Текст книги "Минутку, пожалуйста (ЛП)"
Автор книги: Эми Доуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 14
Джош
Возвращение домой субботним утром после ночной смены в отделении неотложки почти всегда приводит меня в мрачное настроение. Пятничные вечера означают, что идиоты отправляются веселиться, чтобы превратиться в пьяных идиотов. Укурки веселятся, чтобы обкуриться. И, похоже, весь мир решает, что как только наступят выходные, им пора забыть о наличии мозга и совершенно безрассудно обращаться со своими телами, полагая, что найдется тот, кто приведет их в порядок.
Сегодня вечером ко мне поступил мужчина, у которого генитальный пирсинг зацепился с генитальным пирсингом его партнерши, и, когда я освободил их, на месте пирсинга был виден разрыв тканей.
Я вздрагиваю от этой мысли, и меня внезапно поражают воспоминания о безумных сексуальных вопросах, которые Линси задавала гинекологу на прошлой неделе.
Черт возьми, могла ли она сделать эту встречу еще более неловкой? Во время следующего приема я предложу выйти из комнаты, прежде чем доктор начнет задавать Линси личные вопросы. Это была чертова пытка. И то, как доктор все твердила и твердила о том, какую пользу может принести секс во время беременности, только делал тот факт, что у нас с Линси его нет, еще более болезненным.
Я и так постоянно думаю о сексе с Линси. Мне совершенно не нужно напоминание о ее повышенной чувствительности в области паха. Я хмурюсь.
Чем дольше Линси будет жить со мной, тем труднее мне придется.
Жить вместе – целесообразно, и я ожидал, что это будет больше походить на безличное сосуществование с соседом по комнате.
С момента ее переезда прошел месяц, и вместо того, чтобы избегать ее и спать в дежурках, как планировалось, я, на самом деле, чаще прихожу домой и беру меньше смен, чем обычно.
Трудно признаться, но мне нравится быть с ней дома. Нравится присматривать за ней, и я ценю ее присутствие в своем доме. Мне даже нравится эклектичная мешанина подержанной мебели, которую она расставила повсюду.
Но мне не нравятся ее чертовы туфли, разбросанные повсюду. Они представляют серьезную опасность, и в любой момент она может споткнуться о них. Доктор очень ясно дала понять, что Линси должна беречь живот, так что не понимаю, почему мы все время продолжаем этот спор.
Но все остальное? Я не против. Приятно по возвращении домой вдыхать аромат приготовленных блюд, чего только стоит ее обширная коллекция досок для мясной нарезки, на которых она всегда подает еду. Мне даже нравится, как она включает кантри-музыку, когда принимает ванну. Я уже привык к шуму вращающихся барабанов стиральной машины, несмотря на то, что однажды она умудрилась превратить кучу моих синих халатов в розовые, не заметив, что вместе с ними попало ее новое красное полотенце. В розовом халате я выглядел так, будто готовился к переводу в гребаную гинекологию.
Кроме этого, дома все довольно спокойно. Я даже частенько сижу на ее уродливом диване. Может, потому, что у меня никогда не было настоящего дома. Даже в Балтиморе я жил в полностью меблированном кондоминиуме, но никогда не чувствовал себя там уютно.
Покачав головой, отгоняю воспоминания о Восточном побережье и заезжаю в гараж, паркуясь рядом с машиной Линси. Там вечно полно книг, игрушек и папок, которые она притаскивает домой с работы. Они с доктором Гантри, кажется, установили крепкую связь, и я рад, что все так хорошо получается. Это очень подняло ей настроение, и она ценит, что может внести свой вклад в домашние расходы. Неважно, что я не обналичил чек, который она дала мне на прошлой неделе, и, вероятно, никогда его не обналичу.
Когда прохожу через боковой вход в дом, меня оглушают ревущие звуки Enya. Бросаю ключи на стойку и направляюсь в гостиную. По телевизору идет какое-то фитнес-видео. Зайдя в комнату, у меня отвисает челюсть от того, что происходит на полу перед диваном.
Линси лежит на спине, на коврике для йоги, волосы разметались вокруг нее, согнутые в коленях ноги вытянуты вверх и широко раздвинуты, руками она держится за стопы и медленно раскачивается из стороны в сторону. Поза эротична независимо от того, во что она одета. Но тот факт, что на ней нет ничего, кроме бирюзовых стрингов и черного спортивного лифчика, вызывает безумно грязные мысли.
Я таращусь дольше, чем это уместно, прежде чем выйти из оцепенения.
– Что ты делаешь?
Линси замирает, и, открыв рот, поворачивается, чтобы взглянуть на меня.
– Что ты делаешь дома? – спрашивает она высоким, паническим голосом.
– Гм… я здесь живу.
Опустив ноги, она садится на колени, давая мне полный обзор пышного бюста, почти вываливающегося из лифчика.
Она откашливается и заправляет волосы за уши.
– По субботам тебя обычно нет дома.
Я хмурюсь от такого ответа.
– Извини, что нарушил твои планы. Но ты все еще не ответила на мой вопрос… чем ты занималась?
Она нервно улыбается, поправляя лифчик.
– Пренатальной йогой. Это была поза счастливого ребенка.
– Поза счастливого ребенка? – Я качаю головой, лаская ее взглядом с головы до ног и задерживаясь на обнаженной плоти. – А позу счастливого ребенка обязательно делать в нижнем белье?
Она кусает губы и скрещивает ноги.
– Нет… я просто… привыкаю к своему меняющемуся телу.
Я моргаю, глядя на нее.
– В одной из книжек для беременных говорится, что хождение с открытым животом помогает чувствовать себя более связанной с растущим ребенком. А еще, что я должна вслух разговаривать с орешком, потому что на данном сроке он может слышать звуки.
– Тогда ладно.
Я слегка вздрагиваю от мысли, насколько сильно Линси сосредоточена на связи. Если она ожидает от меня такого же участия, то будет жестоко разочарована. Оторвав от нее взгляд, замечаю, что диван сдвинут на добрых десять футов от своего обычного места.
– Ты сама передвинула диван? – интересуюсь я явно недовольным тоном.
Она встает и пожимает плечами.
– Он очень легко скользит по дереву.
Я качаю головой, по венам пробегает гнев.
– И все же, если бы ты попросила, я бы его передвинул.
Линси упирает руки в голые бедра, и мои глаза практически вынуждены сфокусироваться на ее аппетитных формах.
– Я не нуждаюсь в твоей помощи по каждому пустяку. Доктор Лиззи сказала, что я не нежный цветок, Джош.
С трудом выдохнув, я изо всех сил стараюсь сдержать раздражение. Мой гнев легко перенаправляется на ее почти обнаженное тело, такое нежное и соблазнительное. Круглый и безупречный живот, широкие бедра, умоляющие их сжать. И ее грудь, вздымающаяся с каждым вздохом, делает тот факт, что у меня не было секса в течение нескольких недель, болезненно очевидным.
– Прекрасно. – Я провожу рукой по волосам. В любом случае, сейчас я рассержен не только из-за мебели. – Двигай, что хочешь. Но, пожалуйста, надень гребаную одежду. У меня соседи.
– Джош…
– Ночь была долгой. Я иду спать, – рычу я и отворачиваюсь от Линси, оставляя ее в гостиной почти голой и все такой же потрясающей, как в тот день, когда я ее встретил.
Восемь часов спустя просыпаюсь с бешеным, мать его, стояком. И речь идет о твердом, как сталь, уровне. Принимаю ледяной душ, пытаясь смыть пронизывающее тело сексуальное неудовлетворение. А также неудовлетворение в целом. Независимо от того, как сильно я пытаюсь контролировать Линси, девушка продолжает сопротивляться, создавая трудности там, где их быть не должно. Меня это бесит.
Натянув спортивные штаны и белую футболку, иду на кухню за стаканом воды. На улице темно, и единственный источник света – это лампа и телевизор в гостиной.
Делаю несколько больших глотков из бокала, замечая пальцы ног Линси, торчащие над подлокотником. Стискиваю челюсть от беспокойства, потому что мне, вероятно, следует извиниться за то, что огрызнулся на нее. Ее врач ясно дала ей понять, что она должна быть более физически активной, и я обязан уважать это.
Медленно захожу в гостиную. Она отрывает взгляд от телефона лишь, чтобы посмотреть на меня, и спускает ноги с дивана, чтобы я мог сесть. Усевшись, беру ее ноги и кладу себе на колени, возвращая в прежнее положение.
– Прости за то, что произошло раньше, – выдавливаю я, глядя на ее клетчатую пижаму с расстегнутыми нижними пуговицами, открывающими живот. – Я устал после смены, и ты не заслуживаешь моих упреков.
Она продолжает возиться с телефоном.
– Все в порядке.
Я тяжело выдыхаю. Отлично, она наказывает меня своей обидой.
– У тебя никогда не бывает плохих дней на работе?
– Нет, – отвечает она, все еще тыча пальцем в телефон. – Вообще-то, я люблю свою работу… в отличие от тебя.
Услышав ее замечание, хмурюсь. Я никогда не говорил ей, что мне не нравится моя работа. То есть, что в ней, в принципе, можно любить. Дерьмовые часы, дерьмовые пациенты, перегруженные работой медсестры и нехватка персонала, чтобы выполнять работу как нужно. Но она ничего этого не знает.
– Почему ты считаешь, что мне не нравится моя работа? – спрашиваю я, нахмурив брови, наблюдая за ее лицом, освещенным экраном телефона.
Она скользит по мне совершенно безразличным взглядом.
– Потому что ты все время несчастен.
– Я не несчастен, – огрызаюсь я.
– Не очень-то ты веселый. – Ее брови приподнимаются, она пожимает плечами и продолжает двигать пальцем по экрану.
– Не каждый должен быть веселым. – Что, черт возьми, такого интересного у нее сейчас на телефоне?
– Как давно ты работаешь врачом скорой помощи? – спрашивает она, по-прежнему не глядя мне в глаза.
Я хмурюсь, гадая, не выискивала ли она информацию обо мне, чтобы узнать, где я работал раньше.
– Достаточно долго, – уклончиво отвечаю я.
– Слишком долго, – парирует она, переложив телефон в другую руку. – Любой, кто каждый день выглядит так, как ты, когда направляется на работу, погребен в рутине, и вы, доктор Мудак… погребены в рутине с головой.
– Я же говорил, что ненавижу это прозвище.
Она пожимает плечами.
– Ты, вроде как, заслужил это сегодня.
– Если собираешься затеять со мной ссору, Джонс, то хотя бы смотри мне в глаза. – Я выхватываю у нее телефон.
– Эй! – восклицает она, садясь и потянувшись за ним.
У меня кровь стынет в жилах, когда я вижу, что на экране.
– Ты, блядь, свайпишь в Тиндере? – рычу я, сжимая телефон почти до хруста пластика, при виде фотографии какого-то засранца.
– Я только смотрю! – восклицает она, ее щеки пылают от смущения. – Я пристрастилась! Там столько людей ищут любовь.
– Тиндер – не то место, куда стоит обращаться, чтобы найти любовь, – киплю я, весь напрягаясь.
Дерьмо. Мы даже не обсуждали, встречается ли она еще с кем-то.
– Тиндер – это то место, куда ты обращаешься, чтобы найти ЗППП! – Мой голос повышается, и я убираю с себя ее ноги, вставая и расхаживая по комнате. – И я, похоже, идиот, раз решил, что ты достаточно умна, чтобы не лезть туда, пока вынашиваешь ребенка от другого мужчины.
Она вздыхает и поднимается, ее маленький животик выпячивается вперед, когда она принимает стойку, готовясь для битвы.
– Я просто смотрю ради забавы.
– Мне от этого ни хрена не весело! – ору я, раскаленное добела клеймо обжигает чувства при мысли о том, что в таком положении она может быть с кем-то еще. – Ты серьезно так мало уважаешь меня или ребенка, что рискуешь собой, кидаясь на случайных парней из Тиндера?
– Я никого не собиралась выбирать. И я люблю этого ребенка! – восклицает она, ее голос срывается, а глаза наполняются слезами. – И я уважаю тебя, Джош, но у нас нет никаких отношений. У меня есть потребности, и если мне будет нужно их удовлетворить, я сделаю это, и ты не скажешь мне об этом ни слова.
Линси слегка фыркает, и у меня отвисает челюсть. Открываю рот, чтобы возразить, но даже не знаю, что на это ответить, потому что она права. Хотя я чертовски хотел бы, чтобы это было не так.
Она подходит близко ко мне и с силой тычет пальцем мне в грудь.
– И к твоему сведению, ты не единственный альфа в этом доме.
Она несется по коридору, а я сажусь на диван, ошеломленный этой вспышкой. Что, черт возьми, только что произошло?
Глава 15
Линси
Я: Где ты?
Джош: Жду результатов МРТ последнего пациента.
Я: Когда будешь дома?
Джош: Не знаю. А что?
Я: Я приготовила ужин, и он остывает.
Джош: Хорошо… приеду, как только смогу.
Я: Думаю, с ужином все будет в порядке.
Обвожу безумным взглядом дом, мысленно проверяя список всего, что нужно сделать.
Разжечь огонь во внутреннем дворике… есть.
Разлить вино по бокалам и подготовить к приему… есть.
Накрыть стол к ужину… есть.
Поставить маринованного цыпленка в духовку… есть.
Подогреть тарелки, чтобы подготовить их к подаче… есть.
Вот и все. Список подошел к концу, и я готова к сегодняшнему мероприятию.
Джош меня убьет.
Но не раньше, чем я убью его за опоздание. Предполагалось, что он будет дома за час до того, как кто-нибудь появится. Целый час! У меня было бы достаточно времени посвятить его в свой план, но недостаточно, чтобы Джош слинял.
Честно, он это заслужил. После нашей ссоры неделю назад он вел себя, как ворчливая, жалкая задница. Успокоившись, я извинилась за свое шныряние по Тиндеру. Несмотря на то, что у меня не было намерений встречаться с кем-то, я все же призналась себе, что чувствовала бы, будь я на его месте. И мысль о нем и других женщинах мне очень не понравилась.
Поэтому я удалила приложение с телефона и сказала ему, что не собираюсь ни с кем встречаться до тех пор, пока не родится ребенок. К сожалению, ему было уже все равно, потому что доктор Мудак официально вернулся на дежурство.
Вот почему я так поступаю. Его отношение ко мне в последнее время стало тем подтверждением, в котором я нуждалась. Он не спешил рассказывать родителям о ребенке, а так как я на двадцатой неделе беременности и уже на пути к покупке одежды для беременных, безумный план Кейт, чтобы я сама рассказала обо всем родителям, приведен в действие.
Сорвать проблему, как пластырь.
И надеюсь, более здравомыслящие родители Джоша защитят меня от моих безумных предков.
Устроить заговор оказалось проще, чем я думала. Все, что мне нужно было сделать, это пробраться в комнату Джоша, пока он спит, отправить его маме приглашение на ужин и удалить сообщения из чата, как только она согласится. Джош понятия ни о чем не имеет, а из-за опоздания будет совершенно ошеломлен, появившись на ужине «Сюрприз! Я залетела после одной ночи».
Раздается звонок в дверь, и я, бросив взгляд на часы, замираю. Приехали на двадцать минут раньше! Что за монстры заявляются на званый ужин на двадцать минут раньше? Я быстро взбиваю волосы, надеясь, что после трудов на кухне за последние два часа, кудри не полностью развились. Не знаю, почему я решила приготовить новое блюдо именно сегодня. Надеваю черные туфли и, цокая каблуками, направляюсь к входной двери. Когда я ее открываю, внутренне съеживаюсь, обнаруживая по ту сторону не своих родителей.
– Приве-е-ет, – пищу я с излишним энтузиазмом. – Вы, должно быть, родители Джоша – Харви и Лана?
– А, так вы тот самый повар, которая готовит те великолепные крабовые котлетки? – спрашивает мама Джоша, глядя на фартук, который я забыла снять.
Она заходит внутрь, а следом за ней, бормоча что-то о дорожном движении, врывается отец Джоша, снимает шляпу и перчатки. Пока они стоят ко мне спиной, я сдергиваю противный фартук и разглаживаю скромное черное платье с квадратным вырезом, которое, как мне казалось, выглядело красиво и стильно. Дотрагиваюсь до жемчужного ожерелья, доставшегося мне от бабушки, и беззвучно молю ее, чтобы она послала мне сил на сегодняшний вечер.
Лана поворачивается и смотрит на себя в зеркало прихожей, быстро приглаживая серебристую прядь волос.
Я улучаю момент, чтобы ответить на ее предыдущий вопрос:
– Вообще-то, я никогда не готовила крабовые котлетки. Не очень люблю морепродукты.
– Какой повар не любит морепродукты? – восклицает она с надменным смехом.
– Тот, кого ждет смерть, если он случайно съест моллюска, – выдавливаю из себя неловкий смешок.
– Ох, – восклицает она и оглядывает меня с ног до головы, – вы очень хорошенькая для повара. И стройная. Не часто можно увидеть такое сочетание.
Я краснею от ее комплиментов.
– Спасибо, но, на самом деле, я не…
– Что, во имя всего святого, здесь произошло? – Отец Джоша таращится на гостиную, будто это какой-то взорвавшийся научный проект. Этот высокий, властный мужчина очень похож на своего сына. – Неужели Джош посмел повесить телевизор на оригинальную каменную кладку 30-х годов? Что, черт возьми, стряслось с этим парнем?
Он уходит, чтобы осмотреть стену. Я съеживаюсь. Я даже и подумать не могла, что каменная стена была особенной. Мне показалось, что гостиной нужен телевизор. Я, как Джоуи из «Друзей», не понимаю, куда ставить мебель, если она не направлена на телевизор. А поскольку другая стена – сплошь окна от пола до потолка… выбор был довольно невелик.
– Боюсь, я не смогу ответить на вопрос о каменной кладке, но почему бы вам не выпить по бокалу вина и не выйти на террасу? – Я жестом указываю на стойку, где стоят уже наполненные бокалы. – Вечер сегодня прекрасен, и я разожгла огонь. Там есть мясная нарезка.
Брови Ланы оценивающе приподнимаются, когда она неторопливо подходит к стойке и подмигивает мне.
– Вы молодец.
Я заставляю себя улыбнуться.
– Джош должен быть дома с минуты на минуту. – Мое лицо вытягивается от того, что мой голос звучит глупо, как у робота. Они подумают, что я чокнутая.
– С нашим Джоши минута может означать час. Он сосредоточен только на одном – на своей работе, – фыркает его мама и берет со стойки два бокала красного вина. – Но если есть вино, то все в порядке.
Она направляется в гостиную.
– Харв, хватит тереться у этой стены, пойдем и выпьем.
Я тяжело вздыхаю и, не обращая внимания на его ворчание, бегу к духовке, чтобы проверить блюдо. Цыпленок выглядит хорошо. Ему нужно еще десять минут, а потом можно вытаскивать и ненадолго накрыть, чтобы он пропитался соком.
Вдруг раздается еще один звонок в дверь. Я съеживаюсь. Должно быть, пришли мои родители, не знаю, как долго смогу продолжать этот фарс без Джоша.
Я открываю дверь. Рыжие волосы мамы блестят в свете фонаря на крылечке, и ее взгляд сразу же падает на мой живот.
– Ох, Линси. – Она качает головой. – Может, уже перестанешь есть «Орео»?
Я прикусываю язык и, поприветствовав их, приглашаю зайти внутрь. Мама ходит вокруг, рассматривая каждую деталь, как любопытная Варвара.
– Если с новой работой можешь позволить себе такое жилье, то почему не купить себе новую мебель?
Я заставляю себя натянуто улыбнуться.
– Я все объясню тебе за ужином, мама.
Папа коротко обнимает меня, а затем направляется на кухню, чтобы взглянуть на бытовую технику. Потом проходит в гостиную и указывает на стену.
– Настоящий камень?
Я поджимаю губы.
– Полагаю, да.
Что, черт возьми, такого особенного в оригинальной каменной кладке?
Его голова резко откидывается назад.
– Надеюсь, тем идиотом, который повесил там телевизор, был предыдущий арендатор, а не ты. Иначе твой домовладелец взбесится.
Я съеживаюсь, а потом поворачиваюсь и чуть не выпрыгиваю из кожи. Джош стоит в дверях и смотрит на нас. Я провожу взглядом по его фигуре и удивляюсь, что он одет не в свою привычную униформу, в который обычно возвращается домой с работы.
Сегодня на нем джинсы и рубашка на пуговицах. Вероятно, почувствовав, что что-то намечается, он переоделся.
Он хмуро смотрит на моих родителей, потом на меня.
– Подъездная дорожка заблокирована.
– О, боюсь, это я там припарковался, – гаркает отец и бросает Джошу ключи, словно он какой-то слуга. – Извини, приятель. Держи, переставь машину.
– Джонс, что происходит? – спрашивает Джош с сомнением в голосе, когда его взгляд перемещается от моих родителей к окнам гостиной, откуда открывается прекрасный вид на его родителей, сидящих на террасе, потягивающих вино и поглощающих мясную нарезку, словно так у нас проходит каждый вечер четверга.
Я хватаю Джоша за руку.
– Мама, папа? Это Джош Ричардсон. Извини… доктор Джош Ричардсон.
При упоминании слова «доктор» у мамы буквально слюнки текут.
– Дорогая, это твой парень? – спрашивает она, приглаживая свои короткие волосы и хлопая ресницами, когда разглядывает Джоша.
– Нет. Послушайте, может, вы просто… присядете за стол? Я хочу вам кое-что сказать.
– Как загадочно, – охает мама и поворачивается, чтобы последовать за отцом к столу.
– Какого черта происходит? – кипит Джош, когда его родители машут ему через окно.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я с улыбкой и машу им, приглашая в дом.
– Почему наши родители здесь? – Джош смотрит на меня почти убийственным взглядом.
Мое лицо расплывается в приторно-сладкой улыбке.
– Потому что у нас есть новости, Джоши. – Я прикусываю губу и хихикаю себе под нос, когда использую прозвище, которым назвала его мама.
– Джоши! – тут же зовет его мама. Она притягивает его к себе и обнимает. – Очень мило с твоей стороны пригласить нас на ужин и даже нанять повара. Я была совершенно потрясена, увидев, что твой дом выглядит так… хорошо… обставленным. – Оглядываясь, она морщит нос. – Не в моем вкусе, но, главное, тебе нравится.
Джош одаривает ее деревянной улыбкой, когда подходит его отец и сильно хлопает его по спине.
– Можешь попрощаться с историческим грантом после того, как просверлил дырки в каменной кладке. Боже, никогда бы не подумал, что ты такой идиот.
Джош бросает на меня смертельный взгляд.
– Да, я большой, тупой идиот, папа.
Съежившись, я поворачиваюсь, чтобы взять со стойки бутылку вина. Морщусь от досады.
Начало совсем не задалось.
– Харв, я постоянно напоминаю тебе, что Джош – врач, а не подрядчик, – воркует его мать. – Сделай ему поблажку. Пока ты строил дурацкие дома, он спасал маленьких деток от рака. Чью работу ты считаешь более значимой?
Нахмурив брови, я поворачиваюсь к Джошу, который старательно избегает смотреть мне в глаза. Спасал детей от рака? Что?
Харви ворчит.
– Я не говорю, что он идиот в том смысле… я просто имею в виду. Боже, это было глупо! – Он заливается смехом и качает головой.
Я моргаю, потому что понятия не имею, о чем они говорят, и сейчас для этого совсем не время, поэтому жестом указываю на стол.
– Харви, Лана? Это мои родители, Даррен и Сью Джонс. Мама, папа, это родители Джоша, Лана и Харви Ричардсон. Почему бы вам не присоединиться к ним за столом? Я принесу вино, – восклицаю я, как восторженный ребенок, несколько переигрывая.
Джош мягко хватает меня за руку и поворачивает к себе.
– Это не смешно, Линси. Какой у тебя план?
– Это и не должно быть смешно. – Смотрю на Джоша уверенным взглядом, в который и сама не верю. – И, честно говоря, именно ты подал мне эту идею.
– Какую идею? – шипит он.
Я пожимаю плечами.
– Сорвать проблему, как пластырь. Дернуть одним махом, тайна выйдет наружу, и мы все сможем жить дальше, хорошо?
– Ты даже не представляешь, что натворила, – фыркает Джош и подходит к наполненным бокалам с вином, чтобы взять один для себя. – Ты даже напиться не сможешь, чтобы пройти через это.
Я морщусь и толкаю его к столу. Он занимает место во главе, а я сажусь напротив него, вежливо улыбаясь родителям Джоша слева от меня и неуверенно своим родителям справа.
Как пластырь, Линс!
Я открываю рот, чтобы заговорить, но мама перебивает:
– Вы помолвлены? – спрашивает она, ее глаза широко раскрыты и жаждут перспективы того, что я могу быть помолвлена с доктором, и неважно, что она видит его впервые.
– О боже, ты не повар, – восклицает мама Джоша, прижимая ладони к щекам. – Я такая дура… ты жена Джоша? Вы поженились тайно? – Голос Ланы достигает пронзительного визга, она, кажется, восхищена подобной идеей. – Я уже не надеялась, что Джош когда-нибудь снова найдет свое счастье, эта новость просто…
– Надеюсь, никакой тайной свадьбы не было, – резко и недовольно выпаливает мама. – Брак не может считаться состоявшимся, если он не заключен в католической церкви.
– Прошу прощения? – потрясенно восклицает мама Джоша, прижимая руку к груди.
– Таково наше убеждение, – заявляет мама, сжимая папину руку, по которому видно, что ему явно неудобно. – Верьте, во что хотите, но если брак заключен не в церкви, то он ничего не значит в глазах Бога.
Лана смеется.
– В глазах моего Бога все видится совсем иначе.
Мама прищуривается.
– А какой Бог у вас?
Лицо Ланы медленно расплывается в улыбке.
– Такой же, как и у вас, но чуть менее гомофобный и самодовольный.
Мама ахает, и я хлопаю ладонями по столу, чтобы остановить их.
– Мы не женаты. И не помолвлены. Мы даже не в отношениях! – Невероятно фальшивая улыбка на моем лице растягивается до предела, будто я пробуюсь на роль Джокера, потому что уверена, сейчас мои коренные зубы видны всем.
Джош выжидающе смотрит на меня, бокал с красным вином застыл перед его губами, кажется, он почти забавляется моим дискомфортом.
Я делаю глубокий вдох и как можно спокойнее говорю:
– У нас будет ребенок.
За столом воцаряется полная тишина.
Тишина длится и длится. Погодите-ка, может, я нахожусь в ужасном кошмаре? И вот-вот проснусь.
Реальность возвращается с громкими рыданиями моей мамы.
– Ну-ну, Сью, – успокаивает папа, обнимая ее за плечи. – Все в порядке.
– Похоже, ты идиот не только в обустройстве дома. – Харви издает смешок и делает глоток вина. Лана толкает его локтем в ребра. – Да я шучу.
Лана смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
– Какой у тебя… срок?
Я касаюсь живота и отвечаю:
– Двадцать недель.
Она улыбается.
– Вы уже знаете, мальчик это или девочка?
Мама вскидывает голову с плеча отца, ожидая моего ответа.
Я с улыбкой смотрю на Джоша.
– Мы решили, что это будет сюрприз.
– Будто тебе мало сюрпризов! – восклицает мама, рыдания клокочут у нее в горле. – Честно, Линси… как ты могла начать отношения до замужества?
Я закрываю глаза и качаю головой.
– Мама, мне двадцать семь. Серьезно, ты не можешь этому удивляться.
– Очень даже могу! – Она смотрит на моего отца. – Даррен, ты можешь поверить в то, чем здесь занимается наша дочь? Вот почему мы должны были заставить ее переехать к нам, когда она вернулась в колледж. В мамином таунхаусе она вела слишком легкомысленную жизнь. Никакого чувства ответственности. Никакого чувства морали.
– Все в порядке, – повторяет папа, нежно поглаживая ее руку.
– А я вот считаю, что этот ребенок – чудо, – говорит Лана, отвлекая всеобщее внимание от маминой истерики. Она смотрит на Джоша, и ее глаза наполняются слезами. – После того, что случилось в Балтиморе… я просто… я никогда не ожидала, что ты станешь отцом.
Я хмуро смотрю на Джоша.
– В Балтиморе?
Джош бледнеет, все веселье с его лица исчезает, резко сменяясь гневом.
– Мама, довольно.
Она поворачивается ко мне, ее глаза блестят от слез.
– Это просто чудо. Ты – чудо.
– Я не…
– Конечно же, чудо. Любой ребенок – дар Божий, – всхлипывает мама, вытаскивая из рукава салфетку и вытирая нос. – Но, Линси, если ты не любишь этого мужчину, то почему живешь с ним?
Лана широко распахивает глаза, явно не подозревая, что я живу здесь. Я смотрю на Джоша, который выглядит так, будто вполне доволен тем, что я в одиночку страдаю от этого допроса. Прочищаю горло.
– Ну, как ты знаешь, срок аренды бабушкиного дома истек, а я все еще не нашла работу, и… Джош вроде как настоял, чтобы я переехала к нему, потому что это имело смысл.
– Джош настоял? – повторяет Лана, и в ее голосе снова проскальзывает надежда.
– Но теперь у меня есть работа, – быстро выпаливаю я. Должно быть, его родителям я кажусь охотницей за деньгами. – И степень магистра психологии, так что я хочу нацелиться на построение карьеры и очень скоро найти собственное жилье и съехать отсюда.
Лицо Джоша становится суровым, он прищуривается и сквозь стиснутые зубы говорит:
– Мы, конечно, еще это обсудим.
Я хмурюсь и киваю.
– Да, обязательно.
Лана озадаченно переводит взгляд с меня на него, когда внезапно срабатывает пожарная сигнализация.
– Мой цыпленок! – вскрикиваю я и вскакиваю из-за стола, опрокидывая стул, когда делаю безумный рывок на кухню.
– Нет, нет, нет, нет! – Я открываю духовку, и оттуда вырываются зловонные клубы черного дыма. Я беру прихватку, чтобы вытащить сковороду, и случайно задеваю рукой верхнюю конфорку духовки. – Дерьмо! – восклицаю я, роняя цыпленка и отдергивая обожженную руку.
Внезапно я оказываюсь в чьих-то объятиях.
Джош разворачивает меня, крепко прижимая к себе, и рычит:
– Гребаный ад, Линси! – С выражением абсолютной паники на лице, он берет мою руку, чтобы осмотреть. – Что ты творишь?
– Я пыталась спасти ужин, – хриплю я, в горле стоит комок при виде чертовски болезненного красного волдыря.
– Надо его обработать. – Он хватает меня за здоровую руку и с невероятной скоростью тащит по коридору. – Мама, пожалуйста, позаботься о беспорядке.
– Хорошо, Джоши, – отвечает она.
Он ведет меня через свою спальню в ванную и захлопывает за нами дверь. Удерживая меня за талию, поднимает на прилавок. Роется в бельевом шкафу и достает аптечку. Не говоря ни слова, ковыряется в ней, пока не находит то, что ему нужно, его гнев более ощутим, чем боль от ожога.
– Джош, – тихо говорю я, когда он прикладывает смоченный в чем-то ватный шарик к моей руке, заставляя вздрогнуть.
Он поднимает глаза, мышцы лица дергаются.
– Что? – рявкает он сквозь стиснутые зубы.
У меня начинает дрожать подбородок.
– Почему ты так злишься?
– Потому что, Джонс… это чертов ожог второй степени. Может подключиться инфекция, остаться шрам. К этому нельзя относиться легкомысленно.
Я киваю и шмыгаю носом, в глазах стоят слезы от болезненной травмы и боли этого вечера, который обернулся полным и абсолютным провалом.
– Почему ты злишься на самом деле?
Он смотрит мне прямо в глаза так напряженно, что я не могу отвести взгляд. Его голос хриплый, когда он отвечает:
– Это было слишком.
– Что было слишком?
– Слишком много стресса. Слишком много эмоций. Слишком много работы. – Мышцы его челюсти дергаются от гнева, его ноги прижимаются к моим, свисающим с тумбы. – Ты обещала мне, что позаботишься о себе.
Я тяжело вздыхаю.
– Я забочусь, Джош.
– Суетясь целый день на кухне? Приглашая наших родителей к нам в дом, чтобы сбросить на них бомбу и заставить нас терпеть их безумные реакции? Это не забота, Джонс. Это противоположное заботе.
Я открываю рот и, заикаясь, говорю:
– Я… я думала…
– Что?
Я пожимаю плечами.
– Думала, это единственный способ рассказать родителям. Я не хочу быть твоей маленькой грязной тайной.
От моих слов все его лицо дергается, он качает головой, хватает меня за подбородок, пригвождая серьезным взглядом.
– Линси, ты даже отдаленно не похожа на маленькую грязную тайну.
Он выдыхает через нос и убирает руку с моего подбородка, возвращая свое внимание к ожогу, смазывает рану какой-то мазью, которая мгновенно снимает боль.
– Нелепо даже допускать мысль об этом. И просто нелепо, что ты не рассказала мне о своем тщательно продуманном плане на сегодняшний вечер.
