Текст книги "Двойник (ЛП)"

Автор книги: Элси Чапмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

После паузы он спрашивает:

– А что с телефонами? Нет проблем с их использованием?

Я качаю головой. В его голосе чувствуется напряжение, и я принимаю это на свой счет, он ведь знает, что я пользуюсь телефоном, в основном, чтобы связаться с Дайром или заказчиками. С кем угодно кроме него. – Нет, все нормально, – говорю я, вытягивая один особенно тонкий женский комплект белья, и размахиваю им в воздухе.

Но думаю, он этого даже не заметил; он слишком сосредоточен на моём лице.

– Ну так ты скажешь мне, зачем всё ещё берешь контракты? Я думал, когда ты получишь назначение… когда будешь готова смириться с тем, что случилось с Люком… ты по-другому отнесешься к тому, чтобы быть страйкером.

Я отхожу от него на несколько шагов и делаю вид, что роюсь в стопке кружевных абсолютно непрактичных трусиков. Мои руки дрожат, грубые и неуклюжие в облаках просвечивающейся ткани.

– Это то, о чём говорил Бэр, вот и всё. Лучшее обучение, которое я могла пожелать. С чего мне теперь от него отказываться?

– Ну же, Вест, – возражает он, – хватит уже; ты достаточно научилась. Теперь ты должна убить собственного Альта, так что перестань убегать!

– Я не убегаю; я просто стараюсь выжить!

– Каким образом то, что ты стала наёмным убийцей, поможет тебе выжить? – звуки его голоса заставляют меня, наконец, встретиться с ним глазами.

Его взгляд душераздирающий, в нем намешаны и злость, и боль, и полное замешательство. Меня терзает осознание того, что именно из-за меня его переполняют все эти чувства, что мы оба это допустили. Что из-за всего того, что случилось после смерти Люка, мы как будто снова впервые встретились – незнакомцы, начинающие все с чистого листа.

– Потому что я не хочу думать ни о чём другом, – шепчу я. У меня в голове приглушенный шум. Руки сжаты в кулаки, слишком грубые для нежной ткани. – Знаешь, если бы я стала страйкером раньше, я справилась бы с ними. С твоим Альтом тоже. И Люк бы не умер.

Корд разжимает мои руки и берет их в свои. Он смотрит вниз на рукава, натянутые на запястья, большие пальцы торчат из дырок, которые я прорезала ножом.

– Сейчас речь идет о тебе, – тихо говорит он, – не о них, не обо мне. Ты всегда говорила, что когда придет твоя очередь, ты не будешь убегать или прятаться. Я мог бы ожидать это от кого угодно – того, что ты делаешь, но ты должна понимать, что времени почти не осталось. – Он наклоняет голову вниз, при этом поднимая мой подбородок. – Десять дней, Вест. И все.

Я не удивлена, что он тоже считает.

– Разве ты не можешь иметь дело со мной в течение всего десяти дней? – спрашивает Корд мягким низким голосом, лишая меня сил.

Но потом я глазами наталкиваюсь на зеркало у дальней стены и вижу своё лицо, обращенное на меня, вижу так же хорошо, как голову Корда, его широкие плечи, изгиб его спины. И в следующее мгновение, я уже не я, а мой Альт… так близко к нему, достаточно близко, чтобы ранить, чтобы убить.

Я не могу повторить эту ошибку.

Я вырываюсь и бормочу: – Мне… мне нужно идти.

Он сжимает зубы от безысходности: – Вест…

– Я не могу. – Отходя, я выбрасываю руки вперед, чтобы оттолкнуть его. Не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Сейчас я хрупкая, как стекло. Вот-вот разобьюсь. – Мне нужно идти, – повторяю я, – до свиданья, Корд.

Я бросаюсь за дверь и вниз по улице, мгновенно растворяясь в толпе и пытаясь не слышать, как в голове эхом отдаётся его голос, зовущий меня назад. Хотя в ближайшее время легче не станет. Пустые часы ожиданий между нападениями самые тяжелые, способные разбудить воспоминания, скрытые на поверхности.

И если Корд был прав, то я уже слишком долго нахожусь в одном месте. Пора опять исчезнуть, стать не Вест Грейер, а кем-то другим.

Нужно убираться из Грида.

Внезапно меня захлестывает волна злости на Корда, нарастающая с каждым шагом до тех пор, пока я не начинаю слепо брести, не обращая внимания, куда я направляюсь. Я не хочу знать, что мой Альт здесь. Однажды, я уже покинула дом, а теперь он говорит мне, что я должна снова бежать. Грид – это то место, которое я знаю, как свои пять пальцев, для нее охота на меня тут, может стать концом.

Когда я, наконец, понимаю, где нахожусь, отступать уже поздно. Оно вырисовывается передо мной – здание величиной с целый квартал – и затягивает меня внутрь.

Перевалочная база Керша. Задумана группой опытных операторов первого уровня, как безопасное пристанище для активных Альтов. Еда, постель, крыша над головой. Но поскольку туда невозможно попасть без сканирования глаз, то это здание само по себе может стать смертельной ловушкой. Здесь ты попадаешь в поле зрения, здесь наиболее вероятные точки пересечения, места встречи. Внутри базы опасность столкнуться со своим Альтом стремительно возрастает; почти половина всех назначений совершается в этих стенах.

Сюда приходят Альты двух крайностей. Те, которые окончательно сломались и смирились с тем, что умрут, чтобы они не сделали. И те, у которых нет ни малейших сомнений, что именно они достойны. Маленькая часть меня уверена, что будь мой Альт на базе, даже прямо сейчас, пока я стою через дорогу – она была бы одной из тех. Лишенных сомнений и страха.

Со дня активации моего назначения, я впервые посмела подойти так близко к базе.

Еще несколько минут я мешкаю. Это вызывает нездоровый интерес, как автомобильная авария. Много активированных Альтов, которых крадущаяся походка и затравленный бегающий взгляд выдают точно так же, как и закодированные глаза, проходят мимо дверей базы. Лишь немногие входят внутрь.

У меня урчит в животе, я нахожу закусочную с сэндвичами в двух кварталах от главной улицы. Сажусь в кабинке у окна, так что я могу видеть улицу. Размытого вида достаточно, чтобы напомнить мне: есть причина тому, что я сижу за пуленепробиваемым стеклом. Я запиваю ланч чаем, который одновременно и горький, и слабый – разбавленная перестоявшая заварка. С каждым глотком произнося про себя недовольные оды Корду, я стараюсь не представлять, что он сидит рядом со мной.

В какой-то момент, входит компания студентов из университета искусств. Они садятся за столик прямо у большого окна и едят, не о чём не беспокоясь.

Такая категория завершивших, которые не на много старше меня, всегда вызывает чувство зависти. Я упиваюсь ими, их недосягаемой жизнью. Тем, как они сидят здесь, повесив на спинки стульев кожаные рюкзаки из студенческого магазина, наполненные учебниками, сборниками рассказов, флекси-ридерами с ровными строчками знаний. Тем, как они пахнут: совершенно другим миром, выполнением и возможностью начать жить, не оглядываясь в ожидании нападения собственного смертоносного лица.

У меня будет светло-коричневый рюкзак, цвета верблюжьей шерсти. Он всегда будет полон. Не только книгами по искусству, методичками, заданными для чтения книгами, которые вдруг окажутся произведениями моих любимых авторов, но и толстыми пачками бумаги для рисования. Коробками с мягкими пастельными палочками, тюбиками с яркими красками. Въевшимся резким запахом разбавителя. Никаких ножей. Никакой скомканной грязной одежды, оставленной на всякий случай, телефонов с инструкциями по назначению, пистолетов. Никакого запаха отчаяния, пороховых газов, засохшей крови.

А от зависти недалеко и до ненависти – к ним, к себе. Даже если я выживу и выполню назначение, мои метки страйкера не сотрутся. Решение принято и его нельзя отменить.

Наевшись, я понимаю, что деваться некуда – пора пополнять запасы. До магазина три квартала вниз, и за углом еще квартал. Мне нужны ещё пули.

Стеклянная вывеска наверху освещена только наполовину. Большая часть букв почти полностью разбита, осталось ровно столько, чтобы название оставалось читаемым. Едва. Я-то знаю, что оно все то же. Сюда меня отправил Дайр, не только за тем товаром, что они продавали, но и потому что здесь можно было не скрываться. Однажды я поскользнулась и нечаянно показала свои метки, когда никто не обратил внимания, я поняла, что в этом магазине я, по крайне мере, могу свободно двигаться.

Но на этот раз я иду сюда не только как страйкер, но и как активированный Альт.

Внутри это место такое же угрюмое, каким мне и запомнилось. Как будто оттуда выкачали воздух, и почти весь свет. Думаю, специализированные магазины для обслуживания тех, кому нужно оружие, и должны быть в какой-то степени жуткими, поскольку глупо отрицать то, с какой целью используется их товар.

Продавец – тот же самый пожилой мужчина. Не могу сказать наверняка, узнал ли он меня, но думаю, узнал, как хороший наркоторговец узнает своих клиентов, когда они возвращаются за новой дозой. Тем более учитывая мой возраст, неслыханно юный для страйкера.

Не встречаясь с ним глазами, я указываю на стенку позади него:

– Две коробки. Те, которые на два ряда внутрь, три вниз.

Ничего не говоря, он поворачивается, вытаскивает коробки с пулями и ставит на прилавок между нами.

Только после этого я, наконец, смотрю ему в глаза, раскрывая свой активированный статус. Короткая вспышка – и все. Так как он ничего не делает и не говорит, я передаю ему две купюры: одна покрывает стоимость покупки, а другая – большая, ее я хранила специально для этого случая.

Он берет деньги и подвигает коробки ко мне. Всё ещё не говоря ни слова.

Дрожащими руками я открываю дверь.

Думая о предстоящей ночи, я понимаю, что надо решить, где я буду спать. Так как мой Альт теперь в Гриде, я стискиваю зубы и прыгаю на поезд, идущий по внутренней границе в сторону окраин Джетро. Я плачу полный тариф, не обращая внимания на бесплатный билет для активированных, который предлагают в обмен на сканирование глаза. Я хочу думать, что уезжаю из-за Корда, а не из-за моего Альта, но не могу отрицать, что и из страха тоже. Меня преследуют, в то время как преследовать должна я.

Сойдя с поезда, я как будто вступаю в более бледный, менее живой мир. Шум здесь, на окраинах, приглушенный, тихий, шепот по сравнению с постоянным криком в Гриде. Здесь больше пространства, чтобы двигаться, чтобы вдохнуть воздуха, чистого воздуха, а не воздуха, который кто-то только что выдохнул.

Я не возвращалась сюда с того дня, как получила своё назначение. Как сбежала из дома, от Корда. Сейчас, вернувшись, я чувствую себя почти чужой…и более уязвимой здесь под открытым небом, чем где-либо среди бешеной суматохи Грида.

Прогуливаясь и наблюдая, как медленно садится солнце, я подхожу к оврагу вдоль одной из просёлочных дорог. Спускаюсь вниз. Овраг глубже, чем кажется. Вокруг благоухает хвоя. Я далеко не первая обнаружила этот укромный уголок – по пути разбросаны сломанные ветки, мелкий мусор, растения примяты – но сейчас я здесь одна. Здесь внизу довольно густой травяной покров – идеальное место, чтобы дождаться наступления темноты.

Я открываю сумку и достаю набор ножей. Выбираю выкидной нож. Встряхиваю запястьем.

С первых тренировок, Ави стало понятно, что у меня нет врожденных способностей к метанию. Они с Люком делали всё возможное, чтобы натаскать меня. И у них получилось… более или менее.

В голове мелькает образ моей первой жертвы – той девчонки, убегающей от меня.

С того раза я позволяю себе использовать нож для убийства, только при близком контакте. Если я не могу достаточно приблизиться – я знаю, что это приведет меня к провалу. Я приведу себя к провалу.

Я метаю ножи один за другим. Вскоре они перестают вонзаться в ствол дерева, который я выбрала как мишень, потому что оно слишком расщеплено, а у меня ноют пальцы от того, что я высвобождаю лезвие снова и снова.

Повторяющиеся удары сталью в цель и скрип, когда я вытаскиваю лезвие, вызывают воспоминания.

– Давай, Вест, – Ави покачал лезвием выкидного ножа, освобождая его, и передал мне рукояткой вперед. – Как ты это назовешь? Попробуй еще раз, ладно? Может на этот раз у тебя получится.

Я выругалась. Пнула пустую пивную бутылку на бетон и отправила ее катиться по переулку. Она выкатилась на улицу в Гриде.

– Заткнись, Ави. Я целилась.

– Кто-то должен тебя этим доставать. Если бы все было, как ты хочешь, то ты бы занималась только пистолетами. Научиться пользоваться ножом тоже важно. В ноже никогда не закончатся патроны.

– Знаю. – Я потрогала лезвие пальцем, аккуратно, чтобы не порезаться. Я знала, что Ави прав, однако от этого было ни сколько не легче слышать, насколько отстойно у меня получается. Ави был настолько хорош с ножами, что временами мне казалось, будто я просто отнимаю у него время. И у себя. Попадать снова и снова в центр мишени, которая на этот раз была наклеена на один из мешков с мусором, выстроившихся вдоль стены ресторана, было сложнее, чем казалось. Бывали дни, когда получалось лучше, чем в другие. Сегодня был плохой день.

Дурацкое яблочко. Обычно было не так тяжело всмотреться, прочувствовать его. А в тот день оно с таким же успехом могло находиться на расстоянии мили, проворной птичкой мелькая между деревьями. Хотелось свалить вину на порывы ветра, предательски сбивающие лезвие с пути, ненавистную соринку в глазу, судорожное подергивание мышц в самый неподходящий момент.

Но ничего из этого не было правдой.

Я прошипела сквозь зубы. Я попала четыре раза из девяти в этой серии. Полный отстой. Остался последний бросок.

Я отвела правую руку назад и вернула обратно так, чтобы перед броском рука оказалась на прямой линии с целью. Рука вернулась в исходное положение как раз вовремя, чтобы не потянуть мышцы. Убедилась, что запястье не хрустнуло – предательский знак, что я удерживала нож на микросекунду дольше, и отправила его бесконтрольно вращаться.

Нож вылетел из моих пальцев как серебряный вихрь. Я промахнулась более чем на ширину ладони. Дюймов пять, не меньше. Более чем достаточно, чтобы не попасть в жизненно важный орган, в который я бы целилась.

Я подошла и вытащила нож до того как Ави смог сделать это. В следующий раз я буду лучше – потому что должна.

Я складываю нож и бросаю его Люку: – Вот – ты выиграл. Я заберу Эм.

Она склонилась в дальнем углу, не обращая на нас внимания, и растирала свой мелок в цветную пыль на бетонной площадке. Это то, что она любила меньше всего – ждать, пока мы сменяем друг друга у ряда мишеней, установленных Люком и Ави. Ей больше нравилось, когда мы находились в движении, исследовали закоулки старых сырых зданий, находя в них новые укромные местечки.

Люк заставил меня устыдиться: восемь из десяти попаданий.

– Фигово, – пробормотала я.

Широко улыбаясь, Люк подошёл, чтобы сесть рядом со мной, и удачно расположенной ногой мне почти удалось подставить ему подножку.

– В следующий раз я надеру тебе задницу, – сказала я.

– Конечно, конечно.

– Эй, Эм, – позвал Ави, переклеивая быстро приходящую в негодность мишень на новое место на мусорном мешке. – Иди сюда. Твоя очередь.

Она вздохнула, прежде чем направиться к нам, зажав в кулачке свои мелки. Розово-жёлто-зелёный букет, что так выделялся среди окружающей нас серости: цементных стен старых зданий, влажного асфальта под ногами, моросящего полуденного воздуха весеннего Керша.

– Выбирай свой, малыш, – сказал ей Ави. Он вытащил свои старые ножи, которыми он давно пользуется, и словно букет взял их в кулак. Хотя теперь они выглядели плохенько, я-то знала, что когда-то это были первоклассные ножи: прочные и надежные, сделанные из тяжелого цветного металла. Такими они и должны были быть, чтобы прослужить так долго всем нам.

Три из десяти. Не намного лучше её предыдущих попыток. Не то чтобы это слишком волновало Эм. В семилетнем возрасте, казалось, что ее назначение на расстоянии световых лет.

Ави пожал плечами.

– У неё всё получится, – сказал он нам, – Люк, ты тоже сначала звёзд с неба не хватал. А ты, Вест, до сих пор так себе.

Люк выпрямился: – Эй!

Я ничего не сказала, только скорчила Ави гримасу, когда он повернулся, чтобы помочь Эм снова настроиться.

– Осталось три года, – сказал мне Люк, – время на её стороне. Но всё же… что если всего этого не достаточно?

Я покачала головой. Не стоит желать невозможного.

– Ты же знаешь, мы не можем позволить себе внеклассных занятий. Маме с папой это не по карману.

Он смиренно вздохнул.

– Я знаю. Наверное, остаётся просто ждать. Кинетику, боевую подготовку, потом вооружение.

– Ждать осталось не так уж и долго, Люк.

– Долговато, – пробормотал он.

– Что сегодня за паршивый настрой?

– Да, виноват, уже замолкаю. Давай просто перейдем к делу, чтобы поскорее отсюда убраться, – Люк открыл чехол с ножами Ави, и пробежал пальцами по лезвиям, аккуратно выстроенным, как солдаты по стойке смирно. Он вытащил один из кармашка и передал чехол мне:

– До первого пореза. Ограничение – две минуты.

– Идёт, – сказала я, выбирая нож для себя. Тот, кто первым получит телесное повреждение до истечения времени, должен был убираться дома за двоих до следующей недели, пока мы бы снова к этому не вернулись.

– Я дам тебе фору, потому что ты девчонка, – сказал Люк с ухмылкой. Он отвёл правую руку за спину, зажав клинок левой рукой, которая слабее.

Я фыркнула и открыла складной нож. Морось превратилась в плотную завесу дождя, капли отскакивали от полированной поверхности лезвия. Мне надо было быть осторожнее, чтобы снова сильно его не поранить. В прошлый раз ему чуть было не наложили швы. Это была моя вина, я слишком увлеклась. Мне нужно было поработать над кое-чем другим, более важным чем упражнение с ножом – над контролем за внезапным порывом к нападению.

– Без разницы. Мне не нужна фора. Надеюсь, тебе не придется снова плакать.

Он рассмеялся.

– Поаккуратнее с прямыми ударами. Попробуй режущие – они не такие глубокие.

И мы бросились в бой, один на один, размахивая и уклоняясь от ударов, гоняя друг друга по кругу, как охотник и жертва. Так мы вчетвером провели тот воскресный полдень, как и многие другие. В глухом переулке, где земля под ногами серая и твердая, и такое же угрюмое небо над головой… играя, сражаясь, выживая.

Пронзительное воронье карканье проносится над головой и заставляет меня смотреть вверх даже в то время, когда я метаю ножи. Небо из металлически-серого стало почти черным.

Пора действовать.

Я прокрадываюсь обратно в цивилизацию и намётанным взглядом начинаю ночное наблюдение.

Обычно я не люблю вламываться в чужие владения. Даже несмотря на то, что дезинтегратор кодов замков Корда дает возможность обойтись без битья окон и взламывания замков, мне это все равно не по душе. Как будто я иду по священной земле, от которой веет дыханием недавней смерти. Но прогулка мимо пустого дома, на который только что заявила свои права служба очистки после смерти владельцев, чтобы или передать его в наследство родственниками, или агенту для продажи, легко развеяла все мои сомнения. Мне пришлось тяжело в Гриде, где Альтов набито как пчел в улье, привлеченных дешевой арендой и посменной работой, не требующей квалификации. Найти пустой дом здесь, на окраинах, где у большинства погибших Альтов остаются семьи, все еще живущие в своих домах – это как открыть нефтяное месторождение.

Оставляя позади бесчисленные кварталы освещённых домов, я снова проклинаю Корда за то, что он заставил меня сбежать отсюда. За то, что заставил меня до конца прочувствовать вкус собственного страха, когда я бежала от нее, не в силах даже подумать о том, чтобы увидеть её, не говоря уж о том, чтобы вступить с ней в бой.

На дверной ручке слегка покачивается белый ярлык, приглашая меня. Если бы пышный самшит на лестничной площадке разросся еще на десяток сантиметров, я вполне могла бы его пропустить. Заметив его, я тут же поняла, что это ярлык подразделения очистки Джетро, а значит – пустой дом.

Это высокое узкое здание, стоящее последним в ряду таунхаусов. В окнах нет света: ни наверху, ни внизу. Одна из лампочек на крыльце перегорела.

Я перебегаю улицу, поднимаюсь по невысокой крутой лестнице и оказываюсь у передней двери. Срываю ярлык, на котором напечатано «СОБСТВЕННОСТЬ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ СЛУЖБЫ ОЧИСТКИ ДЖЕТРО. НЕ ОТКРЫВАТЬ». Теперь дом ничто не выдаст. К тому же уже достаточно поздно, значит, сегодня ночью меня здесь никто не побеспокоит, ни семья, ни агент, никто другой.

Удерживая дезинтегратор Корда вокруг запястья, я прижимаю тонкую черную полоску к лицевой пластине замка. Замок издаёт серию поворотов и щелчков, я открываю дверь и вхожу внутрь.

Те несколько секунд, которые необходимы глазам, чтобы привыкнуть к темноте, я стою неподвижно, дыша ртом, чтобы не издать ни звука. Только когда я, наконец, вижу пустую и безмолвную комнату, мебель похожую на сжавшихся черных животных на фоне серых джунглей, я осмеливаюсь снова моргнуть. Я вешаю ярлык на дверь с внутренней стороны, чтобы не забыть вернуть его на место утром, когда буду уходить. Закрываю дублирующий замок – он ненадежный, поставлен только для подстраховки, но так как без кода не закрыть основной замок, придется воспользоваться им.

В доме почти так же холодно, как и на улице. Видимо, отопление отключили. Интересно, как давно умер Альт? Я провожу пальцами по поверхности журнального столика – ни следа пыли.

Значит, недавно. Несколько дней, не больше.

Я снимаю с каминной полки хрустальную вазу, из опыта мне известно: чем она выше и тяжелее, тем лучше. Потом замечаю еще одну, низкую и пузатую. В неровном лунном свете я скольжу глазами по фотографии в рамке, стоящей рядом с вазой. На этом фото история семьи: очень пожилые мужчина и женщина рядом с девочкой-подростком. Наверное, ее бабушка и дедушка; должно быть она стала с ними жить, когда умерли родители в результате несчастного случая, как было с родителями Корда. Потом они умирают и оставляют ей дом. А потом она получает назначение, вытягивает короткую соломинку, и теперь дом пуст раз и навсегда.

Был бы, если бы не мое вторжение.

Не волнуйтесь, вы даже не узнаете, что я была здесь.

Возвратившись к двери, я прислоняю высокую вазу к металлической обшивке, сверху шатко пристраиваю пузатую. Если кто-то попытается войти, звука хрусталя, бьющегося о дерево, будет достаточно, чтобы разбудить меня.

В кухне я в надежде поворачиваю выключатель. Комната остается в темноте. Я поворачиваю его еще несколько раз, хотя понимаю, что это бесполезно. Электричество бывает в редких случаях. Но иногда мне везет: служба очистки что-нибудь напортачит, и мне достается пустой дом, где они еще не все отключили.

Почти всю еду, которая есть в буфете, я бросаю себе в сумку. Полоски тунца в вакуумной упаковке, лосось, чили. Я раскладываю протеиновые батончики по карманам. Все, что я выбираю питательное и калорийное. Мне нужно думать, что я беру с собой. Вес еды должен стоить усилий. В этот раз я беру даже немножко лишнего, потому что многие продукты, предназначены для завершивших: остатки от последней закупки дедушки и бабушки.

Я открываю большую банку с консервированными апельсиновыми дольками и ем их руками. Тело содрогается от большого количества сладкого – давненько я не ела сахара, большая часть его запаса в Керше предназначена для завершивших. Потом я открываю упаковку того, что Ави называл беличьими печенюшками, в них столько зерен и семечек, что они застревают в зубах, когда я их грызу. Нахожу и съедаю пригоршню витаминов. Банка с консервированной соленой ветчиной, запитая водой из-под крана с привкусом ржавчины. Прерывающийся напор воды, текущей мне на руки, напоминает, что вскоре Гаслайт – район, который отвечает в Керше за водоснабжение – прекратит подачу воды в этот дом.

Наконец наевшись, я выхожу из кухни, направляясь к лестнице.

И останавливаюсь.

С верхнего этажа тянет сквозняком, который обдает мои щеки и играет прядями волос.

В голове мелькают две мысли, быстрые как вспорхнувшие птицы. Первая: кто-то мог оставить открытым окно – служащий из очистки, агент, производивший быструю оценку, член семьи, который что-то искал, в общем, тот, у кого была причина здесь находиться. Вторая: я тут не одна. Вряд ли это мой Альт, потому что она не могла оказаться здесь раньше меня. Значит, кто-то другой.

Я опускаю руку в карман, нащупывая пистолет. Поднимаюсь по лестнице, не трудясь делать это бесшумно. Если на втором этаже кто-то есть, то она бы услышала, что я в кухне.

На самом деле.

Я направляю пистолет в сторону и делаю один выстрел в стену. Вот. Теперь очевидно, что я вооружена. Вопрос в том, где же она.

Здесь как в морозилке. У меня по спине бегут мурашки, но я не хочу признавать, даже перед собой, что не только от холода.

Две спальни. Сквозняк тянет из той, что слева, скользя по полу и вниз на первый этаж. Я подбираюсь ближе и заглядываю внутрь так, как если бы заглядывала в пещеру – сжавшись в ожидании, что на меня что-то вылетит.

На подоконнике открытого окна, свесив по обеим сторонам ноги, сидит мальчик. За ним виднеются очертания толстых ветвей дерева, ясно, что по ним он и забрался внутрь. За плечи закинут рюкзак, тело напряжено в готовности выбраться наружу. Глаза широко раскрыты, в них застыл испуг и черные спирали номера назначения, выделяющиеся на фоне светлые зрачков. Щеки надуваются и опадают, как будто он играет на гармошке.

Я выдыхаю и засовываю пистолет обратно в карман куртки. У этого парня все признаки только что активированного. Бронежилет под одеждой слишком тяжелый и громоздкий, чтобы в нем комфортно двигаться. Рюкзак на плечах лопается по швам. Его лицо еще не так осунулось, как если бы он долго был в бегах.

Прежде чем он упадет в обморок и вывалится из окна, я быстро говорю ему:

– Не волнуйся, все в порядке. Я просто активированная. Как и ты. – Видимо, вот так отговаривают кого-то от прыжка в пропасть? Я думала, что почувствую себя героем, но вместо того, чувствую себя более чем виноватой. Знаю, я напугала его так же сильно, как если бы действительно была его Альтом: зловещие звуки снизу, скрип на лестнице, выстрел из пистолета.

Ему не может быть больше одиннадцати, может, двенадцати. Не многим старше, чем была бы сейчас Эм, если бы завершила свое назначение.

Я обмякла. Теперь, когда я знаю, что я вне опасности, адреналин улетучивается, а ему на смену приходит усталость, затуманивающая голову так, что становится сложно думать. Все, что я хочу – найти постель и уснуть.

– Я не причиню тебе вреда, – говорю я, отступая назад, чтобы показать ему, что это так. – Ничего если я останусь в этом доме вместе с тобой?

Я не в первый и не в последний раз делю кров с другим активированным. Тут не может быть хуже, чем ночевать в квартирке два на два с тринадцатилетней активированной, которая ревет всю ночь напролет, сжимая, слишком большой для ее маленьких рук пистолет. Я спала на полу, в противоположной стороне от той, куда было направлено трясущееся дуло.

– Ну? – я останавливаюсь в проходе. – Договорились?

Медленный кивок, глаза все еще широко раскрыты. Этот парень не болтун. Машинально я думаю, может быть, он так ведет себя, потому что он каким-то образом знает, даже не видя в темноте мои метки, спрятанные под рукавами. Он чувствует, что я страйкер, как собаки чуют болезнь перед смертью.

Если бы на месте этого мальчика, в пустом доме с каким-то активированным была Эм, я бы хотела, чтобы у нее не было причин бояться его или ее. С нее было бы достаточно и ее Альта.

– В следующий раз, если не хочешь, чтобы тут оказался другой активированный, сними с двери ярлык службы очистки, – говорю я ему. – Мы все их ищем, понял?

Еще кивок. В этот раз он осторожно перебрасывает обе ноги внутрь, от чего я чувствую облегчение. По крайней мере, его смерть не будет на моей совести.

– И еще. – Я указываю на подоконник, где он оставил инструменты, которыми вскрывал окно. – Собери их сейчас, чтобы не пришлось их тут бросить, если понадобится бежать.

Не дожидаясь ответа, я отворачиваюсь и иду в другую спальню. Большой дуб за окном – это то, что надо. Его ветви достаточно толстые, чтобы выдержать мой вес, если понадобится бежать.

Я закрываю за собой дверь в спальню и запираю замок, снимаю ремешки рюкзака с плеч и кладу его на кровать рядом с подушкой. Полностью одетая я ныряю под покрывало, не беспокоясь о том, что простыни не стираны. Что мне грязь, если я уже и так грязная. В любом случае, ненавижу принимать душ в темноте. Лучше помоюсь рано утром. Потом решу, куда идти дальше, поглядим, куда меня приведет следующий заказ.

Но спать я не могу.

Я встаю с кровати, уже понимая, что именно меня грызет, и что оно не отпустит, пока я не сделаю, что нужно. Я беру рюкзак одной рукой, а другой открываю дверь.

Дверь в другую комнату закрыта, так что я стучу.

Изнутри доносится череда разных звуков и на пороге появляется мальчик, смотрящий на меня снизу вверх. По тому, как напряжены его плечи, я понимаю, что он все еще немного меня боится, и чувство вины, которое я пыталась не замечать, чтобы уснуть, вспыхивает во мне с новой силой.

– Тебе не следовало открывать дверь, – говорю я ему, пытаясь изо всех сил говорить спокойно.

Он моргает:

– А?

– Ты должен был сказать, что я могу войти и ждать, пока я не войду. Чтобы я не знала, чего ожидать.

– А, наверное. – Мальчик потягивается, почесывает голову и застенчиво улыбается. – В следующий раз буду знать.

Держу пари, Эм сказала бы то же самое. Но запомнила бы она это на самом деле, я не знаю. Как не знаю, запомнит ли мой совет этот парень.

Я неловко поднимаю свой рюкзак.

– Хочешь попрактиковаться в метании?

– В смысле?

– Твои ножи? – Я встряхиваю свой рюкзак. – У тебя в рюкзаке?

– Ну, у меня только один. Но, думаю, я мог бы…

– Ты шутишь? – спрашиваю я его. Не пугай его, Вест. Не надо говорить об этом так, как будто это очень важно.

Но это важно. Особенно, что касается ножей – они ломаются, гнутся, теряются. Никому никогда не стоит оставаться без подстраховки. Даже два – это так, первая необходимость, минимум. Нужно дублировать свою страховку, если это возможно. Я чувствую себя голой, если у меня нет трех ножей.

– У меня есть пистолет, – говорит он. Не оправдывается и не выставляется, просто констатирует факт. Этого, он думает, будет достаточно.

– Это оружие, которое ты выбрал, стало быть? – спрашиваю я его.

Он пожимает плечами. Ага, конечно.

– Что-то я не видела, чтобы ты его держал, когда я тебя застала.

Он опять пожимает плечами, но теперь принимает вид оправдывающегося. Хмурится.

– Я не успел вытащить его из рюкзака пока ты не зашла. Иначе я бы его держал.

C моей стороны не очень-то честно судить его так категорично. Он еще слишком маленький, чтобы обучаться по программе Обучения Альтов, так что, что бы он ни знал, что бы он ни умел – это лучше, чем ничего.

Но нравится – не нравится, а он активированный. Его Альт был бы до чертиков рад поймать его беззащитным.

Я качаю головой и пытаюсь улыбнуться, на этот раз по-настоящему. Он же смог улыбнуться мне, несмотря на свой страх. Он же просто ребенок, активированных младше почти не бывает, у него нет и доли моего опыта.