Текст книги "Двойник (ЛП)"

Автор книги: Элси Чапмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Но главным пунктиком являются не деньги, информация и технологии, которые правят этим районом, а то, что Совет называет Лейтон домом. Из всех четырех районов Керша, именно здесь присутствие и влияние Совета чувствуется сильнее всего.

Стоит только посмотреть на горизонт, чтобы увидеть центральную башню штаб-квартиры Совета, возвышающуюся над растянувшимся корпусом основного здания. Гладкая и серебристая она заставляет меня вспомнить о пулях, лезвиях и металлическом привкусе крови. На вершине крыши – символ Совета, профили двух идентичных подростков, обращенные друг к другу. Башня элегантна, почти изящна, и в то же время крепка, он как паутина. Она выкована из того же черного железа, что и барьер, и вся состоит из кривых, изгибов, изломов – нет ни одной прямой линии – как черные спирали в глазах, и только, когда подойдешь поближе, можно разобрать, что это длинные цепочки железных цифр. Они, как изваяние на носу корабля, задают курс системе отбора Совета.

Предполагается, что я должна чувствовать себя в безопасности, глядя на этот символ. Вместо этого я чувствую себя уязвимой. Загнанной.

Рев очистной машины дальше по улице, напоминает мне запросить время.

Половина пятого.

Мой клиент – служащий. Предполагается, что он пробудет на своем рабочем месте еще тридцать минут, после чего его Альт будет ждать его выхода. А я, в свою очередь, буду ждать Альта своего клиента. Я птичка, которая должна съесть паука, который хочет проглотить муху.

Но сначала надо переодеться. Я не могу подобраться к деловому центру Лейтона в таком виде, не говоря уже о моей жертве. Видимые последствия моего пулевого ранения – засохшая кровь на рубашке и куртке – обращают на себя слишком много внимания.

Проскользнуть туда и обратно. Не оставить ни записей, ни отпечатков.

В кармане лежат свеженькие наличные Корда, которые он положил мне в рюкзак еще в той тесной квартирке в Гаслайте. С этими деньгами в кармане не сложно побродить по магазину и купить себе новый наряд. Но мне очень не хочется тратить их прямо сейчас. Осталось шесть дней. Слишком много, слишком мало.

На углу бутик, в котором продается одежда. Не из тех местечек, которые можно найти на Торговой Полосе в Гриде, а разукрашенный магазин с превосходными витринами и модными марками. Матовое стекло внутренних перегородок и головокружительный лабиринт передвижных серебристых вешалок помогают мне спрятаться, пока я засовываю вязаный свитер, темные джинсы и тонкую куртку в свой рюкзак. Охранные бирки, прикрепленные к одежде тонкими колечками провода – не соперник умелым взмахам моего ножа.

Напротив ресторан “Дистрикт грилл”, к нему я и направляюсь. Снаружи слишком чистенько, сияет свет, а кожаные кабинки внутри спокойные и неприметные. Контраст этого места с “Дистрикт грилл” в Гриде бьет по глазам.

В туалете я надеваю новую одежду, не забывая переложить пистолет и ножи. Я не узнаю марку, но просто на ощупь могу сказать, что эти вещи лучше по качеству, чем все, что у меня когда-либо было. Если бы я еще догадалась взять пару обуви, но уже ничего не поделаешь. Я бросаю свою старую одежду в мусор. Еще часть моего прошлого пропала. На секунду я замешкалась с рубашкой, вспоминая пальцы Корда, прежде чем выбросить и ее. Не оглядываться назад.

Дверь распахивается и внутрь входит компания девушек. Они все примерно моего возраста. Позируя и прихорашиваясь у длинного зеркала, они даже не смотрят по сторонам.

Их лица очаровательные, слишком гладкие, чтобы быть настоящими. Их волосы слишком блестящие, слишком здоровые, одежда слишком чистая и хорошо сидящая. И хотя эти девушки совсем не похожи на моих друзей из Джетро, они все же пробуждают воспоминания. Вспоминаю ощущение, что ты рядом с другом, что ты часть группы, ощущение принадлежности к чему-то. Внезапно я ощущаю сильный укол тоски. По этой жизни, по абсолютно обычному состоянию, в котором пребывают неактивированные.

Сквозь них я мельком вижу себя в зеркале.

По сравнению с ними я выгляжу грязной и больной. Почти сломленной. Кожа бледная, в царапинах и синяках. Волосы в ужасном состоянии, видимо, придется подкрасить их через несколько дней.

Они продолжают говорить, то взрываясь пронзительным визгом, то истерически хихикая, и я прихожу к выводу, что они не могут быть все завершившими. Не похоже, исходя из возраста и того, что их четверо – нет, пятеро. Значит, некоторые из них неактивированные. Но я не могу решить, кто из них кто. Ни одна не проявляет страха, волнения, тревоги.

Их секрет в том, что они могут нанять страйкера? Они думают, что годы элитных тренировок делают их готовыми ко всему? Они слишком оптимистично настроены или это на самом деле так – для них все легче, проще?

В конце концов, все сводится к одной пуле, одному удару. Навыки, везение… смерти нет особой разницы.

Я еще раз проверяю, что все на месте. Ощупываю рюкзак и карманы, ощущая успокаивающие контуры оружия. Когда я выхожу в вестибюль, звук девичьих голосов затихает, а меня вскоре обволакивает насыщенный запах еды. Он прилипает к коже, как пленка. И заставляет голод напомнить о себе.

Мне надо поесть.

Я заказываю набор из меню для неактивированных: бургер с картошкой и лимонад. Еда безвкусная, она набивает желудок, не принося ощущения сытости. Что заставляет меня задуматься: почему я так отчаянно пытаюсь выжить, если заканчиваю тем, что ем самые настоящие отбросы? Тем не менее, я доедаю в силу привычки не оставлять ничего. Пока я ем, не могу пропустить рекламу, напечатанную на стойке с подносами: НЕ ЗАБУДЬТЕ, ТРЕБУЕТСЯ УВЕДОМЛЕНИЕ РАЙОННОЙ СЛУЖБЫ ЗАЧИСТКИ ПОСЛЕ ЗАВЕРШЕНИЯ НАЗНАЧЕНИЯ. СПАСИБО, СОВЕТ.

Закончив, я убираю все с подноса и со стола.

Место работы моего клиента в пяти кварталах вниз по улице, и еще в трех вглубь района. Я оказываюсь на месте через несколько минут.

“Форестер Финанс” – одна из многих компаний, расположенных в высоком здании напротив меня. На глаз мне кажется, что тут не менее тридцати этажей. Обычно я бы начала волноваться из-за того, что придется подниматься так высоко, потому что чем выше я заберусь, тем дольше мне спускаться. Но в этот раз заходить внутрь не нужно.

Назначение получено десять дней назад. Столько времени мой клиент следил за своим Альтом, прежде чем решил, что не может завершить назначение самостоятельно. Не то, чтобы время было упущено; он включил достаточное количество подробностей в описание заказа, чтобы помочь мне выследить охотника. Я проматываю в голове его содержание, как хорошо знакомую книгу, самое важное – это заметки клиента о последних пяти днях.

Каждый день он ходит по местам, где я часто бываю: “Форестер Финанс” на Грэйден Стрит; “Бумеранг Кафе”, куда я хожу обедать; “Фрешери” в квартале оттуда на Сис, где я покупаю продукты по пути домой; остановка районного поезда на Фортис – кратчайший путь к окраинам Лейтона. Никогда в одном и том же порядке. Он не такой дурак, чтобы устанавливать распорядок.

Он придет за мной, но ты будешь ждать.

И я буду – надо только все тут выяснить.

– Время, – громко говорю я, оглядываясь по сторонам.

16:48

Двенадцать минут до окончания рабочего дня… я знаю, что это слишком хорошая возможность, чтобы моя жертва ее пропустила. Придерживается он распорядка или нет, но если он держит под надзором это место на случай, что мой клиент выдаст себя, то он точно будет ждать у выхода с работы. Он ничего не потеряет, проверив ключевые точки и потратив несколько минут, чтобы убедиться, что его Альт на самом деле не пошел на работу.

Я выбираю три скамеечки в конце дорожки, ведущей к главному входу. Отсюда мне будет прекрасно видно все, что происходит напротив, и всех, кому также приглянется этот выгодный ракурс, чтобы наблюдать и ждать определенного человека, покидающего “Форестер Финанс”.

Было бы лучше, чтобы на скамейках никого не было, но они заняты женщиной и двумя мужчинами. Придется обмануть этих троих, притворившись той, кем я не являюсь: девушкой, у которой есть свободное время, которая ждет друга или приятеля, а не страйкером, ищущим свою цель.

Пока я иду, я делаю два быстрых осторожных разреза кончиком ножа. Просовываю большие пальцы в образовавшиеся дырки в моем новом свитере, натягивая ткань таким образом, чтобы она прикрывала мои метки – я прячусь, даже находясь у всех на виду.

Тщательно отводя глаза, я присаживаюсь с показной скукой, рюкзак беззаботно висит на одной руке. Ничего, если во мне заметят активированного, но как неактивированная я буду еще более неприметной. Я вытаскиваю телефон и начинаю набирать сообщение самой себе. В то же время я не выпускаю из поля зрения вращающиеся двери справа, лениво входящих и выходящих людей, витрины слева через улицу. Банк, магазин по продаже планшетов, магазин, специализирующийся на продаже телефонов сделанных под заказ, остановка поезда.

Солнце садится, окрашивая оранжевым крыши, и отражаясь от них легкими вспышками. Далеко на горизонте, на фоне неба показался край барьера, похожий на гигантский черный манжет.

Осталось меньше десяти минут.

Лейтонский районный поезд подъезжает на станцию через дорогу от меня, из него выходит добрая дюжина людей. Скамейки рядом со мной опустели, так как женщина и двое мужчин уходят, чтобы перейти улицу и сесть на поезд. Я едва замечаю это, потому что мои глаза прикованы к паре, идущей от поезда. Они садятся на освободившуюся скамейку, шепча и смеясь, он обнимает ее, поставив на землю пакеты с покупками. Они молоды, но не моложе двадцати лет. Значит они завершившие. Начинают жизнь, весь мир у их ног.

Я могла бы с легкостью что-нибудь сказать. Что как бы нам не хотелось в это верить, это не значит, что все сложится идеально. Что жизнь все равно может быть отстойной, что несчастные случаи и просто неудачи все равно случаются.

Но, конечно, я ничего не говорю. Потому что, глядя на них, я думаю о Корде и о том, что все еще может быть у нас… если я дам возможность.

У меня болит плечо. Жаль, что я не захватила ту бутылочку с обезболивающими из квартиры в Гаслайте. Хочется думать, что я бы его не забыла, если бы не была так отвлечена мыслями о Корде.

Потом я прогоняю все мысли, откладываю до более подходящего случая. Я вижу, что на остановке остался стоять только один человек.

Альт моего клиента. Глаза прикрыты низко натянутой на лоб шапкой, щеки чуть более впалые, чем на фотографии моего клиента. Я замечаю рукоятку пистолета, выглядывающую из-за пояса его джинсов, когда он поднимает руку, чтобы поправить шапку. Он не скрывает, что следит за зданием рядом со мной.

Медленно и спокойно я кладу телефон обратно в рюкзак. Застегиваю его, пробегая пальцами по всем карманам, проводя проверку, как обычно. Да, все на месте. Я встаю, закидываю рюкзак на плечо, смотрю на дорогу в обе стороны и ступаю с тротуара.

Я все еще сомневаюсь, даже когда уже иду. Использовать пистолет, сохраняя безопасную дистанцию, и привлечь к себе внимание. Или воспользоваться ножом, нанеся быстрый, четкий удар или порез, надеюсь, он подпустит меня достаточно близко.

Или… метнуть нож. Раз он один, то нет риска СУ. Нет шума выстрела. Только поворот запястья, рывок стали, а потом останется только выдернуть оружие. Это я делала много раз.

Кроме…

Кроме…

Не знаю, смогу ли я.

Я все еще вижу ее взгляд – моей первой жертвы – она знала, что скоро умрет, не быстро и чисто, а болезненно, медленно от моей руки.

От моей руки, которая сейчас пытается высвободиться из рукава, и ныряет в карман куртки.

За пистолетом.

Решение, быстрое как вдох, свежее, как новый синяк, я лишь в десяти метрах от него, рука уже легла на рукоять пистолета, вытаскивая и поднимая его, палец начинает нажимать на курок, внимание приковано лишь к уязвимости его груди, когда…

Из магазина позади него появляется девушка, смеясь и выкрикивая имя моего клиента, она подбегает к его Альту…

Он оборачивается на звук, движение головой, быстрое как рефлекс, и пытается поймать ее…

Они сталкиваются – моя жертва и та, что его отвлекла…

И не успеваю отступить, не успеваю остановить пулю. Она попадает девушке в бок. Ее разворачивает от удара, она падает на землю, моя жертва падает рядом с ней.

Я подбегаю посмотреть, что наделала: сердце бешено колотится, едва не выпрыгивая из груди. Никогда раньше я так не промахивалась, не просчитывалась настолько, чтобы совершить СУ. Как было с Тейжем… и моей матерью.

Но я могу вздохнуть с облегчением. Потому что она не мертва, и не умирает, просто ранена. Рана поверхностная, неглубокая и не смертельная. Она зажимает руками бок, кровь просачивается сквозь пальцы, но она всё равно пытается приподняться, всё равно пытается понять, что произошло. Все предельно ясно, тем не менее, она смотрит на меня безучастно, с изумленным выражением на лице.

Я поворачиваюсь к своему объекту, и он поднимает глаза, чтобы встретится со мной взглядом. Я могу с уверенностью сказать, что он абсолютно не растерян, он понимает, кто я и зачем я здесь.

Я снова поднимаю пистолет, снова прицеливаюсь. И на этот раз не допускаю промаха.

Чувство облегчения от того, что девушка выжила, исчезает. Чтобы уступить место унылой настойчивой решимости, которая поможет мне довести до конца это выполнение.

Я наклоняюсь, чтобы проверить пульс. Ничего. Его шея, в смертельной расслабленности, мягкая, как у ребенка. Его глаза опять пустые.

Я ухожу, отправляя заказчику сообщение о переводе оставшейся суммы и напоминая ему вызвать бригаду очистки.

Небо тёмно-серое, почти полностью чёрное. Я не думаю особо ни о чём, кроме того, что надо двигаться дальше. Скоро бизнес-центр остается позади, и я оказываюсь вблизи окрестностей Лейтона. Быстрее было бы сесть на поезд в Фортис, но я не смогла. Слишком близко к месту нападения.

И ещё я слишком устала, чтобы на ночь глядя уезжать. Здесь можно спать с таким же успехом, как и в любом другом месте. Возможно тут даже безопаснее… подальше от Грида, от неё.

Теперь надо найти место для ночёвки. Здесь мало частных домов, в основном фешенебельные многоквартирные дома и высотки. За общей входной дверью найти пустую квартиру намного тяжелее; даже если я войду внутрь, придется бродить по этажам в надежде что-нибудь отыскать, и можно всё равно остаться ни с чем. Я прохожу ещё несколько шагов, сомневаясь, может стоит, несмотря на усталость, отправиться обратно в Джетро. И вижу припаркованный за углом автомобиль службы очистки. Перед многоквартирным домом, который вполне может быть местом недавнего выполнения.

Приближаясь, я слышу разговор двух членов бригады, заполняющих заявки на телефонах, выданных Советом. Они стоят напротив фургона, и я, проходя мимо, наклоняюсь, чтобы зашнуровать ботинки.

– Сейчас мы загружены, а остальные фургоны на других участках, – грубым голосом говорит женщина, высокая и худая. Она дальше вносит данные в телефон, разговаривая со своим коллегой – мужчиной постарше с волосами, собранными в хвост, и руками, толщиной с небольшое дерево. – Придется вернуться утром.

– С телом всё будет нормально, если мы оставим его на ночь? – ворчит он, прислоняя полную тележку к сидению, чтобы она не укатилась.

Она пожимает плечами: – Оно никуда не денется. Её Альт вольна и свободна. Мы просто запрём дверь, повесим ярлык, а завтра вернёмся.

– Как скажешь, босс, – отвечает он. Хватает белый ярлык с крючка внутри грузовика и крутит его вокруг пальца: – Скоро вернусь.

– Я пока закончу отправку данных, – говорит женщина, и он направляется к входной двери.

Но я ее почти не слышу, потому что быстро шагаю впереди её сотрудника. В голове шквал мыслей. На подготовку лишь несколько секунд.

Когда он подходит, я уже стою прямо перед дверью. Рюкзак покачивается в одной руке, а другой я шарю внутри. И бормочу достаточно громко, чтобы ему было слышно.

– Ну куда я их положила? – я раздражённо качаю головой, – не могла же я оставить их внутри. Было бы глупо с моей стороны…

– Ты здесь живешь? – спрашивает меня мужчина.

Я поднимаю глаза в надежде изобразить в них притворное удивление: – Ммм, да, но я никак не могу найти ключи.

– Что ж, я собираюсь войти, так что… – он не договаривает, определённо ожидая, пока я отойду в сторону.

– Ой – ой, – я быстро отхожу, – извините, я загородила вам дорогу.

– Всё нормально, – он вводит универсальный код-ключ, предоставленный Советом, и замок поворачивается, поддаётся. Он входит, придерживая дверь открытой для меня.

Я вхожу и киваю ему в знак благодарности, чувствуя как на меня, словно прохладная волна, накатывает облегчение. Почти удалось. Он идет к лифту и нажимает кнопку вызова. Я склоняюсь над рюкзаком, притворяясь, что роюсь в нем, и снова двигаюсь с места, только когда двери лифта открываются. Я вслед за ним захожу в кабину, как раз в тот момент, когда двери закрываются позади меня, и позволяю ему первым нажать кнопку его этажа.

Девятый.

Опять-таки не слишком хорошо. Высокий этаж означает, что спуск вниз и на улицу займет больше времени.

Двери закрываются. Я нажимаю кнопку десятого этажа.

Он, не оглядываясь, выходит на девятом этаже. Я не имею значения: просто очередной жилец в очередном доме, где очередной активированный стал незавершившим и теперь должен быть помечен ярлыком.

Когда двери лифта открываются на десятом этаже, я выхожу и иду по коридору, пока не упираюсь в боковой выход. Я толкаю дверь и спускаюсь на один лестничный пролет вниз. Выхожу на девятый этаж как раз вовремя, чтобы увидеть спину сотрудника службы, исчезающего в лифте. Двери за ним закрываются, и я оказываюсь на этаже в одиночестве, чтобы спокойно его обыскать.

Это оказывается квартира 934. Бирка безвольно свешивается с ручки двери. Я прижимаю к запястью дезинтегратор Корда, и замок отрывается. Снимаю бирку, вешаю ее на ручку с внутренней стороны и нажимаю на кнопку дополнительного замка.

Из прихожей видна кухня и небольшая гостиная справа, а другой коридорчик, покороче, заканчивается спальней слева. Маленькое, но чистое – безусловно, одно из самых уютных пустых жилищ, что я когда-либо находила.

В кухонных шкафах неплохие запасы продуктов, так что нужно наесться перед уходом. Я съедаю два чуть примятых яблока, из вазы для фруктов со стола, и несколько ломтиков хлеба из холодильника. Уничтожаю гору маленьких шоколадных пирожных, в которых нет ни грамма настоящего шоколада, и запиваю всё это разбавленным молоком.

В углу спальни лежит искорёженное тело незавершившей назначение, наспех укрытое простыней, из-под которой выглядывают только ступни. Это дело рук её Альта, раз служба очистки еще здесь не была. Ногти на ногах накрашены в стильную чёрно-синюю полоску.

Хочется думать, что она не была бы против постояльца на ночь.

Я падаю на диван и сразу же закрываю глаза. С рюкзаком, лежащим рядом на полу, и пистолетом под диванным валиком, который служит мне подушкой, я практически мгновенно погружаюсь в сон.

Когда меня будит жужжание телефона, я, даже не открывая глаз, понимаю две вещи. Первое: уже середина ночи, хотя мне кажется, что я уснула всего несколько минут назад. И второе: следовало сообщить Корду, что я в Лейтоне и в безопасности. Он давно сообразил, что я вытащила отслеживающий чип, и что теперь ему не вычислить, где я. Как ещё объяснить, почему я до сих пор как будто бы нахожусь в квартирке в Гаслайте?

Телефон опять жужжит, и чувство вины вынуждает меня вытащить его из кармана.

– Где ты? – кричит мне экран.

Корд.

Протирая мутные глаза, я отписываюсь: “В Лейтоне. Завтра вернусь”.

“Я беспокоился, ты в порядке?”

“Да, я в порядке, скоро увидимся”.

Я перечитываю только что написанное. Слишком поздно, чтобы исправить. Я оправдываюсь перед собой, что призналась, в том, что хочу его видеть, потому что еще наполовину сплю. Я не обращалась к нему с тех пор, как стала страйкером… и уж тем более с тех пор, как стала активированной.

Мгновенно приходит ответ Корда. “Отлично. Нам нужно поговорить, мы можем встретиться завтра?”

Мысль о том, чтобы увидеть Корда вне рамок установленного нами порядка – когда он постоянно шпионит за мной, а я злюсь на него – могла бы с легкостью снова стать естественной. Как будто никогда не бывало по-другому. Не знаю, верит ли хоть один из нас, что мы можем беспрепятственно общаться… или, по крайней мере, хотим этого.

Некоторое время я держу в руках телефон и смотрю на сообщение Корда. На первый взгляд такой простой вопрос, но ответ, которого он ждет, слишком сложен, чтобы я дала его прямо сейчас. Я изменяю направление разговора с легкостью дуновения ветерка.

“Извини, не могу, я только что взяла еще одну работу”, – пишу я в ответ. Ложь во спасение не меняет того факта, что это все же ложь.

Он отвечает не сразу, я понимаю, что он ненавидит меня за то, что я должна делать, за то, что он не может понять. Я сама не до конца понимаю себя. Как получается, что я убиваю Альтов, чтобы незнакомцы могли жить, а сама продолжаю бегать от собственного? Зачем ставлю под угрозу свое выживание, даже если мои навыки развиваются?

В руке жужжит телефон – пришел его ответ.

“Скажешь, когда вернешься?” Ничего о моих словах, про очередную работу. Как будто он знает, что нет смысла спорить со мной или пытаться выяснить что-то помимо того, что я хочу сказать ему.

“Да” – это все, что я позволяю себе ответить.

В этот раз ответ быстрый и краткий: “Хорошо”.

Как бы он не злился на меня, я все равно злюсь на себя больше.

Я выключаю телефон и кладу его обратно в карман, когда снаружи квартиры доносится посторонний звук.

Двигается вызванный кем-то лифт.

У меня засосало под ложечкой.

– Время, – запрашиваю я вслух в темноте.

3:20

Хмурясь, я сажусь на диване и прижимаю руку к животу.

Существует масса разумных объяснений. Гость, жилец, ночной смотритель. Любое имеет смысл в многоквартирном доме.

За исключением того, что сейчас три двадцать утра. И это Лейтон. Комендантский час начинается в 23:00 в знак уважения к важному деловому району. Район не столько переходит на ночной ритм, сколько останавливается. А лейтонские смотрители, поддерживающие чистоту, не работают среди ночи.

Слышится характерный звук открывающихся дверей лифта… они открываются на этом этаже. Мягкие, осторожные шаги по ковру, продвигающиеся по коридору. Ближе.

Когда звук замирает как раз напротив квартиры, я понимаю, что у меня неприятности.

Я даю себе тридцать секунд.

Сразу я оказываюсь на ногах и отхожу от дивана. Закидываю за спину рюкзак и заталкиваю пистолет в карман.

Дверная ручка поворачивается. Кто-то проверяет ее. Белая бирка, свисающая с нее, чуть заметно покачивается.

Осталось двадцать пять секунд.

Я бегу по коридору направо в спальню и поднимаю с пола тело. Она маленькая, поэтому затащить ее на кровать не составляет труда. Мое раненное плечо протестующе ноет, но я не могу сейчас остановиться.

Десять.

Я придаю ее телу нужную позу и накрываю одеялами, подтыкая их, но не слишком аккуратно. Вот. Должно сработать.

Пять.

Я пробегаю мимо входной двери, чтобы нырнуть за угол в кухню, вытаскивая на ходу пистолет.

Ноль.

В темноте я слышу, как кто-то снова пытается повернуть дверную ручку, но на этот раз настойчивее.

Раздается треск выбитой двери. Щепки дверного косяка разлетаются, усыпая пол. Когда он входит, я понимаю, что вижу перед собой не незнакомца. Я уже видела его однажды: на улице в Кводе, он стоял рядом с моим Альтом.

Значит, она действительно наняла страйкера, чтобы убить меня. И теперь он нашел меня здесь, в Лейтоне. Но если бы он был хорош в своем деле, я бы уже сто раз была мертва. Сегодня было много моментов, когда я была гораздо уязвимее, чем мне бы хотелось. А в тот первый раз, когда он пришел за мной, когда стрелял в меня в переулке… я бы не промахнулась.

Если он такой зеленый, каким кажется, то, вероятно, стоит не дорого. Не все страйкеры имеют равную квалификацию, в зависимости от нее мы и устанавливаем цену. Тем не менее, большинство из нас становятся лучше с опытом. Мы вынуждены, иначе долго не протянем. Некоторым мастерство дается более естественно, но я не думаю, что он один из них.

Так, он едва уделяет время осмотру передней комнаты, прежде чем двинуться в спальню. Виднеется отблеск пистолета, который он держит в руке. Скрытая темнотой, я двигаюсь вперед, пока не оказываюсь за его спиной. Он дышит так тяжело, что никак не может меня услышать.

Как собрат страйкер, я испытываю к нему некоторое сочувствие в его муках ученичества. Но как его намеченная цель, я испытываю интересную смесь эмоций: облегчение от того, что он не так умел, как я, потрясение и недоверие, что я являюсь мишенью и обновленную жажду выжить, живую и кричащую внутри меня.

Тело незавершившей девушки одурачило его. Он стреляет в нее, дважды, трижды. Пробивая плоть и кости, пули издают глухой сдавленный звук. Уличные фонари светят через незанавешенное окно, и мне видно, как ее тело дергается с каждым новым попаданием.

Не давая ему возможности проверить, что я мертва, я прижимаю пистолет сбоку к его шее, прямо под ухом, там, где мягко.

Он замирает. Его тяжелое дыхание прерывается на вдохе, снова становится тихо.

– Эй. – Мой голос дрожит, как стекло. – Сюрприз.

Он ничего не говорит.

– Брось пистолет на кровать. Сейчас же.

Секундное замешательство перед тем, как он выполняет. Пистолет отскакивает и падает на пол с другой стороны кровати. Теперь он вне зоны досягаемости.

– Ты ее страйкер, не так ли? – Спрашиваю я его. – Страйкер, которого она наняла, чтобы убрать меня.

Опять тишина.

Его молчание выводит из себя, и я прижимаю дуло крепче к его шее. К его чести он не отступает.

– Это так?

Он медленно кивает.

– Не скажешь, что у тебя кишка тонка, – говорит он. Он хочет казаться крутым, но его голос дрожит. Слишком уж зеленый. О чем только думал Дайр, когда принимал его?

– Вот только не надо о смелости, – с презрением бросаю я. – Кто тогда сбежал, а?

– Скорее, кто не пристрелил своего Альта, когда был шанс.

Мои руки липкие, потные и неповоротливые под тканью натянутых вниз рукавов. У меня не было возможности их подтянуть прежде, чем он ворвался.

– Время еще есть.

Он смеется, но получается слишком резко. Все еще испуган.

– Не слишком много. Тебе теперь, вероятно, стоит прекратить прятаться.

Теперь моя очередь молчать. Я не могу сказать ничего, что поколебало бы верность его слов.

Но он не закончил, теперь его голос звучит спокойнее. Как будто он набирается смелости в моем молчании.

– Знаешь, это будешь ты. Ты всегда на один шаг позади. Именно она пришла за тобой, она выследила тебя в Гриде, она следит за…

– Ты не знаешь меня, – выпаливаю я. Не могу больше слушать. Моя рука начинает трястись, и я удерживаю ее левой рукой. Оглушительные раскаты боли прокатываются по моему раненному плечу и отбивают барабанный бой в кончиках пальцев. – Ты ничего обо мне не знаешь.

– А мне и не нужно. Я знаю ее.

– Ты не знаешь ее! – Я повышаю голос. Плохой знак, говорящий нам обоим, что я теряю контроль. – Она просто очередной клиент! Вы не должны были даже встречаться! Дайр знает, что ты натворил?

Следует более долгая пауза, чем должна бы.

– Да.

Ложь. Я знаю это еще до того, как слова соскальзывают с его губ. А потом до меня доходит: я должна была заметить это, еще когда увидела его в первый раз.

Тот факт, что они были вместе, хотя страйкеры должны оставаться безликими даже друг для друга. Это делается для безопасности обоих, и страйкера, и его клиента, на тот случай, если Совет заподозрит что-то странное в завершении назначения.

Снова на ум приходит Дайр. Тут что-то есть, что-то, что необходимо сложить в единую картинку..

– Как ты нашел меня? – Требую я, хотя во мне начинает подниматься беспокойство. Потому что ответ уже крутится на языке.

Еще одна пауза прежде, чем он отвечает.

– Через лог Дайра.

Горечь предательства расползается во рту.

– Он бы не дал тебе его посмотреть.

– Не Дайр. А Гектор дал.

Перед глазами встает обидчивый продавец, я тихо ругаюсь.

Я видел метки у тебя на запястьях тогда, знаешь, – говорит он, – в переулке в Кводе.

– Ты видел их, – медленно говорю я, новая мысль начинает приобретать форму. – А она? Она знает, что потратила уйму денег, натравливая одного страйкера на другого?

– Она не знает, – в его голосе звучит нотка самодовольства, вызывающая у меня раздражение. – Я не сказал ей, иначе она бы не разрешила мне вмешаться в это дело.

Меня посещает воспоминание о ее глазах и абсолютной уверенности в их глубине.

– Ты в этом уверен? – говорю я ему. – Какова вероятность, что она не заметила мои метки, если ты их видел? – Я вспоминаю, как они вдвоем стояли через улицу от меня. Как они исчезли вместе в темноте. “Как сильфы в воздухе”, – подумала я тогда. Но теперь я думаю, было что-то еще. Может, они не просто друзья. – Кем вы приходитесь друг другу?

С моими словами он замирает и замолкает, прислушиваясь к чему-то, о чем он раньше всерьез не задумывался. Дуло пистолета неподвижно прижато к его шее.

– Если она знала, что я не просто Альт, и подвергла тебя опасности, то что это говорит о ней? – спрашиваю я. – Может быть, что ты для нее – не то, что она для …

В этот момент он выворачивается назад с криком на губах. Свет отражается от ножа в его руке, который он либо вытащил из кармана, либо он был спрятан все это время в его левой руке. У меня едва ли есть время или возможность раздумывать, прежде чем я отклоняюсь в сторону с его пути.

Теряю равновесие. Ноги запинаются. Пистолет смещается и исчезает под рукавом, прежде чем возвращается на исходную. Слишком много времени потеряно – его нож оказывается в сантиметрах от моего горла, прежде чем я, наконец, делаю выстрел.

Он падает как срубленное дерево. Шатаясь, я делаю шаг назад прежде, чем его тело перестает двигаться.

Теперь мое тяжелое дыхание заполняет пространство, перекрывая звук выстрела, все еще отражающийся от стен. Я сажусь на пол рядом с ним и рассматриваю его внезапно потяжелевшим взглядом.

Его рукава подвернуты вверх, вид его меченых запястий не оставляет сомнений, что он на самом деле был страйкером. Я поднимаю его руку, тру пальцем по его запястью. Опухшее, со все еще заживающими шрамами. Доказательство его желания обойти систему и рискнуть жизнью ради нее.

Я мрачно думаю, любил ли он ее. Должно быть, сильно любил. Раздумываю, любила ли она его. Может быть, не так сильно, как она дала ему понять, раз она использовала его, зная, кто я такая. Или, может быть, она любила его слишком сильно, чтобы держать в стороне. Мои мысли спутались и забрели в такие дебри, в которых я пока не готова блуждать.

Я опираюсь на его тело, чтобы встать, и в тот момент, когда я толкаю его, что-то с легким стуком падает с его шеи на пол.

Цепочка из маленьких металлических пластинок, нанизанных на тонкий черный шнурок.