Текст книги "Двойник (ЛП)"

Автор книги: Элси Чапмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Бэр отбрасывает “Механизм определения Альтернативного Кода” в сторону. Он берет книгу “Сквозь годы: Происхождение Альтов”:

– Вздор.

Потом книгу “Сражайся со своим Альтом сердцем и душой”.

– Сплошной бред.

Это кажется неправильным, но в моем горле зарождается смех. Теперь у него в руках книга “По ту сторону Совета: Анализируя Назначения”:

– Полная и абсолютная чушь. Чего не скажешь об этом…

Из комнаты доносится крик, затем глухие звуки шагов. Они приближаются слишком быстро и я понимаю, что этого не избежать. Вот-вот состоится завершение. Многолюдность Грида не оставляет шансов находиться здесь достаточно долго, не став свидетелем хотя бы одного. Комизм ситуации сменяется тревожностью.

– Похоже, у миссис Сайлас сегодня будут поводы для недовольства посерьёзнее, – говорю я Бэру.

Я запихиваю оставшиеся книги на свободное место на полке. Закончив, я отхожу за стеллаж, стараясь пригнуться. Автоматически выполняю действия на случай перестрелки, которые нам с детства вдалбливали в головы: Падай Ниц и Прикуси Язык. ПНПЯ – или опустись как можно ниже и заткнись.

Раздаются выстрелы. Топот шагов. Полки шатаются. Книги падают. Бэр слегка вздрагивает, продолжая стоять просто посреди прохода. Его невозмутимый взгляд устремлен вдаль. Его руки скрещены на груди.

– Отойдите в сторону, – говорю я. Слова получаются торопливыми и раздраженными. – Вы же можете пострадать. ПНПЯ, помните?

– Я не пострадаю.

Внезапный грохот за стеллажом, к которому я прислонилась, заставляет меня подпрыгнуть.

– Видишь, – говорит он, поднимая бровь, – они где-то там.

Я снова падаю на корточки. Хорошо. Раз ему так хочется стоять там, пусть стоит. Если что-нибудь случится, я не виновата. А я так не могу. Не отойти в сторону – то же самое, что добровольно выступить в качестве мишени.

Один из них стонет от боли, пока другой Альт наносит ему удары и порезы, царапины и ссадины. Но не достаточно, чтобы довести дело до конца. Потом раздается резкий треск выстрела и другой Альт кричит. Кровь начинает просачиваться между металлическими ножками стеллажа рядом со мной. Я отхожу, но она приближается и приближается, как живое существо, не желающее останавливаться, пока не настигнет кого-нибудь такого же живого. Пуля пробила скопление артерий, но не жизненно важных. Он долго будет истекать кровью. Теперь это гонка на время и вопрос в том, чья кровь течет быстрее. И я понятия не имею, что будет дальше.

– Они покончат с этим, или нет? – говорит Бэр. Он нетерпеливо раскачивается на пятках взад-вперед. – Стыдно, если это кто-то из моих учеников.

Не думаю, что они его слышат, но это долго не продолжается. Тому, что с пистолетом, в итоге удается сделать точный выстрел и тем самым пополнить журнал Совета еще одним выполнением. Я слышу скрип резиновых подошв, это выживший Альт убеждается в смерти другого. Затем он, спотыкаясь, уходит, став победителем этой личной битвы между Альтернативами.

Я окидываю взглядом Бэра. Размышляя, могу ли я уйти прямо сейчас, или это будет по-свински. Запах крови из ближайшего прохода такой сильный, что меня подташнивает.

– Еще многому предстоит обучиться, пока дело дойдет до оружия, – спокойно говорит Бэр, обходя кровь на полу. – Но как следует нужно обучиться одному – сводить эффективность к максимуму, а боль к минимуму – вот что важно. Вся эта история, – он показывает на книги, которые нас окружают, – этого не изменит. Изучение всей этой истории этого не изменит. Все это не нужно слушать, как чтение на ночь в полусонном состоянии, когда уже ничего не воспринимаешь.

После чего он качает головой:

– До свидания, Вест Грейер.

Мои глаза сужаются от удивления. Откуда он…

– Я взял за правило запоминать имена всех своих учеников, – говорит он, очевидно заметив мое замешательство.

– Я не ваша ученица, – снова говорю я.

– Пока нет, как ты и сказала. – Он хмурит брови, но потом говорит довольно небрежно, – но я не думаю, что администрация будет против, если потенциальная ученица захочет…предварительно осмотреть класс.

У меня от удивления открывается рот: – Я?

– Завтра, после уроков в крыле для пятикурсников. – Он уходит.

– Эй, я еще не согласилась.

Бэр оборачивается:

– И не надо. Ответ написан на твоем лице. Но если ты передумаешь, я не имею претензий.

Он делает несколько шагов, прежде чем опять остановиться:

– Сожалею о твоих братьях. Они были хорошими ребятами.

Он уходит и исчезает за углом, так же быстро, как и появился. Оставляя меня наедине с мертвым Альтом, полками со справочной литературой и новыми вопросами.

Люк. На мгновенье я сумела забыть о нем. Как будто он не умер, и ему еще предстоит выполнить назначение. Но прощальные слова Бэра бередят открытую рану, и от горя у меня опять начинает болеть живот… как бы я не старалась вычеркнуть все это из памяти.

Вооружение. Завтра.

Я медленно иду домой в опускающихся сумерках, листья вихрем кружатся вокруг лодыжек, шуршат под ногами. Лицо Люка все еще со мной, как и лицо Эм, всегда среди теней, никогда не исчезает, как бы ярко не светило солнце. Хотелось бы знать, когда же мое сердце перестанет болеть от каждого тяжелого удара? Когда же я смогу снова дышать полной грудью и перестану чувствовать себя так, будто иду ко дну?

Ученики постепенно расходятся из класса Бэра, когда я прихожу туда на следующий день после уроков. Это пятикурсники. Кроме тех, кто дружил с Люком, я никого не узнаю. Они проходят мимо, и я краем глаза разглядываю каждое лицо, гадая, как это – осознавать, что пошел обратный отсчет. Становиться все старше, все ближе к двадцати.

Из класса слышен громкий голос Бэра, призывающий всех сдать оружие перед уходом, и скрежет металла о металл.

Ожидание бесит, но еще больше бесит то, что я нервничаю. Я прячу руки в карманы, чтобы не дергать ремни рюкзака. А что, если я не похожа на своих братьев? Что, если я не настолько хороша, как говорил Люк? Что, если Бэр скажет: “Не утруждайся, и так понятно, что ты слабый Альт, это бесполезно”.

Уходят последние ученики, и я заставляю себя приблизиться к двери, только так я могу заглушить сомнения в душе.

– Значит, ты пришла, – говорит Бэр, сидя за столом.

Его вид внушает страх, как и вчера, может даже больше, ведь под ярким светом, шрамы еще более заметны. А в руках он держит меч. Почти метр отполированной стали. Еще один находится напротив него на столе.

– Возможно, Совет бы это не одобрил, – мой голос напряженный, сдавленный.

– Я проверял. В правилах ничего не сказано о мечах, – он размахивает им перед собой, словно проверяя лезвие.

– Это потому что разгуливать по улицам с мечом на боку будет разве что сумасшедший. Думаю, в Совете знают, что сейчас большинство Альтов не хотят привлекать внимание.

– Действительно. Не всякая публика оценит такое зрелище.

Совет серьезно озабочен судьбой свидетелей. Поощряется использование пистолета и меткого глаза, а не тяжелых кулаков и грубой силы. Цель – это результат, а не затягивание процесса и ненужная боль. На втором месте после пистолета – ножи или любое режущее оружие. На последнем – рукопашный бой, который хоть и может привести к летальному исходу, если все сделано правильно, но также может быть делом грязным и даже личным. Интересно, а Совет когда-нибудь задумывался, что назначение само по себе дело весьма личное?

– Ну, так что с мечами? – спрашиваю я, чувствуя себя глупо, сомневаясь, стоило ли вообще сюда приходить. Я ожидала…я и сама не знаю, чего ожидала, но не этого.

– Несмотря на свою красоту, они все же созданы для убийства. Так почему бы и не мечи? – его вид заставляет меня мгновенно принять оборонительную позу.

– Это кажется бессмысленным,– говорю я медленно,– я о том, что для выполнения назначения нам в распоряжение предоставлены пистолеты и ножи. Продажа любого такого оружия в Керше под жестким контролем, но при виде зрачков с кодом, обычно не задают вопросов.

– Обучение тому, как пользоваться оружием не может быть бессмысленным, – говорит Бэр, – любое из них помогает тренировать рефлексы, координацию, мышечную силу. В любом случае, все эти физические качества необходимы, чтобы победить своего Альта.

Он протягивает мне меч рукояткой вперед, явно ожидая, что я его возьму. И я беру. Плавный изгиб металла в моих руках тяжелее, чем кажется, и я осматриваю его по всей длине, восхищаясь тонкостью работы и плавностью линий. Бэр поднимает меч со своего стола. Блестящее лезвие, чуть длиннее моего, но такое же острое. Его лицо сурово как никогда, но легкая улыбка приподнимает уголок рта:

– Хочешь проверить себя, Вест Грейер?

Я изумленно смотрю на него:

– Вы же не серьезно? Но сама уже сильно в этом сомневаюсь и бросаю рюкзак на парту позади себя. Обеими руками я обхватываю мягкую кожаную рукоять еще крепче.

Его глаза сосредоточились и потускнели еще больше:

– Я приглашал тебя сюда не учебные материалы раскладывать. Берегись.

Меч со свистом рассекает воздух между нами и все, что мне остается – это отбивать блики отраженного света и вращающееся серебро. Мир сузился до Бэра и тонкого пронзительного скрежета металла о металл. Я слышу свое дыхание и чувствую резкий запах своего пота, говорящий о том, что я стараюсь выжить изо всех сил. Я двигаюсь, скорее полагаясь на рефлексы, чем на навыки: между защитными выпадами у меня нет времени, чтобы думать.

– Быстрее приходи в себя, – гаркает он, – ты подставляешься под удар.

Отбиваясь от меча Бэра, я и сама начинаю атаковать. Но это как пытаться проткнуть быстро движущееся животное мечем, который, с каждой секундой, становится все тяжелее и тяжелее. Мои руки быстро устают от напряжения. Как Бэру удается выглядеть так непринужденно и легко?

Вдруг он отступает назад. Выпускает меч из правой руки, удерживая его левой:

– Теперь только левой рукой.

Я откидываю волосы назад, покрываясь потом, мы оба знаем, что левая – моя слабая сторона:

– Вы с ума сошли. Я не могу.

– Твой Альт не будет столь великодушным, чтобы тебя предупреждать. Помни об этом. – Он наносит удар, и лезвие проходит в нескольких сантиметрах от моей шеи.

– Осторожно, – говорю я, запинаясь, пытаясь парировать захват почти сведенной судорогой рукой.

Еще удар.

– Опять-таки, пойдет ли твой Альт на такую уступку? – голос Бэра такой же стальной, как наши мечи, – на кону твоя жизнь, Грейер.

И мы танцуем, а звон кованых лезвий эхом расходиться по классу, каждый раз напоминая, как близки мы к смерти.

– Ты стараешься убить меня, помни, а не защекотать этой чёртовой штуковиной, – кричит Бэр, когда я слишком часто и беспорядочно размахиваю мечем.

– Я орудую левой рукой, – кричу я в ответ, когда он замахивается, – чего вы ожидали?

Я кружусь вокруг него, мои руки в огне, в груди застыл пылающий клубок. Бэр резко останавливается, даже не вздрогнув, когда мой меч чуть не касается его плеча. Его лицо холодное, как камень:

– Я ожидал, что ты сделаешь все, что потребуется, чтобы убить своего Альта. Чего и ты должна ожидать от нее. – Он опускает меч.

Я делаю то же самое, желая быть не такой запыхавшейся. Или хотя бы скрыть это насколько возможно.

– Ты хорошо покажешь себя в этом классе, – говорит Бэр, – надеюсь увидеть тебя здесь в следующем году.

Конечно, я буду здесь. У меня нет возможности платить за какое-либо обучение вне школы. Но, уверена, уроки Бэра могли бы соперничать с любыми платными занятиями. Меня ошарашивает мысль:

– Конечно, если только до этого ничего не случится.

Бэр хмурится:

– Имеешь в виду свое назначение?

Я киваю. На секунду он замолкает. Потом вкладывает меч в ножны, кладет его на свой стол и поворачивается лицом ко мне. Он опирается о стол и скрещивает на груди руки.

– Что ты знаешь о страйкерах? – спрашивает он. С такой же бесстрастной интонацией он мог бы поинтересоваться погодой. Но почему он спрашивает меня о страйкерах?

Страйкеры – это наёмные убийцы, которым люди побогаче платят за убийство своих Альтов. Обычно оставаясь в тени, они отрабатывают контракт за контрактом, преданы своему делу, но не друг другу. Предположительно. Поскольку члены Совета предпочитают держать это подальше от общественности, страйкеры еще более таинственны.

– Ну и? – говорит Бэр.

– Не знаю, наверное, то же, что и все, – я пожимаю плечами и кладу свой меч на его стол, – мы просто слышали о них, но ничего не знаем наверняка. А если кто и поручал им свое назначение, в любом случае держит это в тайне. Так что, как знать, существуют они на самом деле, или это просто байки…

– Как то, что я задушил своего Альта голыми руками, будучи десятилетним ребенком?

Я отвожу взгляд, чувствуя себя неловко. Хотя мне следовало знать, что он слышал все эти разговоры. Он достает из кармана визитную карточку. Измятую и затертую, как будто он долго носил ее с собой. И передает мне:

– Это не байки, – говорит он. На карточке номер телефона.

– И что, вы хотите, чтобы я позвонила по этому номеру? И что спросить? – я опять опускаю взгляд на карточку, – его зовут Дайр? Кто он?

– Он… давний друг, – наконец отвечает Бэр, – хотя некоторые различия во взглядах и отдалили нас друг от друга, но думаю, он тебе поможет. Если тебе нужна помощь.

– В чем?

– Сейчас ты недостаточно квалифицирована в вооружении, и если платные уроки не обсуждаются, Дайр мог бы обеспечить тебе самое лучшее обучение.

Я сопоставляю факты, и по спине пробегает холодок:

– Он же страйкер, да? Ваш друг Дайр.

Бэр медленно качает головой: – Нет, он их только нанимает.

– Но я слышала, что страйкеры работают самостоятельно.

– Это так, но им нужно от кого-то получать контракты.

– Значит он, типа, сутенер.

У Бэра дергается уголок рта: – Думаю, Дайр предпочел бы слово “работодатель”, Грейер.

– Почему я? – я кладу визитку на ближайшую парту. Внезапно она стала слишком много значить, она означает решение, выбор пути на развилке. То, что может привести во мрак, из которого нет выхода. Несколько секунд он не отвечает, и я этому почти рада. Так было бы проще уйти, особенно если часть меня уже заинтересована.

– Иногда система несправедлива, чтобы не рассказывал Совет, – говорит Бэр, – мир не делится на черное и белое. Дайр скажет тебе то же самое, даже если он несколько… не сдержан в выражениях. Мы оба уклоняемся от того, что назначено природой, хотя мои методы обучения одобрены, а его нет. И хоть я не согласен с тем, как он работает, и считаю его методы безрассудными, но ты, Вест Грейер, обладаешь ловкостью и выдержкой. Так что если есть такая возможность, действительно ли важно как именно ты будешь совершенствоваться, если это поможет тебе выполнить назначение?

Я медленно забираю визитку назад. Несмотря на ее потертость, цифры все-таки хорошо видны.

– Но не иди туда необдуманно, – решительный взгляд Бэра подтверждает то, что я уже начала подозревать. Пути назад не будет. – Это может сломать тебя – выполнение назначения за назначением, даже если оно не твоё собственное, а возможно именно потому, что оно не твое собственное. И ещё Совет. На данный момент нестандартные выполнения от рук страйкеров случаются не настолько часто, чтобы привлекать внимание сотрудников Совета. Во всяком случае, насколько им известно. Но это не значит, что такое никогда не произойдет. И если произойдет, и им удастся поймать тебя… в общем, такие решения не принимаются необдуманно.

– Да, я поняла, – единственные слова, которые приходят в голову.

После этого Бэр идет к шкафу, расположенному вдоль стены. Он вытаскивает картонную коробку и извлекает оттуда оружие. Одно фантастичнее другого: кинжалы, нунчаки, метательные звездочки, а названия некоторых я вообще не знаю.

Звон учебных принадлежностей громкий, но следующие мои слова еще громче. Их невозможно не услышать. Или забрать назад.

– Что? – спрашивает он, но осторожное выражение его лица подсказывает мне, что он услышал все с первого раза. Коробка в его руках остается без внимания.

– Это правда, что вы убили своего Альта голыми руками? – от повторения это звучит еще более глупо, и я чувствую себя так, как раньше, когда кому-то из братьев удавалось меня одурачить. Ведь я говорю о Бэре – учителе вооружения. Не боевой подготовки, не кинетики. После нескольких секунд тишины, он, наконец, отвечает: – Да, это правда.

Мне не удается скрыть свою растерянность:

– Но почему тогда вооружение? Почему вы хотите научить нас обращаться с оружием, если оно вам даже не понадобилось при выполнении назначения?

– Потому, что когда я его душил, я знал, что так не должно быть, – говорит Бэр ровным голосом.

Я стараюсь представить Бэра десятилетним ребенком, сражающимся со своим Альтом, и не могу. Но это не так уж важно; он, скорее всего, и сам не раз прокручивал это в голове. Бэр перемещает коробку в своих руках:

– Относительно Дайра. Если свяжешься с ним, он может рвать и метать, но его ненависть не относится к тебе.

– Вы намекаете на Совет?

Бэр смотрит на меня холодным взглядом: – Как я и говорил, система не всегда работает так, как бы нам хотелось. – Он еле заметно кивает, как вчера в библиотеке, и я понимаю, что он закончил:

– Благодарю за довольно интересное занятие. Один год. Смотри не умри за это время. – Потом он уходит из класса, из коридора доносятся его тяжелые шаги.

Я стою в пустом классе и думаю со скоростью миля в минуту. Стараюсь мысленно вернуться назад и вспомнить все, что знаю о страйкерах. А знаю я не много. И мне приходится пробиваться сквозь пелену иллюзий, рожденных детским воображением, и череду историй и слухов. Но четче всего я осознаю, что, в общем-то, фактически я не передумала.

– Вест.

Этот звук пугает меня, заставляя уронить карточку Дайра на пол. Узнав голос, я пользуюсь возможностью наклониться за карточкой как предлогом, чтобы собраться. Когда я поворачиваюсь и смотрю Корду в лицо, мое сердце одновременно подпрыгивает и замирает. За все время, что мы знакомы, я никогда раньше так себя не чувствовала. Взволнованно, неловко от сладкой и мучительной безнадежности вернуть то, что уже утрачено. Почему случилось так, что его Альт отдалил нас друг от друга?

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он. Выражение его лица слегка неуверенное, осторожное. Он поворачивается, чтобы попрощаться с кем-то в коридоре. Его друг Раш, который раньше дружил и с Люком, тоже. Раш, который выполнил назначение еще в прошлом году.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я в ответ, когда он опять поворачивается ко мне лицом. Интересно, много ли он услышал из нашего с Бэром разговора, и слышал ли он его вообще. Ведь если Корд уловил слово “страйкер” хотя бы раз…

– Я забыл кое-что в своем шкафчике. В том конце коридора. – Его глаза почти чёрные, слишком тёмные, чтобы что-то в них прочесть. – И услышал твой голос.

Я собираюсь засунуть визитку в карман своих штанов, но боюсь, что если привлеку внимание, он обязательно о ней спросит. Я зажимаю руку в кулак и чувствую, как внутри него мнется карточка:

– Гм, да, это Бэр захотел поговорить со мной о вооружении. Я имею в виду, на следующий год.

– Да, я знаю. Я слышал ваш разговор, – говорит он.

В его голосе отчетливо звучит обвинение и у меня пересыхает во рту.

– Может, пойдем домой вместе? – выпаливаю я, начиная возиться со своим рюкзаком. Я закидываю его за плечи, подтягиваю ремни, еще сильнее сжимая карточку в ладони.

– Конечно, пошли, – наконец говорит Корд. Но потом берет меня за руку, в которой я все еще неуклюже пытаюсь спрятать карточку, и разжимает кулак. Он вытягивает ее, не читая выравнивает, и протягивает обратно мне.

– Вот, – его голос тихий и крайне спокойный, – может, уберешь это подальше. Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь нашел ее, если ты случайно потеряешь.

Я запихиваю ее в карман. Отлично. Он знает. А я не имею ни малейшего понятия, что ему сказать.

Вдруг Корд садится на парту и притягивает меня к себе, все еще держа меня за руку. Наши глаза на одном уровне, на расстоянии дюйма, и я почти не дышу. Сердце в груди стучит еле-еле, лениво, вяло.

– Скажи мне, что это неправда, Вест, – говорит он. И я вижу, что он действительно расстроен. Ведь, несмотря на то, что его тон остается спокойным, глаза мечут искры. А это обычно выдает тревогу сильнее, чем потеря самообладания.

Я могу лишь покачать головой. Я слишком легко могу уступить ему, его просьба могла бы стать моим решением.

– Так ты серьёзно? – Корд от злости сжимает зубы.– Ты действительно собираешься позвонить этому типу и записаться в страйкеры?

– Я сама не знаю, что собираюсь делать, – выдавливаю я. Его теплая рука все еще держит мою, поэтому мне сложно думать.

– Ты хоть представляешь, какие неприятности можешь навлечь на себя, если в Совете узнают? Им придется… я даже не хочу произносить это вслух.

– Пожалуй, им придется меня убить, – не могу притворяться, что есть и другие варианты, если их нет, – ведь быть страйкером и вмешиваться в чужие назначения – это противоположность тому, что мы должны делать, так? Избавляться от слабых, чтобы остались только сильнейшие, на случай, если границы будут нарушены.

– Система отбора обеспечивает нашу безопасность, – соглашается Корд, – так зачем тебе с ней бороться? Думаешь, если бы был другой выход, мы бы до сих пор с этим мирились?

– Я и сама не знаю, что думать, – говорю я, – знаю только, что дело не в этом. Я не буду ни с чем бороться.

Пауза.

– Знаешь, в главном управлении Совета в Лейтоне проводятся бесплатные консультации, если ты считаешь, что это может помочь. Есть и местное отделение где-то здесь, в Гриде.

– Нет, я не могу. – Ни за что. Я ни за что не буду обсуждать с кем-то посторонним вещи, о которых едва могу думать, не то, что принять.

– Неужели так трудно просто быть здесь, Вест, – спокойно говорит Корд, – поверить, что когда ты получишь назначение, тебе суждено победить?

От его слов у меня учащается пульс, его удары наполняют все мое сознание: – А что, если не мне, Корд? Что если опять все пойдет не так?

Он находит мою вторую руку и притягивает меня еще ближе. Его лицо выглядит измученным:

– Ты хочешь сказать, как в моем случае? Так что ли? Ты не можешь оставаться здесь из-за того, что случилось с Люком? Или оставаться рядом со мной. – Он взглядом задает вопрос, не произнесенный вслух.

Мое горло сжимается, выталкивая слова:

– Я знаю, ты не виноват, но это не выходит у меня из головы. Это был твой Альт и его лицо… так похоже на твоё, Корд. И если бы ты не был лучшим другом Люка, он бы никогда там не оказался.

Глаза Корда становятся пустыми, черты его лица искажены горем:

– Вест, прости меня. За то, что принял помощь Люка, из-за чего он был убит. А не просто сидел в ожидании прихода своего Альта. Но больше всего…

– Я… Я никогда не хотела, чтобы ты не боролся, – бормочу я, перебивая его. Эта мысль терзает меня изнутри. Как могло все так запутаться? – Я…

– …больше всего, за то, что всё равно прошу не прогонять меня. Даже если всё опять будет плохо, – он пристально смотрит на меня, – просто дай мне еще один шанс, хорошо?

Слишком близко. Он подбирается слишком близко. Если что-нибудь случится с ним из-за того, что он думает, будто должен быть здесь ради меня, когда я получу назначение, потому что об этом его попросил Люк… если он даже просто будет рядом… Я выдергиваю руки и отхожу назад.

– Если ты слышал, как мы разговаривали, то должен был слышать, что сказал Бэр, – говорю я и скрещиваю руки перед собой, чтобы он держался на расстоянии. – Что быть страйкером – это лучшая подготовка. И тогда ты не должен будешь слоняться вокруг и все такое. Знаю, Люк, наверное, приставал к тебе насчёт этого до того как он… до того, что случилось.

– Чертов Бэр! – Корд резко обрывает меня. – Ему вообще не следовало говорить тебе об этом типе. Он сердито смотрит на мои запястья, как будто уже видит татуировки, обвивающиеся вокруг них – постоянные метки, которые страйкерам наносят на всю жизнь. Как наручники. И затем его лицо становиться мрачным от злости, горя и чего-то еще:

– Ты не должна становиться наемным убийцей, чтобы спасти меня от своего Альта. И я не говорил бы этого только ради Люка. Ясно? Мы тоже друзья.

Я заставляю себя пожать плечами и смотрю мимо него, чтобы не так сильно чувствовать его влияние.

– Знаешь что, не беспокойся, я сама доберусь. Марсден и Тора все еще тут, заканчивают готовиться к экзамену, так что я…

– Нет, Вест, перестань…

– …пойду домой с ними, когда они закончат.

– …я хочу, – Корд вздыхает, – в смысле отвезти тебя домой.

Я не знаю, что делать, уверена, что бы я ни решила это будет неправильно. Так что пока он молча стоит и просто ждет, что я сделаю первый шаг, я бросаю на него косой взгляд и направляюсь к двери. Он идет следом, и скоро мы садимся в машину на стоянке.

Это самые долгие десять минут в моей жизни. Я провожу их, сидя как можно дальше от него на пассажирском сидении, надеясь, что он не будет больше ничего спрашивать, а мне не придется придумывать новые ответы, тем более я сама не уверена в своих доводах. Хотя я никогда не думала, что это будет так трудно. К тому времени, как он останавливается у моего дома, я превращаюсь в комок нервов. Я поворачиваюсь к нему, собираясь выдавить из себя “до свидания”, но он выпрыгивает из машины и направляется к входной двери.

– Что… Корд, что ты делаешь? – я вылезаю и следую за ним. Я должна была догадаться, что он не позволит мне так просто уйти.

Я догоняю его на верхней ступеньке. У наших ног папины растения в горшках, цветки на которых давно завяли. Велосипед Люка прислонен к стене. Символы мертвой жизни вокруг меня.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я снова. – Ты знаешь, я занята. – Ложь. Никого не осталось. Моё время принадлежит только мне.

Корд бросает на меня быстрый взгляд, его не волнует, что мы оба знаем: я хочу, что бы он просто ушел.

– Если ты действительно думаешь заняться этим, ты должна мне кое-что, – требует он, – как … другу.

Я не обращаю внимания на то, что у меня засосало под ложечкой, что сердце забилось быстрее.

– Я тебе ничего не должна. – Выдавливаю я.

– Мне просто нужно кое-что знать, и тогда я оставлю тебя в покое. – Внезапно мимолетная улыбка мелькает на губах Корда, но в ней невозможно не заметить боли. – Кто я такой, чтобы указывать тебе, что делать, так ведь?

Просто единственный человек, которого мне осталось уберечь, вот и все. Не в силах что-либо ему сказать, я ввожу код, чтобы открыть дверь.

– Подожди здесь, хорошо? – говорит он, перед тем, как подняться наверх, напоминая мне, что он знает этот дом, как свой. Мы живем всего через пять домов друг от друга. С тех пор, как его семья переехала, когда ему было шесть, он либо находился у нас дома, либо Люк был у него. До теперешнего времени. Мне причиняет острую боль то, что он, наверное впервые, чувствует, что ему здесь не рады. И все из-за меня.

Корд возвращается через несколько секунд и обнаруживает меня на кухне, где я собираюсь что-нибудь попить, просто, чтобы не стоять без дела. В его руках пистолет Люка. Он взял его из тумбочки в комнате Люка, знал, где тот его хранил. У меня начинают подгибаться колени, и я опускаюсь в ближайшее кресло.

– Что ты с ним делаешь? – спрашиваю я, мой голос слабый и чересчур дрожащий.

Корд был тем, кто почистил его, после смерти Люка. Я не могла это выдержать. Он почему-то продолжал казаться липким от крови Люка, даже после того, как я вытирала его снова и снова. Но Корд хорошо постарался. Матовое покрытие выглядит гладким и холодным, а главное без пятен крови. Так почему же я до сих пор вижу их? Не перед глазами, а в воображении, которое гоняет воспоминания по кругу. Как кровь с легкостью растекается повсюду, как она чернеет, высыхая. Как наши следы исчезают в ее липкости, и как она расходится яркими безупречными кругами.

Я закрываю глаза и вдыхаю. Потом выдыхаю. Когда я их открываю, пистолет снова – просто пистолет. Надежно зажатый в руках Корда. Ни больше, ни меньше. Корд подает его мне, рукояткой вперед. У меня нет другого выбора, кроме как взять его. Как я могу думать о том, чтобы стать страйкером, если не в состоянии даже держать пистолет? И Корд смотрит на меня, пытаясь обнаружить признаки слабости.

Он помещается в моей ладони легче, чем я думала. Все эти дни, недели, месяцы, которые мы с Люком провели, набивая мне руку, глаз, тренируя положение тела – всё это кажется таким далеким, как будто это были даже не мы. Но видно, некоторые вещи невозможно забыть.

– Ну, покажи мне. – Говорит Корд, его голос резкий, совсем чужой.

– Показать тебе что?

Он показывает на дальнюю стену кухни:

– Стреляй. Я хочу увидеть, насколько ты хороша.

У меня немеют пальцы. Они не хотят цепляться за спусковой крючок, а ладонь мгновенно становиться влажной от пота. Рука дрожит.

– Мне не нужно тебе ничего показывать. Я буду в порядке, ясно?

– Сделай это ради меня. Я хочу увидеть.

– Какая разница?

Его лицо принимает резкое выражение.

– Разница в том, что, ничего не понимая, добраться до Альта, который для тебя ничего не значит, это не то же самое, что бросить вызов собственному Альту.

– А ты пообещаешь, что тебе этого будет достаточно? – спрашиваю я.

Некоторое время Корд молчит. И, наконец, отвечает неохотно, но мягко:

– Я бы соврал, если бы сказал “да”, но обещаю, что постараюсь притвориться, будто так оно и есть.

Он берет меня за руку – ту, в которой я все еще держу пистолет. Сжимает пальцы вокруг моих, так что теперь мы держим пистолет вместе.

– Отпусти, Корд.

Но он не отпускает. Вместо этого он нацеливает пистолет на стену напротив нас и стреляет. В закрытом помещении звук выстрела очень громкий. На гладкой белой поверхности штукатурки появляется аккуратное чёрное отверстие. Корд убирает свою руку с моей, и говорит:

– Теперь целься в то же отверстие.

– Ты только что продырявил мне стену на кухне, – говорю я спокойно. Потом, без лишних слов, поднимаю пистолет и прицеливаюсь. Я стараюсь не промахнуться. Корд не будет удовлетворен, если я хоть немного утратила сноровку. Но вторая пуля врезается в стену в дюйме от первой. Как будто два зловещих глаза таращатся на нас.

Я небрежно кладу пистолет на стол. Вижу, что рука опять дрожит, и сильно сжимаю ее другой рукой, чтобы успокоить. Часть меня настаивает, что это была чистая случайность, но какое это теперь имеет значение?

– Ну, вот, – говорю я ровным голосом, – достаточно хорошо?

Корд кивает, поражение читается в каждой линии его тела. Его лицо по-прежнему неподвижно, но вместе с тем, на нем теперь, как минимум, некое облегчение. Этого должно быть достаточно, чтобы он не думал, будто в чём-то меня подвел. Будто он снова подводит Люка, не отговаривая меня стать страйкером.

От нахлынувших эмоций я хватаю его за руку. Я знаю, как тяжело чувствовать вину. Как будто тяжкий груз давит на грудь, и это продолжается без конца. Одной мысли, что он проходит через это из-за меня, почти достаточно, чтобы сказать ему, что все хорошо, и я не собираюсь становиться страйкером. Почти.