Текст книги "Двойник (ЛП)"

Автор книги: Элси Чапмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Я качаю головой, пытаясь избавиться от остатков путаницы. Что-то не так.

– Но она не разыскивала меня, когда я нашла ее, – говорю я ему. – Я застала ее врасплох. Откуда она могла знать, что ее страйкер наготове? Почему она вообще была с ним? Предполагается, что страйкеры не встречаются с клиентами. Все запутанно . – Хмурясь, я оцениваю, взвешиваю и рассуждаю вслух. – Но она почти все время говорила по телефону. Может быть, она рассказывала ему, где находится…

На этот раз Корд качает головой.

– Не знаю. Но в чем я уверен, так это в том, что он пытался убить тебя, и действовал вместе с твоим Альтом. Если ты, не сказав мне, не обзавелась фан-клубом, каждый участник которого, только и ждет, чтобы тебя убить, то это – единственный вариант. Они сбежали вместе, когда я появился.

– Так это ты их спугнул. – Я должна была понять. – Как ты… узнал? Что надо быть здесь? Что ты нужен мне?

Прежде чем встретиться со мной взглядом, Корд несколько секунд смотрит мимо меня, словно что-то обдумывая. В его глазах отражается только чистое упрямство и ни следа сожаления.

– Помнишь телефоны, которые я тебе оставлял? – спокойно спрашивает он.

Я киваю, в животе стягивается узел.

– Ага, что с ними?

– В них чипы, которые соединены с моим домашним компьютером и телефоном.

Я втягиваю воздух.

– Ты следил за мной!

– Да, следил, – говорит он грубо. Его глаза чернее ониксов, сверкают даже в слабом свете, в их глубине под гневом я вижу боль. – И я бы снова это сделал, чтобы спасти тебя, Вест.

И вот я повержена, побеждена. Если бы он был в бегах, я бы сделала то же самое.

– Почему получается, что я все время благодарю тебя, хотя ты доводишь меня до белого каления? – Ворчу я. – Как тебе удалось? Я не нашла следящей системы ни в одном из телефонов.

– C них все было стерто к тому моменту, когда они попали нам с Люком в руки. У меня не было времени загрузить систему на первый телефон, который я тебе дал. Когда я сообразил, что именно об этом ты и подумаешь, я вместо нее поставил чип.

– Ну что ж, это сработало. Никогда бы не подумала, что ты сделаешь все по старинке.

– Иногда чем проще, тем лучше. – Он пожимает плечами и улыбается. – И не надо меня благодарить. Просто… знай, что я рядом, ладно?

Я киваю. Не уверена, куда я позволю этому зайти, прежде чем начну врать.

– Может, когда ты столкнешься с ней в следующий раз, спросишь о ее друге, – говорит Корд непринужденно.

Я улыбаюсь. Чувствую, как кривится мое лицо.

– Может быть, но не сегодня. Я что-то не готова с ней снова увидеться так скоро.

Мои глаза привыкли к темноте, и я могу ясно видеть его. Его лицо с высокими скулами и четко очерченным подбородком, его нахмуренные брови над большими темными глазами, внезапно разглаживаются, когда он касается локона моих недавно окрашенных светлых волос.

– Могу я быть с тобой откровенным и сказать, что раньше твои волосы нравились мне больше?

Внезапно рассмеявшись от удивления, я вздрагиваю. Я беру его за руку, накрывающую мою рану.

– Помоги мне, ладно? Мне надо куда-то деться и смыть всю эту грязь, пока не стало хуже.

Осторожно, чтобы не надавить на мое плечо, Корд поднимает меня на ноги, поддерживая рукой за талию.

Мир покачивается, от холода у меня стучат зубы. А может, и от подкравшегося незаметно нового страха – первого приступа лихорадки, распространяющейся от раны в плече. Он обхватывает меня крепче, чтобы удержать.

– Я иду с тобой, – говорит мне Корд, – И не говори ничего. Ты с трудом можешь стоять, не то, что идти.

Я слишком устала, чтобы спорить. Он теплый и здоровый, думаю, я могу позволить себе побыть слабой в этот раз.

– Ладно. Пока я где-нибудь не спрячусь. Не хотелось бы нарушать твои планы. В смысле, как же ты будешь за мной следить, если я уже с тобой, верно?

– Все не можешь остановиться, Вест? – шепчет он, но в его голосе звучит облегчение, а не раздражение.

Мы идем по улице, он поддерживает меня, обхватив рукой за талию.

в Кводе полно людей; но, с наступлением темноты, их становится все меньше на тротуарах, движение ослабевает– все расходятся по домам. Появление свободного пространства вокруг нас вызывает во мне неприятное ощущение. Как будто мы остались на пустом месте, и некому нас прикрыть.

– Надо поторопиться и спрятаться где-то, – говорю я ему тихим, срывающимся голосом. – Слишком поздно для прогулок. – Я двигаюсь быстро, как только могу, но ощущение, будто я неуклюже иду на ходулях и вот-вот готова упасть. Глупо принуждать себя двигаться быстрее, причиняя тем самым еще больший вред. Но паника и внутренний голос заставляют меня торопиться.

Неожиданно руки Корда подхватывают меня. Он легко поднимает меня, и я оказываюсь у него на руках.

– Корд, отпусти. – Я обхватываю себя руками, сгорая от стыда и негодования. – Серьезно.

– Так быстрее, согласись. Так что расслабься хоть раз. – Голос Корда на удивление серьезен. Я хмурюсь, не зная, что сказать, так как не уверена, чего хочу. Все еще сомневаясь, я заставляю себя чуточку расслабиться.

Мы оба молчим. Слышно только наше дыхание, его ритм замедляется. Вскоре у меня закрываются глаза, голова падает вперед, руки обнимают его за шею. Боль в плече и руке превратилась в постоянное и мучительное жжение.

– Все хорошо, Вест. Спи, если надо. Мы скоро будем на месте. – Его голос убаюкивает меня, я опускаю голову ему на грудь, всем своим существом ощущая его свежий запах.

Впервые за долгое время я засыпаю, не чувствуя себя одинокой.

Полумесяц подмигивает нам через окно, освещая нищету окружающей нас обстановки: старую и грязную маленькую квартирку-студию, продавленную кровать. Мы оба сидим на ней только потому, что электричество давно отключили, а это самое освещенное место в помещении. Нам понадобится весь доступный свет, если мы собираемся сделать то, что необходимо.

Никогда в жизни не чувствовала себя такой растерянной и взволнованной. То, что Корд стал странно молчаливым, свидетельствует о том, что он, возможно, испытывает те же чувства.

По крайней мере, изрядная доза обезболивающих, попавших мне в организм, приносит пользу – я чувствую, как они начинают действовать. Баночка с ними была в аптечке, которую Корд нашел под раковиной. Я была рада принять горсть, перед тем как доставать пулю из моего плеча. Если от них я опьянею и скажу какую-нибудь чушь, то не почувствую вины.

Корд прочищает горло.

– Я могу просто оторвать рукав. Если хочешь, конечно.

– Нет, – тихо шепчу я. Я ощущаю странную легкость под воздействием обезболивающих. – У меня нет другой рубашки.

Секунды тишины оживают, наполненные электричеством между нами.

– Тогда ложись на кровать. – Тихо говорит Корд в полутьме. – Так будет быстрее.

Я ложусь на спину и задерживаю дыхание, пока он расстегивает на мне рубашку. Даже через ткань я чувствую тепло его рук. Все это время, я не свожу глаз с его лица, с плотно сжатых губ, думаю, у него тоже перехватило дыхание.

Закончив, он аккуратно снимает рубашку с одного плеча и руки ровно настолько, чтобы видеть рану. Я машинально пытаюсь прикрыть, как могу, свой лифчик другой стороной рубашки. Ну почему на мне один из самых полупрозрачных, которые у меня есть, который едва прикрывает тело? У меня горит лицо, Корд старательно отводит глаза, роясь в аптечке, стоящей рядом на кровати.

– Вест, ты готова? – спрашивает он, наконец, посмотрев на меня. В его руках что-то блестящее и серебристое. Щипцы. Они выглядят острыми.

– Ага. – Я вру. – Будет больно даже с обезболивающими?

– Возможно. Надеюсь, что нет. Извини.

Я качаю головой.

– Это не твоя вина. Все в порядке.

Несколько секунд я терплю, сдерживая стоны, пока очередное движение не заставляет меня нарушить тишину. Я судорожно глотаю воздух.

– Ты уверен, что можешь это сделать?

– Да, уверен.

Я шиплю от боли и сжимаю зубы от ощущения, что плечо выворачивается наизнанку. Мне нужны еще обезболивающие, но я приняла столько, сколько можно, чтобы не отравиться. Проходит еще одна долгая минута.

– Так где, ты говоришь, ты научился это делать?

Он сосредоточенно бормочет.

– Я не учился.

– Шутишь? Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

– Расслабься, Вест. Я как-то смотрел СИМ.

– Что?

– СИМ. Ну, знаешь, симуляция, имитация. Мы с Люком постоянно играли в РКИ…

– РКИ?

– Ролевые компьютерные игры, Вест. А то ты не знаешь…

– Корд.

– Ну, один из моих главных героев был крутым хирургом. Поверь мне, это ерунда.

– Видимо, те, кто говорят, что видео игры – это потеря времени, глубоко ошибаются, – говорю я спокойно.

Корд тихо смеется, так, чтобы не трясти ни свою руку, ни мое плечо.

– Думаю, да.

Я вспоминаю, как они с Люком проводили часы, разбирая не имеющие названий детали, а потом, собирая их по-другому, искусно и уверенно управлялись с крошечными инструментами, чипами и кусочками материала. Как они перебрасывались странными словечками на языке, который я не потрудилась выучить. Параллактические диски. Трилистниковые шнуры. Синтаксические клавиатуры.

– Не уверена, что пользоваться щипцами – это то же самое, что играть с инструментами, проводами и тому подобным, – говорю я ему.

– Я – лучшее, что у тебя есть. – Он на секунду отвлекается, чтобы с ухмылкой посмотреть на меня. – Не сомневаюсь, что ты бы справилась лучше, если бы не была ранена.

– Ну, вот и разобрались, – говорю я.

– Хорошо. Теперь перестань жаловаться.

– Ты вытаскиваешь пулю у меня из плеча, – напоминаю я ему. – Мне было бы легче, если бы ты дал мне пожаловаться.

– Не мне, – говорит он. – Не хочу это слышать. Перестань дергаться.

– Я не дергаюсь.

Еще тихий смешок. Я жду несколько секунд, прежде чем сказать ему.

– Спасибо, кстати. В смысле, за то, что делаешь это.

– Рано благодарить. Хотя мы почти закончили.

Последняя волна боли перекрывает эффект онемения от обезболивающих, окутавший меня, словно облако, и заставляет меня содрогнуться в ответ. Я издаю тихий стон и борюсь с позывом перевернуться на бок, чтобы защитить плечо от дальнейшего травмирования.

Корд громко выдыхает. То, что его отпустило напряжение, ощущается почти физически.

– Хорошо, я ее достал. – Он поднимает щипцы к луне за окном: между их кончиками зажат кусочек серебра. Пуля была бы симпатичной и блестящей, если бы не была все еще покрыта моей кровью.

Я забираю у него пулю – смертельный шарик. Держа ее в руках, я чувствую благодарность, облегчение и отвращение от того, что допустила случившееся.

Я роняю пулю на грязный ковер, и она беззвучно исчезает в дешевом синтетическом ворсе.

– Заканчивай, Корд, – тихо говорю ему я. – Пожалуйста.

Дальше все идет быстрее. В аптечке, на удивление, много всего: спирт, чтобы обработать рану, полоски с антибиотиком, рулон бинта. Баночка пенициллина с истекшим сроком давности, из которой я проглотила пару таблеток. По мнению Корда, мне не нужно накладывать швы, так что он плотно бинтует рану большим количеством бинта и закрепляет его пластырем.

– Вест, если это все не выдержит… – он не заканчивает фразу, прикрепляя последний Н-образный пластырь мне на плечо. Но я знаю, о чем он думает. Если бандаж не будет держаться, то нам придется решать что делать дальше.

Нет, никаких больниц, никаких записей о том, как серьезно она меня ранила, никаких процедур, которые бы дали ей возможность выследить и найти меня в беспомощном состоянии.

– Выдержит, все будет в порядке, – говорю я ему.

Он ничего не говорит, неохотно понимая мои страхи. Он нежно помогает мне надеть на плечо рубашку, глядя, только на мой подбородок, и застегивает на ней пуговицы.

Последняя пуговица застёгнута. Корд смотрит на меня теплым взглядом, и с тихим вздохом приглаживает мои взлохмаченные волосы. Все ещё не говоря ни слова, он начинает убирать вокруг меня. Я остаюсь в постели, плечо пульсирует от боли, несмотря на лекарства, и я, в попытках отвлечься от неё, блуждаю взглядом по комнате.

На самом деле осматривать здесь особо нечего. Мы находимся в квартирке на первом этаже в западной части Гаслайта. Когда мы проходили мимо, лёгкий прохладный ветерок качнул белый ярлык на круглой ручке входной двери, и он привлёк наше внимание, как флаг капитуляции. Хотя я знала, что Корд не хотел останавливаться так близко к месту, где она видела нас в последний раз, но было очевидно, что я не в состоянии продолжать поиски.

И вот мы здесь. Квартира очень старая, тесная, с несовременной планировкой. Основное пространство загромождено безделушками и полками с пожелтевшими зачитанными книгами. Ванная размером со шкаф, кухонька, на которой нет места, чтобы повернуться, не говоря уж о том, чтобы готовить. Предыдущий владелец умер достаточно давно, в нежилом помещении застоялся воздух. Однако, не думаю, что хозяин был активированным Альтом – обстановка квартиры не соответствует образу нового жильца или молодого студента. Думаю, это был человек, который жил и умер в одиночестве, его тело довольно быстро убрали, а квартиру оставили на потом. Либо у гаслайтской службы зачистки накопилась незавершенная работа, либо им серьезно не хватает рабочих рук. От голода у меня болит и урчит желудок.

Ко мне подходит Корд.

– Я собираюсь сбегать, найти тебе что-нибудь поесть. Ты будешь лучше спать, если поешь.

– Куда ты собираешься идти? – У меня внутри все сжимается, не могу понять, то ли от голода и страха остаться одной, то ли от того, что он уходит.

– Дальше по улице есть круглосуточный магазин. У них найдется что-нибудь горячее, пускай и просто разогретое. Может быть, хочешь кофе?

Я смотрю на него, и его лицо расплывается у меня перед глазами, чему я удивляюсь не меньше него. Я плачу, не пытаясь вытереть слезы. Не уверена из-за чего, просто мне кажется глупым, пытаться скрыть их от Корда.

– Почему ты плачешь? – спрашивает он тихим голосом. Я вижу, что он растерян. Он не привык иметь дело со слезами. Не думаю, что его брат, Тэйж, был плаксой, особенно после несчастного случая, произошедшего с их родителями, когда он замкнулся, отказываясь чувствовать что-либо.

Я должна сказать ему. Он скоро узнает. Но это тяжело, зная, как я села в калошу, вне зависимости от всех оправданий.

– Корд, я потеряла пистолет.

– Пистолет.

– Пистолет Люка. То есть мой. – Я до сих пор чувствую, как Люк вкладывает мне его в руку. – Я его бросила там. В переулке, после того, как видела ее. И его. Их обоих. – Я выпаливаю слова оправдания, которые оставляют меня опустошенной. – Кажется, я была в шоке от крови и всего прочего. Даже не помню, как я… Не могу поверить, что …

Прости, Люк. Ты умер, думая, что он меня защитит.

Корд садится на кровать рядом со мной. Он неуклюжий, угловатый, не знает, куда девать руки и ноги. Напоминает времена, когда он был младше, еще до того, как он стал самим собой. Сейчас он высокий и гибкий, одновременно худой и мускулистый, в нем появилась напряженная сила, которой не было раньше.

Он заводит руку за спину, берет что-то под курткой и тянет. Вытаскивает и кладет мне на руку.

На мгновенье кажется, что оружие чужое и не по руке. Но потом, так же быстро, это чувство исчезает, и пистолет снова устраивается на своем месте. Он идеально поместился в моей ладони между большим, и остальными пальцами руки.

По крайней мере, мне прострелили не правую руку. Тогда от него было бы мало толку. От меня было бы мало толку.

– Спасибо, – я кладу пистолет рядом на кровать. И всё ещё не могу поверить своим глазам. Я была абсолютно уверена, что потеряла его навсегда. – Я твоя должница. Опять.

Корд качает головой:

– Ты ничего мне не должна, Вест, – говорит он почти рассержено и отворачивается, чтобы смотреть на что угодно, кроме меня, – я дал обещание, но это не единственная причина…

– Ты не должен этого делать, – выпаливаю я. Меня пробирает дрожь от того, как это обещание давит на него. Почему я позволяю этому так сильно себя ранить? – Ты мне не нужен, – ложь, слишком большая для каждого из нас, чтобы и дальше в неё верить.

Уголок его рта приподнимается, и, когда он поворачивается ко мне, его лицо выражает ярость и полное отчаяние.

– Я нужен тебе, но тебе хочется, чтобы это было не так – вот, что меня убивает! Знаешь, какая мысль первой пришла мне в голову, когда я увидел, что ты уронила пистолет? – голос Корда низкий, тихий и угрожающий. – Я хотел его оставить. Я хотел выбросить его в океан или в Окружение. Я хотел закопать его так глубоко, чтобы даже Люк не смог сказать тебе, где он. Я хотел, чтобы он был где угодно, только не в твоих руках. Так далеко, чтобы ты никогда больше его не нашла.

Я с трудом могу думать: – Почему…

– Потому что, возможно, тогда ты позволила бы мне помочь. Возможно тогда, ты захотела бы, чтобы я остался, – он издаёт неровный, протяжный вздох, затем отворачивается от моего ледяного взгляда и смотрит на пол, проводя руками по своим волосам. Когда он произносит моё имя, оно звучит резко и мучительно: – Вест.

Я словно разрываюсь на части.

– Тогда зачем ты подобрал пистолет?

– Потому что. – На его лице отражается страдание, заставляющее его выглядеть старше своих лет. – Что если бы из-за меня все пошло не так? У тебя бы не было пистолета, чтобы защищаться… и ты все также не захотела бы меня видеть.

– Я хочу видеть тебя, – шепчу я.

Корд ничего не говорит. Думаю, он пытается понять, чего больше в моих словах – правды или лжи. Поровну.

– Знаешь, я был недалеко от тебя, – осторожно говорит он, взяв под контроль свои эмоции. – Когда я понял, что ты нашла ее, я стал следить за ней. Не потому, что волновался за тебя, а потому, что мне было интересно, что она будет делать, когда, наконец, увидит тебя.

– Может, я просто шла за ней. Не для того, чтобы напасть, а чтобы посмотреть, куда она направляется.

Он резко и мрачно смеется.

– Ни за что, я-то тебя знаю. У тебя было преимущество неожиданности. Не похоже на тебя, этим не воспользоваться. – Я настаиваю на том, что говорил раньше, – продолжает Корд. – О том, что она сильно отличается тебя, несмотря на то, что вы внешне похожи. – Он хмурится, от воспоминаний, между бровей появляется складка. – Когда она стояла там с ним, со страйкером – твоим страйкером, я имею в виду, – и мы посмотрели друг на друга… Не думаю, что я видел кого-то такого…

– Корд, – заканчиваю я за него. – Я помню, что ты говорил раньше.

– Дело даже не в том, что она холодная, а в том, что в ней больше ничего нет. Видеть эту пустоту на лице, которое так похоже на твое… – он внезапно прерывается, а потом продолжает. – Даже когда ты убила, когда я в тот единственный раз видел, как ты выполняешь заказ, ты все равно не была такой.

– Но мне стоит быть такой, – говорю я, не успев себя остановить.

Он удивленно смотрит на меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне надо бы быть такой, Корд. – Сказанные вслух, слова становятся более реальными. Она может победить меня одной силой воли. – Ты видел в ее лице не пустоту, это была решимость. Убить меня, прежде чем я убью ее. Она не сомневается, что сможет.

– Постой…

– Корд, если я облажаюсь, то как будто подведу свою семью. Я осталась одна. Что если лучшие мои старания не достаточно хороши? Что если ее воля к жизни… сильнее моей? – Я с трудом выговариваю. – Что если она на самом деле заслуживает победы, а я – слабое звено?

В слабом лунном свете его глаза словно горят.

– Ты не слабая, Вест. Ты всегда была бойцом, столько, сколько я тебя знаю. С тех пор, как мы были маленькими детьми. Ты как… я не знаю… бульдог, которого не оторвешь.

– Бульдог.

– Ну да. Ты всегда была такая упрямая. Даже теперь я постоянно волнуюсь, что именно из-за этой черты ты попадешь в неприятности.

Или ты, если ты будешь на моем пути, если будешь рядом. У меня сдавливает грудь.

– Вот, – хватая пистолет, я пихаю его Корду. – Возьми его с собой, когда пойдешь. Исключительно в целях самообороны. Она может быть где-то рядом. Или страйкер, которого она наняла, если это он. Даже, если ты не особо хорошо стреляешь.

– Он мне не нужен. – Он показывает на карман своей куртки. – У меня есть свой.

Я ошеломлена. Корд завершивший. Ему не нужно…

– Ты носишь его с собой? Почему?

– Я снова стал его носить, когда начал следить за тобой. – Криво улыбается он. – Даже если я “худший в Керше стрелок”, как говорил Люк, пистолет сгодился, чтобы отпугнуть ее. Когда какой-то сумасшедший бежит по улице с пистолетом в руке, и бежит прямо к тебе, инстинкт подсказывает, что тебе лучше убраться. Даже если твой Альт прямо перед тобой.

Я поднимаю одну бровь, внимательно рассматривая его черты и пытаясь представить, как должно было выглядеть его лицо, чтобы отпугнуть ее.

Карие глаза Корда в определенном освещение ближе к янтарю. Его губы легко отражают его эмоции – смеются или поджимаются. Квадратный подбородок, четко очерченные скулы, черные, вечно взлохмаченные волосы. Мне так хорошо знакомо его лицо. Оно принадлежит только ему, никому больше. Ничто в нем никогда не сможет меня всерьез напугать.

У меня снова урчит в желудке, от чего момент испорчен.

– Не уходи надолго, ладно? – говорю я ему.

Целую минуту, он просто смотрит на меня. Потом встает на ноги и идет к двери.

– Говори, Корд. – Я вижу, что у него что-то на уме, что-то беспокоит его настолько, что он хочет мне сказать, но раздумывает, стоит ли.

Прежде чем повернуться ко мне, он останавливается перед дверью, глядя на нее так, будто на ней написан ответ.

– Помнишь, ты сказала, что у нее больше решимости, чем у тебя? – Говорит он медленно. – Что если она хочет победить больше, чем ты, то она заслуживает этого?

Я с трудом напряженно киваю.

– Это не правда, Вест. Я всегда думал о тебе, как об одном из самых сильных людей, которых я знаю. Но вот в чем дело: разница между ней и тобой не только в решимости, которую ты чувствуешь – ты чувствуешь слишком много всего. Думаю, ты не знаешь, как это контролировать. Например, то, как ты все время злишься на меня. Все время переживаешь. Чувство вины. – Он делает паузу, его глаза становятся чуть темнее. – Даже любовь.

Здоровой рукой я сжимаю тонкую простыню.

Я хочу, чтобы он ушел, пока окончательно не сломал меня. Меня пугает, что может быть уже слишком поздно, что я пытаюсь отстраниться от него, когда он уже сломил мою последнюю преграду. Еще хуже, что часть меня, кажется, не хочет больше ему противостоять.

Но другая часть заставляет меня прийти в ужас. Мысль о том, чтобы не быть больше одной оживляет все страхи. Мне снова становится больно.

Не глядя на него, я тихо говорю.

– Не буди меня, когда вернешься. Руке лучше, так что ты не должен оставаться.

Следует длинная, длинная пауза.

– Вест, я…

– Увидимся, Корд. – Я быстро моргаю, чувствуя навернувшиеся слезы. Дышу через боль в легких.

– Что я сказал…

– Ничего, хорошо? Это я. Как всегда. Уже пора привыкнуть.

Он ничего не говорит. Через секунду я слышу тихий стук закрывающейся за ним двери.

Я сворачиваюсь клубком на кровати. Слезы не приходят. Они терзают меня изнутри, как наказание.

Я засыпаю до того, как возвращается Корд, и просыпаюсь, когда он уже ушёл.

Тесная квартирка кажется просторнее теперь, когда он ушел. И слишком тихой. Единственные звуки – шум транспортного потока и безостановочного движения пешеходов по бетону. Они проникают внутрь через тонкие стены, как резкий сигнал к подъему. День уже в разгаре.

Злясь на саму себя, я проверяю еду, которую мне оставил Корд. Она, конечно, уже холодная как лед, но это не важно, потому что это еда из отдела для завершивших. Пицца с настоящими помидорами и сыром. Кекс с шоколадной крошкой, из настоящего шоколада. Банан, не покрытый черными пятнами. Настоящий апельсиновый сок. Про себя я искренне благодарю Корда за то, что он злоупотребил преимуществом статуса завершившего, чтобы накормить меня.

Убирая беспорядок, я ловлю себя на том, что проверяю, не оставил ли мне Корд записку. На случай, если он хотел сказать мне что-то еще. Например, когда я увижу его в следующий раз.

Ничего нет.

Я с раздражением бросаю смятые обертки в мусорное ведро. Даже не знаю, почему я злюсь. Оставлять записку не в его стиле, тем более зная, каковы шансы, что я ее прочту.

Сейчас, может, и прочитала бы. Несмотря на то, что мы вчера не очень хорошо закончили, разговор с ним заставил меня осознать, как сильно я скучала…

Хватит. Надо двигаться дальше.

Я вздыхаю. Отложим мысли на потом. Позже у меня будет время подумать обо всем и о том, что это значит для нас обоих. Скорее всего, ночью, когда я одна в темноте буду пытаться уснуть и не думать о нем.

Я осматриваю на себе бинты. Корд хорошо потрудился. Лучше, чем я когда-нибудь смогу. На всякий случай я приклеиваю бинты еще одним слоем пластыря и осторожно двигаю рукой, чтобы проверить плечо. Хотя бы кость не задета.

Я морщусь от сильной боли, что не удивительно. Пуля как острый топор, гуляющий по недавно посаженному лесу. Побеги ломаются, трещат, падают. Я слишком хорошо представляю себе вред, нанесенный этой пулей: разорванные мышцы и размозженные ткани. Но меньшего я не заслуживаю. За то, что не смогла убить своего Альта, когда представилась возможность; что не выполнила работу. Не достойна.

Опять идет дождь. Надо где-то достать подходящий дождевик. То, что одето на мне сейчас, до сих пор сырое со вчерашнего вечера. Вообще-то, мне нужно достать еще одежды. У меня нет смены. Я пробегаю пальцами по рубашке, по пуговицам, к которым прикасался Корд, прежде чем уйти. Его больше нет, чего я и добивалась.

От безрадостных мыслей меня отвлекает жужжание телефона – пришло новое сообщение. Я вытаскиваю телефон, чтобы прочитать его.

Новый страйкерский заказ. Пока загружается информация, во мне вспыхивает искра сомнения. Я медлю принять заказ, в памяти всплывает, что сказал Корд, когда мы были в том магазине откровенного нижнего белья в Гриде и как он спросил меня в упор, почему я до сих пор беру заказы на убийства. Как он возражал с самого начала в оружейном классе Бэра, когда я только решила стать убийцей.

Неужели так сложно просто быть здесь, Вест? Верить в то, что когда ты получаешь назначение, именно от тебя ждут победы.

Это было сложно выразить словами. Что каждый убитый мной Альт делал воспоминания обо всех покинувших меня людях чуть менее яркими, сглаживая черты их лиц, заглушая голоса. Что концентрация внимания только на подробностях очередного заказа помогала мне приглушить чувство вины за смерть Люка и забыть роль в ней Корда. Что в постоянном движении, прошли часы, и все стало казаться проще.

Почти.

Потому что она всегда где-то рядом. Достаточно выхватить мимолетное видение своего лица в окне, отражение в зеркале, чтобы меня снова накрыло ревущей волной. Мой Альт все еще рядом, а Корд втянут в происходящее больше, чем я когда-либо хотела.

Осталось шесть дней.

Я набираю сообщение, соглашаясь на новый заказ без особых эмоций, хотя пульсация в плече напоминает, что я не могу снова потерпеть фиаско. Характеристики приходят через секунду, и я читаю их, усваиваю, и вникаю.

Пора идти. Я проснулась после рассвета, и от вида окружающей обстановки при свете дня, мне становиться тревожно и как-то не по себе. Но до того как уйти, я должна еще кое-что сделать. Теперь, когда я знаю, что искать, это не составит труда.

Кончиком моего лучшего ножа, я открываю заднюю крышку телефона. Затем вытаскиваю крошечный серебристый чип и бросаю его на ковёр. И он беззвучно исчезает, как пуля прошлой ночью. Я ставлю крышку на место и прячу телефон.

Я только добралась до Лейтона, а мне уже не терпится отсюда сбежать. Я слишком бросаюсь в глаза своими ужасными растрёпанными волосами, грязной мятой одеждой и настороженными глазами, повсюду видящими тени.

Стоя посреди тротуара, я ощущаю вокруг себя плавное, сдержанное движение толпы. Здесь толпа не такая, как дома. Менее плотная. Менее хаотичная и грубая, движимая не столько простой потребностью выживать, сколько потребностью поддерживать ход вещей в неизменности. Я пробегаю глазами по минималистскому уличному оформлению, по гладким, лишенным воображения линиям зданий, по витринам из сваренной стали, матового алюминия и блестящей бронзы. Окна бизнес-центров здесь совершенно прозрачные, тонкие, как лист, без какой-либо видимой ряби – первоклассное пуленепробиваемое стекло.

Лейтон – самый богатый из районов Керша. Если Джетро удовлетворяет потребности города в промышленном производстве, Гаслайт – водоснабжении, а Калден – в сельском хозяйстве, то Лейтон сам по себе ничего не производит. Его вклад в Керш – это исключительно офисная работа, большинство торговых предприятий, здесь, в значительной степени, заняты в области финансов и технологий. А у денег свои потребности. Продукты завозятся сюда раньше, чем они попадают в остальные районы города. Принудительные повторяющиеся отключения электроэнергии здесь короче. Вода кажется чище, тепло жарче, свет ярче.

– Осторожно, пропустите, извините. – Мои мысли прерывает чей-то голос, и я чуть было не натыкаюсь на активированного, прокладывающего себе дорогу передо мной, чтобы перейти улицу.

Он двигается в спешке, но не настолько быстро, чтобы я не успела его хорошенько рассмотреть. Все в нем носит отпечаток благосостояния Лейтона. Его уверенные быстрые движения говорят о хорошо тренированных мышцах. Его одежда сделана из новой продвинутой ткани, которая выглядит как обычная, но достаточно тонкая, чтобы дышать, и при этом достаточно прочная, чтобы остановить острие ножа. У него из куртки торчит пистолет, который я никогда не смогу даже в руки взять: настоящий Ронин, такой же, как у Операторов Совета 2 уровня, специализирующихся на полевых операциях и тактических работах. Заложив такой, можно получить достаточно денег, чтобы пробегать целый год, не то, что жалкий месяц.

Я смотрю, как он исчезает за углом, и понимаю, что скорее всего он победит своего Альта. Шансы всегда в пользу лейтонских ребят. Они могут позволить себе то, что считается элитной подготовкой, выходящей за рамки программы Подготовки Альтов, которая преподается в государственных школах. Они могут нанять самых подготовленных завершенных в качестве частных инструкторов или записаться на курсы, где при обучении используется только лучшее передовое оружие.

В этом смысле Совет не отличается от нас, страйкеров. Как мы берем деньги, чтобы убивать бедных, так и они позволяют общественному положению и богатству решать, какому Альту победить. И те, и другие делают деньги решающим фактором, честно это или нет. Богатству противостоят те вещи, которые просто невозможно купить: врожденное чувство как навести оружие на цель, инстинкт как вести преследование, а не быть преследуемым, даже страсть к жестокости.

В голове всплывает статистика, давно запомнившиеся числа, отражающие преимущество Лейтона. В среднем, Альт отсюда завершает назначение в 69 процентах случаев. Значение меняется в зависимости от того, из какого района другой Альт. Например, если из Калдена, то значение падает до 63 процентов; если из Гаслайта, то взлетает до 74 процентов. В случае с Альтами из районов, кроме Лейтона, противопоставленных друг другу, возможности более или менее равны – где-то пятьдесят на пятьдесят.