Текст книги "Утро без рассвета. Книга 3"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

ПОКУШЕНИЕ

Когда они подошли к нижнему складу, плоты еще не были спущены на воду. От вчерашних штабелей не осталось и следа. Все бревна были сбиты в плоты. И плотогоны ждали, когда будет готов последний плот.

Яровой искал глазами Беника. А тот стоял неподалеку, возле катера и внимательно смотрел на лошадь, только что приехавшую с деляны. Он неожиданно для Ярового подошел к лошади, бегло оглядел бревна и, взяв под уздцы, сам подвел кобылу к сборщикам. Отцепил хлысты и, вернув лошадь парню, сказал ему что-то. Тот отстегнул грузовое седло. Сел в охлюпку на кобылу. И погнал ее с гиком на участок.

Беник помогал сборщикам сбивать последний плот. Бревна, только что привезенные с деляны, уже были подшиты скобами. Яровой подошел взглянуть. Меченое Мухой бревно было пристроено в самой середине плота. Стрела от комля показывала вниз по течению.

– Здравствуйте, Беник, – подошел к Клещу Яровой. Тот оглянулся. – Поговорить нужно.

– А где ж раньше были? Мы уходим. Надо плоты в Ноглики гнать. Теперь до завтра придется ждать.

– В Ногликах сколько на сдаче стоять будешь?

– Как повезет.

– Ладно. Я на катере поеду. Либо на сдаче леса, либо на обратном пути поговорим.

– Поговорим, – бросил Клещ через плечо и направился к своим плотам. Вот он перескочил на самый последний хвостовой плот, а Яровой побежал к катеру. Его взяли. Яровой устроился поудобнее. Путь предстоял долгий. Целых двенадцать часов.

В Ноглики катер прибуксировал плоты в полночь. Аркадий вышел на берег. Понаблюдал, как первая пара плотогонов плоты сдает и пошел к последнему хвостовому плоту. К Бенину.

Но на последних плотах никого не было. Не оказалось Клеща и на берегу – среди плотогонов. Яровой спросил у них о поселенце. Те удивленно глянули на него:

– Беньку? А на что он тебе?

– Нужен!

– Он тебе нужен, но ты-то ему вряд ли?

– Так где же он?

– Уехал домой.

– Когда?

– Как причалили. Враз. У него семья. Сын. Они ему нужнее.

– А на чем уехал?

– На моторке.

– На чьей?

– На своей. Иль не видел, что мы все имеем моторки. Как же без них?

– А кто ж плоты его сдавать будет?

– Главное – пригнать. А сдать не мудро. Напарник сдаст.

– Он, что, каждый раз раньше других уезжает?

– По очереди. Он не один семейный. А тебе он на что? Иль нужда в Бенике имеется срочная?

– Да.

– А что ж он тебя не подождал?

– Забыл, наверное.

– Это Бенька забыл? Шутишь?! Ну да ладно, что с тобой, бедолагой, делать? Теперь на катере поедешь, может, встретитесь.

Следователь уныло сел на бревно.

«Действительно ли забыл или сбежал? Конечно, сбежал. Но почему? Ведь я сказать ничего не успел. Неужели думает, что найти его невозможно? А, может, Сенька успел ему сказать обо мне? Но нет! Ведь он из будки ни на шаг не отлучался ночью. Иначе бы слышал я», – подумал Яровой. И тут же вспомнил лошадь с веткой в уздечке, зарубки на бревне. Возможно, это?

Первая пара лесорубов села в лодку. И та, сверкнув небольшим прожектором, умчалась в верховья.

Следователь подошел к плотогонам:

– Кто сможет взять меня в лодку? – спросил он мужиков.

Те топтались, молчали. А потом один отважился:

– Кто ж тебя возьмет, если Бенька про тебя забыл? Может, ты – враг его? Почем знаем? Да и лодки слабые. Не можем взять. Добирайся сам. На катере. Так и тебе надежнее, и нам спокойней.

Лишь утром катер, едва справляющийся с встречным течением, отошел от пристани. И едва стал подходить к Нышу, как навстречу плоты показались. Они шли в Ноглики.

Яровой никогда не ругался. Но тут не выдержал. И попросил старшего подойти на малом ходу к плоту Беника. Решил спрыгнуть с катера на плот. Но старшина отказался, сославшись на технику безопасности. И Клещ, нахально улыбаясь, проехал мимо, помахав Яровому рукой.

Аркадий попросил высадить его а Ныше, в надежде уговорить какого-нибудь лодочника нагнать плоты. Но и это не удалось.

На берегу не было ни одного человека, и следователь решил сходить к семье Беника. Поговорить.

Молодая женщина открыла дверь. Увидев Ярового, насторожилась:

– Вы к кому?

– К вам.

– Зачем?

– Хочу поговорить о вашем муже.

– Что с ним? – испугалась она.

– А разве он не ночевал дома?

– Он уже давно с нами не живет.

– Почему?

– Я виновата! Я! Во всем!

– Может, обо всем дома поговорим у вас?

– Проходите! – пропустила женщина Ярового вперед. Она тихо уперлась рукою в щеку и рассказала Аркадию все.

О том, как вышла замуж за Беника. Как хорошо и ладно жили они все вместе. Как радовался он рождению сына и заботился о доме. Как дружно работали Беник и отец на плотах. Рассказала и о парне, как ушел из дома муж, как от переживаний умер отец. Но Беник и тогда не вернулся.

– Другие-то бабы меня не чище. Но они меня судят. Помирите! Заставьте его в дом вернуться! Не ради себя! Ради сына прошу! – умоляла женщина Ярового.

– Скажите, когда вы поженились?

– Через год после его приезда.

– А когда он ушел?

– Скоро год.

– Он никуда не выезжал?

– Не знаю. На работе он все время.

– В марте этого года – не отлучался?

– Вряд ли.

– А вещи свои он взял у вас?

– Нет. Все лежит.

– Он говорил вам когда-нибудь о своем прошлом?

– Нет. И не любил, когда напоминали.

– А о врагах своих?

– Не говорил. Наверное, не было их у него.

– А кто у него друзья?

– С отцом моим он был дружен. А теперь не знаю.

– А кроме отца были у него друзья среди лесорубов?

– Нет.

– А среди начальства?

– Вряд ли.

– Скажите, когда вы жили вместе, Беник никуда не отлучался? По ночам?

– Что вы хотите этим сказать? – покраснела женщина.

– Он отлучался из дома куда-либо помимо работы?

– Нет! Только в магазин.

– И часто он там бывал?

– Все покупки он делал.

– Деньги не доверял?

– Нет, почему же, но ребенок был очень мал.

– У него на вкладе деньги есть?

– Конечно. А вам зачем это знать?

– Я же вам представился.

– Ну и что?

– Я задаю вопросы, касающиеся дела.

– Какого?

– Оно расследуется.

– А я думала, вы поможете помириться…

– Скажите, вы знали, сколько он зарабатывал?

– Сколько зарабатывал, столько приносил. Я не считала. Отчета не требовала. Мой муж не пьяница какой-нибудь. А порядочный человек. Хозяйственный. Работящий.

– А о себе он хоть что-нибудь рассказывал?

– Нет. Да и мне это ни к чему.

– Скажите, сколько вы жили вместе?

– Какое это теперь имеет значение? Я думала, вы мне поможете, а вы только душу бередите. Идите, у него узнавайте!

Яровой зашел в магазин. Ему повезло. Покупателей не было. И Аркадий разговорился с продавщицей.

– Беник? Конечно, знаю. Хороший человек! Но не повезло ему. Жена– последняя потаскуха! Такого человека потеряла! Дура!

– В последнее время он заходит сюда?

– Бывает, но реже.

– А что покупал?

– То, что и все.

– Крупные покупки делает?

– Нет, в этом году ничего не купил.

– А раньше? – заинтересовался следователь.

– Покупал.

– Что именно?

– Золотые часы.

– Вы хорошо помните?

– Еще бы! Конечно. У меня от этой партии с его легкой руки лишь трое таких часов осталось..

– Покажите, – попросил Яровой.

Продавец с поспешностью достала часы. Открыла коробку:

– Покупайте. Все хвалят. Надежная марка. И идут точно. Никто не обижается.

Следователь разглядывал часы. Точно такие же были обнаружены на руке Скальпа.

– Когда Беник купил часы?

– Точно, не помню, – потеряла интерес к разговору продавщица.

– И все-таки?

– Месяца два до смерти своеготестя…

– Вы в последнее время видели их у него?

– А мне это ни к чему. Носит он или нет – мне безразлично. Важно, что купил.

– А вы не заметили – он после этого скоро появился, в магазине? После покупки часов?

– Они все – кто раз в месяц, другие – раз в полгода в магазин приходят. Времени у них мало. Все работают.

Выйдя из магазина. Яровой направился к пристани. И вскоре катер, проходивший мимо, забрал его. И Аркадий снова поехал в Адо-Тымово. Решив про себя дождаться Клеща здесь, пусть он вернется даже ночью.

Яровой сидел один на берегу. Над тайгою повисли хмурые сумерки. А вскоре, укутавшись в лохматую, черную шубу ночи, уснула тайга. Но Аркадий не спал. Он слушал, когда зашумит мотором лодка Беника.

Тот приехал утром. Когда взошло солнце. И продрогший Яровой лишь силой воли удерживал неприятное клацанье зубов.

Беник усмехнулся, увидев его, и спросил:

– Все ждешь?

– Жду, – направился к нему Яровой. Указал на бревно и сказал резко: – Сядь.

– Я уже сидел, – осклабился Клещ.

Следователь был зол. Он потерял целый день. Всю ночь просидел на бревне и промерз до костей.

– Что? Климат не нравится? – усмехнулся Беник.

– Мне не нравится, когда мужчины, уподобившись трусливому зайцу, бегают от разговора. Это низко, если не сказать большего.

– А кто ты такой, чтоб я с тобой говорил?

Яровой напомнил.

– Ну и что? По мне хоть ты кто будь…

– Сядь и веди себя надлежащим образом! – не стерпел Яровой.

Клещ сел. Усмехнулся.

– Покажи часы! – потребовал следователь.

Беник рассмеялся.

– Ты что – коллекционируешь их, что ли? Слыхал я, что ты уже у кого-то взял часы. Наверху! Кажется, у бригадира! Старье! Нашел на что позариться. Ломачье подбираешь? Ишь не можешь себе сам такое говно купить?

– Хватит паясничать! Руку! – потребовал Яровой.

– Промашка! Я никаких не имею. Ни к чему. Счастливые часов не наблюдают.

– Так. А золотые часы свои куда дел?

– Ишь ты! Губа не дура! Вот на что рот разинул.

– Где твои золотые часы? – повторил следователь.

– Ты скажи, чего тебе надо?

– Где золотые часы?

– Нету, – ухмылялся Беник.

– Дорогие подарочки у покойников оставляешь.

– По достатку и подарки.

– Думал ими следы замажешь?

– Какие?

– Убийство Скальпа!

– Что?! Говори, да думай! Где я, а где Скальп?

– Вот оно что? Значит, знаешь, что далеко.

– Догадываюсь.

– Так где ж твои часы?

– А ты поищи! Они не мне, а тебе нужны! Ты и ищи, если интересуешься.

– Я нашел! На Скальпе!

– А теперь докажи, что они мои, – ухмылялся Беник.

– Тебе мало того, что ты перенес? Еще приключений на свою голову ищешь?

– А ты душеспаситель?

– Перестань кривляться! Ведь не баба! Что ты кокетничаешь передо мною!

– А что ты прицепился?

– Чего сбежал? Значит, есть что скрывать! Уже успел узнать о часах Мухи? Свиделись. Проинформировал.

– Я не вижусь ни с кем!

– Откуда же знаешь?

– Да здесь все об этом знают. Вся бригада сборщиков! Рассказали. Хохотали тут, насмешил ты, следователь!

– Смеетесь?

– А что ж нам, восторгаться тобою?

– Ты купил золотые часы в Нышском магазине? В марте был убит Скальп и на его руке обнаружены новые золотые часы. Той же марки, какие в вашем магазине продаются.

– Ерунда все это! Я золотые часы тестю своему подарил. А он умер. Так что – ищи в гробу. На покойнике!

– Вот как! Ну что ж! Осмотрим и труп, – пообещал Яровой.

– Смотри, смотри, – ухмыльнулся Беник.

– А теперь скажи мне – почему сбежал? К кому? Не вздумай лгать. Я ведь был в Ныше. А значит, и у тебя дома. Знаю, что не только сегодня, а и давно ты не живешь с семьей.

– Баб на свете хватает. Так что, к какой я сегодня ездил – это мое дело.

– Ты мне о бабах на говори. Не из-за этого ты сорвался…

С плотовокликнули:

– Бенька!

– Давай быстрее!

– Пора!

– Ну! Привет, следователь! Спрашивай у покойников. Может, они тебе помогут? – вскочил Клещ. И вскоре был уже на плоту. Аркадий последовал за ним, попросив предварительно старшину катера остановить в Ныше плоты, чтоб он, Яровой, успел сойти на пристань.

Едва Яровой заскочил, плоты тронулись, медленно развернувшись, вышли вслед за катером на середину Тыми.

– А не боишься, следователь? – усмехнулся Беник.

– Чего?

– На плотах путешествовать?

– Боится тот, кто думает об этом и спрашивает.

– Что ж! Дело твое! Только всякое бывает.

– А ты меня не пугай, Беник. Я ведь уже пуганый. И, как видишь, жив.

Плоты шли медленно. Напарник Клеща направлял движение плотов. Курил. Стоял спиной к Аркадию и Бенику.

Клещ следил за плотами. Высматривал каждую приподнявшуюся скобу. Вбивал прочно. Бегал от плота к плоту и снова возвращался к Яровому. Тот краем глаза внимательно наблюдал за поселенцем.

– Значит, будешь откапывать тестя? – спросил Беник.

– Придется.

– И охота людям заниматься пустяками.

Аркадий заметил, что Клещ облокотился на багор. Вот крюк багра влез под скобу. Стал вытаскивать ее. Скоба медленно выходила из березовых бревен.

Яровой понял. Клещ делает это не случайно. Сейчас бревна расползутся. Ведь береза, а это Яровой уже знал, крепится скобами с одной стороны. Стоит выдернуть одну скобу и плот разъедется по бревну. А на березе не удержаться. Она крутится в воде. Значит, завидев приближение Аркадия, Клещ специально заманил его на березовый плот. И теперь… Что остается? До другого плота – полтора метра. Как их перепрыгнуть? Стоит чуть не рассчитать и можно угодить на тросы, связывающие плоты. Или в воду. И тебя через секунду накроют плоты. Покуда пройдет плот, можно не вынырнуть никогда. Но скоба уже не держит бревна. А этот – ухмыляется. Как же, в ловушку поймал! Ликует. Заранее. Ему-то этого и надо. Попытается списать на случайность, если Яровой утонет. А и докажи обратное! Плоты и без него разъезжались. Совпадением сочтут. Погибни следователь, погибнет подозрение. А жив останется – скажет, что Беник покушался на его – Ярового – жизнь. И в этом случае Аркадий будет признан потерпевшим и его отстранят от ведения дела. Поручат другому. А тот не таким дотошным окажется. Да и что сможет доказать? И Яровой, собрав все силы, перепрыгнул на соседний, передний плот, такой надежный.

Беник, видев это, опешил, потянулся за веревкой, чтобы успеть связать плот, но веревка не была продета в кольца и беспомощно упала в воду. Рука Беника не успела схватить ее. И Клещ, не рассчитав, бултыхнулся головой в воду. Его тут же накрыл следующий плот.

– Эй! Рулевой! Остановите катер сигналом. Человек в воде!

Рулевой дал гудок. Плоты, пройдя немного, остановились.

И Яровой увидел захлебывающегося поселенца. Следователь перескочил на боковой плот. Потом на последний, стянул с себя плащ, ботинки. Перед глазами стояли лица жены и сына Клеща. Они любили и ждали его. Яровой нырнул в воду, не раздумывая. Ухватив Беньку за телогрейку со спины, он подтащил его к плоту. Помог взобраться. Влез и сам.

– Чего спасал, зачем лез? Иль боялся, что дело за недоказанностью в связи с моей смертью прекратить придется? А тебе хочется отличиться! Так, что ли?

– Молчи! – Яровой с трудом сдерживал ярость.

– Чего кричишь? Я ведь там в воде утопить тебя мог, как раз плюнуть. Ногами обхватить и крышка. И головой в сплетение. И плавал бы ты себе теперь на дне Тыми!

– Ладно, грозилка! Вылей воду из сапог лучше.

– Что ж шум не поднимаешь? Ведь это я тебе подстроил. Плот-то не просто так разошелся. Скобу я вырвал.

– Видел! – прервал следователь.

– А чего ж молчишь?

– Будем считать недоразумением. Случайностью. Совпадением. Хотел меня утопить, а тебя вытаскивать пришлось! Мститель! Ты, что ж, думаешь, что я не знаю, чего ты хочешь? Но это тебе не удастся, Клещ! Я слишком много сил вложил в это дело. А эту случайность могу назвать доказательством. Еще одним. Но для себя.

– Ты ничего не докажешь. И я ни в чем не виноват. Тебя хотел убить! Верно! Как любого лягаша. Я не из страха. Я всех вас ненавижу! Всех! Вы для меня все одинаковы! Я никогда не боялся вас! Слышишь? Никого! А в Ныше или Ногликах зови своих мусоров! Сам скажу, что хотел тебя утопить.

– Нет, не выйдет! Ты просчитался!

– Следить будешь? – вскочил Клещ.

– Расследовать.

– Ну, погоди! Перехлестнутся еще наши пути, – скрипнул зубами Беник.

– Я в этом не сомневаюсь, если ты виновен, – уже спокойно ответил ему Яровой.

В Ныше он сошел на берег, плоты тут же пошли к Ногликам. А на следующий день Яровой вместе с участковым милиционером, депутатом сельсовета, с двумя понятыми – рабочими коммунхоза, раскопали могилу, сняли крышку гроба. Труп Григория в не оттаявшей земле сохранился хорошо. Яровой сфотографировал его. Потом снял часы. Внимательно осмотрел их. Составил протокол осмотра. Оказалось, что часы хоть и были золотые, но довоенного выпуска. Аркадий сфотографировал их тщательно и надел на руку покойника.

А присутствующие на осмотре все, как один, подтвердили, что Григорий носил эти часы постоянно, не менее десяти лет…

И СНОВА АЛИБИ

Яровой поспешил к пристани, где, по словам участкового, находилась милицейская лодка, в которой Ярового обещал доставить в Ноглики работник связи. Услышав, по какому делу он приехал сюда, начальник милиции откровенно рассмеялся.

– Не там ищете, дорогой человек. Мы с этих поселенцев глаз не спускаем. Лично за всеми следим. О каждом шаге знаем. А уж Сеню и Беньку знаю, как свои пять пальцев. Лекции им читаем. Перевоспитываем. Да и отмечаем. На участках бываем постоянно.

– А в марте были? – дрогнул голос следователя.

– Понятное дело! Мы же отчеты по проведенной работе в область посылаем.

– А вы не покажите ли мне графики посещения участков лесорубов и плотогонов? Кто и в каких числах марта посещал Сеню, Беника и Владимира Журавлева?

– Почему же? Конечно, можно. Мы же должны помогать друг другу, не глядя на разделяющие нас расстояния и прочее – искал начальник в столе нужные бумаги.

– Вот, смотрите, – нашел он графики посещений поселенцев.

Яровой подошел.

– Вот март. Смоленцев– это я! Видите– девятнадцатого марта я сам был на участке Сени. Читал лекцию «Моральный облик человека – члена социалистического общества». Вот так. На деляне были все. Вот и отметка. Кроме меня, его участок десятого марта посещал мой заместитель. А в последних числах марта – вот видите– инспектор пожнадзора. И тоже с участковым. И снова отметка – все на месте. Да и куда они могут выехать от нас? Область – пограничная. Без паспорта им ни шагу не дадут сделать. Покуда не очистятся, и мечтать об отлучках не могут. У нас никогда даже не подготавливались побеги. Да и куда? В море? Пешком? Но вы сами понимаете, что это же смешно.

– А плотогоны? Они же почти к устью подходят?

– Вот именно, что почти! Но это только почти! А потом? Куда он дальше денется? На плоту – в Ереван? Так у нас, к сожалению, прямого сообщения нет. А то бы я первый в отпуск нагрянул. На вашем прославленном солнце погреться и винограда настоящего поесть. С ветки. И коньяк… Ох! Столько слышал! А попробовать ни разу не привелось. Не добрался даже на самолете. Чуть до Москвы – и все! Баба все деньги на тряпки промотает… А уж куда там Беньке! В Хабаровске с радости добрался б до водки, сотней брандспойтов не подняли бы!

– А у него кто был в марте?

– А вот смотрите! Я вместе с инженером по технике безопасности, потом опять заместитель. И вот совместно с работниками конторы. Седьмого, шестнадцатого и тридцатого.

Следователь совсем

сник—.Так-то, коллега! У нас хоть и поселение, но порядки жесткие.

– А Журавлев? – спросил Яровой.

– Володька? Да с его головой дальше Ноглик и соваться нечего. Он же чеканутым был! Куда ему кого-то убивать?

– Кто его контролирует?

– Ох! Ну, насмешили! Он же в порту работает. Два раза в день мои ребята его отмечают. Во сколько пришел, во сколько ушел.

– Не понял, – признался Яровой.

– Ну, вахтерами на пропускной кто может работать в порту? Только мои внештатные сотрудники! Куда ж мне его еще проверять? Он весь день на наших глазах работает.

– Да, четкая у вас система, – улыбнулся Яровой, мысленно обругав себя за свою поездку, какую теперь счел смешной и нелепой.

«Да, а часы? Да что там, водят за нос, крутят, смеются, мол, поищи, походи вокруг нас. А мы еще масла в огонь добавим. Они же на всякие ухищрения способны! Вон как Беник с плотом придумал! Хотя чему удивляться? Он же прямо сказал, что ненавидит всех нас. Да и понятно. После Тигильского начальника есть основания. Злость глаза застилает. В каждом – только его видит. Его одного. Вот и мне перепала крупица ненависти», – подумал следователь.

– Ничего, коллега! Все ошибаемся! И я в свое время – тоже! Всякое бывает! – ободрял Ярового начальник милиции.

– Вы мне не сможете оказать услугу?

– Пожалуйста! Рад буду помочь, чем только располагаю, – приподнялся начальник милиции. И полез во внутренний карман кителя.

– Мне нужны два ваших сотрудника.

– Зачем? – опешил начальник.

– Хочу проверить следственную версию.

– Где?

– На деляне у Сени.

– Напрасно. Я вам не советую тратить время попусту. Или вы мне не доверяете?

– Почему же! Я не хочу вас обидеть этим. Но эта версия, если она подтвердится, поставит точку на моей ошибке. И вот тогда я целиком поверю в вашу правоту и признаю свое фиаско. Это дело не просто об убийстве. Оно прежде всего – дело моей совести! Ведь либо я найду убийцу и буду спокоен, что никто не погибнет больше от его руки, либо я сам себе должен буду сказать, что заболев мнительностью, я не имею больше морального права работать следователем и должен буду подать рапорт. Вы понимаете, что для этого мне мало одного вашего слова.

– Я понимаю вас. Но помочь никак не могу.

– Почему?

– Не имею морального права. Во-первых, им нужно работать, а не заниматься пустыми версиями. Да и начальство не поймет. Скажут, что занимаемся не своим, ненужным делом. А я не могу подставлять под удар и подвергать сомнениям авторитет и показатели нашей работы. Во-вторых, не вижу необходимости в этой затее. И, в-третьих, это опасно. Элементарная опасность. Ведь это же тайга! Всякое бывает. А у меня работники солидные. Семейные. А не мальчишки, каким приключения важнее зарплаты! Мы не частные детективы, а официальные работники милиции.

– Ладно. Извините за беспокойство.

– Ничего, не стоит. И я вам советую как коллеге, как человеку, не ходить на деляну. Никуда. Сами лесорубы иногда в беду попадают. Опытные. Не нам чета. Зверь нападет, дерево упадет… а мы потом разбирайся…

Яровой не стал более слушать начальника милиции и, наскоро простившись, вышел из кабинета.

Нет понимания – уж не до помощи – хотя бы обошелся без подобных напутствий. «Коллега!» – злился Яровой на недавнего собеседника. И, глянув на часы, решил навестить Журавлева. До отхода катера в Адо-Тымово времени хватало с лихвой, и, чтобы не терять его впустую, Аркадий захотел понаблюдать за Володькой. Разговорить его. Может, удастся вывести на откровенность. Правда, надежд на удачный разговор было мало.

Следователь подошел к складу, сплошь заставленному штабелями бревен и едва приметил среди них Журавлева. Он сновал между штабелями с рулеткой – измерял и записывал.

– Владимир! – окликнул Яровой поселенца. Тот шевелил губами, что-то записывал в тетрадке.

– Журавлев! – позвал сортировщика Яровой. Человек кивнул головой, дав знать, что слышит. Но все еще сновал вокруг штабеля леса. Вот он поднял голову. Глянул на следователя.

– Вы звали?

– Да, я.

– Что хотели?

– Поговорить надо.

– Только не сейчас.

– А когда?

– Часа через два.

– У меня тоже время ограничено, – Яровой представился.

– Из Армении?! – лицо Владимира стало подергиваться.

– Что с тобою?!

– Устал я. Очень устал, – сел на бревно поселенец. Крупный пот выступил на лбу. Но Журавлев не замечал.

– Так каждый день работаешь? – спросил Аркадий.

– Да. Все время.

– Круглый год?

– Конечно.

– Тяжело?

– Сами видите.

– Почему с приемки леса ушел?

– Там еще хуже.

– С Клещом виделся?

– Нет.

– Как же? А древесину, лес ты у него принимал? Плоты?

– Мне повезло. В тот день он уехал домой, как только подогнал плоты. Я по узлу увидел, что он работает плотогоном. Узел узнал. Спросил его напарника. Ну и ушел. На следующий день.

– А здесь он тебя не нашел?

– Тут порт. На территорию не пустят.

– Как думаешь, он знает о тебе?

– Не знаю. Но я с ним не встречался.

– Сколько леса за день отправляешь?

– Тысячу кубов.

– Ежедневно?

– Да.

– Ас Мухой виделся?

– Нет.

– А откуда знаешь, что он здесь?

– Не знаю. От вас.

– Беник про должок не напоминает?

– Какой должок?

– За Скальпа? Ты ж получил, – следил Яровой за Володькой.

– Нет у меня ничего. Нет денег. И долга нет.

– Значит, Беник не тревожит?

– Нет. Не знает обо мне или забыл.

– И это ты мне рассказываешь? О Клеще! Он забыл? Или не знает. Да этому даже последняя «сявка» на Колыме не поверила бы!

– Вы и об этом знаете?

– Как видишь. Обо всем. И обо всех.

– Тогда что от меня нужно?

– Видишь ли, я знаю, что тебе заплатил Клещ за убийство… Скальпа. Иронией судьбы ты оказался здесь. Рядом с Клещом. И жив. А Скальп убит. Кстати, телогрейку твою в реке я нашел. Ты молодец. В ней все сохранилось. И деньги, и драгоценности.

– Не может быть, – исказилось лицо Володьки. – Не может быть, – задрожал поселенец.

Глаза его помутнели, он упал. Начался приступ. Подъехавшая в это время за лесом машина остановилась. Шофер – громадный мужик смял Вовку в комок. И, удерживая его одной рукой, повел машину к больнице.

Следователь вернулся на пристань, досадуя на себя за неудачный разговор с поселенцем. Для себя окончательно решил – при следующей встрече быть осторожнее с вопросами.

К вечеру катер доставил Ярового на Адо-Тымовские участки.

Старшина, сославшись на занятость, не повез Ярового ближе к Сенькиному участку. И Аркадий решил, не теряя времени, идти пешком к деляне Мухи.

Яровой шел лесом. Здесь тоже недавно прошла вырубка. Вон опилки, щепки, еще и потемнеть не успели. Еще пахнут жизнью.

Здесь работали вольные. Близко от берега. Аркадий остановился, запоминая их почерк работы. Он очень отличался от Сенькиного. Вот береза стоит. С меткой. А не спилили. Интересно – почему? Яровой заметил в ветвях птичье гнездо. Птенцы смотрели на него с любопытством. Уже подросли. Видимо, из-за них, из-за жизней была оставлена жизнь и дереву.

А здесь? Костер был. Ветки жгли. Но кучно. Не разбрасывали. Боялись погубить без надобности хоть один куст, одну травинку. Человек за костром следил, не отходил ни на шаг.

А вон и ель. С меткой, а живая. Почему? Под елью березовые малыши растут. Много. Здесь им тепло и спокойно. Окружили елку хороводом. Будто ребятишки на новый год. А она важничает. Но гоже – для вида. Сама же – заботливой клушкой каждую детскую головку лапами мохнатыми укрыла. От ветра, от стужи бережет. Чужие дети, не ее, а дороги. Щедрая мать, заботливая. Для тайги нет чужого, здесь все свое. Родное. И природа, как добрый человек, бережет саму себя.

А чуть дальше бурундук на пеньке сидит. Насвистывает. Подружку зовет. Толстый живот выставил напоказ. Чем не мужик! Шуба так и лоснится. Три черные полоски по желтой спине бегут. От макушки до самого хвоста. Зверь как зверь. В серьезном возрасте.

Пора семью заводись. Этот не станет подружку фокусами развлекать. Прыгать с ветки на ветку, задрав хвост. Нору приготовил теплую, просторную. Чтоб и детворе привольно было. И пару себе выберет подходящую.

Непуганый зверь. Не обижал его здесь человек. Не тревожил. Вон и от Аркадия не бежит. Спокойно насвистывает. Знает, у каждого свое дело.

А дальше? Ну, это нельзя обойти. Яровой останавливается. Метка на пихте! Но и она жива. Почему? Яровой подходит ближе. Здесь муравейник разместился. Под самым деревом. В тиши и в тени. Муравьи покой любят. Вот и присмотрели место под пихтой. Сруби дерево – и пришлось бы мурашам другое место искать. И многие молодые муравьи, не успев окрепнуть к осени, погибли бы. Вот и пожалел их человек. Не стал тревожить. Верно, очень любил тайгу.

Но что это? Аркадий затаил дыхание. Рыжая сойка села на муравейник. Огляделась вокруг. И затрещала своим неприятным голосом. Потом расставила крылья. Присела ниже, словно на корточках, на муравейник. И замерла. Затихла. Даже глаза прикрыла от блаженства. А муравьи тем временем обрабатывали ее от паразитов своей муравьиной кислотой. После нее сойка забудет про болезни, словно заново на свет родится. И ни одной букашки целый год не заведется в ее пуху.

Недаром муравьев знают, как отменных лесных санитаров. Работяг. Хороших хозяев.

Сойка все еще блаженствовала на муравейнике и даже не оглянулась на проходившего неподалеку Ярового.

Аркадий свернул в лес. Поглубже, подальше от реки. Здесь и теплее, и интереснее.

Ни одного обиженного дерева, ни одного поломанного, помятого куста нет на этом участке. Чистые люди здесь работали. ' Сердце к тайге имели. Любили ее, как самих себя.

А это? Совсем недавно присыпаны землей корни вербы. Чуть не засохла. А теперь оживает. Человек помог. Увидел. Позаботился. И вот уже листья появились. Ветки зазеленели. Соком налились. Подружки уже кроны завели, а верба только оживает. Но ничего. Еще неделя – и наберет силу дерево. Яровой пошел дальше. И удивленно остановился. Затесанный кол говорит о границе участка лесоповала бригады. Дальше работали другие. Их разделило озеро. Голубоглазый пятачок. Светлый, чистый, как кусочек неба.

Аркадий сделал несколько шагов. Из-под ног с шумом разбежались утки. Совсем лысые. Без перьев. У птиц в самом разгаре период линьки. Сейчас они беспомощны. Лететь не могут. Крылья не держат. И утки убегают, прячась в кусты и траву. Сидят там тихо. Не подавая голоса.

Яровой осторожно пробирается, боясь побеспокоить птиц. Они не так давно вернулись с юга. После линьки начнут вить гнезда. Выводить птенцов. Беспокоить нельзя. И Яровой шел осторожно.

Но что это?

– Тьфу, черт возьми! – выругался Яровой и упал, запутавшись в сети. Но почему она здесь? На кого?

Аркадий сорвал кол, за который привязана сеть. И отшатнулся. Эта сеть поставлена на уток. Именно на уток. Вон сколько их попало сюда. Не увидели ячейки. Сунулись головой как в петлю. И бери их голыми руками.

Но кому это нужно? Кому? Какой варвар поставил эту проклятую сеть? Яровой резал ее на куски. Вытаскивал из ячеек попавшихся уток. Они еще живы. И, не веря свободе, спутав друга с врагом, удирали в кусты без оглядки.

Семьдесят три! У кого же это такой прожорливый, ненасытный желудок? Кто мог посягнуть на саму беспомощность? И, воспользовавшись этим природным явлением, оказался свирепее зверя? Ведь сеть поставлена руками человека.

Яровой выдернул второй кол, сломал его, забросил далеко. И, оглядевшись, пошел дальше.

Вот кто-то безжалостно срезал ножом кору с березы. И она, совсем юная, стала сохнуть. Аркадий замазал срез глиной. Слой за слоем. Когда-то точно так спасал яблони, погрызенные зайцами, его отец. Деревья оживали. Со временем вырастала новая кора. Затягивались раны. И береза оживет. Но зачем, за что ее обидели? Кому понадобилась кора? А, костер ею разжигали. Ну и жестокие руки у этих людей.

А это? Почему?

Белка уже не дышала. Повесилась в развилке веток. Но как? Случайно? Хотя нет. Вот дупло. Белки выбирают дупло тщательно. Чтоб никакая опасность не грозила бельчатам. Случайность исключалась. Неловкий прыжок – и тем более. Белка еще не стара.

Яровой внимательно оглядел обрубленные ветки дерева. Здесь, но ним, взбирался человек. Вон грязь на обрубках налипла. Следы сапог. Кто-то дупло ограбил. Забрал у белки все орехи. Какие она бельчатам собирала всю осень. Чтоб до следующего урожая хватило. Л человек обокрал. Отнял все! И повесилась белка. Сама. Перед домом своим. Не могла перенести горя. Не захотела увидеть, как станут умирать от голода бельчата. Не можешь прокормить – умирай. До ягод и грибов далеко. До орехов и того дольше. Как жить? И зверек – не в силах отнять свое у человека – бросил вызов ему своею добровольной смертью. Человек оказался слабее…