Текст книги "Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП)"
Автор книги: Элли К. Уайлд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
– Не проблема, – уверенно отвечает Тео, и мужчина бросает на нас странный взгляд, прежде чем снова уткнуться в компьютер.
Я пытаюсь понять, что означал этот взгляд, и осознаю, что стою слишком близко к Тео, пытаясь уловить хоть немного его тепла. Я делаю шаг назад.
– Как будете оплачивать? – спрашивает клерк, принимая карту от Тео.
– Я сама заплачу…
– Не стоит, – качает он головой.
Клерк забирает карту и еще какое-то время возится с терминалом. Наконец, он поднимает два ключа с номерами комнат. Тео берет тот, что ближе; я хватаю другой.
– Ресторан работает до одиннадцати. Он находится в коридоре слева от меня, – объясняет мужчина, указывая направление с грацией стюардессы и щелкая пальцами. – Лифты находятся сразу за дверью справа от вас. И, если не возражаете, в нашем магазине есть кое-какая одежда. Он рядом с лифтами. Пожалуйста, не мочите стулья в ресторане. Если что-то понадобится, звоните.
Я бросаю взгляд на Тео. Его плечи трясутся от подавленного смеха, и я едва сдерживаю улыбку. В этой нелепой ситуации есть что-то невероятно уютное и располагающее.
* * *
Комната 302 погружается в кромешную тьму, как только дверь захлопывается за мной.
Я на ощупь пытаюсь найти выключатель, прижавшись спиной к двери в тщетной попытке хоть как-то осветить мрачный закуток, пока яркая вспышка молнии не прорезает пространство за занавесками, освещая торшер в нескольких шагах от меня. Стены комнаты оклеены темно-зелеными обоями, словно укрывающими в гуще леса, а пол застелен толстым потертым ковром с цветочным узором, который явно помнит лучшие времена. Запах сырости и забвения висит в воздухе, заставляя меня чувствовать себя одним из призраков этого места. Я обхожу комнату, включая все лампы одну за другой, и наконец зажигаю флуоресцентный свет в ванной. На мгновение я замираю – взгляд в зеркало вызывает шок: я не узнаю собственное отражение.
Щеки пылают от холода, под глазами размазалась тушь, оставив темные разводы. Волосы – настоящий кошмар: у корней мокрые, а на концах начинают виться, словно лианы в заброшенном саду. Платье настолько пропиталось водой, что стало на несколько тонов темнее первоначального алого цвета, делая кожу бледной и болезненной.
Я выгляжу как Джокер.
Кутаясь в собственное смятение, я беру зубную щетку, купленную в магазине сувениров, и включаю душ, проверяя телефон в перерывах между чисткой зубов.
Дженна: Кто-то уже копыта откинул?
Я: Жива, но еле дышу. У нас была стычка в машине.
Я: Закрыли 419-ю. Ты бы видела отель, в котором мы остановились. Мне реально пришлось заглянуть под кровать, чтобы убедиться, что там нет трупа.
Я стаскиваю с себя платье и прыгаю в душ, вздрагивая от прикосновения горячей воды, которая стекает по коже, смывая все тревоги. Я стою под струями, наслаждаясь теплом, прежде чем намылить волосы шампунем. Запах лаванды наполняет воздух, и я глубоко вдыхаю его, задаваясь вопросом, делает ли то же самое Тео в своей комнате. Внезапно меня словно током ударяет – мысли о Тео Джордане и о том, как он, возможно, тоже наслаждается горячим душем, обжигают. Я чувствую горечь во рту и заставляю себя думать о чем-то другом, чтобы не вырвало.
Двадцать минут спустя я выхожу из душа, кожа покрасневшая от горячей воды. В этот момент телефон загорается.
Дженна: Ты застряла с ним??
Дженна: Прости. Не удержалась и заржала. Очень громко.
Дженна: Очень не вовремя. Парень, с которым я сейчас, снимал штаны, пока это читала.
Я: Помимо смеха, как он тебя не выгнал за: а) проверку сообщений, пока раздевается, и: б) ответы на сообщения, пока раздевается?
Дженна: Я НАСТОЛЬКО хороша, детка.
Дженна: А ты? Должно быть, очень-очень плоха, раз заслужила такую карму.
Дженна: Не делай ничего такого, что я бы не сделала.
Я: Это не так уж и много, Дженна.
Я бесшумно пересекаю вестибюль отеля.
Бесшумно, потому что уже почти выхожу, когда вдруг осознаю, что носки и кроссовки насквозь промокли. Я приседаю на край стула, раздумывая, стоит ли их вообще надевать, а потом ставлю сушиться у обогревателя и выхожу босиком, решив, что грязные ноги – это меньшее из зол, учитывая перспективу ужина с Тео Джорданом.
Я на секунду замираю, одергивая крошечные красные шорты. Это единственные шорты моего размера в магазине сувениров, который был забит такими древними журналами, что на мгновение показалось, будто я галлюцинирую известие о смерти Майкла Джексона в 2009 году. Шорты сидят так высоко, что я выгляжу так, словно просто вышла на улицу в слишком большой неоново-желтой футболке.
Когда я вхожу в ресторан, то с удивлением обнаруживаю, что несколько столиков уже заняты. Это небольшое, тускло освещенное помещение с шаткими столами и потертыми ротанговыми стульями. Я ловко обхожу подозрительное пятно на ковре и вижу Тео, уткнувшегося в телефон в дальнем углу, облаченного в «наряд» из магазина сувениров – ярко-зеленую футболку и нелепые карго-шорты. Я отмечаю, что он тоже босиком, и это немного успокаивает.
– Извини, что задержалась, – говорю я, садясь напротив. Он поднимает голову, и футболка с надписью «Живи, смейся, люби» сияет, как прожектор. – Черт возьми. Твоя футболка светится в темноте. На нас смотрят.
Пожилая пара слева отворачивается, и я улыбаюсь. Тео кривит губы.
– Говори за себя.
– О, это прекрасно. Напомни надевать это каждый раз, когда тебя увижу, – парирую я, раскрывая потрепанное меню. – Ты уже что-то заказал? Что-нибудь стоящее?
Он кладет телефон на стол и тоже берет меню.
– Скажем так, печень с луком – фирменное блюдо, и это многое говорит о том, чего нам ожидать.
Я морщусь, как раз в тот момент, когда к столику подходит официантка, и я замираю, увидев, что она очень молода. Девушка достает из кармана фартука маленький блокнот на спирали.
– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? – она наклоняется к Тео и улыбается так сладко, что я начинаю подозревать, что она уже какое-то время наблюдает за ним издалека.
Стоит отметить, что он, похоже, этого не замечает. Тео кивает в мою сторону.
– Что ты будешь?
Официантка неохотно поворачивается ко мне, глаза сужаются, оценивая меня с головы до ног. Понимаю, что она видит. Я выгляжу настоящей простушкой в дурацких шортах по сравнению с ее идеальными джинсами.
– Эм… Виски сауэр34. И самую большую порцию картофеля фри, которую можете предложить.
Тео захлопывает меню.
– Хорошая идея. А я возьму любое пиво, какое есть.
Он слегка склоняет голову в сторону бара, который выглядит как уменьшенная копия стойки регистрации – те же фанерные панели, но теперь подсвеченные зловещим багровым светом, отбрасывающим причудливые блики на зеркало позади.
– Картофель фри на двоих? – спрашивает официантка, обращаясь к Тео.
– Да, – отвечает он.
Она бросает на меня неодобрительный взгляд, прежде чем удалиться с меню. Телефон Тео оживает, на экране высвечивается сообщение от «Мамы».
– Извини, минутку. Она не могла дозвониться, – бормочет он, хватаясь за телефон.
Я наблюдаю, как он быстро печатает, замечая, как уголок губ едва заметно приподнимается, а затем снова опускается, придавая лицу меланхоличное выражение.
– Слушай, я не буду ходить вокруг да около: тот факт, что у тебя есть мама, приводит в шок. Разве ты не ребенок, который вырос в джунглях, воспитанный обезьянами на диете из сверчков и червей, пока не вернулся в цивилизованный мир? – скрестив руки на столе, говорю я.
– Нет, это мой кузен Элби, – отвечает он без промедления. – Я вырос среди львов в Сахаре, питаясь кактусовой водой и жуками.
Он подмигивает, и я едва сдерживаю улыбку. Надо отдать должное: несмотря на суровую репутацию, этот парень обладает чувством юмора и умеет принимать шутки.
В этот момент к столику снова подходит официантка, небрежно ставя напиток на стол, а затем расцветает лучезарной улыбкой, когда ставит перед Тео светло-золотистое пиво, одновременно откидывая с лица струящуюся прядь волос.
– Ваш картофель фри будет готов через минуту, – уверяет она Тео. – Есть ли что-то еще, что я могу для вас сделать?
Я замечаю, что она расстегнула еще пару пуговиц на рубашке с тех пор, как приняла заказ. Она слегка наклоняется вперед, и я вижу, как край кружевного бюстгальтера выглядывает из-под блузки.
Я кривлюсь, но она этого не видит.
Как-то странно и неприятно чувствовать себя невидимкой. Где-то в процессе общения с Тео она решила, что между нами ничего не может быть. Что, в общем-то, правда. Но он действительно настолько недосягаем? Конечно, Тео невероятно привлекателен. И да, умудряется выглядеть потрясающе даже в дурацкой туристической футболке, о которой я теперь, пожалуй, буду мечтать. Но у меня тоже есть достоинства, не так ли?
Не то чтобы это было важно. Совсем нет.
Это просто дело принципа.
Я вздыхаю и резко отбрасываю волосы через плечо, подчеркивая свою независимость. Аромат лаванды окутывает нас нежным облаком, и надеюсь, окружающие поймут, что я здесь не просто так.
– Спасибо, – рассеянно произносит Тео, бросая на меня недовольный взгляд.
Официантка одаривает меня испепеляющим взглядом, прежде чем развернуться и уйти, всем видом выражая крайнее недовольство.
– Понимаешь ведь, что тебе только что предложили провести ночь вместе? – спрашиваю я я, поднимая стакан в шутливом тосте. – Нам обоим не помешала бы компания в этом захолустье. Кто-то мог бы постоять на страже, пока спим.
Тео прижимает бокал к губам, оставляя отпечатки пальцев на запотевшем стекле.
– Ну, если хочешь обсудить тему постельных компаньонов, то дерзай. Уверен, ты заметила, как тот парень у бара смотрел на тебя, когда вошла.
– Не заметила, – отвечаю я, вытягивая шею, чтобы разглядеть бармена, который с нескрываемым интересом наблюдает за официанткой, проходящей мимо. – Эй, он довольно привлекательный. Так что считай, я польщена.
Взгляд Тео поднимается над краем бокала, он оценивающе изучает молодого человека.
– Привлекательный? Это твой типаж?
– В смысле?
– Твоя еда, – отвечает он с легкой иронией, указывая на порцию картофеля.
В этот момент спасительница-официантка снова появляется с горой золотистого картофеля фри. Она не задерживается и быстро исчезает, избавляя меня от необходимости отвечать на вопрос. Я прекрасно понимаю причину его внезапного интереса к этой теме, но сейчас предпочитаю зарыть все вопросы поглубже в мыслях и отправить в рот пару хрустящих картофелин. Я не собираюсь развивать эту тему ни при каких обстоятельствах.
Но что-то изменилось в Тео за последние полминуты: он словно окаменел. Он с силой выливает на тарелку слишком много кетчупа: алые капли разлетаются по столу. Мы едим в молчании, едва встречаясь взглядами, пока тишина не становится невыносимой.
Я прочищаю горло.
– Итак. Мама, наверное, рада твоему возвращению в город. У вас близкие отношения?
Он продолжает смотреть на гору фри, не поднимая глаз.
– Да.
Я жду, надеясь, что он добавит что-то еще. Но Тер молчит.
– Хорошо, попробую еще раз. Тебе понравилось жить на Западном побережье?
Его плечи едва заметно поднимаются в безразличном жесте.
– Ладно, придется немного мне помочь. Дай хоть что-то: слог, монолог – что угодно. Тео.
Он слегка вздрагивает при звуке своего имени и неловко кашляет.
– Извини. Да, на Западном побережье было неплохо. Мне не понравилось уезжать.
Что ж, это не идеальный ответ, но с этим можно работать.
– У тебя большая семья?
– Нет.
Он произносит это резко и однозначно, я вздыхаю и чувствую необходимость уточнить:
– Это слишком личная тема? Я не хотела бы смущать.
– Да, – подтверждает он с ноткой усталости в голосе, – я не хочу говорить об этом.
– Понятно, – тихо отвечаю я. – Я тебя понимаю.
Я продолжаю отправлять в рот одну картофелину фри за другой, выбирая самые хрустящие, пока не понимаю, как это может раздражать, если Тео тоже предпочитает хрустящие. Но он, кажется, меня не замечает, уставившись в стол и прикусывая внутреннюю сторону щеки, погруженный в глубокие раздумья.
– Западное побережье так и не стало домом, – неожиданно произносит он, и я задумываюсь, обдумывал ли он эти слова или они просто вырвались наружу. – Люди, мой дом там… Даже утренние пробежки. Каждый день я бегал мимо Хаббарта. Знаешь, недалеко от Марины, чуть южнее центра?
Я киваю, и теперь моя очередь молчать, слегка загипнотизированная редким и продолжительным звучанием его голоса.
– Идеальная дистанция. Достаточно холмистая, чтобы быть вызовом, а река как будто поддерживает тебя, словно пытаешься угнаться за течением. Мне так и не удалось воссоздать это здесь. Никогда не чувствовал себя… комфортно.
– Немного понимаю, – отвечаю я, делая глоток. – В школе я занималась легкой атлетикой. У родителей была тропинка рядом с домом, а посередине – конюшня. Ничто не вдохновляло так, как мысль о том, что я пробегу мимо этих лошадей, которые словно соревнуются друг с другом на лугу.
– Да, именно.
Не знаю, от тусклого освещения это или от алкоголя, развязавшего язык, но кажется, что в непроницаемой броне Тео Джордана появляется трещина. Мне хочется надавить на нее, но та кажется такой хрупкой. Я словно исследователь, столкнувшийся лицом к лицу с глубоководным существом – слишком близко, как никто до этого. Одно неверное движение – оно поймет, что я здесь, и уплывет прочь. Или, наоборот, разорвет меня на части.
Я внимательно изучаю его, вращая соломинку в стакане, позволяя льдинкам тихонько звенеть о стенки.
– То есть, ты просто взял и уехал?
– Практически, – говорит он.
– Никаких… человеческих привязанностей? Ничего подобного? – спрашиваю я, делая вид, что мне все равно, но он лишь поднимает брови. Я фыркаю и про себя ругаю его. – Зачем мне вообще пытаться быть деликатной? Были же фотографии в «Время обедать». В прошлом году, про открытие.
Он моргает. Медленная улыбка расплывается по лицу.
– О, как интересно, Холланд. Ты читала обо мне.
Теперь я ненавижу себя. Жар поднимается к щекам.
– Ты когда-нибудь устаешь от нарциссизма? Лично мне это невероятно утомительно.
– Есть ли в этом хоть какой-то смысл?
Я убираю волосы с шеи, пытаясь скрыть румянец, закручивая их в небрежный пучок.
– Смысл в том, что на всех фотографиях рядом с тобой всегда была высокая блондинка.
Я считаю секунды между заявлением и его ответом, проклиная себя за то, что позволила этим словам сорваться с языка. Я никогда не смогу этого забыть.
Предсказуемо, он откидывается на спинку стула с самодовольным блеском в глазах, обрамленных густыми темными ресницами.
– Что ж, кажется, сегодня ты настроена на откровенность, – произносит он с легким оттенком презрения.
– Что? – отвечаю я, чувствуя, как закипает раздражение.
– Ты, похоже, очень интересуешься моей личной жизнью. Любопытно.
Я позволяю волосам упасть на плечи, поднимаю бокал, вращая янтарную жидкость, прежде чем сделать глоток.
– Ты меня неправильно понял. Меня интересует не твоя жизнь, а ее. Как же все должно быть печально, если пришлось довольствоваться тобой. На Западном побережье все настолько непривлекательны?
Он фыркает, едва сдерживая смех.
– Да, видимо, так и есть. Хотя ей нравилось кататься на моих машинах.
– Золотоискательница35?
Он пожимает плечами, и я замечаю, что это обвинение ничуть не тревожит.
– В каком-то смысле. Все было довольно легко и непринужденно, длилось пару месяцев. Мы расстались, когда я вернулся.
– Она не захотела переезжать?
– Я не спрашивал.
Я округляю глаза, пораженная таким поворотом событий.
– То есть ты променял «Малибу Барби» на что-то более провинциальное? На кого-то местного, кто будет строить тебе глазки?
Он смеется, наклоняясь к пиву.
– Что касается «глазок», то здесь их не предвидится, поверь.
Я бросаю взгляд в сторону бара, где официантка весело щебечет с рыжеволосым парнем.
– Разве мы не в одном помещении? И ты всерьез думаешь, что это не имеет значения? Постельный компаньон, помнишь? Невозможно быть настолько невнимательным.
– Есть разница между невнимательностью и отсутствием интереса, – он запинается на полуслове, и его взгляд останавливается на мне. – Хочешь еще выпить?
Я опускаю глаза на пустой стакан, не имея ни малейшего понятия, когда он опустел, как и о том, когда тарелка с картофелем фри стала идеально чистой. Мне уже пора быть на полпути к номеру.
– Ладно, – не смотря на это, соглашаюсь я.
Тео подзывает официантку и указывает на наш заказ, делая попытку улыбнуться. Улыбка, которой она отвечает, могла бы осветить темную сторону Луны.
Я прочищаю горло.
– Если честно, я немного заинтригована.
– Заинтригована… чем? – ре указывает большим пальцем на свою грудь.
Я пожимаю плечами, и его брови взлетают вверх под густыми кудрями, падающими на лоб.
– Ты своего рода загадка на местной гастрономической сцене.
– Загадка? – спрашивает он, приподнимая бокал. – Не слишком ли драматично?
– Разве? Ты практически знаменитость в нашей индустрии, но до сегодняшнего дня я не могла бы назвать ни одной детали о тебе, кроме самых общих фактов.
– Например?
– Знаешь, – отвечаю я, снова пожимая плечами, когда он смотрит на меня с недоумением. – Обычных вещей, которые люди говорят о тебе, – я начинаю загибать пальцы. – Ты талантлив, упрям, ты…
Он поднимает брови, ожидая продолжения. Черт.
– Ты… знаешь, – произношу я, размахивая рукой в его сторону. – Должно же быть какое-то завершение этого предложения?
Я вздыхаю, чувствуя, как силы иссякают.
– Люди считают, что ты… довольно привлекателен.
Тео давится пивом.
– Я известен этим? – спрашивает он, задыхаясь и вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Черт возьми, если это правда, то что-то действительно пошло не так. Я шесть раз был назван шеф-поваром, за которым стоит следить, в «Время обедать», клянусь. И это то, что люди запоминают?
Он выглядит настолько ошеломленным, что я не могу сдержать смех. Этот звук, кажется, шокирует его. Тео замирает, брови снова взлетают вверх, вероятно, осознавая, как и я, что это первый раз, когда смеюсь над его шуткой, а не над ним самим.
Я неловко прочищаю горло в тот самый момент, когда к столику подходит официантка и ставит на стол новые напитки, забирая пустые стаканы.
– Спасибо, – говорит Тео, хватая новый бокал, но взгляд остается прикованным ко мне. Он жует внутреннюю сторону щеки. – Почему ты меня ненавидишь?
Вопрос неожиданный.
– Разве мы забыли про то самое голосовое сообщение…
На его лице на мгновение проскальзывает неподдельное беспокойство.
– Верно, справедливо. Но это все?
В его взгляде читается серьезность вопроса. Я чувствую, что он не шутит.
– Хочется спросить: это ловушка?
– Нет, не ловушка. Мне просто любопытно. Скажи, что ты думаешь обо мне, оставив в стороне голосовые сообщения.
Я неуверенно ерзаю на стуле.
– Слушай, я уверена, что ты способен на доброту…
Но он перебивает нетерпеливым жестом.
– Не лги. Если есть что-то, что я знаю о тебе, Холланд, так это то, что ты не испытываешь постоянной потребности приукрашивать правду, как девяносто девять процентов населения. Не начинай сейчас.
– Я приму это как комплимент.
– Это и есть комплимент. Давай, – он указывает на свою грудь. – Расскажи самое худшее.
Я с трудом отстраняюсь, настороженно оценивая направление нашего разговора, но смелость, придаваемая виски, течет по венам.
– Ладно, я в игре. Первое, что приходит на ум: твоя походка. Эта… надменная походка, будто ты владеешь каждым сантиметром пола, по которому ступаешь.
Он хмурится.
– Что еще?
– Есть и четвертое качество, о котором люди обычно говорят. Что ты… в целом неприятный человек. И я видела, как ты довольно жестко расправлялся с людьми за простые ошибки.
– Например?
– Например, была проблема с плиткой в «Ниволи». А через несколько недель, когда мы поняли, что они испортили водопровод для бара.
Он притягивает к себе руки и сжимает их на столе.
– Обе ошибки стоили недель в графике запуска. Если кто-то ожидал, что мы будем их хвалить после такого, то это их проблемы, а не мои.
Я плотно сжимаю губы.
– Пожалуй, справедливо. Но тебе не стоило быть таким резким. Нам пришлось из кожи вон лезть, чтобы сохранить отношения с тем поставщиком плитки после инцидента. Они согласились продолжать сотрудничество только при условии, что больше никогда не будем привлекать их к твоим проектам.
На мгновение его лицо искажает гримаса недовольства, словно он готов возразить. Похоже, он не был в курсе этого нюанса.
– Я просто хочу сказать, что, возможно, они и ошиблись, но зачем доводить людей до сердечного приступа?
Тео пристально смотрит на меня. Через некоторое время он вздыхает и делает большой глоток пива.
– Справедливо. Так, это все? Моя походка и то, что я иногда веду себя как козел?
Я пожимаю плечами.
– А еще ты чуть не довел меня до увольнения.
– Да, и чуть не довел тебя до увольнения, – соглашается он, склонив голову набок. – Довольно короткий список претензий для ненависти. Уверена, что не хочешь сказать, что я тебе просто не нравлюсь?
Я демонстративно закатываю глаза, стараясь сделать это максимально выразительно.
– Короткий, но веский.
– Хм, я не верю, что с походкой все так плохо. Звучит немного надуманно, – он продолжает пить пиво, не отрывая от меня взгляда. – Итак, насколько сильно ты хочешь, чтобы этого не произошло? По шкале от «все в порядке» до «предпочла бы выстрелить себе в голову»?
Я не могу сдержать тихий смешок, прежде чем успеваю себя остановить, и на его губах появляется тень улыбки.
– Я бы сказала, что нахожусь на уровне «предпочла бы, чтобы мне вырвали все зубы».
– Значит, я на верном пути, учитывая обстоятельства.
Я провожу пальцем по конденсату на стакане, наблюдая, как влага собирается в капли, стекая на стол.
– Почему тебе вообще не все равно, что я думаю?
В воздухе повисает тишина. Когда я поднимаю глаза, Тео смотрит на меня с пронзительной настойчивостью. Он кажется рассеянным, и я не уверена, осознает ли, насколько пристально взгляд впивается в меня, и что отвечаю тем же – ловлю его взгляд, чувствуя, как Тер без стеснения «поедает» меня глазами. И это не просто взгляд, а что-то большее, наполненное необъяснимым теплом. В какие-то моменты его глаза словно зажигают огонь внутри, и я не понимаю, откуда берется это ощущение. Меня начинает пугать жар, сжимающий грудь, становится трудно дышать. Я больше не могу этого выносить.
– Тео?
Он резко встряхивает головой, и воздух врывается в легкие, отчетливо звуча в ушах.
Что это было?
Тео подносит пиво ко рту, делая еще один долгий глоток.
– Это просто… мрачное любопытство, – произносит он, словно наш разговор не прерывался. – Ничего более.
Он двигается в кресле, и колено внезапно прижимается к моему под столом. Наши взгляды снова встречаются, и мы одновременно дергаемся, ноги сталкиваются еще раз, и в третий раз пытаемся создать дистанцию.
– Извини, – произносим мы в унисон, и его смех обрывается, когда я наклоняюсь, чтобы придержать колено, убирая свое.
Внезапно он чуть расслабляет челюсть, и мои щеки заливает румянец.
Что, черт возьми, происходит?
Я убираю назойливую руку обратно на стол, прочищая горло.
– Прости. Нужно помнить о личном пространстве.
– Мы вдруг озаботились личным пространством?
Я опускаю взгляд. Я наклонилась вперед так сильно, как только могла, почти упираясь в столик. Тео тоже наклонился, и между нашими носами осталось всего несколько сантиметров.
– О.
– И ты даже не отстраняешься. Интересно.
Почему мы не двигаемся? Я достаточно близко, чтобы видеть тонкие морщинки смеха вокруг его глаз. Это само по себе удивительно, ведь я никогда не видела, чтобы он по-настоящему смеялся.
Я сжимаю челюсть.
– Отстаиваю свои позиции.
Он сдвигается еще ближе, и вдруг между нами остается всего пара сантиметров.
– Против чего?
Я улавливаю запах того самого древесного аромата рубашки, он наполняет легкие, окутывая легкой дымкой. В его взгляде появляется что-то новое – что-то странно игривое. Неужели он…?
Подождите. Он флиртует?
Где-то слева что-то с грохотом падает на пол, но мы не оборачиваемся. Я прищуриваюсь, но он смотрит на меня с такой пронзительной интенсивностью – с прищуром под темными ресницами и сжатой челюстью. Боже мой, это его «соблазнительный» взгляд? Колени начинают дрожать под столом. Как можно сохранять спокойствие? Воздух снова покидает легкие.
Прядь волос выскальзывает из-за уха и падает на лицо. Тео останавливает взгляд на этой пряди, губы чуть приоткрываются, и кончик языка скользит по уголку рта. Это выводит меня из ступора.
– Что это было? – резко спрашиваю я.
– Что именно? – его голос низкий и хрипловатый. – Я облизнул губы? Серьезно?
– Ты флиртуешь!
– Я флиртую? – он опускает взгляд на мои губы. – Что это?
– Что – что?
– Ты только что прикусила губу.
Я фыркаю и закатываю глаза.
– Ты издеваешься.
– Если бы я спал, это был бы настоящий кошмар, – отвечает он, резко выдыхая и заправляя прядь волос мне за ухо.
– Что это было?
– Ты наклонилась ко мне с волосами на лице.
– И?
– Мне просто надоело на это смотреть.
– Прости, ты случайно не ударился головой за последние пару минут? Это совершенно непрофессионально.
– Ты говоришь так, – он указывает пальцем между нами, – словно до этого момента здесь царил бастион профессионализма.
– Что ты имеешь в виду?
– Я лишь напоминаю о постоянных перепалках.
– Ты отвечал той же монетой.
– Да, это правда. К тому же мы остаемся здесь на ночь, ужинаем вместе. Возможно, это в основном рабочие отношения. Но сейчас я могу сосчитать веснушки на твоем носу. Хочешь сказать, что вдруг мы решили стать образцом профессионализма?
Я прищуриваюсь, пытаясь понять, к чему он клонит.
– К чему ты ведешь?
Его взгляд опускается к моим губам. Всего на секунду, но в этот миг кажется, будто прошел целый год.
– О, – произношу я с присущей силой. – Я вижу, что здесь происходит. Ты окончательно сошел с ума.
Тео приближается еще сильнее.
– Сошел с ума? Потому что ты все еще не отстраняешься, Холланд.
Мой рот открывается, но не выходит ни звука. Мы сидим так близко, что мне едва ли нужно будет наклониться вперед, чтобы прижаться к нему губами. Тео смотрит на меня так, словно знает, о чем я думаю, вероятно, потому что теперь без стеснения уставилась на его губы.
Он приподнимает бровь.
– Давай, действуй.
– Что? – спрашиваю я в замешательстве.
– Кажется, ты этого хочешь.
– Ты сошел с ума!
Честно говоря, я начинаю подозревать, что и сама не в полном порядке. Каждое неровное биение сердца подталкивает к этому. Бам, бам, бам. Поцелуй его, поцелуй его, поцелуй его.
Я знала, что это место проклято. Я на грани того, чтобы вбить топор в дверь.
Наблюдая, как его губы расплываются в этой глупой усмешке, я на мгновение действительно задумываюсь о том, чтобы сделать это, только чтобы увидеть, как самодовольная ухмылка исчезнет с его лица. Будь осторожен с тем, что желаешь, приятель.
Господи, о чем я думаю?
Мой стул скрипит по полу.
– Все, я иду спать, – я дергаю футболку, пытаясь заставить ее опуститься ниже по бедрам, но она снова подскакивает, выставляя всем на обозрение шорты, которые слишком малы. – Где я могу заплатить за ужин?
Тео проходит мимо меня к лобби.
– Не нужно.
Мы стоим в тишине, ожидая целую вечность, пока поднимется лифт. Я извлекаю ключ от номера из застежки шорт и поднимаю его.
Не дай себе обмануть, – как будто передаю сигнал, что, если он смотрит, я на самом деле настроена твердо. Что бы это ни было, все заканчивается здесь.
Он уставился на стену, совершенно невозмутимый.
В какую именно трещину в пространственно-временном континууме я только что провалилась?
Лифт звенит и открывается. Он нажимает кнопку на четвертый этаж, а я – на третий. Попавшись в этот кошмар, наши руки ненароком соприкасаются, его – сверху, моя – снизу. Я безжизненно опускаю руку на бок.
Звонок.
Двери открываются на третьем этаже. Я оборачиваюсь через плечо и вижу, как Тео прислонился к стене лифта, выглядя как герой фильма с этой нахальной усмешкой и волосами, небрежно спадающими на лоб, подмигивает мне.
– Спокойной ночи, Холланд.
Двери закрываются, не дав ответить.
Мне нужен еще один душ.
Но, когда снова переступаю порог номера 302, становится ясно, насколько же этот отель проклят.
* * *
Вода. Вода повсюду.
Заливает мебель, собирается в лужи на ковре, а прямо над кроватью зияет огромная дыра в потолке.
– Нет других номеров? – вырывается у меня нервный смешок, рожденный абсурдностью ситуации. – Пожалуйста, поищите еще. Должно же что-то быть!
Спустившись вниз, с жалким узлом вещей, спасенных из затопленного номера, я замираю в оглушающей тишине холла. Из задней комнаты, словно материализовавшись из воздуха, появляется администратор в бордовой униформе.
– Ничего нет. Я уже говорил: все занято. Потоп.
– Замечательно! – Мой голос, тонкий и визгливый, разлетается по пустому холлу, отражаясь от стен, словно запертая птица. – И что мне делать?
– Вы оплатили два номера, – произносит он с ледяным спокойствием, будто эта фраза – ключ к решению всех мировых проблем.
Как будто это хоть что-то меняет! В моих глазах вспыхивают лазеры, готовые испепелить его самодовольствие, разрубить этот гордиев узел абсурда. Но он, разумеется, ничего не замечает.
Черт. Бросаю взгляд на жесткие, неуютные кресла в углу, прикидывая, возможно ли уснуть сидя. Но любезный цербер в бордовом, кажется, твердо намерен превратить эту ночь в ад.
– К сожалению, я не могу этого позволить. У нас запрещено гостям спать в холле, – его пальцы порхают по клавиатуре, словно играя какую-то извращенную мелодию. – Извините, мне нужно проверить, не затопило ли подвал. Приношу свои извинения за доставленные неудобства.
Неудобства? Черт, черт, черт! Лучше бы я осталась ночевать в ванной. За окном грохочет гром, его раскаты эхом отдаются в пустом, промерзшем холле. Это место проклято, иначе и быть не может.
Из моей груди вырывается рычание, отражаясь от стен и превращаясь в нечто звериное. Мне нужно убираться отсюда.
На четвертом этаже я целую минуту собираюсь с духом, прежде чем робко постучать в дверь. Стучу так тихо, что он мог бы и не услышать, если уже спит. Впрочем, я готова спать и на этом сомнительном ковре под дверью. Уверена, это пятно от мерло36, а не от… Ну, вы понимаете. Абсолютно уверена.
Я уже почти готова сползти на пол, когда дверь распахивается. Тео щурится от яркого света коридора, его волосы взъерошены, словно он только что проснулся.
– Холланд? Что, черт возьми, ты здесь делаешь?
Он делает шаг назад, словно желая спрятаться, и я не могу его винить. Я и сама понимаю, как нелепо это выглядит, особенно после нашего… своеобразного ужина.
– Какое недружелюбное приветствие, – пытаюсь я придать своему голосу легкость, хотя внутри все сжимается от неловкости. – Где твое гостеприимство?
Его брови хмурятся.
– Ты ждешь теплого приема? Ты же выпорхнула отсюда, как фурия, полчаса назад. Что происходит? – Он высовывает голову в коридор и оглядывается по сторонам, словно ожидая засады.
