Текст книги "Тайна китайского апельсина"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Эллери Квин
«Тайна китайского апельсина»

Для расследования – или, точнее, разгадки – преступления необходимо сочетать качества ученого и провидца, которые находят свое законченное воплощение в личности детектива. Гений, позволяющий извлекать пророчества из уже известных событий, – это совершенно особой дар природы, и в своей высшей форме он дается очень немногим…

Я хотел перефразировать интересное выражение Шлегеля из его «Атенеума», где он говорит: «Der Historiker ist ein rückwarts gekehrter Prophet»,[1]1
  Историк – это пророк, который смотрит в прошлое» (нем.) (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть] и сказать: «Детектив – это пророк, который смотрит в прошлое». Карлайл, соглашаясь с этим, тонко замечает, что процесс расследования (в противовес истории) представляет собой «процеживание слухов».

Фрагмент из анонимной статьи в «Эзотерической Америке», авторство которой приписывают Мацоюме Тахуки, известному японскому специалисту по восточной культуре

Предисловие

Вряд ли кого-то удивит, что я пристрастно отношусь к моему другу мистеру Эллери Квину – дружба враждебна критике, тем более если она делает тебя причастным к славе. Во всяком случае, я не могу припомнить, чтобы с тех давних пор, когда мне впервые удалось уговорить Эллери придать его запискам художественную форму, – это был его первый опыт, после чего последовало множество других волнующих произведений, – какая-либо из его работ производила на меня более глубокое впечатление, чем рукопись «Тайна китайского апельсина».

К этой книге, вероятно, подошел бы подзаголовок: «Преступление шиворот-навыворот» с нижеследующей пометкой: «Самое поразительное убийство нашего времени». Однако, как я уже сказал, мое отношение пристрастно, и, возможно, я слегка преувеличиваю. Дело не только в преступлении – хотя само по себе оно экстраординарно, – но и в том, что ум, трудившийся над ним, обладал невероятной силой. Даже теперь, зная ответ, я настроен немного недоверчиво. С другой стороны, все кажется таким простым, таким естественным… Проблема в том – и на это часто указывает Эллери, – что загадки кажутся обескураживающе сложными до тех пор, пока ты не узнаешь правду, а потом остается только удивляться, почему ты не догадался обо всем с самого начала. Но я не вполне согласен с этой точкой зрения: нужен гений, чтобы раскрыть преступление, совершенное «шиворот-навыворот», и я готов отстаивать это мнение, даже если само небо обрушится мне на голову или если от меня откажется мой собственный друг, что совсем не исключено.

Бывают моменты, когда я втайне радуюсь тому, что никак не был связан с этим делом. В определенном смысле Эллери – это мыслящая машина, и он не испытывает никакого уважения к дружбе, когда логика выносит свой обвинительный приговор. Вполне возможно, что, если бы я оказался замешан в деле – скажем, в качестве адвоката Дональда Керка, – Эллери убедил бы доброго сержанта Вели защелкнуть на моих руках наручники. В конце концов, во время учебы в колледже я снискал более или менее преходящую известность сразу в двух видах спортивных соревнований – как чемпион своего класса по плаванию на спине и в качестве ведущего гребца в лодочной команде.

Каким образом эти невинные обстоятельства могли сделать меня потенциальным – или скорее чрезвычайно активным – подозреваемым в деле об убийстве, которому посвящены нижеследующие страницы, я предоставляю узнать самому читателю и надеюсь, что он получит от этого истинное удовольствие.

Дж. Дж. Мак-К.

Нью-Йорк

Глава 1
ИДИЛЛИЯ МИСС ДИВЕРСИ

Мисс Диверси вылетела из кабинета доктора Керка под его разъяренные вопли. Некоторое время она стояла за дверью с пылающими щеками, прижав широкую ладонь к своему возмущенно вздымающемуся накрахмаленному бюсту, и слышала, как престарелый джентльмен разгневанно метался по комнате в своей инвалидной коляске, словно галапагосская черепаха, обрушивая на ее белый чепец ужасные проклятия на немыслимой смеси из древнееврейского, классического греческого, французского и английского языков.

«Старая развалина, – в ярости подумала мисс Диверси. – Это… это все равно что жить с ходячей энциклопедией!»

Доктор Керк разразился из-за двери небесными громами:

– И больше сюда не возвращайтесь, слышите?

В придачу к этому он пророкотал кое-что еще на особом жаргоне из тех причудливых языков, которые переполняли его ученый мозг. Эти слова наверняка задели бы мисс Диверси, если бы она обладала сомнительным преимуществом иметь высшее научное образование.

– Чушь! – выкрикнула она, с вызовом глядя на дверь.

Ответа не последовало – по крайней мере, ничего такого, что можно было бы счесть за него. Разумеется, подумала она в мрачном унынии, что можно возразить на смех привидения или на шелест пыльной книги, которую выкопали из чьей-нибудь могилы? Он самый несносный старый… Мисс Диверси почти произнесла эту фразу вслух. Слова так и дрожали у нее на кончике языка. Но добрая сторона ее натуры победила, и она только сурово сжала бледные губы. Пусть одевается сам, если ему хочется. Если уж на то пошло, она всегда терпеть не могла одевать стариков… Минуту мисс Диверси стояла в нерешительности, потом, все еще с красным щеками, двинулась по коридору тверды ми и неспешными шагами профессиональной сиделки.

На двадцать втором этаже отеля «Чэнселор», согласно строгим правилам, стояла монастырская тишина. Мирная атмосфера успокоила возбужденные нервы мисс Диверси. Есть два преимущества, подумала она, которые способны компенсировать работу с этим дряхлым, вздорным и крикливым старикашкой, страдающим – видит Бог, есть на небе справедливость! – от подагры и хронического ревматизма. Во-первых, приличное жалованье, которое молодой Дональд Керк платит ей за нелегкую задачу заботиться об его отце; во-вторых – то, что mènage[2]2
  Домашнее хозяйство (фр.).


[Закрыть] Керка находился в респектабельном отеле в самом центре Нью-Йорк-Сити. Деньги и местоположение, подумала она с угрюмым удовлетворением, вот вознаграждение за массу неудобств. До «Мэйси», «Джимбел» и других магазинов отсюда всего нескольких минут ходьбы; театры, кино, множество других волнующих вещей ждут буквально за порогом… Да, она согласна все терпеть. Жизнь трудна, но во всяком положении есть свои преимущества.

Конечно, иногда ей бывает очень трудно. Бог знает, сколько раз на дню приходится угождать прихотям всяких несносных типов. А этот старикашка Керк хуже всех: ему ничем не угодишь. Можно же, в конце концов, рассчитывать, что к тебе хоть раз отнесутся по-доброму, по-человечески, что тебя хоть когда-нибудь поблагодарят, скажут «пожалуйста» или «спасибо». Но только не этот старый Вельзевул. Тиран, худший из тиранов. От одного его взгляда ее начинает трясти; даже волосы у него на голове стоят торчком, словно мечтают сбежать от него подальше. Он не хочет есть, когда его просят. Отказывается от массажа и расшвыривает ботинки. Носится по всему номеру, когда доктор Анджини говорит, что ему нельзя двигаться, и не в силах и пальцем пошевельнуть, если доктор Анджини предписывает ему упражнения. У него есть только одно положительное качество: когда он уткнет в книгу свой старый красный нос, то, по крайней мере, сидит спокойно.

И потом, есть еще Марселла. Марселла! Вздорная маленькая пустышка, больше ничего; годам к пятидесяти она станет женской копией своего отца. Конечно, и у нее есть свои хорошие стороны, нехотя признала мисс Диверси, но они есть у всех, даже у преступников. Если из ее хорошего вычесть все плохое, то мало что останется. Правда, подумала мисс Диверси, обладавшая сильным чувством справедливости, нельзя сказать, чтобы она совсем никуда не годилась; иначе как объяснить, почему по ней сохнет этот симпатичный розовощекий мистер Макгауэн? Как будто он не мог найти себе кого-нибудь получше! Впрочем, мисс Диверси не сомневалась, что, не будь мистер Макгауэн другом мистера Дональда Керка, ни о какой помолвке между мистером Макгауэном и младшей сестрой мистера Керка не могло бы быть и речи. Вот что значит иметь брата и большую кучу денег, хмуро подумала мисс Диверси. Другим приходится из кожи вон лезть, чтобы найти себе подходящую партию и устроиться в приличном обществе, – мисс Диверси внимательно читала колонку светских сплетен. Что ж, может быть, когда они поженятся, он изменит свое мнение. Так обычно и бывает после женитьбы, подумала мисс Диверси, которая, помимо своих прочих замечательных качеств, обладала еще и изрядной долей цинизма. Каких только историй не читала она об этих светских людях!.. Что же касается Дональда Керка, то он в своем роде совсем не плох; однако это не тот «род», который устраивает мисс Диверси. Он – сноб. А это означает, что он обращается к мисс Диверси с благодушием и терпимым безразличием.

Похоже, размышляла далее мисс Диверси, шагая по коридору, самый легкий способ похоронить в себе женщину – это устроиться на работу сиделкой. Взять, например, ее. Ей тридцать два года… нет, надо быть честной с самой собой – уже почти тридцать три, а какие у нее перспективы? Так сказать, в романтическом плане? Никаких, абсолютно никаких. Мужчины, которых она встречала по роду своей профессии, делились на две категории: тех, кто не обращал на нее никакого внимания, и тех, кто, наоборот, обращал его слишком много. В первую категорию входили доктора и мужские родственники богатых пациентов; вторая состояла из практикантов-медиков и мужской прислуги богатых пациентов. Первая категория мужчин вообще не видела в ней женщину, только рабочую машину; Дональд Керк принадлежал именно к ним. А вторая… вторая беззастенчиво тянула к ней свои грязные руки, чтобы посмотреть, как она на это отреагирует. Скажем, этот подхалим, коротышка Хаббл, подумала она с кривой усмешкой, – дворецкий мистера Керка, его камердинер, лакей и бог знает кто еще. В присутствии хозяина он сама скромность, сама честность; но не далее как сегодня утром ей пришлось залепить пощечину этому отвратительному типу. Пациенты, естественно, не в счет. О каком флирте может идти речь, когда меняешь им судно и все в таком роде. Но вот мистер Осборн – особый случай…

Суровые черты лица мисс Диверси слегка разгладились, на ее губах появилась почти детская улыбка. Мысль о мистере Осборне – к чему это отрицать? – доставляла ей удовольствие. Прежде всего он джентльмен; это вам не пошлые шуточки Хаббла! Пожалуй, его можно отнести к третьей категории, в которую входит только он один. Не богач, но и не слуга. В качестве доверенного помощника мистера Керка он находился где-то посередине. Можно сказать, почти член семьи, но при этом работает за жалованье, как и она сама. Эта мысль почему-то была очень приятна мисс Диверси… Она спрашивала себя, не преступила ли она некоторым образом границы приличий в тот день, когда – это случилось много недель назад – впервые встретила мистера Осборна? Каким образом – ее щеки слегка зарделись, – каким образом разговор между ними зашел о браке? О, разумеется, ничего личного; она только сказала, что ни за что не выйдет замуж за человека, который не сможет обеспечить ей высокий – и весьма высокий – уровень жизни. О нет! Она видела множество браков, которые рухнули из-за денег; вернее, из-за их отсутствия. И у мистера Осборна при этом был такой подавленный вид, словно это его задело лично. Интересно, что бы это значило? Неужели он мог подумать…

Мисс Диверси спохватилась, что ее мысли зашли слишком далеко. Быстрыми шагами она устремилась к двери, расположенной в конце коридора напротив номера мистера Керка. Это была последняя дверь в стене, дальше начинался другой коридор, который вел от апартаментов Керка к лифтам. Самая обычная дверь, скромный представитель в дверном семействе; однако ее вид вызвал на щеках мисс Диверси легкий румянец, немного отличающийся от того, что вспыхнул на ее лице от громовых проклятий доктора Керка. Она потрогала ручку, и та подалась.

«Ничего страшного, если я загляну», – подумала она. Если в приемной комнате кто-нибудь есть, значит, он… значит, мистер Осборн, судя по всему, очень занят. А если в приемной никакого нет, то не будет большого вреда, если она… учитывая обстоятельства… В конце концов, этот старый болван не имеет права говорить с ней в таком тоне!.. Она тоже человек, разве нет?

Мисс Диверси открыла дверь. Приемная комната – вот удача! – оказалась пуста. Напротив нее находилась другая дверь, которая вела в кабинет, и она была закрыта. За этой дверью… Мисс Диверси вздохнула и повернулась, чтобы уйти. Но тут лицо ее прояснилось, и она торопливо вошла в приемную. На журнальном столике между двух окон с манящим видом стояла ваза, полная свежих фруктов. Как мило со стороны мистера Керка заботиться о других людях, даже незнакомых! Бог знает сколько приходит их сюда и сидит в этой маленькой приемной, украшенной симпатичной мебелью из английского дуба, книгами, лампами, коврами, цветами и всякой всячиной.

Она перебрала фрукты, не зная, что лучше выбрать. Может быть, один из этих крупных сочных персиков? Должно быть, только что из оранжереи. Нет, пожалуй, не стоит, скоро уже обед. Или яблоко?.. О, мандарины! Если подумать, это ее любимые фрукты. Лучше, чем апельсины, потому что их легче чистить. И они так легко делятся на дольки!

Она с ловкостью белки очистила мандарин от кожуры и стала жевать сладкие вкусные кусочки крепкими зубами. Косточки мисс Диверси осторожно сплевывала на ладонь.

Покончив с этим, она огляделась по сторонам и, решив, что комната и столик слишком чистые, аккуратные и опрятные, чтобы засорять их косточками и кожурой, бодро выбросила остатки через окно во двор, образованный выступом здания четырьмя этажами ниже. Проходя мимо столика, она заколебалась. Может быть, еще один? В вазе лежало еще два пухлых и аппетитных мандарина… Но она решительно покачала головой и вышла в коридор, закрыв за собой дверь.

Чувствуя себя немного лучше, мисс Диверси свернула за угол в соседний коридор. Куда ей теперь пойти? Если она вернется в номер, этот вздорный старикан выгонит ее вон, а к себе идти не хочется… Ее лицо снова прояснилось. В дальнем конце коридора, напротив лифтов, за столом сидела полная женщина средних лет, вся в черном, с седыми волосами, собранными в строгую прическу. Это была миссис Шэйн, дежурная по двадцать второму этажу.

Мисс Диверси закрыла глаза, проходя мимо двери справа, двери, за которой – она снова вспыхнула – находился офис мистера Дональда Керка, соединяющийся с приемной. В этом офисе работал любезный мистер Осборн, который… Она вздохнула и прошла мимо.

– Здравствуйте, миссис Шэйн, – весело обратилась она к полной женщине. – Как ваша спина?

Миссис Шэйн улыбнулась. Она предусмотрительно оглядела весь коридор, скосила взгляд, на двери лифтов и воскликнула:

– Ах, это вы, мисс Диверси! Я уже боялась, мисс Диверси, что никогда вас больше не увижу! Неужели этот старый пройдоха не дает вам ни минутки отдыха?

– Чтоб его черти взяли, – беззлобно ответила мисс Диверси. – Это сам дьявол во плоти, миссис Шэйн. Буквально только что он вышвырнул меня из комнаты. Представляете? – Миссис Шэйн в ужасе заквохтала. – Мистер Берн, партнер мистера Керка, вернулся недавно из Европы – или еще откуда-то, точно не знаю, – и мистер Керк устраивает ужин в его честь. Разумеется, моему старикану тоже приспичило туда пойти. И что вы думаете? Он решил сменить к обеду платье, и вот…

– Платье? – невинно переспросила миссис Шэйн. – Он что, трансвестит?

Мисс Диверси рассмеялась:

– Я имею в виду смокинг и все остальное. Так вот, он не может переодеться сам. Он и на ногах-то едва стоит, у него все суставы перекручены ревматизмом. В конце концов, ему почти семьдесят пять! Но что вы думаете? Он не позволил себя переодеть. И просто выгнал меня из комнаты!

– Надо же, – отозвалась миссис Шэйн. – Мужчины порой ведут себя очень странно. Помню, как однажды моему Дэнни – да упокоит Господь его душу! – прострелило спину и мне пришлось… – Она резко остановилась и замерла, увидев, что из открывшегося лифта вышла женщина.

Однако приехавшую леди, похоже, мало волновало поведение гостиничных служащих. Она прошла мимо стола, источая слабый запах алкоголя, и, пошатываясь, направилась по коридору в противоположный конец этажа.

– Видели эту штучку? – прошипела миссис Шэйн, перегнувшись через стол. Мисс Диверси кивнула. – Я могу вам о ней такое порассказать! Девушки, которые убирают в номерах, говорили мне, что находили в ее комнате просто ужасные вещи. На прошлой неделе они нашли у нее на полу…

– Мне пора идти, – торопливо проговорила мисс Диверси. – А что, в офисе мистера Керка… я хочу сказать – у мистера Керка…

Миссис Шэйн расслабилась и бросила на мисс Диверси пронизывающий взгляд.

– Вы хотите спросить: есть ли кто-нибудь у мистера Осборна?

Мисс Диверси покраснела:

– Я не об этом спрашивала…

– Я знаю, милочка. Он там. В этом благословенном офисе уже больше часа не было ни души.

– Вы уверены? – выдохнула мисс Диверси и начала поправлять рыжеватые волосы под своим чепцом.

– Конечно уверена! После обеда я не сходила с этого места, и если бы в офис кто-нибудь вошел, то обязательно заметила бы.

– Ну что ж, – беспечно заявила мисс Диверси, – думаю, раз уж я здесь, почему бы мне не заглянуть к нему на минутку. В конце концов, мне все равно дольше нечем заняться. Я ужасно скучаю, миссис Шэйн! Кроме того, мне жалко этого беднягу мистера Осборна: он целыми днями сидит у себя в кабинете, и ему не с кем даже словом перекинуться.

– Ну, я бы так не сказала, – возразила миссис Шэйн с демонической усмешкой. – Как раз сегодня утром у него была одна совершенно потрясающая дама. Что-то насчет публикации книги мистера Керка – наверное, автор. Она очень долго пробыла у мистера Осборна…

– Почему бы и нет? – пробормотала мисс Диверси. – Честно говоря, миссис Шэйн, мне до этого нет никакого дела. В конце концов, это его работа, разве нет? Кроме того, мистер Осборн не такой человек, чтобы… Ладно, до свидания.

– До свидания, – мягко ответила миссис Шэйн.

Мисс Диверси двинулась в обратном направлении, и ее шаги становились все короче и короче по мере приближения к зачарованной зоне возле кабинета мистера Керка. Наконец она остановилась – и каким-то чудом как раз напротив двери. Щеки у нее горели, и она оглянулась через плечо на миссис Шэйн. Почтенная дама, весьма комфортно чувствующая себя в роли толстого Эроса средних лет, расплылась в широкой улыбке. Мисс Диверси ответила ей довольно глупой улыбкой и, отбросив всякое притворство, постучала в дверь.

* * *

Джеймс Осборн произнес: «Войдите»; у него был отсутствующий тон, и он даже не поднял бледного лица, когда мисс Диверси с сильно бьющимся сердцем проскользнула в кабинет. Осборн сидел на вращающемся стуле и с молчаливой сосредоточенностью трудился над какой-то странной папкой с вкладными листами, каждый из которых был разлинован прорезями и содержал маленькие квадратики разноцветной бумаги. Это был худощавый мужчина, сорока пяти лет с волосами неопределенного цвета, уже поседевшими на висках, острым чеканным носом и усталыми глазами, смотрящими из глубоких морщин. Он с неослабным вниманием работал над кусочками раскрашенной бумаги, держа их перед собой маленькими никелевыми щипцами с ловкостью, приобретенной долгой практикой.

Мисс Диверси кашлянула.

Осборн развернулся на стуле, поднял голову.

– Ах, это вы, мисс Диверси! – воскликнул он, уронив щипцы и вскочив с места. – Входите, прошу вас. Мне очень жаль… я так увлекся и… – На его плоских морщинистых щеках выступила краска.

– Не буду отвлекать вас от работы, – пробормотала мисс Диверси. – Я просто решила заглянуть, но раз вы заняты…

– Нет. Нет-нет, мисс Диверси, ни в коем случае. Садитесь. Я не видел вас уже два дня. Наверно, у вас было много работы с доктором Керком?

Мисс Диверси присела, расправив накрахмаленные юбки.

– О, ничего особенного, мистер Осборн, я уже привыкла. Он немного чудаковат, но это весьма достойный старый джентльмен.

– Вполне с вами согласен. Вполне, – поддержал ее мистер Осборн. – Это выдающийся ученый, мисс Диверси. Он внес огромный вклад в развитие современной филологии. Да, великий ученый.

Мисс Диверси что-то пробормотала. Осборн стоял перед ней, напряженно вытянувшись и склонив голову. В комнате было очень тихо и тепло. Она скорее походила на маленький салон, чем кабинет, к тому же обставленный весьма разборчивой рукой. На окнах, выходящих во двор за выступом дома, висели мягкие прозрачные занавески и портьеры из коричневого бархата. В углу стоял стол мистера Керка, заваленный альбомами и книгами.

Внезапно они оба почувствовали, что находятся в комнате одни.

– Я вижу, вы опять занимаетесь почтовыми марками, – произнесла мисс Диверси напряженным голосом.

– Да. Да, в самом деле.

– Не понимаю, что вы, мужчины, находите в этих старых марках?! Скажите, неужели вы иногда не чувствуете себя немного глупо, мистер Осборн? Взрослый мужчина! Я всегда думала, что подобными вещами занимаются одни мальчишки.

– Нет, что вы, – запротестовал мистер Осборн. – Так думают только дилетанты. На самом деле филателией увлекаются миллионы людей во всем мире. Это универсальное хобби, мисс Диверси. Вы знаете, что существует марка, которая по каталогу стоит пятьдесят тысяч долларов?

Мисс Диверси округлила глаза.

– Нет!

– Уверяю вас. Это маленький кусочек бумаги, на который вы не обратили бы никакого внимания. Я видел ее фотографию. – Усталые глаза Осборна оживились. – Она из Британской Гвианы. Во всем мире существует только один экземпляр. Эта марка находится в коллекции покойного Артура Хинда, из рода Рочестеров. Король Георг мечтает пополнить ею свою коллекцию британских колоний…

– Вы хотите сказать, – изумилась мисс Диверси, – что король Георг коллекционирует марки?

– Разумеется. Как и многие известные люди. Мистер Рузвельт, например, или Ага-хан…

– Подумать только!

– Или, скажем, возьмите мистера Керка. Я имею в виду – Дональда Керка. Он один из самых известных коллекционеров китайских марок в мире. Это его специализация. Мистер Макгауэн собирает «местные серии» – марки, которые были выпущены отдельными штатами или сообществами штатов до введения единой национальной почты.

Мисс Диверси вздохнула:

– Надо же, как интересно. Но, мне кажется, мистер Керк собирает и другие вещи?

– О да. Драгоценности. Но я этим не занимаюсь. Он хранит их в банковском сейфе. Большую часть времени я трачу на то, чтобы содержать в образцовом порядке его коллекцию почтовых марок, а также оказываю мистеру Керку кое-какие конфиденциальные услуги по поводу работы в «Мандарин пресс».

– О, как интересно!

– Не правда ли?

– Очень интересно, – подтвердила мисс Диверси. Какого черта, подумала она в ярости, неужели мы только об этом и будем говорить? – Я однажды читала книгу, напечатанную в издательстве «Мандарин».

– В самом деле?

– «Смерть повстанца», автор какой-то иностранец.

– А! Мережинский. Русский писатель, одно из открытий Феликса Берна. Он всегда носится по всей Европе в поисках заграничных авторов – я хочу сказать, мистер Берн. Вот так. – Осборн замолчал.

– Понятно, – протянула мисс Диверси и тоже замолчала.

Осборн погладил подбородок. Мисс Диверси поправила волосы.

– В самом деле, – немного нервно продолжила мисс Диверси, – они выпускают очень изысканные книги, не правда ли?

– О, разумеется! – воскликнул Осборн. – Я не сомневаюсь, что мистер Берн вернется с целым чемоданом новых рукописей. Так всегда бывает.

– Подумать только, – вздохнула мисс Диверси; разговор становился все хуже и хуже. Осборн созерцал ее накрахмаленную чистоту восхищенным и почтительным взглядом. Потом мисс Диверси осенило. – Полагаю, мистер Берн не знает о мисс Темпл, не так ли?

– Что? – удивился Осборн. – А, о мисс Темпл. Да, кажется, мистер Керк писал ему о ее новой книге. Мисс Темпл очень приятная женщина.

– Вы так думаете? Я с вами согласна. – Мисс Диверси пожала широкими плечами. – Ну что ж, пожалуй…

– Надеюсь, вы не уйдете так скоро? – спросил Осборн упавшим голосом.

– Боюсь, мне пора, – пробормотала мисс Диверси, вставая. – Наверно, доктор Керк уже готов. Думаю, ему пришлось немало потрудиться! А впрочем… было очень приятно с вами побеседовать, мистер Осборн.

Она направилась к двери. Осборн проглотил слюну.

– Э-э… мисс Диверси…

Он сделал к ней робкий шаг, и она, мгновенно остановившись, повернулась к нему с участившимся дыханием.

– Да, мистер Осборн? В чем дело?

– Вы не могли бы… если я… то есть, если мы…

– Вы о чем, мистер Осборн? – лукаво улыбнулась мисс Диверси.

– Вы чем-нибудь заняты сегодня вечером?

– О! Кажется, нет, мистер Осборн.

– В таком случае, может быть, вы… сегодня сходите со мной в кино?

– О, – повторила мисс Диверси, – с удовольствием.

– В «Радио-Сити» идет новая картина с Бэрримором, – торопливо добавил Осборн. – Я слышал, это очень хороший фильм. Ему дают четыре звездочки.

– С Джоном или Лайонелом? – поинтересовалась мисс Диверси, нахмурив брови.

Осборн несколько растерялся:

– С Джоном.

– Тем лучше! – воскликнула мисс Диверси. – Джон всегда был моим любимчиком. Лайонел мне тоже нравится, но Джон… – Она в восторге подняла глаза к потолку.

– Не знаю, – неуверенно заметил Осборн. – Мне показалась, что в последних лентах он выглядел немного староватым. Возраст, знаете ли, не красит, мисс Диверси.

– Что вы такое говорите, мистер Осборн? – удивилась мисс Диверси. – Неужели вы ревнуете?

– Ревную? Я? Нет, я…

– Мне кажется, он просто божественен, – заявила мисс Диверси, улыбнувшись. – И очень мило с вашей стороны, что вы позвали меня на этот фильм, мистер Осборн. Я уверена, он доставит мне большое удовольствие.

– Благодарю вас, – хмуро ответил Осборн. – Я хотел спросить… Впрочем, это не важно, мисс Диверси. Сейчас примерно без четверти шесть…

– Пять сорок три, – машинально уточнила мисс Диверси, с профессиональной быстротой сверившись с наручными часами. – Допустим, это будет, – она интимно понизила голос, – в четверть восьмого. Вас устроит?

– Вполне, – тихо ответил Осборн.

Их взгляды встретились, и оба быстро отвели глаза. Мисс Диверси почувствовала, как под ее накрахмаленным передником поднимается жаркая волна. Ее грубоватые пальцы машинально потянулись к волосам.

* * *

Позже в своих доверительных беседах мистер Эллери Квин неоднократно замечал, что одной из самых любопытных особенностей этого дела было то, как исподволь и незаметно само отсутствие жертвы влияло на маленькие судьбы маленьких людей. Казалось, все было как всегда. Мисс Диверси наслаждалась беседой с мистером Осборном в уютном офисе Керка. Дональд Керк куда-то ушел. Джози Темпл надевала новое черное платье в одной из комнат для гостей, принадлежавших апартаментам Керка. Острый нос доктора Керка торчал в древнем раввинском манускрипте четырнадцатого века. Хаббл находился в комнате Керка и готовил вечерний костюм своего хозяина. Гленн Макгауэн быстро шагал в сторону Бродвея. Феликс Берн целовал женщину с иностранной внешностью в своей холостяцкой квартирке где-то на шестидесятых улицах, в восточной части города. Ирен Левис нагишом стояла в своей спальне в отеле «Чэнселор» и разглядывала в зеркале свою восхитительную фигуру.

А миссис Шэйн, только что изображавшая из себя Купидона, неожиданно была призвана к исполнению новой роли – Пролога к Трагедии о китайском апельсине.