Текст книги "Холм демонов"

Автор книги: Елизавета Кожухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Как они противно квакают! – с омерзением произнесла Дама.

– Время их подошло, вот они и квакают, – почтительно отвечал проводник. – Да и кто им запретит?

– Молчать! – топнула ножкой Дама. И лягушачий хор стих в тот же миг.

Навалившаяся тишина была такой густой, что зазвенело в ушах. Проводник удивленно потряс головой.

– Нечего башкой трясти, остолоп! – грубо прикрикнула на него Дама. Ступай побыстрей, я не собираюсь ночевать здесь, возле этого поганого городища в компании жаб.

За этими разговорами Дама и ее проводник вышли на узкую колдобистую дорогу, где стояла карета, запряженная тройкой черных коней. Кони нетерпеливо били копытами, грызли удила и косили злым глазом на безмолвного кучера.

Проводник угодливо склонился перед Дамой В Черном:

– Ваша Светлость, я свое дело сделал, не угодно ли будет со мной расплатиться?

– Ну что ж, сейчас ты получишь свою плату, Виссарион, – с ехидным смешком отвечала Дама. В неверном свете ущербной луны блеснул кинжал, непонятно откуда появившийся в руке Дамы, и ее проводник с глухим стоном упал на дорогу прямо под копыта коней. Придержав юбки, Дама презрительно столкнула бездыханное тело изящным башмачком, и болото с горестным вздохом поглотило труп.

– Ступай на прокорм пиявкам, – процедила Дама, отряхивая подол и, уже садясь в карету, бросила кучеру: – Трогай!

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ВОСКРЕСНЫЕ ПОСИДЕЛКИ

Со времени путешествия в Царь-Город и в Белую Пущу прошло около двух недель, и эти события, в силу их невероятности, с каждым днем все более казались их участникам чем-то вроде удивительного сновидения.

Новые расследования занимали пытливый ум частного детектива Василия Дубова, и в очередное воскресенье, чтобы немного отдохнуть от дел, он прибыл в дачный поселок "Жаворонки", где вновь остановился у писательницы Ольги Ильиничны Заплатиной. А уже оттуда предпринял пешеходную прогулку до близлежащей деревни Заболотье.

***

Известнейший Кислоярский врач Владлен Серапионыч частенько любил повторять, что за едой следует говорить о чем-то приятном – об искусстве, о дружбе и любви, но никак не о делах. И сам же частенько нарушал это правило.

Ирландский паб "Pokrow's Gate", интерьер коего был обильно украшен допотопного вида "зингерами", "ундервудами", "феликсами" и прочим милым сердцу старьем, представлял собою главный и чуть ли не единственный очаг цивилизации в Заболотье – это если не считать старинной родовой усадьбы Покровские Ворота, собственно и давшей название пабу. Когда-то в этой усадьбе, находящейся неподалеку от Заболотья, проживали бароны Покровские, в годы советской власти там располагалось правление местного колхоза, а после ликвидации колхозной системы Покровские Ворота вернули наследнику баронов Покровских, известному кислоярскому поэту и переводчику Ивану Покровскому, которого местные жители за весьма своеобразные нравы почему-то прозвали Иваном-царевичем.

Несмотря на ленчево-обеденное время, в зале было весьма малолюдно: в дальнем углу, лицом к стене, сидел какой-то гражданин в широкополой шляпе, а недалеко от буфетной стойки, за уютным деревянным столиком, предавались скромной трапезе частный детектив Василий Дубов и доктор Владлен Серапионыч.

При этом они безбожно нарушали докторское правило, то есть беседовали именно о делах.

– Нет, ну народ здесь, в Заболотье, хороший, – говорил Василий Николаевич, неспеша прихлебывая фирменный овощной суп "Ельцин в Дублине", – только вот пьют, собаки, как... как собаки! И от этого вечно всякие происшествия. Вот я, когда сюда шел, встретил местного тракториста Савельича – уже на бровях!

Ну ладно, выпил, так сидел бы дома, а он на трактор полез. Не удивлюсь, ежели грабабахнется вместе с трактором – и сам побьется, и машину угробит.

А ведь прекрасный человек!

– Да, алкоголь – это настоящий бич человечества, – сочувственно закивал доктор Серапионыч и привычным жестом полез во внутренний карман сюртука, где у него всегда хранилась скляночка с какой-то жидкостью, от одного запаха которой здоровенные люди порой валились чуть не замертво. Доктор же как ни в чем не бывало вылил около трети содержимого к себе в фирменное харчо "Кот и луна", старательно размешал и отправил в рот полную ложку. Эх, знатное харчецо!.. Жаль только, компания наша поредела: Наденька в Петербурге, майор засел на даче и запойно штудирует Псалтырь, а баронесса укатила на научную конференцию.

– В Старгород, – усмехнулся Дубов.

– Да, я тоже так подумал, – кивнул Серапионыч. – Кстати, Василий Николаич, – обратился доктор к своему сотрапезнику, – а вы здесь по делам, или как?

– Или как, – отозвался Василий, оторвавшись от фирменного компота "Трилистник" (в пабе все блюда именовались фирменными). Впрочем, и одежда детектива – цветастые "бермуды" и такая же майка – говорили о том, что здесь он действительно на отдыхе. – Надо же иногда, знаете, оторваться от дел, съездить на природу...

– А дела у вас, конечно же, первеющей важности, – заметил доктор. – Не скупитесь, Васенька, поделитесь сокровенным!

– Ну, отчего же не поделиться, – охотно сказал Дубов, – тем более, что именно от своих друзей я часто получаю советы и сведения, которые помогают мне установить истину. Но это строго конфиденциально – то, чем я сейчас занимаюсь, пока что под большим секретом. Ну да вы, Владлен Серапионыч, не из болтливых...

Подождав, когда от столика отошел официант, забравший пустые тарелки и принесший два стакана чая, Дубов приступил к повествованию:

– Этим делом меня в неофициальном порядке попросили заняться наши правоохранительные органы. Дело в том, что в Кислоярске появлялись всякие темные личности – бывшие спецназовцы, члены самых разнообразных экстремистских группировок и просто бандиты, причем многие из них ранее числились убитыми или пропавшими без вести. Короче, "солдаты удачи", а точнее – "псы войны". Ну, собственно, кое-что вам и так уже известно. Я имею в виду тот случай, когда вы с майором Селезнем чуть не поймали одну такую теплую компанию. Которая испарилась вместе с куркулем Виссарионом. Так вот, нашу милицию очень интересует, куда они все поиспарились. Может, легли на дно и ждут условного сигнала? А потом устроят эдакий небольшой веселенький переворот.

– Да, ну и дела, – задумчиво протянул Серапионыч, привычным жестом подливая в чай из скляночки. А Дубов продолжал:

– Хотя нет, один из них все же "засветился". Знаете, как говорят: "Узнаете каждого по делам его". Тот самый Мстислав Мыльник, которого опознал майор, в прошлом один из главарей Кислоярского, а затем Придурильского ОМОНа. На сей раз никто его не видел, иначе бы тут же арестовали, но его присутствие в городе выдали именно дела.

– И что за дела? – заинтересовался Серапионыч.

– Дела, скажем так, не совсем красивые, – немного замялся Дубов. – Все мы любим животных, так сказать, братьев наших меньших, но Мстислав делает это очень уж грубо и прямолинейно.

– Как и положено психопатической личности, – вставил Серапионыч.

– На сей раз жертвами его садистских наклонностей стали две овчарки, один водолаз и горная овца из зоопарка, – сообщил Василий. – А насчет зацепок я вот что скажу – с Мстиславом и его головорезами в Придурильской Республике сталкивался, в самом прямом смысле, майор Селезень, так что я приехал в "Жаворонки" заодно еще и проконсультироваться с ним...

Однако закончить мысль Великому Детективу не удалось, так как в паб вбежали несколько человек в возбужденных чувствах.

– Доктор, скорее! – кричали они. – Такое несчастье!

– Ну что там еще случилось? – Серапионыч неспеша отставил в сторону недопитый чай. – Опять тяжелая алкогольная интоксикация?

– Савельич с трактором в канаву гигнулся! – одним духом выпалила бойкая старушка, возглавлявшая делегацию.

– Ну, так бы сразу и сказали, – спокойно поднялся из-за стола доктор. Ладно, пойдем глянем, в чем дело. Ну там насчет медицинской помощи, или вскрытия...

***

Едва доктор в сопровождении сельчан покинул паб, человек в шляпе встал из-за своего дальнего столика и направился к Дубову. Его внешность показалась детективу знакомой, а когда тот приблизился, стало ясно, что это ни кто иной как Царь-Городский реформатор господин Рыжий. Правда, в шляпе, босоножках и мешковатом сером костюме он выглядел далеко не столь импозантно, как в шубе с царского плеча.

Стараясь ничем не показать удивления, Василий отодвинул в сторону посуду и жестом пригласил Рыжего за столик.

– Василий Николаич, я прибыл сюда по очень важному делу, – без предисловий и прочих царь-городских церемоний начал Рыжий, – и, несмотря на произошедшие между нами недоразумения, вынужден вновь обратиться к вам за помощью просто потому, что другого выхода не вижу.

– М-да, – протянул Дубов, – у меня есть правило – помогать даже тем людям, которые мне лично не нравятся.

– Ну что ж, – криво усмехнулся Рыжий, – мои дела, как и мои идеи, многим не нравятся.

– Ваши идеи, – спокойно отвечал Василий, – это ваше личное дело. Мне же не нравятся ваши методы. Более того, мне кажется, вы считаете, что цель оправдывает средства.

– Да, я действительно так считаю, – снова усмехнулся Рыжий. – Хотя, конечно, с некоторыми оговорками...

– А я считаю, – резко прервал его Дубов, – что это аморально!

Рыжий смутился и уставился в окно. Над столом повисла неловкая пауза.

– Так вы мне поможете? – в конце концов спросил Рыжий.

– Да, я, конечно, постараюсь помочь, – уже успокоившись, отвечал Дубов, – хотя ничего конкретного обещать не могу. Кстати, господин Рыжий, как это вам удалось сюда попасть? Ведь ваши мудрецы утверждают, что это можно сделать только в полнолуние.

– Мудрецы немного ошиблись в расчетах, – не моргнув глазом, ответил Рыжий. – Оказывается, пропускная способность городища несколько шире:

путешествовать можно ежедневно, вернее – еженощно, от заката до рассвета.

– А, ну понятно, – кивнул Василий. – И что за необходимость заставила вас вновь обратиться ко мне?

– Непосредственная опасность, грозящая Кислоярскому царству не только потерей государственной независимости, но и, боюсь, просто физическим уничтожением.

– Ну, это уж вы, пожалуй, преувеличиваете, – заметил Дубов, но, мельком взглянув на Рыжего, понял, что тот говорит на полном серьезе. – Что ж, тогда изложите ситуацию.

– Вот это уже деловой разговор, – с удовлетворением откликнулся Рыжий. – Суть дела такова. Князь Григорий, как вам, вероятно, известно, остался в живых и теперь перешел от угроз к самым недвусмысленным действиям – он сконцентрировал чуть ли не все свои регулярные войска на нашей границе, вблизи от деревни Каменка, и в любой момент может ввести их на нашу территорию. В столице началось брожение, многие бояре уже чуть ли не в открытую ждут князя Григория, чтобы вручить ему ключи от Царь-Города.

Единственный, кто мог бы хоть сколько-то консолидировать народ перед лицом столь грозной опасности – это наш царь Дормидонт Петрович, но он, едва узнав о происходящем, тут же впал в новый запой, и даже наши лучшие лекари и знахари не в силах привести его в более-менее нормальное состояние. Хотя для него, скорее, нормальным состоянием является именно запой. Кроме того, что-то совершенно непонятное, но угрожающее происходит в Новой Мангазее...

– Это город, который когда-то давно присоединил царь Степан? припомнил Дубов.

– Совершенно верно. Мои люди сообщили, что там затевается антигосударственный заговор, хотя кто его готовит и в чем его сущность, пока не ясно. В общем, нужна ваша помощь.

– Ну что ж, раз нужна – значит, окажем. – Василий деловито раскрыл свой неразлучный блокнот. – Стало быть, отечество в опасности – раз. Государь в запое – два. Наконец, заговор в Новой Мангазее – три. Ах да, еще убийство князя Владимира, которое я так и не раскрыл. Насчет первого пункта поговорим с майором Селезнем – уверен, что он не откажется поехать с нами в Царь-Город и помочь с организацией народного ополчения. Вот с Мангазеей посложнее – можно было бы попросить заняться ею госпожу Чаликову или баронессу фон Ачкасофф, но увы – баронесса в настоящее время находится, гм, в научной командировке, а Надя поехала в Москву и в Петербург, и хоть должна не сегодня-завтра прибыть в Кислоярск, но ждать ее не стоит, ведь дело, как я понимаю, самое неотложное. – Говоря это, Дубов с особым нажимом произнес слово "Петербург", но Рыжий и бровью не повел: очевидно, бывшему студенту Толе Веревкину более привычным было слово "Ленинград" название города, вблизи которого он двадцать с чем-то лет назад "утонул" в Финском заливе. – Ну что ж, Мангазеей придется заняться мне самому, продолжал детектив, – а уж что касается исцеления Дормидонта Петровича от пьянства...

Дубов не договорил, так как в паб вернулся Серапионыч. Кивнув Рыжему, как будто тот был его давним знакомым, доктор присел за столик.

– Владлен Серапионыч, – тут же обратился к нему Дубов, – умеете ли вы выводить людей из длительного запоя?

– Ну, вообще-то умею, – откликнулся доктор, привычно подливая в остывший чай из скляночки. И, пристально глянув на Рыжего, добавил: – А вы, милейший, не особливо похожи на запойного...

– Нет-нет, – смутился Рыжий, – речь не обо мне.

– Доктор, согласны ли вы отправиться в параллельную действительность и излечить от пьянства царя Дормидонта? – тут же взял быка за рога Василий.

Даже Рыжий от такой стремительности слегка опешил. Серапионыч же почти не удивился:

– Я, правда, не совсем понял, о чем речь, но раз уж вы, Василий Николаич, предлагаете, то я со всем моим удовольствием.

– Вот и чудесненько, – в предвкушении головокружительного расследования потер руки Василий. – Тогда не будем терять времени. До заката еще далеко, собраться мы успеем. Я скажу Александру Иванычу, чтобы заводил свой "Джип"...

– Нет-нет, "Джипа" не надо, – перебил заметно повеселевший Рыжий, – за городищем нас будет ждать карета.

– Прекрасно, – обрадовался Дубов, – тогда я иду к майору, а вы, господин Рыжий, введите доктора в курс дела. Встретимся ближе к вечеру на городище.

***

Говоря об умении выводить людей из запоя, доктор отнюдь не кривил душой – он уже имел некоторую практику в этой области. Одна весьма поучительная история из этой практики произошла лет десять назад.

Шло обычное ночное дежурство в морге. Владлен Серапионыч, крайне щепетильный в отношении порядка на рабочем месте, к полуночи перемыл все пробирки и инструменты и уже заваривал чаек, когда в покойницкой раздался жуткий вопль.

Серапионыч любовно обернул чайничек полотенцем и пошел посмотреть кому это из усопших там неймется. На одном из столов сидел мужик, зябко кутаясь в застиранную простыню. Он поводил по сторонам безумным взглядом и бормотал что-то себе под нос.

– В чем дело? – участливо осведомился Серапионыч.

– Г-г-где я? – спросил мужик.

– В морге, батенька, в морге, – улыбнулся доктор. – Как вас, кстати, зовут?

– Георгий, – ошеломленно проговорил мужик. – А что?

– Да понимаете ли, друг мой Георгий, – протирая платочком пенсне, отвечал Серапионыч, – вы у нас числитесь как "безымянный труп мужского пола". А это непорядок. Теперь же я с чистым сердцем напишу на вашей бирке: "труп товарища Георгия".

Товарищ Георгий затравленно посмотрел на картонную бирку, привязанную к большому пальцу левой ноги.

– Но я же не труп? – неуверенно проговорил он.

– Труп, труп, – заулыбался Серапионыч. – Поверьте моему опыту, голубчик:

вы самый что ни на есть первостатейный труп. – Серапионыч подсел к Георгию на стол. – Я, знаете ли, уже столько покойничков повидал на своем веку. И такие презабавные мне попадались.

– Но я ж вроде... – пробормотал Георгий.

– Ну, в конце концов, если хотите, – развел руками доктор, – я могу вам заключение о смерти показать. Но это, конечно, все бумажки. Неужели вы, батенька, сами-то не помните, как вы умерли?

– Не-а, – помотал головой мужик.

– Ну как же так, – всплеснул руками Серапионыч, – ведь такое событие лишь раз в жизни бывает. И не запомнить...

– Да я только припоминаю, – неуверенно проговорил Георгий, – с Гриней мы пили возле "трубы"...

– Что пили? – деловито осведомился доктор.

– "Рояль".

– Значит, плохо очищенный спирт с высоким содержанием ацетона и эфира. – Серапионыч печально развел руками. – Вы, товарищ Георгий, умерли вследствие отравления. Увы.

– Но я помню, что мы еще с Гриней подрались.

– А, ну это кардинально меняет дело, – поправил пенсне доктор. – Стало быть, вы скончались от травм. Правда, на фоне обширного отравления.

– А еще я припоминаю, доктор, что потом заснул под забором...

– Ах, даже так, – покачал головой Серапионыч, – а ночью были заморозки.

Значит, вы умерли от общего переохлаждения организма. На фоне побоев и отравления. Так что немудрено...

Товарищ Георгий внезапно схватился за голову, украшенную синяками, и завыл, как волк, попавший в капкан.

– Значит, я околел, – подвывал он, – как пес под забором. Побитый и никому не нужный. Просрал я свою жизнь, ой, просрал.

– Ну что ж тут поделаешь, – Серапионыч участливо поправил простынку на Георгии, – как жил, так, значится, и помер.

А покойник зарыдал. По его небритому лицу катились крупные слезы, размывая грязь. Однако сразу после этого происшествия Георгий бросил пить, и его жизнь резко изменилась. Сейчас он – крупный бизнесмен, отец семейства и спонсор молодежного театра. И до сих пор он с благодарностью вспоминает доктора Серапионыча с его сеансом "антиалкогольной психотерапии", вернувшей его к жизни в самом прямом смысле.

***

Рыжий, Дубов, Селезень и Серапионыч сидели в одной из археологических ям Горохового городища и, наблюдая, как солнце торжественно плюхается в болото, вели неспешную беседу. Майор при этом старательно разбирал и прочищал детали пулемета "Дегтярев", который решил взять с собой в огромном саквояже. О том, что он вез в не менее солидном рюкзаке, можно было только догадываться.

Серапионыч прихватил с собой лишь чемоданчик с лекарствами и самым необходимым медицинским инструментом, а Василий был и вовсе налегке: свой основной багаж, то есть следственный опыт и дедуктивный метод, он держал под черепной коробкой, а вспомогательный, то есть некоторые сведения текущего и справочного характера – в блокноте.

Используя вынужденный простой, Рыжий знакомил своих собеседников со сложной ситуацией, сложившейся в Кислоярском царстве:

– Положение усугубляется еще и тем, что мы не знаем, какие средства мог взять на вооружение князь Григорий. И если они действительно безграничны, как полагают некоторые наши военные эксперты, то я просто не представляю, что теперь делать...

– Не надо паники, – хладнокровно отвечал майор Селезень. – Главное уверенность в своих силах. А то утром проснешься, а голова в тумбочке. При этих словах майор захохотал так, что с низенького куста, росшего между камней, сорвалась стайка каких-то мелких пташек. – Для начала совершу инспекционную поездку на границу, – как ни в чем не бывало продолжал Селезень, – а уже тогда решим, что делать: героически сопротивляться или сдаваться на милость победителя. Но лично я считаю, что сопротивляться надобно в любом случае...

Почувствовав, что майор всерьез собирается излагать собственную военную доктрину, Дубов поспешно спросил:

– Господин Рыжий, а как насчет этой, как ее, Новой Мангазеи? Что там вообще происходит?

Рыжий поудобнее устроился на доисторическом булыжнике:

– Ситуация там во многом определяется почти двухвековой историей взаимоотношений Мангазеи и Царь-Города. Если вкратце, то Новая Мангазея занимает особое положение в Кислоярском царстве, имея довольно широкую автономию. Мангазейцы платят в центральную казну некоторую весьма солидную сумму в деньгах и товарах, а мы держим там свой воинский контингент, призванный охранять Мангазею от возможных захватчиков.

– А что, имеются желающие? – заинтересовался майор Селезень.

– Еще бы! – невесело ответил Рыжий. – Новая Мангазея – это настоящий лакомый кусочек.

– То есть это не просто один из городов вашего Кислоярского царства? задумчиво спросил Серапионыч.

– В том-то и дело, – подхватил Рыжий. – Новая Мангазея находится на стыке нескольких крупных торговых путей – достаточно назвать "шелковый" и "из варяг в греки". Там перегружают товары с караванов на суда, плывущие по реке Венде, и наоборот. Естественно, Мангазея, или Вендополь, как ее назвали греческие купцы – это крупнейший центр торговли, ремесел, там даже кое-какая промышленность развивается. Так что вы понимаете, господа, что на такой город всегда желающие найдутся.

– Князь Григорий?! – догадался Дубов. Рыжий кивнул:

– Совершенно точно. У меня даже создается впечатление, что эту авантюру с женитьбой на царевне, ультиматумами и всем прочим он затеял прежде всего затем, чтобы завладеть Мангазеей. И это не просто догадки – с недавних пор в городе появились подметные письма якобы от имени князя Григория, где он обещает в случае объединения его княжества с Кислоярским царством даровать Новой Мангазее положение вольного города, которого около двухсот лет назад ее лишил царь Степан. И многие верят! – Рыжий немного помолчал, глядя, как солнце медленно опускается за горизонт. – Но вас, Василий Николаич, конечно же, более заинтересует другое событие – а именно убийство воеводы Афанасия, который возглавлял нашу военную дружину в Новой Мангазее.

– Убийство?! – чуть не вскочил детектив. – Но при каких обстоятельствах?

– Увы, об этом я ничего толком не знаю. Кажется, его закололи кинжалом в собственном доме. Ну, то есть, в воеводничьем тереме.

– Стало быть, почерк иной, чем в случае с князем Владимиром, – отметил Василий.

– Подробности вы узнаете от Пал Палыча, – пообещал Рыжий. – Но главное, причины! Никто не может понять, кому и зачем потребовалось убрать Афанасия – он ведь вроде бы честно выполнял свои воинские обязанности, в дела мангазейцев не вмешивался...

– Выясним, – оптимистично заявил Василий. И со знанием дела добавил: Подобные убийства просто так не случаются.

– Ну и еще третье, – продолжал Рыжий. – Тут уже загадка скорее монетарного характера... Ага, солнышко уже зашло, – перебил он сам себя. И действительно, над поверхностью болот виднелся лишь верхний край солнца, и прямая золотистая дорожка вела от него прямо к подножию холма.

– Ну, пойдем с богом помолясь, – пробасил майор, тяжело вставая и взваливая на плечи здоровенный рюкзак.

– Бог в помощь, – поднялся и Серапионыч.

– Если сам себе не поможешь, то и бог не поможет, – возразил Дубов, вставая следом за ними.

***

– Да, так вот насчет монетарной загадки, – как ни в чем не бывало продолжал Рыжий, пока они спускались вниз по склону холма. – До недавнего времени Мангазея расплачивалась с Царь-Городом в основном золотыми монетами, часто заморскими, это не считая натуральных продуктов. А последнее время оттуда стали поступать все больше отечественные деньги, медь и мелкое серебро. Нет, ну есть, конечно, и заморские золотые, но в них повысился процент фальшивости.

– Занятно, – хмыкнул Дубов и что-то черкнул к себе в блокнот.

– И более того, – продолжал Рыжий, – до меня доходят смутные сведения, что наиболее ценные монеты и даже изделия из драгметаллов в Мангазее просто изымаются из оборота и куда-то исчезают, как будто проваливаются в бездонную бочку. На текущей экономике это пока что никак не сказывается, но если данная тенденция продолжится, то это придаст дополнительный стимул к ликвидации Кислоярской государственности.

Серапионыч, слушая разглагольствования Рыжего, только дивился его образованности – в отличие от Дубова и Селезня, доктор еще не знал о происхождении царь-городского монетариста.

– Извините, господин Рыжий, но я не специалист в финансовых делах, заметил Василий, – и едва ли смогу выяснить, куда уплывают деньги. Это, знаете, посложнее, чем расследовать какое-нибудь убийство.

– Ну, кое-что выяснить вы сможете, – возразил Рыжий. – В этом вам поможет наш колдун Чумичка.

– А кстати, как там Чумичка? – подхватил майор. – Хороший мужик, я его уважаю.

– Сейчас вы с ним встретитесь, – ответил Рыжий. – Глядите туда.

И действительно, за разговорами они спустились с холма и дошли до узкой лесной дороги. Там стояла карета Рыжего, а на месте возницы восседал Чумичка.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ПОНЕДЕЛЬНИК – ДЕНЬ ТЯЖЕЛЫЙ

Василий Дубов проснулся от монотонной тряски и поначалу не мог сообразить, где он находится.

Прошлая ночь вся прошла в делах – сначала добирались от Горохового городища до Царь-Города, затем Василий входил в курс дел, давал последние напутствия майору Селезню и доктору Владлену Серапионычу, сам принимал напутствия от Рыжего и колдуна Чумички, а под утро выехал из столицы в крытой повозке в сопровождении странствующих скоморохов Антипа и Мисаила они, по мысли Рыжего, должны были оказывать Василию всемерную помощь в его мангазейских расследованиях.

Сквозь разноцветные стеклышки в небольшом окошке проникал яркий свет стало быть, день уже в полном разгаре. Детектив поудобнее устроился на куче соломы, служившей ему постелью, и извлек из кармана свой незаменимый блокнот. На последней заполненной странице значилось: "Новая Мангазея. 1.

Утечка денег. 2. Убийство воеводы Афанасия. 3. Подметные письма".

– Ну что ж, это дело по мне, – пробормотал Василий. – Вот только с чего начнем?

Повозка была разделена на две неравные части: меньшую заднюю, где на соломе проснулся детектив, и более большую переднюю, откуда через полупритворенную дверцу до Василия доносилось лягушачье кваканье, перебиваемое неким драматическим текстом, который с выражением читал один из скоморохов.

Причем, судя по всему, читал он как минимум за двоих персонажей, не пропуская и авторских ремарок:

– Княжна Ольга: "Ах, Григорий, ты меня слышишь? Ты словно холодом нынче дышишь. Будто тебе я и не жена". Григорий: "Я твой супруг навеки, княжна".

Ольга: "Господи, что ты сделал со мною? Как я стала его женою? Спала с глаз моих пелена". Григорий: "Теперь ты навеки моя жена". Ольга: "Твои глаза – будто острый нож!.. Нет, меня так просто ты не убьешь. Отыдь от меня, лживая мразь!". Григорий: "Поздно, любимая, теперь я – князь". Ольга: "Убийца ты, кровопивец, сатана!". Григорий: "Довольно! Прощайся с жизнью, княжна".

Григорий бросается на Ольгу с мечом, та падает окровавленная. Ольга:

"Умираю, не помолясь...". Григорий (с торжеством): "Все, теперь я полноправный князь!".

Василий встал с соломы и, стараясь сохранять равновесие, прошел в переднюю "комнату", наполовину увешанную разными театральными камзолами и уставленную прочим реквизитом – там Антип, высокий светловолосый человек, внешне мало похожий на артистическую натуру, расхаживая по ограниченному пространству, продолжал читать пьесу. Из чего детектив логически вычислил, что лошадьми правит Мисаил.

– Добрый день, Антип, – позевывая, сказал Василий. Антип оторвался от чтения:

– Добрый денек, Савватей Пахомыч! Каково почивал?

"Какой еще Савватей Пахомыч?" – удивился Дубов, но тут же вспомнил, что теперь его зовут именно так. И что в Новую Мангазею он едет отнюдь не как детектив Дубов, имеющий тайное задание от самого Рыжего, а как один из скоморохов, по имени Савватей. Глянув же в осколок зеркала, висевший на стене, он вспомнил, что лишился не только имени, но и привычного облика и это произошло стараниями колдуна Чумички, выдавшего ему коробочку с чудо-мазью: если помазать ею лицо, то оно менялось до неузнаваемости. А чтобы вернуться в прежний облик, нужно было помазаться еще раз, но при этом произнести некое заклинание, которое Дубов затвердил наизусть.

– Ну как, Антип, скоро приедем? – поинтересовался Василий.

– Уж подъезжаем, – охотно откликнулся скоморох.

– Надо бы опробовать шкатулку, – вспомнил Дубов. – Где она?

– Да там же, где мы ее поставили, – ответил Антип, – за корзиной.

В углу стояла огромная корзина, из которой и доносилось громкое кваканье – в ней сидело с десяток лягушек. Василий достал из-за корзины неприметный деревянный ларчик, поднял крышку, затем вытащил лягушку покрупнее и посадил ее в ларец. Закрыл крышку, потом открыл – там лежала золотая монетка. Дубов вынул монетку, осмотрел со всех сторон, даже попробовал на зуб – нет, никаких причин подозревать ее в фальшивости не было. Однако, поместив ее обратно в шкатулку и открыв-закрыв крышку, детектив вновь извлек оттуда лягушку.

– Здорово! – только и выдохнул Антип. – Откуда у тебя такая?

– От Чумички, – небрежно ответил Василий, и это была истинная правда. Кстати, как там – есть возле Мангазеи болота? Надо будет еще лягушек наловить.

– Раз надо – наловим, – весело ответил Антип. В этот момент повозка остановилась, и в дверях появилась выразительная физиономия второго скомороха – Мисаила.

– Подъехали к городским воротам, – радостно сообщил он, тряхнув гривой темных волос. – Нужна малая серебряная монетка за въезд.

Дубов вновь произвел манипуляцию с лягушкой и протянул Мисаилу золотую монету:

– Скажи, что сдачи не надо, лишь бы пропустили скорее.

Мисаил тут же исчез, а Василий удивленно спросил у Антипа:

– Зачем плата за въезд? Мы же вроде бы не из-за границы едем, да и никакого товара не везем.

– А такие правила, – вздохнул Антип. – Они тут в Мангазее устроили себе как бы государство в государстве, а эти там, в Царь-Городе, все терпят, главное – деньги в казну идут, а на остальное им наплевать.

"А, понятно, свободная экономическая зона", – подумал Василий, но вслух спросил совсем о другом:

– А скажи, Антип, что ты давеча бормотал – уж не из того ли представления, что вы когда-то пытались сыграть в Белой Пуще?

– Откуда ты знаешь? – помрачнел Антип.

– Я много чего знаю, – ухмыльнулся детектив, – а еще о большем догадываюсь. Знаю о том, что из князь-григорьевской темницы вас вытащил Рыжий, а догадываюсь, что после этого случая из царевой скоморошьей службы вас выперли, и пришлось перейти на вольные хлеба. Еще догадываюсь, что Рыжий вам помогает материально и иногда использует для своих дел. Вот как сейчас, верно? – Скоморох угрюмо кивнул. – Одного не могу понять – зачем вы тогда поставили ту вещь, ведь знали же, чем все кончится?

Однако Антип не успел ответить, так как повозка, резко дернувшись, стронулась с места. Василий глянул в окошко – площадка перед городскими воротами была забита возами и телегами, гружеными разным товаром, около них деловито сновали представители самых разных племен и народов в немыслимых одеждах и головных уборах, а невдалеке Дубов углядел даже караван навьюченных верблюдов.

И вдруг в нескольких шагах от себя детектив заметил знакомое лицо. Вернее, не столько даже лицо, сколько лысину. А лысина принадлежала ни кому иному, как царь-городскому градоначальнику князю Длиннорукому, которого Василий видел в охотничьем тереме у царя Дормидонта.