Текст книги "Холм демонов"

Автор книги: Елизавета Кожухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Однако, судя по всему, царь отнюдь не спешил благословить молодых на счастливый брак.

– Жаль, не прихватил я своего посоха, – зарычал Государь, – а то благословил бы вас так, что потом бы, понимаешь, бока год ныли! А тебя, дочка моя разлюбезная, выдам замуж за князя Длиннорукого...

– Только не это! – с ужасом завопила Танюшка. – Ведь он же старый и лысый!..

– Зато положительный человек, – уже несколько успокаиваясь, ответил царь.

– И вообще, нечего рассуждать, когда царь велит. А ты, зятек соломенный, собирайся – засажу тебя на месяц в темницу.

– Как прикажешь, Государь, – совершенно спокойно и даже весело ответил Рыжий. Казалось, он был рад, что так легко отделался. – Позвольте только сдать текущие дела.

– Это верно, – согласился Дормидонт Петрович, – дела сдать нужно. Ну ничего, в темнице и сдашь.

– Мне хотелось бы, чтобы их принял Борька, – попросил Рыжий, надевая кафтан прямо поверх исподнего.

– Ну, Борька так Борька, – не стал спорить царь. – А кстати, знаешь ли ты, поганец, отчего я тебя так мягко наказал?

– На все ваша воля, царь-батюшка, – с низким поклоном молвил Рыжий.

– А вот и не моя. Госпожу Чаликову благодари, это она, чистая душа, за тебя попросила!

– Что?! – вскочил Рыжий. – Она жива?

– Жива, разумеется. И не токмо она. – Государь распахнул двери спальни. На пороге стояли Дубов, Чаликова, майор Селезень, баронесса Хелен фон Ачкасофф и Чумичка. При их виде Рыжий беззвучно раскрыл рот и стал медленно оседать на постель.

***

Вскоре Дормидонт Петрович покинул терем, прихватив с собой Рыжего, Каширского и Танюшку – первых двоих для доставки в темницу, а третью – не то в монастырь, не то под домашний арест. Удалился и Чумичка, и гости остались одни (если не считать немногочисленной прислуги) в доме Рыжего, где им предстояло провести почти месяц – до следующего полнолуния.

– По правде говоря, у меня сейчас одно-единственное желание – от всей души выспаться, – призналась Надя.

– Аналогично, – коротко добавил Селезень. Госпожа Хелена и Василий Дубов тоже откровенно позевывали – действительно, за последние несколько ночей нашим путникам поспать почти не довелось.

Все четверо разбрелись по своим горницам, но вволю отоспаться им не удалось и на сей раз – причиной преждевременного пробуждения стали крики и вопли, доносившиеся с улицы.

– Все ясно – народ выражает радость по поводу очередной опалы Рыжего, спросонья пробормотал Василий, с трудом подымаясь с постели. Но в данном случае проницательный сыщик несколько промахнулся – ликование было вызвано не политическими, а скорее техническими причинами. По улице несколько человек богатырской внешности толкали майорский "Джип", а сзади валила городская толпа. В кабине важно восседал уже знакомый путникам Борька тот самый, которому Рыжий, отправляясь в темницу, собирался сдать дела.

"Дорвался до руля", неприязненно подумал Василий. "Джип" завели во двор, и толпа разочарованно разбрелась. А уже через несколько минут Дубов, Чаликова, майор и баронесса принимали в гостиной комнате Борьку и одного из "богатырей", которого преемник Рыжего представил как кузнеца и народного умельца Прова Викулыча.

– Вот, Александр Иваныч, тот человек, что починил вашу самоходную карету, – сообщил Борька.

– Да там всегой-то одна какая-то хреновина полетела, на которой искорка проскакивает, дак я ее маненько подковал и взад присобачил, – почесывая огромную черную бороду, неожиданно высоким голоском промолвил Пров Викулыч. – Должна работать. – И, немного подумав, добавил: – Овродя бы.

– Ну так пойдем, Викулыч, посмотрим, в чем там дело, – обрадовано вскочил Селезень.

– Погодите малость, – удержал его Борька. – У меня к вам предложение от нашего Государя – стать одним из Царь-Городских воевод.

– Передайте Государю мою признательность, – прогудел майор уже из дверей, – но я предпочел бы остаться простым консультантом.

– Кем-кем? – не разобрал Борька.

– Ну, советником. – Дверь за Селезнем и Викулычем закрылась. Борька непринужденно уселся за стол:

– Государь просил передать, что вы можете жить здесь, сколько вам будет угодно.

– Мы не хотели бы злоупотреблять гостеприимством Государя, дипломатично ответил Дубов, – и, скорее всего, через месяц покинем Царь-Город.

– Но, может быть, у вас имеются какие-то пожелания? – продолжал допытываться Борька.

– Единственное – неусыпно следите за Каширским. Не давайте ему ни малейшего шанса сбежать!

– Учтем, – тряхнул кудрями Борька. – Ну что ж, мне пора. Если что, обращайтесь прямо ко мне. – И преемник Рыжего резво покинул гостиную, едва не столкнувшись в дверях с майором Селезнем.

– Ну, Викулыч – молодец, – радостно загромыхал майор, – Починил машинку так, что любо-дорого! Можем ехать хоть сейчас.

– А бензина до городища хватит? – с сомнением спросила баронесса.

– Должно хватить, – уверенно ответил Александр Иваныч. – В крайнем случае горилкой заправим. Доберемся!

***

За ужином Василий сообщил:

– Я тут побывал в рабочем кабинете нашего радушного хозяина и, уж извините, это чисто профессиональное, немного покопался в его бумагах.

– Ну и как? – живо заинтересовалась баронесса.

– Там я нашел тетрадку с его личными записками – нечто вроде дневника. Но большая часть записей сделана на иностранных языках – кажется, на немецком и французском. Сам я ими, увы, не владею...

– Разберемся, – уверенно пробасил майор Селезень. – Хотя мне как офицеру претит рыться в чужих бумагах.

– Ничего, Александр Иваныч, это пятно на вашей офицерской чести мы возьмем на себя, – успокоила его Чаликова.

– Лично я как историк просто обязана копаться в чужих бумагах, заметила баронесса. – Это мой профессиональный долг!

После ужина все прошли в кабинет Рыжего, и Василий продемонстрировал ученическую тетрадку, почти до половины исписанную мелким почерком – судя по всему, и тетрадь, и шариковую ручку, коей были сделаны записи, Рыжий приобрел во время одного из нелегальных визитов в тот мир, из которого прибыли Дубов и его спутники.

– Между прочим, это лучший способ шифровки, – заметила баронесса. Насколько я понимаю, здесь иностранными языками никто не владеет.

– Только Рыжий, – задумчиво добавила Чаликова. – Странно...

– Тут записи последних нескольких дней, – пояснил Дубов. – Более ранние дневники он, должно быть, хранит в другом месте. Вот здесь, на первых страницах, текст, как я понял, по-французски. Может быть, кто-то из вас владеет этим языком?

– Я владею, – к общему изумлению заявил майор Селезень. И пояснил: Когда-то я состоял при советском военном атташе в солнечном Кот д'Ивуаре, вот маленько и научился.

Взяв тетрадку, майор начал, то и дело останавливаясь и подбирая слова, переводить текст "с листа":

– "Часто я задаю себе вопрос – а правильно ли я поступаю, проводя в Кислоярском царстве реформы, имеющие целью вывести его из векового застоя и поднять на уровень современной европейской цивилизации? Оправдан ли такой эксперимент? Этот мир как бы застыл на уровне тринадцатого века и за несколько столетий не создал ничего нового ни в науке, ни в технике ни в искусстве, ни в общественном развитии – ни в чем. Нет, я, конечно, понимаю, что произвести за два десятка лет скачок через несколько веков дело нереальное, но хоть что-то могу я сделать? Помню, какое сопротивление вызвала в обществе постройка городской канализации – а ведь люди довольны, что живут не в такой грязи, как раньше. То, что бояре ропщут – так я же прекрасно понимаю, что им не дает покоя моя личность и мое влияние на царя, какое им и не снилось, но канализацией-то господа бояре вовсю пользуются. Я пытаюсь на личном примере внести в мрачную архитектуру и неудобную планировку Царь-Городских изб и теремов нечто новое изолированные комнаты, широкие окна, открытые веранды – и вижу, что людям это нравится и что если бы не проклятая вековая косность, то многие давно уже перестроили бы свои дома на новый лад. В какой-то момент я начинал думать, что это перст судьбы – то, что при царе Дормидонте появился такой человек, как я, способный привнести в здешнее общество прогрессивные плоды цивилизации и в то же время оградить его от побочных отрицательных явлений. Но вот я узнал, что между мирами путешествует и некто мосье Каширский. Поначалу я принимал его за обычного авантюриста, мага-недоучку, но когда боярин Андрей продемонстрировал подаренный Каширским пластмассовый крест от Кислоярских кооператоров, то стало ясно государство в опасности. И тем более, что Каширский имеет какие-то дела с князем Григорием. А когда мне стало известно, что Каширский наследил и в том мире, я разработал план..." На этом французская запись обрывается, сообщил Селезень, возвращая тетрадку Дубову, – а дальше по-русски.

– Ну, что за план придумал Рыжий, нам уже ясно, – заметил Василий. – Я уже заметил, что в тетрадке есть записи и на русском языке, но особо в них вдаваться не стал.

– Ну так зачитайте, – предложила Надя. Дубов перевернул страницу и прочел:

– "Надо бы наконец-то определиться в моих отношениях с Т. – люблю ли я ее по-настоящему?.."

Однако в этот момент чтение было прервано самым неожиданным образом из роскошного камина, главного украшения гостиной, раздался невообразимый грохот, и оттуда прямо на пол со страшным шумом вывалилась ступа с перепачканной в саже и копоти Бабой Ягой.

– Ба, кто к нам пожаловал! – обрадовался майор, которому уже порядком наскучило изучение дневников Рыжего.

– Что, не ждали? – радостно зашипела гостья и, выставив метлу вперед, двинулась на застывших в замешательстве обидчиков.

Поняв, что промедление смерти подобно, майор схватил со стола подсвечник и запустил им в Бабу Ягу, но та с гнусным хохотом ловко увернулась. Одним прыжком она оказалась перед Александром Иванычем, резко взметнулось помело, и могучее тело майора беспомощно плюхнулось на пол, по дороге разнеся в щепки добротную дубовую табуретку. Первый успех только раззадорил ведьму, и она прицелилась к следующей жертве – баронессе. Однако та, не дожидаясь нападения, схватила глиняный горшок – тот самый уникальный горшок, лично подаренный Рыжим – и осторожно, стараясь не разбить, напялила его на голову разбушевавшейся хулиганке. Из-под горшка доносились невнятные, но грозные вопли. Баба Яга сделала несколько неверных шагов и, зацепившись ногой за обломки табуретки, упала рядом с Селезнем. Исторический горшок, к ужасу баронессы, разбился на мелкие кусочки, и непрошеная гостья продолжила свои бесчинства. Поняв, что так просто ее не угомонить, Дубов с Чаликовой стали швырять в Бабу Ягу все, что попадалось под руку, но та ловко отбивала помелом летящие в нее предметы. Когда снаряды закончились, Василий затеял фехтовальный турнир на кочерге против метлы. Ловким приемом выбив у противницы ее деревянную шпагу, Дубов начал теснить ее обратно к камину, великодушно оставляя путь к отступлению восвояси. Но тут за спиной из руин поднялся майор Селезень и схватил Бабу Ягу за шею, да так, что позвонки затрещали.

И в этот момент дверь отворилась, и на пороге возник уже знакомый нам глава сыскного приказа Пал Палыч. Оглядев разгром, царящий в гостиной, он деликатно кашлянул:

– Я тут шел мимо, услышал шум – дай, думаю, зайду...

– Да нет, мы уже сами разобрались, – устало, но довольно пробасил майор.

– Угомоните их! – неожиданно заскулила ведьма. – Они меня изнасильничать хотели!

– Что? – возмутилась баронесса, а Селезень ухмыльнулся:

– Размечталась! Пускай твой Горыныч тебя приголубливает.

– В три головы, – хихикнула баронесса. – Новый вид любви!

– Ба, старая знакомая! – обрадовался Пал Палыч, как будто только теперь разглядев налетчицу. – Давно ли тебя, сударыня Ягорова, выслали за двенадцатую версту, а ты опять к нам в город пожаловала!

– Какая ж она сударыня? – удивилась Надя. – Это ведь форменная Баба Яга!

– Ну, не знаю, – ответил глава приказа, – может быть, теперь ее кличка Баба Яга, а по нашему ведомству она числится как вдова боярина Ягорова. Они с подругами бесчинства учиняли, подбивали народ на бунт против царя-батюшки... В тот раз она избежала острога благодаря высокому заступничеству, но уж теперь – шалишь! – Повернувшись к дверям, он крикнул: – Эй, молодцы!

В гостиную вошли двое стрельцов, один из которых предусмотрительно держал в руках кандалы. Несмотря на отчаянное сопротивление ведьмы Ягоровой, она была благополучно закована в железо и уведена.

– Погодите, чего-то я хотел сказать, да из-за этой проклятой бабы все из головы вылетело, – поскреб в затылке Пал Палыч. – Ну ладно, потом вспомню.

Счастливо оставаться. – И с этими словами он покинул гостиную, оставив гостей в порванных одеждах посреди дикого разгрома.

– Эх, хорошо поразмялись, – расправил плечи майор, – а теперь можно и продолжить наши, хм, интеллектуальные занятия. – С этими словами он пощупал здоровенную шишку, вскочившую у него в самой середине лба, и приложил к ней медный подсвечник.

– Ну ладно, продолжим. – Василий поправил расхристанный кафтан, извлек из-под стола тетрадку, изрядно помятую в ходе схватки, и возобновил чтение:

– "Надо бы наконец-то определиться в моих отношениях с Т. – люблю ли я ее по-настоящему? Точно знаю одно – когда я начал за нею ухаживать, моей целью было получить доступ к ее высокопоставленному родителю. Конечно, не для личной выгоды, как про меня судачат недоброжелатели, а чтобы иметь возможность делать то, что я делаю. Но она-то полюбила меня по-настоящему!

За что? Не знаю. Но с удивлением понимаю, что мое чувство к ней с каждым днем становится все глубже и сильнее. И это уже вне зависимости от того, кто ее батюшка и каковы мои с ним отношения. Может быть, я ее и полюбил за ту искренность и безоглядность, с которой она полюбила меня?". – Дубов отложил тетрадку. – А дальше идет запись по-немецки.

– Разрешите мне. – Надя взяла тетрадку и стала переводить: – "Сегодня хоронят князя Владимира. Это был мой самый верный друг и сторонник преобразований, а ему приходилось изображать моего злейшего врага и таким образом служить нашему делу".

– Значит, все-таки Васятка был прав, – заметил Дубов. – Ах, извините, Наденька. Продолжайте, пожалуйста.

– "Бояре кричат, что это я заманил князя Владимира к себе под крыльцо и там убил. Знали бы они, что я лишился самого близкого друга и соратника! Он столько сделал для нашего общего дела, а я даже не могу отдать ему последний долг – из соображений конспирации. Если бы херр Дубов успел до отъезда найти истинных убийц Владимира! А с отъездом откладывать нельзя, иначе будет поздно. Конечно, я понимаю, что поступаю со своими гостями, мягко говоря, нечестно, но что мне остается делать? Если бы Дубов прибыл сюда один, то я мог бы с ним как-то столковаться. Но вместе с ним еще три человека, в том числе фройляйн Чаликова, профессиональная журналистка, и если я их выпущу, то раньше или позже тайна станет всем известна, и через Горохово городище начнут ходить все, кому не лень. И сюда мощным потоком хлынет современная цивилизация. Казалось бы, я должен этому радоваться, но опасность очень уж велика, даже более того – под угрозой окажется само существование этого параллельного мира. У меня есть все основания считать, что здесь куда скорее примут отнюдь не "Мадонну" Рафаэля, не музыку Моцарта и не учение Льва Толстого, а алкоголь, наркотики и новейшие достижения военной индустрии.

Чингисхан, вооруженный копьями и стрелами – тоже ничего хорошего, но Чингисхан с "Катюшами", истребителями и ядерной бомбой – это уже угроза всему человечеству. К тому же аппетиты князя Григория могут и не ограничиться Кислоярским царством..." Ну вот, на этом рукопись обрывается, – закрыла тетрадку Надя.

– Ну, что скажете, господа? – Василий обвел взглядом всех присутствующих.

– По-моему, эти заметки не лишены здравого смысла, – задумчиво промолвила баронесса.

– А я все равно считаю, что это низость, – заявил майор. – Какими бы высокими идеями он не руководствовался.

– Темный колдун Чумичка оказался куда порядочнее и гуманнее этого "благодетеля и просветителя", – заметила Чаликова.

– И потом, насколько господин Рыжий честен даже перед самим собой? задалась вопросом госпожа Хелена. – Мне кажется, его дневник не лишен некоторого фразерства...

– Прохиндей – он и есть прохиндей! – рубанул Селезень. – Будь он хоть самый распросвещенный.

– Постойте! – вдруг вскрикнула Надя. – Это писал... это писал человек из нашего времени!

– Ну разумеется, – чуть заметно улыбнулся Василий. – Я об этом догадывался уже давно, а дневник лишь рассеял последние сомнения.

– Может быть, дорогой Василий Николаич, вы еще и назовете его подлинное имя? – не без некоторой доли ехидства спросила баронесса.

– Охотно назову, – совершенно серьезно ответил Дубов. – Но будет лучше, дорогая баронесса, если его имя произнесете вы сами.

– Каким это образом? – изумилась баронесса.

– Хотя в следственной практике такие методы и не поощряются, но я вам задам парочку наводящих вопросов, – усмехнулся Василий. – Помните, баронесса, вы как-то говорили, что как будто где-то видели лицо Рыжего, но не можете вспомнить, где.

– Да, действительно, – подтвердила Хелен фон Ачкасофф. Дубов радостно потер руки:

– Так вот, вы могли его видеть не живьем, а на фотографии двадцати или более летней давности. В то время цветное фото еще не было распространено, а на черно-белом цвет волос не всегда соответствует действительности...

– Толя! – вскричала баронесса. – Толя Веревкин!

– Какой еще Толя Веревкин? – удивился майор.

– Тот самый студент из группы профессора Кунгурцева, который исчез на несколько дней на Гороховом городище, потом нашелся, а через некоторое время утонул в Финском заливе, – спокойно объяснил Дубов. – Я ничего не напутал?

– Нет, так оно и было, – подтвердила госпожа Хелена. – Но теперь ясно, что он лишь инсценировал свою смерть, а сам перебрался сюда, в Царь-Город.

– И тут баронесса переменилась в лице и со всей силы хлопнула себя кулачком по лбу. После чего вскочила и бросилась отплясывать нечто среднее между гопаком и канканом, отчего из нее посыпались рукописи и свитки.

– Крыша поехала! – радостно констатировал майор.

– Нет, это мы поехали! – завопила баронесса. – Мы можем хоть сейчас возвращаться домой!

– Не понял? – переспросил майор.

– А полнолуние как же? – удивилась Чаликова.

– Так ведь Толя Веревкин ходил туда-сюда, не дожидаясь никаких полнолуний, – радостно голосила баронесса, продолжая приплясывать. – Нам он сказал, что "окно" действует три дня в течение полнолуния, а сам пропадал неделю.

– Ну да, – отозвался Дубов, – а нам, выходит, просто голову заморочил, чтобы задержать в Царь-Городе.

– Ну так по коням! – взревел Селезень.

***

Майорский "Джип" несся по проселочной дороге на такой скорости, что случись тут инспектор ГАИ – и майор надолго лишился бы прав. Но гаишники здесь не случались. Встречные же селяне лишь истово крестились, а то и грозили кулаками вослед "чертовой телеге". Из-под мишленовских покрышек разбегались в разные стороны гуси и свиньи. Встречная телега с сеном, запряженная снулой лошадкой, при приближении "Джипа" лихо рванула с дороги. И лошадка внезапно выказала такую прыть, что сено полетело через придорожную канаву вместе с возницей. Дубов, стянув с себя красный кафтан с оторванным в последней потасовке рукавом, размахнулся и швырнул им в здоровенного борова, с недовольным хрюканьем покинувшего придорожную лужу. Баронесса, словно Свобода на баррикадах, размахивала какой-то здоровенной грамотой – видимо, ценным историческим документом. Но когда сей документ вырвался из ее ручек, она даже и не посмотрела ему вослед. А документ, порхая на облаке пыли, плавно крутясь, опустился к ногам некоего старичка, и тот живо подобрал его – видать, на самокрутки. Чаликова радостно обнимала Дубова и в порыве чувств хотела помочь ему вслед за кафтаном снять и остальные одежды. Глядя на них, и майор рванул на груди рубаху.

– Эх, прокачу! – радостно пробасил Селезень, и машина с развеселой компанией, подымая клубы пыли, влетела в сумеречный лес. Солнце опускалось за горизонт. До городища было рукой подать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ДВА ДЕМОНА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ДЕМОНОЛОГИЯ

Частный детектив Василий Дубов обедал в небольшом уютном ресторане "Три яйца всмятку" вместе со своими старинными знакомыми – доктором Владленом Серапионычем и владельцем крупнейшего Кислоярского турагентства "Сателлит"

Георгием Ерофеевым. Поскольку доктор для повышения жизненного тонуса прописал Дубову и Ерофееву дельный рецепт – не говорить за столом о делах – то беседа крутилась вокруг разных загадочных явлений в природе и обществе, как-то: существуют ли летающие тарелки, куда исчезла Янтарная комната, кто такая Несси и, наконец, каким образом жители Кислоярской республики, несмотря на полный развал промышленности, сводят концы с концами, а некоторые даже и процветают.

Василия, буквально несколько дней назад столкнувшегося с более чем загадочным явлением – параллельной действительностью, так и подмывало поделиться с сотрапезниками, но он понимал, что этого делать никак нельзя, и больше молчал, слушая ученые речи доктора и бизнесмена.

– А что, приходится вертеться, – злостно нарушая рекомендации Серапионыча, говорил Ерофеев. – Когда я понял, что туры в Грецию не многим здесь по карману, то стал организовывать экскурсии в более близкие места Белоярск, Прилаптийск, Старгород... Правда, экскурсии они только по названию, в основном ездят челночники-купипродайцы, но зато и мой "Сателлит" пошел в гору!

Дубов с душевным содроганием подумал о челночных турах в Царь-Город и еще крепче сомкнул уста.

– А вы организовали бы турпоездки на наше Кислоярское водохранилище, посоветовал Ерофееву Серапионыч. – Там, говорят, поселилось какое-то жуткое чудище навроде Лох-Несского... – Доктор вздохнул и подлил себе в компот некоей жидкости из скляночки, каковая постоянно находилась у него во внутреннем кармане сюртука.

– О, к нам идет главный специалист по всяким тайнам и загадкам, заметил Дубов. Эти слова, конечно же, относились к неприметной с виду даме – бакалавру исторических наук баронессе Хелен фон Ачкасофф, которая продвигалась в направлении их столика, каким-то чудом удерживая и поднос со скромным обедом, и видавший виды объемистый кожаный портфель. Ни слова не говоря, баронесса приземлилась за столик между доктором и турбизнесменом.

– Ну, чем порадуете, дорогая баронесса? – обратился к историку господин Ерофеев.

– А чему радоваться! – безнадежно махнула рукой баронесса, едва не стряхнув комплексный обед Ерофеева ему же на брюки. – И на конгресс ехать надо, и дело тут интересное подвернулось – не могу же я надвое разорваться... И вообще, дернул же меня черт расследовать всякие дурацкие тайны!

– Ах, баронесса, как я вас понимаю! – успокаивающе улыбнулся Василий. Но как детектив я убежден в одном: нет такой тайны, которую нельзя было бы распутать. Даже если она скрыта в веках.

– Признавайтесь, баронесса, что за тайна вас гложет на этот раз, захихикал Серапионыч. – Загадка смерти Александра Первого, библиотека Иоанна Грозного, завещание Юлия Цезаря?

Баронесса Хелен фон Ачкасофф совершенно серьезно оглядела соседей по столу:

– Нет-нет, господа, эта тайна из гораздо более близкой истории. – И, немного поколебавшись, добавила: – Не вижу смысла скрывать ее от вас, тем более что и до меня кое-кто уже пытался ее разгадать. – Баронесса вздохнула. – Хотя тоже безуспешно.

– Расскажите, пожалуйста, – уже почти всерьез заинтересовались сотрапезники.

– Ну ладно, – решилась баронесса. – Для начала попытаюсь вкратце обрисовать, так сказать, исторический фон возникновения этой загадки. Похоже, бакалавр исторических наук всерьез почувствовала себя лектором на кафедре. – Как вам, должно быть, известно, события 1991 года и распад СССР вызвали настоящий "парад суверенитетов". За короткий срок возникла и наша Кислоярская республика, и Белоярская, и Прилаптийская, и Мордавская, которая граничила с нами с юга. Вот в этой-то Мордавской республике и разыгрались события, приведшие к возникновению нашей тайны. Процесс суверенизации продолжался, и теперь уже часть Мордавской республики, лежащая на ее севере, вдоль реки Дурилки, объявила себя независимой Придурильской республикой со столицей в Старгороде. Естественно, Мордавское руководство подобный поворот никак не устраивал, и разразился конфликт, очень быстро перешедший в военные действия, которые удалось прекратить лишь вмешательством соседних суверенных государств и в значительной степени решительными действиями всем нам хорошо знакомого майора Селезня...

– Уважаемая баронесса, ваша лекция по новейшей истории очень увлекательна и поучительна, но все эти события нам прекрасно известны, вежливо перебил Серапионыч.

– Да, давайте перейдем к делу, – поддержал доктора детектив Дубов.

– Тайна слишком тесно связана с этими историческими событиями, возразила баронесса. – Теперь к сути дела. В Старгороде издавна существовал городской музей, в котором наряду с экспонатами краеведческого характера наличествовало и немало художественных произведений, в том числе принадлежащих кисти известных мастеров. Когда мордавско-придурильский конфликт дошел до артобстрелов и бомбардировок, было принято решение эвакуировать музейные ценности из города в более безопасное место. Директор музея, некто Всеволод Борисович Козицкий, с трудом "выбил" грузовик, с помощью шофера погрузил все ценности и отъехал предположительно в северном направлении. – Баронесса выдержала многозначительную паузу. – После чего все – и ценности, и грузовик, и директор с шофером – все исчезло совершенно бесследно.

– Вы уверены, что они поехали именно в северном направлении? – спросил Дубов, который с напряженным вниманием слушал рассказ баронессы.

– Ну, какая может быть уверенность, особенно когда кругом шли бои... Мне удалось только обнаружить заявку директора Козицкого на грузовик и бензин.

Он просил выделить то и другое для перевозки музейных ценностей на север Придурильской республики, где военные действия не шли.

– В северном направлении – это как раз в сторону Кислоярска, – как бы между прочим отметил Серапионыч.

– Поэтому наиболее вероятное и простое объяснение – грузовик попал под бомбежку и все ценности погибли вместе с директором, – не без сожаления сказала баронесса фон Ачкасофф. – Хотя мне кажется, что не все тут так просто.

– А что, у вас есть какие-то основания считать, что "не все так просто"? – переспросил Ерофеев.

– Никаких, – махнула рукой баронесса. – Только чутье историка. Но этого явно недостаточно, чтобы сделать какие-то выводы. Нужны факты. А факты на настоящий момент таковы, что ни одна из картин, насколько мне известно, не "всплывала" ни здесь, ни за границей.

"А если картины каким-то образом достались Каширскому, и он переправил их в Белую Пущу? – невесело подумал Василий. – А что, с него станется".

– Да, печальная история, – протянул доктор и отпил компота с жидкостью из скляночки. – Ну, если в грузовик и впрямь попала бомба, то это уже каюк. Я ведь, знаете ли, бывал и в Придурильской, и в Мордавской республиках в составе делегации Красного Креста, видал и разбомбленные автомашины, и разрушенные дома – зрелище, прямо скажем, не для слабонервных! В лучшем случае останутся десяток-другой обгоревших трупов, из которых идентифицировать удается хорошо если один-два – да и то если только по особым приметам... – Серапионыч прикрыл глаза, и лицо его как будто сладостно озарилось приятными воспоминаниями. – Ну а уж всякие предметы, особенно картины там или мебель – эти обычно сгорают в два счета.

Свое мнение высказал и бизнесмен Ерофеев:

– Как-то маловероятно, что бомба угодила именно в ту самую машину.

Бомбили-то в основном что? – военные объекты, эшелоны, что там еще... Мне почему-то кажется, что директор музея просто смылся под шумок со всеми ценностями, продал их, а сам теперь живет себе поживает под чужим именем где-нибудь на Багамах.

– Нет-нет, – решительно запротестовала баронесса, – я опрашивала многих людей, и все – как его друзья, так и недоброжелатели – сходятся на том, что Всеволод Борисович исключительно честный человек, талантливый искусствовед и настоящий бессребреник!

– Знаем мы этих честных, – хмыкнул Ерофеев, но прежней уверенности в его голосе не чувствовалось.

– И потом, куда же в таком случае подевался водитель грузовика? – вслух задумался детектив Дубов. – Вам удалось хотя бы установить его личность?

– Увы, – развела руками бакалавр исторических наук. – Директору выделили грузовик, но без водителя, и он вроде бы пригласил какого-то своего знакомого. Бабушки, которые раньше работали в музее смотрительницами, помогали им грузить ценности в кузов, но ни одна из них не знает, кто такой был этот шофер. А во время войны столько народу без вести пропало...

– Ну, все ясно, – вновь оживился Ерофеев. – Вдвоем они это дельце и обтяпали!

Немного помолчав, баронесса пустилась в философствования:

– Все-таки, господа, это ужасно... От прошлого всегда что-то остается ну там, ископаемые останки, всякие черепки, берестяные грамоты и все такое. А тут – был музей, и как будто не было. Вот все, что от него осталось. – Баронесса открыла портфель и извлекла иллюстрированный альбом "Шедевры Старгородского музея".

Василий принял из рук баронессы альбом и принялся его разглядывать. Следом за списком художественных произведений, хранившихся в музее, следовали репродукции картин. Чуть ли не под половиной значилось, что их автор – М.А.

Врубель, и что они являются художественными иллюстрациями к лермонтовскому "Демону". Более того, каждая иллюстрация сопровождалась соответствующим отрывком из поэмы.

– А, ну так это авторские копии или эскизы известных произведений, сообразил Дубов. – Вот "Демон", вот "Тамара"...

Баронесса покачала головой:

– Так, да не совсем. Эти работы очень отличаются от тех, что в Третьяковке, и написаны они были значительно раньше. Во всяком случае, и директор Козицкий, и те знатоки, с которыми я встречалась в Старгороде, были уверены, что в музее хранились совершенно оригинальные произведения Врубеля, отражавшие его видение "Демона" в молодые годы. Кстати сказать, на мой непросвещенный взгляд, те пропавшие картины не менее ценны, чем более известные поздние иллюстрации Врубеля к "Демону".

– А мне кажется, что поздние варианты более зрелые, более глубокие, более психологичные, что ли, – возразил Серапионыч и задумчиво приложился к скляночке.

– Да, возможно, – не стала спорить баронесса, – но просто я сужу со своей колокольни историка. Лермонтов, конечно, писал поэму космического масштаба, но все-таки привязал ее, пускай и не очень крепко, к некоему месту и времени. Разумеется, исторические мотивы в "Демоне" особой роли не играют, но с известными оговорками можно считать, что он отразил ситуацию на Кавказе своего времени. Ну вот, например, – баронесса пролистала несколько страниц альбома и остановилась на картине, где была изображена батальная сцена.