Текст книги "Холм демонов"

Автор книги: Елизавета Кожухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

А про жениха княжны Ольги, дочери Ивана Шушка, говорили только гадости всяческие, и что-де из постели в постель перелез, и родовитости он сомнительной, а иные чернокнижником его за глаза называли. В глаза же говорить опасались, так как злопамятен он. И в пример приводили как смерть князя Ивана, так и погибель странную воеводы Полкана, и боярина Перемета, и еще других, кто Григория в глаза не жаловал. И те же языки добавляли, что с тех пор как покойный князь приблизил к себе оного Григория, так среди людей его верных смерть лютая своей косой прошла. И умирали все странным образом, по большей частию с горлом перерезанным, а то и с кровью испитою. И будто бы повинен во всем некий заморский чародей, Григорием зело привечаемый. А княжна же Ольга при венчании гляделась будто спящей на ходу, и Григорий ее вел под венец своею рукой, а родственники шли сзади, чего раньше не бывало.

А еще, с людьми разговаривая, слышал, что по местным лесам много всякой нечисти в последние годы объявилось и что управы на нее нет. Боярин Петухов, Царь-Городский посланник при Белой Пуще."

Майор открыл рот, по-видимому, чтобы сказать: "Брехня", но, подумав, рот закрыл и промолчал. А баронесса вдохновенно продолжала:

– И еще документик: "К самим похоронам никто из гостей допущен не был и потому княжну Ольгу только в гробу сыздаля при отпевании видали. Но ничего особливого не заметили. Слухи всякие промеж людей ходили, что-де сам Григорий сгубил ее, вместе с заморским колдуном, дабы на Княжий престол воссесть. Но слухи эти могли и другие из рода Шушков распускать, дабы Григория скинуть и самим править. И говорили они, что княжение после Ивана перешло к дочери его Ольге, а после ее смерти к Григорию перейти не может.

Но все это слухи темные, и ходит их множество, и иные до чудных дел договариваются. И все это шепотом, потому что власть Григория сильна и строга. И Григорий множество сторонников имеет и среди бояр, и стрельцов, и простого люда. А князья Шушки любовью у холопов своих никогда не пользовались, потому как только о своем благе пеклись и, когда нечисть народ донимать стала, токмо обещали изгнать ее из Белой Пущи, да ничего не предпринимали. А Григорий уже войско сильное набирает и отменно вооружает его, и все видят, что он об общем благе печется и править будет твердою рукой. Не в пример Шушкам, одними разговорами пробавлявшимися. Князь Рыжков".

Вдруг в тишине, наступившей после прочтения последнего документа, ясно заслышались какие-то звуки, долетевшие сквозь толстые стены башни. Узники прислушались.

– Что там, режут кого-то, что ли? – предположил майор.

– Свадьбу играют, – уверенно заявил Василий.

– Странная какая-то свадьба, – с сомнением покачала головой баронесса.

***

Василий был прав – до них действительно долетели звуки свадебного пира. Но по-своему права оказалась и баронесса – свадьба князя Григория с царевной Танюшкой мало походила на подобного рода церемонии в их традиционном виде.

В мрачном зале, скупо освещенном факелами, был накрыт длинный стол для дорогих гостей. А дорогими гостями являлись всяческие бесы, упыри и вурдалаки, чей противный визг и омерзительное хрюканье разносилось под высокими гулкими сводами. На закопченных стенах висели не менее закопченные щиты с замысловатыми гербами в виде красного витязя на белом фоне. Со стен, опутанные паутиной, свисали боевые знамена, местами до дыр проеденные молью.

А понизу стояли, будто мумии, ржавые рыцарские доспехи, которые "дорогие гости" использовали в качестве мишеней при швырянии костей и объедков. На полу за эти кости грызлась мелкая нечисть.

Царевна, сидевшая во главе стола, покрытого пурпурной скатертью, откровенно скучала, зато восседавший рядом с ней князь Григорий был весьма весел и оживлен. Жених был одет в черный камзол, поверх коего красовалась массивная золотая цепь со здоровенной блямбой герба князей Шушков, в который было внесено небольшое изменение – к красному витязю приделана черная волчья голова.

– Да вы угощайтесь, дорогие друзья, – потчевал он своих гостей, – за усе уплочено!

Гости не заставляли себя упрашивать – они лакали красное вино прямо из кувшинов, а еду жадно слизывали с тарелок длинными смрадными языками.

– Предлагаю выпить за молодоженов! – выкрикнул один из мелких бесов, вскочив на стол и ловко отчебучив копытцами нечто вроде канкана.

– Дельное предложение, – благодушно отозвался князь Григорий, – и ради такого случая, дорогие товарищи бесы и вурдалаки, мы выпьем из моих старинных запасов.– Хозяин хлопнул в ладоши, и слуги внесли на подносе огромную запечатанную бутыль в окружении множества граненых бокалов.

– Хорошая кровушка, – со смаком осушив свой бокал, похвалил пожилой вурдалак. Это был как раз один из тех, кто обманным путем затащил Дубова и его спутников в склеп. – Видно, что благородная и приличной выдержки.

– Между прочим, это кровь моего почтенного тестя князя Ивана Шушка, не без гордости откликнулся князь Григорий. – Ей более двухсот лет. Выпив содержимое до последней капли, он торжественно грохнул бокал об пол, а следом за ним и все гости.

– Значит, все-таки это ты, князь Григорий, Шушка ухайдакал? – не без ехидства подпустил почтенного вида упырь с другого конца стола.

– А хоть бы и я! – ухарски подкрутив усы, ответил князь. – Зато я порядок у стране навел. Леса эти дурные вырубил, и теперь у меня тишь да благодать.

Правда, уважаемая Татьяна Дормидонтовна? Вот царевна не даст соврать, у ее батюшки леса густые да непролазные, а у тех лесах разбойников да лиходеев больше, чем елок. А я усе елки да березки повырубил, и никаких лиходеев не стало!..

– Горько! – неожиданно завопил один из бесов, пробудившись из огромной лоханки с салатом, в которой он заснул всей мордой.

– Горько!!! – подхватила вся честная компания.

Молодожен как бы нехотя поднялся из-за стола и чуть не насильно увлек за собою невесту. И, несмотря на отчаянное сопротивление Танюшки, запечатлел страстный поцелуй на ее стыдливых девичьих устах.

– А что, княже, с царевной лобызаться поприятнее будет, чем с ее батькой?

– заплетающимся голосом пробормотал один из гостей, но князь Григорий смерил его таким взором, что тот сполз под стол.

***

А в круглой башне продолжались исторические беседы.

– Ну что ж, теперь нам понятно, как князь Григорий власть захватил, подвел черту Дубов.

– Да, жук тот еще, – пробасил майор.

– Ну ладно, это все были частные донесения, – сказала баронесса, – а вот, пожалуйста, официальный документ – переписка высокопоставленных лиц обоих государств. Интересно, что они находились в одном пакете с вышеприведенными тремя донесениями, как будто их кто-то нарочно вместе сложил. Здесь даты нет, но имеется пометка, что данная переписка относится к генварю – иулию одиннадцатого года правления царя Дормидонта. – И баронесса приступила к чтению: – "Главе Царь-Городского Потешного приказа князю Святославскому. На ваш запрос относительно участи царских скоморохов отвечаю следующее..."

– Что за чушь! – перебил майор. – Какой еще Потешный приказ?

– Ну, это, наверное, что-то вроде нашего министерства культуры, – не очень уверенно предположила баронесса. – Так, на чем я остановилась? Да, "...отвечаю следующее. Скоморохи, приехавшие в Белую Пущу потешить честной народ, заявили два представления: древнегреческую трагедь "Офигения в Авлиде" стихоплета Еврипида и комедь собственного измышления "Просто Маруся"

со слезами, песнями и плясками. Однако, поимев успех изрядный, вконец распоясались и стали по своему почину играть представление без названия, коего начало записали служивые тайного приказа.

"ГЛАВНЫЙ СКОМОРОХ.

Милостивые господа,

Слушайте сюда!

Мы вам покажем представление

Всем на удивление.

А коли смотреть не хотите,

То, пожалуй, и не смотрите.

Представляем вам князя Шушка

Благородного старичка.

А вот его дочка, княжна Ольга,

Что княжила ладно, да жаль – недолго.

А это князев постельничий Григорий,

После сам ставший князем который.

А уж как овладел он престолом княжьим

Про то мы и расскажем, и покажем.

КНЯЗЬ ШУШОК.

Ох, чего-то мне недужится,

Нога болит и голова кружится.

Скорей бы конец этому горю!

ГРИГОРИЙ (про себя).

Его тебе я живо ускорю.

КНЯЖНА ОЛЬГА.

Батюшка, я несу лекарство.

КНЯЗЬ.

И на кого ж оставлю я государство?

КНЯЖНА.

Живи, батюшка, до ста лет!

(со слезами уходит).

ГРИГОРИЙ.

Тебе, о мой князь, замены нет!

КНЯЗЬ.

Ну, довольно предаваться болезням

Оборотимся к делам полезным.

Эй, Григорий, где ты, зараза?

ГРИГОРИЙ.

Вот, князь, два на подпись указа.

(Подает бумаги. Князь отворачивается подписать указы, Григорий достает из-за пазухи бутыль с надписью "Отравное зелье" и подливает в лекарство).

КНЯЗЬ.

Ну все, подписал их своею рукой.

Выпью лекарство – и на покой.

(выпивает, уходит).

ГРИГОРИЙ.

Желаю, князь, счастливого сна.

Теперь на очереди – княжна".

Поняв, что недостойные шуты собираются показать в лицах и с подробностями известную клевету на нашего всемилостивейшего правителя князя Григория, зрители в лице простого люда начали кидать в поганцев репой, яйцами да каменьями, и тогда служивые тайного приказа, дабы уберечь скоморохов от праведного народного гнева, прекратили представление и в темницу оных препроводили, где они по сию пору и пребывают. Князь Григорий, по доброте и незлобивости своей, давно уже готов простить и отпустить нечестивцев, да озабочен тем, что, оказавшись за пределами темницы, они растерзаны будут честным народом. А посему просим прислать представителя, который и забрал бы оных скоморохов. А ежели они вам не надобны, то отпишите нам об этом, так как кормить их накладно, зело прожорливы, и мы в таком случае отдадим их на праведный суд народа. Барон Альберт, начальник тайного приказа при князе Григории".

– Очень мило, – хмыкнул Дубов. – И что же, их так и казнили?

– Нет, и по этому поводу как раз второй документ. "Расписка. Дана начальнику Потешного приказа князю Святославскому в получении им скоморохов в целости, сохранности и сытости в количестве шести голов. В обмен же получено то, что было обещано. Барон Альберт".

– И чего было обещано? – заинтересовался майор.

– А кто его знает, – пожала плечами баронесса. – Может, деньги, а может, и оружие. Про то в бумагах ничего не сказано. Однако в этом пакете оказался еще один документ, вернее, даже не документ, а частная записка главы Потешного приказа князя Святославского.

– К кому? – заинтересовался Дубов.

– Обращение отсутствует, как и начало записки, – развела руками баронесса.

– Будем считать, что к неизвестному лицу. Судя по тому, что эта записка попала в бумагохранилище – возможно, к самому архивариусу или человеку, близкому к нему. Значит, так – уважаемый, почтеннейший... пишу к вам... как ваше здоровье... Ага, вот: "Намедни Государь призвал меня к себе, дабы обсудить участь злополучных скоморохов. При сем были Рыжий и царь-городский градоначальник князь Длиннорукий. Князь объявил, что на месте Государя не стал бы скоморохов выручать, ибо покусились они на святое – на нашу верную дружбу с князем Григорием, да и плата за их вызволение слишком велика есть. Все, подумалось мне с горькостью, пропали мои скоморохи. Но тут вдруг поднялся Рыжий и твердо сказал, что не вправе мы отдавать своих соотечественников на смерть лютую и что должны выкупить их, перед тем хорошенько поторговавшись о цене. Выслушав внимательно обоих, Государь сказал: "Быть по сему. Тебе, Рыжий, поручаю вести переговоры с посланниками князя Григория". Градоначальник при сем зело разозлился и, плюнувши на пол смачно, выбежал из царских покоев, дверию шибко потряся". Так, ну там дальше уже что-то другое, и подпись: Князь Святославский, писано одиннадцатого иуния одиннадцатого года.

– Все ясно, – хмыкнул Василий.

– Что ясно? – удивился майор.

– Ясно, кто все эти бумаги в один пакет собрал и в доступное для баронессы место положил. – И, не желая продолжать эту тему, сыщик сладко зевнул: – О, уже совсем стемнело, пора и на боковую. Утро, знаете ли, вечера мудренее.

***

Царевна проснулась, зажгла тусклый ночник и внимательно, насколько позволяло освещение, оглядела княжескую опочивальню – красные стены с развешанными на них рыцарскими доспехами и охотничьими трофеями, лепной потолок, грубо выкрашенный коричневой краской, и, наконец, само брачное ложе – огромный двуспальный гроб, выстланный изнутри перинами и красным постельным бельем.

Князь Григорий с открытыми глазами лежал рядом с царевной и остекленело глядел в потолок.

– Ну что, князь, ублажила я тебя, али нет? – томно потянулась царевна.

Князь медленно повернул голову в ее сторону:

– Вы меня полностью удовлетворили, глубокоуважаемая Татьяна Дормидонтовна.

Я беру вас к себе у жены.

– Тогда освободи из темницы моих слуг, – потребовала царевна.

– Ну что ж, княжеское слово – закон. – Князь Григорий поднялся в гробу, взял с прикроватного столика лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и нацарапал: "Быть по сему. Отпустить сидящих в Круглой башне. Князь Григорий". Скрепив этот указ личной печатью, болтавшейся у него на шее вместе с увесистой связкой ключей, князь попытался приобнять царевну. Однако Татьяна Дормидонтовна, уклонившись от княжеских объятий, вскочила с ложа и отбежала в дальний угол опочивальни, докуда почти не достигал свет ночника.

– Что с вами, царевна, али не люб я вам? – удивленно спросил князь Григорий. Вместо ответа царевна тихо, но угрожающе зарычала и стала медленно приближаться к князю Григорию. Князь поднял взгляд, и ему показалось, что царевна прямо на глазах начинает обрастать темной шерстью, у нее удлиняется лицо и отрастает хвост. Князь Григорий встряхнул головой, чтобы отогнать наваждение, но царевна, оттолкнувшись длинными лапами от пола, стремительно прыгнула прямо на князя. И он явственно увидел, что это не царевна, а огромный серый волк.

– На помощь! – попытался было крикнуть князь Григорий, но лишь жалкий стон исторгся из его онемевших уст. Волк впился огромными зубами в горло князя, а передними лапами рванул на нем стальную цепь с ключами и печатями.

– Ну, прощай, князь, – злорадно пробормотал волк. Сделав правой передней лапой какой-то быстрый жест, он превратился обратно в царевну.

Краем покрывала царевна утерла лицо и со злорадной ухмылкой в последний раз посмотрела на князя, лежащего в луже крови.

Как ни в чем не бывало выйдя из княжеской опочивальни, Татьяна Дормидонтовна оглянулась – нет ли кого в полутемном длинном коридоре – и, безошибочно выбрав ключ, заперла массивную стальную дверь, за которой на собственном ложе возлежал с перегрызенным горлом князь Григорий I Адольфович Лукашеску, граф Цепеш, владетель Белопущенский и прочая и прочая и прочая, так и не прибавивший к своим титулам еще один – царя Кислоярского.

***

Пленники князя Григория спали на каменном полу Круглой башни, подстелив под себя верхнюю одежду. И лишь Василий Дубов сквозь сон услышал в дверях скрежет замка. "Каширский, – подумал сыщик, – пришел по наши души".

Василий вскочил и принялся будить своих соузников. И когда дверь медленно, со скрипом отворилась, все уже были на ногах, готовые оказать врагу достойное сопротивление. Майор Селезень даже встал у двери, чтобы обрушить на неприятеля свой железный кулак, но, к счастью, вовремя заметил, что вошедший – вовсе не злодей Каширский, а Кислоярская царевна Татьяна Дормидонтовна.

– Я пришла, чтобы выполнить волю своего супруга, князя Григория, и отпустить вас из темницы! – нарочито громко, чтобы слышала охрана, сообщила царевна и гораздо тише добавила: – Однако сам князь Григорий скончался: как и предрекал ученый звездочет, князь был загрызен волком в самую ночь свадьбы. – И, еще более понизив голос, царевна продолжала: – До утра мы должны все успеть и убраться отсюда подальше.

Бывшие узники под предводительством царевны Танюшки гуськом спустились по полутемной лестнице Круглой башни и, миновав охранника, склонившегося перед ними в низком поклоне, вступили во внутренний двор замка. Несмотря на раннеутреннюю полумглу и мелкий дождичек, баронесса фон Ачкасофф с огромным интересом разглядывала хозяйственные строения, безуспешно пытаясь определить их архитектурный стиль. Царевна торопила своих спутников:

– Скорее, мы должны управиться до рассвета!

– А с чем управиться? – зевая, спросил царевнин кучер. – Только прежде превратите меня обратно в меня. А то в мужском облике, да еще в этом наряде мне как-то не по себе...

Царевна небрежно щелкнула пальцами, и у кучера исчезли усы, кафтан на груди приподнялся, и кучер превратился в журналистку Надежду Чаликову.

– Сначала нам надо зайти в одно место и кое-что взять, ну а потом – за Каширским, – сказала Танюшка.

Путники остановились перед одним из многочисленных амбаров, и царевна, вновь безошибочно выбрав из связки нужный ключ, открыла огромный замок. Судя по тому, как туго поворачивался ключ, можно было подумать, что в этот амбар не заглядывали по меньшей мере год. Так как внутри было темно, то Татьяна Дормидонтовна небрежно щелкнула пальцами, и на колченогом столе посреди амбара загорелись несколько свечек.

– Ну, это ж какая-то старьевая лавочка, – разочарованно пробасил майор.

Действительно, амбар был завален всяким хламом – дырявыми коврами, ветхим тряпьем, старой обувью, запыленными масляными лампами и прочим барахлом, которое обычно хранится на чердаках и в подвалах старых домов.

Вместо ответа царевна подняла чуть ли не с пола какую-то тряпку, некогда служившую скатертью, смахнула пыль и небрежно постелила на столе.

– Самобранка, накройся! – скомандовала Татьяна Дормидонтовна, и на скатерти невесть откуда появились всяческие яства – разные соленья, варенья, пенные меды и даже огромный осетр. – Прошу к столу, – пригласила царевна. Дубов отрезал кусок осетра и осторожно отправил в рот.

– Вкуснятина! – безошибочно определил сыщик, и его спутники присоединились к трапезе. А царевна тем временем ходила по амбару и придирчиво разглядывала старые ковры, стоявшие вдоль стен скатанными в рулоны. Выбрав один, Танюшка попросила Селезня и Дубова прихватить его с собой.

– На что вам этот клопопитомник? – удивился майор, нехотя отрываясь от пирога с грибами. – Я вам в военторге в сто раз лучше достану...

– Лучше нигде не достанете, – уверенно заявила царевна. Она продолжала ходить по амбару и разглядывать его содержимое. – Ага, вот это то, что мне надо! – С этими словами она вытащила из покосившегося шкафа тарелку и блестящий предмет шарообразной формы величиною с яблоко.

– Красивая штука, – заметила баронесса, дожевывая бутерброд с семгой, похоже на раннего Фаберже...

– Самобранка, сложись! – приказала царевна, и все яства вмиг исчезли, а скатерть сама собой быстро сложилась в небольшой сверток.

– Колоссально! – восхитился майор. – Настоящая походная кухня.

– Ну все, нам пора, – поторапливала своих спутников Татьяна Дормидонтовна.

– Теперь скорее к Каширскому.

***

Процессия во главе с царевной Танюшкой вышла из лавки древностей и вновь двинулась по внутренней территории замка. Вскоре их остановил один из охранников:

– Стой! Кто идет?

Царевна уже собралась было предъявить грамоту, подписанную и проштемпелеванную князем Григорием, но ее опередил майор.

– С кем разговариваешь, мошенник! – загремел Александр Иваныч, опуская на брусчатку свой конец свернутого в рулон ковра. – Разуй глаза, щучий сын – перед тобой твоя новая госпожа и повелительница, сиречь царевна Татьяна Дормидонтовна. – И, припомнив известный кинофильм, добавил: – Холоп, пес смердячий!

Оставив "холопа" и "пса смердячего" в полустолбнячном состоянии почтительной растерянности, царевна и ее свита отправилась дальше – к двухэтажному каменному строению, прилепившемуся возле одной из крепостных стен.

– Тут жилище Каширского, – пояснила царевна. – Думаю, что я с ним справлюсь, но вы все-таки будьте поблизости.

Дверь в комнату на втором этаже, где ночевал Каширский, оказалась открытой – очевидно, знаменитый маг и чародей чувствовал себя под покровительством князя Григория настолько уверенно, что считал излишним запираться даже на ночь.

Увидев у себя в комнате царевну, Каширский поначалу принял ее за сновидение и потому ничуть не удивился.

– Ах, это вы, царевнушка, – зевая произнес чародей и поманил ее к себе в постель. – Я так и знал, что вы предпочтете меня этому глупцу князю Григорию. Я-то, конечно, не князь, но вдвоем мы с вами – ого-го!..

– Хватит лясы точить, Каширский, – грубо прервала царевна галантные излияния, – пошли со мной!

– С вами, о моя царевна – хоть на край света! – сообразив, что видит Татьяну Дормидонтовну все-таки наяву, почти пропел Каширский приятным баритоном. Но не встал, а напротив – принял в постели скабрезно-призывную позу.

– Кончай шутки шутить! – потеряв терпение, прорычала царевна и прямо на глазах Каширского превратилась – нет, не в волка, а в колдуна Чумичку.

Вернее было бы сказать, что Чумичка наконец-то вернулся в свой первоначальный облик. Правда, в свадебном платье с волочащимся по полу шлейфом он выглядел довольно комично.

Каширский в ужасе попятился задом по постели. Чумичка неотвратимо надвигался на него. Вдруг Каширский сделал страшное лицо и забормотал:

– Даю тебе установку покинуть мою комнату...

– Задницу я подтирал твоими "установками", – хладнокровно ответил Чумичка.

– Собирайся, кончились твои установки!

Каширский трясущейся рукой извлек из-под подушки какую-то рукописную книгу и принялся судорожно листать страницы.

– Бездарь! – с нескрываемым презрением процедил Чумичка, – у тебя хватило ума только на то, чтобы украсть мою колдовскую книгу, а пользоваться ею ты так и не научился!

Чумичкины спутники наблюдали за этой сценой через полуприкрытую дверь. Дубов ерзал и то и дело поглядывал на майорские часы.

– Ну скоро он там?! – не выдержал наконец детектив. – Поймите, это как раз тот случай, когда промедление смерти подобно. Царевна разгуливает по замку в подозрительной компании, князь заперся в своей спальне – ясно, что тут что-то не так.

– Да, пора поторапливаться, – согласился майор Селезень и решительным шагом вмаршировал в спальню. Увидав могучую фигуру Александра Иваныча, Каширский еще более побледнел и в ужасе прикрылся одеялом.

– Этот? – ткнул пальцем в его сторону майор.

– Этот-этот, – злорадно закивал Чумичка.

– С вещами на выход. И живо! – вежливо пригласил Каширского майор.

Однако незадачливый маг и чародей еще больше забился под одеяло и, вновь схватив колдовскую книгу, принялся невнятно читать какие-то заклинания. Но на Селезня они, похоже, не очень-то подействовали.

– Вставай, Каширский, кончай дурить! – И с этими словами майор легонько приложил чародея "Командирскими" часами, отчего тот без чувств свалился на пол рядом с кроватью. – Ничего, оклемается.

Не дав Каширскому придти в сознание, Селезень с Чумичкой быстро завернули его в простыню на манер египетской мумии и вынесли в коридор.

– Ну, теперь куда? – спросила Чаликова.

– Туда, – указал Чумичка на небольшую лестничку, ведущую наверх.

Миновав пыльный чердак, путники выбрались на плоскую каменную крышу. И, кажется, вовремя – внизу, на площадке перед домом, уже собралось довольно много народу, в том числе и бритоголовых чернорубашечников. Василий даже уловил несколько отдельных выкриков:

– Да сюда они вошли, я сам видел! И царевна с ними!

– А князь по-прежнему не отпирает!

– Что делать – двери ломать, что ли?

– Да ты что, как можно...

Тем временем Чумичка быстро раскатал рулон и расстелил на крыше ковер он оказался весьма большим, хотя несколько протертым и не без дырок.

Поверхность ковра была выткана восточными узорами и надписями арабской вязью, что однозначно указывало на его происхождение. Погрузив немногочисленную ручную кладь и "мумию" Каширского, путники сели на ковер, а Чумичка стал делать резкие пассы руками и бормотать заклинания. Еще минута – и ковер медленно оторвался от поверхности и завис в воздухе примерно в полуметре от крыши.

– Держитесь крепче! – крикнул Чумичка, и ковер стал сначала медленно, а потом все быстрее подниматься вверх. Когда он оказался на высоте человеческого роста, на крыше появились княжеские охранники. Увидев поднимающийся ковер, они бросились к нему, кто-то даже попытался метнуть в беглецов секиру, но было поздно – ковер уже летел над замком.

– Ну, кажется, обошлось, – облегченно вздохнул Дубов, когда ковер-самолет, постепенно набирая скорость и высоту, пролетал над башнями, которые уже не казались столь грозными и неприступными. Однако действительность показала, что опасность миновала не совсем – раздался грохот, и рядом с ковром замелькали какие-то круглые темные предметы.

– Да они же в нас из пушек! – сообразил майор. Чумичка что-то поспешно забормотал, и ковер-самолет, резко дернувшись, взмыл вверх, отчего у пассажиров даже в ушах заложило. И лишь когда они отлетели на более-менее безопасное расстояние от негостеприимного замка, Чумичка вернул летательный аппарат к прежнему режиму полета. Теперь ковер плавно летел над полями, едва не задевая верхушки редких деревьев.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Ковер-самолет летел над унылыми полями, окружавшими замок князя Григория – трудно было поверить, что когда-то, всего лишь пару веков назад, тут зеленела знаменитая Белая Пуща, от которой стараниями последнего правителя осталось одно название.

– А лошадок-то мы оставили, – вдруг вспомнил майор Селезень. – Да еще и золотую карету.

– Хорошо хоть сами выбрались, – возразила Чаликова.

– Все ж таки казенный инвентарь, – хозяйственно вздохнул майор. И, переменив тему, добавил: – А погодка-то, знаете, не шибко летная...

Действительно, погода, столь благоприятная в дни путешествия от Царь-Города до замка князя Григория, теперь не слишком баловала наших путешественников:

моросил мелкий дождик, на который можно было бы не обращать внимания, если бы не резкие порывы ветра, превращавшие каждую капельку в острую мокрую иголку.

– Ничего, зато быстрее доберемся, – зевнул Чумичка. – И вот еще что... Я вам должен сказать что-то очень важное.

– Насчет князя Григория? – заинтересовалась госпожа Хелена.

– Нет, насчет вас. Дело в том, что Рыжий отдал мне указание, когда все будет сделано, превратить вас всех – ну, в общем, во что-нибудь.

– Погоди, Чумичка, ты ничего не путаешь? – изумленно переспросил Василий.

– Ничего я не путаю. Я спросил у Рыжего: "В кого превращать?". А он ответил: "Ну, можешь превратить Дубова в дуб, Селезня в селезня, баронессу в барана, а Чаликову – в чайку". Но вы так по-человечески отнеслись ко мне, что я просто не могу...

Это сообщение повергло пассажиров в настоящий шок. Первым прервал молчание майор Селезень:

– А я сразу понял, что за птица этот Рыжий!

– Но не до такой же степени, – вздохнула Надя.

– И что нам теперь делать? – задался практическим вопросом Василий.

– Не бойтесь – долетим, а там что-нибудь придумаем, – беспечно махнул рукой Чумичка. – А теперь я хочу немного вздремнуть.

– Ну еще бы: мы хоть за решеткой, а выспались, а тебя покойник совсем залюбил! – ляпнул майор. – Что называется, до смерти.

– В случае чего разбудите. – С этими словами Чумичка улегся посреди ковра и, положив голову на "мумию" Каширского, тут же захрапел.

– Ну что ж, – после недолгого молчания сказал Василий, – теперь все окончательно встало на свои места.

– В каком смысле? – удивилась баронесса.

– В том смысле, что события последних дней четко выстраиваются в единую версию. Уверен, что если и не полностью, то на девяносто девять процентов она соответствует действительности.

– Это та версия, что вам подсказал пастушок Васятка? – припомнил майор.

– Да, именно та.

– И что, о намерении Рыжего нас погубить он тоже предупреждал? удивилась баронесса.

– Нет, но этот факт вполне вписывается в общую схему. – Василий поглубже запахнул на себе кафтан. – Попытаюсь обрисовать картину, как я ее вижу.

Международное положение Кислоярского царства очень шатко и ненадежно его постоянно держит в напряжении сосед, князь Григорий. Ситуация усугубляется еще и тем, что многие влиятельные сановники Царь-Города являются тайными, а то и явными сторонниками князя Григория и видят в нем орудие против царя Дормидонта, а если точнее – против, назовем его так, обновленческого курса, который пытаются проводить Рыжий и его люди. Что касаемо собственно Рыжего, то его положение еще более шаткое и ненадежное – он в своей деятельности опирается только на благосклонность царя и, что немаловажно, его дочки царевны Танюшки.

– Извините, Васенька, что перебиваю вашу дедуктивную мысль, – сказала Надя, – но я сейчас вспомнила одну вещь. Когда я была в Боярской думе, то услышала там много всякой брани в адрес Рыжего, но даже самые заядлые хулители, обвинявшие его чуть ли не в скотоложестве, не могли упрекнуть его в воровстве и мздоимстве. Мне кажется, что это о чем-то говорит.

– И не удивительно! – заявил майор. – Может, потому они Рыжего так и ненавидят, что он не ворует, как все они.

– Да, – кивнула Надя, – но тут получается несостыковка: с одной стороны, Рыжий – честный и бескорыстный человек, который пытается вывести закосневшее в средневековщине Кислоярское царство, как сказали бы у нас, на европейский путь развития, а с другой стороны...

– С волками жить – по-волчьи выть, – афористично заметил Селезень. А баронесса фон Ачкасофф добавила:

– Как пишут в учебниках истории, такой-то – яркая и противоречивая личность. И дальнейшее можно не объяснять.

– Так же как "Кислоярск – город контрастов", – съехидничал майор.

– Да, госпожа баронесса, вы правы. Чуть позже мы дойдем и до причин, почему он велел Чумичке так с нами поступить, но пока продолжу начатую мысль, – сказал Василий. – Итак, Рыжий, умело балансируя между царем и оппозицией, проводит свою линию, и вдруг сваливается новая напасть. Представьте – какой-то авантюрист, шулер с наполеоновскими замашками, Дубов небрежно кивнул в сторону Каширского, который по-прежнему лежал без сознания, – подстрекает князя Григория жениться на царевне, а в случае отказа пойти войной на Царь-Город. Для Рыжего это – полный крах, конец его карьеры, а главное – конец всех его "европейских" начинаний. Он лихорадочно ищет способ нейтрализовать Каширского, а если получится, то и князя Григория. И тут в Царь-Городе появляемся мы – тоже преследующие Каширского, хотя и по другим причинам. И он решил избавиться от него нашими руками...

– А вам не кажется, Вася, – вновь вклинилась Чаликова в логические построения сыщика, – что мы явились в Царь-Город, так сказать, очень уж кстати?

– Дайте срок, Наденька, поговорим и об этом, – ответил детектив. – А теперь попытаемся по-новому взглянуть на наше собственное пребывание в Царь-Городе с первых же минут. Как вы помните, все началось с того, что нас арестовали на входе в город, и один из стрельцов произнес при этом знаменательную фразу: "Все ясно, это те самые". Стало быть, о нашем появлении уже было известно и, подозреваю, как раз от того мужичка в лаптях, которого мы встретили рано утром на дороге.