Текст книги "Темница для разума (СИ)"

Автор книги: Елизавета Флоркинголд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Но это было давно, как и его прибытие сюда. Может, и правда прошел уже не один год? Возможно, он стал старше, намного старше, и это просто склероз? Все может быть.

– Историк, ты участвуешь в сегодняшнем побеге?

Дожить бы ему эти несколько лет в своей палате, рассказывая байки больным. На свободе его никто не ждет, кроме все тех же санитаров, он адекватный человек и прекрасно это понимает.

– Что за глупый вопрос, конечно, я с вами.

Но даже в голову самого правильного человека порой приходят безумные мысли.

***

Пожав руку Джейсону и вежливо улыбнувшись, Хамелеон послушно пошла за ним. Инсанабили тоже увели, но совсем не вовремя.

Больные вернулись в полусознании. Их нужно было успокоить или хотя бы довести до палаты, ведь санитар так и оставил их у двери.

– Я этим займусь. – Неожиданно для всех сказал Забывашка.

Он подошел к Чужой, помог ей подняться и повел в палату. Как только девушку уложили на кровать к ней подошел Штейн.

– Как ты?

– Трудно сказать. Моя рука, она начала умирать… как же он это назвал…они что-то сделали с бинтами, а чтобы она меня не душила вкололи это…

Каждое слово давалось с трудом. Больше всего ей хотелось уснуть, но Чужая надеялась, что Штейн как-то облегчит ее страдания.

– Голова болит?

– Ничего не болит и ничего не душит…я просто хочу спаа…– Не договорив последнего слова, она сделала глубокий выдох и снова вдох.

– Скорее всего, просто наркоз. Не бойся, все хорошо, засыпай, когда проснешься должно полегчать.

Конечно, было бы проще дать ей что-то кроме тех таблеток, которые прописывали Майлз и Картер, но такой возможности сейчас не было.

– Обед…

– Мы принесем тебе что-то поесть, если ты не проснешься к тому времени. – Говоря это, Штейн накрыл ее одеялом и Чужая уснула.

Звуки из подвала сильно тревожили его, даже когда их не слышала вся больница. Штейн знал, что оно там, что оно живое, он словно слышал дыхание этого монстра.

Неужели, кто-то смог разгадать ту загадку?

На этот вопрос Штейн улыбнулся своей безумной улыбкой.

Разгадать то, что придумал потомок того самого Штейна? Ну нет, на это их мозгов точно не хватит!

После чужой Забывашка отнес в палату Зэд. Хотя ему было тяжело, парень взял больную на руки, так как ходить она была не в состоянии. Положив девушку на матрац, он поднял с пола подушку.

– Ее аа оо! – Запротестовала Зэд.

– Хорошо, не буду. Может, хочешь еще чего-то?

Глупо спрашивать, ведь она никогда ничего не хочет. Сидит в одной точке часами, иногда ходит кругами, порой отвечает на несложные вопросы. Если не считать тех речей, что связаны с чистилищем, она вообще почти ничего не говорит, если бы Забывашка помнил это, он бы не спрашивал.

– Аа… – Звук обрывается мягким шипением или чем-то вроде того.

– Что решила поиграть со мной в игру? – Он улыбается, но тут же улыбка на его лице гаснет. Забывашка осознает, что она просто не может выговаривать что-то еще, будто ее хорошенько шарахнули по голове. – Прости, ты же знаешь, амнезия. Я могу спеть тебе колыбельную, если это поможет.

– ыы оо еее?

– Да, могу. Я помню несколько строчек.

Хотя этой ночью воспоминание чуть не улетело от него, но обошлось. Он проснулся, вырвал пружину, и выцарапал слова на стенах палаты. Теперь каждый раз просыпаясь он будет это вспоминать.

– Ооо оо оо.

Под тихие звуки колыбельной она уснула.

***

– Как он мог спросить меня об этом? Просто ужасно! Меня правда могли бы выпустить если бы не… – И вновь в горле Хамелеон застрял ком. Ей было сложно сказать об этом даже Инсанабили, которую она сейчас никак не хотела выпускать из объятий.

– Тшшш, не напрягайся так, я все равно не пойму. – Слова эти прозвучали холодно и резко, так что девушка отпрянула от подруги, будто та была живым холодильником.

– Мы не настолько хорошо дружим, я не понимаю о чем ты, и что ты чувствуешь. Поговори с кем-то, кого ты лучше знаешь. – Оправдалась она, когда по щекам Хамелеон вновь потекли слезы.

– Хэй, ну чего ты так? – Радось подбежала к девушке и потянула ее на диван. – Что у тебя случилось?

Инсанабили не стала вмешиваться.

– Побег ночью, скажи мне или Штейну, будешь ли участвовать. – Сообщила она и ушла в другой угол.

– Это все Картер… Томми… Боб… – Имена и фамилия (ведь никто из больных не знал его имени) смешались воедино.

– Что сделал Картер такого, чего не делал до этого?

– Он спросил меня об…вместе с Бобом спросил… а потом просто наплевал на это… они сказали, это может быть причиной, что это поможет быстрее выздороветь.

Радость погладила Хамелеон по голове и слегка повернула ее голову, чтобы та смотрела на облака за окном, а не белую стену.

– Картер никогда не выпустит нас отсюда просто так, пора уже понять это. Нам и не нужно его разрешение.

– Конечно нет, мы просто… (сбежим)

– Знаю, так что это не повод грустить.

– А этот интерн, зачем он спросил о таком? Кто просил его ковыряться у меня в голове, это работа психолога! – Грусть сменилась на злость, девушка вскочила с дивана и швырнула подушку в дверь. Несколько больных отошли в сторону.

– Интерны…только учатся, вот и лезут не в свои дела. Он не хотел делать тебе больно, может, Картер его об этом попросил. – Говоря это, она усадила Хамелеон обратно. Кто-то посмотрел в окошко с той стороны двери, но на этот раз обошлось без карцеров.

– Да, да, они ничего такого не сделали, наверно, но дядя Томми тоже ничего не делал, это все я, я виновата!

– Кто такой Томми?

– Дядя Томми был нашим соседом, он переехал, когда мне было семь. У него был большой дом, за которым он хорошо ухаживал и все всегда было идеально чисто. Он был хорошим человеком, хорошим да… это я, поганая девчонка, закинула мяч в его двор, а потом потоптала цветы.

– И что же он сделал?

– Он наказал меня, потому что я испортила его клумбу. Детей надо наказывать, даже если это очень больно. Это нормально, и нечего об этом говорить, всех детей наказывают, чтобы они хорошо себя вели.

Оптимизм сменился тревогой, но она все еще держала себя в руках: раз уж решила с ней поговорить, надо довести разговор до конца.

– Что он сделал, Хамелеон, как он наказал тебя?

– Он просто наказал и все. Дети не должны хвастаться тем, что их наказывают, иначе их хорошенько выдерут.

– Значит, он тебя не лупил, а что же тогда… Вот черт, он что тебя в семь лет?!

– Да, он наказывает непослушных и невежливых голодранцев, которые портят ему жизнь. Он обещал присматривать всегда, чтобы я больше не шалила.

(раз твои родители решили тебя не воспитывать)

Радость чувствовала, как становиться Грустью, а еще она чувствовала, что если бы сказала слово «изнасилование» вслух, то Хамелеон не стала бы отвечать.

– Его больше нет, понимаешь? Он уехал, и все хорошо, ну насколько это возможно в больнице… Тома больше нет, он ушел из твоей жизни!

– Да! – Глаза девушки стали невероятно ясными в этот момент. – Его нет…

Настала пора обеда. Не здороваясь с персоналом Хамелеон села за стол и начала есть кашу, сжав руку в кулак. Она также пробовала есть левой рукой, как это обычно делала Инсанабили, в итоге вся каша оказалась на столе. Санитары и уборщицы на нее наорали, но бить (насиловать) никто не стал. Все еще счастливая она вернулась в палату, а когда увели очередных пациентов вновь подошла к Радости, ее пыл угас.

– Дяди Томми больше нет. – Повторила она – Зато есть Картер, и ОПЕРАЦИОННАЯ. Я знаю, здесь может произойти нечто ужасное, намного хуже чем с дядей Томми, и оно не уйдет, пока не сломает наши головы окончательно.

***

– Я не иду.

– Как не идешь? – Инсанабили была в шоке. Уже второй пациент отказывался от побега.

– Нуу я могу забыть, где нахожусь и что мне делать, так часто бывает в полночь. – Оправдался Забывашка. – Буду только мешать.

– Я не смогу бежать. – Сказала Хамелеон, уже четко, но все еще медленно.

– Как бы мне не хотелось этого признавать… – Добавил Историк. – Но если мы побежим все вместе, нас скорее всего переловят. Нужно чтобы сбежали несколько человек, чтобы они позвонили в полицию

(где-то в своей палате дернулась Зэд)

и рассказали, что тут происходит.

– И вернулись обратно в дурку. – Закончила Хамелеон. – Но я тоже не побегу. Терпение санитаров не железное, когда-то мы их доведем и они нас…не знаю, они найдут, как нас помучать!

– Они и так нас мучают. – Инсанабили это все начинало бесить. – И вообще побегом командует Штейн, вот вы ему скажите, что хотите еще парочку дней отдохнуть на этом «курорте»!.

– Но если сбежит хоть один, он сможет вернуться ночью и сделать подкоп, или сорвать решетку со стороны улицы. Они не будут ждать возвращения психа, вот это гениальный план, а не тот, который нам озвучил Штейн после обеда!

У Инсанабили уже не оставалось слов.

– Он со всем разберется, ведь так?

Успех побега зависит не только от него.

Тени сделали еще хуже. Она ведь знала, что провалит такое задание, но ведь ее друг вернется, и они сделают это вместе, значит, все может выйти.

– И что же они говорят? – Поинтересовался Историк, наблюдая за темными силуэтами. Они никогда не разговаривали с ними, только с ней и иногда со Штейном.

– Говорят, успех побега зависит не только от него, но и от каждого из нас.

В это время в коридор вошел Штейн. Пациенты замерли и посмотрели на него. Джейсон, восприняв это в свой адрес, отвратительно ухмыльнулся и ушел.

– Отпустить ее, а тебя оставить тут? С ума вы сошли вместе, а значит и выздороветь по отдельности не сможете. Я знаю, что говорю, у вас ведь все идеи на двоих и мысли тоже.

– Ну отпустите вы ее, вам ведь я нужен и мои расчеты, а не ее пустые заклинания!

– Посидит тут еще немного, Инсанабили только на пользу.

Выкинув остатки разговора из головы, Штейн пошел в свою палату.

– Как обычно, бежим в полночь. – Сказал он напоследок, закрывая дверь.

========== 6. Побег ==========

Он не понимал, как они выбрались из палат и оказались в коридоре. Кажется, кто-то снова забыл вынуть иголку из вены пациента, и она стала заветной отмычкой. Сторож Федор, как и всегда после пятой рюмки спирта, спал сном младенца, так сказали друзья Инсанабили, если им вообще можно верить.

Ближе к отбою пациенты резко начали менять свои планы. На некоторых накатила сильная сонливость, другие были напуганы состоянием Чужой и говорили, что Картера сейчас лучше не злить. Естественно, Инсанабили и Штейн не отказались от своих планов, они всегда были неизменными участниками каждого побега, с ними остался Историк, Радость поборола свои страхи, а еще Механик – он хотел как можно скорее добраться до ближайшей заправки и пройти полный техосмотр.

Еще за час до полуночи начался сильнейший ливень – первый предвестник холодов этой осенью. Нет, уже не тот мелкий осенний дождик, от которого промок гость лечебницы – настоящая кара с небес. Если они не поторопятся с побегом наступят холода. Никто из больных не знал, как тут живется зимой, кроме Историка.

– Все хорошо, – заверял он друзей, – отопление работает, вместо воды выдают теплый чай, иногда дорогу заметает и персонал остается здесь на ночь… Тогда врачи уже осторожнее ведут себя с больными.

Однако, это не сильно успокаивало. Даже если дорога останется, бежать по морозу в смирительной рубашке неизвестно сколько и куда – самоубийство.

Штейн подошел ко входной двери и слегка дернул замок. Еле слышного «дзынь» хватило чтобы понять – сторож не забыл закрыть двери. Ну, не может же им везти на все сто процентов.

– Сейчас мы поднимемся к Федору, и заберем у него ключи. – Прошептал он.

Остальные утвердительно закивали.

Историк шел позади всех и не особо торопился: он берег энергию для самого побега, да и в любом случае они вернуться сюда.

– Я подожду тут.

Штейн уже поднимался по лестнице, так что свои слова он адресовал Инсанабили.

С одной стороны, они все должны были держаться вместе, ведь план мог поменяться в любую секунду, но с другой чем меньше толпа в коридоре, тем легче ее спрятать.

– Хорошо, только тихо. – В ее голосе звучала бы нотка волнения, если бы она сказала это немного громче.

Историк оперся о железную дверь и стал ждать.

– Рад, что сегодняшний побег состоится.

От неожиданности пациент вскрикнул, но именно в тот момент где-то ударил гром, так что никто его не слышал.

– Ты разве не спишь?

– Наверно, так и стоило бы сделать, ведь тогда часы в карцере пролетят как минуты, но я хотел посмотреть, как это все произойдет.

– Знаешь, не все согласились бежать. – Признался Историк.

– Я видел четверо или пятеро…

– Если сбежит хоть один, он вытянет остальных.

– Когда вы планировали первый побег, то говорили, что пробовать будут все до последнего, тогда каждый в палате также был уверен что побежит, даже после сотого провала. А что теперь? Это даже не 10-я попытка.

– Некоторые слишком слабы, ты же видел Чужую?

– А другие? Разве каждому из них сейчас так плохо, что им лень оторвать свои задницы от коек и пойти за ними? – Голос друга стал каким-то мерзким и отвратным, Историк убеждал себя, что все это из-за тех слов, которые он говорил.

– Они не хотят…

– Не хотят уходить, потому что знают, что здесь их вылечат.

Историк хотел возразить, и тут увидел глаза 13-го: обычно темно-карие сейчас они казались ему красными.

– Или же, – продолжил он, заметив возмущения товарища, – они не хотят идти за неправильными лидерами. Они знают, что Инсанабили и Штейн попросту не могут вывести их отсюда.

– Это все карцер, он сводит тебя с ума. Для этого они и сажают нас туда. Можешь говорить что хочешь, но у пациентов этой больницы есть только одна надежда – побег, а эти двое само сердце этого побега.

– Даже самые крепкие убеждения можно сломать.

Больше 13-й ничего не сказал, только пялился на Историка. Окошко карцера не показывало лица полностью, только глаза, но и их было достаточно чтобы понять, больной сейчас на пике безумия.

Душу Историка охватывала боль: его лучший друг так страдает, и у него нет шансов сбежать, разве что они достанут ключ от…

Мысли прервала Радость, которая упала с лестницы, встала, и вновь побежала.

– В палату, скорее.

Историк побежал следом за ней. На своей спине он чувствовал холодный взгляд 13-го и его улыбку, даже дикий смех… хотя третье скорее звучало в его голове.

Пациенты забежали в палаты и замки тут же захлопнулись. Историк знал, что не услышит и скорее всего не увидит теней, но они прекрасно видят и слышат его.

– Спасибо, что прикрыли. – Сказал он им. Ведь хуже палаты мог быть только карцер.

***

Механика оставили сторожить коридор. Как заверил сам пациент: «я совершенный механизм, который отлично справиться с поставленной мне задачей!» Но время шло, а коридор все пустовал. Из комнаты сторожа доносился храп, а порой неразборчивое ворчание. Видимо этот пьяница опять закинул ключи черт знает куда, так что это займет какое-то время.

– Если кому-то захочется поесть, или выпить кофе, или пойти погулять, или сделать еще какую-то хрень, они проснуться часов в пять утра. – Логически рассуждал Механик. Люди это ведь тоже механизмы, они работают по заданной программе, только вот сбои у них бывают чаще чем у совершенных роботов.

Впрочем, его системы тоже барахлили. Чего не хватало Механику, так это солярки. Хотя бы запаха, такого знакомого и приятного запаха с СТО, где они с отцом работали с утра до вечера

Да, такое себе маленькое СТО около трассы. Не то чтобы туда приезжали клиенты, но если у кого на окружной лопнула шина, то ближе места не найти. Дом у них был прямо над салоном, а кухня со временем превратилась в маленькую кафешку, которая стала дополнительным источником дохода.

После смерти родителей кредиторы отобрали его дом, ведь в одиночку вести бизнес не так уж и просто, а работать на окружной трассе за полтинник в час, а то и в день… Кому оно надо? СТО уже не вернуть, но хотя бы запах, тот самый, от которого воротило мажоров на мерседесах, и который так нравился его отцу.

Он всегда носил с собой немного солярки, и в тот день, когда попал в больницу она тоже была с ним. Ее, как и остальные вещи больных, отнесли в хранилище, где для них была отведена специальная секция.

Мурашки пробежали по спине Механика. Он осмотрелся: в коридоре никого, обернулся и о черт! Двери складской комнаты были просто за его спиной, когда же это он успел подойти к ним так близко?!

Руки парня сжали дверную ручку и потянули дверь – никакого эффекта. Конечно, она закрыта, там устроили погром совсем недавно, а это значит, Федору будет не впадлу закрывать эту дверь… еще недели две.

Он подошел поближе к кабинету сторожа и постарался не думать об этом. Нет, они никогда не возьмут ключ от склада. А если одному приспичит пожрать, а второму почитать документы, третьему напугать медсестру, им что всю связку искать? Ну уж нет, их главная цель, как и его впрочем, это побег. Вот бы только выбраться из больницы, а солярку можно будет купить в ближайшем автосервисе, или на крайняк попросить у одного из дальнобойщиков.

И снова мурашки по спине. Он опять поворачивается к той двери и… она открыта! Глюки, глюки и

– еще раз глюки. – Повторяет Механик, переступая порог хранилища.

Но вот же он внутри, вот все эти препараты и бутылочки с лекарствами! И раз уж дверь сама открылась или же была открыта, раз его глючит по полной программе, может, идея взять солярку и парочку инструментов, подлатать себя перед отправлением, не такая уж плохая?

Он обходит весь склад и находит те самые камеры. На секунду ему становится интересно, а что же забрали у других, он даже хочет принести им их вещи, чтобы порадовать, но камеры хранения закрыты, и только его камера поддается.

Такая желанная баночка оказывается в его руках, он снимает крышку…

И понеслось, как снежный ком: мама, папа, первая починенная машина, первая кружка пива, которым его угостил отец, первая песня группы «Rammstein», которую он слышал на диске одного из клиентов. Тогда малыш вовсю вопил «Бензин», так как это было единственное, что он понимал из этой немецкой тарабарщины, мать смотрела на это в недоумении, а отец лишь улыбался…

Врачи уже давно перестали пытаться привести его в себя, просто отвели в палату (содержание в карцере было бы бесполезным) и оставили там. Механик лежал на кровати и все еще ощущал запах солярки. По его щекам катились слезы.

***

Первой шаги услышала Радость, потом и остальные. Инсанабили быстро прикрыла дверь. Шаги приближались.

Троица беглецов сбилась в кучу, они крепко сжали руки друг друга, и с каждым шагом сжимали все крепче. По руке Инсанабили потекла кровь, но она ничего не сказала, лишь прикусила губу и продолжила ждать.

– Федор, – услышав первое слово, троица плотнее прижалась друг к другу. Теперь они поняли, что это был Рейган. – опять хлещет спирт, вот скотина!

На душе воцарился покой, пускай разум и говорил, что он может наведаться к сторожу в любой момент. Но нельзя же все время нервничать, так и до срыва недалеко, а там уж твои крики услышит даже глухой!

– Надо бы налить немного слабительного в одну из бутылок, нам уже еды меньше привозят чем этого спирта. Где же оно… Кто там?

Рейган побежал вглубь склада, а это означало, что Механика обнаружили. Но они ведь договаривались, что никого не вытягивают, так как хоть кто-то должен сбежать, так что выйдя в коридор эти трое поступили по-своему.

Радость не выдержала этого, она побежала вниз. Штейн с Инсанабили пулей помчались на крышу, надеясь, что пока врачи будут проверять других больных, им удастся улизнуть.

Дождь, хоть воды с неба вылился целый океан, не прекращал лить. Они мгновенно промокли до нитки, а увидеть в темноте хоть что-то было практически нереально. Держась за руки, они, закрыв перед этим люк, медленно пошли вперед.

– Тут должна быть пожарная лестница, по ней можно спуститься вниз. – Говоря это, Штейн пытался найти эту самую лестницу. Инсанабили молча шла следом.

– Вон еще двое! – Вдруг на них упал луч фонарика. На крышу забрались Алиса, Жанна и Джейсон.

От неожиданного крика оба сделали шаг назад. Штейн почувствовал, как Инсанабили тянет его вниз, но крепкие руки санитара быстро схватили его и оттянули от края.

– Картер будет очень рад с тобой поговорить. – Джейсон больше ничего не сказал, но и уводить парня не собирался.

Тем временем Алиса присела на край и посмотрела на Инсанабили, которая с последних сил держалась руками за мокрый и скользкий край. Она сочувственно покачала головой, и, взяв девушку за запястья, потянула вверх.

– Это они помогли тебе, да? А помогут ли сейчас? – С этими словами она отпустила Инсанабили.

Шум дождя заглушал крики, если они вообще были.

– Начала вырываться и выскользнула из рук. – Пролепетала рыжеволосая.

Двое санитаров утвердительно закивали.

***

От шума в коридоре проснулась вся больница. Наученный горьким опытом на складе Джордж решил не выходить из комнаты. Кто-то побежал вниз, кто-то вверх, шум дождя чьи-то крики… Все это начало (отдаляться) успокаиваться и Гарлоу снова провалился в сон.

Бам!

Возможно, дождь перешел в град, но это была уж очень нелепая отмазка. Во-первых, град бил постоянно, а не один раз, а во-вторых, не так сильно.

«Эти проблемы так и ищут меня, даже если я всеми силами пытаюсь их избегать». – Заспанный Джордж подошел к окну и посмотрел на улицу.

К его удивлению на подоконнике остался кровавый след с очертаниями руки, который капли дождя смыли в течение трех секунд.

– Может показалось.

» Может ты не в психушке, и поэтому тут никто не прыгает с крыш»

Отмахнувшись от глупой мысли, интерн открыл окно и был шокирован: чуть ниже подоконника, зацепившись за крючок, на котором раньше была сливная труба, висела одна из пациенток. Рубашка сливалась с темнотой, но глаза, наполненные ужасом, не могла спрятать даже самая глубокая ночь. Естественно, он затащил ее в комнату.

Девушка вроде могла идти, так что он сразу повел ее к комнате Картера. Несколько ударов в дверь. Он чувствовал, как Инсанабили попыталась вырваться, (хотя несколько секунд назад вцепилась в него мертвой хваткой), но к счастью он держал ее за больную руку так что ничего не получилось. Ударить Гарлоу она не осмелилась: все-таки этот парень спас ей жизнь.

– Эй, Штейн, смотри, он поймал ее! – Джейсон как раз закрыл люк на крышу.

– Она начала вырываться и выскользнула из рук. Эти больные люди…иногда они себе вредят больше чем их болезнь.

– Не правда! Она ее отпустила, она хотела убить Инсанабили!

– Отдыхай, Гарлоу, я знаю, ты не любишь ввязываться во всякие передряги, твоя рана на лбу еще не зажила, а ты уже чуть не получил новую. Доверь эту девушку мне, я смогу оказать ей первую помощь.

Джейсон заткнул рот Штейну и увел вниз. Инсанабили замерла и смотрела в стену.

– Осторожнее с рукой.

– Перевяжу в первую очередь! – Сказав это, Алиса взяла больную руку Инсанабили и крепко сжала своими ногтями. Она повела пациентку в свою комнату.

За всем этим Боб увы не наблюдал. Он спал непробудным сном и видел очень милые сны, где они с братом играли под кроваво-красным июльским солнцем.

========== 6. Дежурство ==========

Джордж и Боб опоздали на завтрак, что было крайне глупо, так как они должны были сегодня дежурить. И хотя Джейсон заверял, что он с большим удовольствием привел сюда больных

(чертовый фокусник чуть не порвал мой халат! Подсыпьте ему успокоительного в еду!) братья Гарлоу чувствовали себя неловко.

– Я думал, их отведешь ты. Сегодня ночью все кроме тебя проснулись.

– Да, мне уже рассказали о случившемся, хорошо что никто не пострадал.

– А как же Инсанабили?

– Да ладно, руку она поранила несколько дней назад, и кто ее просил лезть на крышу?

– А вот я удивлен, как другие там не навернулись. – Перевел тему Джордж. – Сегодня утром звонил маме, так вот крыша превратилась в озеро.

– Мама что-то спрашивала обо мне?

– Только о том, почему ты не позвонил ей вместе со мной.

– У меня нет времени, я помогаю Картеру с одним проектом, – он оглянулся, но никто не смотрел на них, тогда Боб продолжил, – внеплановым проектом это очень сложно…

– Даже не пытайся объяснить, я в это не вникну. – Весело ответил Джордж. – Так и сказал ей, что ты очень занят. Она ответила, что через месяцок другой привыкнешь и тогда, возможно, найдешь время.

– Не уверен. Мне и сегодня пришлось отпроситься, чтобы подежурить с тобой.

– Да ладно? Ты же вроде приехал сюда работать, а не дежурить.

– Работа работой, а тебя около тех дверей одного я не оставлю, и с другими врачами тоже, эти психи так и бегут к тебе, прямо в очередь выстраиваються!

– Наверно за выпиской из этой больницы. – С улыбкой ответил Джордж и оба брата ненадолго отвлеклись от дурных мыслей.

Больных в кабинеты сегодня водила Жанна. Она подошла к двери и закричала:

– Инсанабили на парочку с Забывашкой!

– Инсанабили одной из последних, так сказала Алиса. – Предупредил Боб.

– Ох, ладно, все равно они все туда отправятся. Забывашка, захвати с собой Грусть!

На удивление пациенты спокойно вышли в коридор и ничего не произошло. Спустя пол часа интерны уже устали стоять без дела в коридоре. Они по очереди отводили нескольких больных в коридор напротив, казалось, уже половина пациентов намотала по пять кругов, а время шло неумолимо медленно.

– Эй, Джордж, давай немного повеселимся.

– Что-то мне не нравится эта идея. – По глазам брата Гарлоу видел, что замышляется что-то не очень опасное, но явно не хорошее.

– Я просто подумал, что мы могли бы пообщаться с одним из больных через дверь. Интересно, что они могут нам рассказать.

– Думаешь, их бред звучит смешно? Это болезнь, Боб, она убивает их и не дает спокойно жить.

– Ну что ты сразу «болезнь», они же не истекают кровью и не задыхаются. Да и сами больные думаю уже устали сидеть там без радио и играть в шашки ну или что они вообще делают целый день.

– Хорошо, только постарайся их не провоцировать.

– Конечно.

Боб уже знал, с кем бы он хотел поговорить, и вовсе не собирался ввязываться в драку. Он просто хотел услышать признание. Никакой грубой силы, только слова.

– Позовем Историка, он всегда рассказывает что-то интересное.

– Решил поговорить с ними? Ох, вам настолько скучно… Но увы Историку нужно пройти осмотр сейчас же. Историк! – На крик Жанны больной подошел к двери, спокойно вышел, и поменялся местами с Радостью, которую Жанна достала из карцера, где сестры пребывали поочередно.

– Позови Штейна. – Попросил вежливо Джордж, пока парень не отошел от двери.

– Если он еще захочет прийти, у вас ведь нет веского повода, чтобы звать кого-то из нас. – Ответил тот.

И все же Штейн подошел. Сегодня его волосы выглядели еще больше запутанными чем обычно, а лицо было слегка заспанным.

– Вам что-то нужно.

– Просто небольшой диалог, если ты не против. – Ответил Джордж.

– В диалоге участвуют двое. Значит ваш брат помолчит?

– Еще успею наговориться. – Равнодушно ответил Боб. Ему были интересны совсем другие собеседники.

– Ну спрашивайте, что вам там надо.

– За что ты попал сюда, в смысле когда тебя признали больным?

– Разве Майлз вам не сказал?

– Да, ты возомнил себя потомком Виктора Штейна, но это не повод. Насколько мне известно, ты действительно имеешь некие родственные связи, хотя мне и не показывали твоего дела…

– А стоит посмотреть, интересная бумажка.

– В любом случае тебя не могли признать больным только за то, что ты родился с такой фамилией и…

– Прической? Да, эти волосы наше семейное. Все, кто носит эту фамилию, являются дальними или прямыми потомками Штейна, но вот этот ген, как говорят, передается в паре с безумием. С самого рождения все ждали от меня этого, и я оправдал их ожидания.

– То есть ты создал чудовище, похожее на то из романа?

– Ну как создал… Трупы выкопал, станцию для зарядки отремонтировал, мозги нашел, а вот получилось-ли так и не узнал.

– Я лично не слышал ни о каких случаях с участием подобного монстра. Наверно, ваши попытки все-таки не дали никакого результата.

Кто-то невнятно промямлил, что хочет выпить воды. Боб вдохнул, и открыл Дверь, доверив больного Джорджу. Спустя пятнадцать минут Гарлоу вернулся и дверь вновь захлопнулась.

– Наверно, трудно было ему в школе. Если он с самого детства в это верил, то дети запросто могли его унижать и откуда он узнал, что это семейное…наверно, родители тоже сделали вклад в его расстройство, как считаешь?

– Никто его не просил выкапывать трупы. – Мрачно ответил Боб.

– Ошибаешся, я был очень умным школьником. – Джордж и не думал, что Штейн все еще стоит там. Он наверняка слышал эти слова и должен был обидеться.

– И все же твои родители допустили ошибку, вдолбив тебе легенду о твоем предке в голову. – Однако, пришлось поставить этого пациента перед фактом.

– О, им пришлось это сказать, когда мои гены начали проявляться. Во втором классе я едва мог запомнить таблицу умножения на 2,а когда учил на 3 то запомнил только 3,6,9,12,15. В тот день я вернулся домой с огромной двойкой, и кинул учебник в угол. В классе говорили, математика самый трудный и отвратительный предмет, я верил в это. А потом у меня в голове пролетела одна формула. Она, словно гром посреди неба, ударила мне в голову, и никак не хотела уходить, прямо как побочные эффекты от этих таблеток. Тогда я решил любой ценой узнать, что это за формула.

– Узнал?

– Да, это был один из законов Ньютона. Чтобы узнать это, мне пришлось отучиться еще несколько класов и не пропускать не одной темы по точным наукам, тогда я вдруг понял, что это мое, я увидел в этих цифрах то, чего не видели другие дети.

– И как же это относится к твоим способностям?

– Когда у меня все начало получаться, я стал изучать математику, а затем и родственные науки в два раза быстрее сверстников. Мама должна была радоваться этому, но она сказала, что я такой же как и моя прабабка, и рассказала мне эту легенду.

За голосом Штейна Джордж едва смог расслышать противный скрежет металла. Но откуда? Наверно, показалось.

– Кстати, те цифры с таблицы так въелись мне в голову, что я не мог запомнить другого пароля, даже для того кодового замка. Кодовый замок с семью цифрами, представляешь, как тяжело его открыть?

– Так дальше у нас 13-й и Чужая. Отойди от двери, Штейн. – Спокойно сказала Жанна за спиной Джорджа.

Чужая нивкакую не хотела идти к медсестре, и Жанне пришлось зайти к ней.

– А это еще что такое? Черт, кто додумался пилить решетку, где вы взяли напильник?

Братья, услышав это, вбежали в коридор, чтобы разобраться, но никто не бросался на медсестру. Все больные сбились в кучу.

– Ах, кого я спрашиваю? Это точно тот напильник, который Федор вчера посеял, а я говорила Алисе, чтобы она обыскала ее.

Не объясняя ничего больше, Жанна схватила Инсанабили за ремни на спине, и поволокла в карцер.

– Следите внимательнее за ними, а то вон что чудят. – Она хотела еще что-то сказать, но больных надо было отвести наверх. Странно, даже Джейсон водил их по одному, но медсестры видимо знали подход.