Текст книги "Модельер"
Автор книги: Элизабет Обербек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Глава 7
Клод вернулся в свою мастерскую, Педант, выпущенный из клетки, моментально сел плечо. В промокшей одежде Клод сел за стол и написал письмо своей жене, которое уже не раз сочинял в уме на протяжении последних нескольких недель. Он спросит адрес у кузена, который говорил, что встретил ее в Авиньоне прошлым летом.
«Дорогая Розмари!
Я надеюсь, что это послание дойдет до тебя. После стольких лет раздельной жизни я думаю, что будет правильным для нас обоих получить законный развод. Пожалуйста, пусть твой адвокат свяжется с моим. Его зовут Жак Делмон, 04 45 98 72 36. Он сделает все с наименьшими проблемами для нас обоих.
Клод».
Он подумал: написано довольно холодно по отношению к женщине, на которой я женился, давая обещание перед Богом. Он не видел ее восемь лет, но иногда все еще просыпалось скрытое чувство то ли печали, то ли сожаления. У него осталось лишь несколько приятных воспоминаний от совместной жизни, которые и помогли ему пережить трудные дни. Вот одно из них: он пристально разглядывал ее утром, до того как она проснулась. Он неосознательно изучал черты ее лица – пока она не открыла глаза, ибо, проснувшись, она в течение секунды внимательно смотрела на него и сразу делала недовольную гримасу. Когда она спала, по подушке красиво рассыпались ее рыжеватые кудри, а на лице цвета слоновой кости выделялись маленькие веснушки. Во сне она сладко улыбалась, что случалось с ней довольно редко в период бодрствования.
Клод до сих пор был бы женат на Розмари, если бы она не ушла. Но теперь он благодарил ее за это. Он вспомнил, что через шесть месяцев после свадьбы он уже в одиночестве приходил к Жюльетт и родителям. Его жена посмеивалась над ними, считая деревенскими простаками. Для нее они были мало образованными людьми, не имевшими вкуса. Говорила, что его отец глупый стареющий болтун, а от матери пахнет картофельным супом. Проходило время, и она все реже сопровождала его на семейные праздники, и в разговорах с ней он перестал упоминать о своих родственниках.
Завтра он отправит ей письмо с просьбой о разводе.
Его стол был завален раскроенными тканями, помощника, который бы отшивал платья, все еще не было. Он работал до полуночи, а встал уже в семь утра. Но единственное, о чем он мог думать, это о Валентине. Вся его энергия была направлена на выработку стратегии следующих встреч. Они еще не обсуждали цвета и фасоны для платьев ее племянниц и костюма племянника. Время поджимало. До свадьбы оставалось всего лишь два с половиной месяца. Казалось, даже Педант был раздражен.
– Хватит, Педант, ты слишком много кричишь. Почему ты не поешь, как все нормальные птицы?
Только после того как вернулись из школы племянники, ему удалось оторваться от унылых мыслей, хотя бы на короткое время не думать об этих глазах цвета спелой голубики.
Анри, которому было уже четырнадцать лет, перестал восхищаться кукольными представлениями дяди и попросил послушать компакт-диск. В песне в стиле рэп повторялись грустные слова: «Почему он любит ее? Кто он ей?.. Она никогда, никогда не сможет, никогда…»
Одно и то же много раз!
– Пожалуйста, выключи это!
– О, пожалуйста, дядя Клод, – стал умолять Анри. – Мама не позволит мне дома слушать эту песню.
Другие мальчишки ни на что не обращали внимания и бегали по комнате.
– Анри, почему тебе нравится эта песня?
– Дядя, – сказал Анри с долей раздражения, ожидая обычных наставлений взрослых о том, что хорошо, что плохо, а что ужасно. – Я не слушаю слов; я знаю, что они глупы. Но музыка – супер. Слушай.
Голос вокалиста заглушался тяжелым ритмом. В какой-то момент, Клода охватило желание рассказать уже взрослому Анри о Валентине.
– Ты можешь послушать еще несколько минут, но потом вы отправитесь домой, а я займусь работой.
Когда Клод увидел, как Анри прикрыл глаза и стал двигать плечами в такт музыки, он почувствовал легкое головокружение. Что было причиной? Музыка? Однообразные ужины четыре вечера подряд? Бессонные ночи? Или это была болезнь души, поскольку слишком быстро бежало время и необратимо отсчитывало часы, оставшиеся до дня свадьбы Валентины? Он всегда презирал тех бедняг, которые бездумно прожигали время, а потом жаловались: «Как быстро пролетело время!» И Клод подумал, что это теперь произошло и с ним: «Я не замечал жизни, а теперь я старый человек!»
Клод увидел, что Анри, в красных, домашних тапочках, которые были ему велики, танцует, прижав к себе игрушечного медведя. Потом опустил глаза на свои руки и заметил коричневые пятнышки, выдающие возраст. Он очень хорошо знал эти пятнышки, такие же были у отца.
Он думал о Валентине под дождем, о ее улыбающихся губах, она надеялась, что он изменит ее жизнь. Он прикрыл глаза, и представил ее в голубом трикотажном платье. Как много дождливых дней он провел без подруг? Сколько летних дней отведено ему в этой жизни?
– Пора домой, племянники! – сказал он нетерпеливо и непривычно сурово. – Дядя Клод должен работать!
– А где же наше кукольное представление? – захныкал Артур, самый младший.
В это время Анри разыскал на столе Клода голубую миллиметровую бумагу и стал рисовать. Периодически он посматривал на манекен, стоящий в центре комнаты.
– Дядя, дай мне закончить этот рисунок.
Клод через плечо посмотрел на изображение. Анри рисовал фигуру девушки.
Она была одета в широкие брюки и в кофточку с рукавами в форме колокола.
– Интересно, – заметил дядя.
– Это наряд, в котором моя подруга Паскаль может скакать на лошади. Я хотел бы, чтобы она надела что-то подобное, тогда она будет похожа на дикую цыганку из России, на ту, о которой мы читали. Она смогла бы выполнять на лошади такие же стойки и прыжки.
Анри нарисовал лицо, стер глаза, нарисовал их заново, затем опять стер.
– Когда рисуешь, не смотри на то, что получается, – сказал Клод, придвигая кресло. – Итак, продолжай работать карандашом, не отрывая его от рисунка. Нет, не подглядывай! Позволь глазам представить контуры, не смотри на то, что ты рисуешь.
Рисунок делался уверенно, художник не смотрел на него.
– А теперь посмотри!
– Спасибо, дядя. Теперь гораздо лучше.
Легким движением карандаша Анри сумел изобразить блеск в глазах девушки. Его племянник хорошо знал, кого изображает.
– Представление! – умолял Артюр, протягивая коробку с куклами своему дяде.
– Не сегодня! Ты уж извини! Булочница Муи-Муи сильно простудилась. Другие очень заняты, ухаживая за ней, ты же знаешь, насколько она требовательна, и они не хотят, чтобы ты подхватил микробы. Разве они не правы?
Он вытер нос Артюру и увидел, что Анри уже закончил рисунок.
– Прекрасно. Скоро увидимся! Крепко поцелуйте маму и папу! До свидания.
Один за другим все четверо выскочили через крепкую дубовую дверь. В мастерской наступила тишина, только тикали часы дедушки.
Дидье опять оставил открытой маленькую створку внизу, поэтому они шли громче, чем обычно. В этот раз Клод воспротивился своему желанию закрыть створку. Он хотел знать, как течет время.
Глава 8
– Клод, отдохни немного! Если кто-то и имеет право на отпуск, так это ты! Дом в твоем распоряжении! Побудь в нем уик-энд, неделю, месяц!
Друг Клода Ришар, или просто Рико, с которым они учились в Институте моды в Гренобле, создавший собственный дом моды готовой одежды под маркой «Ришар», неоднократно приглашал Клода погостить у него в Вёве, в маленьком курортном городке в Швейцарии на берегу Женевского озера. Клод видел Рико два раза в году, когда тот возвращался домой в Париж из своих необыкновенных путешествий по миру и, как правило, с новыми подружками.
Невысокий, смуглый, с густыми бровями, настоящий законодатель итало-французской моды, Рико любил подтрунивать над своим другом и дал ему прозвище Горячий Клод. Это было еще в студенческие времена, когда Рико любил приписывать своим друзьям те качества, которыми они не обладали.
Теперь он ругал Клода:
– Ты слишком холоден, Клод! Тебе нужно разогреться. Тебе нужна любовница! Это точно – ты должен разогреть свою кровь! Ты на глазах превращаешься в рептилию.
После окончания института моды Рико умолял Клода присоединиться к нему, чтобы организовать дизайнерскую компанию в Париже. У Рико было прекрасное название для новой линии одежды – «Зной и Холод». Клод отказался от этого приглашения. В его помощи нуждался отец. Рико был страшно разочарован отказом.
– Клод, ты талантливее меня, но у тебя нет амбиций. Ты миролюбив, по-моему, слишком миролюбив, а я – очень конфликтный человек. Наверное это правда, что моя беспокойная натура не может смириться над моими способностями. Я не буду счастлив, если перестану двигаться, не буду заниматься дизайном, перестану принимать участие в вечеринках, не буду смеяться – я всегда смеюсь.
Клод вспомнил о предложении Рико воспользоваться его домом.
– Понимаешь, Клод, дом подобен платью. Ты должен жить в нем, смеяться, обедать, даже проливать вино на пол, его нужно любить настолько, чтобы он пульсировал и вибрировал. Дому нужны человеческие голоса так же, как нам нужен воздух.
Клод собрал измятые подушки, которые его племянники использовали в качества бомб, и позвонил кочующему Рико. Клод спросил, может ли он побыть в его доме – провести короткие каникулы. Клод подумал, что он никогда раньше не употреблял этого слова.
– Конечно, Клод! Я так горжусь тобой! Наконец-то!
Клод подумал, что Валентина должна быть дома в девять часов вечера в среду, и позвонил ей.
– Добрый вечер.
– Добрый вечер, – ответила она.
– Валентина, это Клод. Мой друг предложил мне свой дом в Вёве на уик-энд. Я понимаю, что это звучит странно, но не хотите ли вы вырваться из Парижа?
Такая смелость шокировала его самого. Последовала короткая пауза.
– Какое совпадение! Это даже забавно. Я отправляюсь в Женеву в пятницу на встречу с клиентом. Возможно, мы можем там встретиться. Я перезвоню вам утром. – Ни до свидания, ни минуты на раздумья, ни колебания, ни теплоты в ее голосе. Она повесила трубку. Должно быть, в комнате был Виктор. Лев, пасущий овец, он мог прислушиваться к паузам, почувствовать теплоту в словах его «овечки», понять недосказанное.
Ревность добавила живости в работе Клода. Мадам Блутон заказала шляпку – она должна была присутствовать на обряде крещения на следующей неделе. Дед Клода настолько расширил семейный бизнес, что освоил и пошив дамских шляпок. И хотя в последние годы они не входили в набор основных услуг, предлагаемых Рено, многие клиенты продолжали заказывать шляпки за многие месяцы вперед – для свадеб или для сезона скачек в Шантильи.
Обычно Клоду нравилось заниматься этим делом. Шляпка была как глазурь на поверхности торта, очень важной деталью, которая добавляла изюминку к наряду. Мадам Блутон была одной из немногих клиенток, которые постоянно носили шляпки, не считая их устаревшим аксессуаром.
Клод изучил, как держит голову мадам Блутон: он заметил, что она склоняет голову налево, когда ей задают вопрос, и высоко поднимает ее, когда получает ответ. Но сегодня, укладывая кружево на тулье и прикрепляя оранжевые и красные ленты – это они вместе придумали после долгих хихиканий, он начал задумываться, не стал ли этот предмет туалета глупым анахронизмом. Можно ли идти в церковь, скомбинировав оранжевый и вызывающий красный цвета? Широкие поля, украшенные яркой, прозрачной лентой, больше подойдут танцовщице в ночном клубе. Он примерял ленту, снимал ее, наконец пришил и отделал тонкой сеточкой.
Раздался телефонный звонок.
– Да?.. Здравствуйте, Валентина, – сказал он.
– Оказывается, я могу встретиться с вами. Моя клиентка сказала, что если я не приеду к ней в Вёве, в это уникальное местечко на берегу Женевского озера, то она не желает больше меня видеть.
В ее голосе звучал энтузиазм. Отвечая ей, он пытался скрыть свой восторг.
– Я слышал, на берегу озера есть ресторан под названием «Кафе Дидро», и это очень неплохое место. – Они договорились встретиться в полдень, в субботу. Записав ее сотовый телефон, Клод повесил трубку.
Он надел на голову шляпку мадам Блутон, затем снял и подбросил ее в воздух. В зеркале напротив он увидел, как развеваются оранжевые и красные ленты. Казалось, это мечутся веселые язычки пламени.
Поезд вползал на Лионский вокзал Парижа. Клод еще раз просчитал в уме: прибытие в Женеву в шесть часов вечера; двадцать пять минут езды до Вёве на арендованном автомобиле; открыть дом. Следующий день – заказать столик в «Кафе Дидро», где у него будет ленч с Валентиной. Валентина, Валентина, Валентина. Можно ли представить, что она предпочтет его красавцу Виктору?
Сидя в мерно покачивающемся вагоне поезда, Клод, как ребенок, был заворожен картинками меняющегося за окном ландшафта. Прошли годы с тех пор, как он любовался открытой природой, а не сельской идиллией из окна собственного дома или улицами Парижа. Компактные одноэтажные домики, аккуратные сельские строения, бесконечные горизонтальные ряды зелени и бесчисленные коровы. Он обратил внимание на коричневые полоски земли, врезавшиеся в зеленый массив, на черно-белую раскраску ферм, исчезающих из виду по мере движения поезда.
Громкий кашель отвлек внимание Клода от созерцания согретых солнцем полей. Напротив него сидел усталый мужчина с седыми волосами. Он читал газету, переворачивая страницы с потрясающей частотой. Мужчина покашлял три раза и шумно отхлебнул из серебряной фляжки, которую поднес ко рту трясущейся рукой.
Поняв, что он сумел привлечь внимание попутчика, незнакомец спросил у Клода, может ли он подсказать название какой-нибудь недорогой гостиницы в Женеве. Клод ответил, что он не знаком с Женевой, но уверен: на женевском вокзале есть справочное бюро.
– Не имеет значения, – безразлично сказал старик. – Я еду туда умирать, так что не очень важно, где это произойдет.
– Простите, месье?
– Вы все верно расслышали. – Человек снова закашлялся и опустил газету. – Я думаю, что Женева самое подходящее место, чтобы умереть там.
Теперь Клод разглядел худое, костлявое тело попутчика.
– А почему сначала не попытаться там пожить?
– Жизнь, – приступ кашля, – она занимает слишком много времени.
Клод посмотрел в окно вагона. Он заметил шпиль церкви, уютный городок далеко в долине. Это казалось миражом, спасением, которого искал человек, сидящий напротив.
Два коротких приступа кашля, затем долгий.
– Я никогда не любил ветер в Бретани. Я оттуда, из маленького городка под названием Прескиль-де-Кюберон. Весной ветер с Атлантики набрасывался на западный берег. – Снова кашель. – Летом он дует; зимой штормит. Скалы… – Кашель, кашель, кашель… большой глоток из фляжки. – Море ежедневно бьет по скалам. – Кашель, кашель. – Это мучает меня. Нет ни отдыха, ни покоя. Теперь Женева! – Старик прикрыл глаза, и его грудь снова содрогнулась от кашля.
Клод так же искал покоя в тихом мире, окружающем его маленький дом и городок. Но теперь, расправив плечи, он подумал, что ищет свежего ветра, того ветра, от которого пытается уйти этот уставший человек. Теперь наступил его черед изменить жизнь и покориться любви. Все его помыслы были связаны с Валентиной.
Старый человек закашлялся так, что уронил газету. Его очки упали на пол. Клод поднял их и похлопал попутчика по спине. Он разглядел глубокие борозды на его лице, и это напомнило ему морщины отца. Нашла ли его душа покой?
– Извините, месье. Пожалуйста, позвольте мне вам помочь.
Клод протер очки полой своей рубашки и передал их старику вместе с газетой. Когда его попутчик успокоился и заснул, Клод понял, что прислушивается к его тяжелому дыханию, как будто это могло чем-то помочь ему.
С первыми лучами солнца на белой стене напротив кровати Рико появились блики, отражающиеся с поверхности озера, и у Клода возникло чувство благодарности. Элегантный дом утопал в зелени деревьев. Совсем недалеко находился городок с единственной улицей, где он намеревался купить газету и выпить кофе.
Его очаровало это место. Город был окружен с трех сторон горами, вершины которых задевали белые облака, отражавшиеся в зеркальной глади Женевского озера.
Он остановился у «Кафе Дидро». Бледно-желтые скатерти, желто-белые клетчатые салфетки, выгоревшие на солнце кружевные занавески на окнах, даже маленькие, легкие дубовые кресла напоминали обстановку кукольного домика, где идеальный порядок поддерживает заботливая маленькая девочка. Клод спросил у пожилой женщины, которая раздвигала занавески, можно ли заказать самый лучший столик на двоих для ленча.
– Да, месье, это столик у камина – лучший в нашем доме, совсем немного света падает из окна, выходящего на юг.
– Большое спасибо, – сказал Клод. – Я хотел бы его зарезервировать.
В наполненное свежестью утро Клод оказался в мире праздных, бесцельно гуляющих людей, велосипедистов, любителей роликов. Они заполняли мощеную брусчаткой дорожку, проложенную вдоль озера. За поворотом, где она слегка сужалась у золотистого песка на удивление просторного пляжа, он оказался позади пары, которая, не желая того, преградила ему путь. Они оживленно разговаривали, ничего не замечали вокруг и не подозревали, что он хочет обогнать их. Левая рука высокого мужчины обнимала тонкую талию женщины, одетой в модный бледно-голубой костюм. Хорошее сочетание – комбинация льняного полотна и шелка; казалось, одежда окутывала ее тело. На ней были высокие ботинки. Ботинки в такое время года? Он замедлил шаг. Ботинки из бежевой кожи делали ее ноги очень длинными, похожими на ноги газели.
Он стал изучать спину женщины, которая была похожа на Валентину, и это сходство поразило его. Такая же длина темно-каштановых волос – немного ниже плеч. Женщина накручивала кончик пряди на палец.
Клод ускорил шаг и приблизился к паре. Ничья рука, кроме руки Виктора, не могла так обнимать женскую талию. Вдруг женщина улыбнулась? Невероятно! Казалось, что тема разговора действительно заинтересовала ее. Она покачала головой, взмахнула сумочкой, еще раз!
Клод не верил своим глазам. Глядя на спину мужчины, он живо представил, как выпячивает грудь Виктор, словно малиновка, сообщающая о приходе весны.
Он быстро пошел назад к ресторану, ненавидя эту пару, их прогулку и эту бежевую сумочку. Как все предсказуемо: сумочка и ботинки одного цвета.
Она забыла об их встрече. Оглянувшись в последний раз, чтобы увидеть ее слегка поднятый вверх подбородок, Клод мысленно произнес: «Пожалуйста, посмотри на часы!» Он посмотрел на свои: 12.06. – «Скажи ему, что тебе пора возвращаться, тебя ждет твоя настоящая любовь, Клод, этот ненормальный портной!»
Бесполезно, у него черствое сердце, он ведет тебя в ресторан, в ресторан с желтыми клетчатыми скатертями, который расположен над сводящим с ума своим спокойствием озером.
Клод сел за столик и стал пережидать время ленча. Из окна он взглянул на верхний балкон убежища Рико и представил, как тот нежится на солнце, разливает шампанское, а подруги дотрагиваются до рукавов его шелковой рубашки.
– Займись своей жизнью! – сказал бы ему Рико. – Наслаждайся ей!
Он это и делал, но с некоторым привкусом горечи. Что ж, он уже дожил до того, что сидит в одиночестве в ресторане и ждет любимую, которая намеревается выйти замуж за другого человека.
Длинноногая крашеная блондинка, одетая в бледно-желтый клетчатый фартук, соответствующий цветам салфеток, подошла к столику Клода.
– Что желаете выпить, месье? – В лучах солнца ее ресницы приобрели золотистый оттенок, такой же, как и кисточки на оконных занавесках.
– Перно, пожалуйста.
Валентина не появится. Ему захотелось спрятаться под столом.
Четыре из оставшихся шести столиков были уже заняты. Негромкий гул витал вокруг его одинокого кресла. На фоне тихих разговоров он обратил внимание на надоедный бронхиальный кашель. Клод повернул голову, выглядывая своего недавнего попутчика, но оказалось, что приступ начался у крупной пожилой леди в красном свитере.
Как долго он будет ждать? Час? День? Ночь? Она не придет. Он дал себе полчаса на ожидание.
Следующие десять минут он посвятил тому, чтобы понять, насколько ему тошно от ресторана, городка, озера и, особенно, от томатно-красного цвета свитера на женщине, которая сидела за соседним столиком. Как она могла выбрать такой оттенок красного? Слишком яркий, слишком дерзкий для такой крупной фигуры. К тому же на солнце свитер казался отвратительно бурым.
В этот момент открылась дверь ресторана, и появилась светло-голубая юбка, высокие, бежевые ботинки. На мужчине были белые, полотняные брюки, обтягивающие бедра. Валентина и Виктор высматривали Клода, который сидел за романтическим столиком для двоих с видом на озеро.
– Добрый день, Клод, извините, что мы заставили вас ждать, – сказала она. – Мы прогуливались вдоль озера.
– Мадемуазель, пожалуйста, еще одно кресло. – Голос Клода прозвучал слишком резко. Он обращался к официантке с волосами цвета мимозы.
Виктор высоко поднял кресло одной рукой, поставил его на место и сел. Официантка стала шумно раскладывать столовые приборы для третьей персоны.
– Виктор просто поразил меня! – стараясь сгладить неловкость сказала Валентина, садясь в свое кресло. – Он буквально впрыгнул ко мне в поезд на вокзале и напугал до ужаса! Я хотела позвонить вам, но Виктор сказал, что сегодня должны быть сделаны два сюрприза – один для меня, другой – для вас.
Несмотря на свой гнев, Клод нашел, что его глаза все же великолепны. А ее наряд – светло-голубой костюм выполнен хорошим дизайнером и сшит на заказ.
Виктор изобразил жалкое подобие улыбки:
– Это, должно быть, сезон для встреч в Швейцарии, – сказал он, глядя на Валентину, и ловко положил клетчатую салфетку себе на колени.
Она спокойно взяла меню.
– Как приятно, – неубедительно сказал Клод, – иметь удовольствие видеть почти женатую пару… – Он сделал паузу и добавил: – Вместе.
– Я привязан к ней, – произнес Виктор, глядя только на Валентину. – Я не могу оставаться без нее надолго, даже на одну ночь. – Он слегка наклонился над столом и положил свою руку на ее. – Только подумай, дорогая, – произнес он, – через два месяца мы будем вместе на всю жизнь! – Указательным пальцем правой руки он погладил крупный прямоугольный сапфир в кольце. Сапфир, обрамленный маленькими бриллиантами.
Клод посмотрел на дверь ресторана.
– Вы, вероятно, мало путешествовали, – сказал Виктор. – Я думаю, что женщины, которых вы одевали и тем самым приносили им огромную радость, одновременно доставляют вам кучу неприятностей и в итоге начинают раздражать. Я не знаю, как вам удается их терпеть.
«Он унижает меня», – подумал Клод и испытал такое чувство, словно разрезал сгнившую ткань. Он никогда не мог похвастаться умением быстро и остроумно реагировать на словесные выпады в свой адрес.
Валентина начала рассказывать мужчинам, как она провела этим утром оценку картины художника Эммса.
– Изображена сценка охоты на лис. Картина очень темная, но я надеюсь, что если «стереть» с нее пыль, накопившуюся за долгие годы, она будет очень дорого стоить, – говорила она.
Клод заметил, что Виктор ловит каждое ее слово. Для него это был кислород, который помогал ему выжить в стремительной жизни. А Клод пытался изо всех сил сохранить достоинство и спокойствие, поддерживая разговор. Все его внимание было сосредоточено на лице Валентины, ее жестах, манере поведения.
– Да, я могу сказать, что Валентина работает в «Друо» благодаря мне, – Виктор погладил ее руку и усмехнулся: – Пусть это будет нашим маленьким секретом? Мне нравится держать ее при себе на виду.
– Виктор, но отдай должное и мне!
Она быстро выглянула в окно. Клод попытался перехватить ее взгляд.
– Это правда. Мы устраиваем самые лучшие аукционы в мире, ведь у нас работает эта женщина, которая возглавляет департамент европейской живописи девятнадцатого века. Вы должны знать, насколько успешно она привлекает и покупателей, и продавцов, постоянно укрепляет взаимоотношения с коллекционерами, например, с частным коллекционером картин Эммса. Я уверен, что картина, которую ты оценила сегодня, принесет нам рекордный доход в этом году. Кто бы мог подумать, что изображения лошадей и кокер-спаниелей пользуются такой популярностью! Моя дорогая Валентина легко выиграет контракт на продажу этих картин.
Виктор гордо улыбнулся, словно ее достоинства являлись продолжением его собственных.
На протяжении всего ленча Виктор продолжал совершенствоваться в ораторском искусстве. Цвет желто-клеточного полудня подчеркивал бледность лица Валентины и делал пасмурными голубые глаза. Она произносила какие-то слова, но было заметно, что ее мысли витают где-то очень далеко. Клод заметил морщинку между бровями Валентины. Когда она подняла руку к волосам, ее локоть слегка коснулся его пиджака. Было ли это касание непреднамеренным? Клод взял счет, его рука среагировала быстрей, чем рука Виктора.
– Ну, если вы настаиваете, – произнес Виктор.
Когда они вставали из-за стола, Виктор зацепил низ скатерти, и на столе перевернулись три бокала с вином. Полупустой бокал Валентины упал на пол и разбился. Брызги полетели во все стороны. Виктор отскочил, вытирая брюки, и злобно посмотрел в сторону официантки.
– У вас здесь тесно!
Официантка демонстративно посмотрела на потолок, затем извинилась. Валентина вздохнула. Она была немного смущена, лицо покраснело.
– Спасибо за ленч. Мне по-прежнему нужно поговорить с вами об одежде для свадебной церемонии. Можем ли мы встретиться завтра утром в девять часов? – Она посмотрела на узкую улочку, заполненную магазинами. – Давайте попытаемся встретиться в другом кафе – «Турандот О'Бор дю Ла»: это очень милое место. Виктор, ты тоже можешь прийти.
– Я буду в восторге, – ответил жених.
После того как они расстались, Клоду пришло на ум создать для Валентины такое платье, которое должно привлечь внимание всех – крепдешин кремового цвета, в виде сари; она будет выглядеть как индийская принцесса; свободные складки, начинающиеся на одном плече и словно перетекающие на другое; а ее глаза словно жемчужины. Может быть, именно морщинка между темных бровей напомнила ему красное пятнышко, «бинди», которым традиционно украшают себя замужние женщины в Индии? Его голова была полна новых идей для костюмов и аксессуаров, предназначенных только Валентины. И тут он понял, что влюблен. Клод медленно спускался по извилистым улочкам Вёве и вновь очутился на дорожке вдоль берега озера.
Невероятно, но он снова увидел эту пару. Они были почти невидимы в толпе гуляющих людей с собаками на поводках и без, среди резвящихся детей. Ускорив шаг, Клод быстро приблизился к ним. Он ловил каждое движение Валентины, как она дотронулась до волос, как пожала плечами, видел ее профиль, когда она смотрела на Виктора. Ему даже удалось рассмотреть ее длинные ресницы, которые напоминали гребень зарождающейся волны. Нет, так слишком близко. Следует немного отстать. До него доносился шелест ее голубой юбки. Походка Виктора напоминала ему шарканье ног пожилого человека в домашних тапочках, который неуверенно продвигается к ванной комнате.
Пара остановилась у фахтверкового домика с деревянными перекрытиями: это был украшенный розовой геранью отель «Оберж дю Расин» в комплексе «Отель-де-Вий. Клод попытался скрыться в толпе, а заметив быстрый взгляд Виктора, нырнул в булочную, к счастью, оказавшуюся совсем рядом. Неужели он опустился так низко, чтобы подглядывать за Валентиной, уныло подумал Клод? Неужели он так желал ее любви, что готов пойти на все, как нищий, жаждущий получить кусочек хлеба? Чтобы сказал на это отец? Или Анатоль?
Клод всю жизнь изучал человеческое тело. Рассматривая Валентину, он хотел бы понять, что же у нее на уме. Несмотря на веселый смех и беззаботное помахивание сумочкой, она все-таки казалась погруженной в свои мысли Клод не мог расстаться с мыслью, что Валентина принадлежит ему.
Он посмотрел наверх. Три этажа окон, закрытых бледно-зелеными ставнями, обрамленных вьющейся розовой геранью. Откроются ли ставни? Выглянет ли Валентина и позовет: «Привет, Клод! Не зайдете ли чего-нибудь выпить!» Или пара будет наслаждаться интимным полумраком за закрытыми ставнями, отбросит простыни и?.. Клод закрыл глаза. Ставни по-прежнему оставались закрытыми.
Клод подумал о своей старой яблоне, которую так полюбили дятлы. Уезжая из дома, он заметил, что нижняя ветка сильно наклонилась и почти касается травы. Когда он вернется, она, скорее всего, уже сломается.
