Текст книги "Модельер"
Автор книги: Элизабет Обербек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Клод, она замужем!
– Я знаю, что ты думаешь, Жюльетт, однако назови это безумством, если хочешь, но меня не покидает мысль, что она любит только меня. Я хочу, чтобы ты была тому свидетелем! Приходи завтра на выставку, которую Валентина организовала специально для своего друга. Я думаю, что Рохан очень хороший художник. Если ты не заметишь завтра вечером ничего – ни притягивающего взгляда в ее глазах, ни настоящих объятий, то получишь полное право называть меня законченным идиотом.
– Я слышала об этой выставке и, конечно, читала о том, что ее муж потерял работу в Друо. Как тяжело им все-таки постоянно находиться под прицелом журналистов! Как тяжело думать, что еще недавно они были в центре мира искусств, а теперь стоят на его обочине.
– Встретимся после моей работы. – Клод сменил тему. – Будь на моей стороне, защити меня от мечты о Валентине в моих объятьях.
– Ты будешь безумцем, если пойдешь на выставку.
– Я не могу не идти.
– Ты должен быть сильнее своего желания! Оглянись по сторонам.
– Оглянуться на свою жену?
– Хорошо, возможно, не на нее, но почему бы тебе не отправиться в путешествие, выехать из этой страны, познакомиться с другими людьми. Съезди в Деланой в Бретани. Констанс будет рада увидеть тебя. Сколько лет прошло? Помнишь, как мы в детстве вместе проводили каникулы? Она всегда спрашивает о тебе.
– Да, это прекрасная идея. После того как ты сходишь со мной на выставку.
Жюльетт поблагодарила за приглашение, но все еще колебалась. Бернара не будет в городе, а она должна присматривать за детьми.
После ужина Клод вошел в комнату Анри и сел в кресло рядом с его столом. Он спросил о его школьных делах, о футбольных матчах недели.
Клод не смог удержаться:
– Кажется, тебе очень нравится Паскаль?
Анри уткнулся носом в свою книгу.
– Она старше тебя! Ей пятнадцать лет.
– Дядя, ты бы посмотрел на нее на Маркизе. – Анри мечтательно поднял глаза. – Она сливается с лошадью, они составляют единое целое. Невозможно сказать, где начинается она, а где заканчивается лошадь.
Клод заметил румянец на лице Анри, почти чувствовал, как быстрее забилось его сердце. «Они оба свободны и молоды, – подумал Клод. – Анри уже стал юношей и увлекся. Когда это случилось?»
– Она хорошо учится? – Клод использовал этот шанс для продолжения разговора, пытаясь узнать истину.
– Она часто пропускает уроки. Для нее важнее всего на свете лошади. Ее отец не обращает внимания, если она не выполняет домашнее задание. Она говорит, что делает только то, что ее интересует. Она не похожа ни на кого из тех девушек, что я знаю.
– Твоя мама сказала, что ты пропустил школу на прошлой неделе. Ее вызывал учитель.
– Я не знал, что ей об этом известно!
– Так почему ты пропустил занятия?
– Паскаль пригласила меня на пикник. На велосипедах мы доехали до Форе Халат и расположились под огромным сосновым деревом. Мы читали друг другу выдержки из книги о Жанне Д'Арк, которую она сейчас читает, затем гонялись друг за другом вокруг соснового дерева, купались в Ля Нонет. Было холодно! Я пытался остановить ее, но она отдала почти всю нашу приготовленную для пикника еду этому коричневому псу, который все время чесался. Одно его ухо было наполовину оторвано. Мы назвали его Шоколадом, он проводил нас почти до самого дома. Она умеет ладить с животными. Пес убежал вчера, но Паскаль убеждена, что он вернется.
– Пикник и новый друг!
– Паскаль сказала, что у отца есть подружка, – добавил Анри. – Она сказала, что не выносит запаха ее духов, когда стирает рубашки отца.
– Может быть, он ищет для Паскаль маму?
– Она говорит, что никогда не нуждалась в маме.
– Ну хорошо, Анри. – Клод вздохнул. – Она мне кажется одинокой. Как сад твоей мамы, Паскаль нуждается в любви и заботе. Но ты должен заботиться и о себе…
– Слишком серьезно, дядя.
Клод встал.
– Слишком серьезно. Да-да, это обо мне, – сказал он грустно. Слишком знакомая ситуация…
Глава 19
На выставке картин, организованной Валентиной для своего друга Теодора Роана, присутствовали две группы приглашенных. Одни искренне интересовались искусством и художником. Другие использовали это мероприятие, чтобы очередной раз показаться в обществе, выпить вина и съесть канапе. Когда Клод вошел в просторную галерею в квартале Вольтера, то сразу же заметил Виктора, который был среди второго Типа приглашенных.
От входа не было видно ни одной картины. Большой зал с удручающе серыми стенами, разделенный на отсеки, что делало его похожим на лабиринт. Зато каждую картину можно спокойно рассмотреть. Но Клод был разочарован; он предпочел бы увидеть целостную палитру работ художника, палитру, которую можно оценить одним взглядом.
Он заглянул в первый отсек и увидел портрет с пригласительного билета. Клод в очередной раз восхитился умением художника использовать красный цвет и изображать перспективу. Художник показал крупное, внушительное лицо, презентабельность, казалось, слышался даже нарочитый смех. Использование пурпурного оттенка подчеркивало сходство с натурой: достаточно взглянуть на широкий, низкий лоб.
Не обычное хихиканье, типичное для таких мероприятий, а громкий смех раздался в центре зала. Клод перешел в следующий отсек и застыл в изумлении: мягкий свет, льющийся сверху, подсвечивал маленькую картину, на которой была изображена яблоня, его яблоня, яблоня его отца, его деда. Он почти улавливал запах цветков этого дерева. Внизу было название: «ЯБЛОНЯ РЕЙНО».
Он немного отступил назад. Что имела общего ее картина с произведениями художника Теодора Роана? Ее картина, его яблоня? Такая спокойная, трогательная маленькая зарисовка, потрясающе простая. И указана его фамилия. Она должна была бы спросить разрешение! Он испытывал одновременно гордость и ощущение, что его жестоко обманули. Повернувшись, Клод заметил Валентину, которая внимательно смотрела на него, затем отвела взгляд и стала рассматривать группу людей, собравшихся в центре. Просила ли она его о помощи?
В зале раздался голос и смех Виктора. Стало ясно, что бывший аукционист Друо не слишком интересуется коллекцией картин художника Роана. Сухощавая фигура Лебре появилась между ним и Валентиной. Он не видел его с тех пор, как отвечал на вопросы журналистов и улыбался в камеры фоторепортеров.
– Месье Рейно. – На лице Лебре играла ироничная усмешка. – Вы становитесь таким предсказуемым! Я должен был бы знать, что только Валентине Кутюрье под силу выманить вас из родных лесов. – Клод ожидал упреков и угроз. Но Лебре был исключительно вежлив. – После нашего вчерашнего разговора по телефону, – Лебре откашлялся, ему, вероятно, нелегко было говорить, – я подумал, что вы, возможно, правы. Вы так много работали, что заслужили выходной день. Надо сказать, я удивлен, что нам удалось защитить вас от журналистов на один день. Вы должны благодарить за это вашего коллегу Шарля. Помните, я объяснял вам: самый важный момент наступает сразу после завершения показа, когда редакторы журналов, газет, телевизионщики сделают свой выбор и назовут самые лучшие работы в области моды. Ваша задача – привлечь внимание к лучшим образцам, заставить репортеров поверить в правильность принятого ими решения, заразить всех своей философией. За вами последнее слово! А преждевременный уход с показа вызвал у журналистов тревогу. Они не знали, что и подумать: то ли обидеться, то ли еще настойчивее пытаться взять интервью. Вчера они предположили, что причиной всему какая-то странная болезнь, приступ которой начался у нашего нового гения после показа блестящей коллекции. Я думаю, что вы дискредитируете себя и собственную работу, поэтому немедленно дайте согласие на встречу с репортерами.
Клод не успел ничего ответить: к ним приближалась Валентина.
Ее красота ошеломляла. Темные волосы, собранные в пучок, подчеркивали бледность лица, черные ресницы придавали еще большую выразительность темно-голубым глазам. Слегка подкрашенные губы манили. На ней был брючный костюм бежевого цвета и бежевые сапожки: все просто и в то же время шикарно. Но длина жакета без воротника была не ее. Нельзя носить короткие жакеты при таких пропорциях! Утешала вельветовая лента того же цвета на голове. Хотя, что бы она ни надела, ее внешний вид завораживал.
– Я рада, что вы пришли, Клод… Андре, – сказала Валентина. Она пристально смотрела Клоду в глаза. – Вы должны знать, что Теодор упросил включить в показ мои картины. Это приводит меня в замешательство, любительские работы рядом с его произведениями. Не могу поверить, что согласилась на это. Я думаю, вы уже видели одну из моих работ. К сожалению, другую я не успела закончить. Я работаю над вашим портретом.
– Ого! Какой выбор натуры, – сказал Лебре. – Художник делает портрет модельера. Валентина, только представьте, что Клод после презентации коллекции сбежал домой. Я сделал все, чтобы вернуть его, но упустил главный шанс – использовать вас. Спасибо, что вернули его под вспышки фотокамер.
Все трое повернулись, услышав очередной взрыв смеха и настойчивый голос, зовущий Валентину.
– Простите меня, – сказала она, но не сдвинулась с места.
Высокий женский голос издал вопль:
– Не-е-е-т!
– Валентина, – Клод взял ее под локоть и повел туда, где громко разговаривали.
Они увидели Виктора, сидящего на диване. Тихо, чтобы не услышал Лебре, она прошептала:
– Он начал пить, потерял работу. Ему нельзя было приходить сюда. Я просила его не приходить, ведь здесь могут быть люди из Друо. Я должна была запретить ему делать это! Как глупо для меня и как унизительно для него! – Она опустила голову, волосы упали на лицо. – Но хватит об этом. – Она снова взглянула на Клода. – Прежде чем подойду к нему, я хочу кое-что сказать вам. Я должна сказать это немедленно! Это займет лишь минуту. Пойдемте.
Они услышали женский смех, такой же громкий, как смех Виктора.
Валентина увела его в дальний уголок огромного зала. Клод изучал мраморный пол: его серо-белый основной тон нарушался то темными, то яркими белыми полосами.
– Ты – первый человек, которому я хочу сказать это.
Ее губы были так близко. Он пытался не думать об этом.
– Я беременна, – прошептала она.
Его ребенок? Но нет.
– Ты кажешься очень грустным. Не подумай… о нет! Клод, мой дорогой Клод. Нет, это произошло до того, как я вышла замуж. Улыбнись, Клод! Разве это не прекрасно? Я так боялась, что не смогу забеременеть. Я так обрадовалась, я хочу, чтобы ты знал об этом.
У него не было слов.
– Единственная проблема – Виктор, – продолжила она. – Это очень странно, что я еще не сказала ему об этом. Ждала подходящего момента, но теперь он в таком ужасном состоянии. И будет только еще хуже. Алкоголь.
Клод попытался осмыслить сказанное.
Она продолжала:
– Самое ужасное, когда мы идем к кому-нибудь в гости. – Клод молчал. – Если мне хочется навестить подругу, то я должна все делать тайком. – Она вытерла навернувшиеся слезы. – Это так странно. Для нас с Виктором это такое счастье – ребенок, но я, скорее всего, заблуждаюсь, ожидая, что Виктору станет лучше, когда он узнает эту новость. Боюсь, что, если я скажу о своей беременности, он испытает еще больший стресс.
«Конечно, женщина, которой уже исполнилось тридцать шесть лет, должна радоваться такой новости, – подумал Клод. – Но как может она после всего того, что они пережили вместе, ожидать, что он будет счастлив узнать такую новость – она вынашивает ребенка от другого? Виктор – победитель? Как он мог так серьезно просчитаться в определении сущности их взаимоотношений?»
Она забеременела недавно. Если даже так, то сейчас ее формы изменились совсем немного, может, только грудь кажется больше.
– Должен признаться, – сказал Клод сдавленным, слегка рассерженным шепотом, – с этой новостью трудно свыкнуться, учитывая мои чувства к тебе. Почему я не должен думать, что мы больше, чем друзья?
– Послушай, Клод, – она понизила голос, – мы были любовниками в каком-то ином смысле, мы не стремились пожениться и иметь детей, за всем этим стояло что-то более высокое. Даже учитывая, что я знаю тебя недавно, ты для меня настоящий друг. Вот по этой причине я и говорю тебе об этом первому. Я чувствую, что могу поделиться с тобой всем, будто ты – это я, а я – это ты.
Эти слова вернули его к жизни. Как бы это ни было противоестественно, в глубине его души сверкнул слабый огонек надежды.
– Валентина! – голос в другом конце зала звучал все настойчивее.
Она оставила Клода одного и направилась к огнедышащему дракону, ожидавшему ее в центре выставочного зала. Бежевая вельветовая лента мягко скользила по длинной шее.
На следующий день по дороге на работу Клод заметил, как неожиданный порыв ветра сорвал множество желто-коричневых листьев, которые, кружась в воздухе, заставили его подумать о последних мгновениях осени. Даже серые тротуары Парижа и холодный воздух вызывали восхищение. Он поднял лист сикоморы и стал рассматривать. Какой богатый цвет – цвет красного вельвета с легким оранжевым оттенком. Клод положил лист в карман пиджака.
В это время года он особенно остро чувствовал, как стареют деревья в Сенлисе: большие березы, дубы, сосны и грабы. Его дед говорил, что каждый листочек имеет свою историю. Он вспомнил одну из них – о мальчике, который жил на желтом листке и гонялся за другими листьями, падающими на землю.
– Сын, посмотри, как природа окрашивает наши жизни, – давал советы отец. – С каждым днем цвет становится интенсивнее, но мир не признает ничего резкого, поэтому листья сморщиваются, становятся коричневыми и падают. Если бы они не падали и не покидали нас, их красота убивала бы.
Клод любил осенние ткани: шерстяной драп, твид, тонкий кашемир, плотный вельвет и даже грубую фланель, не говоря уже о коже. Однако раскрой и пошив плотных материалов вызывал немалые трудности.
– Любой может шить из шелка, – объяснял ему отец. – Но только опытный мастер с большой практикой сможет прострочить твид, одежда из которого будет служить вечно.
Администратор салона вежливо поздоровалась с ним. Она была одета во все черное, улыбка ее напоминала гримасу горгульи над портиком собора Нотр-Дам де Пари. Как она смогла так натренировать мышцы лица, чтобы, изображая доброжелательность, заставлять людей чувствовать себя виноватыми? Каждый раз, когда Клод проходил мимо, надменное выражение ее лица выражало упрек: «Пришло время браться за работу!»
Лебре встретил его в холле и проводил до кабинета. В руках у него был конверт из манильской бумаги. Клод заметил капельки пота над верхней губой босса и приготовился к отражению неминуемой атаки. Нервозность в поведении Лебре – большая редкость.
– Важный заказ, Клод! Мы восхищаемся вами. Жена премьер-министра попросила составить гардероб для трехдневной поездки в Алжир в следующем месяце. Ее облик должен быть консервативным и скромным, желательно использование марокканских тканей и расцветок, – Лебре перевел дыхание и наконец показал на конверт. – Это очень важно, первый правительственный заказ за двадцать лет. Я хочу, чтобы вы начали работать сегодня. В конверте есть ее фотография и краткая биография. Вы поймете, что у нее очень интересное происхождение: прадед из Саудовской Аравии с одной стороны, чистокровные французские политики восемнадцатого века – с другой. Она консервативна, дипломатична, обаятельна, практична и француженка до мозга костей.
Жена премьер-министра! У Софи Лорье было бледное лицо, карие глаза с поволокой, темно-каштановые волосы опускались до середины шеи. Ее глаза ничего не выражали, казалось, жизнь уходит из нее. Клод сразу принял решение: внести искорку в степенный, почтенный облик мадам Лоро.
– Я попросил Шарля сделать несколько набросков. Вот они…
– Я ничего не буду смотреть, – сказал Клод. – Я покажу свои эскизы завтра в конце дня.
Лебре свернул в трубку рисунки Шарля, он был явно шокирован реакцией Клода.
– Извините меня, – сказал Лебре, его тон был почти уважительным. – В таком случае я буду ждать встречи с вами завтра вечером.
После того как Лебре покинул его кабинет, Клод мысленно произнес: «Теперь ты можешь гордиться, папа».
Не успел он повесить пиджак, как Лебре вновь заглянул к нему:
– Кстати, вы слышали новость?
– Какую еще новость?
Озорная улыбка появилась на лице Лебре:
– Ваши друзья, Валентина и Виктор, переезжают в Соединенные Штаты. Виктор принял предложение занять пост в одной из ведущих галерей искусств в Нью-Йорке. Я думал, что вы читали или слышали об этом. – Лебре сделал многозначительную паузу и продолжил: – Извините, что я оказался первым, кто принес вам эту новость. – Он исчез из комнаты, как исчезали за ширму куклы Клода.
Валентина покидает Париж! Клод подошел к окну. Падающие за окном листья навевали неясные предчувствия. Клод схватил пиджак.
– Месье Рейно, – дежурная прервала его стремительный порыв, – у меня инструкция от месье Лебре: вы не должны покидать офис, не сказав, когда вернетесь… Звонки… Через час у вас назначена встреча.
– Спасибо, – сказал Клод и вышел.
На улице было очень шумно.
«Что хорошего во всем этом? – спросил он сам себя. – Что хорошего в разработке новых моделей одежды для жены премьер-министра? Несмотря на происхождение, алжирцы будут по-прежнему остерегаться ее скрытых колониальных убеждений. Что хорошего в том, чтобы быть кутюрье жены премьер-министра? Очередной шанс самоутвердиться? Для чего? Для кого?»
Пройдя несколько кварталов, он понял, что бессознательно направляется к офису Валентины, на улицу Друо. Обливаясь потом, он вошел в здание.
Однажды Валентина показала окна своего кабинета. Он поднялся на лифте на второй этаж, но входная дверь была заперта. Он знал, что даже Валентина имела ключи всего лишь от нескольких комнат в Друо. Только главный аукционист мог открыть любую дверь. Он стал ждать. Когда молодой человек в голубом костюме с коробкой, полной бумаг, открыл дверь снаружи, он придержал ее и проскочил во внутреннее помещение. В коридоре было четыре двери, одна из них открыта. Он вошел.
Посреди комнаты на полу стояли пять наполовину упакованных коробок. Офис Валентины. Это точно был ее офис, что подтверждал легкий аромат сирени. На стене висели картины. На офисном кресле лежала стопка аккуратно сложенных альбомов размером с кофейный столик. Комната выглядела так, будто ее покидали в большой спешке, словно хозяина вызвали по срочному делу. Не было ни жакета, ни сумочки. Он резко повернул кресло, стоящее за столом, в последний момент испугавшись, что кипа альбомов развалится. К счастью, этого не произошло. Казалось, что весь Друо впал в спячку. Куда же подевались его сотрудники?
Одиннадцать двадцать три утра. Слишком рано для ленча. Может, совещание? Или прощальный прием, который обычно устраивается в бельведере, расположенном на крыше? Может ли он оставаться здесь дольше? Его ладони вспотели.
Около выключенного компьютера лежала доска, на которой обычно прикрепляют записки с самой важной информацией. Он поколебался. Может, поискать ручку? Преступление, но Клод его совершил. В ящике стола – абсолютный порядок. Таблетки от кашля, ручки, карандаши, линейка, книжка для выписки счетов, флакон духов «1000» от Жана Пато. Он ощутил укол ревности и понюхал флакон. Странно, он не знал, что она любит такие тяжелые запахи.
Снаружи послышались голоса. Все больше голосов. Он стал поспешно писать записку:
«Валентина, приходил помочь тебе». – Ложь. Клод порвал бумагу.
«Валентина, нам нужно встретиться».
Почему он никогда не позволял себе укорять ее за постоянное крушение всех надежд, за такую глобальную перемену в его спокойной размеренной жизни? Может быть, это ее глаза, которые словно просили прощения еще до того, как что-то было сказано или сделано, делали его слабым? Ее глаза стали для него пучиной, в которой он каждый раз тонул. Он подписал записку, оторвал с правой манжеты пиджака черепаховую пуговицу и положил сверху.
Клод взял такси и помчался в шестнадцатый округ Парижа, где находилась квартира его жены. Он решил не ждать лифта и, перескакивая через две ступеньки лестницы, покрытой красной ковровой дорожкой, достиг третьего этажа. Клод потрогал ручку двери, позвонил в звонок, постучал. Ему открыла служанка в белом фартуке. Через несколько минут появилась и Розмари. Ее губы, накрашенные красно-оранжевой помадой, контрастировали с белизной полотенец из самого дорогого хлопка, в которые она завернулась. Ноги в махровых тапочках напоминали огромные лапы кролика. Лицо изображало откровенное недовольство. Она встряхнула руками, суша таким образом свежий лак на ногтях.
– Клод, что случилось? – воскликнула она. – Ты пришел в слишком неподходящее время. У меня назначена встреча, я и так уже опаздываю на полчаса. Зачем ты пришел?
Зазвонил телефон. Она позвала:
– Амели! Господи, эта женщина ничего не слышит, – сказала она, проходя в холл. – Подожди меня здесь.
Из любопытства он заглянул в гостиную и, к немалому удивлению, обнаружил, что Розмари наняла хорошего декоратора. Ему понравились коричневые вельветовые шторы и занавески из кремовой тафты. Его внимание привлекла обивка мебели: необычная бежевая ткань была украшена геометрическим рисунком в африканском стиле. Но, войдя в столовую, ему пришлось на мгновение закрыть глаза. Бурые, красно-оранжевые стены абсолютно не сочетались с золотистой замшевой обшивкой кресел.
Розмари вернулась, ее волосы уже были уложены, на ней был красный шелковый халат, но по-прежнему эти безвкусные тапочки.
– Я не могу поверить, ты пришел сюда именно сейчас, хотя не был здесь целый год! У меня нет и секунды! Для меня очень важна эта встреча. Я и так задерживаюсь. Мой друг обещал представить меня мадам де Лэй!
– Я требую развода, – сказал Клод.
– Хорошо, но… почему сейчас? – Он наблюдал, как ее лицо вспыхнуло от возмущения, но через несколько секунд она уже совершенно спокойно произнесла: – Извини, Клод, но я не могу обсуждать это сейчас.
– Мы должны обсудить этот вопрос именно сейчас.
Зазвонил телефон.
– Амели! – пронзительно позвала Розмари. – Амели! Она что, оглохла? Амели! – резко выкрикнула она.
Снова раздался звонок.
Вошла служанка, ее озабоченные глаза моргали.
– Амели! Ответьте на звонок! Вы что, не слышите?
Новый звонок.
Глаза Розмари сузились:
– Если ты думаешь, что ты можешь вот так просто требовать развода, заставляя меня опаздывать на ленч, то глубоко заблуждаешься. Пожалуйста, уходи, дай мне переодеться. Мы обсудим это… в более подходящее время.
– Ты дашь мне развод сегодня. Можешь оставить себе все, что имеешь. Кроме того, я обязуюсь платить алименты, которые устроят тебя. Наше супружеская жизнь закончилась. Мой адвокат пришлет тебе завтра на подпись все документы.
Выйдя на улицу Клод был совершенно уверен, что его жена теперь точно подпишет документы о разводе, поскольку сочтет себя победительницей. Новое соглашение устроит ее.
