Текст книги "Модельер"
Автор книги: Элизабет Обербек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава 5
Когда Клод в последний раз приезжал в столицу за покупками в любимый магазин лент на улице Абес на Монмартре, то понял, что подвержен клаустрофобии: узкие извилистые улочки, безумный темп жизни, ужасное автомобильное движение. Но теперь, по дороге к Валентине, ему открылся другой Париж. Он припарковал свой оранжевый «пежо» на боковой улочке Шемен Вер и осмотрел окрестности. На кленах, все еще безлистных после зимы, уже стали проявляться зачатки зелени. В окнах домов с левой стороны улицы отражались последние розовые отблески вечернего заката. Неспешно шли люди, некоторые даже улыбались ему. Клод обратил внимание на округлые булыжники мостовой, они напоминали стертые зубы пожилых людей. Он представлял, как много могут рассказать эти камни о людях, повозках и лошадях, несущихся галопом.
Восемь часов вечера. Еще слишком рано. На другой стороне улицы женщина на высоких каблуках как раз подходила к входу в Сав дю Руа. Ее спутник открыл массивную деревянную дверь. Другая пара выходила из-за угла. Неловко удерживая большую прямоугольную коробку со свадебным платьем, он пошел вперед.
Неожиданно вечерний ветерок стих, и сразу же потеплело. На лбу Клода выступили капельки пота. Он как можно осторожнее обхватил коробку, словно нес на день рождения торт с уже зажженными свечами.
Клод с восторгом разглядел мастерски выполненную резьбу по дереву над дверью Сав дю Руа, где переплелись различные мотивы: щиты, кресты, внушительные изображения орлов, львов и… лилий [2]2
В геральдике лилия является символом королевской власти, Используется в гербе королей Франции с XIII века.
[Закрыть]. Лилии? Он вошел. Усатый дворецкий отметил его имя в списке приглашенных и спросил, не желает ли он сдать на хранение свою громоздкую поклажу. Клод отказался, еще ближе прижимая коробку к себе.
На винтовой лестнице, уходящей вниз, висела бронзовая табличка, на которой указывалось, что прежде это здание было тайной королевской тюрьмой, а теперь это всемирно известный винный погребок. В течение двух веков политические противники, изменники, убийцы, мелкие воришки и бродяги подвергались здесь пыткам, затем их заковывали в кандалы, и они спускались в камеры вниз по этим ступеням. Клод представил стоны и крики боли, которые эхом отдавались на крутых ступеньках этой шахты.
Другая табличка на стене рассказывала, как темница использовалась во время Французской революции. Камеры пыток были превращены в убежища членов королевской семьи, прятавшихся здесь от революционеров, которые жаждали отправить их на гильотину. За потайной стеной существовала разветвленная система туннелей, по которым можно было выбраться из центра города. Один из них тянулся до провинции Бретань. До самого момента перерождения в винный погребок «пещера» была редко посещаемым музеем пыток.
Спускаясь по лестнице и ориентируясь лишь по звукам, доносящимся из недр дома, Клод чувствовал себя очень неуютно. Зачем он пришел? Оказавшись внизу, он сразу же заметил, что пиджаки на мужчинах на добрых два дюйма короче, чем его собственный, и начал ругать себя за провинциальность и нежелание знакомиться с тенденциями мужской моды. Его слишком длинный пиджак огорчил его.
Он посмотрел на женщин. Их наряды – калейдоскоп работ самых известных дизайнеров – вечерние платья, костюмы, некоторые были даже в брюках. На двух женщинах он заметил одинаковые (какой стыд!) платья от Шанель, на еще одной гостье был безупречно сшитый костюм от Живанши (какие прекрасные линии!). Одна из приглашенных надела болотно-зеленую крепдешиновую юбку от Унгаро, отделанную оборками (несомненная элегантность!). Модные женщины – обладательницы стройных фигур и прекрасных причесок. Мужчины все, как один, в консервативных костюмах, или в голубых двубортных блайзерах [3]3
Происходит от французского слова «bloson», что обозначает «герб».
[Закрыть]с золотыми или серебряными пуговицами. Их рубашки были темно-голубыми, белыми или полосатыми. Яркие, разноцветные, шелковые платочки украшали верхние карманчики. Между гостями сновали официанты. Они разливали шампанское, предлагали икру, лососину на листьях сельдерея, канапе с козьим сыром, бутерброды с телятиной.
А где же Валентина? Он узнал Дороте де Талан, он шил для нее платье год назад. То льняное платье и жакет цвета лаванды с узкими лацканами подошли бы ей гораздо лучше, чем темно-бордовое шелковое платье, которое слишком обтягивало ее бедра. Если бы это было возможно, то он заставил ее переодеться. А прямые черные волосы, ниспадавшие ниже плеч, только удлиняли овальное лицо.
Наконец, он заметил улыбку Валентины. Румянец на ее щеках избавил его от беспричинного беспокойства. Когда она пригладила свои волосы, он почувствовал запах цветущей сирени или это был запах полевых лилий? Весенние запахи. Она посмотрела на белую коробку, которую он держал, и протянула к ней руки, словно ребенок в ожидании подарка.
– Как я могу отблагодарить вас? – спросила она. В ее глазах отражалось пламя свечей.
Он не успел ответить, его внимание отвлек звук, похожий на хлопанье крыльев диких гусей.
– Валентина! Где ты была?
Их окружила группа женщин в роскошных нарядах: шелк песочного цвета, розовый шифон, бледно-пастельные длинные кардиганы, длинноносые туфельки, расшитые бисером. Клод узнал одно из своих творений – платье с открытыми плечами из тафты цвета какао, с расшитым лифом и плиссированной юбкой до колен.
Валентина передала белую коробку официанту и шепотом дала ему какие-то указания. После этого она обратилась к окружающим:
– Познакомьтесь с человеком, который создал для меня подвенечное платье!
Когда Клод провожал глазами коробку, он услышал голос мадам де Виньи.
– О, мой дорогой месье Рено! – Она прижала его к себе так крепко, что перья от ее платья попали ему в глаза и нос. – Это самый талантливый модельер во Франции! – объявила она всей компании. – Помните то черное вечернее платье, которое мне так необыкновенно шло? Я полагаю, что его никто не забыл – прозрачные рукава и спина… О, месье Рено, это уже высокое искусство. Мы так рады, что вы здесь, на празднике в честь Валентины. Она неопытная заказчица, но станет вашей постоянной клиенткой. О, вы еще будете нужны Валентине! Хотя бы для приемов, которые придется посещать. Жаль, что ваше маленькое черное платье мне больше не понадобится! Но скажите нам, месье…
– Зовите меня Клод, – перебил он ее.
– Конечно. Клод, почему бы вам не купить небольшую студию в Париже, приезжайте сюда зимой. Тогда нам не придется так далеко ездить. Конечно, мы не хотим, чтобы вы стали слишком знаменитым, месье, я имею в виду, что, случись такое, у вас никогда не будет больше времени для нас.
– Дайте Клоду перевести дух, – мягко сказала Валентина. Она передала ему бокал шампанского.
Клод сделал глоток, чтобы успокоить сердцебиение.
– Пойдемте, я представлю вас Виктору. – Она взяла его под руку. – Кстати, моя мама тоже хочет познакомиться с вами. Надо разыскать ее.
Как только они подошли к группе мужчин, смех сразу же прекратился. В центре Клод заметил высокого черноволосого человека с благородными чертами лица. На нем был хорошо сшитый черный двубортный пиджак. Капля воска, упавшая с высоко поставленного канделябра, образовала белый подтек на его воротнике, но он почему-то этого не замечал.
Когда увидел Валентину, то улыбка заиграла на его лице. Она представила Клода всем как «дизайнера моего свадебного платья».
– Клод, познакомьтесь с Виктором Кутюрье.
Клод почувствовал себя карликом, стоя перед высоченным Виктором.
– Добро пожаловать, Клод, – произнес тот быстро. – Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. Я только что рассказывал одну историю…
Клод пристально рассматривал Виктора: рубашка из средиземноморского голубого шелка с добавлением хлопка, голубовато-черный зигзагообразный рисунок галстука, который подчеркивал «небрежность» безупречного пиджака.
Клода пронзила острая боль. Этот породистый мужчина с хорошей дикцией и приятным глубоким голосом, доносящимся словно из пучины океана, провел все детство с Валентиной, а теперь еще проведет и всю жизнь. Он, словно магнит, приковывал внимание окружающих. Люди были заинтересованы в нем больше, чем в его рассказах.
– Смешное заключается в том, что Марсель не заметил, что жена следит за ним!
Клод пропустил первую часть смешного рассказа – что-то о муже, который отправился в город, чтобы купить лекарства для своей жены. Оказалось, что она не уследила за ним. Мужчины гоготали. Виктор с абсолютно серьезным видом продолжал рассказывать свою историю. Иногда он поглядывал на Клода и даже один раз улыбнулся ему. Возможно, Валентина описала их прогулку в саду, рассказала своему жениху о милом маленьком портном из сельской местности.
– Теперь, месье портной, о свадебном платье для моей любимой. – Виктор обратился к Клоду. – Не могли бы вы рассеять тайну и рассказать об идее? Прошу вас…
Валентина вошла в кружок гостей.
– Только в том случае, если ты, Виктор, расскажешь гостям о нашем медовом месяце. Лично я хотела бы узнать все подробности. – Она обратилась к гостям. – Он настаивает на том, чтобы держать все в секрете!
В этот момент в зале наступила тишина. Казалось, все замерло, исчезли звуки. Окружающие молча наблюдали, как Виктор смотрит на Валентину. Он взял ее руки в свои.
– Дорогая, – сказал Виктор, не отрывая взгляда от ее лица. – Наш медовый месяц – вся наша совместная жизнь. Могу ли я объявить всем, что моя жизнь навсегда посвящена Валентине?
Клод заметил, как потеплели глаза Валентины. Он тихо произнес «прошу прощения» и медленно отошел от группы.
Болтовню Виктора он слышал как в тумане. Они касались и летних отпусков, и свадебных планов Валентины, и последних продаж на аукционе Друо. Клод думал о сестре Жюльетт, о ее любви к словам, о том времени, когда она раскладывала и складывала их, придавая им особую значимость. Законченные фразы разбивались на части, в них искался смысл. Слова, сказанные необдуманно, ни к чему не обязывали, поэтому часто превращались в обыкновенную болтовню.
– Клод.
Валентина стояла справа от него, она была так близко, что он чувствовал ее дыхание на своей шее.
– Вы, должно быть, утомлены всеми этими разговорами. Я хочу вам кое-что показать. В подвале под этим залом хранятся самые старые вина Франции. Пойдемте. Перед началом сегодняшнего приема владелец этой коллекции организовал для меня экскурсию.
Левой рукой она приглаживала свои волосы. Ее серо-голубое платье, сшитое из хлопка с добавлением вискозы, делало ее кожу бледной, но подчеркивало глубокую синеву ее глаз. Ему не понравился крой линии талии – она была слишком низкой для нее, и поэтому грудь казалась плоской.
Они быстро вышли из зала, и, как показалось Клоду, их уход остался незамеченным. Они вошли в очень маленькую комнатку, похожую на пещеру. Валентина вынула ключ из небольшого кармана. Как он не заметил его? Это выглядело как чудо, карман был очень точно вшит по линии талии и настолько мал, что вмещал только маленький ключ и тонкую кисть ее руки. Его следующая модель платья будет иметь множество таких карманов! Валентина быстро вставила ключ в замок и открыла маленькую, но тяжелую каменную дверь, выполненную в форме арки.
– Наклонитесь, – прошептала она.
Они нырнули в еще меньшую комнату, холодную, обшитую кедровыми панелями, освещенную только одной лампочкой, и когда Клод выпрямился, он слегка задел ее головой. Комната пропахла сыростью. В ней витал запах пустых дубовых винных бочек и старого уксуса. Справа была более темная стена, на которой выступали капельки воды.
«Почему я здесь? – подумал Клод. – Почему неприметный портной отвлек внимание счастливой хозяйки от ее жизнерадостного жениха?»
Она открыла другую дверь, из толстого стекла, и они вошли в холодный, слабо освещенный туннель, заставленный с обеих сторон винными бутылками. После нескольких шагов по каменному полу она остановилась напротив бутылки цвета темно-голубого сапфира с необыкновенно широким донышком. Она взяла ее с полочки и стерла пыль с наклейки.
– Читайте, – прошептала она, указывая на нее. Там было написано: 1764, «Погреб двора Его Величества». Вверху и внизу наклейки были изображены удивительно хорошо сохранившиеся золотые короны и голубые звезды. Текст был едва виден.
– Представьте! Тысяча семьсот шестьдесят четвертый! – сказала она с серьезным выражением лица. – Подумайте, назревала революция. Уже начались беспорядки… Притрагиваясь к ней, я испытываю странные чувства. Представьте людей, у которых хранилась эта бутылка, они давно уже мертвы! Мы тоже когда-нибудь… – Она на секунду замолчала. – Давайте разобьем бутылку прямо сейчас! Разобьем об этот каменный пол! Давайте будем последними, кто прикасался к ней! Давайте, Клод, давайте сделаем это! Она подождала мгновение. – Нет, я знаю! Давайте лучше откроем ее и выпьем! Прямо сейчас!
Она наклонила голову и стала изучать пробку, ее волосы обрамляли лицо.
– Клод, помогите мне открыть бутылку!
Первым его чувством был ужас.
– Нет-нет! Гораздо лучше сохранить ее, для этого есть много причин. Она пролежала здесь так долго… это такая ценность…
Кто она такая эта Валентина? Нежная и прекрасная женщина, которая сейчас хочет уничтожить историческую реликвию? Он медленно взял бутылку из ее рук и поставил на место. Он наблюдал, как она подалась, в ее глазах мелькнуло разочарование. Тишина вокруг них нарушалась лишь падением капель. Он взял ее за руки и заглянул в синие глаза. Казалось, что они оба, Клод и Валентина, закрыты пробкой в своеобразной бутылке, много лет хранящейся в этом замкнутом пространстве. Здесь, внутри, не было тяжелых мыслей о призрачном будущем. Клод решительно поцеловал Валентину не задумываясь, в губы.
Но они были сомкнуты и выражали холодность. Но он почувствовал и другое: желание и поток теплых чувств, словно скрытых за неведомой преградой. Она отодвинулась, опустила глаза и вдруг задрожала.
– Жаль, что вы обратились за свадебным платьем именно ко мне, – прошептал он.
– Мне тоже, – тихо ответила Валентина. Казалось, они оба затаили дыхание. Затем она быстро отстранилась сказала: – Вы знаете, я должна вернуться в зал. Здесь холодно, и Виктор…
Она быстро пошла наверх и, входя в роскошный зал для приемов, была уже на пять шагов впереди Клода. Виктор моментально заметил их.
– Но, моя дорогая. – Он стоял рядом с ней. – Я искал тебя в семи туннелях. Я послал своих помощников поискать тебя в сотне других туннелей.
Она рассмеялась:
– Я организовала для Клода небольшую экскурсию. Хотела попробовать вино восемнадцатого столетия, но он не разделил моих намерений.
Виктор несколько смутился:
– Вот как. Подойди ко мне, мадемуазель винный эксперт! – Он обнял свою невесту за талию. – Приехал отец полчаса назад и хочет, чтобы хозяйка вечера лично поздоровалась с ним.
Когда она уходила, Клод заметил ее опечаленное лицо. Она мельком взглянула на него, словно пытаясь извиниться.
Часы показывали 9.38 вечера. Валентина забыла представить его своей маме. Его обуревало желание остаться, встретиться с мадам и месье де Верле, но вместо этого он помчался наверх, к выходу, перепрыгивая через две ступеньки: из подвалов вековой боли – к своему оранжевому «пежо». Он уже не замечал Парижа, всей его бурной жизни, которая так радовал его два часа назад. Он просто выехал на трассу, стремясь подальше от этого места.
Глава 6
Возвращаясь под дождем домой, Клод думал только о том, что мадемуазель де Верле, должно быть, не любит своего жениха. Иначе зачем она повела едва знакомого в какую-то пещеру и позволила ему себя поцеловать.
– Ну что ты кричишь? – поругивал Клод Педанта, вешая плащ. Он прошел в кабинет, чтобы проверить расписание на следующий день. Но буквы расплывались, стоило ему только вспомнить о приеме.
Что это были за лица? Накрашенные губы, безупречные фигуры, хорошо уложенные волосы. А есть ли под этими масками живые люди или это просто механизмы, которые говорили и передвигались? Беспокоила ли их судьба Валентины де Верле? Как определить, кто есть кто? Между внешним обликом и внутренним миром человека пролегает огромное и загадочное пространство.
Он знал людей, которые жили с открытой душой. Это его сестра Жюльетт и пастор Анатоль. А Валентина являлась отражением окружающих. Кто знает, что скрывается за бездонной синевой ее глаз?
Совершенно точно, что Валентину покорили отличная фигура, убедительный голос и влажные теплые зеленые глаза Виктора. Даже Клод чувствовал силу этого человека. Против воли Клод представил, какими красивыми будут их дети.
После бессонной ночи и беспокойных утренних часов Клод приступил к созданию нечто более сложного, чем платье, – он стал разрабатывать план покорения Валентины. Его труды продолжались и на следующий день во время воскресной службы в церкви. «Я напишу ей послание», – думал он в то время, когда священник читал проповедь и говорил об Иоанне Крестителе. – «Нет, лучше предложить ей заказать у меня осенний гардероб», – эта мысль пришла к нему во время молитвы.
Вернувшись домой, он решил позвонить ей.
– Педант, тише! Ее не будет дома, это точно. Я просто поблагодарю за приятный вечер и между делом скажу, что буду в Париже во вторник. Может, она согласится встретиться со мной в полдень? Ведь мы еще должны обсудить наряды для ее племянников. Да, да, это будет правильно.
– Валентина, это вы? – Она была дома. Он продолжил.
Она ответила.
– Сен-Луи, рядом с мостом Иль Сен-Луи? Во вторник? Отлично. Я буду там.
Разговор был окончен, трубка повешена.
Вторник наступил скорее, чем можно было представить. День выдался дождливым и унылым. Клод уже укоротил два пиджака и как раз примерял один из них перед зеркалом. Он пришел к заключению, что выглядит лучше, чувствует себя намного моложе и сильнее. Он остановился в дверях, ведущих в сад, и посмотрел на яблоню, словно спрашивая ее совета.
Однажды его сестра Жюльетт сказала ему, что остров Сен Луи и остров Сите, маленькие островки в форме лодок на реке Сена, являются сердцем Франции, отсюда ведется отсчет расстояний по всем направлениям. Эта точка находится рядом с собором Нотр-Дам. Как здорово, что он назначил свидание с Валентиной здесь, в самом сердце Франции!
Сен-Луи – очень интимное кафе в маленьком скверике у моста. Оно знаменито своими яблочными пирогами, один из которых был выставлен в угловом окне ресторанчика – и зимой, и летом. Клод часто приходил сюда еще в те времена, когда был молодым портным и закупал муслин в турецком магазине в соседнем Латинском квартале. (В те дни Клод сначала шил платье из муслина, прежде чем кроить дорогие ткани.) Вернувшись с тяжелыми тюками к своему автомобилю, он частенько вознаграждал себя чашечкой кофе и куском яблочного пирога.
Пунктуальный, как всегда, он занял лучший столик, недалеко от входа и рядом с окном, подоконник которого был уставлен выпечкой. Моросящий дождик наполнял зал приятной прохладой. Не успел он еще осознать важность происходящего, как стройная фигура Валентины показалась в дверях. Ее темно-каштановые волосы были собраны в узел. Широкие брови обрамляли миндалевидных глаз, которые искали его в полумраке помещения.
Когда их взгляды встретились, с ее лица исчезла улыбка. Он встал, чтобы поприветствовать ее; они поцеловали друг друга, словно старые друзья, и его окутал теплый аромат духов с выраженной ноткой сирени.
– Простите, что оторвал вас от работы. Вы, должно быть, очень заняты, – сказал он, пододвигая ей стул.
На ней было бледно-желтое легкое платье из крепдешина с гофрированным воротничком. Этот цвет был слишком бледным для ее светлой кожи. Странно, почему все, что бы она ни надела, казалось недостаточно хорошим?
– Ах, Клод, все совсем наоборот. – Ее глаза улыбались. – Все женщины Парижа говорят, что Клод Рено слишком занят, чтобы придумать для них платье! Они страдают по этому поводу и вспоминают наш вечер, особенно те, кто мог похвастаться вашим изделием. Тогда больше всего говорили о вас!
– Месье, мадам. – Официант в белом фартуке вежливо вмешался в их разговор. – Что вы будете пить? – спросил он, вынимая два меню из бокового кармана. Он делал это так, будто вынимал шпаги из ножен.
Клод быстро заглянул в карту вин и заказал домашнее бордо из Сен-Эмильон. Еще ребенком он побывал на виноградниках этой деревни и помнил, как смотрел на окрестности из окна огромного замка.
Тут он заметил, что небо потемнело. Они услышали раскаты грома вдалеке. Капли дождя застучали по карнизу, некоторые из них падали и на их стол. Пожилая полная женщина в белом фартуке, который слегка прикрывал колени, подчеркивая толстые икры ног, нависла над ними.
– Извините! – Неловким движением она наклонилась над столом, едва не опрокинув бокалы, пытаясь убрать пироги с подоконника. Потеряв на мгновение равновесие, она с криком уронила знаменитый яблочный пирог на колени Валентины.
– О, мадам! – воскликнула Валентина, в ее голосе звучало раздражение. Обеими руками она сняла куски пирога с платья и положила на пустую тарелку. Капли дождя падали ей на лицо и волосы. Клод быстро закрыл скрипучую деревянную створку окна.
– Ну и ну! – сказала Валентина. Он посмотрел на нее и удивился: она веселилась как разыгравшееся дитя.
Клод наклонился над столом и попытался вытереть пятно с ее платья салфеткой.
– Какая досада! – сказал он, взяв чистую.
– Извините! Пройдемте со мной, и мы отчистим пятна на вашем платье, – сказал Валентине администратор таким тоном, будто это она была виновата, что пошел дождь и упал пирог.
Когда она вернулась, Клод не мог не заметить, что ее кружевные трусики просвечивают сквозь мокрое платье.
– Я знаю здесь хороший магазин, – сказал он. В это время официант наливал вино в их бокалы. – Прежде чем вы вернетесь на работу, позвольте мне купить вам новое платье.
Звук дождя заглушал шум в кафе. После того как они заказали закуски и основное блюдо, Клод попытался самым обыденным тоном спросить ее, когда она первый раз встретилась с Виктором.
– Мне было десять лет. Ему – двенадцать. Его отец с детства дружил с моим и убедил его купить соседний земельный участок в Нормандии. Пока ремонтировали наш особняк, мы два лета провели в их доме. Мы играли вместе каждое лето, пока он не поступил в университет. Катались на его лошадях, устраивали пикники. Делились самыми сокровенными секретами, давали друг другу сотни обещаний и скрепляли все это поцелуями. Нам казалось, что мы владеем всем, даже коровами, которым давали имена наших будущих детей, начиная с первой буквы алфавита. Я помню одну очень страшненькую по имени Юбер…
Клод смотрел на нее с ревностью, замечая, как она расцветает, вспоминая счастливые времена. Он нервно орудовал ножом и вилкой.
Она продолжала:
– Я скакала на совершенно белом пони по кличке Сахар, он – на черном по кличке Пряность. Пони не хотели покидать конюшню один без другого, если их разлучали, они стучали копытами, трясли гривами, брыкались и лягались, упрямо шли рысью в другую сторону. Так же себя вели и мы. Мы заключили союз, заявив, что ничто не разлучит нас. И это было именно так, за исключением того короткого периода времени, когда я изучала историю искусств в Сорбонне, а Виктор работал в Англии, и немного позже, пока я училась в школе при Лувре, а он работал в компании «Уффици».
Клод сделал глоток вина. От мыслей раскалывалась голова. В то время, когда они были в Сорбонне, в школе при Лувре, в «Уффици», он учился в Институте моды в Гренобле или был дома в Сенлисе.
– Но теперь, – сказала она, посмотрев на луковый суп, который поставил перед ней официант, – теперь я в смятении. Вы… Виктор… приближающееся замужество. Решение на всю жизнь. Мои родители, отец Виктора все строят планы нашей свадьбы… все расписано до мельчайших подробностей, четко, словно изображения на игральных картах. – Она помешала суп, собрав на ложку сырную пенку.
Клод задержал дыхание и оторвался от фуа-гра.
– О, хватит обо мне! – Она перестала отодвинула тарелку с супом. – Мой талантливый портной, расскажите о себе! Как вы развили такой дар? Посмотрите на ваши пальцы…
Она оставила ложку в тарелке и взяла его руку. Он хотел сначала отдернуть ее; она была в веснушках от солнца, с черными пятнышками и огрубевшими ладонями.
– Ваши пальцы такие длинные, но ладонь… Она такая огромная! – Валентина приложила свою ладонь к его. – Ваша ладонь в три раза больше моей! Эти руки заставили многих женщин по-другому думать о себе. Вы должны знать, что они говорят о вас: «Клод Рено изменил мою жизнь. Я никогда не чувствовала себя так хорошо, как в том блестящем платье вечером в прошлую субботу. Это заметил даже мой муж». – Она рассмеялась. – Я не думаю, что вы осознаете, какое удовольствие доставляет ваше творчество!
– Вы льстите мне, – сказал он, наклонив голову, ему было неловко держать свою руку в ее руке. Клод прикрыл глаза и мягко отстранил ее пальцы. Как говорила одна из его клиенток, длинные пальцы – это признак щедрости.
Они покончили с горячим, а дождь все не прекращался. Во время еды Валентина рассказала Клоду о Друо, о своей работе в этом аукционном доме в качестве специалиста по живописи девятнадцатого века. Она поведала, что несколько лет назад распознала две фальшивые работы, которые были уже представлены в серии других произведений, готовых для продажи, общей стоимостью в миллион евро. Клод рассказал о новых фасонах на осенний сезон, о том, насколько зависит его рабочее время от светской жизни Парижа. Это был откровенный дружеский разговор.
Когда официант подал карту с десертами, Валентина взглянула на платье и на часы.
– Мне пора уходить, – сказала она.
– Напротив есть магазин, – сказал Клод и положил на стол кредитную карточку.
Она открыла сумочку.
– Знаете, давайте разделим расходы.
– Хорошо, я согласен, но только при одном условии – позвольте выбрать для вас платье. Вы не можете возвращаться в Друо в таком виде.
Она оглядела себя.
– Я полагаю, что вы правы. У меня назначена встреча…
– Мы все сделаем быстро.
Официант вернул кредитки.
У них не было зонтиков. Пересекая улицу, они перепрыгивали через лужи, словно дети.
В маленьком бутике Клод с закрытыми глазами ощупывал вешалки, полагаясь на инстинкт в выборе достойной одежды. Он не был доволен. Через пять минут он снял с вешалки короткое трикотажное платье глубокого синего цвета, с белой лентой и воротником-гольф.
– Не беспокойтесь, – прошептал он, протягивая ей платье. – Ленту мы уберем, как только выйдем за порог магазина.
Валентина озорно улыбнулась, скептически осмотрела вешалки и исчезла в примерочной комнате.
– Вы действительно знаете мой размер! – сказала она после примерки. Темный цвет платья и высокий воротник выгодно подчеркивали бледность ее лица.
– Я бы никогда не выбрала такое платье, – произнесла она, изучая свое отражение. – Спасибо вам. – Смятый комок заляпанного, еще влажного платья чудом поместился в ее сумочке.
Клод рассчитался с хозяином магазина и предложил подвезти ее в офис.
– Я буду рада, – сказала она.
– Теперь о ленте. – Он изучил тонкую белую шелковую ленту, пришитую немного ниже груди. – Это подходит лишь молоденьким девушкам. Нам нужны ножницы. Они могут быть у меня в машине.
Они снова выскочили под дождь. На пути к машине Клода они пересекли мост Сен-Луи, прошли вдоль улицы Нотр-Дам. Клод помнил, что он припарковал машину на боковой улочке, но не обратил внимания на ее название. Они пробежали по улице Шаноинес, их одежда моментально промокла, им стало холодно.
– Как странно, как странно, – бормотал про себя Клод, качая головой и кляня себя за собственную глупость.
Они вернулись на улицу Нотр-Дам, которая граничит с ухоженным садом. Его называют сквером Жана XXIII.
Валентина посмотрела на свои часы, и он услышал, как она глубоко вздохнула. Затем рассмеялась тем смехом, который не переставал его удивлять. Казалось, что она смотрела на них двоих с вершины мира и, то, что видела, считала забавным.
– Машина должна быть где-то недалеко.
– Клод, я возьму такси. – Валентина смеялась, по лицу струилась вода, оставляя под глазами следы от туши.
На другой стороне сквера они заметили стоянку такси. Когда они вошли в сад, расположенный рядом с собором, то оказалось, что куда-то исчез шум автомобилей и дождя. Земля, граничившая со свежими, вымытыми дорожками, засыпанными гравием, покрылась свежей зеленью молоденькой травы. Надув грудки, прыгали малиновки. Клод был потрясен удивительными коричневыми узорами на стволах каштановых деревьев. Оказывается, в этом городе столько зелени…
Он обнял Валентину за талию. Она на мгновение задержала на нем взгляд. Клод повернул ее лицо к себе, словно приглашая на танец, и стал целовать улыбающиеся губы. Затем они сели на ближайшую скамеечку и, прикрыв глаза, соединились в бесконечном поцелуе.
– Я должна возвращаться, – сказала она тихо, медленно, словно репетировала и повторяла это уже тысячу раз. Но ее губы снова коснулись его губ.
Через несколько секунд она вырвалась из объятий.
Они все еще держались за руки, когда шли к остановке такси. Несколько человек под зонтиками улыбались им.
– Прежде чем ты уедешь, не выпить ли нам быстренько по рюмочке перно? – спросил он быстро, заметив уличный лоток, где наливали знаменитый абсент.
– Кто вы, Клод Рено? – Она повернулась к нему и улыбнулась. – Почему я встретила вас? Почему вы заставляете забыть меня обо всем? Я оживаю с вами, с вами все становится понятным от начала и до конца. Как вы это делаете?
Они подошли к стоянке такси, в стаканчики с абсентом падали капли дождя.
– Если бы я не знал тебя так хорошо, – начал Клод, когда подъезжало такси, – то не стал бы задавать этот вопрос.
– Что? – Она улыбнулась и помахала рукой водителю. Валентина уже была не с ним.
– Ты любишь своего жениха? – прошептал он.
Он не был уверен, что она расслышала вопрос, потому что уже открывала дверь такси.
– Зачем вы хотите испортить мне настроение, месье Рено, после чудесного дождливого дня в саду у Нотр-Дам?
Дверь такси захлопнулась. Проливной дождь моментально накрыл черное такси, бледное лицо и помахивающую руку. Когда Клод в задумчивости возвращался по безлюдному скверу позади Нотр-Дам, он увидел свой оранжевый «пежо», который припарковал в одном квартале от кафе.
