Текст книги "Любовь по расчету"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Это была спальня Ричарда и Эммы, и те настояли, чтобы Юдифь и Гайон остановились в ней. Прошлой ночью Гайон и Ричард проговорили до утра и под этим предлогом Гайон не ночевал в спальне, сославшись на нежелание тревожить спящих, а, закутавшись в плащ, заснул в зале внизу.
Юдифь села в постели, опершись головой о стену и скрестив руки. Со времени инцидента в Равенстоу, когда его тело так неожиданно отреагировало на ее прикосновения, Гайон старался не дотрагиваться до жены.
Наутро после приезда графа Хью они уехали, чтобы осмотреть место для строительства нового замка. Юдифь не стала их удерживать, напротив, спокойно выслушала доводы обоих мужчин и согласилась, что поездка вызвана необходимостью. Ей даже удалось изобразить одобрение и интерес к их намерениям.
Утром она проводила мужчин с улыбкой, пожелала удачи. Когда Гайон наклонился в седле, чтобы дернуть ее за косу, приняла этот– жест с юмором, изо всех сил удерживаясь от рыданий. Они обещали уложиться в неделю, только одну неделю, убеждала она себя, но неделя показалась вечностью. Юдифь выплакала в подушку горечь и обиду, что не сумела удержать свое счастье. Она больше не имела власти над мужем, потеряла ее в тот день, когда пустилась наутек, как последняя дурочка.
Гайон отсутствовал десять дней и выглядел по свежевшим, довольный предоставленной свободой. Он сиял здоровьем и с азартом обсуждал возведение нового укрепления почти у самой границы Уэльса. На валлийском языке место называлось Кермел, что означало «крепость на утесе». От крепости остались лишь развалины – остатки защитных укреплений прежней цивилизации. На скале гнездились птицы, с западной стороны горы Гвинедда казались на расстоянии причудливыми пурпурными драконами. На востоке раскинулась плодоносная равнина графства Честер.
Друзья договорились, что проект должен быть составлен к весне, оставалось подсчитать расходы. Эту информацию Гайон довел до сведения жены, идея, казалось, целиком захватила его. Окольными путями до Юдифи дошло, что граф Хью не только имел пышный стол в охотничьем домике, но и предоставил гостям другие удобства... Очевидно, Гайон нашел там то, чего ему не хватало, что прибавило ему энтузиазма относительно нового замка.
Поначалу Юдифь чувствовала себя уязвленной и испытывала жгучую ревность, но потом поняла, что должна злиться на саму себя. По крайней мере, он не искал утешения в объятиях Розин, этого Юдифь не перенесла бы. Теперь будущее находилось в ее собственных руках, оставалось лишь проникнуться желанием протянуть руку и взять его, принять со всеми шипами и розами, которые оно сулило. Гайон все еще называл ее котенком и дергал за косу, но реже прикасался к ее телу, реже целовал и обнимал. Иногда смотрел на нее так, что у Юдифи появлялась слабость в коленях от нервного напряжения. В этих случаях взгляд мужа задерживался не на лице.
Теперь Гайон проводил больше времени с мужчинами. Нередко выдавались ночи, когда он вообще не ложился. Много времени бывал в разъездах – иногда по реальным делам, иногда под благовидным предлогом. Непринужденные товарищеские отношения первых дней после свадьбы прошли. Теперь супруги, оставаясь наедине, ощущали напряженность и неловкость, усиливающиеся с течением времени. Что, если эта натянутая струна не выдержит?
Расстроенная невеселыми мыслями, Юдифь открыла окно и выглянула наружу. Лепестки яблонь кружились, как снежинки. Со стороны реки донесся звонкий смех. Юдифь заметила, как к дальнему концу сада подплывает лодка иод ярким балдахином, с выстеленным шкурами днищем.
Смеялась необычайно привлекательная молодая дама в богатой накидке из лисьего меха. Она сидела в носовой части лодки, интимно прислонившись к плечу Гайона. Светлые волосы резко выделялись на фоне его темных кудрей. Он тоже игриво смеялся, и когда; начал выбираться из лодки, женщина потянулась к его губам. За ним следовал муж Эммы, Ричард, видимо, отпустивший язвительное замечание, за что и получил шлепок. Последним на берег сошел стройный молодой человек, изящно поцеловавший белую ручку дамы.
– Это лодка принца Генриха, – к Юдифи подошла Кристина. – Он все еще встречается с Алле.
– Алле де Клэр? – уточнила Юдифь.
– О, можешь не волноваться, – успокоила Кристина. – Она флиртует по привычке. Гай никогда не интересовался ею по-настоящему.
– А я и не волнуюсь, – небрежно ответила Юдифь. – Кто там еще с Ричардом и Гайоном?
Кристина покраснела и разгладила и без того безупречно отглаженную юбку.
– Саймон де Вере, один из помощников папы. Наследник поместья в окрестностях Лондона, но папа думает, что он сделает блестящую карьеру при дворе.
Настолько высокую, что подумывает о помолвке старшей дочери. Кристине льстила такая перспектива, ведь Саймону уже девятнадцать, и он настоящий кавалер.
Кристина поспешила распахнуть двери перед весело болтавшими мужчинами и чуть не наступила на Кади, ворвавшуюся первой.
Ричард вытирал слезившиеся от смеха глаза и небрежно бросил плащ на низкий шкафчик, пользуясь тем, что Эмма отдавала приказания служанкам в другой комнате и не могла сделать замечание.
Со своей жердочки что-то заверещал попугай.
– Тебе надо приобрести такого же. Они скрашивают скуку, когда жены нет поблизости, – Ричард заметил, что Гайон разглядывает птицу. – В этом он похож на Алле де Клэр, не так ли?
– Не слишком богатый выбор, – равнодушно заметил Гайон.– Но мне кажется, Алле больше похожа на кролика.
Ричард захохотал и принял из рук дочери чашу с вином. Гайон повернулся к Юдифи, все еще с видом цензора стоящей у окна.
– Где твоя накидка, катфах?
– Катфах? – это слово еще больше развеселило Ричарда, он знал латынь, французский, фламандский и даже саксонский, но был удивлен, что родственники свободно общаются по-валлийски.
– Котенок, – перевел Гайон тем же равнодушным тоном. – Учти, она только кажется тихоней, попробуй, и узнаешь, какие у нее коготки.
– Кролик, попугай и котенок, – задумчиво произнес Ричард. – Кто тебе больше по вкусу?
– Котенок, конечно. Эти существа умеют постоять за себя.
Юдифь почувствовала, что краснеет.
– Зачем мне накидка?
– У дедушки Саймона есть дом по ту сторону дороги на Холборн, он предлагает подышать воздухом.
Юдифь обвела взглядом зал и увидела, что Саймон и Кристина уединились в сторонке и вели официальный светский разговор, понимая, что Ричард не выпускает их из виду. Сегодня все свободное место будет занято матрасами для гостей, даже на горшок не сходишь, не оповестив о событии полови ну дома. Кроме того, у нее с Эммой не настолько теплые отношения, чтобы пребывать в одной спальне, а при данном скоплении народа они вообще с трудом переносили друг друга. Юдифь согласно кивнула мужу и пошла за накидкой.
– Крис, возьми и ты накидку, – обратился Гайон к племяннице. – Дедушка Саймона не будет против, он любит компании.
– Он будет просто в восторге, – подтвердил Саймон, повеселев, но тут же бросил на Ричарда настороженный взгляд. – Если позволите, сэр.
– Гайон, могу я поручить тебе роль компаньонки?[5] – спросил Ричард. – Эмма разрубит меня на мелкие кусочки и скормит этой проклятой птице, если с Крис что-нибудь случится.
– Папа! – негодующе воскликнула девушка.
– Обещаю проявлять к Кристине все уважение и почтение, на которое способен, сэр, – заверил Саймон, подавляя желание расхохотаться.
Гайон рассматривал попугая.
– А что, он ест мясо? – спросил с любопытством и получил шлепок от Кристины.
Дедушка Саймона оказался седым словоохотливым старичком лет семидесяти. Он радостно приветствовал прибывших, безжалостно подтрунивал над внуком по поводу Кристины, расспрашивал о последних дворцовых происшествиях и отпускал колкости по поводу придворных, чьи имена упоминались. Старик угостил компанию вином и медовыми пряниками, приказал расставить столы для игры в кости и шашки и пригласил участвовать Кристину.
– Я слышал о вас от принца в его последний визит к нам, – обратился он к Гайону. – Он тогда сказал: «Никогда не садись играть ни с кем из Фламбардов или с Гайоном ФитцМайлзом. Они в мгновение ока обдерут тебя, как липку».
– Чушь! – смеясь, запротестовал Гайон. – Обещаю оставить набедренную повязку хотя бы для приличия.
Старик махнул рукой.
– Ладно уж оправдываться. Но вы не так привлекательны, как ваша племянница, на нее приятнее смотреть, к тому же, у меня к ней особенный интерес. Чувствую, что ей суждено стать членом нашей семьи. Так что выбираю в партнерши ее. А ты можете пока отвести жену в вашу комнату.
Саймон подвинул к столу табурет, чтобы тоже любоваться тонким профилем Кристины и следить за игрой.
Юдифь и Гайон поднялись по лестнице в отведенную им комнату.
– Что он имел в виду, когда упомянул принца? – спросила Юдифь, когда Гайон открыл дверь и откинул портьеру.
– А, Генрих иногда бывает здесь, по крайней мере, бывал до окончания строительства нового замка. Иногда играет со стариком, чтобы доставить ему удовольствие.
Юдифь осмотрела комнату с особым вниманием. Оштукатуренные стены расписаны сценами охоты, ловли рыбы, сельскохозяйственных работ, танцующих на пиру женщин. Все было исполнено в сочных, ярких тонах. В комнате стояла жаровня с углями, небольшой туалетный столик и в нише – алебастровая фигурка Мадонны. Несколько стульев, красивый резной комод и длинный стол.
– Иногда принц собирал здесь людей, – пояснил Гайон. – Вон на столе выбоины, это от его шпор, когда ему хотелось положить ноги на стол.
– Приезжал играть в азартные игры, пить, волочиться за женщинами? – ядовито спросила Юдифь.
– Не слишком часто. Для этого есть более удобные места на южной стороне, – Гайон прошел за следующую портьеру в спальне.
– Где же кровать? – спросила Юдифь. – Мы будем спать на шкурах на полу?
Гайон думал, как смягчить удар.
– Должно быть, Генрих перевез ее в Вестминстер, но, надеюсь, для нас найдется другая.
– Одна? – Юдифь избегала смотреть ему в глаза.
– Не знаю.
Юдифь осмотрела эту часть комнаты. Окна застеклены, стены расписаны так же, как в перед ней части, пол густо устлан тростником и лавандовыми листьями. В углу валялась груда тряпок – очевидно, постельное белье, сброшенное с кровати. Одна кровать... Юдифь нервно кружила по комнате. На покрытом тканью столе стояли шашки из черного агата.
– Можем остаться с Ричардом и Эммой, если хочешь, – предложил Гайон, взяв фигурку, подбросил ее в воздух, поймал – словно играл в костяшки.
Юдифь отрицательно покачала головой и тоже взяла шашку.
– Ты же видел, мы не слишком ладим. Эмма не обрадуется нашему возвращению, кроме того, это будет невежливо по отношению к Саймону и его дедушке.
От Гайона не укрылось состояние жены. Он видел, какая борьба происходит в ее душе. Положил шашку и приподнял лицо Юдифи за подбородок. Она подняла на него полные смятения глаза и пожалела, что не осталась внизу.
– Но если бы у тебя был выбор, ты отказалась бы от этой комнаты? – тихо спросил Гайон.
– Нет, – Юдифь стыдилась своей трусости. Гайон потянул ее за ухо, она вскрикнула.
– Чего ты боишься? – произнес он с мольбой. – Я не причиню тебе боли, пора это понять. Ведь ты борешься сама с собой.
По ее спине пробежали мурашки. Рука Гайона скользнула к ее талии, привлекая ближе и ближе. Он провел губами по ее виску, задержался на нежной впадинке за ухом, слегка прикусил губами мочку. Юдифь, сама того не желая, вскрикнула и выгнулась под его рукой.
Гайон гладил ее спину, целовал уши и шею, потом снова лицо. Движения губ были легкими и приятными. Руки нежно прижимали стройное тело к себе, избегая создать впечатление принуждения. Так он мог ласкать Кади или Мелин, терпеливо ожидая ответной реакции.
Горячая волна истомы охватила Юдифь. Рука Гайона осторожно опустилась в ложбинку на груди. Он нежно прижался губами к ее губам, опустился ниже, мягко проводя губами и языком по шее.
Понемногу Юдифь стала отвечать на ласки. Одна рука осторожно легла на его пояс, другая гладила спину, мягко проводя по шерстяной тунике. Она придвинулась ближе. Его рука крепче сжала ее талию, другая легла на грудь, сосок напрягся под прикосновением. Юдифь удивилась, как волна возбуждения отозвалась внутри, вызвав легкую дрожь желания.
Гайон старался проявить терпение, хотя давалось это с трудом. Тело, отвечая голосу инстинкта и долгого воздержания, жаждало освободиться от напряжения. После пребывания в охотничьем домике графа Хью прошло довольно много времени, но Юдифь была так настороженна и напугана, что один неверный шаг мог все испортить. Кроме того, неразумно совершать первое сближение в спешке на полу, опасаясь, что кто-то войдет в комнату. В любом случае, он иначе планировал начало супружеской жизни.
Чем теснее прижималась к нему Юдифь, тем труднее Гайон у было сдерживать эмоции.
Теперь Юдифь хотела, чтобы муж продолжил ее целовать. Он делал все совсем не так, как Уолтер де Лейси в день свадьбы в Равенстоу. В поцелуе Гайона не было ни грубости, ни животной страсти. Его руки не оскорбляли, а успокаивали и вызывали нежный отклик. Он считался с ее неопытностью и боязнью и не торопил события, хотя при желании мог бы. Юдифь чувствовала, как напряженно пульсирует его отвердевшая плоть и была благодарна, что ради нее он приносит в жертву свое удовольствие. Ребенком ей неоднократно приходилось видеть безобразные сцены, когда отец выбрасывал ее за занавеску, отделявшую кровать от другой части комнаты, и овладевал матерью, нимало не заботясь о дочери. Деликатность Гайона удивляла и подкупала. Она даже не представляла, что такое возможно.
Юдифи казалось – она тонет в волнах набегавших чувств и единственным спасением служит скала, за которую она крепко держится. Грудь палилась, низ живота пронзала боль, все тело превратилось в сплошной оголенный нерв, бессильный бороться с предательским порывом.
Внизу раздался громкий смех хозяина и возгласы молодых людей. Магия развеялась, Юдифь стремительно отшатнулась от Гайона, зрачки расширились от ужаса, грудь разрывали рыдания. Гайон тяжело дышал, словно совершил восхождение на гору.
– Видишь, что происходит, когда ворошишь тлеющие угли, – укоризненно сказал он. – Это нужно было сделать давно.
Юдифь дрожала всем телом. Его горящий взгляд проникал в сердце и растапливал лед непонимания. Их отношения переходили в новую фазу, это все еще пугало, как любая неизвестность. Вот уж поистине таскать каштаны из огня! Она облизала губы, словно все еще ощущала вкус поцелуев, и отошла подальше от его волнующей близости.
Гайон подошел к окну и старался успокоиться. Выражение глаз Юдифи показало – она еще не готова к переменам, нужно потерпеть. Конечно, можно найти другой выход, но пить воду, когда хочется вина, его не устраивало.
Вошел Саймон, широко улыбаясь и доедая на ходу яблоко. Кристина только что выиграла у дедушки, чему удивились оба.
– Все в порядке? – спросил он, переводя взгляд с Гайона на Юдифь. – Насчет кровати не беспокойтесь, дедушка обещает все устроить.
Гайон пробормотал что-то невнятное.
– Кровать есть, – продолжал Саймон. – Она принадлежит аббатисе монастыря Святой Анны. Досталась ей по наследству, но епископ настаивает, чтобы она рассталась с подобной роскошью. Что с вами, я что-то не так сказал?
– Нет, все в порядке, – Гайон придал лицу серьезное выражение. – Полагаю, мне следует помолиться, прежде чем лечь в нее?
– Зависит от того, что у вас на уме, – Саймон лукаво улыбнулся Юдифи. Та вспыхнула, и едва сдерживая слезы, выбежала из комнаты.
– Извините, я не подумал, что она может обидеться, – Саймон удивленно смотрел ей вслед.
– Сколько раз нужно воззвать к Святой Мадонне, чтобы произошло чудо? – Гайон медленно подошел к столу и смахнул с доски фигуры.
Юдифь подняла кубок и залюбовалась – нежно-зеленый халцедон украшен изящной резьбой в английском стиле. Вино имело терпкий вкус, и перед подачей на стол было охлаждено в подвале. Новый зал для королевских приемов в Вестминстере сверкал яркой раскраской смелого по новизне узора в красных, синих, золотых и черных тонах. Знамена придавали стенам языческий колорит. Свечи вспыхивали и таяли, освещая убранство длинных столов. Избранное общество Англии представляло еще более живописную кар тину, многоцветным движением напоминая колыхание восточных гобеленов.
Юдифь рассеянно потягивала вино и наблюдала за непрерывно перемещающейся толпой придворных. Вот прошествовал ее дядя Арнулф, лорд Пемброка, такой же недовольный и безобразный, как обычно. Рядом с ним шел дядя по матери, Вильям Бретейл, они дружелюбно беседовали, хотя взгляды выражали недоверие. Самый неприятный из родственников, Роберт де Беллем, на этом собрании не появился, предпочтя перед отъездом в Нормандию созвать собственный двор в Арунделе, но Арнулф всегда исполнял роль его информатора при дворе.
В конце зала Гилберт де Клэр, лорд Танбриджа, был поглощен разговором с братом Роджером и Робертом ФитзХамоном из Глостера, который присутствовал на ее свадьбе. Возле этой группы появился Гайон, только что отлучавшийся по каким-то делам. Юдифь подивилась, каким высоким и гибким он казался издали, каким великолепным в наряде из темно-красной фламандской ткани, расшитой золотом. Нарядная туника ниспадала ниже колен, а нижняя рубашка была еще длиннее, закрывая лодыжки. Он держал себя с достоинством знатного лорда, при дворе с ним считались. Это обязывало к определенному стилю в одежде, где все было продумано, вплоть до перстней, унизывающих пальцы.
Возле беседующих остановился принц Генрих. До сих пор Юдифь видела его только из далека – сидящего рядом с братом на возвышении. Принц был среднего роста и плотного сложения, с копной черных, как смоль, прямых волос и невыразительными чертами узкого лица. Гайон ответил на реплику принца, Генрих громко расхохотался. Простоватое лицо преобразилось, стало почти привлекательным, он дружески хлопнул Гайона по плечу и пошел дальше по залу. Гайон поклонился и, выпрямившись, бросил взгляд в сторону жены. Застигнутая врасплох, Юдифь залилась краской и переключила внимание на кубок с вином. Слуга вновь наполнил его до краев.
Юдифь выпила сладкое вино большими глотками и расслабилась. Из головы не выходили воспоминания о сцене в спальне, об искусных ласках Гайона, вызвавших незнакомые ощущения. Тело можно использовать, как оружие, – вспомнила она. Это меч с обоюдоострым клинком, и ей предстояло научиться владеть им. Как это говорят валлийцы? «Практика– мать учения». В этом отношении Гайон находился в более выгодном положении и пользовался этим, что сквозило в каждом взгляде с того самого дня. Правда, больше к жене он не приближался, это ему было не нужно. Между ними возникла такая неловкая напряженность, что, казалось, воздух гудит от зарядов. Глаза говорили то, что не решался произнести язык, и что скрывало тело.
Перед столом появились шуты в ярких костюмах, увешанные бубенчиками. Один жонглировал шестью кинжалами, ловко ловя их за рукоятки.
– Можете потягаться с ним? – прошептал Хью Честер на ухо Юдифи.
Та подскочила от неожиданности. Хью был разодет в голубой шелк, широкими фалдами ниспадавший на его большой живот. Грудь увешана полотом, к плечу приколота огромная круглая брошь уэльской работы.
– Я рада, что мы приехали, милорд, – с улыбкой обратилась она к графу. – Но должна сказать, чистый воздух наших равнин приятнее города.
Пожилой человек, сидевший с графом Честером, рассматривал Юдифь с нескрываемым любопытством. Честер представил его как сэра Хьюберта Кэна, ветерана битвы при Гастингсе[6] и адъютанта покойного короля Вильгельма. Юдифь приветливо улыбнулась.
– Жена Равенстоу? – пробормотал гость, занимая за столом место Гайона. – Извините за любопытство, но не родственница ли вы Завоевателя?
– Пожалуй, – нерешительно ответила Юдифь, гадая, к чему он клонит. – Мой дедушка и король Вильгельм были двоюродными братьями.
Сэр Хьюберт выглядел разочарованным.
– Только и всего? – протянул он кисло.
– Боюсь, что так, – Юдифь вопросительно взглянула на графа Хью, тот пожал массивными плечами.
– Любопытно, – продолжал сэр Хьюберт. – Вы просто копия Арлет Фале, матери покойного короля. У нее, знаете ли, в юности тоже были веснушки и волосы такого же цвета, и даже то же самое выражение лица.
– Мне жаль огорчать вас, но леди Арлет не родня мне по крови. Дедушка был родственником короля по мужской линии.
– Интересно, – пробурчал сэр Хьюберт, недоуменно качая головой и освобождая место.
Жонглер чуть не пропустил один из ножей, но успел схватить его в последний момент. На троне Руфус покатывался со смеху, приняв происшествие за шутку. Хью Честер удалился вместе со своим компаньоном. Юдифь, потягивая вино, поискала глазами Гайона и чуть не поперхнулась, увидев, как Алле де Клэр подошла к нему и заняла разговором, увлекая в одну из арок зала. Над их головами красовалось голубое с золотом знамя. Алле держала Гайона за руку, словно имела на это право собственницы, на лице играла заискивающая улыбка. Гайон немного нагнулся, слушая ее. Она хихикала и оглядывалась по сторонам, потом приподнялась на цыпочки и прошептала что-то на ухо, опершись на его руку.
Юдифь буквально приросла к месту от удивления, от выпитого вина кровь ударила в голову. Вскочив с места, она ловко обошла жонглера и направилась туда, где стоял ее муж в обществе бессовестной куртизанки.
Взяв Гайона за свободную руку, она поднялась на цыпочки, передразнивая Алле, но ничего не прошептала, а дала ему крепкую оплеуху. Гайон с криком отшатнулся. Юдифь стояла неподвижно.
– Благодари Бога, что я выбрала ухо, – она не спускала глаз с соперницы. – А вы, должно быть, Алле, – протянула она сладким голоском. – Я много о вас слышала, даже слишком много, поэтому не буду зря тратить время ни на вас, ни на МОЕГО мужа.... – и голосом низким, дрожащим от мстительного удовольствия, детально объяснила Алле де Клэр, какие меры следует применить к ним.
Гайон издавал бессвязные звуки. Алле уставилась на Юдифь, онемев от изумления. Юдифь, приняв молчание соперницы за вызов, выхватила из-за пояса длинный кинжал и нацелила на горло обидчицы. Гайон поймал руку жены и сильным движением опустил вниз.
– Мне лучше уйти, Гай,– проворковала Алле, фамильярно потрепав его по плечу.– Можешь дать ответ позднее.
Делая вид, что не замечает сверкающее лезвие ножа Юдифи, ровно, как и ее саму, она удалилась, сохраняя улыбку.
– Что, черт возьми, ты себе позволяешь? – зашипел на жену Гайон, пытаясь вырвать кинжал. Она неистово боролась, но вынуждена была уступить превосходящей силе. – Ты баронесса, жена смотрителя границы, а не торговка рыбой! И чем скорее до тебя это дойдет, тем лучше!
– А она великосветская потаскуха! – огрызнулась Юдифь, задыхаясь от гнева. – Не сомневаюсь, вы договорились переспать!
– У тебя нет права высказывать недовольство, или я ошибаюсь?
Несколько мгновений они пожирали друг друга глазами. Первым опомнился Гайон и тяжело вздохнул.
– Я не собирался заводить интрижку за твоей спиной, – он дернул ее за косу. – Боже Праведный, неужели ты не видишь, что у меня достаточно других забот и просто нет времени на пустышку вроде Алле де Клэр?! – он поморщился и потер ухо.
Юдифь сосредоточенно разглядывала золотой орнамент на своих туфельках. Действие вина понемногу ослабевало. Она чувствовала себя преглупо, голова кружилась.
– Но я думала... Кристина говорила о тебе и Алле...
Гайон заскрежетал зубами.
– Один, два раза, не больше. В первый раз я был слишком пьян, во второй – слишком расстроен... Но Алле сочла, что одержала почетную победу и посвятила в это весь двор, пока ее муженек не зажал ей рот и не перебросил Генриху. Принц неравнодушен к безмозглым блондинкам.
– А ты – нет? – не унималась Юдифь.
– Предпочитаю рыжеватых злючек, – прошептал он и обнял жену за талию, крепко прижав к себе.
На троне Руфус снова разразился смехом и обнял за плечи смуглого темноглазого юношу, сидевшего рядом.
– Его последняя пассия, – хмуро произнес Гайон.– Эрнол, родом из Тулузы. Немудрено, что Генрих предпочел удалиться. Хорошо, что здесь нет Анслема Кентербери, его бы хватил удар.
– Кто тот священник рядом с королем? – спросила Юдифь, отодвинувшись от слишком интимных объятий Гайона. Тот сделал вид, что не заметил.
– Ранулф Фламбард, епископ Дюрема. Он и бровью не поведет, если Руфус приведет сюда козла и ткнет его носом в козлиный зад. Разумеется, при условии, что на этом можно заработать.
Гайон оглядел зал. Один из молодых рыцарей Честера положил руку на талию Алле и, смеясь, смотрел через головы гостей в его сторону.
– Этот зал сделан по проекту Фламбарда. Руфус считает, что для обычной комнаты он слишком велик, а для торжественного зала мал, но ему трудно угодить, такова его натура.
– Эрнол – тоже часть его натуры.
– Так точно.
Гайону неприятна была эта тема, он с отвращением вспомнил руку Руфуса на своей шее, горячее дыхание на щеке... Его тошнило. Может быть, Эрнолу все равно, или хорошо платят за услуги.
Юдифь чувствовала неприязнь к жизни при дворе, казавшейся ей вдвое более опасной, чем пребывание в замке на границе. Яркие цвета воспринимались скорее, как предупреждение не подходить слишком близко. Они не пугали, но приводили в состояние повышенной нервозности. Если вокруг были хищники, то кто-то непременно оказывался съеденным.
Вечер продолжался. Вносили очередные блюда, казалось, смене угощений не будет конца. Холодное терпкое анжу сменилось красным французским вином. Яства свидетельствовали о богатом воображении придворного повара. Блюда из жареного мяса подавались с благовонными восточными специями и замысловаты ми подливами. Пироги были начинены фруктами и рубленым мясом, а в одном запекли крошечных живых перепелов, которые вылетели с пронзительным писком и бились о портьеры, оставляя на них жирные пятна. Король приказал впустить в зал ястребов.
Музыканты усердно выводили мелодию. Шут рассказывал анекдоты сомнительной скромности. Глотатель мечей развлекал слишком доверчивых. Жонглер, в конце концов, не справился с ножом, и его вынесли истекающим кровью. Руфус подходил то к одному, то к другому вассалу, источая радушие и гостеприимство с темпераментом холерика.
Король был человеком плотного сложения, на поминавшим бочонок, прочно державшийся на мощных коротких ногах. Лицо почти красного цвета. Ни один из сыновей Завоевателя не унаследовал высокий рост отца, хотя все были расположены к полноте.
Разодетый, как петух, которого он очень напоминал, Руфус подошел к Юдифи и взял ее за под бородок, словно она была служанкой на кухне.
– Итак, – произнес он, обнажив гнилые зубы. – Вот она какова, дочь Мориса ФитзРоджера, а?
– Мой господин, – пробормотала Юдифь, опустив глаза. Его пальцы напоминали сырые колбаски, но хватка была крепкой, ей стало больно.
– Слишком худа, не правда ли? – обратился король к Гайону, словно Юдифи здесь не было. – Никаких признаков живота?
– Я не спешу, сэр, – Гайон лениво улыбнулся. – Ровную поверхность легче пахать, чем бугристую.
Руфус звонко рассмеялся, его разноцветные – серые с карим – глаза скрылись в жирных складках щек. Он любил грубый юмор и сразу оценил ответ.
Чувствуя себя овцой на торгах, Юдифь подняла лицо, чтобы освободиться от его пальцев. Руфус удивленно уставился на нее, девушка ответила таким же пристальным взглядом, прямым и холодным.
– Видна порода! – крякнул король. – Так смотрела на меня моя бабка Арлет, когда злилась.
Уже второй раз ее сравнивали с покойной графиней Каунтевиль, что обеспокоило Юдифь.
– Возможно, вы заслуживали это.
На мгновение воцарилось молчание. Радушия поубавилось.
– У вас острый язычок, – резко заметил король.
– Но зубы еще острее, – усмехнулся Гайон, потирая ухо, и под столом пнул жену ногой.
Руфус расхохотался.
– Это я вижу. Кстати, о зубах. Хью Д'Авренчес только что сказал удачную шутку: «Если бы вы были рыцарем, вы бы этого не сделали. Если бы вы были леди, то не говорили бы с полным ртом!»
Гайон засмеялся. Юдифь не поняла, что их так рассмешило.
– Я предвидел, что, зная Алле де Клэр, вы оцените эту фразу. Встретимся завтра в Клеркенвеле, если собираетесь принять участие в охоте. Я хочу запустить нового ястреба, которого получил из Норвегии, – потрепав Гайона по плечу, Руфус направился к следующей жертве.
– Господи, Юдифь, ты хочешь, чтобы меня выслали из страны? – в отчаянии спросил Гайон.
Юдифь осушила кубок.
– Я не кусок мяса на подносе, чтобы меня хватали пальцами и делали предметом обсуждения, – отрезала она.
Гайон пожал плечами.
– Руфус со всеми такой. Это еще один шип в гниющей придворной розе.
– Его острота до меня не дошла.
Гайон скатал хлебный шарик, криво усмехнулся – страх Юдифи перед нормальным половым актом между мужчиной и женщиной был так силен, что он не решился объяснить, какие бывают отклонения от норм.
– Это к лучшему. Шутка была слишком грубой.
Юдифь прищурилась. Она выпила слишком много вина, ей трудно было контролировать движения и припоминать слова, чтобы убедить Гайона объяснить или догадаться самой.
– Руфус все еще неравнодушен к тебе? – спросила она, растягивая слова.
– Ему ничего не светит, – Гайон нахмурился. Юдифь была почти пьяна. Обычно она не пила за вечерней трапезой больше двух чаш вина и часто разводила его водой. Сегодня он устал подсчитывать количество выпитых ею кубков.
Гайон подумал, что, возможно, Юдифь чувствовала себя неловко, потому и пила. Она не привыкла к большим сборищам, ее нервы были на пределе, хотя раньше она не искала успокоения в вине. У него вдруг возникло подозрение, что виною ее настроения была злополучная кровать в спальне дома на Холборнроуз. Юдифь просто боялась предстоящей ночи и потому воспользовалась советом, который матери часто дают дочерям перед первой брачной ночью – напиться до бесчувствия.
Гайон вспомнил, как она начала отвечать на его ласки сегодня днем, как маленькая искра чувства готова была перерасти в пламя перед тем, как их прервали. Он и не мечтал вызвать ответное желание, зная – оно глубоко спрятано под толстым слоем страха и отвращения. Ему было неведомо, удастся ли пробиться через этот заслон и вызвать хотя бы чувство удовольствия.
– Хватит пить, – сказал он, видя очередной бокал.
– Почему? Мне нра-а-авится. Сначала не-е нра-а-авилось, а теперь нра-а-авится. К этому... привыкаешь, не так ли?
– Когда совсем пьянеешь, – в его голосе звучал упрек.
– Кто пьян? – Юдифь говорила слишком громко. Несколько гостей повернулись к ним. К счастью, в этот момент король вышел из зала, гости стали подниматься с мест, и Гайону удалось утихомирить готовую разбушеваться жену. Но передышка длилась недолго. Вскоре Юдифь почувствовала себя плохо, ее тошнило. Гайон поставил жену на ноги и потащил на свежий воздух, заставив зажать рот рукой, чтобы не вырвало при всех. Едва они вышли, ее стошнило.
