Текст книги "Любовь по расчету"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Розин закусила губу, но попыталась овладеть собой, улыбнуться и согласиться с тем, что Гайон прав, так оно и есть. Удовольствие, не более того. Она почувствовала, как рука Гайона легла на плечо, он повернул ее к себе.
– Если гора не идет к Магомету, значит, Магомет должен прийти к горе, – он поддразнивал ее, желая успокоить. – Мне необходимо было знать, как твои дела, самочувствие.
– Теперь ты знаешь, – холодно ответила Розин и хотела отойти, но Гайон крепко держал ее в объятиях, наклонился, чтобы поцеловать губы, глаза, щеки. Она уклонялась от поцелуев, но вскоре перестала противиться.
– Не обращай на меня внимания. Я просто дурочка, – прошептала Розин, обнимая его. – На самом деле меня никогда не устраивало наблюдать отражение луны в воде. Я люблю то, что можно потрогать, ощутить как реальность. Я всегда рада тебе, когда бы ты ни приехал и сколько бы времени ни оставался с нами.
Объятия стали крепче, но приходилось сдерживать закипавшую страсть, так как от детей их отделяла только тонкая занавеска – Гайон опасался нанести гордости Розин еще более болезненный удар. Он с трудом оторвался от нее, присел у огня. Все существо протестовало против воздержания. Гайон уже давно не был близок с женщиной и болезненно переносил это, но мог контролировать эмоции. Что бы ни говорили недоброжелатели, контакт с женщиной никогда не являлся для него основной жизненной потребностью. При благоприятных обстоятельствах и при наличии расположенной к нему партнерши он не отказывался от удовольствия. Но сейчас приходилось ограничивать себя, и Гайон занялся другими вопросами.
– Где отец?
Розин села почти рядом, руки ее дрожали. Она взяла пряжу и ждала, пока предательская слабость во всем теле не покинет ее.
– Уехал в Бристоль. Ждем его завтра или послезавтра. Он сильно беспокоит меня, Гай. В последнее время неважно себя чувствует, его мучают боли в груди, а Рис еще слишком мал, самое большее, на что он способен, это заняться делом в качестве ученика.
Гайон встрепенулся.
– Торговые пути не годятся для женщин, – предупредил он.
Розин не ответила, лишь упрямо сжала губы и более прилежно занялась шерстью.
– Розин, послушай, если до меня дойдут слухи, что ты вместо отца занялась торговлей, я сам от везу тебя в Оксли и тогда уж в самом деле запру на замок, как птичку в клетке.
– У тебя нет такого права.
– У меня есть все права, какие нужны – ты ждешь от меня ребенка, я не хочу найти твой труп в канаве, как Хью Сиора!
– Я не... Что ты сказал?– она прекратила работу, глаза расширились от страха. – Хью мертв?
– Дело рук Роберта де Беллема и его приспешников. Мешок с соболями доставили ко мне как обагренный кровью свадебный дар.
Гайон рассказал все подробнее, не упуская самых страшных деталей.
– Хью был лучшим другом отца, – прошептала Розин. – Они росли вместе. О, Боже!
Они снова обнялись, ища утешения друг в друге. Розин была близка к обмороку. Гайон прижал ее голову к груди и гладил по волосам, как испуганного ребенка.
– Обещай, дорогая, – сказал он нежно, но непреклонно.
– Что проку в обещании? – запинаясь, ответила Розин. – В Уэльсе не очень-то соблюдают клятвы, – она горько усмехнулась.
– Розин...
Она выпрямилась, вытерла глаза и налила себе вина.
– Хоть ты и считаешь меня ветреной, но я не настолько глупа, чтобы лезть в пасть такому зверю, как Роберт де Беллем. Его территорию я буду обходить стороной, в этом могу поклясться. Обещаю также, что до рождения ребенка не буду выезжать из дома, а после – только по необходимости. И попрошу у тебя эскорт.
Гайон знал – дальнейшие убеждения бесполезны. Она и так достаточно пообещала.
– Хорошо, дорогая, – тихо сказал он. – По рукам. Я бы так не волновался, если бы не твоя проклятая независимость, – он вернулся к очагу и взял чашу с напитком.
Розин задумчиво смотрела на него. В этом наряде Гайон мог сойти за ее соплеменника. Но она знала, как иллюзорна эта мысль. Дочь купца и хозяин приграничной полосы, знатный лорд, женившийся на ровне ради сохранения власти и династии. «У него усталый вид, – подумала Розин. – Под глазами пролегли черные круги».
– Жена догадывается, где ты находишься? Гайон отпил из чаши и поднял глаза. К удивлению Розин в них блестели озорные искорки.
– Возможно, подозревает. Могу заверить, мне здорово влетит, если не вернусь до рассвета, но не потому, о чем ты думаешь, – он усмехнулся и до пил напиток.
Розин боролась с соблазном задать вопрос. Раз Гайон явился в таком наряде и говорил обиняками о хвосте дьявола, лучше не будить лиха.
– Какая она, твоя жена?
– Думаю, тебя бы она удивила, – ответил Гай он, поглаживая собаку, сидевшую у его ног. – Видит Бог, меня лично она не перестает удивлять.
– Хорошенькая? – в нарочито небрежном тоне женщины угадывалось тщательно маскируемое напряжение.
– Не такая красивая, как ты, дорогая, но в своем роде недурна. Когда полностью оформится, может быть, станет неотразима. Пока она еще ребенок, полудикарка и очень застенчива.
Розин снова отвернулась к огню. Она много думала о нем в первые дни его женитьбы, представляла в постели с нежеланной женщиной и гадала, будет ли он с ней так же нежен и искусен, как с ней.
– Нет, – ответил Гайон на ее немой вопрос. – Я не был с ней близок. Она еще боится мужчин и судит о них по отцу и дядюшке.
Розин не скрывала удивления.
– Даже если бы она во имя долга согласилась стать моей, это было бы просто насилие. Она слишком худа – что спереди, что сзади – а ростом едва доходит до моей подмышки.
– Фу, Гайон!
– Теперь жалеешь, что спросила? – он усмехнулся. – Но этот брак не совсем неудачен – Юдифь обладает такими умениями и способностями, которые нечасты среди женщин ее положения.
Розин вопросительно подняла брови.
– Не каждая девица владеет кинжалом и может наточить его на камне. Острый ум и хорошо развитое чувство юмора. Я не удивлюсь, если узнаю, что она вымазала жиром склон горы ради удовольствия посмотреть, как кто-то скатится по нему, кувыркаясь. Возможно, этим неудачником окажусь я сам. С ней не соскучишься, пока жив. Кое-кому из моих добрых соседей не терпится сплясать на моей могиле, так что у меня руки чешутся расквитаться с Беллемом и де Лейси, пока они меня не опередили.
Гайон взял руку Розин в свою. Розин подумала, что было бы хорошо, если бы ребенок унаследовал красивую форму его рук с длинными изящными пальцами. Так они и сидели, рука в руке, слушая частые ритмичные удары дождя о стены. Гайон закрыл глаза, чтобы немного отдохнуть, но вскоре заснул.
Розин высвободила руку и любовно смотрела на Гайона, комок стоял в горле при виде шрама на лице, кругов под глазами... Она вспомнила время, когда впервые узнала его.
Тогда ей было пятнадцать, она недавно вышла замуж, муж души в ней не чаял и постоянно привозил из Херфорда подарки. Это был веселый ребячливый парень девятнадцати лет, немного неуклюжий и застенчивый. Его добрые карие глаза с длинными ресницами как-то не вязались с жесткой линией губ и вызывающей формой челюсти. Тогда Гайон не обратил на Розин внимания. Не замечал и позднее, когда она приехала в Милнем с мужем и отцом. Четыре года назад – она уже овдовела – во время одной из сделок, когда она сама торговалась с ним о цене настрига, Розин вдруг поняла, что его невинный вид и манера убеждать загнали ее в угол, выход из которого можно обрести только одним путем – согласиться на его условия. Гайона называли черным леопардом, и как у дикой кошки, его мягкие руки таили острые когти, а невинный взгляд скрывал повадку хищника.
Тогда Розин не позволила поймать себя в сети и потом тоже, когда легла с ним в постель. Не позволит и сейчас. Практичный ум трезво мыслящей женщины всегда одерживал верх над эмоциями. Она развесила просушить плащ Гайона, приготовила еще бутыль вина. Через час она раз будит его, и он уйдет, их дороги снова разойдутся, как лезвия ножей, сверкая и отбрасывая искры.
Приготовив все к отъезду Гайона, Розин снова взялась за пряжу, прислушиваясь к ровному дыханию спящего и гадая, что привело его на чужую сторону границы таким таинственным образом.
Несколькими часами позже в двадцати милях от дома Розин другая женщина сдерживала беспокойство и гнев, вызванные долгим отсутствием Гайона. Нервы Юдифи были напряжены до предела.
Ночь кончалась. Скоро наступит рассвет, на востоке уже пробивались первые лучи зари. Внутри у Юдифи все дрожало, она едва сдерживала осуждающие слова, терзаясь в то же время виной, что может быть, адресует их покойнику, отправляя тем самым в ад. Мысль, что муж лежит где-то, проткнутый кинжалом, приводила в отчаяние, она в ужасе отскакивала от узкого проема окна и закрывала глаза руками.
Эрик и другие вернулись незадолго до полуночи. Юдифь не узнала бы, если бы Мелин не замяукала и не подскочила к двери, разбудив ее. Из окна она увидела, как свита Гайона, крадучись, въезжает в ворота. Она ждала, что Гайон тоже вернулся и войдет в спальню, но тот не появился. Пони, которых вели вассалы, внезапно исчезли, как дикие звери, скрылись среди холмов, словно за ними гналась свора гончих. Юдифь выпустила Мелин и спустилась к Эрику, но тот отвечал уклончиво и был обескуражен ее появлением. «У лорда Гайона дела в Уэльсе», – уверял Эрик и советовал лечь спать.
Юдифь знала, что впоследствии будет стыдиться своей несдержанности, но теперь ей было все равно. Эрик оробел при ее появлении. Но Гайона она заставит не просто опустить глаза. Он ничего ей не сказал, заставил волноваться, поступил с ней, как с ребенком, которому не дано понять забот взрослых.
– Я и не подумаю расспрашивать, – процедила девушка сквозь зубы, – если он сам не заговорит об этом.
Юдифь начала одеваться. Натянула чулки и белье, и теперь стояла на четвереньках, ища под кроватью туфли, когда в комнату неслышно вошел Гайон.
– Что это означает, дорогая? – скрывая улыбку, спросил он при виде ее вихляющегося задика, обтянутого панталонами.
Движение прекратилось. Юдифь на какое-то время замерла, попятилась, освобождая голову, встала, не скрывая своего гнева.
– Какой странный восход луны, – начала она саркастически, наморщив лоб. – Я места себе не находила от волнения! Эрик приехал еще до полуночи. Где ты был, Гайон?
– Заехал к Розин и уснул там, – не пытаясь скрыть правду, он сел на табурет и стал расшнуровывать ботинки.
– Заехал к Розин?! – Юдифь подавила желание швырнуть в него туфлями, извлеченными из-под кровати. – Ты же не собирался! Значит, передумал?
– Что передумал? Дай попить, будь умницей.
Юдифь бросила башмак и отвернулась, держась прямо, как натянутая струна. Ей едва удавалось сдерживать гнев.
– Ты говорил, у тебя больше нет любовницы.
– Я не лгал, любовницы у меня нет. Хью Сиор – близкий друг семьи Розин, я должен был сообщить о его гибели и предупредить об опасности. Извиняюсь, если заставил тебя беспокоиться, но считаю, что, в сущности, мне не за что извиняться.
– Беспокоиться – не то слово,– парировала Юдифь, наливая вино дрожащими руками. – Я готова была собственноручно убить тебя.
– Не сомневаюсь. Подай, пожалуйста, вон ту одежду.
– Эту? Но Гайон, от нее разит вином!
– Знаю, – он поморщился. – Пожалуйста, подсыпь в вино маку.
– Зачем?
– Чтобы я не сразу проснулся, когда Роберт де Беллем подъедет к нашим воротам.
– Зачем ему ехать сюда? – не поняла Юдифь. Она хотела сказать колкость, но сначала решила выслушать ответ, чтобы у мужа не создалось впечатления, что он имеет дело с полной дурочкой.
Гайон понял свою ошибку – он думал, что жена еще ребенок, смышленый, способный ребенок, чье общество развлекает, но кого можно не принимать всерьез. Очевидно, Юдифь соображала гораздо лучше и глубже, чем он поначалу предполагал. Ее гордость нельзя оскорблять безнаказанно, ее чувство собственности также сильно, как у взрослой женщины, Гайон физически ощущал его в вопросе.
– Он может подумать, что я замешан в налете на его караван отряда валлийцев, это случилось вчера по пути в Шрусбери, – Гайон старался говорить спокойно. – Я не сказал раньше, потому что не был уверен в успехе. По крайней мере, ты смогла бы искренне выразить непонимание.
– Ради чего это было затеяно? – снова спросила Юдифь, на которую сообщение мужа, казалось, не произвело должного впечатления. – Ты ведь знаешь, как поступает дядюшка с «непонятливыми», – она поджала губы, но причина крылась все же в другой женщине, в объятиях которой он находился, пока Юдифь высматривала его в окно и мерила шагами комнату в холодном поту от страха за его жизнь.
– Послушай, – сказал Гайон устало. – Я же не требую, чтобы ты мне подробно описывала, как ты готовишь разные блюда, просто хвалю результат, когда их подают на стол. И ты поступай так же. Я сказал все, что нужно.
– Что ты считал нужным.
Гайон терял терпение. Необходимость целый день притворяться, поединок с ненавистными людьми, ночь работы и только один час сна на жестком стуле – все это крайне утомило его.
– Юдифь, не вынуждай меня... – произнес он тихо.
Юдифь испугалась. Этот спокойный тон был гораздо хуже крика или занесенного кулака. Она отошла и занялась приготовлением макового отвара.
Гайон продолжал раздеваться.
– А что думают остальные в замке?
– Некоторые считают, что неплохо иногда выпить лишнего, чтобы снять напряжение, так делают все молодые люди. Другие утверждают, что всегда знали, как ты несдержан и бываешь иногда диким. Мама волнуется за мою безопасность. Отец, когда напивался, обычно дубасил нас обеих... Однажды разбил мне губу... Мама никогда не могла постоять за себя, я не решилась сказать ей правду...
– Горшок обзывает котел черномазым, – усмехнулся Гайон. – Сначала ты обвиняешь меня, потом нападаешь на мать.
Юдифь приготовилась объяснить, что это не одно и то же, но рассудок остановил ее. Кто знает, как близко от края пропасти, где кончается сдержанность, находится сейчас муж.
– Сожалею, что твоя матушка заблуждается относительно меня, но не могу помочь. Очень многое зависит от того, поверит ли де Беллем в мою непричастность к нападению, или, по край ней мере, невозможность сделать это, – Гайон взял отвар и нежно поцеловал жену в щеку. – Ты должна верить, котенок.
Губы его были мягки, как шелк, борода слегка уколола нежную кожу щеки. Что-то вдруг перевернулось в душе Юдифи, она отпрянула.
– Может, скажешь, как вернул свое серебро? Гайон подумал, что не следовало открывать правду. Сказалась усталость и ее агрессивный тон. Баталии с одной женщиной за ночь вполне достаточно для любого мужчины.
Гайон покрутил чашу, чтобы отвар разошелся в вине.
– Игра стоила свеч, – он залпом выпил сладкую вязкую жидкость. Затем, повеселев, рассказал о схватке на дороге.
Роберт де Беллем подъехал к Ледворту в дурном расположении духа и потребовал, чтобы его впустили. Учтивость улетучилась, словно ее и не было. Он требовал хозяина.
– Он еще спит, милорд, – ответил Эрик, поигрывая мускулами. – Разбудить его под силу только дьяволу.
– Буди! – зарычал де Беллем. – Не то шкуру сдеру!
В устах иного человека угроза прозвучала бы манерно, но граф Шрусбери слов на ветер не бросал.
– Подождите, милорд...
– Поспеши, мужлан! – проревел Уолтер де Лейси.
Эрик отвесил низкий поклон и удалился, оставив гостям бутыль с вином.
Было уже утро, по дому сновали слуги. Запах свежеиспеченного хлеба щекотал ноздри. Служанка накрывала на стол.
– Так быстро вернулись, милорды?
Де Беллем повернулся на голос – перед ним стояла бывшая свояченица, Алисия де Монтгомери. Ведьма в голубом шелковом платье и несколькими нитями жемчуга на удивительно молодой для ее лет шее.
– Вижу, вы совсем оправились от вчерашней болезни, – ответил граф, язвительно сверля ее взглядом. – Для больной вы слишком нарядно одеты.
– Посмотрите лучше на себя, – ответила Алисия. – Что предложить вам на этот раз, чтобы вы скорее отправились по домам?
Правая рука де Беллема схватила ее запястье и сжала так больно, что Алисия вскрикнула. Слуга с подносом остановился, но Роберт взглядом обратил его в бегство.
– У тебя всегда был несносный язык, хитрая бестия! – зашипел граф. – Брат был идиотом, что не заткнул тебе глотку навсегда!
– В вашей семье так принято, – огрызнулась Алисия, пытаясь вырвать руку, чувствуя, что барон может сломать ей кость. На его запястьях горели следы от веревок.
– Где был Гайон ночью? – требовательно спросил де Беллем, приблизив лицо настолько, что стали видны черные поры на его носу с горбинкой и брызги слюны попадали на щеки Алисии.
– Валялся пьяный в постели! – почти крикнула она. – Милорд, вы сломаете мне руку!
– Обязательно, если не скажешь правду, потаскуха!
Алисия знала – это не просто угроза. От боли кружилась голова. Еще движение, и кость разлетится на куски.
– Я говорю правду! Вы сами видели, как его вели в спальню!
Де Лейси пробормотал предупреждение. Подавляя слезы боли и злобы, Алисия бросила на своего мучителя взгляд, полный ненависти. Де Беллем ответил тем же и, выругавшись, повернулся на звук шагов. Через зал, шатаясь во все стороны, шел хозяин Ледворта, поддерживаемый под одну руку капитаном стражи, под другую сердобольной супругой.
Де Лейси чертыхнулся. Граф тупо уставился на Гайона, полуодетого, непричесанного, в пропахшей вином одежде, неспособного самостоятельно держаться на ногах.
– Говорите, что нужно, – медленно, заплетающимся языком проговорил Гайон. – Пока меня не вырвало прямо на вас, – он пошатнулся. Эрик подпер его плечом. Юдифь выглядела искренне расстроенной, но не выпускала запачканного рукава мужа.
Де Беллем обвел взглядом враждебные лица.
– На дороге на нас напали, ограбили, связали и оставили на съедение волкам, – выпалил он. – Я подумал, что вам может быть, что-то известно.
Молчание. Веки Гайона с трудом поднялись.
– А серебро? Тоже забрали? – спросил он со злорадной улыбкой. Гайон расхохотался бы, но почувствовал приступ тошноты и согнулся, держась за живот.
Юдифь видела, что визитеры не скрывают ярости.
– Сочувствую вашему несчастью, – произнесла она, стараясь говорить как можно искреннее. – Что мы можем для вас сделать? Хотите лошадей? Пищу? Может быть, есть раненые?
Де Беллему нечего было сказать. Кошачьи глаза девушки выражали полнейшую невинность. Он перевел взгляд на корчившегося у ее ног Гайона.
– Молись! Благодари Бога, что ты оказался невиновен! – проорал де Беллем и грохоча сапогами, пошел к выходу. Де Лейси покорно засеменил следом. Алисия потерла руку и перекрестилась.
– О, Господи! – простонал Гайон, поднимая го лову. – Проклятая девчонка! Тебя надо прикончить, пока ты не убила меня!
– Возможно, я положила слишком много мака в вино, зато ты выглядел убедительно, – рассудительно возразила Юдифь. – Тебя еще тошнит, или можешь держаться на ногах?
Алисия готова была ступить на опасную стезю выяснения отношений с зятем, но снова оказалась лишней в атмосфере полного взаимопонимания, существовавшего между Юдифью и ее мужем, на которого страшно было смотреть.
– К вечеру пройдет, – заверила Юдифь мать и сделала знак слуге помочь Гайону вернуться в спальню.
– Геката[4], – пробормотал Гайон, улыбнувшись жене через плечо.
– Думаю, вы не сочтете нужным дать мне объяснения, – нахмурилась Алисия.
– Нет, мама, – согласилась Юдифь и улыбнулась таинственной улыбкой, унаследованной от отца.
Тени уже начали удлиняться, июньское солнце еще отбрасывало прозрачные золотистые лучи, но ветер нес прохладу.
Гайон стоял на галерее Равенстоу, с наслаждением вдыхая чистый ароматный воздух. Внизу находился большой зал, где пахло копченой сельдью и угрями, деликатесом, которым лорд Равенстоу за вечерней трапезой вознаграждал себя за удачную вылазку против де Беллема.
Кади смотрела на хозяина с обожанием во взоре и виляла хвостом, готовая следовать за ним, но он не спешил, а вглядывался вдаль. Заливные луга переходили в поля овса и гороха, покачивались на ветру, отбрасывая таинственные тени в янтарном свете заходящего солнца. Опасная земля, таившая внезапность налетов со стороны Уэльса и зловещее приближение волков зимой.
С приходом лета валлийцы осмелели. То исчезало стадо овец, то бык, а недавно из одной приграничной деревушки пропала женщина. Гайон, конечно, ответил тем же. Око за око. Правила были известны всем... за исключением Роберта де Беллема, который разбойничал по всему графству, разрушая и подвергая жесточайшим пыткам. Испуганные валлийцы скрылись в горах, где барон не осмеливался появляться, а уходя, сжигали свои ветхие жилища. Построить такую лачугу – дело нескольких дней, а граф был слишком важной персоной, чтобы гоняться за неприятелем по лесам. Это занятие де Беллем предоставлял своим вассалам, вроде Уолтера де Лейси и Ралфа Торнифорда.
Ралф погиб в прошлом месяце, во время одной из вылазок в Уэльс. Отряд окружили, пришлось пробиваться с боем, во время которого у него случился приступ, и Торнифорд упал с лошади. Гайон и Юдифь были на похоронах, чтобы соблюсти приличия и отдать дань уважения покойному, но, как и другие присутствующие, долго не задержались.
Гайон мастерски справлялся с набегами на собственные земли и бдительно наблюдал, как де Лейси старается подражать ему. Он навещал своих вассалов, кастелянов, устраивал местные суды, советовал, решал проблемы, заменял работников, призывал на службу молодежь, давал, отказывал, словом, держал руку на пульсе своих владений.
Гайон прошелся по галерее. Кади следовала по пятам. Молодой стражник отсалютовал хозяину. Гайон остановился, чтобы поговорить с юношей о его семейных делах, сразу вспомнив имя и фамилию – результат постоянной тренировки памяти. Этот маленький знак внимания всегда работал безотказно, удваивая рвение к работе и преданность подчиненных.
Страж замедлил шаги, ответил на вопрос и снова салютовал, на этот раз, покраснев до корней волос.
Гайон обернулся и увидел Юдифь, раскрасневшуюся и запыхавшуюся от подъема по крутой лестнице. Несколько прядей рыжеватых волос выбились из прически и развевались на ветру. Гайон решил, что парень покраснел оттого, что женщины редко поднимались на галерею, особенно, так неофициально, как Юдифь. До сих пор ему не приходило в голову, что мужчины могут считать его жену привлекательной.
– Нашла! – задыхаясь, сообщила Юдифь и схватила Гайона за рукав. – В одном из амбаров среди мешков с шерстью!
– Я же говорил, она далеко не уйдет, – несколько высокомерно сказал Гайон.
– Ты не говорил, а кричал, потому что я мешала тебе спать.
– Ты права, – согласился он. – Но я был уверен, что она скоро объявится. Никогда не видел более свободолюбивой кошки.
– Она завела любовника. Того самого огромного черного леопарда с холмов, который сделал ей предыдущее потомство. Он совсем дикий и не воспитанный.
Гайон улыбнулся и, опершись на выступ стены, смотрел на гонимые ветром облака, причудливо плывущие по небу, образуя бело-розовые узоры.
– Ничего не поделаешь, весна как-никак. Юдифь залилась краской. До сих пор Гайон проявлял терпение, если и целовал ее иногда, то по-отечески, без намека на желание обладать. Юдифь больше не испытывала ни страха, ни отвращения, когда они вместе ложились в постель. Знала, насилие ей не грозит. Однажды, забывшись, Гайон протянул к ней руку и прошептал ласковое слово. Незнакомое волнение охватило Юдифь, горячая волна залила щеки. Она испугалась, отпрянула и закашлялась. Гайон убрал руку, вяло извинился и повернулся на другой бок. Юдифь знала, наступит время, когда она узнает не только его душу, но и тело. Он был единственным наследником отца, его долг – оставить после себя больше потомков, чем смог отец, чтобы сохранить род.
– Если у меня не будет детей, ты разведешься со мной?
Гайон пошел вдоль галереи. Вот стала видна река, воздух наполнил шум лодок, весел, голоса.
– Ну, что ты, котенок, – произнес он с улыбкой. – Где еще я найду жену, которая лучше меня управляется с кинжалом.
– Если бы она родила тебе полдюжины сыновей, это не имело бы такого значения.
– Спасибо за предложение, – Гайон явно забавлялся ее серьезностью. – Буду терпеливо ждать, когда ты, наконец, созреешь для супружеской жизни.
Юдифь ущипнула мужа. Тот вскрикнул, но вдруг переключил внимание на реку.
– Веди себя прилично, безобразница, – он легонько шлепнул ее. – Не видишь, к нам гости.
Юдифь приподнялась на цыпочки и далеко внизу заметила длинную баржу с многочисленной командой, направлявшуюся в сторону замка.
– Это твой отец! – воскликнула она, когда на пристань сошел Майлз.
– Кошка на голубятне, – заметил Гайон.
– Кто это с ним? Боже, она прекрасна, – Юдифь прислонилась к мужу, ее волосы щекота ли ему щеку.
– Моя сводная сестра Эмма. Если помнишь, она не смогла приехать на свадьбу, потому что ее вызвали в Лондон.
– А девочки рядом с ней – твои племянницы?
– Кристина, Силия и Марианна.
Юдифь разглядывала прибывших. Старшая из женщин даже издалека поражала красотой и явно была богата. Белая меховая подкладка ее накидки сверкала на солнце, как снег. Каштановые волосы уложены в красивую прическу. Девочки тоже были элегантно одеты и сияли чистотой и здоровьем. Хорошо воспитанные молодые леди.
Юдифь пришла в отчаяние оттого, что на ней было старое платье из грубой ткани, еще не очищенное от шерсти Мелин. Волосы не уложены, туника грязная и ничего не готово к радушному приему.
– Что же мне делать? – в отчаянии вырвалось у нее.
Гайон внимательно оглядел жену и ухмыльнулся.
– И это говорит женщина, способная без страха смотреть в глаза Роберту де Беллему!
Он пальцем поднял ее лицо за подбородок, поцеловал в нос и повернул к лестнице, ведущей вниз.
– Эмма неплохая женщина, она тебя не съест.
– Может, и съест, если ей не предложат ничего другого, – кисло заметила Юдифь.
– У Эммы золотое сердце, хотя и в стальной оправе. Тебя она прижмет к груди и утешит, а шишки достанутся мне. Она все еще считает меня мальчишкой, который подкладывал ей на блюдо дохлых крыс.
Юдифь повеселела.
– А разве ты изменился?
– Конечно. Теперь кладу обезглавленных кошек, – Гайон игриво толкнул жену в бок.
Они сошли вниз.
– Гайон, я очень счастлива и очень благодарна тебе, – вдруг в каком-то порыве произнесла Юдифь. – Я...
– Смотри не продешеви, котенок, – перебил он и дернул жену за волосы. Этот жест, выражавший ласку, теперь был ей хорошо знаком.
– Твоя жена совсем не такая, какой я ожидала увидеть, – прошептала Эмма, беря холеной рукой с наманикюренными ногтями расписную чашу.
Гайон слегка улыбнулся и вытянул ноги, что бы чувствовать себя удобнее.
– Неужели? Кого же ты ожидала увидеть?
Он проследил за ее взглядом. У огня на корточках расположились четыре девочки-подростка, занятые игрой в костяшки. У Кристины были каштановые волосы матери. Две младшие унаследовали темно-русый цвет отца. Головка Юдифи отливала светло-бронзовым оттенком, как шкурка лисицы на солнце. Кристина что-то сказала, Юдифь остроумно ответила, и все расхохотались.
Эмма отпила вина.
– Ну, начнем хотя бы с того, что внешне она явно не Монтгомери. Сложением в мать, но где, скажи на милость, она взяла эти глаза и цвет во ос?
– Может быть, у начальника охраны, – равнодушно заметил Гайон. – Морис был всего-навсего незаконным сыном в доме. По слухам, его мать была родом из Йорка и имела датское происхождение. Вдова-датчанка из Йорка.
– Возможно. Я почему-то думала, что Юдифь высокая и черноволосая.
– О, у Юдифи все не так, как у других, – полушутя заметил Гайон. – И если у меня когда-либо и был интерес к кокетливым женщинам, я оставил его при дворе. Между ними и Юдифью такая же разница, как между ржавым металлом и чистым золотом. Надеюсь, ты не примешь это на свой счет, Эми. Ты умеешь пользоваться свои ми талантами с особой утонченностью.
– Благодарю, – язвительно ответила Эмма. – Всегда ценила хорошие комплименты.
– Кристина, к сожалению, не унаследовала твоей скромности, – как бы, между прочим, заметил Гай он, видя, как племянница устремила взгляд из-под длинных ресниц на одного из молодых рыцарей.
Эмма тяжело вздохнула.
– Ты тоже заметил? В ней сидит дьявол, и он погубит ее, если девчонку не усмирить.
– Ей еще нет и четырнадцати, – спокойно сказал Гайон.
– Ева была еще моложе, когда стала женой Адама.
– Это, видимо, частично та причина, которая привела вас сюда, вместо того, чтобы быть при дворе в обществе Роберта.
Эмма искоса посмотрела на брата, отметив, как остро тот все воспринимает.
– В городах грязь и болезни, летом там опасно. Кроме того, пора заняться землями, которые отходят мне по наследству. Боюсь, управляющий воспользовался моим отсутствием, чтобы позаботиться о собственном кармане.
Гайон задумчиво следил за племянницей. Хорошенькая, с четко очерченными рыжеватыми бровями, она выглядела старше своих лет. Он поду мал, что девочка не испорчена, просто обладает живым нравом и беззаботностью, свойственной ее возрасту.
– Ты хочешь сказать, что увезла ее подальше от распущенности двора?
– Мне показалось, так будет лучше, – Эмма нахмурилась. – Хотела, чтобы она наблюдала за хозяйством, помогала отцу, пока долг обязывал меня после смерти матери присматривать за делами здесь, на границе. Девочки так мало видят отца, я считала, им будет лучше вместе.
– Ты сама редко его видишь, – сказал Гайон. Эмма пожала плечами.
– Вовсе не обязательно, чтобы супруги испытывали духовную близость. Мы, как бы то ни было, довольны нашим браком.
– Ты говорила о Кристине с Ричардом?
– Он считает, чем скорее мы выдадим ее замуж, тем лучше, но я не уверена. Может быть, она просто играет в ту игру, которую наблюдала при дворе, а поскольку Кристина хорошенькая и мужчины к ней благосклонны, она втягивается все больше и больше, не понимая, что играет с огнем. Не забывай также, моя мать была уличной женщиной из Руана. Возможно, это передается по наследству. Я и в самом деле не знаю, как поступить.
Гайон молчал. Слуга снова наполнил вином его чашу, Кади беспокойно заерзала у ног.
– Правильно сделала, что увезла дочь, – сказал он, наконец. – Кристина всегда поддавалась влиянию окружающих. Помнишь, как в девять лет она вздумала уйти в монастырь, потому что так поступила одна из горничных?
Эмма горько усмехнулась.
– А в прошлом году крестовый поход. Я застала ее в тот момент, когда она пришивала крест к лучшей накидке. Вещи были уже упакованы, и девочка давала клятву увидеть Иерусалим или умереть.
– Следовательно, как я понимаю, теперь ей нужно побыть какое-то время в тесном семейном кругу, например, со мной и Юдифью?
Эмма хитро захихикала.
– А я-то думал, ты невысокого мнения о моих достоинствах.
– Это было несерьезно, – отмахнулась Эмма. – Мне хорошо известно, почему при дворе ты играешь роль кутилы. Между тем, сумел же ты покорить сердце Розин. Судя по всему, вы отлично понимаете друг друга. И к Кристине умеешь найти подход, как никто из нас. Может быть, тебя она послушает, и Юдифь тоже. Похоже, девочки понравились друг другу, да и разница в возрасте невелика.
