Текст книги "Любовь по расчету"

Алисия принесла в комнату Майлза мазь окопника и чистое полотно. Он был раздет до пояса, повязки сняты. Левый бок горел кровоподтеком – свидетельством вчерашнего происшествия.

– Вы с сыном сговорились истощить наши запасы снадобий, – заметила Алисия, прикладывая мазь к поврежденным участкам кожи.

– Такого намерения у нас не было, – ответил он с горечью и погладил белую собаку, сидевшую у него на коленях.

Гости уже разъехались, Юдифь и Гайон занимались проверкой счетов, Мелин дремала на плече хозяина, торжествуя победу над соперницей Кади.

– Подержите мазь, – попросила Алисия. Майлз понюхал снадобье.

– Пустяки, царапина и пара сломанных ребер. Не стоит из-за этого суетиться.

– Хорошо, что так отделались, могли потерять жизнь.

Алисия положила мазь на ребра. Майлз напрягся, и она извинилась и покраснела. Прикосновение ее пальцев не причиняло боли, скорее успокаивало.

– Итак, что же будет дальше? – Алисия старалась отвлечься от ощущения все еще упругих мышц мужчины.

Майлз пожал плечами.

– Ничего, Будем пристально наблюдать за нашим новым родственником из семейства Монтгомери.

– Вы не собираетесь оповестить власти об этом происшествии? – Алисия недоуменно подняла брови. – Ведь это же убийство, к тому же, двойное покушение на убийство.

– У нас нет доказательств. Труп не заставишь давать показания. У Гайона и де Лейси по равному количеству свидетелей.

– Но...

– О, поверьте, мне, как и вам, это не доставляет удовольствия, но у нас связаны руки. Если обратиться к правосудию, придется решить спор в поединке. Вы видели руку Гайона? Каждый лорд приграничной полосы с детства обучается искусству борьбы, но сейчас Гайону не одолеть де Лейси. Может быть, если повезет, мне удастся в темном уголке всадить ему нож в спину. Моя валлийская кровь допускает подобные нарушения законов чести.

– Вы не сделаете этого!– ужаснулась Алисия. – Он друг Арнулфа и вассал де Беллема! Роберт посадит вас на кол где-нибудь на перекрестке и оставит гнить заживо!

Майлз криво усмехнулся в ответ, в этой гримасе была не только физическая боль. В такие минуты он острее ощущал одиночество. Кристина была не единственной жертвой болезни – в замке тогда умерли четверо. И хотя прошло два года, шрамы в душе еще не зарубцевались. Алисия, сама не зная того, разбередила рану, напомнив о потере.

Майлз вернулся к действительности и увидел, что женщина очень напугана.

– В чем дело? Я просто пошутил...

– Вам не пришла бы в голову подобная шутка, если бы вы были знакомы с жестокостью Мориса, – горько сказала она. – Вам не приходилось сидеть за столом с Робертом де Беллемом, Уолтером де Лейси, когда те возвращались после пыток какого-нибудь бедняги, еще не остывшие от сатанинского наслаждения страданиями и криками несчастного, и гадать при этом, не придется ли вам и вашей дочери стать очередной жертвой, – ее губы дрожали, Алисия резким движением приложила край полотна к ребрам. – Держите, – скомандовала она.

– Алисия...

Та накладывала повязку, а он вдыхал еле уловимый аромат розовой воды и тепла ее тела. Вдруг Майлз отпустил конец повязки, обхватил тонкую талию и наклонился для поцелуя.

Алисия вздрогнула. Майлз ощущал ее волнение, затем ее губы раскрылись, руки обвились вокруг его шеи, повязка выскользнула из рук.

Этот порыв вызвал более глубокое желание. Майлз забыл, что он не такой, как Морис, забыл Гайона и Роберта де Беллема, забыл все, кроме учащенного биения сердца при близости этой женщины.

Алисия тихо вскрикнула, но не стала сопротивляться ласкам. Майлз распустил ее густые черные волосы, гладил их, расчесывал пальцами, целовал лицо, шею, мочку уха и снова губы. По том развязал шнуровку корсажа, гладил грудь, пока соски не затвердели под его пальцами, а женщина издала глубокий грудной вдох, похожий на стон.

– Алисия, прикажите служанке, чтобы нас не беспокоили, – хрипло произнес он, целуя ее в висок.

Та не сразу поняла, но когда смысл слов достиг ее затуманенного сознания, тут же очнулась. Представила, что подумает Агнес, слушая за портьерой, как хозяйка отдается едва знакомому мужчине, как неловко будет предстать перед служанками с растрепанными волосами, вспухшими от поцелуев губами... Ей вспомнился день семнадцать лет назад, когда... Алисия стала противна сама себе и вырвалась из объятий.

– Я не падшая девка, – упавшим голосом сказала она.

– Что?! Алисия...

– Если вам нужна женщина, в замке много служанок, привычных к посягательствам Мориса, они облегчат ваши страдания.

Алисия собрала волосы и стала неловко укладывать их в прическу.

Майлз проклинал себя за глупость. Зря он упомянул служанку и этим напомнил необходимость соблюдать приличия.

– Мне не нужна другая женщина, я хочу только вас, – настаивал он, пытаясь приблизиться. Алисия отступила на несколько шагов.

– Вы хотите сделать из меня публичную девку в моем же доме, перед моими слугами и вассалами!

– Не говорите глупости! Зачем, как вы думаете, я попросил поговорить со служанкой?

– Что я должна была сказать ей?

– Что угодно. Что нам нужно обсудить личные дела, поговорить о свадьбе и приданом.

– Это с распущенными волосами?

– Вы дали понять, что не возражаете... даже очень не возражаете...

Алисия залилась краской, отчаянно стараясь придать волосам подобающий вид. Майлз прав, она действительно была не против... потеряла голову...

– Вы воспользовались порывом, – почти кричала она, сдерживая рыдания.

– Да. Обвиняйте меня, потому что обвинить себя вы не в состоянии.

Алисия разрыдалась, тело сотрясалось от горечи, которая, казалось, разрывала ее изнутри.

– О, святой Иисус! – Майлз сделал шаг к ней, не зная, упрекать или успокаивать.

Кади заскулила и завиляла хвостом. Гайон вошел в комнату со свитком пергамента, но вдруг остановился.

– Прошу прощения, не думал...

– Не о чем думать! – ответила Алисия сквозь слезы и, подобрав юбки, буквально вылетела из комнаты.

Гайон стоял в оцепенении.

– Ничего не спрашивай, – предупредил Майлз, опустившись на кровать и обхватив голову руками. – Я делаю одну ошибку за другой. Где Юдифь?

– Просвещает поваров, – Гайон испытующе смотрел на отца, желая понять, как следует истолковать увиденную сцену. Маленькое пурпурное пятнышко виднелось на ключице Майлза, а платье Алисии спереди было измазано зеленой мазью.

– Можешь забинтовать переломанные ребра? – Майлз передал сыну полоску полотна, лицо хранило непроницаемое выражение. Гайон взялся за дело. Последняя Уэльская компания дала ему богатую практику.

– Что это? – Майлз указал взглядом на пергамент. С годами у него развилась дальнозоркость, и хотя он и знал грамоту, читать стало труднее.

– Долг Роберту де Беллему за строительство замка.

– Что?!

– Судя по этому документу, де Беллем одолжил Морису тысячу марок для найма рабочих и закупку материалов. Четыреста еще не выплачено. Зная де Беллема, сомневаюсь, что он преподнесет эту сумму племяннице в качестве свадебного подарка. Фактически это дает ему право потребовать имение Равенстоу, если я не смогу уплатить долг. С Морисом он церемонился, так как имел в его лице рьяного сторонника, со мной дело обстоит иначе.

– Сможешь достать серебро?

Гайон закончил перевязку и закрепил конец ткани.

– Возможно, но для этого придется потрясти моих арендаторов, и те станут беднее, чем когда приносили мне присягу на верность.

– При условии, что согласятся платить. Гайон усмехнулся.

– По традиции они обязаны заплатить определенную сумму по поводу бракосочетания Юдифи, завтра я соберу подать во время церемонии присяги новому хозяину до того, как они уедут.

Майлз неодобрительно посмотрел на сына. Он не сомневался, что Гайон сможет выжать подать из вассалов, но его пугали дьявольские искорки в глазах сына. Подобное Майлз наблюдал и раньше, такое выражение предшествовало очередному безумству.

– Гайон, что ты замышляешь?

– Пока ничего. Разве ты забыл, что я молодожен? Кстати, у тебя очень милый след поцелуя на шее.

Легкомысленный тон не обманул Майлза – ему вежливо предлагали не совать нос в чужие дела, и это разозлило. Он сурово посмотрел на Гайона, но тот выдержал взгляд. У сына была гибкая, но крепкая воля, как ивовая лоза. Ее можно было согнуть, но если отпустить, она тут же принимала прежнюю форму. Спорить бесполезно.

– Я уже сказал, что совершаю одну ошибку за другой, – тяжело вздохнул Майлз.

Бескрайность синего неба нарушалась лишь отдельными кучками облаков, плывущими в сторону Уэльса, и полетом случайных птиц, занесенных в вышину порывом ветра.

Юдифь прищелкнула языком, подгоняя коня, тот прибавил скорости, навострил уши. Ветер внезапно стих. Плащ развевался от движения, полы били по крупу лошади. Девушка отпустила поводья, чтобы поправить выбившиеся из прически шпильки, но решила вынуть их совсем, толстые рыжеватые косы упали на плечи. Верхом она чувствовала себя раскованно и хотела овладеть новыми навыками непринужденно держаться в седле.

Впереди ехал Эрик Годкриксон, вассал Гайона, и шесть телохранителей. Столько же замыкали шествие. Процессия проезжала по равнине между двумя поместьями Гайона – Оксли и Ледвортом. Нападение валлийцев или других враждебных отрядов было маловероятным, но предосторожность не мешала, тем более, Гайон отсутствовал– собирал подать с арендаторов.

Юдифь всматривалась в полосу деревьев, начинавшуюся вдали, но думала о другом. Со дня ее скоропостижного замужества прошло десять недель. Присяга на верность, данная вассалами новому хозяину через два дня после праздничной охоты, была искренней, хотя некоторые роптали, протестуя против обременительной подати. Гайон сумел покорить недовольных мирным путем – он обладал речью опытного придворного и изворотливым умом купца, умел убеждать, не вызывая вражды. Люди обычно весело соглашались с его доводами, а позднее почесывали затылки и удивлялись, как это ему удалось заставить их расстаться с монетами, когда они были решительно настроены не делать этого.

Инцидент с де Лейси и Арнулфом де Монтгомери постепенно забывался как кошмарный сон. Рука Гайона зажила, не дав нагноения, остался лишь тонкий розовый шрам. Он редко вспоминал охоту на кабана, но часто напряженно думал над чем-то, по выражению лица мужа Юдифь видела, что мысли тревожили его.

Арнулф де Монтгомери находился по делам в Южном Уэльсе. Де Лейси сидел в имении, как петух на насесте, одному Богу известно, что он замышлял. Ралф из Торнифорда болел легкими – последствие сильной простуды, от которой он никак не мог излечиться. Суровые морозы в январе и феврале держали Роберта де Беллема в его новом поместье, где он возвел дополнительные укрепления. А укрепления стоили денег.

Юдифь видела – Гайон неспокоен, напряжен, как кошка, готовая сцапать добычу, постоянно начеку. Как правило, он держал это в себе, но иногда готов был сорваться. Однажды показалось, что он вот-вот ее ударит, но Гайон опустил глаза и занялся счетами. Через некоторое время, когда страх уже улегся, он опустил перо, долго смотрел на жену, видимо прикидывая, насколько у нее хватит терпения, кратко извинился и велел выйти. С тех пор Юдифь научилась распознавать предупредительные сигналы, оставляла его одного и занималась делами.

Месяцем раньше, когда погода улучшилась настолько, что путешествие стало возможным, супруги двинулись в путь, сначала в главное владение Гайона в Ледворте, унаследованное от дяди, погибшего во время летней кампании в Уэльсе.

Замок производил внушительное впечатление – построен на возвышенности и виден из го рода, простиравшегося внизу. Из окон открывался вид на дороги, ведущие в сердце Уэльса. Однако, несмотря на современную архитектуру, здание было тесным, холодным, воздух оставался спертым. Предыдущий хозяин после смерти жены не уделял должного внимания житейским проблемам. Хозяйка была в летах, страдала хромотой, служанки пользовались этим и не утруждали себя работой.

Три недели Юдифь и Алисия приводили замок в порядок и, наконец, тот стал пригоден для жизни. Особенно старалась Алисия – безжалостно гоняла прислугу, не называя женщин иначе, как грязнулями и лентяйками, заставляла щетками оттирать полы и стены.

Юдифь не узнавала собственной матери. Приступы активности, которые та проявляла, были для нее не характерны и свидетельствовали о состоянии или внутренней неудовлетворенности, или отчаяния. Однажды Юдифь застала Алисию в домашней церкви, находившейся при замке, в слезах. Она стояла на коленях и молила Бога о прощении. За что? Эта женщина испытала столько невзгод, жизнь ее больше наказывала, чем баловала, какие у нее могут быть грехи? Если она в чем-то могла исповедоваться священнику, то лишь в упущениях по забывчивости или недосмотру. Но это не повод для столь глубокого горя.

Юдифь коленями побуждала коня идти быстрее и вспоминала, когда впервые заметила перемену в поведении матери. Пожалуй, через пару дней после свадьбы. Тогда Алисия удалилась в свою комнату, сославшись на мигрень, два дня не выходила и не допускала к себе никого, кроме Агнес. На третий день она вышла на час позже обычного, чтобы пожелать отцу Гайона безопасного переезда домой. Майлз, припоминала Юдифь, очень огорчался по поводу ее отсутствия, но Агнес не разрешала навестить больную, решительно заявляя, что хозяйка спит, к тому же, плохо себя чувствует.

– Охрана, все назад! – раздался приказ одного из ехавших позади.

Эрик нахмурился. С этой стороны хозяина не ждали, хотя знали, что тот должен вскоре к ним присоединиться. Он почесал нос, прикидывая, что лучше соблюдать осторожность. Лорд Гайон не обидится, а если это кто-то другой, то извинения не потребуются.

– Можете скакать быстрее, миледи? – спросил он.

Юдифь почувствовала недоброе, но постаралась равнодушно пожать плечами.

– Если лошадь согласится, я не возражаю, – девушка натянула поводья.

Сержант, прокричавший предупреждение, поехал в конец отряда, чтобы выяснить, кто их пре следует. Группа пустила лошадей в галоп. До замка оставалось чуть больше мили, но дорога поднималась в гору.

Лошадь под Юдифью начала уставать. Девушка пришпорила ее, раздалось ржание.

– Это Роберт де Беллем! – в паническом страхе завопил сержант.

– Боже праведный! – вымолвил Эрик. Он был валлийцем, приученным к самым тяжелым боям, мог справиться с проявлением непокорности, но на этот раз придется сражаться с самым жестоким и коварным противником, к тому же человеком могущественным, а это уже совсем иное дело. Холодный пот выступил на лбу Эрика. Надо во что бы то ни стало вовремя добраться до замка. Там они будут в безопасности.

Эрик обдумывал положение, пытаясь решить, как поступить – пустить врага в замок, притворившись, что его намерения никому не ясны, или отказать и ждать, пока Беллем захватит Ледворт вместе с обитателями? Оба решения казались безнадежными.

Подвесной мост оказался опущенным. Таяние снегов наполнило обычно вонючую канаву чистой свежей водой. Юдифь оглянулась, но ветер хлестнул косами по глазам, удалось увидеть лишь прикрывавших ее сзади стражников.

Роберт де Беллем! О, Боже! Что делать? При въезде во двор девушка натянула поводья и, не дожидаясь помощи, спрыгнула на землю. Последний из свиты стрелой перелетел через мост, охрана замка начала поднимать его. Ворота закрылись. Ледворт ощетинился против одного из самых могущественных баронов на севере Европы.

Эрик перекрестился, услышав, как мост соединился с наружной стеной замка.

– Это называется сжигать за собой мосты, – произнес он мрачно. – Не лучше ли войти в дом, миледи, вас ждет ваша матушка.

Юдифь не спешила.

– Подожди, – она положила руку на плечо охранника. – Если мы его не впустим, то нанесем смертельную обиду, а Беллем не привык прощать оскорбления.

– Но, госпожа...

– На дороге он мог схватить меня безнаказанно, это была его цель, но в своем доме мы обязаны считаться с приличиями. Я знаю, что его привело сюда. Лорд Гайон ждал графа всю зиму.

– Миледи, мне не хотелось бы впускать его в замок. Лорд Гайон вздернет меня на ближайшем суку.

– Позвольте мне отвечать перед лордом Гайоном, – решительно возразила она. – Тьери, сколько у дядюшки людей?

Молодой сержант откашлялся. Решительный тон молодой госпожи не вязался с испуганным выражением лица.

– Около тридцати, миледи, при грубом под счете, – Тьери поигрывал рукояткой кинжала.

– Тогда впустите дядюшку и пятерых самых главных из его свиты, – приказала она Эрику. – Вы отберете у них оружие и прикажете охране быть начеку. Пошлите гонца к лорду Гайону, лучше одного из валлийцев, те умеют пробираться незамеченными.

Эрик развел руками.

– Что, если барон де Беллем откажется передать оружие и оставить людей под стенами замка?

– Не откажется, – мрачно заверила Юдифь. – Развлеки их, пока я приведу себя в порядок.

– Но, миледи...

Она поспешно удалилась, подобрав юбки так, что стали видны лодыжки, косы колыхались при каждом движении. Эрик закрыл глаза и судорожно сглотнул, но взял себя в руки и стал отдавать распоряжения, не будучи уверенным, что это следует делать.

Алисия де Монтгомери в изумлении уставилась на дочь, когда та схватила гребень и начала укладывать волосы. Юдифь сняла верхнюю одежду, но оставила платье золотисто-медового цвета, на него надела шерстяную тунику цвета темного золота, обильно украшенную вышивкой двух оттенков зелени.

– Что ты наделала? – прошептала Алисия, схватившись за горло, словно ее душила петля. – Ты, наверное, сошла с ума? С тем же успехом можешь впустить лису в курятник.

– Мама, я в своем уме. Мне тоже не хочется впускать его, но на сей раз он не причинит нам вреда.

– Что ты понимаешь, чтобы делать такие выводы? – язвительно заметила мать. – Господи, ни когда не забуду, как этот ублюдок поступил с твоим отцом!

– Мне казалось, они не только родственники, но и союзники, – ответила Юдифь, занятая туалетом.

—Своими елейными речами и подлыми делами он вытравил из Мориса остатки порядочности, – горько прошептала Алисия. – Теперь придется спуститься вниз и оказать ему подобающий прием, раз уж тебе вздумалось впустить его.