Текст книги "Любовь по расчету"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Элунед потеряла отца, а теперь и деда, – вздохнула Розин. – А этот ребенок не облегчил нашу жизнь, – она с нежностью посмотрела на дочку, свернувшуюся калачиком у матери на коленях. – Я не хотела третьего ребенка, все получилось случайно. Она – та ниточка, которая связывает меня с Гайоном, но я легко обошлась бы без этого, – Розин нежно погладила золотистые локоны и улыбнулась. – Пошла в деда Гайона, Ренарда де Руэна. Он женился на валлийке, дочери старого лорда Овейна, Гельвине. Отец присутствовал на их свадьбе, хотя тогда был еще ребенком.
Юдифь молчала, не зная, что сказать. Если бы Розин говорила иным тоном, ее слова можно было бы принять за вызов, но интонация скорее походила на колыбельную для засыпающей малышки, в них не таилось угрозы, хотя все равно жалили. Юдифь представила стройное, сильное тело Гайона, почти ощутила его на ощупь... Это же должна чувствовать Розин. Ребенок на коленях был живым напоминанием об их любви, удовольствии, которое они дарили друг другу. А у нее, Юдифи, нет ребенка, чтобы утешить в отсутствие любимого.
Розин оторвала взгляд от дочери и успела заметить выражение лица графини, прежде чем оно сменилось маской. За холодным безразличием светской дамы скрывался дикий зверь.
– Пожалуй, мне лучше отправиться домой сейчас, если вы любезно предоставите нам эскорт, – предложила она, сохраняя достоинство.
Юдифь обрадовалась и открыла рот, чтобы вы разить готовность удовлетворить просьбу гостьи, но вовремя сдержалась, расслабила сжатые в ку лаки пальцы, перевела взгляд на стену, для которой намеревалась вышить гобелен. Ревность, грозившая перейти во вспышку неподдающейся контролю ярости– плохой советчик, умом Юдифь хорошо это понимала и заставила себя посмотреть в глаза сидевшей перед ней женщине, поло жить руку на ее рукав.
– Нет, пожалуйста, останьтесь. Уже поздно, вам не успеть до границы засветло. Кроме того, мы еще не все дела решили. Сможете достать еще бархата? В Лондоне я испортила новое платье.
– Думаю, смогу. Нас завалили заказами на этот материал, но вам с Гайоном принадлежит преимущество. Поговорю с Присом, – Розин внимательно изучала Юдифь. Они словно плыли по узкому опасному проливу, и там, где не было скал, возникали подводные течения и водовороты.
Гельвина спокойно спала на руках матери, не ведая о сложностях отношений взрослых, и Розин была рада принять предложение оставить девочку на ночь наверху в комнате Хельгунд и Элфин. Там было достаточно тепло, ибо вдобавок к жаровне с углями еще находился очаг. Служанки с восторгом хлопотали вокруг спящего ребенка – у Хельгунд была внучка примерно того же возраста, а Элфин ждала ребенка. Розин положила девочку на огромную кровать, в которой Гельвина казалась куклой, погладила золотистую головку и оглядела комнату. Стены были завешены гобеленами – это предохраняло от сквозняков и холода, исходившего от каменных стен. Окно, служившее бойницей, было закрыто тонкими пластинами, сделанными из бычьих рогов, которые пропускали слабый дневной свет, но углы освещались тростниковыми свечами и подвижные тени плясали на стенах. Розин пронзила дрожь, она обхватила себя за плечи.
– Что-то не так? – спросила Юдифь. Розин устало улыбнулась.
– У меня не лежит сердце к подобным сооружениям, я их ненавижу – ни света, ни воздуха, только мрак и сырость. Каменные стены на меня давят, я не могу спокойно спать в замке, мне нужна свобода. Гай видел это, но никогда не понимал. Он любит камни. Возможно, они становятся теплее при его прикосновении, но я не умею так влиять на них. Это одна из причин, почему я отказалась жить с ним. Со временем ужас, который внушают мне крепостные стены, пересилил бы другие чувства и развеял мечту, – она опустила руки. – Вы похожи на него, вам нравится жить среди камней, вы не ощущаете их враждебность. Я бы не смогла привыкнуть к замку, как вам не дано привыкнуть к грубой жизни Уэльса.
Юдифь достала с перекладины плащ на меховой подкладке и подала Розин.
– Значит, вы плохо меня знаете, – ответила она, глаза недобро блестели. – Да, мне доставляет удовольствие надежность этих стен, нравится заботиться о людях, разделяющих со мной кров, но этим моя жизнь не ограничивается. Если бы у меня не было других удовольствий, я бы сошла с ума.
Юдифь повела Розин по винтовой лестнице на верхнюю часть крепостной стены. Походка ее была легка и грациозна, словно она не ощущала крутых каменных ступеней. Почти враждебно, словно вызывая на поединок, она продолжала говорить.
– Я умею ставить силки на кроликов и зайцев и делать палатку из веток и ткани. Хорошо говорю по-валлийски и могу пользоваться кинжалом не хуже настоящего воина. Когда Гай посещает свои другие замки, я сопровождаю его и легко засыпаю в стоге сена, завернувшись в плащ, если приходится ночевать в пути. Мне нравится, когда ветер треплет волосы и дождь омывает лицо... время от времени, конечно. Иногда я забираюсь на эту стену специально для этой цели, у меня бывает потребность почувствовать стихию.
У Розин от подъема болели икры ног, она остановилась, чтобы перевести дух. Часовой приветствовал женщин без тени удивления – все привыкли к эксцентричным выходкам леди Юдифь. Она назвала охранника по имени и остановилась, косы расплелись, золотистые волосы развевались на ветру.
– В вас есть то, что может удержать Гайона, – сказала Розин, начиная лучше понимать свою соперницу – очень привлекательную, изысканно воспитанную молодую женщину, нормандку по крови, обладающую всеми талантами, которые были нужны Гайону и которые он мог оценить. Девушку, не смотря на внешний лоск, остававшуюся на половину дикаркой, созданием природы, диких лесов. Только такое существо могло удержать Гайона, не наскучить со временем, ибо она никогда не даст приручить себя полностью.
Ласточки оглашали воздух пронзительными криками, закружили над башнями. Юдифь проводила их взглядом.
– Если нам посчастливится долго прожить вместе, – сказала она с горечью. – С прошлого дня Святого Мартина я его почти не видела. Он либо с королем, либо выполняет его поручения, а приехав домой, ест, спит и злится на весь мир. Но, видимо, у него есть на то причины... Нет никакой гарантии, что Генрих выиграет войну. Если проиграет, то мое умение или неумение удержать его не будет иметь никакого значения... по крайней мере, в этой жизни. Де Беллем знает, кого нужно благодарить за добрую половину предъявленных ему обвинений.
Розин перегнулась через край стены и тоже наблюдала за полетом птиц. По спине пробежала дрожь дурного предчувствия. Шаги на твоей могиле, так сказала бы мать.
– Ему грозит опасность? – Розин не могла скрыть волнение.
– Не знаю, когда она ему не грозила, – Юдифь кисло улыбнулась. – Это у него в крови, Гайон не может жить, не подвергаясь риску, вечно лезет на рожон. Ввязывается в придворные склоки, и мне не удастся уговорить его вместо этого заниматься собственным домом.
Юдифь произнесла слова с юмором, но Розин знала по собственному опыту, что веселья она не чувствовала. Леопарда трудно приучить к домашнему очагу. Он способен разорвать любое сердце. Часовые сменились, звеня копьями о камни. Несколько овец загнали в сарай, чтобы утром забить. Вдали ярмарка сворачивала палатки, люди расходились по домам. По мосту, шатаясь, шел подвыпивший охранник, которому днем удалили зуб. Юдифь подумала, что следует предупредить де Бека, чтобы не ставил парня в ночной дозор.
– Мне не следовало приезжать, – тихо сказала Розин. – Просто хотела... хотела посмотреть на жену Гая своими глазами. Это, пожалуй, основная причина.
Признание застало Юдифь врасплох.
– Я бы назвала это рискованной затеей, – сказала она спокойно.
Розин скривила губы.
– Думаете, я не говорила себе то же самое? И не один раз... Но это как больной зуб, не давало покоя. Нужно было его вырвать. Я должна была знать. Теперь знаю, и рада, что пытка окончена. Но это не единственная причина... мой троюродный брат Прис из Бристоля, с которым у нас общее дело, просил моей руки, и я дала согласие.
– Поздравляю, – сказала Юдифь без излишнего тепла. – Когда свадьба?
– Пока не знаю. Перед Рождеством, по всей вероятности. Предстоят похороны отца, надо выдержать траур, разобраться с делами, – Розин помрачнела. – Я знаю Приса с детства. Рис и Элунед к нему привязались, но Гельвина... Она ведь дочь Гайона, и ради того хорошего, что было между нами, я сочла необходимым сообщить ему о моем решении. У Приса нет наследников. Возможно, я рожу ему детей, но он намерен признать моих детей своими, всех троих, и дать девочкам приданое, когда вырастут.
– Думаю, Гайон не станет мешать, – сказала Юдифь, подумав.
– Я в этом почти уверена, – Розин прикусила губу. – Чувство прошло, для него, по крайней мере. У нас никогда не было много общего, огонь быстро угас. Жаль, что... – Розин отвернулась, подбородок дрожал.
Юдифь изучала стоящую перед ней женщину. Она представляла ее загадочной и красивой, способной на любые хитрости и уловки. Но все оказалось не так. Прямая, практичная женщина с мягкой душой. Она поняла, почему Гайон не оставлял любовницу больше четырех лет и почему теперь нужно разрубить эту связь. Розин тоже понимала, иначе не плакала бы перед ней на закате солнца на крепостной стене. Юдифь отвела глаза и терпеливо ждала, молчаливое понимание было единственным утешением, которое она могла предложить.
Розин вытерла глаза и повернулась к Юдифи.
– Извините, глупо с моей стороны... Вы с Гайоном приедете на свадьбу?
Юдифь сомневалась.
– Это не может вызвать неприятности?
– Нет, это не такая свадьба... Пока это чисто деловой союз, что будет дальше... поживем – увидим. Прису известно мое прошлое. Мы хотели бы видеть вас.
– Тогда мы охотно приедем, если позволят обстоятельства, – неуверенно согласилась Юдифь. – А как насчет Гельвины? Вы скажете, кто ее отец, когда девочка станет постарше?
Розин почувствовала напряжение в вопросе.
– Конечно, скажу. Думаю, цвет ее волос вызовет замечания посторонних задолго до этого. Не хочу, чтобы она подозревала каждого рыжего датчанина-матроса, приезжающего в Бристоль, в том, что ее рождение – его рук дело. Она узнает правду от меня и ни от кого другого, как только достаточно повзрослеет, чтобы понять. Не хочу, чтобы она ненавидела меня.
Юдифь слушала, затаив дыхание. – Вы мудрая женщина, – голос Юдифи дрожал. – Хотела бы я, чтобы моя мать рассуждала так же, как вы.
Внизу на ночь поднимали мост. Один из страж прокричал кому-то наверх неприличное слово, ему ответили тем же.
– Надеюсь, Гайон при случае будет навещать Гельвину, – Розин не решалась спросить, что означало последнее замечание Юдифи. Слова Гайона «хрупкая, как тонкое стекло» вдруг всплыли в памяти и на секунду показались очень точными.
– Она навсегда останется его первенцем, – Юдифь полностью овладела собой. – Было бы неправильно не позволить ему навещать дочь. Здесь я должна дать разрешение вам нарушать границу моих владений, потому что ничего не могу изменить, не подвергая риску саму себя.
Розин почувствовала вызов в серых холодных глазах, но насмешливый тон смягчил неприятное впечатление – ирония предназначалась самой Юдифи, словно она раздвоилась и подтрунивала над своей половиной.
Обеденный гонг завершил беседу.
– Спустимся вниз? – предложила Юдифь.
Розин приняла протянутую руку.
Утром Розин отправилась в обратный путь в сопровождении Твэма и восьми вооруженных всадников. Стук подков гулко отражался от настила подъемного моста. Розин оглянулась на Юдифь, стоявшую у ворот часовой башни и махавшую рукой, помахала в ответ и уже больше не оглядывалась назад.
В полдень путники остановились на привал, чтобы напоить лошадей и подкрепиться хлебом, сыром и жареной дичью. Гельвина, по своему обыкновению, съела сыр, но хлеб выплюнула. Элунед, напротив, съела все, изящно откусывая маленькие кусочки, потом задумчиво посмотрела на мать.
– Его ведь заставили жениться на ней, правда, мам?
Розин забеспокоилась. С прошлого вечера Элунед вела себя послушно, от капризов не осталось и следа, но была крайне задумчива и печальна.
– Да, похоже на то, – сдержанно ответила она.
– Он не любит ее, – Элунед поправила ожерелье из слоновой кости, с которым не расставалась.
Розин не торопилась с ответом, стараясь спокойно встретить полный страдания взгляд дочери. У них были одинаковые глаза – карие с зеленым. Разница заключалась в том, что Розин умела скрывать свои чувства.
– Не надо так говорить, – наконец ответила Розин. – Может быть, тебе хочется, чтобы так было, но это не хорошо. Нужно пожелать им любви и счастья.
– Она безобразна! – Элунед надула губки.
– Элунед!
Гельвина поперхнулась. Розин привычным движением машинально разжала маленький ротик и вынула непрожеванный кусочек дичи, не сводя глаз со старшей дочери.
– Ненавижу ее, нормандскую неряху! Гайон наш, а не ее!
Розин ударила Элунед по щеке, так, что кожа побелела. Девочка вскрикнула. Охранники перестали жевать и уставились на Розин. Элунед прижала к щеке ладонь и в испуге смотрела на мать, потом вскочила и побежала в чащу леса.
– Мам, пусть бежит, не догоняй, – сказал Рис, удерживая мать. – Она не убежит далеко, мы легко найдем ее.
Розин неохотно послушалась сына.
– Я виновата, не представляла, что рана так глубока. Она любила повторять, что выйдет за Гайона замуж, а мне это казалось ребячеством, детской игрой.
– Так и было, – заметил Рис с несвойственной его возрасту рассудительностью.
Розин вернулась на свое место на расстеленных шкурах, но не сводила глаз с деревьев, за которыми скрылась Элунед.
Рис, видя беспокойство матери, тяжело вздохнул, поправляя ремень.
– Ладно, схожу, поищу ее. Благодарная улыбка озарила лицо Розин.
Она думала, как вести себя с дочерью после ее возвращения. Обойтись молчанием, словно ни чего не случилось? Или пуститься в расспросы, упреки, объяснения? Поругать? Или приласкать? В эту минуту она была бы рада вообще не знать Гайона.
Гельвина терла глаза и капризничала. Розин начала укачивать малышку, накрыв овечьей шкурой.
Две пичуги испуганно взвились в воздух, заржала лошадь и, задрав голову и навострив уши, устремилась к лесу. Сержант отложил еду и направился за ней.
Из-за деревьев послышался шум, треск веток, громкий крик. Розин вскочила, охваченная ужасом. Накрыла ребенка еще одной шкурой – Гель-вина уже уснула – и набросала сверху веток, замаскировав, как могла.
Скрежет металла возвестил, что охрана обнажила мечи, готовясь к бою, держа перед собой щиты. Один из охранников что-то приказал Розин, но та не обратила внимания. Из-за деревьев появился Рис, спотыкаясь и шатаясь, в разодранной окровавленной тунике, он медленно двигался к матери.
– Рис! – закричала Розин и, подняв юбки, бросилась к сыну. Охранник, брат Эрика, поймал ее за руку.
Рис повернул голову на голос, но глаза ничего не видели, изо рта шла кровь.
– Мама...– прохрипел он.
– Рис! – снова закричала Розин, вырвалась из рук солдата и, спотыкаясь, побежала к упавшему сыну. Тот был мертв. Из раны все еще текла кровь прямо в протянутые руки Розин.
Розин не слышала предупредительные крики охраны, не видела выехавших из леса всадников, следовавших по кровавому следу жертвы их дикой охоты.
Конь де Лейси спустился с холма, за ним следовали его приспешники и наемники. Они приближались к развилке дороги, одна часть которой служила для перегона скота, другая вела в Шрусбери. Первая пересекала территорию Равенстоу и вела к замку Торнифорд, а затем через границу шла в Ландоллен. Путешественники с грузом пользовались ею постоянно, переправляя шерсть, уголь, железо, медь из Уэльса и ввозя в Уэльс зерно, ткани и предметы роскоши.
Дорога носила следы многих повозок и торговых караванов. На обочине росла свежая трава. Конь потянулся к ней, де Лейси качнулся в седле. Ему было жарко, пот стекал по спине к ягодицам. Это раздражало и создавало неудобства, но такова была плата за дорогую кольчугу, сжимавшую тело от шеи до колен поверх стеганой поддевки.
Сегодня они вернутся в Торнифорд и начнут готовиться к осаде. Арундел для них потерян, а с ним помощь из Нормандии и Фландрии. Де Беллем подался домой, в Шрусбери. Вот-вот должна начаться битва за власть над границей. Уолтер протянул руку к бурдюку с вином, нетерпеливо взял его из рук капитана охраны и, открыв, жадно выпил залпом несколько глотков. Последний сплюнул на землю. Желудок болел всю неделю. Де Лейси убеждал себя, что это не связано со страхом. Просто рацион осадного положения и недостаток сна сделали свое дело.
Де Лейси заткнул пробкой бурдюк и протянул Хейкону. У сестры есть земли в Нормандии, де Беллем обещал ему дать там надел, если придется удрать за пролив, но посулам хозяина нельзя верить. Однако, больше ничего не оставалось. Де Лейси не питал радужных иллюзий. Если его владения попадут в лапы Генриха, он их больше не увидит – перейдут к его приспешникам, возможно, к Гайону ФитцМайлзу, или Майлзу ФитзРенарду в благодарность за верную службу, за то, что собрали улики и свидетелей.
– Жаль, что не прикончил его во время охоты на кабана, – произнес де Лейси вслух.
Конь не отреагировал на голос хозяина, но навострил уши и повернул морду к деревьям, росшим вдоль дороги. Де Лейси насторожился, рука легла на рукоять кинжала.
– Клянусь Богом, девка! – крикнул один из рыцарей, расплывшись в довольной ухмылке.
Де Лейси увидел девочку, выбежавшую, задыхаясь от слез, на дорогу, голубое платье и длинные черные волосы в колючках, тонкие черты лица измазаны смолой и искажены страданием. Он забыл о неприятном ощущении от стекавшего по спине пота. Член начал напрягаться и подниматься под одеждой. Сердце вожделенно забилось, готовое вырваться из груди.
– Оставь ее, Гайл, она моя! – прокаркал он похотливо. Как раз то, что нужно – невинная пухленькая девчонка, нераспустившийся бутон!
– Откуда она?
– Давайте выясним, – он растянул губы в жестокой улыбке и пришпорил коня.
Элунед видела, как они приближаются, впереди рыцарь в кольчуге и с волчьим оскалом, сбруя и доспехи блестели в лучах солнца.
Она вскрикнула и хотела бежать назад в лес, но ноги путались в длинной юбке, а деревья цепляли корнями и ветками.
Уолтер де Лейси славился как отличный наездник. Конь ловко маневрировал среди стволов, быстро настигая жертву. Элунед сворачивала, конь устремлялся за ней. Де Лейси наклонился в седле, схватил за пояс, поднял наверх. Элунед отбивалась, но он держал ее головой вниз, она начала задыхаться, извиваясь, как выброшенная на берег рыба.
Де Лейси вожделенно пожирал глазами изгибы ее ягодиц, округлые, как персик. Белое ожерелье мерцало на фоне темных волос. Он приподнял его двумя пальцами, осмотрел. Простое. Дорогое. Ребенок молил по-валлийски, но платье сшито из фламандской ткани. Из семьи богатого торговца, определил Уолтер.
– Хейкон, возьми-ка ее, но лапы не распускай! – приказал он капитану. – Эта добыча принесет солидный куш, могу поклясться!
Хейкон посадил девочку к себе в седло. Та пыталась укусить его, он выругался, но помня приказ, не ударил, а завернул в свой плащ, лишив возможности двигаться.
Нападение Риса застало его врасплох, нож вонзился глубоко в руку, капитан разжал пальцы и с воплями выронил спеленатую добычу.
– Элунед, беги! – Рис снова занес нож. Падение оглушило ее, но девочка вскочила на ноги и хотела бежать, но цепкие пальцы снова поймали за пояс, вздернули вверх. Ее вырвало. Хейкон, истекая кровью, выхватил у Риса кинжал, вонзил в тело юноши и отшвырнул в сторону.
Рис покачнулся и, истекая кровью, шатаясь, двинулся к своим.
Де Лейси ухмыльнулся, выждал немного, поглаживая Элунед по ягодицам.
– Приятное разнообразие для охоты, – произнес он вполголоса.
Глава 25
Вскоре после отъезда Розин Юдифь с собственной охраной выехала из Равенстоу, путь лежал к небольшому поместью на их территории. Хозяин этой небольшой усадьбы в Фарндене недавно скончался, и она обещала его сыну, к которому перешло поместье и военные обязательства отца, что посетит мессу в церкви и помолится за своего верного вассала перед тем, как выехать к мужу. Обычай требовал, чтобы новый хозяин подтвердил согласие со всеми обязательствами и дал клятву верности своему господину.
Томас Д'Алберин – приятный, хотя и не слишком умный молодой человек. В его внешности и характере просматривалось что-то бычье, что не раздражало Юдифь, ибо наряду с прочим проявлялись исполнительность и ответственность, способность физически справляться с самыми трудными обязанностями. Но ему не хватало тщеславия и воображения, чтобы стать кем-то большим, чем просто хозяином незначительного владения, что, однако, не давало повода не считаться с ним.
Юдифь рассудила – без гвоздя не будет и подковы, а без подковы – лошади, потому была настроена проявить к вассалу во время визита всяческое внимание и почтение.
Мессу отслужили в крошечной саксонской церквушке, где собрались все члены семьи земле владельца, слуги и наиболее уважаемые деревенские жители. Были розданы милостыня и хлеб. Обеденный стол накрыли в саду, прямо под фруктовыми деревьями. Настроение присутствующих омрачали военные события на юге. Юдифь с трудом заставляла себя проглотить кусок, в глазах стояли слезы, к горлу подкатился ком, и стоило больших усилий убедить сэра Томаса, что она в полном порядке.
Завершив дела еще до наступления темноты, Юдифь попрощалась с хозяином и отправилась в свой замок. Де Бек направил группу всадников по кратчайшей дороге через лес, стараясь скорее выехать на большой тракт.
День выдался жаркий, лесной воздух был насыщен влагой, дышать становилось трудной, одежда прилипала к телу. Под легкой накидкой у Юдифи чесалась голова, словно там роились мириады насекомых, пот струйками стекал по спине и в ложбинке меж грудью, ноги болели от долгой езды. Она с тоской представила, как заберется в теплую ванну, почувствовала, словно наяву, легкий шелк халата и кубок вина, прохладу спальни.
Мысли вызвали воспоминания об одной сырой ноябрьской ночи: она сидела в ванне с чашей золотистого вина, глаза Гайона излучали смех и желание... Горячая волна охватила Юдифь. Она нервно передвинулась в седле, слезы навернулись на глаза. Как давно они не виделись, не имели возможности побыть вместе... Юдифь вдруг ощутила глубокую усталость. Те короткие встречи, отпущенные судьбой в последнее время, не давали ни успокоения, ни удовлетворения, потому что проходили в спешке и страхе за будущее.
Пара голубей пролетела над головой, закричал дрозд. Пестрый дятел летел позади, издавая тревожные крики. Де Бек, ехавший рядом с Юдифью, выпрямился в седле, схватился за рукоятку меча, другой рукой выставил щит. Поведение птиц говорило – их спугнули раньше, до прибытия его отряда. Земля, по которой они проезжали, находилась под юрисдикцией Гайона, но на северо-западной оконечности начиналась граница Уэльса и линия каменных столбов проходила между Равенстоу и Торнифордом. Последнее обстоятельство больше всего беспокоило де Бека, он приказал охране окружить Юдифь.
Перед всадниками пронеслась лошадь, выскочившая из чащи. Де Бек и Юдифь узнали ее кобылка из табуна Гайона, принадлежавшая брату Эрика, который возглавлял эскорт Розин. У Юдифи заныло сердце – всадник был в седле, но неестественно скрючился и не ответил на окрик. Лошадь, однако, узнала своих и повернула к ним.
Де Бек на скаку поймал поводья.
– Годрик, что случилось? – прокричал он. Парень поднял веки, но не разогнул спину.
– Де Лейси... – прохрипел он. – Напал... Их слишком много... У нас не было шансов... Удалось спасти только малышку, – он покачнулся. К груди плащом был привязан узел. Из-под тряпья высунулась взлохмаченная головка Гельвины, личико пылало, она жалобно заплакала.
Пожилой рыцарь развязал узлы, державшие ребенка, вынул малютку из-под плаща Годрика, ахнул, увидев, что девочка вся испачкана кровью.
– Моя... не ее... – прохрипел Годрик и рухнул на землю без сознания. Юдифь спрыгнула с лошади, осмотрела раны сержанта. Меж ребер зияла рана, но ей показалось, что внутренние органы не задеты, хотя прокол достаточно глубок и потеряно много крови. Юдифь подняла тунику и стала рвать на полосы нижнюю рубашку, чтобы наложить повязку. Два рыцаря занялись изготовлением носилок из веток.
Гельвина неистово рыдала, звала мать по-валлийски. К счастью, охранник, державший ее на руках, имел пять детей и знал, как справиться с истерикой. Житель границы, он владел валлийским, и вскоре успокоил ребенка. Девочка перестала плакать и биться, только затихавшие всхлипывания сотрясали тельце.
Годрик открыл глаза. Юдифь положила руку ему на лоб.
– Успокойся, отдохни, мы поможем.
– Госпожа, мы ничего не могли сделать, – метался Годрик. Юдифь поднесла ко рту юноши бурдюк, он глотнул теплого терпкого вина. – Люди де Лейси превосходили нас числом в четыре раза. Ребенок спал под шкурами, ее не заметили, а меня сочли мертвым, – он заскрежетал зубами от боли, но без лекарств Юдифь не могла облегчить его страдания.
– Где это случилось, сынок? – тихо спросил де Бек.
– Не дальше мили, в сторону от дороги. Мы сделали привал, они налетели из леса, – он за крыл глаза, заметался, терзаемый страшными воспоминаниями, которые будут мучить его до конца жизни.
– Они преследуют тебя? – де Бек настороженно огляделся.
– Нет, сэр, они уверены, что я убит. Слышал, как де Лейси сказал, что надеялся на большую добычу и приказал возвращаться... в Торнифорд. Кроме меня и ребенка все погибли... Другая девочка... О, Господи! Ее увезли с собой! – он застонал, лицо приняло землистый оттенок. Юдифь старалась преодолеть охвативший ее животный страх, от которого кружилась голова и тошнило, снова положила руку на взмокший лоб юноши.
– Лежи спокойно, Годрик, – она посмотрела на де Бека. Преследовать было бесполезно, они опоздали на три часа. Де Лейси давно в замке.
– Надо перевезти тела в Равенстоу, – Юдифь еще не оправилась от шока. Мысль о предстоящем деле бросила в холодный пот. – Лучше забрать с собой, пока волки и лисы не сделали свое дело.
Де Бек видел, как бьется жилка на шее госпожи, как трудно ей держать себя в руках.
– Миледи, вам не следует смотреть на это, к тому же, Годрика и ребенка нужно скорее доставить в Равенстоу.
Юдифь задумалась, покорно кивнула. Действительно, теперь она ничем не могла помочь несчастным. Де Бек сам перескажет подробности Гайону и шерифу. С нее хватит впечатлений, когда придется обмывать тела и готовить к достойному погребению... и описать происшедшее в письме мужу. Что она скажет? Как посмотрит в глаза, когда он вернется? В данную минуту мысль об этом была невыносима. Юдифь приказала себе до поры до времени не думать об этом.
Реальное положение вещей оказалось гораздо хуже, чем она представляла. Дома Юдифь зашила рану Годрика, перевязала, положив плесневелый хлеб, дала макового отвара, чтобы он уснул. Гельвина плакала и звала мать.
Для Юдифи пытка началась, когда де Бек въехал в замок с мертвенно-белым лицом, делавшим его похожим на трупы, завернутые в плащи и связанные, как туши диких животных, перекинутые через седла пони, взятых в долг у Томаса Д'Алберина. Такое же выражение лиц было у тех, кто сопровождал де Бека. Когда тела перенесли в часовню, Юдифь поняла причину. Месиво, представшее ее глазам под одеждой Розин, даже отдаленно не напоминало ту женщину, которую Юдифь видела накануне. Трудно было даже предположить, что это когда-то имело человеческий облик.
Юдифь, шатаясь, отошла в сторону, ее долго рвало, казалось, вывернет всю наизнанку.
Де Бек взял ее за локоть, подал кубок с укрепляющим напитком и ждал, пока она выпила не много, расплескав остальное дрожащими руками.
Сотрясаясь всем телом, Юдифь прислонилась к нему.
– Это не человек, это дьявол, – хрипло прошептала она.
Де Бек обнял ее вздрагивающие плечи.
– Послали гонца к Гайону? Ему нужно видеть это собственными глазами.
Юдифь отрицательно покачала головой.
– Не знаю, как написать... И не знаю, где он, может быть, уже не в Арунделе.
– Ничего не объясняйте, просто напишите, что ему нужно срочно приехать. Гонец разыщет его. Попрошу ФитзУолтера, чтобы он сделал это за вас.
– Нет, – твердо сказала Юдифь. – Сама сделаю. Просто отдохну немного – она подняла глаза. – С вами чувствуешь себя как за каменной стеной. Вы – как скала.
У де Бека защипало в глазах, он быстро заморгал. Юдифь была для него словно дочь, он растил ее, учил смелости и мужеству, ее сила воли наполняла его сердце нежностью и гордостью. Он мог бы разорвать циничного убийцу собственными руками.
Вернувшись в часовню, Юдифь снова почувствовала слабость в коленях, но заставила себя удержаться на ногах и так стояла с мертвенно-бледным лицом и посиневшими губами, словно вылитая из железа.
Глава 26
Гайон ослабил поводья, предоставив Ариану самому пробираться сквозь чащу. Полуденный свет золотил лесную зелень, придавая ей цвет от борного французского вина, и бросал отблески на отряд вооруженных всадников, спешивших в Равенстоу, чтобы начать приготовления к войне в приграничной зоне.
Арундел перешел на их сторону, а де Беллем был надежно отрезан от союзников за границей. Король намеревался очистить север от своих не доброжелателей, расправившись с ними по очереди, в чем полагался на поддержку Гайона.
Отряд вышел из леса, вдали показались стены замка Равенстоу. Со смешанным чувством восхищения и горечи созерцал Гайон главную крепость огромного поместья, построенного по проекту графа Шрусбери. Нелегкая задача – изгнать его из других замков, также спланированных им и находившихся в его руках. Видит Бог, что и поддержка Арундела досталась не сразу.
Путь рыцарям и солдатам преградило стадо, погоняемое пастухом. Собака приблизилась к всадникам, помахивая хвостом, но была отозвана назад резким свистом. На мельнице мельник занимался погрузкой мешков с мукой на повозки, запряженные быками. Увидев солдат, он вытер рукавом пот с лица и на минуту остановил работу, приказав сыну тоже оказать почтение отряду. Его жена перестала полоскать белье в ручье и присела в реверансе, рука невольно потянулась к висевшему на поясе распятию, которое она, крестясь, поднесла к губам.
Гайон с любопытством оглядел женщину, в который раз поразившись, как быстро летит слух о войне. Он не верил, что де Беллем нападет на Равенстоу, уж слишком рьяно тот взялся за собственные укрепления, но в любую минуту можно было ожидать набега со стороны Уэльса. У де Беллема есть несколько вассалов по ту сторону валлийской границы, которые с удовольствием пополнят зимние амбары за счет врагов хозяина.
Мост был опущен, ворота открыты настежь – замок приготовился к встрече хозяина. Гайон пустил Ариана рысцой, и вскоре кавалькада въехала во двор.
