Текст книги "Вторая жена (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Бушан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Как мне выгнать Роуз из нашей жизни? Как мне спасти мой брак от этой угрозы?
Она послала мне взгляд, исполненный жалости.
– Ты меня удивляешь. Это же просто. Думай только о своих детях.
Я вытащила из сумки журналы и передала их ей.
– Что я еще могу для тебя сделать?
– Линда знает, что делать, а Мартин всегда по вечерам дома. – Пейдж нахмурилась. – Знаешь, мне кажется, Линда думает уволиться, я этого не перенесу. Просто прибью ее какой-нибудь книгой. Мне ужасно надоело сидеть здесь. Я собиралась быть дома, когда Джексон будет играть. Запланировала грандиозное чаепитие, собиралась пригласить его учителей. Мне же еще две недели до родов. Я говорю серьезно, а ты меня не слушаешь. – шерстяные волокна от пряжи прилипли к ее рубашке. Я сняла их и выкинула. – Спасибо. – она осторожно приподнялась на подушках и откинулась с тихим стоном. – Ой! Это мой седалищный нерв. Характер Мартина не улучшился. Он действительно не хочет третьего ребенка. Говорит, что у нас не останется времени, чтобы дышать. – она посмотрела мне в глаза. – Я говорила тебе, что обманула его? Это было не очень красиво, но это была единственная возможность. Опять шалит. – она похлопала по животу. – Перестань.
– Пейдж, я позвоню твоим домой и проверю, все ли в порядке. Чего бы тебе больше всего хотелось?
– На самом деле? Огромный стейк с кровью и тарелку жареного картофеля.
Группа мужчин и женщин в больничной форме совещалась у стойки медсестер. Один из мужчин в синей робе подошел к нам.
– Привет, я Майк. Просто хочу убедиться, что вас ничего не беспокоит, миссис Херли.
– Ничего вообще, за исключением этого футболиста в моем животе.
Он похлопал по одеялу.
– Вы ведь уже рожали раньше?
– Точно, Майк, – сказала Пейдж.
Он сверился с записями в карте.
– Я думаю, мы начнем постепенно готовить вас. Я сообщу вам список процедур. Сегодня вечером мы проведем…
Не желая слушать эти интимности, я отошла в сторону. Пришлось наблюдать повсеместную процедуру кормления: матери сидели на своих постелях, держа на руках кряхтящих детей. Некоторые, казалось, пребывают в недоумении, это ощущение я помнила отлично. В оптимизме и жизнеутверждающей уверенности других было даже что-то зловещее. Каждый раз, когда ребенка брали из кроватки, на него смотрели, словно его ожидала только радостная и светлая жизнь.
Я взглянула на Пейдж. Майк заполнял свой информационный лист, Пейдж что-то говорила ему, решительно кивая. Я почувствовала, что улыбаюсь. Пейдж не была бы собой, если не попыталась бы организовать такое в сущности непредсказуемое событие, как рождение или даже смерть.
Майк отошел, Пейдж поманила меня.
– Не могу не поговорить с хорошим человеком, которому интересно, что же меня беспокоит.
Тележка с лекарствами вкатилась в палату, и я наклонилась к Пейдж, чтобы поцеловать ее на прощание.
Мне пора. Надо учесть, что я еще проблуждаю тут пару часов, прежде чем найду выход. – от Пейдж исходил молочный запах, безошибочно свидетельствующий о приближающихся родах. – Что заставило тебя принять решение оставить карьеру ради детей?
Никакие сомнения не омрачали спокойствия Пейдж.
– Очень просто. Когда Джексон был маленьким, он плакал по ночам, и только я могла его успокоить. Ему нужна была я и только я.
* * *
Натан был уже дома, когда я вернулась. Он читал близнецам, пристроившимся к нему по бокам. В доме номер семь было тепло и спокойно. На кухне у Евы что-то тушилось в духовке. Натан, Феликс и Лукас сидели в спальне взъерошенные и довольные. Я остановилась в дверях, чтобы полюбоваться этой картиной. Я посмотрела на мальчиков. Лохматые, пахнущие мылом с еще влажной кожей.
– Лукас, ты не забыл про свой крем?
У него была сыпь, но он сопротивлялся всем попыткам его лечить. Из-под руки отца он покачал головой. Я принесла тюбик.
– Давай-ка.
Он охотно наклонил голову, и я положила мазь на красные пятна за ушами. Его кожа под моими пальцами была сухой и мягкой. Натан потер колено.
– Болит ужасно, – он говорил серьезно. – Просто раскалывается.
– Это плохо, – я присела на кровать, застегнула пижаму Феликса и пригладила его волосы. – Может быть, надо делать упражнения?
– Слишком устал для этого.
Я видела, как тень пробежала по лицу Натана, я знала, что думает мой муж. Если бы на моем месте была Роуз, она пошла бы наверх, взяла какую-нибудь мазь и уговорила бы Натана растереть больное колено. Тайное горе.
Я могла представить ту близость до мельчайших подробностей. Я даже чувствовала ее: теплый уют, никаких призраков прошлого, никаких холодных сквозняков. Натан и Роуз действовали сообща. В какую школу отдать детей? Не пора ли покрасить стены в гостиной? Они болтали друг с другом за завтраком после ночи любви, которая заставляла болеть их тела и гореть глаза. Мы можем летом поехать…
Знает ли Роуз, как ей повезло? У нее был молодой сильный Натан, который взлетал по лестнице в спальню с полным подносом. Воскресенье, завтрак в постель. Успешный, довольный мужчина, любящий свою работу, жену, детей. Послушай, я не устал. Послушай, я все могу.
Я выключила свет, и мы стояли в дверях, глядя, как близнецы устраиваются под одеялами.
– О чем думаешь? – спросила я.
Натан обхватил мои плечи и поцеловал в макушку.
– Ни о чем серьезном, – сказал он.
Глава 9
Ранним утром следующего дня сквозь вопли протестующих близнецов, стук мисок с кукурузными хлопьями, суматошные сборы в школу, вопросы взволнованной Евы и озабоченного Натана прорвался звонок телефона. Это был Мартин.
– Минти! У нас еще один сын. Он родился вчера поздно вечером. Разве это не здорово? Он такой большой, просто красавец. Даже рост и вес у него точно, как в учебнике.
– О, это прекрасно, прекрасно. Поздравляю. – я покосилась на выходящего Натана. – Мы очень рады. – Натан поднял большие пальцы и исчез.
Крошечный ребенок в своей кроватке. С идеальным ростом и весом, ручками и ножками. Чистый и сладкий, отдыхающий после трудов своего рождения. Ожидающий хорошей, счастливой, успешной жизни.
В трубке Мартина слышался уличный шум, он явно был на пути к работе.
– Ты выспался? Может быть, не надо было вставать так рано?
– У меня было больше времени для сна, чем я ожидал.
– Что, это произошло так быстро?
– Спроси у его матери. Пейдж выгнала меня в конце. Она сказала, что это ее дело, а не мое. – в голосе Мартина слышалась обида и разочарование. – Но они оба чувствуют себя хорошо. – после паузы он добавил. – Кажется, я это уже говорил.
Я решила разрядить обстановку безопасным комментарием:
– А Пейдж успела довязать свою шаль?
Теперь Мартин отвечал очень сухо:
– Пейдж закончила платок. Она довязывала его между схватками.
– Боже мой, она сделана из железа.
– Очень точная характеристика, – в его голосе снова послышался гнев.
– Я увижусь с ней в ближайшие выходные. А со следующей недели я начинаю работать на полный день.
– Я знаю, – сказал Мартин. – Пейдж этого не одобряет. Она считает, что не следует работать полный день без крайней необходимости.
Неодобрение Пейдж довлело надо мной, когда я заказывала для нее натуральный йогурт и фрукты, и окончательно укоренилось, когда я начала последние приготовления к выходу на работу. Натану было весело дразнить меня этим: «Ты вообще-то не на войну идешь, не забыла?». Чуть позже: «Как там наш обоз?». Или: «Ты помнишь, как трубить общий сбор на завтрак?». Шутки следовали одна за другой.
Я прикрепила измененный график Евы к пробковой доске на кухне. Теперь он включал в себя расчет продуктовых запасов, школьных маршрутов, продолжительности уроков правописания и плавания. Я чувствовала тайное и завистливое восхищение Муссолини: только он смог добиться, чтобы итальянские поезда убывали и прибывали по расписанию.
Я провела пальцем по цветным блокам с отметками дней недели и времени. Отступать было поздно. Я слышала, существует теория, что Первая мировая война началась не из-за выстрелов в Сараево – потерю одного-двух эрцгерцогов Европа могла бы пережить – а потому что русские стремительно оккупировали все поезда, идущие на восток. Как только это произошло, война стала неизбежной.
Ева вела близнецов в школу и, к моему удивлению, вызвалась гулять с ними в парке после занятий. Теперь я чувствовала себя иначе: все заинтересованные стороны оказались довольны. Я снова посмотрела на график. Это был впечатляющий образец планирования времени и резервов без скидки на человеческие слабости и досадные недоразумения.
Я засучила рукава и приступила к инспекции платяных шкафов. Натану нужны новые носки, а близнецы выросли из своих комбинезонов. Я начала новый список покупок: «Еда. Меню на две недели». Зазвонил телефон:
– Минти, – Поппи всегда обходилась без предисловий. – Могу я задать тебе один вопрос? Не могла бы ты поговорить с Джилли?
Это было полной неожиданностью.
– С какой стати?
Голос Поппи звучал многозначительно:
– Я не знаю, говорил ли тебе папа, но она отказывается ехать в Штаты с Сэмом, хоть ему и предложили там совершенно фантастическую работу. Ну, ты знаешь, к чему это приведет. Сэм станет целью для каждой хищницы в Техасе. А ты знаешь, что он встретил Элис? Это его подруга, с которой он жил до Джилли. Она очень переживала, когда он ушел от нее. Лично я считаю, что Элис пренебрегала им. Она никогда не думала, что может его потерять. Во всяком случае, он говорил о ней, когда мы в последний раз с ним виделись. Я заметила, как он при этом выглядел, это уже можно считать сигналом тревоги. – я знала Поппи достаточно хорошо, чтобы понять, что последует за этой короткой паузой. – Минти, мне очень жаль, но не вижу других путей, чтобы помочь им, так что мне придется быть грубой. Не могла бы ты поговорить с Джилли и объяснить ей, как другая женщина может отнять твоего мужчину? Я не должна бы так говорить, но если Сэм уедет один, кто знает, какой ущерб сможет нанести Элис? Или кто-нибудь вроде нее? Она поверит, если говорить с ней будешь ты.
Мой вздох заставил Поппи замолчать Я не стала тратить время на банальности вроде «Сэм никогда так не поступит». Я не стала доказывать, что вряд ли Джилли будет мне признательна, скорее наоборот, очень разозлится. Или разозлиться могу я. Или, что это не мое дело и у меня нет ни малейшего желания вмешиваться. Или даже, может быть, Джилли сама встретила кого-то другого, и потому не хочет ехать.
Вместо этого я просто сказала:
– Я посмотрю, что смогу сделать.
– Ты согласна? Правда? – Поппи была поражена собственному успеху. – Ты не возражаешь? – она уже гремела в трубку. – Я понимаю, что сразу перехожу к тяжелой артиллерии, но я не могу больше ни о чем думать. Ты оказалась лучше, чем… все кажется слишком запутанным.
Голос Поппи звучал достаточно растерянно, так что я рискнула. Я сделала глубокий вдох:
– Как там твой покер? – спросила я. – Ты выигрываешь?
– О чем ты говоришь? – она замолчала. Наконец она сказала, запинаясь, – папа знает?
– Нет, – ответила я. – Я молчу, это не мое дело. Но он и твоя мать беспокоятся.
Поппи заплакала, и я не могла разобрать, что она говорит. В конце концов я услышала:
– Я хочу попросить денег у папы. Мне попалась плохая программа для игры…
– Нет ты не сделаешь это. – я отпрянула назад. – У него и без тебя достаточно денежных проблем. Ты знаешь, куда идут его деньги. Ты можешь попросить у Ричарда.
– Нет, – в голосе Поппи послышался ужас. – Я не могу.
– Я не позволю тебе беспокоить твоего отца.
Поппи перестала плакать. В ее голосе звучал ледяной холод, когда она сказала:
– Как ты уже упомянула, это не твое дело.
– Может быть. – я ответила Поппи с такой же неприязнью. – Но это не меняет ситуацию.
Мы попрощались более или менее вежливо, и почти сразу же на линии оказалась Деб.
– Деб, – у тебя такой голос. Ты выиграла Оскар или что-то еще?
Деб чуть не захлебывалась словами, так ей хотелось быстрее все рассказать.
– На самом деле я провела вечер с Крисом Шарпом. Совершенно случайно. Он такой интересный, столько всего знает.
Как я поняла, эта информация была истинной причиной звонка Деб.
– Значит, вы теперь хорошие друзья? – я постаралась, чтобы это прозвучало как вопрос, а не как утверждение.
– Ну да… хорошие друзья. Но я звоню по поводу твоего «Среднего возраста». – Деб подчеркнула, насколько она сама далека от этой темы. – Для тебя собрали еще кучу статистических данных. Посмотришь, один из отчетов представляет довольно шокирующие данные о проценте вдов, живущих за чертой бедности. Может быть, это тебе пригодится?
– Конечно, спасибо.
– Кстати, – добавила Деб. – Имя Роуз Ллойд тебе что-то говорит?
– Нет, – сказала я. Нет, нет, нет. – То есть, да. Это первая жена моего мужа.
Последовала недолгая пауза. Когда стало ясно, что я не собираюсь ничего добавлять, Деб сказала:
– Кто-то предложил ее в качестве ведущей в моей серии о городских садах. У меня возникли проблемы с поиском кандидатов, и, по-видимому, она рассматривается, как хороший вариант. Я думаю, я могла бы взять ее.
– Я думала, Барри не увлекся этой идеей.
– Я еще не сдалась, – упрямо сказала Деб.
Когда телефон снова зазвонил около часу дня, я отодвинула свои заметки.
– Это Сэм.
– Чем могу помочь, Сэм? – если в моем голосе слышалось раздражение, этого можно было ожидать.
Он слегка опешил.
– Ты в порядке? Ты немного странно разговариваешь. Папа дома? Я пытался разыскать его в офисе, но мне сказали, что он на обеде, а его мобильный выключен.
– Его здесь нет, – ответила я достаточно бодро, но холодок беспокойства и подозрения пробежал у меня по спине.
– Ну что ж, не волнуйся. Он, наверное, занят. – голос Сэма звучал успокоительно. – он говорил тебе о моей новой работе? Это огромный шаг вперед, и у меня есть чувство, что все получится. Джилли не очень рада, но я думаю, если уговорю ее поехать, то мы все уладим. Если нет, попробуем импровизировать… может быть, Джилли сможет приезжать туда на шесть месяцев. Мы, конечно, будем скучать друг по другу.
– Сэм… ты думаешь, это разумно?
Его голос стал прохладнее:
– Мы справимся, но спасибо тебе за заботу. Ты уверена, что не знаешь, где папа?
Но я уже не слушала. Как только смогла, я прекратила разговор. Конечно, я знала, что старые привычки отмирают с трудом. Вот почему на наркоманах клиники делают такие деньги. Однажды, когда теплым летним вечером Роуз пригласила меня на ужин к себе домой для первого знакомства с Натаном, мы втроем обсуждали причины преданности, и Натан сказал: «В конечном счете мы бываем преданны просто потому, что знаем человека достаточно много времени».
Роуз и Натан знали друг друга всегда, и я ничего не могла бы с этим поделать. Я действительно думала, что решаю все будущие проблемы, когда предложила Натану тугое тело, горячую кровь, возбуждение взамен Роуз, которая «утешала его взглядом». Я представляла себе нашу дальнейшую жизнь в виде открыток: зимняя сцена с камином и со снегом за окном: солнечная долина со стогами сена, расположенными ровными рядами. Я воображала бесконечные нежность и смех.
Я не заметила, как схватила свою сумку и ключи и очутилась за рулем в машине, говоря себе, что сама не знаю, куда еду. Я солгала.
Я подъехала к реке, опустила стекло и вдохнула запах насыщенной гниющей листвой воды. Этот город разгадали уже до меня: грязный, настойчивый, трудолюбивый, с новостройками, растущими на каждом пустыре, как драконовы зубы. Я восхищалась этим городом и хотела раствориться в нем. Он спешил и торопился – несентиментальный, равнодушный, стойкий к ударам судьбы. Он не жаждал любви.
Перед квартирой Роуз было свободное пространство, и я направила туда свою машину.
Я выключила двигатель и опустила голову на руки. Я пыталась понять, что я делаю. Я пыталась снова включить двигатель и уехать. Я пыталась понять, какое место в жизни занимают обманутые жены. Через некоторое время я подняла голову. Здание, на которое я неотрывно смотрела, было крошечным, красивым домом в георгианском стиле с большими очень чистыми окнами.
Я видела Роуз. Она сидела в комнате на первом этаже, похожей на спальню, и разговаривала с кем-то невидимым. Она была одета на выход, в черно-белой юбке и коротеньком жакете с искусственным цветком камелии на лацкане. Она провела рукой по волосам, и солнце искрой блеснуло в алмазе у нее в ухе. Потом она нетерпеливо покачала головой и снова провела пальцами по волосам. Она выглядела серьезной, казалось, беседа с невидимым человеком занимает ее целиком.
В окно был виден угол кровати, покрытой сине-белым покрывалом. Очень красивым, очень во вкусе Роуз. Роуз села на него. А если на той кровати сидит Натан? Если он сбежал из офиса с бутылкой шампанского? Если он сядет рядом со своей бывшей женой на сине-белое покрывало и прижмется губами к ее плечу? Если он потом поднимется на локте и спросит: «Можешь ли ты простить меня, Роуз, за то, что я сделал с тобой?» Или тихо скажет: «Я не могу жить без тебя?» Сидит ли он сейчас там, скрытый от моих глаз?
Я так резко повернула голову, что моя шея заныла. Когда-то Роуз, возможно, была выбита из колеи обстоятельствами ее жизни, но сейчас с ней все было прекрасно. Это было ясно, как день. Я не знаю, чего бы я хотела – чтобы она влачила жалкое существование на тюремной барже с каторжниками? Понятия не имею, почему женщина, которой я причина зло, должна продолжать страдать. Но я же страдала…
Я ощущала свою ненависть и отчаяние, словно мускусный запах пота в нагретом салоне автомобиля. Я повернулась к сверкающим окнам Роуз, вглядываясь в них, словно в клубящуюся тьму магического зеркала.
Мужчина с букетом бледно желтых и белых цветов перешел через улицу и вошел в палисадник Роуз. Он был высок, с выгоревшими на солнце волосами, в старых потрепанных брюках и коричневом пиджаке с кожаными заплатами на локтях. Я хорошо знала его по фотографиям. Он позвонил. Роуз потребуется минута или чуть более, чтобы открыть ему дверь. Сейчас она должна будет сказать невидимому Натану: «Что нам теперь делать?». А Натан ответит: «Нет смысла скрывать это дальше?».
Роуз появилась на пороге.
– Хэл! – я слышала, как она это произнесла. – О, как хорошо.
Она протянула к нему руку и поцеловала его, а его рука обвилась вокруг нее. Я задержала дыхание. Роуз обернулась и крикнула через плечо:
– Мазар ин, он здесь.
Вышла нарядно одетая женщина. Они болтали втроем. Мазарин была невысокой, тщательно причесанной женщиной, с чрезмерно активной жестикуляцией. Хэл говорил мало, но его рука по-прежнему лежала на плечах Роуз. Когда он улыбался, морщины на его лице обозначались резче.
Этих троих связывало доверие, проверенное годами. Даже если бы я не знала их, я бы поняла, что они являются старыми друзьями. Но я их всех знала: много лет назад, сидя за ланчем с Роуз, мы обсудили множество вещей, в том числе историю их дружбы.
Окунув лицо в цветы, Роуз вошла внутрь, а потом снова шагнула за порог, чтобы запереть дверь. Хэл взял обеих женщин под руки, и они вышли на улицу. Они были слишком заняты разговором, чтобы заметить меня. Когда они проходили мимо меня, подруга Роуз сказала:
– C'est la betise, Rose. Tu sais. [15]15
Это глупость, Роуз. Ты же знаешь. (франц.)
[Закрыть]Хэл, это невозможно…
Роуз повернула голову и взглянула на него. Все вместе они повернули в сторону и исчезли.
Вернувшись домой, я поднялась в комнату для гостей и стала искать дневник Натана. Его не было. Белые розы на стене смотрели на меня с вызовом. Увядающие лепестки у подножия вазы казались мятой бумагой. Все было ясно. Я продолжила свой позорный обыск на первом этаже в кабинете Натана. Я просмотрела книжные полки, открыла ящики стола, пробежалась пальцами по папкам. Ничего. Я схожу с ума от подозрений? Возможно. Я подняла глаза и поймала в окне свое затуманенное отражение. На меня смотрело виноватая и злая женщина.
Через некоторое время я должна была признать свое поражение. Натан оборвал связь, которую я пыталась протянуть. Он заметал следы, не оставляя мне ни проблеска надежды. Возможно, если бы я промолчала в лучших английских традициях, все было бы иначе. Возможно, если бы он знал, что я знаю, но не пытаюсь обратить его слова против него же, он был бы доволен. «Успешные отношения» не рассматривали подобных ситуаций.
Грешная женщина тем не менее обладала некоторой добродетелью и могла быть полезной. Нам нужны грешники, чтобы чувствовать себя лучше. Положение такой женщины, как напомнила мне Поппи, имеет свои преимущества. Задача второй жены – держаться подальше от волнений и неурядиц первой семьи. Но я увязла в них по горло. Без сомнения, моралистам не придется торжествовать, но я была вооружена и знала, что мне делать. У Натана были и есть причины быть недовольным Роуз.
На первом этаже в кабинете Натана я взяла листок для заметок и нацарапала на нем: «Не уходи». Я приклеила его к двери кабинета.
