Текст книги "Вторая жена (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Бушан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Глава 2
Ужин проходил хорошо. На холодильнике висело расписание: 8.15 – приходят гости; 9.00 – садимся за стол… Расписания имели решающее значение для моего душевного спокойствия. Нас было всего десять – число, позволяющее гостям перебрасываться замечаниями друг с другом, когда замирала общая беседа, и избегать минут неловкого молчания. Список гостей начинался с руководства «Вистемакс», но отображал мою философию отношений, так что мои усилия не были потрачены впустую.
Херлисы прибыли в 8.11. Я открыла дверь, и Мартин втолкнул в прихожую Пейдж, которая была уже на седьмом месяце беременности.
– Я думаю нам можно прийти чуть раньше, – пробормотал он, в то время, как Натан снимал с Пейдж пальто. – Пейдж хотела проверить, как ты одета.
Я покраснела:
– Ну, и как?
Мартин изучил мое зеленое платье с запахом и одобрительно кивнул.
– Выглядишь великолепно.
Он жестом поддержки коснулся моей руки, и я почувствовала себя так, словно выиграла миллион долларов. Но чуть позже, перед приходом Барри и Люси, Пейдж неуклюже наклонилась ко мне и прошептала:
– Платье слишком узкое.
Я подтолкнула к ней тарелку с маленькими блинчиками и икрой.
– А твой муж считает, что все прекрасно.
– Моему мужу безразлично все, что его напрямую не касается, – она довольно сурово взглянула в его сторону. – Учти, глупышка, этот вечер зависит от жен, а не от мужей. Ты рассуждаешь, как одиночка. А жены тщательно проинспектируют твое платье. У тебя под ним торчат соски и отпечатался пояс от чулок. – она подняла палец и многозначительно помотала им в воздухе. – Они решат, что ты намереваешься переспать с их мужьями. и они начнут обрабатывать мужей еще в машине по дороге домой. Запомни, мужья слушают своих жен, даже если их ненавидят.
– Да я не коснулась бы их мужей!
– А попробуй-ка убедить в этом их жен.
Я часто бросала взгляд на Натана, сидевшего на другом конце стола. Он хорошо выглядел при свечах. Они наполняли блеском его глаза и маскировали бледность. Он мне нравился. А как выглядела я? Женщина в зеленом платье, поспешно ослабленном под грудью. Были мелкие детали, которые мне хотелось бы скрыть, следы усталости под глазами, оставленные невидимой рукой. Я подняла бокал и мысленно попросила Натана посмотреть на меня сквозь все это серебро и хрусталь. Я хотела убедиться, что он получает удовольствие от этого вечера и доволен моим творением.
Гизелла Гард сидела справа от него. Жена Роджера, президента «Вистемакс» была в маленьком черном платье от Шанель, щедро украшенном здоровенными бриллиантами категории Е, обозначавшими ее статус. Роджеру было шестьдесят пять, а Гизелле сорок три, и все сплетники утверждали, что он заманил ее в свое логово своими деньгами.
– Конечно, деньгами, – соглашалась Гизелла, – чем же еще? Но он очень красиво ухаживал.
Кэролайн, сидевшая слева от Натана, была женой его коллеги Питера. Она была в платье королевского синего цвета (неудачный выбор, однако, оно притягивало взгляд) и ярких золотых серьгах и слушала Гизеллу с Натаном. Как правило, Кэролайн предоставляла болтать другим и хранила молчание с невозмутимым видом. Кэролайн знала свои сильные стороны – дом, семья. Это в свое время помогло мне понять себя. Натан сказал что-то Гизелле и повернулся к Кэролайн, казавшейся немного сонной. Он шепнул ей на ухо несколько слов, вызвав ее смех.
Справа от Гизеллы Питер разговаривал с женой Барри Люси. Поначалу Люси в своем сложном богемном наряде казалась несколько взвинченной, и я правильно сделала, усадив ее рядом со спокойной, доброй Кэролайн. Этот маневр оказался удачным, поскольку теперь Люси оживленно переговаривалась со всеми по очереди.
– Прекрасные вишни, – Роджер рядом со мной погрузил ложку в горький ликер. – Люблю жесткую шкурку.
По другую сторону от меня Барри согласно кивнул. Ему приятно было провести вечер с такой значительной персоной, как Роджер, и свое удовольствие Барри выражал, во всем с ним соглашаясь. Утонченный гурман («все соседи слышат его крики, когда я забываю купить лимонную курагу для его каши», рассказала мне однажды Гизелла), он всегда был в курсе всех новостей касательно еды. Знала ли я, что лучшие вишни растут в долинах Бургундии? Или, что теперь, когда японцы стали потреблять больше мяса, они становятся выше ростом? Это можно было бы воспринимать, как ничего не значащий шум, но Роджер был слишком умен, чтобы допустить это. Его персональный трюк заключался в том, чтобы смотреть прямо на своего собеседника, заставляя его чувствовать себя избранным из всего человечества. Магия работала красиво, но Роджер неожиданно сталкивал вас на землю.
– Я помню, что лучшего лосося ел в «Зеффано». Это было еще когда Натан был женат на Роуз, – он сделал крошечную паузу.
Я не дрогнула.
– Да, Роджер?
Радар Барри мгновенно реагировал на малейшую напряженность.
– И…? – подтолкнул он Роджера.
– И хоть это было много лет назад, я до сих пор помню, как хорош был тот лосось. Натан, правда, не проявлял должного энтузиазма, но мы справились.
Напомнил мне о моем месте, с негодованием подумала я. Словно Роуз, а не я сидела сейчас на конце полированного стола; она, а не я выбрала цветы в центре стола и собрала вместе всех этих людей. Именно о Роуз с ее умением успокоить, проявляя любовь и заботу, вспомнило сейчас большинство гостей. Не имело смысла демонстрировать, насколько тяжело мне бывает порой чувствовать себя женой номер два. Лучше было воспользоваться ситуацией, чтобы подчеркнуть, насколько более зрелыми стали все участники той драмы. Я хранила на лице сияющую улыбку.
– Разве не замечательно, как взлетела карьера Роуз в качестве писателя-путешественника?
– Да, – согласился Роджер, – я читал ее отличную статью о Китае. Кажется, в «Файненшл Таймс».
Барри был удивлен.
Я видела, как он пытается склеить всю картину – первая жена, вторая жена, старые собаки, новые трюки и прочее. Я надеялась, что он увидит все в правильном свете.
Он пробормотал:
– Так ты вторая жена Натана?
– Немного не повезло, да? Не первая, но, безусловно, последняя.
Слова сами сорвались с моего языка, и моя следующая фраза была частично адресована и Барри:
– Мы с Натаном обязательно должны увидеть те вишневые долины. Я заставлю его отвезти меня туда.
Роджер постучал по столу пачкой сигарет:
– Ты позволишь? – он выдохнул струйку дыма. – Ты единственный человек в мире, который сможет заставить Натана отдохнуть. Нам бывает нелегко уговорить его оставить ненадолго работу. Это одна из его сильных сторон.
Внезапно мной овладело отвратительное ощущение опасности.
– У «Вистемакс» был непростой год, – объяснила я Барри, – Они развеяли оппозицию в прах. – я пододвинула Роджеру пепельницу. – Вы, вероятно, довольны Натаном?
Крик с порога не дал Роджеру ответить. Лукас в своей пижаме с мишками переминался с одной ноги на другую.
– Я не могу заснуть!
Розовое пятно от подушки на щеке свидетельствовало об обратном. Натан обернулся:
– Люк! – он улыбнулся и Лукас бросился к нему, раскинув руки. Натан отодвинул свой стул, подхватил его и усадил к себе на колени. – Что ты здесь делаешь, непоседа?
– Да, я непоседа, – согласился Лукас и прижался к плечу отца.
Похоже, он собирался провести весь вечер с нами и, судя по тому, как Натан держал его, это было вполне возможно. Стук вилок и ножей аккомпанировал высокому голосу Лукаса и мягко отвечавшему ему Натану. Эта сцена не была включена в расписание на холодильнике. Мой взгляд скользнул к Роджеру, который наблюдал за этой сценой с холодным любопытством. Вот откуда дует ветер, думал он. Вот как человек теряет безжалостную хватку.
Гизелла коснулась розовой щеки Лукаса:
– Мы тебя разбудили?
Лукас улыбнулся ей, и я поднялась на ноги.
– Пойдем, Лукас.
Но Лукас не собирался двигаться с места. Я нагнулась и подхватила его.
– Не хочу в кровать, не хочу, – завопил он.
Я пошептала ему на ухо и Лукас перешел на визг:
– Мамочка, не бей меня.
– Минти! – Натан бросил салфетку, вскочил на ноги и вырвал у меня Лукаса. – Я разберусь.
Они с Лукасом исчезли наверху и мы услышали смех Лукаса. Мои щеки пылали, и мы с Роджером обменялись долгим взглядом.
– Натан отличный отец, – прокомментировал он.
– Ну, не совсем, – сказала я. – Только когда совсем не думает о работе. – я перешла к делу. – Планируете ли вы серьезные изменения в этом году? Новые проекты?
– К сожалению, даже если и планировали, я бы не мог об этом говорить, Минти.
Роджер наслаждался своими коммерческими тайнами.
– Понимаю, Роджер.
Тогда я предложила Барри обсудить один из последних успехов «Парадокс Продакшн». Когда немного взъерошенный Натан спустился к столу, я поднялась (10.45 – подать кофе) и пригласила перейти в гостиную.
Пейдж поморщилась. Мы с ней обсуждали, следует ли пить кофе за столом или в гостиной. Я колебалась. Пейдж утверждала, что это даст гостям возможность к отступлению, если им станет скучно. Я сухо ответила, что скучать им не придется.
– Ayez putie de moi, [5]5
Пощадите меня (франц.)
[Закрыть]– умоляла Пейдж, которая иногда вспоминала свое международное прошлое. – Я нетранспортабельна. Я бы предпочла поскучать за столом. Во всяком случае, под столешницей никто не разглядит моего варикоза.
Я пожертвовала Пейдж.
Я показывала Гизелле ванную комнату для гостей, рай из сияющих белизной полотенец, ароматов от Джо Малон и французского мыла в форме русалки.
– Дом выглядит очень красивым, – Гизелла наклонилась вперед, чтобы взглянуть в зеркало. Ее голос был теплым и мягким, и у меня появилось ощущение, что она про себя отметила мою кандидатуру на более серьезное знакомство.
Я поправила уголок полотенца.
– Потребовалось немного времени и кое-какие способности к убеждению. Натан не очень склонен к переменам… – я запнулась, не разумно было рассказывать это жене босса моего мужа, – В вопросах выбора цвета стен.
– Ох уж эти мужчины! – Гизелла поправила волосы. Она была слишком умна, чтобы попасть в мужскую ловушку. – Натан выглядит немного усталым. – ее холеные пальцы продолжали расправлять пряди. – он хорошо себя чувствует?
– Он подхватил простуду от близнецов. Мужчины тяжелее переносят грипп, чем женщины.
Она немного повернула голову, рассматривая прическу в профиль.
– И все-таки он выглядит немного потертым.
Когда-то я сама была стройной сияющей двадцатидевятилетней женщиной. Я покосилась на свою грудь.
– А мы все нет?
Гизелла взяла мыло-русалку.
– Очаровательно. – она вернула его обратно на блюдце. – Кэролайн действительно не стоит носить эти бархатные обручи для волос. И… платье, конечно, прекрасное, но мне кажется, синий не ее цвет. – очаровательной и легкой улыбкой Гизелла смягчила критику. Она наклонила голову набок и задумчиво вздохнула. – Бывает нелегко быть второй женой… или третьей.
– Это было так ужасно?
Гизелла поискала помаду в своей крошечной вечерней сумочке и достала ее.
– Николя был очень стар, и мне пришлось долго ухаживать за ним. Мне было очень одиноко, а его дети ненавидели меня. Ричмонд был не так стар, и его дети были не так уж плохи. На самом деле, мы даже нравились друг другу… пока Ричмонд не умер. – она скривила накрашенные губы. – Вот тогда весь ад вырвался на волю. Мы жили в нашем особняке в Саванне, потом я переехала сюда, встретила Роджера и, оп-ля, все сразу стало хорошо.
Она сказала это очень просто, но я готова была поклясться, что все было совсем не так.
– Не пойми меня неправильно, Минти. Но я решила это сделать и сделала.
Словно на внутреннем проекторе передо мной мелькнула моя собственная жизнь. Картина была совсем не романтическая. Моя жизнь была подчинена практическому расчету, но такова была моя жизнь.
– Я тоже.
Когда мы спускались вниз, Гизелла удивила меня, спросив:
– Не кажется ли вам, что мы всего лишь реалисты?
– Вы имеете в виду, что мы просто заботимся о себе?
Она взяла меня под руку.
– Именно это я и имела в виду.
Я внесла кофе в гостиную и Мартин помог мне поставить поднос на столик.
– Мы скоро поедем, – сказал он, – Пейдж уже хочет спать.
У него были светлые волосы и очень темные брови, которые придавали его лицу удивленное выражение. Впрочем, когда он хмурился, лицо его менялось, что вместе с решительным характером, должно быть, помогало ему в его работе в качестве заместителя председателя правления банка, где он и встретил Пейдж.
– Ты очень мил с ней. Вы готовитесь к родам?
– Это к Пейдж, – ответил он, – у нее они распланированы до последней схватки.
Я подала Роджеру его кофе, он сделал глоток.
– Прекрасно, – он поставил чашку на блюдце и взглянул на Барри, загнанного в угол Гизеллой. – Натан не возражал, когда ты решил выйти на работу после близнецов?
Это был не тот разговор, на который я надеялась.
– Но я просидела с детьми три года. И сейчас работаю не полный день. Нет, не очень.
– Конечно, нет, – сказал Роджер, – он уже сделал подобную ошибку с Роуз.
Я плохо спала. Холод проникал в меня и я искала, где мне согреться. Мое тело казалось мне оболочкой для гулкой пустоты. Я понимала, что люди осуждают меня, но пыталась понять, за что именно. Натан рядом со мной дышал глубоко и немного прерывисто – расплата за плотный ужин и хорошее вино. Я погладила его по щеке, прикосновение было легким, как паутинка. Он вздрогнул и отодвинулся. Моя рука упала на подушку.
Около 4.30 я выскользнула из постели и прошла на кухню сделать себе кружку мятного чая. Поднявшись наверх, я приоткрыла дверь в спальню близнецов и просунула голову внутрь. Феликс раскинулся на спине, шумно сопя носом. Лукас свернулся клубочком, и я могла бы разглядеть его позвоночник под пижамой. Сладкий, невинный сон. Я никогда не могла так спать.
Прижимая к себе чай, я поднялась еще на один лестничный пролет. Близнецы занимали небольшую спальню рядом с комнатой Евы. Выше находилась еще одна комната, рассчитанная только на одного человека, поскольку я не хотела поощрять гостей. Кровать стояла у стены, над ней висела картина с белыми розами в оловянной вазе. Натан особенно любил ее, но я не понимала почему. Я не часто заходила сюда, но после того, как мы построили новую ванную комнату, Натан стал использовать шкаф для своей одежды. Его отглаженные рубашки стопкой лежали на кровати. Я взяла их и стала укладывать на полку. Когда я закончила, мои пальцы наткнулись на твердый предмет. Это была старая записная книжка в черном переплете, стянутая круглой резинкой. Я сняла ее и раскрыла книжку наугад. Страницы были исписаны почерком Натана с характерным наклоном влево. Деловые заметки? Финансовые расчеты? Натан был весьма бережлив и аккуратен со своими деньгами. Личные записи?
Конечно, они были личными. Я уселась на покрывало и обхватила руками кружку, чувствуя, как струйки тепла растапливают холод внутри меня. Я допила чай, прежде чем взять книжку и начать читать. Это был своего рода дневник, и начат он был вскоре после того, как мы поженились.
5 января: Минти злится.
Возможно, для моего гнева были причины, но они забылись. Из-за чего я могла злиться? Правда, меня раздражали его вещи. Вещи его жены. Привычка Натана оставлять запонки в грязных рубашках. Пятна на его брюках, о которых он забывал мне сказать. Его неспособность объяснить мне, что он хочет в подарок на Рождество или день рождения. Я пролистала несколько страниц.
17 марта: Рождение Феликса и Лукаса. Они красавцы. Минти чувствует себя хорошо.
Разве? Я ненавидела свою беременность.
– Посмотрите на своих детей, – проворковала акушерка, приглашая меня взглянуть на двух маленьких лягушат в пластиковом инкубаторе.
Точно помню, как удивлена я была собственной реакции. Я ожидала всплеска радости, водоворота счастья, но не почувствовала ничего. Ничего, кроме боли от шва после кесарева сечения.
20 июля: Близнецы растут. Мы измучены. Что я могу сделать, чтобы помочь Минти? Чем могу облегчить ее жизнь?.
Если бы он спросил, я бы сказала ему. Он помог бы мне почувствовать нежность, физическую связь с моими младенцами, которая ускользала от меня. Это сделало бы мою жизнь легче. Я пролистала вперед.
6 июня (два года назад): Я все бы сейчас отдал за ту тропинку в скалах над Прияком, запах соли и ветер в лицо. За исцеление одиночеством.
Затем я прочитала:
21 февраля (этого года): Разочарование в себе является неизбежным фактом жизни. Надо с этим смириться.
Я оторвалась от записей и посмотрела за окно в предрассветную тьму. Что мне делать с этим открытием? Я чувствовала раздражение в явлении скрытой внутренней жизни Натана и его попыток судить нашу жизнь. Я понимала, что должна добиться невозможного, проникнуть в лабиринт сознания Натана, но чувствовала, что только зря потрачу силы.
30 октября (этого года): Я читал, что у большинства людей есть тайное горе. Думаю, это правда.
Я не хотела признавать тайное горе Натана. Его существование, его признание в письменной форме указывало на неудачи и тяжкие раны. Словно он вынес приговор нелепости наших попыток быть счастливыми и зафиксировал наше поражение.
Это была честная сделка. Я увидела Натана и взяла его. Он так много говорил о «новых начинаниях», «свободе», «выходе из тупика», что сделал наши отношения такими многообещающими. Роуз поплакала, погоревала и наконец ушла, оставив меня ухаживать за домом и рожать новых детей Натану. Раньше я знала условия сделки между Натаном и мной: воспитание детей и работа по дому. Но Натан сделал ужасную ошибку в своих расчетах. Он, возможно, выбрался из одной ловушки, но прыгнул прямиком в другую.
Я захлопнула книжку и заметила небольшой листок в кармашке на задней стороне обложки. Я вытащила его и развернула. Это была схема разбивки небольшого сада – десять метров на пятнадцать; компас в углу указывал ориентацию участка – юго-запад. Стрелка указывала на линию деревьев, делившую площадку пополам: «Оливы». Другие стрелки указывали: «Гибискус, фикус, вербена…». В нижней части схемы слова: «Подъем… дорожка… отдых…». В верхней части было нацарапано карандашом: «Вот он. Что ты думаешь? Почему бы тебе не обсудить это с Минти?»
Это был почерк Роуз.
В спальне на первом этаже Натан спал на спине. Он забормотал во сне, когда я вернулась в постель и толкнула его:
– Подвинься, Натан.
После пары секунд его протесты затихли и я прижалась к телу моего мужа, хотя сердилась на него, как никогда раньше, и мой гнев был пронизан тайной скорбью.
Глава 3
Ровно в 9.15 с ясной головой и свежевымытыми волосами, еще пахнувшими миндальным шампунем я прошла по Шеперд Буш Роуд мимо двух пабов – давно неремонтированных и запущенных, когда-то собиравших под своей крышей ирландцев, а сегодня переживающих второе рождение в качестве гастропабов; [6]6
Гастропаб – это уникальное заведение, которое сочетает в себе наличие обширного выбора напитков, с присутствием высококлассного пива, и меню ресторанных блюд. От обычных пабов гастропабы отличают напитки и еда более высокого качества. Соответственно, это заведения для более состоятельных людей.
[Закрыть]затем мимо еще недавно зеленого парка. «Шеперд Буш – ворота в новый мир» – прочитала я надпись на кирпичной стене.
Этот лозунг когда-то принадлежал Британскому Провинциальному Страховому Обществу. Но сейчас оно работает из Бомбея, и здание стало домом для семи начинающих компаний. Их объединяет общая стойка регистрации, кофе и разговоры на лестничных клетках.
Некоторые вещи вечны, хотя совсем не те, что я предполагала. Синтетическое ковровое покрытие, запах пластика и бумаги в офисах не меняется никогда. Тем не менее я никогда не была так счастлива вдохнуть его полной грудью, как после трехлетнего пребывания дома с близнецами. Эти запахи заставляли мой пульс биться быстрее. Ответ Натана, к моему возмущению, был довольно кислым. Работа в офисе, он ткнул пальцем в пространство для убедительности своих слов, разобщает семью. Можно подумать, это я, а не он, работала с восьми до восьми по пять дней в неделю, а не каких-то несчастных три дня, которые я с таким трудом у него вымолила.
«Парадокс пикчерз» была одной из небольших независимых телевизионных компаний, обосновавшихся в Шеперд Буш. Грязь, дешевая аренда и близость к BBC и Channel 4, как по секрету сказал мне Барри, когда проводил собеседование за обедом в «Бальзаке». В своем резюме я упомянула, что мы оба в свое время были членами одного студенческого общества в университете Лидса, что, вероятно, добавило мне очков перед другими кандидатами. Он оглядел переполненный зал:
– Я бы сказал, что большая часть BBC сидит сейчас здесь над своими тарелками. А меня уволили оттуда, я был непослушным мальчиком.
Он решил предаться воспоминаниям:
– Мама с тетушкой так переживали, что я на некоторое время сбежал в Штаты и работал на бирже. Когда я вернулся, как раз был принят указ Тэтчер для BBC использовать независимые телекомпании. Тогда же я встретил Люси. – он поднял обе руки ладонями ко мне. – И вот не стало непослушного мальчика.
В течение небольшой паузы мы пили вино и мысленно оплакивали непослушных мальчиков и заодно непослушных девочек. Потом Барри перешел к делу:
– Мне нужны новые идеи. И чем более странные, тем лучше. Нам нужно завоевать молодежную аудиторию. Мы должны быть интерактивными. Мне нужен человек, знающий провинцию.
Мне понравилась идея, что я могу сойти за эксперта по провинции.
– Мой муж, – сказала я, – исполнительный директор «Вистемакс». Мы все отпуска проводим в провинции.
Это тоже было принято к сведению.
Итак, три дня в неделю я встречалась с журналистами, авторами и их агентами, отслеживала юбилеи и крупные мероприятия. Я смотрела телевизор, слушала радио, читала книги, журналы, газеты. Я довольно быстро узнала, что идеи стоят по десять пенни пучок, и какой путь надо пробить через тернии для их реализации. Идеи носились в офисе над нашими головами, но только ничтожная их часть возносилась к свету.
Однако, теперь, когда кто-нибудь спрашивал, чем я занимаюсь, я отвечала: «Я заместитель начальника отдела развития в „Парадокс Пикчарз“». Это звучало длинновато, но лучше, чем «сижу дома с детьми».
– Доброе утро, – сказал Сирил, регистратор, который знал четыре языка и носил джинсы и тапочки на резиновой подошве.
Одной рукой он ел хлопья из миски, а другой сортировал почту. Сценарий, который он пытался писать в свободное время, мерцал у него на экране. Материалом для него была собственная жизнь Сирила в телекомпании.
– Доброе утро, – повторила я, взяла стопку газет и прошла к своему месту.
Я бросила газеты на стол, намереваясь прочитать их позже. По пятницам у нас проводилось что-то вроде творческого совещания, и, вооруженная папкой, я отправилась в переговорную. Она представляла из себя продолговатую коробку с искусственным освещением и кофе-машиной. От его запаха у меня запершило в горле. Барри уже был на месте и выглядел решительно настроенным в светлом костюме с черной рубашкой. Деб, нынешний начальник отдела развития так же смотрелась по-боевому в своих брюках и джинсовой куртке и фиксировала каждое его движение.
– Ты кажешься немного бледной, – Барри поднял глаза от огромного ежедневника, который он предпочитал электронным дневникам.
Он жаловался, что из-за него уже накачал себе предплечья, как у теннисиста, но ничего не поделаешь, в душе он старомодный парень.
Я уселась рядом с Деб.
– Слегка волнуюсь.
Барри улыбнулся мне через голову Деб. Он был жестким боссом, но хорошим человеком, не позволявшим рабочим неурядицам испортить себе характер.
– Она дает званые обеды, она жена и мать, она хорошо выглядит, да еще и читает быстрее компьютера.
Из его слов я сделала вывод, что он почерпнул кое-что для себя вчера за нашим столом. И все-таки, в его словах был крошечный намек на то, что нам не дадут расслабиться. Барри требовал от своих сотрудников по фунту плоти ежедневно.
Это все несложно, когда знаешь, как, Барри. Спроси у Люси, – ответила я, прохладно улыбнувшись.
Первая идея была почерпнута из книги об исчезающих сельских ремеслах.
– Хорошо бы сделать цикл передач (за них из телекомпании можно выжать больше денег). Можно добавить документальные видеоматериалы из архивов (лучше черно-белые для достоверности).
Я привела в пример бизнес по производству корзин в Сомерсете. Из поколения в поколение семья Брутон передавала опыт и навыки от отца к сыну (и никогда дочерям). Корзины Брутонов служили своим владельцам всю жизнь, что, возможно, ограничивало их рынок сбыта, но это компенсировалось успешными продажами их ивовых гробов. Слова Джона Брутона были весьма поэтичны: «Моя работа – моя жизнь. Они неразрывно связаны друг с другом и с этими речными берегами, где растут ивы». Я написала на полях проект названия: «От колыбели до могилы».
Барри не клюнул на приманку.
– Звучит по-местечковому. Мы можем получить кое-какие средства от местных телеканалов, но не заинтересуем международные. Что еще?
– «Женщины в период между войнами: потерянное поколение», – домашнее задание было сделано добросовестно. – В 1921 году в Англии было 19 803 022 женщины, из них 9,5 миллионов детородного возраста. Мужчин 18 082 220 человек, из которых в брачном возрасте менее 8,5 миллионов. Таким образом, женщины могли найти себе применение только в качестве наемных работников на различных производствах, что вело к депрессиям, низкой самооценке, бедности и эмиграции. – Я посмотрела на Барри. – Это был ужасный коллективный опыт потери. Потери надежд, идеалов, не говоря уже об обеспеченном будущем.
Барри пожал плечами:
– Может быть. Кому бы ты это предложила?
Бен Прайс на историческом канале планирует двухнедельную серию о Первой мировой войне. Он говорит, что все объелись нацистскими историями, и требуется новый материал. Но главной целью должен быть Channel 4.
Барри повернулся к Деб.
– Выпьем кофе.
Я понимала, что он взял паузу для размышления и продолжала:
– Одной из этих женщин была Мод Уотсон, основательница старейшего кошачьего приюта. – я зачитала цитату, – «Я была бесполезной старой девой, недостаточно образованной, чтобы стать врачом или адвокатом. Раз уж мужчины были настолько глупы, чтобы позволить убивать себя на полях сражений, и я не могла их остановить, я решила спасать кошек».
– Надо подумать. Я сегодня встречаюсь с директором для обсуждения контрактов, зарубежных продаж и почасовых ставок. Поговорю с ним в обед.
Он взглянул на свой черный, как смола кофе.
– Половина сегодняшней аудитории ничего не слышала о Первой мировой. – он переглянулся с Деб.
Помощница Барри Габриель появилась в дверях. Ее футболка из лайкры была туго натянута на груди и задиралась над поясом джинсов.
– Барри, отбивная по-цыгански.
Габриель растянула в улыбке глянцевые губы, обнажив зубы, гнездившиеся в розовых деснах, и значительно посмотрела на нас.
– Встреча, – пояснила она терпеливо, словно Барри был пятилетним ребенком, – со вторым заместителем. Ты должен быть в ресторане через пять минут.
– Забыл, – Барри сорвался с места. – Деб, я выслушаю все, что ты собиралась сказать, сегодня днем.
На сегодня все.
Деб собрала пластиковые стаканчики и бросила их в мусорное ведро, потом потерла поверхность стола салфеткой.
– Сегодня зеленого света не дадут. Нам нужно все обсудить, Минти. Лучше завтра, – она остановилась, – о, тебя завтра не будет? Тебя не будет до следующей недели.
Выражение ее лица стало довольно неприятным, и она начала тереть с такой силой, что столешница покрылась бумажными катышками.
* * *
– Та-а-ак… – Гизелла подняла брови. – Роуз и Натан поддерживают контакт.
Она пригласила меня в кафе «Нуар» в благодарность за ужин. Мы так долго и свободно разговаривали, что я неожиданно разоткровенничалась и рассказала Гизелле, как обнаружила, что Натан продолжает общаться с Роуз.
Глаза Гизеллы сверкнули.
– И ты прочитала дневник?
Я должна была проявить лояльность к Натану:
– Нет.
Гизелла не поверила.
– Ты уже поговорила с ним о Роуз?
Каким облегчением было довериться ей.
– Нет, но я обязательно это сделаю. – я потянулась за стаканом с водой, так набитым кубиками льда, что трудно было пить.
– Это не так просто. Мы с Натаном еще не дожили до стадии лучших друзей. Возможно, Роуз ближе к этому.
– Может быть, не стоит, Минти, – в голосе Гизеллы звучало предостережение, – не стоит этого делать, Минти?
Льдинки стукнулись о мои зубы, вызвав неприятную дрожь.
Технически экс-супруги могут прелюбодействовать?
– Ты их подозреваешь?
– Нет, – сказала я быстро. И сменила тему. – Я подумываю о возвращении в офис на полный рабочий день. Я снова вспомнила неприятный взгляд Деб.
– Я восхищаюсь тем, что ты еще можешь и работать. Я никогда бы не смогла, и даже не пыталась.
Гизелла взяла меня за руку, длинные пальцы с отполированными ногтями, кожа цвета сливок.
– Понимаешь, я умею сосредоточиться только на чем-то одном. У меня нет детей, нет работы, поэтому я полностью отдаю себя мужу. Все просто, – она на мгновение прикрыла глаза, – но иногда бывает утомительно.
Ее мобильный пронзительно зазвенел. Гизелла виновато указала на него:
– Не возражаешь? Это Роджер. Примерно в это время он проверяет свое расписание.
Никто не мог обвинить Гизеллу в уклонении от своих обязанностей, когда она повторяла график Роджера:
– Встреча в 2.30 завтра. В 3.35 надо увидеться с Эвансом на Харли-стрит. Поздравить Аннабель с днем рождения. И, Роджер, гости приглашены ровно к семи часам.
И так далее в том же духе, пока я не прикончила свой салат из рукколы с абрикосами.
– Извини, Минти, за мои плохие манеры, но если я не поговорю с Роджером, он впадет в панику.
Я заметила, что она не стала отключать телефон. Я покрутила мой стакан.
– Можно задать вопрос? Как ты справилась с первой женой Ричмонда?
– Ах, – Гизелла похлопала меня по руке. – Я просто не думала о ней. Есть такой трюк. Я не видела в ней опасности. Ее звали Майрой, и она спасла Ричмонда, когда он был на мели. Они создали свой бизнес вместе. Но она сделала ошибку, увлеклась бизнесом и забыла, что у нее есть муж. Так что… – Гизелла задумалась, – я не встретила препятствий. Через некоторое время, – добавила она, – Ричмонд захотел, чтобы я осталась с ним на всю жизнь. Вот и все.
Телефон зазвонил снова. Гизелла ответила:
– Роджер, – ее голос звучал резко, – я обедаю.
К моему изумлению ее щеки ярко вспыхнули.
– Маркус? Где ты? Нет, не сегодня. – она отвернулась от меня. – Я обедаю с подругой. Да. Скоро.
Теперь она отключила телефон.
– Хочешь кофе?
Ее щеки все еще горели, и она сделала вид, что вытирает губы, а потом поднесла салфетку к глазу.
– Тушь, – заявила она и посмотрела в зеркальце.
– Ты в порядке? – я смотрела как она стирает невидимую точку у краешка глаза. – Есть какой-то Маркус во вражеском стане?
– Маркус… – Гизелла бросила зеркальце обратно в сумку. Она уставилась на меня, что-то подсчитывая в уме. – Я знаю Маркуса почти всю жизнь. Он как бы… заполняет промежутки между моими браками. Знаешь, в жизни есть люди, от которых невозможно избавиться.
– Между браками? Вы..?
Она играла с бриллиантом на левой руке.
– Нет. Есть время для работы и есть время для игры. Сегодня вечером я буду сидеть за ужином с Роджером. Возможно, я буду немного скучать, но я не позволю себе показать это. Я сделаю все, чтобы мужчина рядом со мной хорошо себя чувствовал, и это пойдет на пользу Роджеру. – подали кофе и она посмотрела на свою чашку. – Я никогда не путаю работу с игрой.
