Текст книги "Вторая жена (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Бушан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Феликс закончил свою инвентаризацию и запрыгал передо мной в своих пижамных штанах:
– Ты приедешь, мамочка?
Я потерла глаза.
– Обязательно.
* * *
В «Парадоксе» я плотно засела за работу с самого утра и собралась уходить точно в конце дня, вооруженная папкой под названием «Статистический анализ депрессии у женщин, 40–65». В последнюю минуту позвонил Сирил:
– Минти, к тебе посетитель.
В углу дивана с «Уикли ТВ» в руках сидела заметно похудевшая Поппи. Увидев меня, она отбросила в сторону журнал и вскочила на ноги.
– Привет. Извини, что отвлекаю тебя, но есть ли какие-нибудь новости от Тео?
– Нет. Это занимает чертовски много времени, но я ничего не могу поделать.
– О, Боже, Минти. – она резко откинула волосы назад. Мой ответ ее не устраивал.
– Так, – сказала я. – Присядем.
– Я все время думаю, как папа ненавидел бы меня за это. Он всегда был так осторожен и меня учил быть осторожной, эта мысль меня преследует. Я не могу выкинуть из головы, что он подумал бы, как я подвела его. – она привычным жестом стала скручивать ткань юбки. – Он бы страшно разочаровался во мне.
– Ты должна поговорить с Ричардом, Поппи.
Она покачала головой.
– Я должна справиться сама. Это моя ошибка, и то, что я жена Ричарда, еще не значит, что он должен знать обо мне абсолютно все. – она поскребла ногтем ремешок сумки. – Мой покерный долг это мое личное дело.
– А что насчет твоей матери? Она поймет.
– Ты не знаешь мамы, – со вздохом сказала Поппи. – Есть вещи, которые она не прощает. Все, что мне нужно, это папины деньги. Тогда я погашу свой долг и не буду тебя больше беспокоить.
– Тео все еще разбирается с внутренними доходами. Были некоторые проблемы, которые никто не мог решить, с теми деньгами, которые твой отец унаследовал от бабушки. – мне стало любопытно. – Почему ты это сделала, Поппи?
Она пожала плечами.
– Это было так захватывающе. Я думала, что смогу победить систему. Обычные отговорки. – теперь она неотрывно смотрела на пятнышко на стене. – Скучные и предсказуемые.
Она была настолько взволнована, что я встала, прошла к кулеру в углу холла и налила ей стаканчик воды. Я сжала его в руке.
– Знаешь, все это не так уж сложно урегулировать.
Барри, проходя по коридору, взглянул на Поппи и вопросительно поднял бровь. Я покачала головой, он исчез. Я посмотрела на часы. Время бежало быстро, скоро Лукас должен выступать в забеге с яйцом и ложкой. Поппи заметила мой жест.
– Извини, что побеспокоила тебя, Минти. Я знаю, как ты занята. – ее вежливость была так неожиданна, что я с шумом уселась на диван рядом с ней. – Я не понимаю, Минти, почему я попалась. Я даже начинаю думать, что хотела попасться… О, черт. Какого черта?
Мои финансы не были в идеальном состоянии, но я могла себе позволить временную ссуду. Я полезла в сумку за чековой книжкой.
– Послушай, почему бы тебе не одолжить у меня некоторую сумму? Это поможет предотвратить проблемы, а потом мы вместе поговорим с Тео. Он связан конфиденциальностью.
Поппи подняла голову.
– Ты сделаешь это для меня?
Ее удивление граничило с оскорблением, но, как ни странно, я поняла ее.
– Да.
– О? Спасибо. – слезы потекли по щекам Поппи. – Я бестолковая, Минти. Я такая, какая есть. А что я могу поделать?
Гонка с яйцом и ложкой. Затем забег в мешках. Феликс участвует в спринте. Я вытащила записную книжку из сумки.
– На самом деле, Поппи, я подыскала тебе консультанта.
– Консультанта?! – вся ее поза выражала пренебрежение. – Ты это серьезно?
Я смотрела на нее. Поппи не ответила. Я схватила ее за запястье, вытащила из «Парадокс», поймала первое же такси и велела везти нас в Южный Кенсингтон.
– Я везу тебя к консультанту с отличными отзывами. Когда мы туда приедем, ты, Поппи, запишешься к нему на прием, а я проконтролирую, чтобы ты на этот прием пришла.
* * *
К тому времени, когда я добралась до школы, соревнования закончились, награды были розданы победителям, и пикники были в самом разгаре. Присутствовал обычный контингент родителей – в основном матери и пара-тройка то ли прогрессивных, то ли безработных и запуганных отцов.
Небольшая площадка была отгорожена от публики. На ней стоял стол, задрапированный белой тканью с несколькими серебряными кубками. Они находились здесь исключительно в целях демонстрации: кубки были пережитком прежних времен и вызывали пафосные дискуссии, следует ли вообще разрешать конкурентные соревнования.
Было солнечно и жарко, повсюду, как муравьи, сновали дети в синих футболках и шортах. Мне понадобилось две секунды, чтобы найти Роуз в толпе. Она сидела вместе с Феликсом на клетчатом пледе в широкой розовой юбке. Между ними стояла открытая сумка-холодильник. Ева болтала с женщинами невдалеке от них. Аналогичная картина множилась и повторялась до бесконечности: клетчатые пледы, раскрытые сумки, из которых добывались чипсы, холодная пицца, фруктовый сок и вино для взрослых.
Роуз взмахнула в воздухе трубочкой для коктейля и что-то сказала Феликсу, который рассмеялся так сильно, что упал на спину и задрыгал ногами в воздухе. Он всегда бросался назад, когда я шутила, но я давно уже не видела, чтобы он так смеялся.
– Здравствуйте, – я рухнула на плед рядом с ними.
Роуз встретила меня прохладно.
– Здравствуй, Минти. Лукас там, – она указала на кучку детей вокруг учителя физкультуры. – Он отлично выступил.
Феликс ткнул в меня трубочкой.
– Осторожно, – я наклонилась поцеловать его. Он был горячим и потным, в его дыхании смешивались запах апельсинового сока и воспаленных десен. Не самый приятны запах, если вдуматься, но для меня не было ничего дороже.
– Как ты выступил? – прошептала я.
Он прижался губами к моему уху, его жаркое дыхание заставило вибрировать барабанную перепонку.
– Я пришел десятым, мамочка.
Роуз смотрела вдаль. Пара команд занималась перетягиванием каната.
– Дети спрашивали, где ты. Что бы это ни было, надеюсь, оно того стоило.
– Я тоже надеюсь, – горячо ответила я.
– Действительно, стоит, – повторила она. – Лукас немного… поплакал. Он выиграл гонку с яйцом.
Я знала, о чем думает Роуз. Одержимая своей карьерой, я была готова пожертвовать счастьем и благополучием своих сыновей.
– Ой, да ладно, Роуз, ты не хуже меня знаешь, что значит работать в офисе. Ты сама говорила, что как только в школе у Сэма и Поппи намечается концерт или спортивный день, на «Вистемакс» обрушивается очередная паника, и ты сидишь в конторе допоздна.
Роуз всегда была честна.
– Это правда.
Я прищурилась в сторону, где Лукас уже стоял в центре группы совещающихся педагогов.
– Что там происходит?
– Оспариваются результаты второй и третьей двадцатиметровки. – подразумевалось, что я должна быть в курсе событий. – Он так надеялся, что ты увидишь его победу. Они оба очень ждали. – она сделала паузу и тихо добавила. – Но у тебя нашлись более важные дела, Минти.
– Иногда ты говоришь, как Натан, – заметила я.
Она вздрогнула и на мгновение задумалась.
– Но Натан спросил бы, что может быть важнее поддержки ваших сыновей на спартакиаде? – она прищурилась, наблюдая за Лукасом. – По крайней мере, мне он однажды так сказал.
– Роуз, я не хотела опаздывать.
Феликс откинул голову назад.
– Вы говорили о моем папе? – его голубые глаза моргнули. – А папа участвовал в гонках?
– Я уверена, что да, Феликс. – собственнические нотки в голосе Роуз вызвали во мне протест.
К нам бежал Лукас, размахивая руками, как ветряная мельница. Растрепанный и счастливый, он пробежал мимо, не заметив меня, и бросился на плед напротив Роуз.
– Я самый быстрый.
– Да, ты просто ракета. Мы с Феликсом так за тебя болели, что совсем охрипли. – она приложила палец к розетке со значком на его майке.
– Люк, – сказала я, сгорая от ревности, – привет. Дай посмотреть твою награду.
Роуз смотрела на меня, читая мои мысли. Ее взгляд говорил, но ты же забрала у меня Натана. Вместо этого она подняла брови и пробормотала Лукасу:
– Ты поздоровался с мамой?
Я прижала Лукаса к себе. Не знаю, почему я не захотела защитить себя и не рассказала Роуз, почему я опоздала. У меня не было никаких причин защищать Поппи, за исключением, пожалуй, преданности семье. Роуз собирала пластиковые тарелки и стаканчики. Она подняла пакет с чипсами и убрала его в сумку.
– Ты ела? У нас остался сэндвич.
– Нет, спасибо, – мой голос дрожал.
Самообладание Роуз было безупречно. Она отряхнула пальцы.
– Теперь, когда ты появилась, думаю, мне пора идти. Она взяла холщовый мешок и перекинула его ручку через плечо.
В паре ярдов от нас малыш ревел в объятиях матери, команда детей играла в салочки между расстеленными пледами, один из учителей что-то выговаривал угрюмой девочке с тощими косичками.
– Как давно я не была в школе на спортивном дне, – Роуз кивнула в сторону малыша. – Думаю, у него точно есть мама. Кстати, – она поколебалась, – Минти, не знаю, что ты на это скажешь, но Феликс все время говорит о котенке. Ты позволишь мне подарить его? Я знаю хорошего заводчика.
– Нет, – решительно сказала я. – Никаких котят, никаких кошек.
– О? Это могло бы помочь Феликсу.
– Может быть, не стоит этого повторять, – сказала я. – Это слишком сложно. Извини, что я побеспокоила тебя из-за мальчиков.
– Это глупо, Минти. – красное пятно вдруг расплылось на шее Роуз, и она вмиг превратилась из прохладно-любезной дамы в расстроенную и обиженную женщину. – Кошка не принесет им вреда. И я сама заинтересована в детях, я люблю их.
– Даже несмотря на это, Роуз.
– Натан был прав.
– В чем он был прав? О чем вы сговаривались у меня за спиной?
Роуз посмотрела на меня, я помнила эту острую неприязнь в ее взгляде.
– Ни о чем.
Она поправила ремешок сумки на плече и пошла прочь.
Глава 22
Я до позднего вечера проработала над воскрешением средневековой идеи. «Если мы принимаем концепцию однонаправленности времени, – писала я в своих заметках, – то самое важное, что оно дает нам – это наш опыт. Именно опыт закаляет нас и позволяет исправить наши ошибки. Он так же помогает нам понять, что неизбежная смерть несет новую жизнь». Было ли это правдой? Верила ли я в это? В теории все звучало красиво и убедительно, а люди, которых я привела в качестве примера, являлись солью земли: цельные, зрелые, состоявшиеся личности. Было бы приятно думать, что и я отношусь к ним.
Я отодвинула записи. Идея была неопределенной и аморфной, требовалось время для ее созревания. Но я верила, что она обретет крылья. Я потерла глаза и провела пальцами по волосам, нуждавшимся в стрижке, бог знает, когда я смогу выбраться к парикмахеру. В чем Натан был прав? В чем они с Роуз пришли к согласию относительно меня? Прошлое опять затягивало меня в свой водоворот.
Я пошла сделать себе чай и по пути взглянула на лестничную площадку, где стояла гладильная доска, и где при Роуз находился ее письменный стол. Я еще чувствовала ее присутствие в этом доме. И Натана тоже. Я включила чайник и, отперев заднюю дверь, вышла в летнюю ночь. Что же Натан и Роуз решили между собой? Я села на скамейку и провела ногтем по поверхности стола. Он зарос лишайником и нуждался в чистке. Я вспомнила, как Натан сидел передо мной за этим столом. Мы были женаты три года и один день. Был тихий теплый вечер, мы ужинали в саду пастой с морепродуктами – я ела морепродукты без пасты – и мы приступили к переговорам, куда поедем в отпуск.
– Я хочу туда, где жарко, – сказала я.
Я всегда хотела одного и того же, так что мое желание не было сюрпризом. Натан вонзил вилку в макароны, ловко закрутил их и поднес ко рту.
– А я хочу поехать в Корнуолл, – сказал он. Как всегда.
– Я присмотрела одно место на Родосе. Красивая вилла у моря. Ребятам там понравится.
– Ребята еще слишком маленькие. Когда мы ездили с Сэмом и Поппи… – Натан не стал продолжать.
Он положил вилку, взгляд его блуждал по саду, не останавливаясь на мне. В этот момент внутренний голос внятно произнес в моей голове: «Я уже сыта по горло этими историями».
Я встала, прошла внутрь и стала рыться в шкафчике в поисках соли. Я стыдилась этого признания и чувствовала себя опустошенной, но вместе с тем я была спокойна, потому что была кристально-честна сама с собой. Прошлая жизнь никогда не отпустит Натана, не сможет отпустить.
Он вошел за мной в кухню.
– Минти, пора это прекратить. Я не могу притворяться, что у меня нет Поппи и Сэма.
– Нет, – сказала я.
На втором этаже заплакал один из близнецов. Мы с Натаном повернули головы на крик.
– Ты или я? – спросил Натан. В одном мы, по крайней мере были едины.
Сейчас на кухне я включила горячую воду и опустила в нее мои замерзшие руки. Потом я налила воды из чайника, взяла чашку ромашкового чая в постель и выпила ее там. Я выключила свет и легла. Через некоторое время я высвободила руку из-под одеяла и положила ее на ту сторону кровати, где спал Натан.
* * *
Роуз не ответила на сообщение, которое я оставила на ее автоответчике. Я подождала два дня и отправилась после работы к ее квартире. Роуз открыла дверь. Она была в юбке от Прады и в кардигане с леопардовым рисунком, в ожерелье из крупных деревянных бусин. Она замечательно выглядела и не очень удивилась.
– Я подозревала. что рано или поздно ты появишься.
Она не пригласила меня войти, так что я призвала на помощь всю свою иронию:
– Ты не ответила на мой звонок. Я пришла разобраться с ситуацией.
Роуз продолжала держать руку на ручке двери, и я сказала:
– Роуз, надо покончить с этим раз и навсегда.
Наконец она отошла в сторону.
– Входи.
Гостиная была заполнена цветами и великолепно благоухала.
– Я только что получила предложение на участие в сериале о садоводстве для ТВ, – объяснила она. – Я буду показывать маленькие городские сады. Мои друзья поздравили меня и прислали цветы.
– С кем?
– «Канал путешествий», но производство «Папиллон». Он, вероятно, не соберет большой аудитории, но надо использовать любую возможность. Во всяком случае, это будет интересно.
– «Папиллон»? Это, вероятно, Деб. – я взглянула на карточку в огромном букете лилий с надписью «С любовью от Хэла». – Как дела у Хэла, – спросила я.
– Прекрасно. Но очень занят.
– Я часто спрашивала себя, что было бы, если бы ты вышла за него замуж.
– Как и можно было ожидать, он просил меня об этом. – Роуз указала на синий стул. – Садись, Минти.
Я обошла синий стул, на котором умер Натан, и села на диван.
– Почему бы тебе и вправду не выйти за него?
– Мне нравится то, что я имею сейчас. Я в порядке и не хочу ничего менять, – ответила Роуз, но ее голос звучал не совсем уверенно. – Такой человек, как Хэл, всегда добивается своего. Так что… – она замолчала. – Я не знаю, что и думать. Могу я или не могу? Я не хочу разрушать свою жизнь. Я уже привыкла быть независимой. – снова последовала вспышка сомнений и колебаний. – В моем возрасте так трудно… – она сменила тему. – Говори, что ты хотела сказать, а затем уходи. Не будем тратить время друг друга.
Мое горло и рот пересохли, но я не могла заставить себя попросить у нее глоток воды.
– Я хочу знать о вас с Натаном.
– Мы с Натаном были женаты. У нас было двое детей. У меня была хорошая работа. Потом я наняла тебя и пригласила к себе домой на ужин со спагетти. Остальное ты знаешь.
– Нет, – сказала я. – я не об этом спрашиваю.
Роуз ждала. Свет сиял в ее медовых волосах и на коже цвета сливок. Когда-то Натан касался этих волос и кожи. Они принадлежали ему.
Сгорая от унижения и жажды, я задала вопрос, который так мучил меня.
– Роуз, ты стала любовницей Натана?
Роуз повернулась в кресле. Очень стройная, но не худая, накрашенная и ухоженная, она была полной противоположностью той измотанной работающей матери, которую я когда-то впервые увидела в офисе «Вистемакс». Тем не менее, она выглядела по-прежнему беззащитной. Трудно так выглядеть в нашем возрасте. И эта беззащитность была по-своему очень привлекательна. Конечно, Натан хотел бы ее вернуть. Она положила руку на грудь.
– Я до сих пор оплакиваю Натана. Его потеря камнем лежит у меня на сердце. Эта боль словно приступ невралгии.
– Я знаю, – сказала я.
Мы могли спросить друг друга: «Плачешь ли ты о нем, как я?»
– Ты не ответила на мой вопрос.
– И не собираюсь отвечать.
Я прикусила губу.
– Скажи мне, Роуз. В чем ты была согласна с Натаном?
– Он сказал, что ты амбициозна.
– Он тоже был таким в моем возрасте. И ты была такой же. Вы поссорились с ним, когда ты решила вернуться на работу.
Рука на груди сжалась в кулак.
– Сейчас это не имеет значения. Это старая история, и я не хочу ее вспоминать.
– Старая для тебя, может быть. – я на секунду закрыла глаза. – Но Натану это не нравилось, и это было источником ссор.
– Ради Бога, Минти, что ты хочешь?
– Я полагаю… – со вздохом сказала я… – я хочу сказать, что он не был по-настоящему счастлив со мной. И он жалел, что оставил тебя. – я поколебалась, но слова рвались даже сквозь стиснутые зубы. – Он вернулся в твою постель? – Роуз то ли вздохнула, то ли засмеялась, но я продолжала настаивать. – Натан был у тебя много раз, прежде, чем он… – да, он тоже слышал этот тихий смех, прикасаясь к Роуз. Он слышал ее дыхание ночью, слышал, как она чистит зубы в ванной, наливает воду в чайник… – Просто один маленький шаг в ваше прошлое… – Роуз подняла руку, чтобы остановить меня, но я продолжала. – Я никогда не могла заменить ему тебя. Я никогда не могла сравниться с тобой. Ты всегда была впереди меня, Роуз. Всегда.
– Прекрати, Минти.
Мне хватило ума подчиниться. Роуз криво улыбнулась.
– Я хочу невозможного.
Мы часто вспоминали эту поговорку в офисе тогда, много лет назад. Таймон, редактор еженедельника, всегда хотел то больше книг, то меньше книг, то других книг. Я тоже хотела невозможного, хотя свое «хочу» я все-таки получила. Она продолжала:
– Когда Натан сказал мне о своем романе с тобой, я спросила, зачем он вообще мне об этом рассказывает. Если заводишь связь на стороне, будь очень хитрым и осторожным. Я до сих пор так считаю.
– Тем не менее, я должна знать.
Роуз уже не улыбалась. Она наклонилась ко мне, я чувствовала запах жасмина.
– Я не должна тебе ничего говорить, Минти. – она говорила без злобы, очень мягко. – Ты давно потеряла право на мое доверие. Мне нечего обсуждать с тобой, и я, конечно, не должна помогать тебе разбираться в твоей жизни.
Она встала и скрылась за дверью, а потом вернулась с бутылкой и бокалами.
– Лучше попробуем вино. Хэл привез его из Италии.
Когда я протянула руку за бокалом, ткань блузки врезалась в кожу под мышкой.
– Ребята о тебе часто спрашивают.
Быстрая, как молния, вспышка радости озарила ее лицо.
– Ребята… – она проговорила с каким-то собственническим и нежным чувством. – Они такие сладкие.
Мой материнский инстинкт уже шипел мне в уши: «Прочь от моих сыновей». Я была неправа, я знала. Я смотрела на свои руки и пыталась овладеть собой.
– Старые друзья и привязанности. Ты помнишь? Мы говорили о них на том ужине, когда я познакомилась с Натаном. Как трудно избавиться от них.
Она мрачно усмехнулась.
– Поверь, я могла бы избавиться от тебя, Минти. Вообще без проблем. И это не заняло бы много времени.
Я поняла, что она имеет в виду, и покраснела – не от злости, от отчаяния. Как женщина, укравшая ее мужа, я была виновна и не заслуживала снисхождения. И все-таки, много лет назад я видела, как она приходит в офис с расплывшейся розовой помадой на губах, жалуясь на Натана и детей, который что-то требуют, создают сложности, приносят проблемы. Так что мое преступление можно было переквалифицировать.
Я допила свое вино и оглядела комнату. Выдержанная в спокойной цветовой гамме с преобладанием цвета магнолии и топленых сливок и с несколькими яркими пятнами синего, она отражала то, какой стала Роуз. Это была каюта корабля, полностью удовлетворявшая вкусам пассажира.
– У жизни в одиночестве есть свои преимущества, – заметила я.
Она поняла, что я имею в виду.
– На самом деле, да.
Мы обменялись взглядами. Как ни странно, мы все еще понимали друг друга. Роуз опустила бокал и сказала:
– Мы с Натаном были женаты очень долго. Мы так хорошо знали друг друга, так же, как… ты и я. Нам легко было разговаривать. – она встала и подошла к окну. – Такой была наша жизнь, пока не пришла ты. Возможно, я была слепа и не видела недостатков нашего брака, но он был, пока ты не разбила его. Тогда мы открыли глаза и покинули наш дом. – она повернулась и смотрела на меня, спокойная и уравновешенная. – Тебе придется признать, что я не должна тебе ничего, Минти. Ни объяснений, ни доверия.
– Но Натан приехал сюда, потому что хотел доверия и покоя, – воскликнула я. – он не нашел их со мной. Ваша постель была бы естественным продолжением ваших бесед.
Она коснулась занавески лбом.
– Может бы, – вздохнула она. – Почему бы тебе не остановиться сейчас и не уйти.
– Потому что я зла на тебя, Роуз. Но я зла и на Натана.
Она резко повернулась на каблуках.
– Разве ты не говорила мне много раз, что Натан теперь мертвее мертвого? Не так ли? Со всей своей материалистической трезвостью?
– Да, говорила.
– Тогда оставь его в покое. Дай ему немного мира.
– Ты права. Мне нечего здесь делать.
– Довольно, – холодно сказала она. Она налила себе второй бокал вина и прижала его к груди. Я не шевелилась, и она напомнила. – Ты не собираешься уходить?
Что говорилось в руководствах самопомощи о ситуациях, когда вторая жена должна извиниться перед первой. В этих книгах, внушающих людям иллюзию, что они могут контролировать свою жизнь, сказочные фантазии о разрешении, прощении и прочих воздушных замках.
– Я хочу попросить у тебя прощения, – призналась я. – Я не понимала, что делаю, пока не вышла замуж за Натана и не родила мальчиков. Только тогда я поняла, насколько реальность отличается от ожиданий, и насколько разочарован бывал Натан… иногда. Иногда он так смотрел на меня, что я чувствовала, как он ненавидит себя за то, что сделал. То есть, я не была ему безразлична, но он понял, насколько ему дорого то, что он разрушил.
Натан плохо поступил с Роуз. Я плохо поступила с Роуз. Я уже знала, что наказание может свершиться через много лет после преступления. Ни одно из руководств об этом не упоминает. Это слишком сложный вопрос.
– Бедняжка Минти, – сказала Роуз, ее ирония задела меня за живое. Она по-прежнему держала бокал в руке и смотрела перед собой. – Я не была рада ему, – призналась она. – он причинил мне столько боли. Иногда мне казалось, что от этой боли я умру. Ну, ты же знаешь старую мудрость: «И это пройдет». Это правда, все проходит. И слава Богу. Когда он появился здесь в день своей смерти, я не слишком обрадовалась ему. На самом деле, я не хотела видеть его здесь. Я была занята. Он это понял и был разочарован. У меня не было желания впускать его в мою жизнь. Я так долго была свободной, и проблемы Натана уже не были моими… Я больше не могла уделять ему внимания, не так, как он хотел… На самом деле, сейчас я виню себя за это…
– Это ужасно, – прошептала я, – ужасно чувствовать, как умираешь, никому не нужный…
Она поперхнулась.
– Ради Бога, Минти, он бросил меня ради тебя. Помнишь? – она повернула ко мне измученное лицо. – Помнишь?
– Я думаю об этом большую часть времени. Никогда столько не думала, как сейчас.
Роуз кивнула с видимым усилием.
– Теперь у тебя есть дети, ты можешь понять. Сэм и Поппи страдали. Ты, вероятно, думаешь, что они были достаточно взрослыми, но это не так. Им было плохо. Я обвиняю Натана в этом. Я ничего не могла сделать, чтобы помочь им. Сейчас ты не можешь перенести свой гнев и разочарование на своих детей. – она крутила бокал в пальцах. – Я не позволю тебе.
Крошечная жилка билась на виске Роуз. Я уставилась на пустой экран телевизора в углу комнаты.
– Я искренне сожалею о Сэме и Поппи, – сказала я и добавила, – Поппи не давала мне спуску. Она настоящий боец.
Роуз стала теребить маленькую перламутровую пуговку.
– Такая она только с тобой. А Сэм сейчас полностью занят своими делами. Я немного беспокоюсь о них с Джилли. Работа в Америке может разобщить их. Казалось, они так хорошо подходят друг другу, но ничего нельзя знать наперед. Я хотела бы быть рядом с ними, но я должна работать и жить своей жизнью, а они должны разобраться сами. – ее голос стал нежным. – Я очень… очень их люблю.
Нежность была чужда мне.
– Я чувствую себя старше, чем есть. И словно становлюсь невидимой.
– Со мной тоже это было. – сказала она печально. – Боль разрушает доверие, Минти. Вот что я могу тебе сказать. Но потом все будет хорошо, поверь. – она обвела рукой комнату. – Когда Натан ушел, у меня было чувство, что я теряю себя и детей, но я выжила. Через кровь и слезы, но я сделала это. – она опять покрутила пальцем пуговицу. – Натан поступил так, как хотел. Я не в состоянии была разглядеть, что он изменился. И почему он не мог измениться? Это его право. Так что это не твоя вина, знай это. – Еще немного, и она позволила бы мне сорваться с крючка.
Вино развязало мой язык.
– Однажды к нам на ужин пришли Роджер и Гизелла Гард. Веришь или нет, но я стала проницательным политиком. Один из мальчиков не слушался, и Натан успокаивал его. Я видела, как Роджер смотрел на него, я почти слышала, что он думает в этот момент. Он видел перед собой человека, утратившего стержень, и в моей голове пронеслась мысль, что лучше принять смерть, чем поражение. – я поставила свой бокал. – Желала ли я смерти Натану? Вот в чем вопрос.
Роуз снова покрутила бокал.
– Когда Натан ушел, я подумала, насколько проще быть вдовой, чем брошенной женой. По крайней мере, никто не стал бы обвинять меня в том, что я каждый вечер кормлю его гамбургерами и жареной картошкой. Мне было бы удобнее, если бы он просто умер. – она опустила бокал, блеснуло золотое кольцо. – Но я бы все равно потеряла свою работу, не так ли.
– Возможно, – уступила я. – Хотя тогда я считала лояльность в рабочих отношениях старомодной глупостью.
– А теперь?
– Я подумала о Крисе Шарпе.
– И теперь тоже. – я посмотрела на ковер. – Не пытался ли Натан унизить меня, когда попросил тебя стать опекуном мальчиков?
– Может быть, он думал, что для них так будет лучше.
– Возможно.
Роуз неожиданно взяла меня за руку.
– Минти, ты не понимаешь… я освободилась. Наконец я перестала мечтать о Натане. Я не собиралась возвращаться в его жизнь. Я отвергла его.
Я позволила ей оставить свою руку в моих ладонях и высказала наконец тот секрет, от которого мучительно кровоточило сердце:
– Я никогда не любила его, Роуз. Нет, любила, но не сердцем и душой, а умом и телом. Он сознавал, что стареет, и хотел того, что я не собиралась ему давать. Если бы я любила его, я позволила бы ему… о, поехать в Корнуолл, и еще миллион других вещей. – Роуз сжала мои пальцы. – Я думаю, что он отчаянно жаждал покоя.
Роуз отняла руку.
– Я покажу тебе его письмо, Минти.
Она подошла к письменному столу в углу, достала картонный пакет, вынула из него конверт и подала мне. Я развернула два мелко исписанных листа бумаги.
«Дорогая Роуз…Нет, разве „дорогая“ означает „близкая моему сердцу“? У меня нет права просить тебя, но я чувствую, что это необходимо. Если ты получила это письмо, которое я оставил у Тео, значит, я рассчитал все правильно. Я пишу, чтобы попросить тебя вспомнить, что когда-то вы были хорошими подругами с Минти. Если ты читаешь это, значит, она живет с детьми в нашем доме. Конечно, я понятия не имею, когда ты получишь письмо. Когда я впервые спросил тебя, сможешь ли ты стать опекуном, если что-то случится со мной, мальчики были совсем маленькие, и ты ответила, что подумаешь. Я не представляю, кто бы лучше подошел на эту роль. Я прошу тебя об огромном одолжении, особенно учитывая наше прошлое, но я так хорошо тебя знаю, Роуз, и нет человека, которому я доверял бы больше…»
Несколько секунд я не могла читать дальше.
– О, Натан…
– Ты в порядке? – спросила Роуз.
– Я кивнула.
«… все, что могу сказать в оправдание своего поведения по отношению к тебе, это то, что чувства и страсти захватывают нас совершенно неожиданно. Именно это случилось со мной, когда я полюбил Минти. Я и сейчас люблю ее и хочу сказать следующее: в ней было и сохранилось до сих пор много прекрасных качеств, которыми невозможно не восхищаться. Ты сама это заметила, когда познакомилась с ней. Ей было намного труднее. чем она ожидала. Поэтому я снова прошу тебя – если ей и детям нужна будет помощь, если она попросит или даже не будет просить об этом, помоги ей…»
Я отложила письмо, взяла сумку и поднялась на ноги.
– Почему ты не рассказала мне о нем? Я знаю, что его слова причинили тебе боль, но ты должна была сказать мне.
Ответ Роуз был коротким и честным.
– Да.
– Это все упрощает.
– Да, думаю, так и будет. Но я не думала о тебе, Минти.
Итак, молчание Роуз не было местью, и я не могла ожидать ни большего, ни меньшего. Голова кружилась, я слишком плохо себя чувствовала, чтобы идти домой. Мне удалось выговорить:
– Он знал, что я никогда не любила его, как должно. Правда. – я уже плакала открыто. – Это чувствуется в письме.
Роуз сложила его и убрала в стол.
– Когда Натан ушел, я разлюбила его, как он и хотел. Это было неизбежно. Не было никакого другого способа выжить.
Мы смотрели друг на друга. Между нами лежало наше прошлое, которое мы оплакивали. Она подняла пакет:
– Еще кое-что. Он просил Тео прислать мне это. Думаю, это что-то вроде личных заметок. Я не читала его, Минти, только несколько страниц. Я не смогла. Ты должна взять его. – она вложила пакет мне в руки, и я заглянула внутрь. Там был пропавший дневник.
Самая трудная борьба – с собственным сердцем, и я наконец поняла, что не могу винить Натана. Если наши собственные чувства и порывы порой непостижимы для нас, то как понять чужую страсть, ярость и преданность, сокрушающие установленные нами границы. В какие-то моменты нашей жизнь Роуз, Натан и я обманывали друг друга и обманывались сами.
– Мы должны постараться, Роуз, что-то сделать из этого, – сказала я.
– Да, – ответила она, – мы должны.
Когда я подошла к дому, мальчики ожидавшие меня у окна, выскочили мне навстречу. Я обхватила их и толкнула внутрь. Потом я захлопнула входную дверь, прислонилась к ней и глубоко вздохнула.
