Текст книги "Вторая жена (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Бушан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Роуз просеяла землю, отобрав камешки, которые потом можно будет уложить сверху, и выровняла периметр ямки. Она была в отличной форме, с крепкими руками и ногами, с ярко выраженной талией.

– Это безумие, – сказала я наконец.

Она продолжала копать.

– Нет, это не так.

– Я действительно не хочу эту розу.

Роуз встала и оперлась на черенок вил.

– Но ты должна.

Я закрыла глаза.

– Вы часто виделись с Натаном?

Она покачала головой.

– Мы вообще не виделись.

– Извини?

Корни розы были сухими и безжизненными. Роуз опустила ее в ямку, расправила корни в разные стороны и засыпала землей.

– По-хорошему, ее надо было поставить в воду на некоторое время, но можно обойтись и без этого.

Она слегка уплотнила почву ногой.

– Ты должна понимать, Минти, что нельзя просто взять и разорвать брак. Поверь, я бы хотела. – она окинула розу критическим взглядом. Держится вполне устойчиво, да?

Я кивнула. Стебель розы под моей рукой был жестким и колючим.

– Как глупо, что ты хочешь знать, как я себя чувствую, Роуз. Потому что я очень глупо себя чувствую, с тех пор, как узнала, что Натан связался с тобой.

«Ну, теперь ты знаешь, каково это», – могла бы сказать Роуз.

Она похлопала руками в перчатках. Звук был до странности глухим. она попыталась что-то сказать, спохватилась и отступила назад, рассматривая свою работу.

– Интересно, о чем же он думал, когда заказывал ее?

Я повернулась на каблуках и пошла в дом. За спиной я услышала стук двери сарая, звук шагов Роуз по плитке дворика, ее «до свидания, еще увидимся» близнецам. Она не имеет прав на моих детей, мрачно думала я, готовая разрыдаться.

Роуз вошла на кухню и положила упаковку на стол.

– Я не знаю, куда выкинуть мусор.

– Оставь здесь.

– Хорошо. – последовала короткая пауза. – Мне пора идти, надо дописать статью. Сроки поджимают.

Деловая женщина разговаривала с деловой женщиной. Такие разговоры можно услышать повсюду. Например, за обедом, когда сквозь негромкое бормотание прорываются слова: «Встреча», или «Ты должна увидеть дом», или «Я мечтаю проспать лет десять». Когда-то мы разговаривали с Роуз именно так.

– Иди уже, – сказала я.

Она стряхнула грязь с перчаток в раковину.

– О детях, Минти…

– Не упоминай их. Мы справимся сами. – я вспомнила фигурку Феликса у подножия лестницы. – Мы делаем все возможное. Я не нуждаюсь в твоей помощи.

Роуз снова взглянула на часы, она колебалась.

– Постарайся поливать розу в течение нескольких дней.

– Роза, не вмешивайся. О'кей?

Она тихо сказала:

– Не обижайся на Натана.

– Натан умер, – прошипела я сквозь зубы. – он мертв.

На другой стороне улицы миссис Остин в надежде на продолжение зрелища топталась около калитки с мусорными пакетами. Грузовик строителей припарковался невдалеке от моего дома.

От невыносимой тяжести на сердце я заплакала:

– Разве вы не сговорились об этом с Натаном? Разве он не говорил тебе: «Минти нужна помощь, она не справляется с детьми»? Как он дал тебе понять, что я уже не нужна ему?

– Это просто твои домыслы, – тихо сказала Роуз. – Я буду их опекуном, только если тебя не станет. Это всего лишь мера предосторожности.

– Я хочу, чтобы ты исчезла, – сказала я. – Но от тебя ведь не отвяжешься.

Роуз повернулась так резко, что опрокинула чашку со стола. Ни одна из нас не двинулась, чтобы поднять ее. Она откатилась к стене.

– Я не знаю, что ты напридумывала себе, Минти. – ее голос был совершенно бесцветным и ровным. – Я пыталась избавиться от Натана. После того, как он ушел к тебе… После того, как ты приняла его, а я должна была заново строить свою жизнь, а это было так трудно. У меня не было ни малейшего желания возвращать его в свою жизнь. Или тебя. Я не хочу иметь ничего общего с твоими детьми.

– Тогда уходи.

– Но я не собираюсь исчезать, как ты выразилась, только ради твоего удобства. Я все сделаю, как я хочу, и как посчитаю нужным.

* * *

Злая, опустошенная, близкая к отчаянию, я пролежала без сна большую часть ночи. Был теплый вечер, когда Роуз привела меня в дом номер семь и познакомила с Натаном. «Это будет ужин в саду, Минти. Приходи». Предварительная работа была завершена, я уже сознавала свою нелояльность к ней. Дальше все было просто. Когда мы втроем обсуждали причины многолетней дружбы, я взглянула на Натана широко раскрытыми глазами. Этого оказалось достаточно.

Потом он сказал мне: «Я не знаю, что на меня нашло, Минти. Раньше меня не соблазняли, и я сам об этом не задумывался». В конце концов мы поженились, хотя каждый из нас хотел совершенно противоположное тому, что делал. В припадке любовной горячки Натан оставил Роуз и свою жизнь на Лейки-стрит, увлекшись мной, потому что я была непредсказуемой, спонтанной и блестящей. Он хотел, пока не поздно, попробовать жить другой жизнью. «Это идеально чистый лист, – сказал он, бросаясь на мою неширокую кровать. – Мы свободны от всей это повседневной рутины». Я ничего не сказала о том, что было совершенно очевидно. Это бы смутило его. Никто не хочет слушать доводы рассудка, когда собирается повернуть время вспять. «Ты меня понимаешь?» – спросил он. Я погладила его по лицу: «Мы свободны, как птицы».

Я не призналась, что уже мысленно вижу, как молодая женщина ходит по кухне просторного дома номер семь, кладет носки в ящик комода, мыло в блюдце на краю раковины, ставит молоко в холодильник. Этой женщиной была я.

Часы показывали 5.15 утра. Я провела рукой по телу и почувствовала, что моя грудь и плечи болят сильнее, чем раньше. Мои глаза щипало, голова была тяжелой и гулкой. Я не смогу больше спать в эту ночь. Я поднялась с постели, спустилась вниз и вышла в сад.

Было холодно, и я дрожала. Несколько капель дождя упали на мое лицо, пока я шла по лужайке. Я должна была быть честной с Натаном и сказать ему: «Мы не будем свободны, это невозможно». Его смерть – его неожиданная и глупая смерть – вполне заслуживала нескольких гневных вспышек и даже крупной ссоры между мной и Роуз. Натану нужна была поминальная тризна, трагедийный пафос, гром литавров. Я должна была по-театральному оплакать его, чтобы очистить свое чувство от вины и разочарования.

Я понимала это. Но все-таки сейчас я стояла перед розой и смотрела на нее. Я протянула руку и схватила ее за стебель. Шип вонзился в основание большого пальца, показалась кровь. С легким вздохом боли я выдернула розу из земли.

Глава 17

Два месяца спустя ровно в три часа дня Барри, Крис и я вышли из такси перед телевизионным центром ВВС на Вуд-лейн.

– Ну что, – сказал Барри, отсчитав солидную сумму по счетчику, – сразу в бой?

– Один за всех и все за одного, – пробормотала я.

Барри рассмеялся:

– Рад, что ты не утратила своего чувства юмора, Минти.

Телецентр был построен в середине 50-х и представлял из себя лабиринт студий, многоярусных декораций и бесчисленных кафе-баров. Офис Эда Голайтли находился в полуподвале блока «А» напротив склада декораций. Нас провели через полупустой производственный цех в комнату, обставленную черной кожаной мебелью и выходящую окнами на Хаммерсмит и Сити-лейн.

Эд был рыжим коротышкой, постоянно приглаживающим свою шевелюру. У него было утомленное выражение лица человека, посвятившего жизнь тяжкому делу создания культурных программ с минимальным бюджетом. Перед ним лежала папка «Парадокс» с заголовком «Пункт отправления», которую я отправила ему за две недели до встречи. Он не поднимал глаз.

– Сядьте, – предложил он. Ему хватило вежливости добавить, – Я только что решил перечитать это еще раз.

Я слышала, как Барри цокнул языком, но Крис сказал:

– Не торопитесь, ред.

– Хотите, я пробегусь по сценарию? – предложила я. – Идея и формат просты. Известная балерина с нуля учится танцевать танго, брейк-данс, танец живота и рок-н-ролл…

Эд откинулся на спинку стула.

– Вы имеете в виду какую-то конкретную балерину?

Барри вступил в разговор:

– Нора Павана. Она в восторге от этой идеи. Вы не поверите, что могут делать эти ноги.

– Очень окупаемый, очень представительный проект. Это подтвердит кто угодно, – добавил Крис.

Эд поморщился.

– Есть одна проблема и серьезная. Когда я представляю нашему контролеру любую идею со словом «танец», он начинает ругаться. Или смеяться. Вот как обстоят дела. Но если это будет сама Нора, возможно, проблемы не возникнет.

– У вас вообще есть бюджет? – спросил Крис.

Эд был осторожен:

– Небольшой.

В ту же секунду я предложила:

– Почему бы нам не свести нашу Нору с вашим контролером? Есть идеи, как мы можем это устроить? Я уверена, он будет очарован ею.

Эд постучал пальцем по папке, потом черкнул что-то в своем блокноте.

– Он будет читать лекцию в Королевском Телевизионном Обществе.

Барри перебил:

– Тогда все просто, Эд. Я знаю директора КТО. Он работал на меня на «Позднем шоу». Я свяжусь с ним по электронной почте и получу приглашение для Норы. Потом мы посадим ее рядом с контролером на ужине. – он улыбнулся нам с Крисом, – Всего-то и делов, ребята.

* * *

По дороге домой я забрала зимнее пальто из чистки и купила пару бутылок фруктового сока в магазине на углу Лейки-стрит. Проволочная вешалка резала мне пальцы, когда я шла к дому. День был теплым и солнечным. На подоконнике миссис Остин цвела ярко-синяя лобелия. Это был удачный день, и я должна была чувствовать себя довольной. Но если бы кто-то спросил меня – если бы Натан захотел поздравить меня с удачно проведенными переговорами – я бы ответила: «Вы знаете, мне это безразлично».

Ева мыла посуду на кухне.

– Мальчики на улице, – сказала она. – Там так хорошо.

Она сложила тарелки и добавила:

– Я уже ухожу, – и прошла в свою комнату. Заиграло ее радио.

Я выглянула из задней двери. Мальчики в пижамах бегали по газону, не замечая меня. Я решила прослушать автоответчик. Задыхающийся голос Поппи заполнил кухню. Не могла бы я перезвонить ей в офис? Она будет там до позднего вечера. Затем была Сью Фрост. Как я справляюсь со своей тяжелой утратой? Я налила стакан воды и выпила его. Когда вы состоите в браке, любой считает себя вправе вторгаться со своими советами в вашу частную жизнь, и этот натиск усилится, если вы овдовеете. Миссис Дженкинс постоянно советовала мне, как обращаться со своими собственными детьми. Пейдж и Гизелла засыпали меня противоречивыми советами. Миссис Остин напрямую спросила, достаточно ли у меня денег на жизнь. Кейт Уинсом убеждала записаться на процедуру очищения прямой кишки. «Ты сейчас не можешь позволить себе накапливать токсины в организме». Все требовали отчета в том, как я справляюсь. Не дожидаясь ответа, они бодро рассказывали мне, как справились бы сами. Я начинала чувствовать себя огромной рыбой в аквариуме, где посетители, расположившись ниже уровня воды, могли наслаждаться зрелищем ее беззащитного брюха. Никто никогда не считался с правом акулы на неприкосновенность частной жизни. Хотя должны бы.

Я покорно позвонила Поппи.

– Это Минти.

После похорон мы встречались только дважды, каждый раз с близнецами, и наши разговоры не выходили за рамки вежливой болтовни.

– Спасибо за звонок, – сказала она. Ее голос звучал менее решительно, чем обычно. Я слышала приглушенное гудение принтера. – Вот что, Минти, я хотела узнать, как продвигаются дела с папиным наследством.

Странно, что Поппи не поговорила с Тео сама.

– Нам… – я подчеркнула это слово, – придется подождать немного дольше. Тео все еще ждет результатов оценки имущества.

Она колебалась:

– Значит, мы еще не можем приступить к разделу денег?

– Тео делает все возможное.

– Это тянется так долго, – отчаянный вздох Поппи снова раздался в трубке. – Разве мы не можем его поторопить?

– Есть некоторые проблемы с инвестициями. Тео намекнул на это. У тебя к нему есть претензии?

– Нет, ничего подобного, – поспешно возразила она. – Мне просто было интересно, вот и все. Тео сказал, что нам с Сэмом полагается доля, и я хотела… распорядиться ею. Есть пара вещей, которые я должна…Я хотела бы получить свою часть.

– Ричард не может тебе помочь?

– Нет, – ее голос сорвался. – То есть, да. Я попрошу Ричарда. Он всегда так щедр. Но я не хотела бы беспокоить своего мужа, – она усмехнулась. – Или беспокоить как можно меньше. Я тебе говорила? Мы тут снова кое-что купили, так что сейчас я стеснена в средствах. – принтер подавился бумагой, Поппи забеспокоилась. – О, Боже, мне надо идти. Я тут пытаюсь распечатать длиннейшую накладную. На те самые рождественские свечи, а принтер все время барахлит. Будь добра, дай мне знать, как можно скорее.

Через открытую дверь кухни я видела Феликса, болтающего в воздухе ногами, и Лукаса в позе Фредди Крюгера над ним. Я перевела взгляд обратно на кухонный стол. Если бы за ним сейчас сидел Натан, он сказал бы: «Она моя дочь, я должен помочь ей». Я сделала глубокий вдох.

– Я беспокоюсь за тебя, Поппи. Хочешь поговорить со мной о своих проблемах?

– Нет! – паника в ее голосе подтвердила мои догадки. – Это не твое дело.

– Ты уверена?

Теперь ее голос звучал враждебно:

– Я абсолютно уверена, Минти, спасибо. Оставим этот разговор.

– Я попрошу Тео связаться с тобой.

Я положила трубку и пошла к близнецам. Следующие несколько часов я занималась только ими. Но разговор с Поппи беспокоил меня..

Позже, когда я спустилась вниз, мой взгляд остановился на вазе увядших ирисов в гостиной. Я вынесла их на кухню и вылила отвратительно пахнувшую воду. Я уронила один цветок на пол, его мясистый стебель оставил пятно на плитке. Я опустилась на колени и попыталась собрать его, но он растекался под пальцами. Когда я поднялась на ноги, чтобы принести совок, боль пульсировала в коленях. Это заставило меня усмехнуться. Натан женился на мне, потому что надеялся помолодеть. Но вместо этого я сама постарела. Я сбросила мусор в ведро и захлопнула крышку. Глубокие незаживающие раны были открыты и боль цепко держала меня в своих когтях.

Я была разбужена птичьим щебетанием на лестнице. Взглянула на часы – 5:30 утра. Я застонала и встала с постели.

– Так, что это вы тут делаете? – требовательно спросила я. Близнецы были полностью одеты и стояли с рюкзаками за спиной. – А чем ты нагружен?

– Это наша еда в дорогу, – пояснил Феликс.

– Повернись. – Феликс послушался, и я расстегнула рюкзак. Внутри я нашла яблоко, пару шоколадных печений и Бланки. Вот это было серьезно. Феликс никогда не выходил из дома без Бланки. – Зачем вам это?

– Для нашего путешествия, – повторил Лукас.

– Какого путешествия?

Феликс дернул меня за руку:

– Очень важного путешествия, мамочка.

Я села на верхнюю ступеньку:

– Вы хотели уехать, не предупредив меня? Я бы ужасно расстроилась, вы же знаете.

Это обеспокоило Феликса.

– Мы хотели найти папу, – сказал он.

Чтобы скрыть прилив горячих слез, я опустила голову на руки.

Снова послышалось тихое щебетанье, и близнецы встали по обе стороны от меня. Я притянула их к себе.

– Что мне с вами делать? – они понимали. что вопрос чисто риторический и молчали. – Я ведь рассказала вам про папу. Он ушел далеко-далеко в одно прекрасное место. Ему там хорошо, и он никогда не сможет вернуться.

– Сможет-сможет, – сказал Лукас. – Когда мы его откопаем.

Мне было больно за них. Печаль снова захлестнула меня, и я безуспешно искала слов утешения.

– Ну, – сказала я наконец, – Давайте поговорим об этом в постели.

Они заснули минут пятнадцать спустя, но не раньше, чем я взяла с них торжественную клятву не выходить из дома, не предупредив меня или Еву. Я лежала без сна на крошках печенья – они настояли на разрешении съесть свои дорожные припасы в постели.

* * *

– Минти! – я услышала голос за спиной, когда в семь утра мчалась на работу.

Это был Мартин. Он был в своем офисном костюме, с портфелем из мягкой кожи, с которыми ходят, наверное, все руководители.

– Я надеялся перехватить тебя. Извини, что не навещал тебя, но я был очень занят. Пейдж говорит, что ты справляешься, но… – он приложил палец к подбородку и наклонил голову, – но ты такая бледная и похудела больше, чем я ожидал.

Я облизнула пересохшие губы. Я почти забыла, как реагировать на нормальных людей, не говоря уже о друзьях.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказал он.

Это вывело меня из оцепенения.

– Проблемы?

– Проблемы, – признал он. – Уделишь мне время?

Я взглянула на часы.

– У меня встреча в час.

Я собиралась подготовиться к ней утром. Ланч будет посвящен покупке новой школьной формы для близнецов. Днем назначена встреча с Эдом Голайтли из ВВС, и вся контора обещала держать за нас кулаки. Если повезет и будет попутный ветер, я сама успею искупать близнецов вечером.

– У меня есть время.

– Кофе? – Мартин указал пальцем на кафе на углу.

Мы сидели у окна за маленьким столиком, который тревожно кренился, когда кто-то из нас опирался о него. Мартин дул на свой капучино, хмуро рассматривая ямки в пене. Он выглядел сердитым и сбитым с толку. Пятнышко пены для бриться за левым ухом сводило на нет весь его деловой внешний вид.

– Мартин, ты плохо выглядишь.

– Ну, да, – он взял чашку и снова поставил ее на блюдце. – Мы с Пейдж расстались. Или, вернее, она велела мне убираться.

– Что?! Она мне ничего не говорила.

Я не могла ожидать этого ни от нее, ни от Мартина. Он поднял глаза и посмотрел мне прямо в лицо.

– Слышала об ударе в солнечное сплетение? Не передает и половины ощущений.

Я снова увидела мертвого Натана на синем стуле.

– Имею кое-какое представление.

– Да, конечно, я забыл. – он нахмурился, и тени под глазами тревожно углубились. Этот человек в душе надеялся, что произошла ошибка, боролся со своим горем и уже догадывался, что выхода из ситуации нет.

– Как долго это назревало?

Он пожал плечами, пытаясь укрыться за легкомыслием.

– Кто знает, что происходит в голове у моей жены?

Я искала ключ к поступку Пейдж. Если бы Мартин бил ее? Или предъявлял непомерные требования? Я попыталась предложить очевидное решение.

– Ей надо прийти в себя после рождения ребенка. Со мной такое было. Может быть, она чувствует себя беспомощной и неуверенной?

– Это Пейдж-то? – сказал он. – Никогда.

Его недоумение и боль были настолько ощутимы, что, казалось, я могу коснуться их.

– Пейдж считает, что я не уделяю достаточно внимания детям, но требую слишком многого от нее. Она говорит, что у нее достаточно детей, чтобы няньчиться еще и со мной. Она должна сосредоточиться на детях, а я стою у нее на пути.

Солнце грело мою спину, но сейчас я почувствовала, как по ней пробежал холодок.

– Мартин, Пейдж сошла с ума. Ее врач ничего не говорил?

– Все в порядке, насколько я знаю, но я довольно давно не в курсе дел. – он отодвинул свой нетронутый кофе. – Мой дом превратился в поле битвы, но Пейдж в здравом уме и хорошо себя чувствует. Я в этом уверен. После каждый родов она становится… Ну, более сильной и какой-то непримиримой. Как Клитемнестра, которая убила собственного мужа ради удовольствия.

– Нет, он же зарезал ее дочь. [20]20
  См. Маргарет Джордж, «Елена Троянская», главы 7, 38, 45


[Закрыть]

– Так это был ее муж? Ну, что ж, – он потянулся за своим портфелем. – Я не считаю правильным посвящать каждый свой вздох и каждую свою мысль детям. Оставляю это занятие Пейдж.

– Что мне сделать для тебя, Мартин? – мягко спросила я. – Хотя я не уверена, что могу что-то сделать. Разве что попытаться убедить Пейдж, что она поступает неправильно.

Мартин смотрел в стол. Он искал, за что зацепиться.

– Попробуй ее уговорить на что-либо, и она сделает все наоборот. Но не могла бы ты присмотреть за ней? Она не так сильна, как думает. – он поднялся на ноги. – Спасибо за кофе. – такой большой и растерянный, он нависал надо мной. – Я знаю, что прошу о многом, Минти, но присмотри за ней. Рано или поздно она придет в себя. На самом деле, я не уверен, что хочу жить с ней сейчас, но то, что с ней происходит, ужасно. – он с силой сжал ручку портфеля. – она не должна была уходить из банка. Там было лучшее место для применения ее энергии. Дети разрушили ее.

* * *

Когда я решилась поговорить с Пейдж, она и не думала раскаиваться и совсем не была похожа на сумасшедшую.

– Мартин не уживается с детьми, – сказала она, перекладывая Чарли от одной груди к другой. Я заметила, что он сосет грудь уже не так радостно и жадно, как раньше. – Он всегда возвращается домой не вовремя, мне постоянно приходится отвлекаться на стирку его рубашек, на его еду.

– Но что-то из этого можно поручить Линде?

Она некоторое время размышляла над моими словами. Но потом ее лицо приняло такое восторженное выражение, что я не узнала Пейдж.

– Он мешает мне полностью сосредоточиться на детях.

Я покачала головой. Пейдж была не в себе.

– Когда ты последний раз была у доктора?

– В этом нет необходимости, – она посмотрела на своего сына, лениво сосущего грудь. – Мамочка в порядке, правда? У нас все хорошо.

– Ты должна сходить к врачу, – сказала я.

В тихой хорошо организованной кухне слышалось только гудение стиральной и посудомоечной машин. Наверху близнецы вяло переговаривались с Джексоном и Ларой. Было только 4.00 субботнего дня, но стол уже был накрыт для детского ужина в 6.00 и таймер печи установлен на 5.30.

Выпрямившись неестественно прямо, я сложила руки на коленях.

– Очевидно, я не могу считаться большим авторитетом в области сохранения брака.

– Очевидно, – ответила Пейдж грубо.

– Но все же, Пейдж. Я кое-что знаю о жизни в браке.

– Знаешь что?

– Как внушить себе, что делаешь все правильно.

Чарли откинул голову назад и сосок выскочил у него изо рта.

– О, смотрите, – воскликнула Пейдж. – У нас болит губа. Мой бедный малыш. – она уткнулась носом ему в щеку в приступе страстной нежности. – Мамочка тебе поможет.

Я не часто думала о своей матери и могу с уверенность сказать, что пока она была жива, моя мать не часто думала обо мне с истинно материнским чувством. Во-первых, она всегда слишком уставала, зарабатывая нам на жизнь после того, как отец покинул нас. Во-вторых, она не любила меня. Так что многие из своих проблем я вынесла через порог ее дома, если верить руководству самопомощи, утверждавшему, что матери закладывают фундамент нашей жизни. Пока она была жива, я делал вид, будто она умерла. Когда она умерла, я на некоторое время сделала вид, что ее вообще не существовало.

– Послушай меня, Пейдж. – Пейдж не отводила глаз от Чарли. Я встала и выхватила бедного Чарли из ее рук. Он был такой плотный и тяжеленький и пах полупереваренным молоком. Он запротестовал против моего внезапного вторжения, но мне было все равно. – Ты выслушаешь меня. Очень легко считать себя во всем правой. Да, раньше я говорила себе: «Роуз настолько самодовольна. Она не заботиться о Натане так, как ему нужно. Она сама будет виновата в том, что потеряет его. Такая безответственная женщина как Роуз не заслуживает такого мужа как Натан». В конце концов, я почувствовала своим долгом спасти Натан от Роуз.

– И тебе это удалось. Ну и что?

– Ты прошла точку невозврата, Пейдж. Мы можем убедить себя в чем угодно. Вот беда нашего разума. Он слишком гибкий.

Пейдж встала и протянула руки к Чарли:

– Отдай мне моего сына, – приказала она. – Ему нужна я.

Я прижала Чарли к себе.

– Ты что, искренне считаешь, что детям будет лучше без Мартина?

– Кто бы говорил.

– Феликс с Лукасом ужасно страдают.

Пейдж удалось вырвать Чарли у меня.

– Я ценю твою заботу, Минти, – она отвернулась. – Но я бы предпочла, чтобы ты не вмешивалась.

* * *

– Не думай, что если я была далеко, то совсем забыла о тебе, – сказала Гизелла. – Я хочу знать все. Сначала ты возненавидишь меня за назойливость, но потом будешь благодарна.

Гизелла месяц была на юге Франции, но по возвращении она сразу позвонила мне и пригласила на обед. Я отправилась встряхнуться из офиса «Парадокс» на машине «Вистемакс», что, собственно, и не собиралась скрывать от Деби и прочих. Гизелла сидела в салоне. Она была оживленной и загорелой и тепло расцеловалась со мной.

– Я надеюсь, что ты не даешь спуску Тео, – продолжала она. – Если вы будете слишком сговорчивы, юристы пустят дело на самотек.

Автомобиль, тихо урча, катил в сторону Кенсингтона. Я отчиталась о своей финансово-правовой ситуации, а потом спросила:

– Тебе кто-нибудь помогал, Гизелла, когда ты сама была в подобной ситуации?

Она поколебалась:

– Иногда… Ну, Маркус кое-что делал. Он неплохо разбирается в такого рода вещах.

– На самом деле, наследство не самая большая моя забота. Вот мальчики… Они скучают по Натану.

Она посмотрела на свои руки, элегантно лежащие на коленях.

– Понимаю, это ужасно.

– Иногда их печаль слишком велика, чтобы ее вынести. Они собрались идти к нему на днях. Даже собрали рюкзаки в дорогу.

Несколько разных выражений промелькнули на гладком лице Гизеллы.

Наконец она сказала:

– Это придется пережить. – она открыла сумочку и достала записную книжку. – Сейчас мне нужен твой совет. Вернее, я собираюсь вступить с тобой в переговоры и предложить тебе взятку.

– Предполагаю, дело в Маркусе?

– В некотором роде все мои дела касаются Маркуса. Я пыталась ограничить его присутствие в моей жизни, но это оказалось невозможным. Он как бы… всегда со мной.

– Потому что ты сама хочешь, чтобы он был в твоей жизни, – напомнила я.

– Думаю, да.

Машина притормозила перед светофором. Мысль о том, что Гизелла собирается подкупить меня дорогой едой, вызвала во мне легкую тошноту.

– Гизелла, я не голодна. Я, кажется, совсем потеряла аппетит.

– Это неудивительно. Но посмотри на ситуацию с другой стороны. Многие женщины готовы убить за потерю аппетита. На самом деле я хочу как можно скорее отправиться с тобой в Клер Мэнор побаловать себя на несколько дней. Удовольствие оплачиваю я, за это тебе придется выслушивать все о моих проблемах, позабыв про свои.

Я благодарно коснулась ее локтя. Это было бы прекрасно. Тут я услышала свой голос:

– Немного рано для меня. Я еще не готова оставить мальчиков. Не думаю, что могу так поступить с ними.

Ясные улыбчивые глаза Гизеллы сверкнули сталью:

– Конечно, можешь, Минти.

Я сменила тактику:

– Я не могу себе этого позволить, Гизелла, – это было правдой.

– Я же сказала, что оплачу все сама.

– Я не могу уйти в отпуск ни на секунду. «Парадокс» только и ждет предлога, чтобы избавиться от меня теперь, когда я почти беззащитна.

– Это правда?

Я подумала о Крисе Шарпе и его амбициях.

– Думаю, да. Или, вернее, я не хочу давать им повод об этом задуматься.

– Конечно. Я тебя понимаю. Мы поедем на выходные.

Автомобиль плавно остановился у ресторана, она повернулась ко мне.

– Ты плохо выглядишь, Минти. Такая печальная и бледная. Это плохо скажется на твоей работе. Ты должна позволить себе пару выходных. Это самое меньшее, что ты должна для себя сделать. – она пожала мою руку. – Сделка?

– Я должна договориться с Евой и все такое. Я не могу просто взять и сказать «да», как… как в старые времена.

В ее глазах горел огонек нетерпения.

– Но я не приму отказа.

В этот вечер перед сном я заставила себя сесть перед зеркалом. Глазам и волосам не хватало блеска. Больше всего меня беспокоили глаза. Совершенно безжизненные.