Текст книги "Вторая жена (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Бушан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15

Я сидела в кабинете Натана, разбирая множество писем, ожидающих прочтения и ответа.

«Дорогая Минти, – писал Жан, секретарь Натана. – Потрясение было настолько сильным, что я до сих пор спрашиваю себя, мог ли я сделать что-нибудь? Он был так добр ко мне, настолько внимателен…».

Чарли из приемной «Вистемакс»: «Г-н Ллойд никогда не был слишком занят, чтобы сказать мне „привет“, в отличие от многих. Он всегда спрашивал, как дела у Шейлы и Джоди…».

К моему изумлению Роджер написал: «Благодарю вас за предоставленную мне привилегию говорить о Натане на похоронах. Я понимаю, для Вас это было трудным решением. Я был искренен в каждом своем слове. Натан был титаном, сильным стратегом и великолепным организатором. Я восхищался его эрудицией…».

Клайв с ветровыми турбинами выбрал более прямолинейный подход: «У мальчика были красивые, хорошие проводы. Понимаю, как вам сейчас трудно. Мы с Натаном не всегда сходились во мнениях, он был упрям, как старый канюк, но мы были сделаны из одного теста, и это оказывалось определяющим в конце концов…».

Еще пара писем, настолько льстивых. что я опасалась, не назовут ли Натана в конце послания одним из величайших деятелей современности. Другое, от старой школьной приятельницы, было более скромным: «Он был милым мальчиком…».

«Дорогая Минти, – написала Сью Фрост. – мне очень трудно было это написать. Мы не знали друг друга, и это был мой выбор. Но я много думала об этом, и, наверное, ты хотела бы знать, как мы любили дорогого Натана.»

Я тасовала эти письма словно колоду карт. Натан бизнесмен. Натан друг. Натан отец. Я сохраню каждое письмо. Пожалуй, я куплю альбом для вырезок и вставлю их, чтобы потом в один прекрасный день показать ребятам. Возможно, мы перечитаем их вместе. «Это письмо от папиного босса… а это от леди, которая работала с папой».

Письмо Джилли было неожиданно сердечным: «Дорогая Минти. Похороны Натана прошли очень хорошо, и я вижу, как это утешило Сэма. Сэм собирался написать, но он ужасно занят подготовкой к переезду. У Фриды все в порядке, и я надеюсь, что ребята чувствуют себя хорошо. Может быть, нам стоит вместе встретить следующее Рождество…».

Должно быть, я неловко подвинулась, мой локоть столкнул стопку писем, и они дождем посыпались на пол. Я наклонилась и подняла одно, написанное черными чернилами на дорогой плотной бумаге.

«Дорогая Минти… – писала Роуз. Ее острые „р“ и „у“ рассекали строки поперек, окруженные округлыми „а“ и „е“. – Я знаю, тебе будет очень тяжело. Ты будешь ужасно занятой и усталой и, наверное, все еще ошеломленной всем произошедшим. Пожалуйста, позаботься о себе. Это важно. Еще я хочу сказать, что иногда мы злимся на умершего. Со мной так было, когда неожиданно умер отец. На самом деле, я была даже больше возмущена, чем зла. Но я хочу сказать, что гнев ослабит тебя, Минти, как ослабил меня, когда Натан неожиданно решил расторгнуть наш брак. Я полагаю, ты иногда будешь думать, как смел Натан оставить тебя? Наверное, ты будешь спрашивать себя, справишься ли ты одна, зарабатывая на жизнь и воспитывая детей. – Слово „дети“ показалось мне особенно черным на белой бумаге. – Ты так же можешь подумать, читая эти строки, что мое вмешательство грубо и бесцеремонно. Но я должна рискнуть.»

Роуз хотела помочь мне пережить мое горе. До сих пор я сама спала с ним в своей постели, но Роуз собиралась забраться и сюда.

– Так не пойдет, Роуз, – пробормотала я в пустой комнате. – Что бы ты ни говорила, я должна оплакать Натана. И я это сделаю. Сделаю.

* * *

– С возвращением, – Барри оторвался от ежедневника. – Мы по тебе скучали.

Он был одет в черную кожаную куртку, несколько ниток более светлого тона прибавилось к его красному браслету на запястье. Его слова звучали искренне и радушно. Комок застрял у меня в горле, мне удалось улыбнуться ему, прежде, чем я скрылась у себя в кабинете. В мое отсутствие он был убран. Две аккуратные стопки бумаги на моем столе можно было рассматривать просто как знак вежливости.

– Привет, – Деб остановилась на пороге. – Как дела?

– Я надеюсь, что разобралась со всеми делами.

– Мне очень жаль, Минти. Это было совсем ужасно?

Мне удалось улыбнуться:

– Настолько ужасно, что теперь мне хочется обо всем этом забыть. Расскажи, пожалуйста, чем ты занималась?

Ей не требовалось второе приглашение. В течение пяти минут я была проинформирована о каждом взгляде и вздохе, которые составляли ее роман с Крисом Шарпом. Мне с полной уверенностью сообщили, что он был самым талантливым человеком после Эйнштейна и самым фантастическим. Крис обещал предвидел самые радужные перспективы для «Парадокс» и с уверенностью предсказывал грядущие перемены в отрасли вообще.

– Он говорит, что уже вскоре люди будут самостоятельно составлять свои собственные телевизионные программы. – ее голос потеплел и звучал мечтательно, когда она перечисляла одно пророчество за другим. Она даже сказала: – подумать только, а ведь я могла не встретиться с ним. – И еще: – Правда, он очень симпатичный?

Горячечные излияния этой когда-то хладнокровной городской охотницы напомнили мне, что жизнь вокруг меня продолжает идти своим чередом.

– Он тебе нравится, Деб?

– О, конечно, конечно. Но он сейчас не хочет абсолютного контроля и ответственности. Вот как мы сейчас работаем, – Деб протянула руку и щелкнула по значку на моем экране. – он установил новое программное обеспечение. – она повозилась с клавиатурой. – Возможно, в результате мне придется найти новую работу, потому что нам не будет смысла дублировать друг друга.

Ого, это звоночек.

– Постой, Деб. Почему уйти должна именно ты? Ты любишь свою работу и заработала свое положение здесь. – но я уже видела, что мои слова не имеют никакого значения. – Хорошо, расскажи мне о проектах.

В ее глазах мелькнуло беспокойство.

– Пока тебя не было, Крис и Барри много спорили о дальнейших тенденциях нашего развития. О реалити-шоу и прочих вещах. Крис считает, что это улучшит наше финансовое положение. Сейчас обсуждается пара хороших идей.

– И?

– Ты должна будешь поговорить с Барри, но у меня есть ощущение, что… – она замолчала, потом добавила. – Крис считает, что нам не стоит так много заниматься культурными и образовательными программами. Они падают в цене. – она хихикнула. – Ты знаешь, что он называет началом среднего возраста?

– Скажи мне, Деб.

– Сорок лет.

Позже на редакционном совещании мы обсуждали забастовку госслужащих, и я услышала комментарии, содержащие достаточно здравого смысла, чтобы убедить меня. Не могу сказать, что Крис или Барри уделили мне много времени: они были слишком заняты разговаривая друг с другом.

– О? – сказала я, и мой голос прозвучал словно нехотя и издалека. – Я видела статью о балеринах в Харпер. Одна из них, Нора Паван кроме всего прочего является искусствоведом. Я думаю, мы можем пригласить ее в качестве ведущей для серии передач о танце.

Крис откликнулся:

– Можно даже вывести ее на передний план.

– Да, – сказал Барри, – звучит хорошо.

– Я проработаю структуру и подумаю о формате, – сказала я. – Эд Голайтли с ВВС-2 может заинтересоваться. Он редактор отдела искусства и я раньше встречалась с ним в «Вистемаксе». Я могла бы организовать встречу.

– Звучит хорошо, – повторил Барри.

* * *

По дороге домой я забежала в контору Тео. Я хотела обсудить свою финансово-правовую позицию, и он предложил зайти. Он усадил меня за стол и попросил свою помощницу сделать нам чай, который и подали в большом чайнике.

– Ближайшие несколько месяцев не будут легкими, – сказал он. – Некоторое время займет работа с завещанием, потом я должен буду организовать несколько встреч с доверенными лицами, чтобы обсудить раздел. Кстати, «Вистемакс» уже перечислил выходное пособие Натана. – я вздохнула с облегчением. – И, конечно, есть пенсия Натана. С ней еще надо будет разобраться. – он сделал паузу. – Есть еще вопросы в отношении доли наследства Роуз. – твердой рукой он налил мне вторую чашку чая. – Что бы вы ни получили, это не будет большим состоянием, но это даст вам фундамент, на котором можно построить благополучную жизнь. Добавив к этим деньгам вашу долю от акций и облигаций и ваши собственные заработки, вы будете в полном порядке, если не станете себе позволять что-то чересчур экстравагантное. Даже если вы потеряете работу, вы не останетесь нищей и сможете продержаться до лучших времен.

Я уставилась в свою чашку.

– Тео, зачем Натан предложил Роуз опекунство? О чем он думал? Он должен был знать, как… трудно… что это невозможно.

– Он дал понять, что ставит интересы мальчиков выше всего. Он сказал, что верит, вы его поймете.

– Но я не понимаю, – заплакала я. – Не могу понять. И он сделал так, чтобы об этом объявили всем! Он должен был поговорить со мной.

Тео был свидетелем многих подобных сцен в своем кабинете, когда возмущение, обида, горечь прорывали плотину вежливости и хорошего воспитания.

– Сейчас, пожалуй, трудно это проглотить, но все меняется. Почему бы вам не выпить еще чаю.

Потом он предъявил мне цифры и факты моей новой жизни.

– Если вы снова выйдете замуж или станете с кем-то жить, – сказал он, когда я встала. чтобы попрощаться, – вы должны будете продать дом и инвестировать средства для близнецов.

Он покинул меня, давая осознать эту новость в одиночестве, тем более, что размера почасовой оплаты Тео уже было достаточно, чтобы заставить вас разрыдаться. Это был бы слишком дорогой способ узнать, что за мое безбрачие заплатили.

Я зашла в автобус. По крайней мере, теперь я знала, что должна быть бдительна. Очень бдительна. В ближайшие месяцы, а может быть, и годы мне понадобится много энергии и выносливости. Я не была уверена, что обладаю ею в данный момент. Все, что у меня было, это подавляющее чувство паники. Все виделось в черно-белом цвете, возможно, эта безжалостная трезвость ума была благом для меня.

* * *

Тео посоветовал мне составить список материальных приоритетов и финансовый график.

– Будьте безжалостны, – сказал он. – Сведите воедино все факты и цифры, чтобы увидеть всю картину. Так вам будет легче принимать решение.

Факт: Жизнь никогда не станет прежней.

Факт: Я должна смириться с этим.

Факт: Вдове с двумя детьми выжить труднее.

Факт: После крушения ум подпадает под власть странных иллюзий. Иногда совершенно фантастических.

Однажды рано утром я увидела на кухне Натана, готовящего завтрак. Кофе, бекон, тосты. Все замечательно пахло. Он был в халате и насвистывал себе под нос. «Привет, – воскликнула я в порыве восторга. – Ты рано встал». Не оборачиваясь, он протянул руку назад и прижал меня к себе. Потом он исчез. Да. мой ум был шаток. Я не могла сконцентрироваться и мне было трудно читать. Сон был непредсказуем, стоило закрыть глаза, и в моем мозгу всплывали бесконечные вопросы. Понимал ли умирающий Натан, что с ним происходит? Было ли ему больно? О чем он мог подумать в последние секунды жизни, если бы понимал, что уходит? Спасибо за хорошую жизнь? Я не могла себе представить, каково умирать с сознанием, что жизнь была тяжелой, горестной и печальной. Успел ли он подумать об одной из нас? О которой?

В руководстве самопомощи «После жизни», которое я сейчас читала, говорилось, что мы не способны понять смерть. Все, что мы думали и знаем о ней – это фантазия. Я хотела понять, откуда сам автор это узнал.

Сью Фрост возникла на пороге моего дома. Сначала я не узнала фигуру в розовых брючках и соответствующих туфлях – она была старше той женщины, с которой я столкнулась в супермаркете.

– Вы удивлены? – спросила она.

– И да и нет.

Она протянула букет пионов и пару листовок.

– Я принесла это ради Натана.

Ее глаза были полны слез, и я почувствовала, что тоже могу заплакать.

– Спасибо, – удалось выдавить мне.

– Мы будем скучать по нему. – она уже плакала открыто. – Мы действительно его любили.

Слезы катились по моим щекам, но я набросилась на нее:

– Но не настолько, чтобы признать меня? А это сделало бы его счастливым.

Эта мысль явно застала ее врасплох.

– Да? Ну, – она вытерла щеки рукавом, – мы все делаем вещи, о которых сожалеем. Вот листовки. Я консультант, занимаюсь подобными ситуациями. На самом деле, я бегу на работу. Но, если вам тяжело, если чувствуете, что нужна помощь… Если нужно…

– Поставить точку? – предположила я.

– Чтобы вас выслушали, просто позвоните на этот номер.

Сцены из нашей жизни… я вызывала их в памяти, чтобы противостоять пытке бессонницей.

«Это для невесты, – в первый день после нашего медового месяца Натан вернулся домой с букетом такой невероятной красоты, что я закричала от восторга. – Это взамен свадебного букета».

«К брокколи нужно масло, – Натан смотрел, как я жарю ему брокколи с кедровыми орешками и изюмом. – Почему мы должны есть эти полусырые овощи?». «Потому, – ответила я, – что вареные брокколи с маслом старомодны. Времена меняются и брокколи тоже». Натан уронил голову на руки и застонал: «Ничего святого».

Я увидела на постели бюстгальтер в красивой сумочке. Натан подмигнул мне: «Надень его, Минти, я хочу видеть тебя в нем». Я рассматривала подарок – такая красивая элегантная вещь. Она очень хороша была бы на моем прежнем теле, до родов, но приходилось делать вид, что ничего не изменилось. «Минти! – Натан был нетерпелив. – Надень его, пусть все будет, как раньше». Вот чего хотел Натан. Он жаждал волнения, новизны, изобретательности в любви. С легким вздохом я сделал то, что он просил. Одетая по вкусу мужа, я присоединилась к нему в постели, но я сама уже не были ни новой ни изобретательной. Я несла груз прошлых ошибок, рутины и сожалений. Новым лифчиком это не прикрыть.

«О, с нами все в порядке», – слышала я свой голос, отвечающий в трубку миссис Дженкинс. Она позвонила спросить, не нуждаюсь ли я в дополнительной помощи с мальчиками.

Или: «Это было бы так весело», – когда позвонила мать Милли, чтобы пригласить нас на совместный пикник. Я словно создавала впечатление, что мы с детьми судорожно наслаждаемся жизнью после смерти Натана.

Я так и не нашла дневник Натана, хотя обыскала все ящики и папки. Я обшарила его машину, карманы, полки. В результате я должна была признать, что проиграла эту битву. Натан решил отказать мне в близости, и об этой потере я горевала тоже. Тем не менее, это было красивое поражение. Оно было почти приятно.

Тем временем я ежедневно разбирала и перечитывала письма, решив ответить на все. Когда я занялась сортировкой груды газет, накопившихся со дня смерти Натана, я наткнулась на рекламу выставки Шитаки, которого ездила смотреть вместе с Гизеллой. Я рассматривала картину. серия беспорядочных мазков воссоздавала поляну в сосново-лиственном лесу. Наложенные на сетку листвы темные и резкие линии стволов и ветвей создавали ощущение угрозы. Я показала картину Феликсу, который сразу сказал:

– Тьфу!

– Почему «тьфу», Феликс?

– Потому, что это гадость. Смотри, мамочка.

Листья на деревьях высохли, и на обнаженных стволах виднелись сбившиеся в кучи насекомые, которые я сначала приняла за наросты на деревьях. Под картиной было напечатано ее название: «Только жуки переживут ядерную зиму». [19]19
  Ядерная зима – это состояние климата и биосферы Земли после ядерной войны. В результате массовых пожаров, вызванных ядерными взрывами (прежде всего в городах) в атмосферу попадет громадное количество сажи и будет перекрыт доступ солнечного света к поверхности. Это в свою очередь вызовет повсеместное падение температур до арктических значений, на многие месяцы. Если прибавить к этому поражающие факторы радиации и тотальные разрушения, у человечества нет шансов пережить ядерную зиму, а биосфера будет отброшена к зачаточному состоянию, бывшему миллионы лет назад.


[Закрыть]

В следующую субботу я приготовила на обед сосиски с пюре, которые мы съели вместе с мальчиками. После обеда они захотели выйти в сад, а я засела в кабинете Натана. Когда дело касалось его работы, Натан вел себя, как медведь в берлоге. Ничего не трогайте! Эта комната была в его духе, по-мужски утилитарная с ворохом бумаг и немного пыльная. Ничего не трогайте. Но теперь в ситуации моей личной ядерной зимы, мне надо было ломать прежние границы. «Умная девочка», – услышала я голос Пейдж у себя в голове.

Я уперлась плечом в стол, тяжело дыша от усилий. Почему ты бросил нас, Натан? Почему перестал о нас заботиться? Да, я сержусь на тебя. Я передвинула стол к окну и поставила перед ним стул. Сидя здесь, я видела сад, где близнецы учились чеканить мяч. Неправда, подумала я, ты ошибаешься, Роуз. Гнев делает нас сильнее.

Меня ожидало много работы. Я хотела отобрать документы, которые необходимо сохранить. При перестановке бумаги со стола сыпались водопадом. в корзину для мусора отправились списки ключевых сотрудников «Вистемакс», приглашения, графики, каталог клюшек для гольфа из клуба, о котором я никогда не слышала. Все выкинуть.

В дверь позвонили. Тишина в доме была такой приятной и успокаивающей, что я почувствовала соблазн проигнорировать звонок. Позвонили снова, и я пошла посмотреть, кто это был. На пороге стояла Роуз, прижимая к себе длинный пакет в оберточной бумаге. Она была в джинсах и короткой куртке. Она казалась напуганной и озабоченной. Инстинктивно я попыталась захлопнуть дверь, но она подставила ногу и помешала мне.

– Нет, Минти.

– Я не уверена, что могу принять это, – сказала я, чувствуя, как во рту закипает кислая слюна. – Но спасибо за письмо.

– Ты ужасно выглядишь. – она посмотрела на меня. – Ты заботишься о себе? Ты должна. Ты была у врача?

– В этом нет смысла, Роуз. Уходи и не возвращайся. Ты была очень добра, но мы больше не друзья.

– Это правда, – она задумчиво кивнула. – Но все равно кому-то нужно было тебя навестить. – она добавила, – Я знаю, что это такое.

– Не кажется ли тебе, что это невозможно?

– В обычной ситуации, да. Но не теперь. Так что… я здесь.

По улице с ревом промчалось несколько машин, а затем неуклюжий белый фургон, из которого гремела рок-музыка. В доме напротив миссис Остин оторвалась от своих горшков. Держа вилку в руке, она открыто смотрела на нас.

– Ты жалеешь меня, как больную собаку, разве не так?

– Да, это так.

– Вряд ли ты пришла только из доброты. Есть еще причина?

Она протянула пакет.

– Думаю, это может что-то значить для тебя. Я открыла пакет. Это от Натана.

Я посмотрела на этикетку. Посылка была адресована Минти Ллойд, но на ней стоял адрес Роуз.

– Не та жена.

Она криво улыбнулась.

– Может быть, Натан приобрел привычку объединять нас в своих мыслях? Он всегда был бережлив.

Я сунула пакет ей обратно.

– Уходи. Не возвращайся.

Роуз должна была подчиниться. Так поступил бы любой разумный человек. Любой разумный человек увидел бы, где проходит граница, и что все старые привязанности умерли. Но она не была готова сдаться:

– Это растение для сада. Он, должно быть, заказал его несколько месяцев назад.

– Растение? Он редко выходил в сад.

– Разве он не сказал тебе? Он собирался переделать его. В самом деле, он был увлечен этой идеей. – она дотронулась до упаковки. – Оно заслуживает шанса, тебе не кажется?

– Почему?

– По множеству причин. Не в последнюю очередь потому, что Натан хотел розу.

– Это роза?

– Белая.

Ирония ситуации была настолько очевидной, что я почувствовала желание запрокинуть голову и истерически расхохотаться.

– Я ничего не знаю о растениях.

– Я все сделаю.

Это было действительно смешно. Натану следовало быть поосторожнее. Но то, что он объединил своих жен, вполне отражало его точку зрения. Или, может быть, он стоял на распутье, слишком усталый, чтобы решить, куда идти дальше.

– Ты хочешь войти и посадить этот куст?

– Ну да, я думаю, незачем терять время.

Я подумала обо всех причинах, по которым я не хочу впускать Роуз в свой дом с этим непонятным подарком Натана.

– У меня мало времени. – она переложила пакет в другую руку и посмотрела на часы, простые квадратные Картье на загорелом запястье. – Ну, что?

В доме через дорогу миссис Остин была совершенно зачарована этой драмой на пороге. Она отложила вилку и вытерла руки о свой синий фартук. В любую минуту она могла пересечь дорогу и заговорить с нами. Я отошла в сторону.

– Тебе лучше войти.

Глава 16

Роуз вошла в прихожую и остановилась. Ее взгляд обежал стопку запечатанных писем на столике, гору детской обуви и курток у подножия лестницы, груду выстиранного белья на стуле около кухни.

– Не гляди на этот беспорядок, – сказала я. – Мне было некогда.

– Конечно. – вблизи были заметны темные круги под глазами у Роуз, совсем как у меня. – Конечно, ты не могла со всем этим справиться. – ее взгляд остановился на пальто Натана на вешалке. – Когда Натан ушел, со мной было то же самое. Разбросанные вещи, беспорядок. Не было смысла убираться и мыть посуду.

Я ощетинилась:

– Нет смысла ворошить прошлое.

– А стоит ли делать вид, что ничего не было? – Роуз пожала плечами. Теперь этот жест выражал у нее не усталость и покорность судьбе, как несколько лет назад, а удивление и иронию в почти галльской манере.

Я провела ее на кухню. Она положила пакет на стол.

– Ты хорошо ее отделала, – сказала она. – По-другому, но хорошо. – ее глаза обратились в сторону двери. – Как мальчики? Они дома?

Я снова разозлилась:

– Они в саду.

Она взглянула через мое левое плечо на входную дверь.

– Я не разглядела их как следует на похоронах, но была поражена, насколько они похожи на Натана. Это у Феликса волосы совсем, как у Натана?

– Нет. У Лукаса.

– Они выглядят очень высокими для пятилетних.

– Им шесть, – сказала я. – Им исполнилось шесть в марте.

– Сэм совсем не был похож на Натана, пока ему не исполнилось восемнадцать. Потом он превратился в копию Натана. Интересно, будут ли они высокими, как их отец?

– Понятия не имею.

Роуз уже готова была распустить материнские крылья над моими детьми. Это было неправильно, неправильно. «Я никогда ни в чем не мог обвинить ее как мать, – сказал как-то Натан. – Никогда».

Я махнула рукой в сторону чайника.

– Может быть, сделать тебе кофе или чай?

– Нет, спасибо.

Словно тени четырех детей лежали между нами в холодном жестком молчании.

Наконец, я нарушила его:

– Близнецы тебя не касаются, Роуз. Я не понимаю, о чем думал Натан, когда он внес это глупое… – я повысила голос – … бессмысленное дополнение в завещание. Может быть, он решил так жестоко подшутить над нами? Если я умру, заработаю паралич или сойду с ума, мои дети окажутся у тебя. О чем он думал?

Она беспокойно пошевелилась.

– Не придавай этому слишком большое значение. Вряд ли такое случится вообще.

– И все-таки, – с горечью произнесла я, – я не хочу, чтобы ты участвовала в нашей жизни.

– Ради всего святого! – она взглянула на меня. – Ты думаешь, я очень хочу? – она взяла себя в руки. – Извини.

– Я поняла, что не знала Натана вообще.

Роуз вздохнула и сказала, словно это была самая очевидная вещь на свете:

– Именно так я думала, когда он ушел от меня. Меня удивило, как мало я знала человека, с которым прожила так долго. Это происходит всегда, но, наверное, хорошо, что мы не можем сунуть нос во все закоулки чужой души.

– Иногда мне кажется, что Натан придумал эту историю с опекунством просто от скуки. Она давала ему пищу для размышлений. – я прекрасно знала, что была несправедлива к нему.

Роуз, очевидно, была согласна с ним:

– Ты считаешь, что Натан был настолько эгоистичным? – она послала мне взгляд, который не сулил никакого взаимопонимания. – Он думал только о близнецах. – она постучала пальцем по пакету, правда без особого энтузиазма. – Я могу заняться этим?

Чувствуя жгучую боль, я повела ее в сад. Но если я и была неправа, обвиняя Натана в жестокости, это не значило, что его мотивы были совершенно чисты.

Близнецы сидели в своем убежище за сараем. После нашего возвращения из Корнуолла их головы были забиты пиратами, пещерами и крепостями на скалах. Они разбили в саду лагерь, который, как они мне сообщили, был их великой тайной.

– Где они? – спросила Роуз.

Я указала на сарай.

– В своей штаб-квартире. Думаю, команда джедаев готовится к битве.

– Ах, – вздохнула Роуз. Она наклонилась и потянула веточку старого куста лаванды. – Ты не заботилась о моем саде.

Густая трава с проплешинами мха. Кустарники, нуждающиеся в обрезке. Заглохшие клумбы. Полная заброшенность, результат моей небрежности и безразличия.

– Нет, я никогда им не занималась.

Она выпрямилась с веточкой лаванды в пальцах.

– Забавно. Мне казалось, каждая травинка и листик будут запечатлены у меня в памяти. Но как только я покинула это место, я забыла его. Или скорее оно забыло меня.

Я провела не так уж мало времени, пытаясь представить, что чувствовала Роуз после изгнания из своего сада.

– Ты хочешь сказать, совсем забыла о нем?

– Нет. – она перекатывала в пальцах стебелек. – Оно словно ожидало меня… нас.

– Тропинка, подъем, отдых? – озадаченная, она нахмурилась. Потом ее лоб разгладился. – Ты говоришь о плане сада, что я послала Натану? Значит, он тебе понравился? Он попросил у меня несколько идей, и, кажется, они его заинтересовали. Я знала, что он захочет восстановить сад в конце концов.

– На самом деле он никогда не упоминал о нем. Я нашла план сада в его записной книжке.

– О, – Роуз пламенно покраснела и сжала губы. – Если хочешь, я могу отправить тебе свои предложения, у меня есть копия.

– Нет, – сказала я. – Нет.

Через некоторое время она добавила:

– Я думаю, Натану не очень понравилось, что я согласилась обсудить с ним план сада. Возможно, он ожидал услышать, что я не хочу иметь с ним ничего общего. Думаю, он был очень удивлен, что я не стала возражать. И поэтому он заказал розу, тебе так не кажется?

– Все может быть. – я показала на сломанную изгородь. – Мальчики играли в мяч. Надо было починить, но я никогда не интересовалась садом. Натан не… Я имею в виду, Натану было некогда. Иногда у него случались приступы совести, и он отправлялся копать. Когда я только переехала сюда, он сказал, что сад был исключительно твоим делом. Я поняла его так. что меня это тоже не касается.

– Жаль, Минти, – сказала Роуз. – Сколько общих интересов у вас могло бы быть.

Из-за сарая раздался крик, и Феликс, весь красный и рыдающий, бросился ко мне:

– Мама! Он стукнул меня. – он упал на колени.

– Ш-ш, – сказала я, – Он не хотел.

Феликс завопил сильнее, и я слегка встряхнула его:

– Ш-ш, Феликс. Поздоровайся с миссис Ллойд.

Но Феликс считал, что имеет право на скандальчик и повысил громкость:

– Не позорь меня, – шепнула я ему, когда Феликс упал на спину и задрыгал в воздухе ногами.

Он был похож на рассерженное насекомое. Краем глаза я видела ухмыляющегося Лукаса, который размахивал палкой с прикрепленным к ней Бланки Феликса. Я переключила свое внимание на насекомое, которое теперь икало. Я похлопала его по спине.

– Перестань, – решительно сказала я, что, впрочем, не возымело никакого эффекта.

Роуз сказала:

– Ах, боже мой, – с веселой интонацией зрителя, который на самом деле думает: «Ты не справляешься со своими детьми».

Уже знакомая мне черная ярость затопила меня. Сама ужасаясь этому чувству, я вздернула кричащего Феликса на ноги более грубо, чем собиралась.

– Не смей ничего говорить, Роуз.

– Зачем мне это? Это не мое дело.

Она вытащила из сумки пару резиновых перчаток.

– Можно заглянуть в сарай.

Я склонилась над Феликсом.

– Покажи миссис Ллойд сарай, а я пока поговорю с Лукасом.

Но Феликс отказался сотрудничать и прижался к моей руке. Когда мы проходили мимо сирени, Роуз потянула сухую ветку. Она тихо хрустнула. Провисшая на петлях дверь сарая заскрипела, когда Роуз открыла ее. Интерьер был щедро украшен паутиной. К стене были прислонены вилы, их зубцы были облеплены землей. Еще здесь был ржавый совок, лопата и стопка вазонов. Пакет удобрений был настолько стар, что весь порошок спекся в камень. Я ткнула его ногой.

– Натан собирался вывезти все это на свалку.

Пока я загоняла Лукаса в угол и отбирала у него Бланки, Роуз разбиралась в сарае. Она вышла оттуда с вилами и совком с расколотой ручкой. Она умудрилась накопать им горсть удобрений.

– Сейчас, – она внимательно осмотрела кривые тропинки на лужайке, кучу сорняков и травы на месте срезанных клематисов. Она прикрыла глаза рукой, и я знала, что она вглядывается в прошлое.

– Честно говоря, я не хотела, чтобы ты садовничала, Минти. Только не в моем саду, – ее глаза выдавали внезапное оживление. – Но об этом я могу не волноваться. – она взяла пакет. – Где мы посадим розу?

– Мне она вообще не нужна.

Она обняла пакет, словно защищая:

– Но ее прислал Натан. Он, должно быть, думал о нас обеих. Она должна быть здесь, только надо понять, где он хотел ее посадить.

– Какой смысл? – я оглядела сад. – Ею никто не будет заниматься.

Роуз разрезала обертку секатором.

– Я так понимаю, ты собираешься и дальше здесь жить?

– Ты сама прекрасно знаешь, что собираюсь. Во всяком случае, школа близнецов здесь недалеко. – я посмотрела на нее. – Думаю, ты уже поговорила с Тео о завещании.

– Да, у меня. – она не собиралась развивать эту тему. – Если вы останетесь здесь, тебе придется подумать о саде.

Пальцы Феликса сжали мою руку.

– Роуз, я не думаю, что это твое дело.

Это заставило ее замолчать. Без сомнения, Роуз была благодарна обстоятельствам за некоторую долю приобретенного иммунитета – у нее было время привыкнуть к жизни без Натана. У меня этого времени не было, я не контролировала себя. Она не стала протестовать против моей грубости, просто улыбнулась Феликсу, который наконец поднял голову. Он перестал плакать и изучал Роуз с нескрываемым любопытством. Роуз присела перед ним.

– Мы на самом деле не поздоровались, Феликс. – она протянула руку. – Я знала твоего папу.

Феликс опустил руку.

– Папа… – повторил он, наградив Роуз сокрушительным взглядом широко раскрытых глаз, которым, как я знала, мог любого человека превратить в своего слабовольного обожателя. Брови взметнулись вверх, в этот миг она была покорена.

Она проглотила комок.

– Он такой красивый, такой невинный, – пробормотала она. Ее глаза увлажнились. – И так похож… Хотя, чего я ожидала?

Феликс пододвинулся ближе к Роуз.

– Почему вы плачете? Мама, почему эта леди плачет?

Я слегка подтолкнула его.

– Иди найди Лукаса. Я думаю, он в вашей крепости.

Феликса не понадобилось уговаривать. Он поскакал к сараю и скрылся из вида. Роуз вытерла глаза и вздохнула.

– Они немного неуправляемы сейчас. Но я знаю, как с ними справиться.

Она не ответила. Уже на грани раздражения и желания прибить ее я сказала.

– Просто посади эту чертову штуку и уходи, Роуз.

– Хорошо. Я хочу быть здесь не больше, чем ты. – она начала ходить по участку. – Здесь, – сказала она в конце концов. – Если я посажу ее здесь, ты сможешь видеть ее из окна кухни.

Удобрение высыпалось из совка, образовав белое пятно на траве. Роуз растерла его подошвой ботинка и начала копать. Ночью прошел дождь и влажная почва легко уступила вилам. Я наблюдала за ней.

– Когда Натан попросил тебя помочь с садом?

– Я не помню.

– Вы с ним часто болтали об этом?

«Сад должен быть правильным», – могла бы сказать Роуз. И Натан, без сомнения. согласился бы с ней.

Мы с Натаном поддерживали связь. Это же естественно.

Разве обмен мнениями о садоводстве является прелюбодеянием? В некотором смысле, да – даже больше, чем слияние плоти и последующие беседы, которые ведут, приподнявшись на локте в постели. Натан хотел знать мнение Роуз. Он опирался на ее знания и воображение. Он попросил ее высказать личные пожелания. «Я предлагаю здесь оливковое дерево, а здесь лаванду».