Текст книги "Надлом (ЛП)"

Автор книги: Элиза Крейв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

ордена, сформировавшегося в двенадцатом веке. Их первоначальной целью была защита

паломников, которые хотели посетить святые места. Паломники чаще всего были хорошими людьми,

готовыми рисковать жизнью, поклоняясь Богу. Некоторые из них даже обладали потенциалом

сделать мир лучше, их называли Маяками. Демоны узнали об этом и начали их отлавливать. В те

тёмные и опасные времена им удавалось это без особого труда.

Чтобы уровнять силы демонов и рыцарей, первых членов ордена Тамплиеров небеса наделили

особыми способностями, а вместе с ними и обязанностями уничтожать демонов и защищать Маяки.

Проблема была в том, что они хорошо справлялись со своей работой. Слишком хорошо, хотя и

смогли сохранить причину своего успеха в секрете. Религиозные и мировые лидеры

заинтересовались ими и начали использовать Тамплиеров в личных целях. Они заставили их

вербовать новых членов, чтобы расширить их ряды, но новые члены не имели сил, которыми

обладали основатели ордена и их потомки. Постепенно в орден просочились люди,

контролируемыми демонами, после чего всё пошло не так, как надо. Настоящие тамплиеры

попытались вернуться к их первоначальной цели, и в результате были практически ликвидированы в

четырнадцатом веке. Многих казнили, но некоторым удалось уйти в подполье. Выжившие потомки

перегруппировались. Так что только потомки настоящих Тамплиеров обладают особыми силами.

– Ой, и все, кто вступают в брак с Тамплиерами, – добавляет Ури.

– Но как? – спрашиваю я.

Все смотрят на меня.

В итоге, Ури отвечает:

– Так угодно Богу.

Ладно.

– Тамплиеры рождаются с минимальными сверхспособностями (мы немного сильнее,

немного быстрее), а потом в наш тринадцатый день рождения мы проходим церемонию, —

продолжает Джо.

– Некоторые потомки настоящих Тамплиеров ещё не с нами, но они просто не знают, кто они

такие, – объясняет Хай, наклонившись вперёд и положив локти на колени. – Мы пытаемся

отследить их, а обнаружив, стараемся вернуть в орден. Обычно это целые семьи, в которых все дети

обладают сверхъестественными атлетическими способностями. К сожалению, иногда нам не удаётся

добраться до них вовремя.

– Их настигают демоны?

– Иногда да, а иногда это делает слава.

– Слава? – Я бы не возражала, чтобы меня настиг этот враг.

– Да, например Серена и Венера Виллиамс, – говорит Хай. – Мы уверены, что они

Тамплиеры.

– Или Пейтон и Эли Мэннинг, – добавляет Ури, и Хай кивает.

– Они слишком известны, чтобы вернуть их в орден сейчас. – Хай прискорбно качает

головой.

Вряд ли бы супер-звёзды миллионеры разочаровались, узнав, что вместо роскошной жизни

могли бы иметь короткую и полную насилия жизнь, отягощённую обетом бедности.

– А Тамплиеры могут быть Маяками? – спрашиваю я.

Хай обдумывает это, затем качает головой.

– Никогда об этом не слышал.

– В любом случае, – направляет нас в нужное русло добрая Джо, – когда нам исполняется

28

тринадцать лет или же когда нас приводят сюда, мы проходим церемонию, принимаем наше

Наследие и обретаем супер-способности. Или, как в случае с Эммой, не получаем ничего.

– Так что, никто не будет ожидать от меня каких-либо супер-способностей?

– Нет. Возможно, лишь немного атлетизма, – Хай подмигивает. – Мы удостоверимся,

чтобы никто не предложил тебе сыграть в какую-нибудь спортивную игру.

Похоже, сейчас у меня прекрасная возможность узнать побольше достоверной информации о

своих естественных врагах.

– А какие необычные способности получают Тамплиеры во время церемонии?

Хай и Ури одновременно открывают рты, чтобы ответить, но Джо обрывает их, сверля меня

взглядом:

– Это не имеет значения, у тебя нет ни одной из них.

О-па! Кажется, чтобы выведать побольше информации, мне придётся потерять свою дорогую

кузину. У меня есть только одна неделя, а чтобы завладеть доверием Джо, потребуется гораздо

больше времени. Я не удивлюсь, если она обменяла свою ногу на дополнительные мозги.

К счастью, парни сливают информацию так же быстро, как я сливаю кровь. К сожалению,

объединить эти наши два хобби не выйдет, поэтому просто нужно отделить Джо от остальных.

Всё оставшееся время меня мучают унылой биографией Эммы. Ей семнадцать (хотя, никто не

может вспомнить, когда у неё день рождения), у неё есть брат и кот (оба очень большие) и бла-бла-

бла, кого вообще это волнует?

В конце концов, часы показывают 9.15, настало время покидать эту дыру и направляться в

школу. Хай и Ури идут впереди, Джо замыкает шествие. Думаю, она хотела бы взять руководство на

себя (она до сих пор не соглашается признать во мне невинный цветочек), но с её ногой не особенно

повышагиваешь впереди, а она скорее задохнется, чем попросит замедлить темп ради неё, так что

довольно скоро она исчезает из нашего поля зрения.

Хе-хе.

Мы бежим рысцой между трейлерами, нагибаясь под их окнами. Солнце уже полностью

встало, однако воздух всё ещё холодный и при выдохе у нас изо рта идёт пар. Мы сворачиваем влево,

к противоположному концу от того места, где зашли в долину, и идём прямо вперёд между

трейлерами. Теперь мне видно большое здание: должно быть, это школа. Мне приходится

замедлиться, чтобы рассмотреть его целиком.

Здание школы – разрушающаяся каменная коробка высотой в четыре этажа с

расползающимися в стороны двух– и трёх-этажными пристройками с нечётным количеством углов.

Когда его расширяли, никто не принял во внимание стиль первоначальной постройки (если только

«большую коробку» можно счесть за стиль), материалы не сочетаются совершенно. Одно крыло

выглядит так, словно его отлили из обычного цемента, или вообще привезли из СССР, когда СССР

ещё существовал. Несколько стоящих близко друг к другу корпусов обернуто предупредительной

лентой, их окна забиты досками. Ржавеющий труп качелей трогательно склоняется возле входа.

Этот монстр создан архитектором Франкенштейном.

«Проект Просветительской Благотворительной Школы» – провозглашает большой и ещё в

большей степени прогнивший деревянный указатель.

Они шутят, что ли?

Я так пристально разглядываю эту уродливую школу, что не замечаю под ногами железную

цепь, пока не спотыкаюсь об неё. Она гремит и бряцает, пробуждая спящего монстра – тощего

маленького любителя вцепиться в щиколотки с короткой, но объёмной седой и кудрявой шерстью.

Он разражается безумным лаем и дергается на цепи так, словно хочет разорвать меня в клочья. Это

чувство взаимно, но сейчас не время для этого.

Я смотрю на Хая и Ури, стоящих в двадцати шагах от меня и замерших в нерешительности, не

желая бежать без меня. Входная дверь трейлера распахивается от удара. Я всё ещё нахожусь позади

трейлера вместе с сумасшедшим зверем, а вот Ури и Хай стоят прямо напротив входа. Они

собираются бежать, но уже слишком поздно.

– Не двигаться, я вооружён, – произносит голос из трейлера.

Вот дерьмо, нас поймали.

29

Глава 6

Гав, гав, гав, гав, гав.

– Малахай? Уриэль? Это вы? – По крайней мере, кажется, именно это сказал тот человек.

Мне едва удаётся услышать что-либо за лаем собаки, похожей на мокрую крысу.

С того места, где я нахожусь, прямо за трейлером, мне видно Хая и Ури, но не стоящего в

дверях владельца трейлера. Поза Хая сменяется с изогнуто-вороватой на ручки-за-спиной

ангельскую. По его лицу расплывается милая улыбка, и Ури пытается скопировать её, но уже с

меньшим успехом. То немногое, что я смогла услышать, было произнесено старым голосом, так что,

возможно, у его обладателя достаточно плохое зрение, чтобы Ури показался ему убедительным.

Кажется, они обмениваются любезностями, но даже мой суперслух не может ничего разобрать из-за

этой чёртовой собаки.

Быстро взглянув на Хая и Ури и убедившись, что их внимание сосредоточено не на мне, я

протягиваю руку и хватаю маленькую собачонку. Прежде чем я успеваю сделать что-то ещё, Хай

стреляет в мою сторону взглядом, и мне приходится невинно улыбнуться и потрепать противное

животное по голове. Зверь отвечает на мою доброту брыканием и рычанием, пытаясь цапнуть меня

за запястье. Как только внимание Хая возвращается к мужчине, я вздёргиваю животное за загривок и

поднимаю до той поры, пока его мокрый чёрный нос не оказывается в нескольких сантиметрах от

моего. Мы пристально смотрим друг другу в глаза, и я вижу, как они у него расширяются, когда я

рычу ему в лицо. Собака мочится, но ведёт себя неимоверно тихо. Я швыряю его обратно в будку.

Иногда плохишам надо напоминать, что они не единственные, кто может укусить. Хай

разворачивается ко мне из-за того, что пёс внезапно заткнулся. На моих губах сахарная улыбка.

Чтобы положить конец некоторым спорам, могу сказать точно, что у собак действительно есть

души. Правда, не такие аппетитные и сытные, как у людей. С питательной точки зрения, я бы

сказала, что на дюжину собачьих душ приходится одна человеческая. Полагаю, я могла бы

совершить такой обмен и даже выжить, но я этого делать не буду. Хорошая собака всегда ценнее

плохого человека. Я могу положить конец ещё одному спору: не все собаки отправляются в Рай,

большинство из них такие же ужасные, какими и кажутся.

Позади доносятся неровные шаги, и, развернувшись, я вижу догоняющую нас Джо.

– Их застукали? – шепчет она. Я киваю. – Что ж, по крайней мере, это всего лишь

Фредерик. Он уже через пять минут забудет о том, что видел. Будем надеяться, что их больше никто

не заметит. – Она опускает взгляд на собаку, которая скулит и копошится в грязи, и поспешно

делает пару шагов в сторону от неё.

– Тьфу, ненавижу домашних животных, – бормочет она.

Интересно. Большинство девчонок любит животных. А домашних – особенно. Я смотрю на

неё с любопытством.

– Почему люди платят столько денег за эту обузу, – шепчет она. Вау, да в ней меньше

человеческого, чем во мне. Я, по крайней мере, ценю хороших собак. Хотя и от плохих получаю

удовольствие, только другим способом.

Мы ждём, пока Хай и Ури закончат врать Фредерику и весело помашут ему на прощание. Мы

слышим, как закрывается дверь, и парни манят нас за собой. Больше нежеланных встреч на пути к

самому ветхому крылу школы не возникает. Мы огибаем его, заходя со двора, и останавливаемся у

сильно поржавевшей двери. Кто-то просунул кусок картона в дверной косяк, чтобы держать дверь

закрытой, но она легко открывается, когда Хай дергает её на себя. Он заглядывает внутрь, затем

проскальзывает в отверстие, показывая нам жестом следовать за ним.

Я делаю глубокий вдох и захожу в учреждение, обучающее убивать Меду.

Интерьер полностью противоположен потрескавшемуся и ветхому экстерьеру. Нижние окна

заколочены, потому что те, кто это сделал, не хотели, чтобы кто-нибудь увидел, что находится

внутри. Ведь большинство старших школ не включает в себя тренировочный центр, хотя иногда с

этой целью используются детские спортивные площадки. Двухэтажный спортзал типичен для

школы: блестящий, но поцарапанный пол, белые блочные стены и складные трибуны, вот только

30

тренировочный инвентарь не типичный – боксёрские груши, мишени для стрельбы, клетка для

борьбы и боксёрский ринг, а также стандартные маты, препятствия и канаты.

Но самое увлекательное – стены, увешанные тренировочным оружием. Деревянные клинки

всех видов свисают со стеллажей, которые большинство жителей пригородов используют для

гаражных инструментов, в то время как вся коллекция настоящего холодного оружия хранится в

металлическом ящике – как я могу предположить, закрытом.

Коричневые глиняные шарики со святой водой заполняют корзину из проволочной сетки, в

которой обычно хранят мячи.

Мы крадёмся через спортзал к коридору. Я слышу вдалеке топот и крики детей, но в ту

стороны мы не идём. Мы резко поворачиваем налево, проходя ещё один коридор. Проскальзываем

на лестницу и поднимаемся на площадку второго этажа. Вместо того, чтобы пойти по коридору, Хай

направляет нас к окну, выходящему на крышу соседнего корпуса.

– Круто! – щебечет Ури. По-видимому, старшеклассники не рассказали ему об это пути

побега.

Хай предлагает мне своё мускулистое предплечье и поднимает меня, пока Ури поддерживает

меня снизу. ( Это так ужасно неловко.) Хай предлагает аналогичную помощь Джо и получает в

ответ холодный взгляд. Разве он ещё не понял? Даже Ури достаточно умён, чтобы не предлагать ей

помощь. Но, с другой стороны, я не могу представить хоть кого-нибудь, у кого хватило бы

достаточно храбрости, чтобы без приглашения прикоснуться к заднице Джо, и не важно, с хорошими

намерениями или нет. Джо поднимается самостоятельно, без посторонней помощи, затем

выкарабкивается Ури, и мы движемся дальше по наклонной крыше. Мы подходим к главному

корпусу здания, и Хай, махнув нам, чтобы мы подождали, заглядывает в окно. Убедившись, что путь

свободен, мы забираемся в мужской туалет.

– Круто, круто! – снова радуется Ури.

– Пойди, убедись, что там чисто, – произносит Хай с отеческой улыбкой, кивнув на дверь.

Ури практически светится от дарованной ему привилегии. Выглянув, он машет нам, и они с

Джо выскальзывают в коридор. Хай останавливается у двери.

– Готова сыграть плохую девочку? – спрашивает он, изогнув светлую бровь.

Я злобно скалюсь во все зубы, и он отступает назад.

– Хорошо получилось? – нахмурившись, интересуюсь я.

Он моргает.

– Хм, да, хорошо.

Хе-хе.

Он придерживает для меня открытую дверь, и мы присоединяемся к тем, кто уже выполз из

своих комнат и спускается к завтраку.

Таким вот образом, маленький полудемон в лице меня легко и просто узнал, как проникнуть в

логово Тамплиеров.

Нет, мама, конечно нет. Я ничего такого не сделаю!

Она качает головой, слишком хорошо меня зная. Я дуюсь.

Главный корпус, должно быть, открыт для всех, потом что выглядит он, как любая

малоимущая, чрезвычайно дерьмовая школа. Не то чтобы мне разрешалось учиться в такой – мама,

вероятно, хотела свести к минимуму весь потенциальный негатив. Стены из цементных блоков

окрашены в бежевый цвет, на полу лежит черно-белый узорчатый линолеум. В коридорах висят

пробковые доски с напоминаниями и рекламой. Практика, Пятницы 2-4, – просто написано на

одной из них. Я могу только представить, что практикуют в школе для профессиональных убийц.

Здесь даже есть ужасная коллекция никуда не годных мотивационных плакатов. На одном ярко

раскрашенном объявление изображена целая куча улыбающихся щербатых детей со словами «Будь

собой» большими печатными буквами. Худший совет, который я когда-либо получала с плаката. Я

смотрю на изображение очумело улыбающихся детей. Им, кажется, он тоже не понравился.

Это коридор со спальнями парней: на дощечках возле дверей перечислены мелом имена

жильцов, большинство из которых ужасающе библейские. Иезекииль, Авраам, Мафусаил (вы не

шутите?). И даже Иуда. Кто решил, что это хорошая идея? Мама сильно подсела на библию, теперь,

31

зная, что она родила полудемона, я начинаю понимать, почему.

Мы идём вместе с толпой на первый этаж, и человеческие звуки становятся громче —

разговоры, хихиканье, выкрики. Их источник – пара потрёпанных деревянных дверей в самом

конце коридора. Я чувствую запах завтрака и предполагаю, что это и есть столовая, хотя нигде нет

указателя. Когда мы подходим ближе, у меня в животе образуется комок нервов. Полагаю,

нервничать в свой первый день в школе, даже когда остальные ученики не хотят тебя убить, —

вполне нормально.

Мы проходим через двери.

Это типичная столовая, если можно верить телевизору. Длинные столы с приставленными к

ним скамейками тянутся по залу, утыканному цементными столбами. Зал кишит кучей человеческих

личинок – должно быть, их здесь более сотни. Дети повсюду, по численности они превышают

взрослых, достигших двадцати одного года. Повсюду дети разных возрастов: от тех, что только

научились ползать, до тех, кому уже исполнилось восемнадцать. Они кричат, падают и дерутся, в

основном ради веселья. Зал словно наполнен энергичными щенками. Один ребёнок ударяет другого,

который потом прыгает на того, хохоча, как сумасшедший. Волчата.

Те немногочисленные взрослые, которых послали сюда, чтобы справиться с детьми,

впечатляют своим видом – два древних старикашки, у которых на лице больше волос, чем мускул

на теле, и однорукий парень. Им нужны кнуты и стулья, а не ходунки. И, конечно, по меньшей мере,

все конечности. Ничего не могу с собой поделать, но думаю, что променяла один дурдом на другой,

только в этот раз им управляют сами больные. Выпущенные на свободу дети озверели. Наверное,

Борцы считают, что их дети – хорошие ребята, и поэтому сильного присмотра им не нужно.

Идиоты. Хороший подросток, как хороший демон – различие только в условиях.

Дурдом, короче.

Интересно, как они собираются объяснить моё появление взрослым? Я даже перестала

беспокоиться в этом хаосе. Ладно, почти перестала.

Когда мы заходим, остальные учащиеся поворачиваются, чтобы поприветствовать нас. А

точнее, поприветствовать Хая.

– Хай, Хай! 3

– Хай!

– Доброе утро, Хай!

По-видимому, я гостья короля школы охотников на демонов.

Никто не приветствует Джо. Наткнувшись на неё взглядом, все отводят глаза, как будто она

покрыта тефлоном 4. Я бы списала это на её не-очень-то-обаятельную персону, если бы их глаза не

цеплялись за ножной корсет.

Даже я получаю свою долю внимания.

– Кто это? – спрашивает один рыжий веснушчатый ребёнок, указывая на меня.

– Двоюродная сестра Джо, Эмма, – выпаливает Ури, поспешив соврать.

Кто-то вздыхает, кто-то хихикает – такое ощущение, что я изгой класса. Они презрительно

улыбаются и отворачиваются. Я обнажаю зубы в убедительной дьявольской улыбке.

В общем, веду себя естественно.

Очередь из учеников с пустыми руками исчезает за дверью в одном конце дальней стены и

появляется в другом, но на этот раз уже с тарелками, наполненными едой. Мы встаём в конец,

разбирая подносы, столовые приборы, салфетки, крекеры и приправы. Хай отходит в сторону,

разговаривая с кем-то из друзей. Ури, стоя рядом с ним, греется в свете своего знакомого.

Хромоножка топчется рядом со мной. Я бы предпочла думать, что она защищает меня от своих

злобных одноклассников, но подозреваю, что она просто за мной следит. Я определённо должна

буду от неё избавиться, если собираюсь узнать хоть что-нибудь.

Очередь впереди меня постоянно меняется, так как школьники стараются не стоять около

меня, как будто мой мнимый позор заразен. В конце концов, кто-то впихивает передо мной малыша,

и очередь успокаивается. Он, очевидно, слишком мал, чтобы беспокоиться о том, что я – зло.

3 Hi (привет) и Chi (имя персонажа – Хай) созвучны.

4 Тефлон – отталкивающая поверхность.

32

Малыш поворачивается посмотреть, из-за чего вся эта суматоха.

Мне не разрешали играть с детьми. Не после того небольшого инцидента с Амелией. Эй, она

первая меня укусила!

Я изучаю маленькое создание, стоящее напротив меня. Что собой представляют эти маленькие

недоразвитые человечки? Они недостаточно умны, недостаточно умелы и, кажется, им постоянно не

хватает денег. Тем не менее, это могущественные маленькие монстры – взрослые пляшут под

музыку, которую играют их маленькие пухлые пальчики. Всё дело в непропорционально большой

голове? Или слишком больших для этой головы глазах? Оказывала ли я такой же эффект на свою

маму? Поэтому ли она верила в мою доброту, несмотря на всё, что свидетельствовало об обратном?

Внезапно нижняя губа выпячивается, и глаза становятся больше. Я чувствую рывок в том

районе, где должно быть сердце… Я хочу отдать ему…

Аххх! Отвернись! Отвернись! Злой, пленительный, гипнотический монстр.

Да шучу я. Но он такой миленький, что я кормлю его крекером.

Очередь движется, и я накладываю еду на свою тарелку. Здесь только ужасно здоровая пища:

толстый омлет на овощах, перемешанные фрукты и канадский «бекон». Ха, это в такой же степени

бекон, как я – человек. Мы оба врём, только он совершает большее преступление. Я натыкаю

кусочек с немного чрезмерной жестокостью в качестве наказания. Неудивительно, что все эти дети

худые и злые, они ведь питаются такой едой. Их, наверное, специально не перекармливают, держа в

боевой форме.

Я на самом деле ем. Я имею в виду что-то ещё, кроме душ. Когда я наполнена свежей душой,

я склонна есть меньше, но я ем намного больше, когда становлюсь пустой. Обычно я не ем много на

следующий день, но так как последнее время меня достаточно сильно морили голодом, как

счастливого обитателя дома ужасов, я проголодалась.

Я первой миную очередь и останавливаюсь в её конце, не зная, куда сесть в переполненной

столовой. Бегло просматриваю длинные столы на наличие свободных мест и вижу детей, поочередно

отводящих взгляды или свирепо смотрящих на меня. Послание уже не может быть яснее, даже если

бы они кричали: «Место занято».

Джо ковыляет ко мне, её пластиковый поднос уставлен едой. Она тоже оглядывает зал и

останавливается, когда глаза натыкаются на стол, за которым сидят девчонки в ярких розовых и

пастельных одеждах с блестящими, ухоженными волосами. Она смотрит на меня, и её губы

изгибаются в легкой лукавой улыбке.

– Идём, – говорит она и шагает вперёд.

Я чувствую взгляды, следящие за нашим продвижением, и в зале становится тише, когда мы

достигаем нашего пункта назначения.

Девочки притворяются, что не видят нас. Никто не хочет быть замеченным за разговором с

изгоем. Или со мной, одно из двух.

– Привет, – весело говорит Джо. Слишком весело.

Возникает пауза – девчонки, наверное, молятся про себя, чтобы мы исчезли. Но Джо не

относится к типу людей, отвечающих на молитвы, поэтому просто ждёт. Маленькое блондинистое

нечто краснеет. Высокомерная брюнетка с ужасно идеальными бровями – первая, кто поднимает на

нас взгляд.

– Джо, – произносит её рот. Лузер – говорит её тон.

За столом повисает тишина.

– Ханна, ты помнишь мою двоюродную сестру Эмму?

Их лица говорят, что они знают об Эмме всё.

– О, – произносит брюнетка. – Ты имеешь в виду другую девчонку Бучард, которая

никогда не боролась с демонами? – Идеальная бровь поднимается вверх, и девушка поворачивается

ко мне. – Нет, мы не встречались. – Выражение её лица говорит: Проваливай, я тебя не боюсь.

Я привыкла к такой реакции, будучи маленькой худенькой девушкой. И без проблем

справляюсь с этим, будучи злобной и практически непобедимой. Без единого знака со стороны Джо,

я перебрасываю ногу через скамейку, вклиниваясь между Ханной и блондинистым нечто. Они охают

и возмущенно сопят.

33

Стол бы не опустел с такой быстротой, и людей с брезгливым выражением лица не стало бы

больше, если бы я даже обмочилась в штаны. Ханна встаёт с подносом в руках. Долю секунды мне

кажется, что она собирается ударить им Джо. Уверена, все, кто находится в достаточной близости,

чтобы нас подслушивать, присоединились к моему мысленному пению: Драка, драка!

Джо с широченной улыбкой наклоняется вперёд.

– Пожалуйста, не принимай на свой счёт.

У Ханны напрягаются руки. Длинная пауза. Затем они расслабляются, и она разворачивается

на каблуках, остальные следуют за ней.

Их побили, но сами они не бьют. Блондинка говорит достаточно громко, чтобы её услышали:

– Что Хай делает с ней? – Я уверена, что они говорят обо мне, пока она не добавляет ещё

громче: – Думала, он бросит её ещё несколько лет назад.

Джо розовеет.

– Некоторые люди не понимают намёков, – продолжает Ханна ещё громче. – Это так

жалко.

Аххх! Всегда знала, что мне бы понравилась старшая школа!

Мы плюхаемся за только что опустевший стол. Хай и Ури, догнав нас, тоже шлёпаются на

скамейку.

Хай расставляет локти.

– Как свободно.

Ни в первый раз я удивляюсь, как много он не знает.

Я накалываю на вилку кусочек омлета, но острый локоть Джо заставляет меня понять, что

больше никто не ест. Звучит громкий хлопок, и я оборачиваюсь, ища источник звука. Мои глаза

останавливаются на столе взрослых в дальней части столовой, где небольшой бородатый мужчина

беседует с высокой кудрявой леди. Они пожилого возраста, но выглядят не как все пожилые люди,

которые встречались мне. Они вовсе не дряхлые и скрюченные, а худые и крепкие и одеты в джинсу

и кожу. Его лицо выглядит так, словно было слеплено новичком в этом ремесле. Оно неравномерно и

сильно разлиновано беспорядочными морщинами, поэтому создаётся впечатление, что инструменты

мастера промахивались. Мне удаётся увидеть только половину лица женщины, но она выглядит так,

словно ей повезло до некоторой степени больше. Затем они замолкают и поворачиваются к толпе.

Через лицо женщины тянется шрам: ото лба до щеки, касаясь века, которое не открывается.

– Директор и сержант, или «Серж», – подсказывает Ури. – Только не дай ей услышать, что

ты её так называешь. Она заведует Борцами, которые базируются за пределами этой территории. —

Мечты о том, чтобы поладить с доблестным руководством, если мой образ Эммы потерпит неудачу,

улетучились. Надеюсь, Хай и Джо знают, что делают.

Директор склоняет голову и весь зал, кроме меня, следует его примеру. Он молится, говоря

что-то о долге, чести, всякой чепухе, очень длинном пути и в самом конце произносит что-то на

латинском, что именно, я не понимаю. Толпа скандирует «Аминь», и зал снова взрывается шумной

болтовнёй и бряцанием вилок о тарелки.

Мы почти приступаем к завтраку, когда к Его Королевскому Высочеству Хаю Великолепному

подходит группа парней. Это просто кучка сброда – хотя на самом деле, кто здесь ею не является?

Их четверо, и они немного младше нас. Тренировочные брюки и футболки, кажется, являются

униформой.

– Хай, – выразительно произносит самый высокий, переводя взгляд с Джо на меня и

обратно. Не уверена, кто из нас пугает их больше всего. – Не хочешь ли сесть с нами?

Я смотрю на него, и он отступает на шаг. Находясь рядом, мы с Джо, должно быть, ужасаем.

– Ой, всё в порядке, парни. Не сегодня. – Хай улыбается так, словно здесь нет ничего

необычного.

– Ты уверен? – с нажимом спрашивает парень. – Мы заняли тебе место.

– Это круто.

– Но… – влезает младший темноволосый ребёнок в зелёной толстовке, смотрящий на меня с

отвращением. Я брызгаю на него водой через зубы, и Джо поворачивается ко мне. Может, я и

переусердствовала со своим спектаклем, но её глаза блестят от веселья. Быть самой собой всегда

34

прикольно, даже если это обман. Мама всегда заставляла меня играть паиньку.

Парни подходят ближе к своему герою и сменяют тему.

– Хай, – с волнением шепчет самый высокий, худой, но мускулистый парень. Он пытается

заправить свои лохматые каштановые волосы за ухо, но они недостаточно длинные, поэтому падают

обратно на лицо. Должно быть, он пытается их отрастить. О боже, как у Хая! – Куда ты ходил

прошлой ночью?

Хай ухмыляется и заговорчески оглядывается вокруг.

– Умеете хранить секреты? – спрашивает он, и Джо закатывает глаза. Они все кивают,

подползая ближе к нашему столу. Хай понижает голос: – Я должен был позаботиться о маленькой

проблеме, связанной с демонами.

Клянусь богом, один из парней чуть от избытка чувств в обморок не грохнулся. Джо

встречается со мной взглядом, и я стараюсь не засмеяться, когда она снова закатывает глаза.

– Что произошло? – спрашивает юнец, охваченный благоговейным страхом.

Хай даёт им впечатляющее и едва ли правдивое описание вечера, оставляя нас с Джо за

пределами своей истории – по-видимому, чтобы сохранить моё прикрытие. Ури у него выходит

полезным напарником, а не ненужным опоздавшим. Ури светится.

Мне приходит на ум, что Хай, возможно, тот ребёнок в баскетбольной команде, который

никогда не даёт пас, но и которого никогда об этом не просят, потому что все знают, что он лучший.

Надеюсь, неизбежное столкновение с реальностью не ранит его слишком сильно.

Вдали раздаётся звонок, и Хай отмахивается от ребят со словами:

– Мне надо доесть.

Их отвергли, но в дружеской манере. Я решаю использовать свободный момент и выкачать из

парней побольше информации.

– Итак, что вы можете рассказать мне о демонах? – Этими словами я зарабатываю

подозрительный взгляд от Джо. Видимо, наше смущающее-тупоголовых-красоток перемирие

закончено. – Что? Разве я не должна хоть что-то знать о людях, которые пытаются меня убить?

Джо пожимает плечами, принимая мой аргумент, но не покупаясь на него. Хай отвечает,

несмотря на полный рот:

– Они очень сильные и быстрые – как ты видела сама. Могут порвать, разодрать на куски

человека, даже Тамплиера, голыми руками. Но им приходится это делать, потому что, к счастью, они

вообще не могут использовать оружие.

– Что значит, они не могут применять оружие?

– Не могут. Они не прикоснутся ни к ножу, ни к пистолету, ни к чему-либо ещё. Они всё

сделают голыми руками.

Только сейчас об этом подумала – ни в одном из совершённых мною убийств я не применяла

оружие. В нём никогда не было необходимости. Использовать оружие просто... излишне. Это как

если бы человек со 100% зрением захотел надеть очки. К тому же, мысль о том, чтобы кого-нибудь

застрелить, тревожит меня по непонятной причине. Это было бы неестественно. Я не говорю, что

прежде никогда не прикасалась к ножу – я же не ем руками – но сама мысль о том, чтобы вонзить

его в кого-нибудь просто... отвратительна.

– Почему? – спрашиваю я.

– Не знаю. – Хай пожимает плечами и улыбается. – Возможно потому, что ядерное оружие

в руках приспешников Сатаны сделает их работу слишком лёгкой.

Правда.

– Мы тоже ограничены – мы можем их убить только святыми клинками или святой водой.

Всё дело в их коже: их невозможно победить без одного из этих средств.

Он не прав. Судя по всему, ногти на руках демонов тоже являются хорошим оружием. Я

борюсь с порывом прикоснуться к своей щеке.

Хай всё ещё говорит:

– Это оружие было дано для борьбы с демонами ещё самым первым Тамплиерам, мы

никогда не получали ничего нового. Но если их убить без очищения, они переродятся. Это их самое

большое преимущество.

35

– Дым? – спрашиваю я, и Хай выглядит довольным.

– Правильно. Будучи Тамплиерами, мы можем высосать из тела испорченную душу и

очистить её – избавляя душу от ненастоящей жизни. Она всё равно отправляется в Ад, но вернуться

в облике демона уже не может.

– Погоди, что? Ненастоящая жизнь?

– Да, – произносит Хай так, словно это что-то очевидное. – Демоны мертвы.

– Что?

Джо стонет. Она ясно дала понять, что не хочет мне ничего говорить, но послушав то, как

Хай пытается меня чему-то научить, меняет своё решение:

– Большинство демонов – люди, которые продали свои души, пока были живы. Когда они

умерли, их призвали в армию Ада. То есть, они мертвы. Ад оживляет их, давая им то, что мы

называем «ненастоящей жизнью» – телесное существование. Тела.

Это объясняет мои гастрономические предпочтения. То есть, на самом деле, я, конечно же,

ем не души. В конце концов, привидения – это души, а их я съесть не могу. Поверьте мне, я

пыталась. Я ем то, что покидает душу после убийства. изнь. Демоны получают её из Ада, я – от