Текст книги "Надлом (ЛП)"

Автор книги: Элиза Крейв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Хай закатывает глаза.

– Она Маяк. Мы можем ей рассказать.

– Ты даже этого не знаешь! Ты просто так считаешь.

– На неё охотились демоны. Демоны охотятся на Маяки. Плюс я нашёл её в сумасшедшем

доме. Ты прекрасно знаешь, Маяки часто попадают в сумасшедшие дома, потому что их гены путают

с безумством.

– Знаешь, кто чаще всего попадает в дурдом? – внезапно нежным голоском спрашивает

Джо. – Сумасшедшие люди!

Хай продолжает так, словно не слышал ее, но я вижу, как его губы напряглись:

– Мы не можем просто оставить её здесь. Посмотри на неё. Что ты думаешь, она может

сделать? Уничтожить целую школу?

Какая наивность! Мои прелестные ресницы порхают на моих беззащитных щёчках.

Беспомощные руки сжимают край невинной, пропитанной кровью ночной рубашки. Красивые губы

подрагивают над жемчужно-белыми зубками.

Джо не купилась.

– Демоны совершают разного рода сумасшедшие вещи. Это может быть ловушка.

Проклятье, эту сучку тяжело надуть. Хай колеблется; неужели он не видит, что я совершенно

безобидна? Я протягиваю когтистую… эээ, нежную руку и кладу её ему на плечо, отвлекая его

внимание от умных мыслей Джо и привлекая к моей прелестно-девчачьей беспомощности. Моя

19

нижняя губа подрагивает, и я слышу, как Джо фыркает от отвращения. А теперь апогей моего

творчества!

– Ты… – Горло так и сжимается, когда я строю из себя фальшиво-храбрую жертву! – Ты

можешь оставить меня здесь. Я… – Пускаю слезинки, тяжело сглатываю. – Понимаю.

Он сдаётся, мои крошечные слёзы смыли его нерешительность мощной волной.

– Нет, – говорит он. – Ты идёшь с нами.

Победа! Получи, заумная калека!

Хай поворачивается к ней.

– При первой же возможности мы проведём проверку, чтобы убедиться, Маяк она или нет.

Что?

Эм.

Ничья.

Глава 5

Упоминание теста на выявление Маяка подбросило на весы несколько «гирек» в сторону

«риска», но их оказалось недостаточно, чтобы перевесить сторону «возможностей». Что бы этот тест

собой не представлял, очевидно, что приспособления для его проведения в данный момент у них нет,

иначе бы девчонка, без сомнений, вытащила его и разобралась со мной на месте. В любом случае, я

могу исчезнуть или, ещё лучше, заставить исчезнуть приборчик до того, как он станет проблемой.

Говорят, любопытство сгубило кошку, но меня это не волнует. Я умнее, хоть и чуть менее

злее, чем любая кошка.

Покопавшись в кабинете врача, Джо появляется с аптечкой первой помощи. Она протирает

порез на моем лице со всей мягкостью мародёра-захватчика и прихлопывает его пластырем, сообщая

радостную новость о том, что швы мне не понадобятся. Плечо сильно болит, но я не упоминаю о

нём, и не только потому, что её манеры сиделки – полный отстой.

Выйдя из фойе, мы сбегаем вниз по полуразрушенной лестнице. Другой санитар – Гидеон, —

с которым бы я с нетерпением поиграла, связан и спрятан во мраке с завязанными глазами. Я

чувствую его страх. Хорошо, что я уже насытилась.

– Где вы припарковались? – шепчет Хай.

Не понимаю, неужели он боится, что кто-то может нас подслушать? Психбольница

расположена в предгорье Северной Каролины, в тридцати километрах от Мариона. Сумасшедшие

дома, похоже, всегда заставляют своих соседей кричать в знак протеста.

– Я припарковалась возле тебя, – отвечает Джо.

– Я тоже, – скулит Ури.

– Что ж, так проще, – произносит Хай, и мы весьма странной процессией выходим на

извилистую чёрную подъездную дорожку: потрёпанный парень, девочка в окровавленной ночнушке,

скачущий щенок и киборг.

Сумасшедший дом находится прямо у проезжей части, в полумиле от конца большой дороги.

Обветшалое здание огорожено проволочным забором с колючей проволокой и деревцами из

разрастающегося леса. Ворота, блокирующие проезд, закрыты на цепь, но как только мы подходим

ближе, я улавливаю среди ржавчины светло-серебристый блеск недавно перерезанного металла.

Должно быть, мои спасители перерубили цепь, чтобы попасть внутрь, а потом обернули, чтобы

выглядело так, будто ворота всё ещё закрыты. Мы останавливаемся, чтобы раскрутить цепь, и Ури

рвётся вперёд помочь.

– Ой, ты, наверное, замёрзла, – говорит мне Хай, пока мы ждём. Я не замёрзла даже

несмотря на то, что сейчас только середина марта. Холод не тревожит меня, когда я наполнена

горячим супом из плохих душ. И всё же я делаю вид, что дрожу. Он снимает свой кожаный жилет, и

я держу его, пока он освобождается от толстовки, вместе с которой приподнимается и футболка.

Мне открывается прелестное зрелище на потрясающий пресс, и я сдерживаю себя, чтобы не

присвистнуть. Охота на демонов, должно быть, благотворно влияет на физическую форму. И хотя у

него внешность ангела, она искушает меня совершить грех.

20

Я замечаю выражение лица Джо. Уверена, она думает о том же самом.

Интересно.

Хай бросает мне толстовку, и я натягиваю её, пытаясь не показать, что у меня болит рука.

Толстовка всё ещё тёплая от его тела и липкая от крови демона – прямо как я, только я такая

внутри. Он снова надевает чёрный жилет, но уже поверх чисто-белой футболки, и мы пускаемся на

поиски наших машин для побега.

Наши машины для побега оказываются мотоциклами американского типа: большими,

хромированными, с высоким рулём. Три таких припарковано прямо за растущими вдоль шоссе

кустами. Теперь кожаные куртки обрели смысл, и если бы я обратила на них внимание раньше, то

заметила бы байкерские нашивки: в центре чёрный крест, выделенный красным, вверху надпись

дугой «Ночные рыцари», внизу – «Горный парк МС».

Вблизи я вижу, что в действительности, это два мотоцикла и один гигантский трицикл.

– Мотоциклы? – шепчу я.

– Борцы были рыцарями, и из того, что мы имеем в наши дни, это больше всего похоже на

кавалерию, – объясняет Хай.

– Они достаточно маленькие и могут проехать там, где не смогут машины. Плюс мотоциклы

дешевле, да и пробег у них хорош, – сухо добавляет Джо. – Но машины у борцов тоже есть.

Мотоциклы. Я могла бы раздавить их своими маленькими ручками, лопнуть их словно

воздушные шарики. Вполне возможно, я могла бы их съесть, хотя, переваривать их, должно быть,

будет неприятно. Наверное, я могла бы их обогнать. Но пока Меда человек, она скулит и хнычет:

– Разве мотоциклы не... опасны?

Бвахахахаха.

– Нет, если ты знаешь, как на них ездить, – подмигивает Хай.

Джо поворачивается к Ури.

– Кстати говоря, у тебя ведь даже нет прав.

– Ну, вообще-то нет… – Он стреляет в Хая взглядом, взывающим к помощи.

– Да ладно тебе, Джо. Мы с тобой катались на байках, когда были намного младше...

Её убийственный взгляд заставляет его заткнуться.

– И если бы были пойманы взрослым, нас бы просто сгрызли.

– И что же, ты теперь играешь роль взрослого?

– Один из нас должен им быть.

– Говорит девчонка, сбежавшая сражаться с демонами.

– Я не... – начинает Джо, затем закрывает рот и делает глубокий вдох. – Надень шлем.

Поехали.

Она забирается на трицикл. Думаю, ей добавили дополнительное колесо, когда она повредила

ногу.

– Ты уверена, что хочешь, чтобы я надел шлем? – насмехается Хай. – Ты можешь

подавиться, когда всё-таки решишь откусить мне голову.

Не удостоив его ответом, Джо заводит трёхколёсный мотоцикл и с рёвом трогается с места.

Хай, конечно же, передаёт свой шлем мне. Я не ортачусь и, надев его, забираюсь на место позади

Хая. Я достаточно выносливая, и как-то раз имела удовольствие «поцеловать» асфальт. Конечно, я не

умерла, но приятного в этом было мало.

Хай ждёт, пока Ури сядет на свой байк, затем следует за Джо.

Свист ветра крадёт все мои попытки начать разговор, так что я сдаюсь и вместо этого начинаю

размышлять. Продолжительный эффект опьянения душой давно прошёл, сознание не затуманено и

думать мне ничего не мешает.

Как и любого ребёнка, выросшего без отца, меня всегда интересовало, какой же мужчина

подарил маме такое чудо, как я. Разумеется, новость о том, что он, возможно, ест своих детёнышей,

оказалась разочаровывающей.

Я всегда знала, что я монстр. Моя кожа жёсткая, как металл, а кости практически невозможно

сломать. Я могу бегать быстрее и прыгать выше, чем любой спортсмен Олимпийских игр. Моя сила

поразительна. И давайте не забывать, я ем людей (хотя говоря о мотоциклах я преувеличивала).

21

Но совершенно другое дело знать, что ты не просто монстр, а ходячее воплощение дьявола.

Хотя опять же, я не должна быть потрясённой. По крайней мере, не теми вещами, которые я

совершала. Меня они нисколько не смущают. Моя совесть настолько мизерна и тиха, что только

мама могла её оживить, делясь со мной своей добродетелью, как с паразитом, который высасывает

всё, чего у него самого нет.

Мама знала. Мне неизвестно, как много она знала, но она всегда понимала, что я не такая, как

все. Плохая. Она наблюдала за моими злобными выходками, склонностями к насилию. Голоду. Она

ни разу не удивилась, когда во мне стали появляться дурные черты, однако была все время

встревожена. Полагаю, она не знала, как много ДНК мне перепало от моего дорогого папочки.

Теперь понятно, почему она хотела подождать, пока я стану старше, прежде чем рассказать

мне об этом. Она не хотела говорить своей дочери-школьнице, что та дочь демона. Возможно, она

думала, что если я узнаю, что я полу-демон, то перейду на демоническую сторону. Использую это в

качестве оправдания, совершая всякие пакости, о которых только мечтала.

Неплохая идея...

Позвоночник Хая всего в нескольких сантиметрах от моего рта. Он так и кричит: «Укуси

меня!». Но я этого не делаю, а лишь размышляю об этом. Хай же за рулём.

Хотя я в любом случае так бы не поступила, ведь он не собирается и даже не пытается пока

меня убивать. Мама хотела, чтобы я убивала только тех людей, которые этого заслуживают, мои же

моральные принципы гибки как акробаты: убивать только в случае самозащиты? Пожалуйста! Ведь

лучшая защита, как всем известно, – нападение.

В память о маме я стараюсь держать свою тёмную грязную душу настолько чистой, насколько

того позволяет моя сущность. Я пытаюсь, я действительно пытаюсь, но мне все тяжелее проливать

свет на тёмные пятна своей души, особенно без яркого сияния, которое излучала доброта моей мамы.

Именно по этой причине я приехала в Северную Каролину, туда, где выросла мама. Я хотела

почувствовать себя ближе к ней, найти какую-то правду, возможно, даже семью. Потому что даже

если мама и лгала мне, то её грех передо мной слишком мал по сравнению с моим грехом перед

ней... Но я не хочу об этом думать.

Мама, какие ещё ты хранила секреты? Действительно ли мой отец мёртв? Что, если нет? У

мамы была причина на то, чтобы держать меня вдали от него, но я не знаю, делала ли она это для

сохранения меня в безопасности или для сохранения мира в безопасности от меня?

Конечно же, я спрашивала об отце, особенно, когда была помладше. Мама всегда

отказывалась отвечать, одних вопросов было достаточно, чтобы омрачить её лицо. Я думала, что

такое выражение у нее вызывает воспоминание о трагической любовной истории, но сейчас

понимаю, что скорее от истории ужасов.

Мне не нравится думать о том, каково ей было растить меня.

Пролетают мили, мимо проносятся огни. Временами я замечаю искрящуюся серебром дымку

привидений. Они всегда поднимают головы, как испуганные олени, когда мы проезжаем мимо.

Каким-то образом они знают, что я могу их видеть. Я смотрю в сторону. Сейчас я не хочу иметь дело

ни с одним из них.

Мы направляемся на запад, к трассе I-40, в горы. Я уделяю особое внимание нашему

маршруту. Мне кажется вполне разумным узнать, где околачиваются охотники на демонов.

По мере того как мы поднимаемся в горы, воздух становится холоднее. На Хае перчатки, но

его руки по-прежнему обнажены. Если бы он был обычным человеком, к этому моменту он бы их

себе уже отморозил, он же лишь периодически прикладывает к груди то одну, то другую руку.

Мы сворачиваем на трассу I-74 к Вейнесвилю, затем едем дальше в горы к шоссе 23. Мы

проносимся через гигантский мегаполис Силву (население – 2,435 человек, с гордостью

провозглашает указатель), затем переезжаем с одной извилистой дороги на другую. Позади нас небо

уже начинает светлеть. Джо останавливается у обочины, мы присоединяемся к ней, а за нами и Ури.

Джо снимает шлем, её вьющиеся волосы торчат во все стороны.

– Нам надо, чтобы наши истории совпадали, – говорит она.

Получается, не я одна размышляла во время пути.

Хай слазит с мотоцикла и держит его прямо, чтобы я тоже с него поднялась.

22

– Я подумал, что мы могли бы провести её, как мою кузину Кассию, – говорит он. —

Скажем, что она приехала в гости. Она ходит в школу в Калифорнии и не навещала нас уже много

лет. Никто не знает, как она сейчас выглядит.

– И что мы потом будем с ней делать?

Хай пожимает плечами. По-видимому, на этом его план закончился.

Джо не оценивает его беспечности.

– Ты не можешь просто оставить её.

– Почему нет? – спрашивает Хай чересчур невинно.

Джо не ведётся на это и сладким голосом произносит:

– Потому что в школе запрещается иметь домашних питомцев.

Я высовываю язык, и Хай смеётся.

– Со временем они поймут, что она не из твоей семьи, и нас раскусят, – морщится Джо.

Хай размышляет в течение минуты, потом его лицо просветляется.

– Через неделю должен вернуться Аса. Ему ещё никого не назначили, так что он позаботится

о ней ради нас. – Хай поворачивается ко мне. – Он мой брат, и у него всё ещё нет Маяка. А ещё из

всех членов нашей семьи он самый безумный, так что он нас не сдаст.

Аса2 – самый безумный? Боже, помоги этим хороший людям.

Джо выдыхает, и её плечи расслабляются. Похоже, она действительно расстроена из-за того,

что её зажали в угол.

– Это сработает.

Хмм. Выходит, у меня всего лишь неделя. Я надеялась на большее. В моей крови бурлит душа

Самсона. Это значит, что пропитание мне не понадобится ближайшие четыре недели, а если

постараюсь, то и все шесть. Но неделя – лучше, чем ничего. И, на самом деле, слишком уж

утомительно притворяться святой даже с моими супер-способностями скрывать правду. Предел

возможностей у каждого свой – у меня это святость.

Джо поднимает голову и изучает меня.

– Но она не может быть Кассией. Кассия пай-девочка.

– И? – спрашивает Хай.

Я понимаю, в чём проблема, и снимаю шлем. Хай может и не быть гуру моды, но он должен

понимать, что моя стрижка не соответствует образу пай-девочки.

– Она может быть моей кузиной Эммой, – предлагает Джо.

– Эммой? Но она ведь отказалась от Наследия, с чего бы ей приезжать сюда? – И тут до него

доходит. – Именно поэтому она может приехать сюда, даже не являясь Борцом. – Хай улыбается,

и Джо невольно улыбается ему в ответ. Улыбка Хая становится ещё шире, и Джо, спохватившись,

прочищает горло и смотрит в сторону.

Интересно.

– Ладно. – Она поворачивается ко мне. – Сможешь притвориться плохой девочкой? Она

своего рода сучка.

Смех чуть ли не душит меня, пытаясь вырваться наружу. Через силу мне всё же удаётся

ответить серьёзно:

– Я могу попробовать. – Я даже умудряюсь сохранить бесстрастное лицо, добавляя: —

Может, научишь как?

Ури и Хай не настолько талантливы, как я, поэтому начинают задыхаться от смеха. К моему

удивлению, Джо не сердится. Она прекрасно поняла подколку, но виду не подает, хотя и не может

скрыть смеха в глазах.– Нам надо достать тебе что-нибудь из одежды.

– Тебе не нравится эта? – Я сжимаю серую окровавленную ткань.

– Окровавленная ночная рубашка – это прошлый век.

– Где мы достанем одежду? – спрашивает Хай.

– В доме моих родителей. У меня ещё остались старые вещи.

Должно быть, что-то в её ответе оказалось неожиданным для Хая, потому что он вздрогнул.

После недолгого молчания он произносит:

2 Аса – (библ.) сын Авии, царь Иудеи, благочестивый и богобоязненный.

23

– Надо бы вернуть мотоциклы в гараж, прежде чем кто-то заметит, что мы уезжали.

–Могу поспорить, профессор Палмер уже встал, так что лучше их до гаража дотолкать, —

говорит Джо.

Хай допускает ошибку, спрашивая её:

– Ты сможешь это сделать? – И получает в ответ Убийственный Взгляд.

Дальше каждый играет свою роль.

Все толкают свои мотоциклы, а я плетусь следом, как слабый человек, каковым и являюсь.

Вскоре мы сворачиваем с мощёного шоссе на проложенную в лесу дорогу. На самом деле, она

больше походит на посыпанную гравием тропу с двумя глубокими колеями, в которых колёса

измазываются в грязи. Дорога изгибается, и толкать мотоциклы становится тяжелее. Я с парнями

прохожу мимо Джо с левой стороны. Никто из нас не оказывается настолько глуп, чтобы спросить

её, не нуждается ли она в помощи. Хотя это они не оказываются глупыми, я же просто не хочу ей

помогать.

Я немного волнуюсь, когда мы подходим ближе. Секретное общество сверхлюдей,

охотящихся на демонов и прячущихся в горах Северной Каролины? Безумие. Как же будет

выглядеть их убежище? Есть ли у них замок, как у Тамплиеров? Или, быть может, современный

подземный комплекс, как в фильмах про шпионов? Мы заходим за поворот, и теперь я могу его

видеть. Перед нами простирается...

Трейлер-парк.

Нет, я не шучу. Полное разочарование.

Перед нами небольшая долина, переполненная трейлерами, словно их туда высыпали и

разбросали по близлежащим горам. Тут есть несколько покрытых металлом зданий, гаражи,

алюминиевые сараи, хранящие нажитое имущество, и огромное здание, расположившееся в самой

дальней части. Однако я не могу разобрать ни единой детали. Солнце уже встаёт, но его лучи всё ещё

не достигают долины, придавая ей вид тёмной тарелки с супом из трейлеров.

– Вы живёте в трейлер-парке? – спрашиваю я Ури, который оказался ко мне ближе всего.

Извилистая дорога уходит вниз в сторону долины.

– Лично я – нет, – отвечает Ури. – Я всё ещё живу при школе. А вот мои родители, когда

находятся здесь, живут именно там. То же самое и со всеми моими братьями и сёстрами. Они старше

меня. – Он забавно подпрыгивает, поскальзывается и чуть не роняет мотоцикл. Поймав его с

ворчанием, он добавляет: – Намного старше.

– Ури был их «о-о» ребёнком, – вставляет Хай. – Не переживай, – оглядывается он через

плечо, – такое происходит с лучшими из нас.

– «О-о» ребёнком? – переспрашиваю я.

– Ну да, знаешь, бывает родители, узнав о беременности, говорят «о-о». Родителям Ури было

около сорока, когда он родился.

– Чтобы вы знали, я не «о-о» ребенок, – говорит Ури надменно, но тут же ухмыляется. – Я

спрашивал папу, и он сказал, что я был больше «о черт!» ребенком.

Хай смеётся, и я тоже не могу сдержать смеха.

– Что касается трейлер-парка, – объясняет Хай. – Борцы дали обет бедности, и, по крайней

мере, наше подразделение относится к этому серьёзно.

– Подразделение? – Что, существует множество подразделений для убийц демонов?

– Да, наше базируется в Горном Парке. Но существует множество филиалов, разбросанных

по всей стране, по всему миру.

Теперь я вижу указатель. На деревянной табличке написано «Горный парк». Кто-то

инициативный между этих двух слов дописал баллончиком с краской слово «Трейлер».

– То есть не все подразделения – байкерские трейлер-парки?

Хай улыбается.

– Нет. Борец, основавший Горный Парк, был немного неформалом. Он с приятелями

занимался мотоциклами, и это обеспечило им удобное прикрытие при основании подразделения.

Мало кто отваживается разнюхивать что-то в трейлер-парке байкеров.

– Эй, ребята, – доносится со стороны замыкающей шествие Джо. – Мы тут стараемся,

24

чтобы нас не поймали.

Мы все замолкаем, входя в городок трейлеров. Единственный звук – дорожный гравий,

хрустящий под шинами и ногами. В нескольких трейлерах горит свет, но большая их часть ещё

спрятана во мраке.

Мы подходим к трём стоящим в ряд, покрытым металлом зданиям. Большая изящная вывеска,

которой, очевидно, уже не один год, провозглашает: «Ремонт Мотоциклов Динкина». Хай поднимает

вверх ворота гаража. Джо открывает рот, словно хочет шикнуть, но затем закрывает его. Наверное,

поняла, что тихо поднять гаражные ворота никак нельзя.

Внутри находятся мотоциклы. Много-много мотоциклов и необходимое оборудование для их

починки. Просто мечта фанатика-мотоциклиста. Большинство из них с эмблемой – крестом, чаще

всего красным на белом фоне. Хай, Джо и Ури быстро закатывают свои мотоциклы на место,

постоянно оглядываясь по сторонам. Хай опускает ворота, и мы переходим ко второму пункту —

моему внешнему виду. Что носит плохая девочка, притворяясь хорошей девочкой, которая

притворяется плохой?

Джо идёт впереди, придерживаясь окраины городка, так как у нас уже нет мотоциклов,

которые надо было бы толкать. Её хромота сейчас намного заметней, должно быть, толкать

мотоцикл было тяжелее, чем она это показывала. Небо начинает проясняться, освещая скрытые

прежде от глаз части трейлер-парка. Чем больше я приглядываюсь, тем больше понимаю, что

трейлеры не просто запущены, а заброшены. Напротив дверей проросли сорняки, слишком много

окон остаётся тёмными. Машин мало, никаких разбросанных игрушек или чего-то подобного. Кто

бы не жил в большинстве этих трейлерах, он уже давно отсюда уехал.

В конце концов мы возвращаемся к главной дороге и останавливаемся напротив бежево-

красного трейлера, который был новым, наверное, где-то в 1970х годах. Сорняки кучатся у его

основания, а деревянное крыльцо выглядит прогнившим.

Дом, милый дом.

Хай, храбрый парень, запрыгивает на ветхое крылечко в два счёта. Он протягивает руку, и

напряжённая Джо бросает ему вытащенную из кармана карточку. Хай подхватывает её в воздухе и,

используя в качестве отмычки, открывает замок с легкостью, говорящей о долгой практике.

И это хорошие парни? Человечество обречено.

– Прямо как в старые времена, да, Джо?

Он удостаивается натянутой улыбки. Джо, очевидно, не рада оказаться дома.

– Эй, Хай, научишь меня, как это делать? – спрашивает Ури, осторожно забираясь по

разрушенной лестнице, чтобы заглянуть за плечо Хаю.

– Конечно, дружище.

– Почему вы взламываете замок? По-моему, вы сказали, что это ваш дом? – спрашиваю я.

– Он принадлежал моим родителям, и я предполагаю, что сейчас он мой. – Джо пожимает

плечами так, словно её это не волнует, однако движение получается слишком натянутым. – Но я

здесь не живу. Нельзя, пока не завершу обучение.

– У тебя даже нет ключа? – удивляюсь я.

– Большинство родителей в отъезде, охраняют Маяки. Именно поэтому все дети живут в

школе. Родители не хотят, чтобы здесь была куча неконтролируемых мест для сборищ, поэтому мы

не получаем ключи до окончания обучения.

Отлично же это работает – вместо того, чтобы устраивать неконтролируемые сборища, дети

знают, как тайком свалить и как взломать замок. Дверь открывается с мягким щелчком, и Хай

проскальзывает внутрь. Мы с Ури следуем за ним.

Спёртый, затхлый воздух ударяет мне в лицо. Этим местом явно не пользовались долгое

время. « Он принадлежал моим родителям», – сказала Джо. Я оборачиваюсь к ней, она стоит возле

двери неподвижно. Хай тоже смотрит на неё.

– Джо? Ты в порядке? – мягко спрашивает он.

Джо поднимает взгляд.

– Конечно, – резко отвечает она, однако, колеблется, прежде чем зайти внутрь.

Трейлер точно такой же, как и множество обычных домов, только размером поменьше и

25

загажен больше. Тут есть диван и телевизор (не с плоским экраном). Крошечная кухонька. На стене,

ведущей в прихожую, расположен экскурс в жизнь семьи. На большинстве фотографий

улыбающиеся мужчина и женщина. Судя по её бурным кудрям и его карим глазам, это родители

Джо. Маленькая Джо улыбается со школьных фотографий и снимков с софтбола. Счастливая Джо, с

двумя здоровыми маленькими ножками.

Хай исчезает за боковой дверью, и я следую за ним. Детская спальня Джо. Фактически,

кровать– шкаф. Настоящие спальни гораздо больше. Я осматриваюсь. Не ожидала, что она будет

сиреневой.

Кровать, аккуратно застланная выцветшим фиолетовым ватным одеялом, занимает

практически всё пространство. Магнитофон (можно подумать, что он сохранился ещё с эпохи

динозавров) стоит на низком столике рядом с коллекцией дешёвых книг в мягкой обложке,

резинками для волос, дисками и другими свидетелями детства Джо. На одной из стен есть пробковая

доска, завешанная постерами, поздравительными открытками и фотографиями. Это опять же

фотографии семьи и школьные снимки, но на них уже фигурируют двое других людей. Один из них

– Джо, а другой…

Хай.

Хмм. Судя по тому, что я видела, я бы не назвала их лучшими друзьями.

Парень со снимков копается в шкафу.

– Джо! Ты идёшь? Я не знаю, что ей дать!

Джо забирается внутрь. Комната настолько мала, что не может вместить нас всех. Я сажусь на

кровать.

– Иди возьми в кухне ножницы, и… – Джо сглатывает, – …папину машинку для стрижки

из-под раковины в ванной. Нам надо что-то сделать с её волосами. – Она смотрит на меня. —

Бунтарки не выглядят так. – Рада видеть, что она снова «жизнерадостна и весела». – Что

случилось с твоими волосами? – Затем ей на ум приходит более очевидный вопрос: – И почему ты

вообще оказалась в сумасшедшем доме?

Меня так и подмывает сказать: «Потому что я сумасшедшая», – просто для того, чтобы

увидеть её реакцию, но мне удаётся побороть это желание. Вместо этого я заимствую историю,

которую слышала от одной встреченной на улице девочки.

– Мне некуда было идти, – пожимаю я плечами. – Я думала, что в больнице будет…

безопаснее… чем в доме моей последней приёмной семьи … – Я показываю на свои оборванные

волосы и шрамы, позволяя ей самостоятельно заполнить пробелы.

На ее лице написано: «Чушь собачья», но рот остаётся закрытым.

Джо вытаскивает Хая в коридор и, заняв его место, принимается копаться в шкафу. Она

вслепую кидает в мою сторону джинсы, а за ними чёрную футболку с нарисованным на ней неоново-

зелёным кроссовком, от которого разбегается куча таких же неоновых молний. Видно, вытащила

наугад. Покопавшись глубже, она достаёт потрепанную куртку в военном стиле: армейско-зелёного

цвета, с заклёпками и поясом на талии. Хоть рукава её и потёрлись, выглядит она очень даже круто.

Маме нравилось одевать меня в пастельных тонах, как будто вся эта нежность могла в конечном

итоге впитаться в меня.

– Переодевайся, – приказывает Джо и, выйдя наружу, закрывает за собой дверь.

Я переодеваюсь. Джо выше и грудастее меня, поэтому джинсы мне приходится подвернуть, а

рубашка оказывает немного свободной, но сидит всё это достаточно хорошо.

Хай и Джо ждут меня в ванной комнате. Точнее, в ванной комнате находится Джо, и так как

помещение слишком мало, Хай смог ступить туда только одной ногой. Если быть честной, то нога у

него, действительно, большая.

Джо держит ножницы, за которыми посылала Хая. Обычно я не позволяю девчонкам, которые

не испытывают ко мне симпатии, находиться рядом со мной с чем-нибудь острым, а уж тем более, я

не позволяю им стричь мои волосы. Протиснувшись в ванную, я забираю у неё ножницы. Она

пожимает плечами, кладёт машинку для стрижки на раковину цвета авокадо и оставляет меня одну.

Да уж, постаралась я изуродовать свои чудесные чёрные локоны. Искромсала их так, что с

одной стороны они совсем короткие, длиной всего несколько сантиметров, а с другой – длинные. К

26

счастью, я мастер своего дела, поэтому приступаю к работе.

Моя новая стрижка осталась ассиметричной, но теперь создает впечатление, как будто так и

было задумано. Между модой и безумством всегда лежит тонкая грань. Думаю, я на правильном

пути. Длинная сторона достигает до конца скулы. Короткая сторона подправлена и подстрижена

ярусами. Очень модная плохая девочка.

Я перехожу к косметике: сильно подвожу глаза контурным карандашом сверху и снизу и

покрываю ресницы тушью. К сожалению, чёрного лака для ногтей нет, поэтому я быстро наношу

слой тёмно-фиолетового.

Я слишком худая, практически тощая из-за пребывания в психбольнице, и бледная. Худоба и

бледность наркомана. Порез на щеке больше не кровоточит и теперь служит прекрасным

дополнением к моей дурной славе, так что я сдираю пластырь, чтобы выставить его напоказ. С

ассиметричной стрижкой, подведёнными глазами и выданной мне одеждой я выгляжу как какая-

нибудь старшеклассница, заставляющая своих родителей уважать собственных детей. Идеально.

Я присоединяюсь к остальным, сидящим в гостиной, которая (едва ли) похожа на комнату.

– Вау! – Ури разевает от изумления рот. Галёрка одобряет. – Как ты это сделала?

– У меня хорошо получается резать… – кратчайшая пауза – …волосы.

Думаю, Джо оценила мою многозначительную заминку, так как в её глаза возвращается

жесткость. Тем не менее, ничего не говоря, она протягивает мне мужские носки и потрёпанную пару

чёрных кед.

Хай, плюхнувшись на диван, пытается удержать ручку на кончике языка. Оглядев меня,

восклицает:

– Очень плохая девочка!

Ури плюхается рядом с ним и что-то ищет – вероятно, ручку.

Джо падает в желчно-бежевое кресло, устремив глаза на колени.

– Нам надо выбраться отсюда до завтрака и присоединиться ко всем в столовой.

Я сажусь на пол и надеваю обувь. Ури находит ручку, и они с Хаем начинают соревноваться в

балансировании ручки на языке. Джо отрывает липучку с корсета на ноге и прикрепляет её обратно,

затем снова отрывает. Проходит несколько бесшумных, если не считать повторяющегося звука,

издаваемого липучкой, минут.

– Сколько осталось времени до завтрака? – спрашиваю я.

– Мно-о-ого, – предполагает Ури, роняя ручку из-за бесполезного ответа. Он вытирает с

лица слюни. – Завтрак в 9.30.

Сейчас должно быть около 8. Убейте меня.

– Итак, что я должна знать, чтобы быть Эммой? – спрашиваю я. Это должно отвлечь Джо от

её занятия. Она моргает, но не отвечает. – Джо?

– Хорошо. – Она выпрямляется. – К счастью, Эмму никто не любит, поэтому тебе не

придётся много говорить.

– Как они могут не любить её, если даже не могут её узнать?

Джо пожимает плечами.

– Она отказалась от Наследия.

Я понятия не имею, что это означает, поэтому Джо разъясняет:

– Она не хочет быть Борцом.

Умная девочка. По мне так жизнь Борцов – полный отстой.

– Кажется, это тяжелая работа, – замечаю я.

Этого достаточно, чтобы заставить Хая убрать ручку в сторону.

– Как можно решить не сражаться с дьяволом?

У Хая, действительно, доброе сердце, но, возможно, на его храбрость повлиял тот факт, что он

не знает, сколько раз за эту ночь он едва не умер.

И давайте будем честны, у него всё ещё есть возможность умереть.

Меда!

Шучу, мама. Шучу.

– Нас и так мало. Чем больше тех, кто отказывается помочь, тем опаснее это становится для

27

остальных из нас. – Слова прагматика Джо. – В любом случае, ты – позор своих родителей, своей

общины, никто тебя не любит. Твой отец, Илия, и мой отец – братья. Твоя мать, Бека, стала

Тамплиером после замужества, поэтому у тебя есть много кузенов, которые не являются

Тамплиерами.

– Ужасное имя, – добавляет ребёнок, которого назвали Уриэлем.

Я растеряна.

– Что?

Они объясняют, что Тамплиеры происходят от настоящих Рыцарей Тамплиеров, религиозного