Текст книги "Надлом (ЛП)"

Автор книги: Элиза Крейв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

показывает только домашние видео, и пульт находится в руках у кого-то другого. Их любимое шоу

– Моя ужасная смерть.

Потому что все призраки, которые когда-либо ко мне обращались, всегда оказываются

жертвами насилия и всегда хотят, чтобы я за них отомстила.

И я всегда это делаю. Так я нахожу себе обед, да и на самом деле, мне просто не оставляют

выбора. Привидение – неимоверно назойливые создания – вы не можете их где-нибудь закрыть, и

не можете вечно держать руки в карманах. Но сейчас у меня нет времени. Ей просто надо найти

кого-нибудь другого.

Я придвигается ближе, и я чувствую рядом с собой мягкий, сладостный аромат. Я

отодвигаюсь. Она подползает ближе, я отстраняюсь. Ури наблюдает за происходящим.

– Неровная кровать, – объясняю я, но судя по его выражению лица, он на это не купился. —

Девочка-призрак теряет терпение и прижимается к моему лицу, пытаясь заставить меня посмотреть

на неё. Я закрываю глаза и отстраняюсь как можно дальше.

– Ты в порядке? – интересуется Ури.

– Мне надо чихнуть.

Возможно, самое неправдоподобное объяснение, но с чего бы мне ещё ёрзать с закрытыми

глазами, держа руки в карманах? Я вскакиваю и мчусь в ванную. Я закрываю дверь, и девочка

следует за мной, проходя прямо через неё. Вот и хорошо, это мне от неё и надо.

Как и все призраки, она серебристо-серая, и назвать этот цвет чёрным было бы неправильно.

Её большие глаза наполнены надеждой, прямо как я и боялась. Я – её единственный шанс для

свершения правосудия.

– Убирайся, – шиплю я.

Её брови опускаются, а нижняя губа начинает дрожать. Она выглядит, как брошенный щенок.

Затем она качает головой, радостно улыбается и подходит ближе. Полагаю, она не думает, что я в

точности имела в виду то, что сказала.

– Я сказала, убирайся.

– Меда? Ты что-то сказала? – Это Ури, и он стоит прямо за дверью. Прекрасно.

84

– Нет, должно быть, просто тонкие стены.

Я начинаю махать руками, чтобы прогнать девчонку, и делаю ошибку, потому что она тут же

тянется к ним. Я засовываю их обратно в карманы и начинаю на неё рычать.

– Меда?

Твою мать.

Я открываю дверь ванной, толкая её ногой, чтобы призрак не дотянулся до моих рук. За

дверью стоит Ури.

– Мне просто… надо было побыть одной, – объясняю я.

Его лицо смягчается.

– Это нормально. Я тоже их боюсь.

Я открываю рот чтобы его поправить, но передумываю и прохожу мимо него, покидая

ванную.

– Я пойду к автомату за газировкой. Тебе взять?

Он начинает идти за мной – прямо как телохранитель – но, полагаю, моя просьба побыть

наедине заставляет его передумать, и он останавливается.

– Конечно.

– Тебе какую?

– Апельсиновую.

– Сейчас вернусь.

Я пересекаю комнату, держа руки глубоко в карманах, пока дымчатая девочка следует за мной

тенью. Как только я выхожу за дверь, Ури тут же подходит к окну. Направляясь к главному зданию,

я оборачиваюсь и вижу, как он следит за мной из-за жалюзи. Я заворачиваю за угол, исчезая из его

поля зрения, но вместо того чтобы пройти в вестибюль, захожу за здание. И резко разворачиваюсь к

своему преследователю.

– Смотри, – серьёзно говорю я приведению. – Мне своих проблем достаточно. Я не могу

просто так пойти и съесть твоих обидчиков. Иди и найди кого-нибудь другого.

Она не обращает внимания, смотря на мои спрятанные в карманы руки. Её большие глаза

наполняются слезами.

Я сопротивляюсь. Словно я какая-нибудь кошка. Она – призрак, и всё, что я могу сделать —

привести в движение воздух вокруг неё. Я ухожу, и как и ожидалось, она следует за мной.

Призраки.

Ури начнёт волноваться, если меня долго не будет.

– Хорошо, – соглашаюсь я, вытаскивая из карманов руки. Она тут же бросается к ним, но я

успеваю их спрятать, прежде чем у неё появляется шанс прикоснуться к ним. – Сначала несколько

правил. Я не могу отправиться на их поиски прямо сейчас

В её глазах опять появляется взгляд брошенного щенка.

Я продолжаю.

– Но я обещаю, что найду их, как только смогу. – Если я вообще останусь жива. Её нижняя

губа снова начинает дрожать, а лучистые глаза наполняются слезами, сияющими от лунного света.

– Это лучшее, что я могу предложить. Соглашайся или уходи.

Она ждёт, что я прогнусь, но я неизменно стою на своём словно камень.

– И не преследуй меня. Совсем не преследуй.

Она кивает, не встречаясь со мной взглядом. Я продолжаю держать руки в карманах и жду,

пока она посмотрит мне в глаза, чтобы она поняла, что я сказала то, что действительно имею в виду.

Она выглядит угрюмой, но при этом всё равно снова кивает. Я делаю глубокий вдох, прежде чем

освободить руки из карманов. Я поднимаю их, словно прикасаясь к невидимому стеклу, стоящему

между нами, являющемуся границей между жизнью и смертью. Она прикасается ко мне кончиками

своих серебряных пальчиков, и я проваливаюсь в кроличью нору.

Последнее, что я вижу, прежде чем передо мной предстаёт мир её глазами, – лицо Ури, более

бледное, ем у призрака в лунном свете.

85

Судя по моему хобби, можно подумать, что я получаю удовольствие от просмотра всего того,

что мне показывают призраки, что это как смотреть вживую «Повелителя леса»10. Но нет, возможно,

даже самим охотникам бы не понравилось смотреть передачу, снятую от лица оленя.

И эта маленькая девочка, словно оленёнок, была очень-очень наивна. Олень бы, по крайне

мере, никогда не поверил, что охотник его любит. Но эта маленькая девочка и её убийца… Это

ужасно.

И кроме того, у него уже была судимость.

Он получит то, что заслужил. И я за этим прослежу. По сравнению с тем, что его ждёт, то, что

он сделал с Аннабель, кажется детским лепетом.

Я снова оказываюсь в своём теле, бьющемся в припадке. Я открываю глаза и тут же вижу

паническое лицо Ури, склонившегося надо мной, и потолок, покрытый потёками воды.

– Меда? Меда? – надрывается его голос. Я моргаю.

– Ури, – глупо говорю я, плохо понимая, что происходит.

– Мне позвонить в больницу? – В его руке зажат телефон. Я наклоняю голову, изучая

окружающее пространство. Мы вернулись в номер. Вероятно, меня дотащил Ури, что впечатляюще

для такого маленького мальчика.

Больницу?

– Нет. – Я прочищаю горло. Оно охрипло от криков Аннабель. Я – это я, призрак ушёл.

Мозг начинает медленно возвращаться к работе. Должно быть, Ури видел, как сначала я

разговаривала сама с собой, а после и вовсе потеряла сознание. – Нет, Ури, я в порядке. – Я

сажусь. Комната немного качается, но вскоре всё становится резким. – В порядке, – повторяю я.

Ури выглядит неубеждённым. Я пытаюсь найти какое-нибудь объяснение.

– У меня эпилепсия. Бывают припадки.

Его глаза сужаются.

– Нет, дело не в этом. Я видел, как ты с кем-то говорила.

– У меня галлюцинации? – Я не хотела, чтобы это прозвучало, как вопрос. Ури

отрицательно качает головой. Когда всё уже перепробовано, придётся попробовать правду.

– Ты умеешь хранить секреты?

– Да.

– Я вижу мёртвых. – Он не смеётся. – Я не шучу. Я вижу призраков. Они мне кое-что

рассказывают.

Ури вздёргивает подбородок от неожиданности.

– Кое-что? Что именно?

А он принял это лучше, чем я ожидала. Наверное, когда растёшь в семье охотников на

демонов, твоё мировоззрение немного восприимчивее к такого рода изменениям, чем у обычного

человека.

Я осторожно поднимаюсь, пока не оказываюсь в вертикальном положении, и опираюсь на

спинку кровати.

– Как они погибли. Они хотят, чтобы я нашла их убийц.

Я трясу головой, пытаясь развеять стоящий перед глазами туман, и Ури с беспокойством

кладёт ладонь мне на руку.

– И что дальше?

Замучить их до смерти.

– Убедиться, что они больше никому не причинят боль. – Ури чувствует двусмысленность

моего ответа, поэтому я перехожу к чистой лжи. – Сдать их в полицию, дать показания, что-то

вроде этого. – Выпотрошить, утопить в раскаяние и крови.

Лицо Ури оживает.

– Вот оно, Меда! Вот твоё предназначение! Ловить злодеев! – Он останавливается, чтобы

ещё раз всё обдумать. – Но зачем держать это в секрете? Надо рассказать Хаю и Джо.

Не знаю, почему я могу видеть демонов, но так как я ещё не встречала тамплиеров с такими

же способностями, придётся признать, что это мне досталось от демонов. Мне нельзя идти на риск,

10 Buck Commander – американское ТВ-шоу об охотниках

86

Джо может догадаться, сложив всё вместе. Слишком уж она умная. – Потому что… – Ну же,

думай! – Потому что призраки попросили меня никому не рассказывать.

– Но ты только что мне рассказала.

Тупица! Я не сдаюсь.

– Только после того, как ты меня поймал. Я не должна об этом никому говорить.

Ури это обдумывает, и стараюсь не задерживать дыхание.

– Но мы должны им сказать. Значит, мы знаем твоё предназначение, как маяка, а

следовательно, нам не надо искать Люка.

Нет! Только этого не хватало!

– На самом деле, нет. То есть, Джо сказала, что я – единственный маяк, который в то же

время является тамплиером. Тогда каковы шансы, что моя принадлежность к тамплиерам не

относится к моей миссии маяка?

Он закидывает голову.

– А каковы шансы, что твоя способность видеть мёртвых не относится к твоей миссии

маяка?

Твоя взяла. Умный маленький мерзавец.

– Возможно, относится и то, и другое, – предполагаю я.

Ури перекатывается на пятки и постукивает пальцем по подбородку. Волнующий вопрос —

Меда.

– А другие тамплиеры видят призраков? – спрашиваю я.

– Не слышал о таком, – отвечает он, зачем останавливается, чтобы подумать. – Кажется,

демоны могут.

Опасность!

Лицо его светлеет.

– Джо, возможно, сможет нам сказать.

– Мы не можем рассказать Джо. – Мы определённо не можем сказать Джо. – Призраки

дали мне обещание. – Выглядит так, будто он всё никак не может решиться, и в какой-то степени,

от этого он кажется ещё младше. – Как тебе такой вариант – думаю, нам всё ещё надо выяснить

прошлое моей мамы, потому что она может быть как-то с этим связана. В любом случае, наши

ближайшие планы от этого не меняются, а я пока узнаю, разрешат ли мне призраки нарушить

обещание.

Ури хмурится, обдумывая моё предложение, а я вновь пытаюсь не показать своим видом,

насколько мне важно его решение. В конце концов, он кивает.

– Обещаешь?

– Обещаю, – соглашается он. И я расслабляюсь, откидываясь обратно на кровать.

– Можешь рассказать мне о приведениях? Если уж я всё равно о них знаю?

Не думаю, что это доставит какие-либо проблемы, поэтому решаю ему рассказать. Он падает

на кровать, закидывая руки за голову.

На самом деле, мне не так уж и много известно. У приведений в основном одна цель —

наказать убийцу. У них всегда с собой что-то вроде сумки, у Аннабель, например, была корзинка.

Однажды, я спросила призрака, для чего это. На самом деле, я спрашивала многих, но ответил мне

только один. Как я уже говорила, они ещё те собеседники. Так или иначе, он мне показал.

Если основной «фильм» больше всего похож на ужастик, то в корзинке как раз лежит то, что

большинство предпочло бы показать на празднике, посвящённому их жизни. Дни рождения и

Рождество, поездки на пляж, новые домашние питомцы, родители, дети. Но это нечто больше,

нежели просто воспоминания. Воспоминания обладают свойством выцветать и выдыхаться. А здесь

вы словно всё переживаете впервые.

– Зачем они их собирают? – интересуется Ури, поворачивая голову, чтобы посмотреть на

меня.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Возможно, они слишком рана показались на пороге Рая, и

Святой Пётр не даёт им зайти. – Я вытягиваю руки, словно в попытке кого-то остановить. – Нет

87

свободных мест. – Я пожимаю плечами и легко продолжаю. – Им надо чем-то заняться, чтобы

скоротать время.

Ури не смеётся. Он снова начинает смотреть в потолок, и его лоб хмурится так, словно он

пытается прочесть ответы среди замысловатых узоров. Затем его лицо расслабляется.

– Думаю, я знаю. Их кончина настолько ужасна, что сперва они должны освежить все

хорошие воспоминания, чтобы стереть последнее, плохое. Ты бы хотела чтобы твоё последние

воспоминание было настолько хорошим, чтобы тебе даже не хотелось его забывать.

– Как смерть вообще может быть чем-то, что бы ты не хотел забыть? Всё то, что я видела…

– По телу пробегает дрожь. – Я бы не хотела переживать это хотя бы единожды, а тем более, снова

и снова.

– Ой, не знаю. Быть в окружении семьи на старости лет или совершить что-нибудь

героическое, например, в сражении или спасая кого-нибудь. – Его голос становится мягким и

немного метательным. – Или принести себя в жертву ради кого-то. Такое ты бы не хотел забывать

никогда.

Как раз не соглашусь. Видно, что Ури ещё совсем мал.

Он снова сменяет тему.

– А любят ли они подглядывать за теми, кто моется в душе?

Может, даже слишком мал.

Я смеюсь.

– Полагаю, если захотят. Но призраки любопытных Варвар мне ещё не встречались. Как я

уже говорила, у них на уме лишь одно. По крайней мере, у тех, что меня окружают.

– И много ли у тебя таких знакомств?

– Не много. Со временем они уходят. Я никогда с ними не встречаюсь, после того, как у… —

э-э-э – ловлю их убийц.

– Как давно ты начала их видеть?

– Я видела их всегда. Но они не приставали ко мне с подобными просьбами, пока я не стала

старше.

– И скольким же ты помогла?

Я закрываю глаза. Перед глазами каруселью проносятся тела, отделённые от их душ, и на

каждом из них висит бирка, чтобы мне проще было запомнить детали. Они не заслужили похорон

даже в моих мыслях. Кроме одного.

Все совершаю ошибки.

– Так сколько?

Сотни.

– Возможно, несколько десятков.

– Вау.

Наш разговор продолжается, и вскоре мы начинаем придумывать разные игры, чтобы чем-то

себя занять. К четырём утра нас снова одолевает голод. Автомат с едой сломан, так что вместо этого

мы готовим и едим воображаемые блюда. Если один догадается, что пожелал другой, они получат то,

что хотели. У меня совершенно не получается играть в подобные игры. Я угадывала гамбургер

десять минут подряд. В итоге, Ури идёт мне на встречу и «готовит» гамбургер, который я назвала

татарским бифштексом. У него игра идёт хорошо. Думаю, он жульничает.

– Вишнёвый юбилей! – победно кричит он, вскакивая с кровати.

– Убирайся из моей головы!

Часы приближаются к пяти, и наша игра замедляется и сходит на нет. Гурманские блюда

превращаются в фаст-фуд, и в конечном счёте мы замолкаем. Хай и Джо должны вернуться в любую

минуту – если всё прошло, как надо.

Ури тщательно выписывает узоры на спинке кровати, и я борюсь с желанием его остановить.

Есть вещи, которые повторять не стоит. Из крана монотонно капает вода; минутная стрелка сводит с

ума. Я открываю окно, и в комнату проникают звуки ночи. Не обращать внимания на очевидное

становится всё сложнее.

5 часов переходят в 5.30. Ури закрывается в ванной.

88

5.30 переходят в 5.45, и Ури выходит. Он старается спрятать лицо за волосами, но я точно

могу сказать, что у него красные глаза. Согласно плану, мы уедем без них в 6, однако, ни один из нас

не начинает собираться. Ури открывает окно шире, и в комнате становится холодно, но я всё равно

его не закрываю. Пение утренних пташек и шум шоссе режут слух.

И вдруг, до нас начинает доноситься рёв мотоцикла. Я толкаю Ури к двери, правда, не

слишком сильно. Я борюсь с замками и открываю дверь. Джо слазит с мотоцикла, и Хай снимает

шлем. Я шумно выдыхаю, надо же, я и не подозревала, что задерживала дыхание. Они в порядке, они

целы.

Пока Джо не набрасывается на Хая.

Глава 14

Осмелюсь предположить, что всё могло сложиться лучше. Но так как Хай вернулся живым,

похоже, я задолжала Ури двадцать баксов. Хотя с другой стороны, думаю, наш спор не окончен, пока

они не вернулись в номер отеля. И судя по убийственному блеску в глазах Джо, у меня всё ещё есть

шанс на победу.

К сожалению, она больше не бросается на него с кулаками, и вместо этого наносит быстрый и

яростный словесный удар.

– Просто невероятно, как можно так глупо рисковать, – нападает Джо.

– Я спас тебе жизнь! – защищается Хай. Он слез с мотоцикла и теперь держится за нос, уже

принявший привычную форму. Быстрое исцеление тамплиеров – неплохо. Без насилия их

перепалка понизилась до теннисного матча.

– А вот и нет! – Джо посылает обратно мяч на поле Хая.

– Спас! Они собирались отрубить тебе голову! – Хай. 15:0.

– Нет! Они собирались попытаться это сделать, но у меня всё было под контролем. —

15:15. – И «спасая» меня, ты подставил свою спину под удар. Не будь меня там, ты бы уже был

мёртв!

Ничего себе! 15:30.

– Я уже дважды спасла тебе жизнь, – продолжает она.

Джо не права. На самом деле, трижды – я бы убила Хая, если бы она не появилась в ту ночь,

когда мы встретились. Правда, не думаю, что об этом стоит упоминать.

Всё это, конечно, очень занимательно, но совершенно не информативно.

– Тайм-аут! – кричу я, показывая руками «Т». Они смотрят на меня, не моргая. – Ребята,

вы что-то выяснили?

– Конечно, – отвечает Хай.

Я отступаю.

– Продолжайте. – Я шучу, а они всё равно продолжают. Для такого свирепого матча, как

этот, нужен попкорн. Я представляю, что у меня он есть, и жую его, пока представление

продолжается.

– Ты слишком медленно двигаешься. Тебе бы не удалось выбраться оттуда вовремя. – Хай

наносит удар слева. 30:30.

– Что ж, в следующий раз обо мне не волнуйся. Ты даже о себе позаботиться не можешь! —

Джо со злостью бьёт в ответ. 30:40.

Ури закрывает дверь, садится ко мне на бордюр и с большими глазами наблюдает за битвой.

Он улавливает движение моей руки. Он кивает и произносит губами: «попкорн»? Говорю вам, этот

малый большой специалист в этой игре. Я киваю в ответ и предлагаю ему своё воображаемое

ведёрко с попкорном. Он берёт горстку.

– Слушай, ты должна посмотреть правде в глаза, не надо притворятся, что твоя травма

ничего не меняет… – Хай. 40:40.

– Я и смотрю! Она ничего не значит! – На смену гневу приходит серьёзность. – Послушай,

Хай, неужели ты не можешь понять? Я не хочу жить, если мне не суждено стоять на своих двух.

89

– Значит, ты просто надеешься, что я дам тебе умереть? – Хай перекатывается обратно на

пятки; он определённо ничего не понимает, но мне всё ясно. Тот, кто живёт с какими-то дефектами,

думает, что может их преодолеть. И что касается Джо, то она, возможно, смогла бы это сделать —

если даже он действительно сохранил ей сегодня жизнь, она всё же спасла его трижды.

– Если до этого дойдёт, то да, но этого не случится. – ёстко произносит она, подразумевая

именно то, что сказала. – Я могу о себе позаботиться.

Хай проигрывает и начинает махать руками, как сумасшедший.

– Ты же должна соображать! Это глупейшая…

Джо становится красной как свекла. Оправдания закончились, и ею полностью овладел гнев.

Следующие слова она скрежещет сквозь зубы:

– У тебя сказочная жизнь, ты – принц Горного Парка, золотой мальчик, в то время как я —

всего лишь калека. – Игра. – Ты понятия не имеешь, какого это потерять семью, будущее, ногу. —

Сет. – Ты никогда никого и ничего не терял! – И матч. Хай бледнеет.

Оба тяжело дышат, ничего не говоря, и тишина становится всё напряжённей, вместе с тем как

Хай пытается подобрать слова. Когда он всё же их находит, они оказываются мягкими и короткими.

Мне едва ли хватает жизненного опыта, чтобы понять смысл.

– Ты не права. Я потерял.

Всё же не думаю, что он говорит о шансе выиграть матч.

Джо отшатывается на несколько шагов назад, как если бы ей дали пощёчину, затем

разворачивается и убегает. Вероятно, в конце концов Хай выиграл.

Парень роняет голову на руки и обессилено хватается за волосы. Он поворачивается ко мне.

– Будь добра, пойди за ней. – Надеюсь, это шутка, однако, он не отводит взгляд. Я оставляю

Ури свой воображаемый попкорн – мне надо освободить руки для самообороны. Следуя за

сердитым бурчанием, я иду к краю парковки, а затем в лес. Джо топочет среди деревьев, распугивая

белок.

– Мужчины!

– Ээ… да… мужчины! – сочувствую я.

– Мне не надо, чтобы он со мной нянчился. Что он о себе возомнил?

Надеюсь, что риторический вопрос. Она пинает дерево. Возможно, безопаснее всего

согласиться.

– Мм… да.

– Какой идиот. Он чуть было не погиб!

– Да, идиот.

Она поворачивается ко мне с круглыми глазами. Её вранья-метр, должно быть, предупредил о

моей неискренности, и теперь мне грозит опасность оказаться на месте этого дерева и стать её

боксёрской грушей.

Я защищаюсь.

– Не надо так на меня смотреть. Я бы точно позволила тебе умереть.

Если бы на ответ было больше времени, я бы сформулировала его лучше.

На минуту она замирает, затем фыркает и вскоре уже вовсе смеётся. Она всё смеётся и

смеётся, падая на свою деревянную жертву. В итоге она переводит дыхание и произносит:

– Спасибо, Меда.

– Пожалуйста, – отвечаю я бесстрастно. – Сказала то, что думаю.

У неё снова портится настроение. Она оставляет в покое дерево и садится под ним. Не зная,

что делать, я опускаюсь рядом с ней.

– Полагаю, я должна извиниться перед Хаем, – не с того ни с сего говорит она. – Это не

его вина. Конечно, он виноват в том, что чуть не погиб, но не в остальном. Не в том, что случилось с

моей семьёй и ногой. – Она начинает рвать листок, и мне хочется ей сказать, что он тоже не

виноват, но прикусываю язык. К всеобщему счастью, она отбрасывает его в сторону. – Просто

иногда я сильно выхожу из себя. Я никогда не стану борцом, никогда не выйду замуж, никогда

ничего не сделаю.

90

Не вижу связи. Больная нога – не такая уж и большая проблема. Но прервать её наполненный

горечью монолог будет невежливо, а главное – опасно.

– Но на кого я злюсь? На демонов? Они постоянно пытаются уничтожить человечество и,

если это вообще возможно, Небеса. Причин для гнева достаточно и без моей ноги. А остальные

студенты, борцы, как они ко мне относятся? Они не воспринимают меня всерьёз, для них я —

ущербная. Ко мне они очень добры и полны жалости. – Ах, теперь понятно, почему она так ужасно

со всеми общается.

Ещё один листик становится её жертвой, и она продолжает.

– А Бог? Я посвятила свою жизнь службе Ему, всё идёт согласно Его плану. Если Он решил,

что я буду лучше Ему служить, будучи калекой, кто я такая, чтобы говорить, что всё должно быть

иначе? – Она поднимает взгляд и смотрит мне в глаза. Хорошо, она всё ещё помнит, что я здесь. —

Я скажу тебе, на кого мне остаётся злиться. На себя. Я ненавижу себя за свои чувства, за

невозможность принять их. Но когда ты ненавидишь себя за ненависть к себе самой – как вообще с

этим справиться?

Она смотрит на меня так, словно у меня есть ответ. И вроде бы, у меня он действительно есть.

Кроме того, я почти эксперт в ненависти к самой себе, и в сравнении со мной её ненависть просто

ничтожна. Она ненавидит себя за расстройство по поводу разрушенных мечтаний? Было бы странно,

если бы она с радостью приняла такую судьбу.

Так что я даю ей свой мудрый совет:

– Прекращай ныть.

От неожиданности Джо отодвигается. С ней всё время нянчатся и ходят вокруг неё на

цыпочках. Я же совсем не такая.

– Какая трогательная вечеринка упоения жалостью.

Лицо Джо становится угрожающе фиолетового цвета, и она вскакивает на ноги.

– Вечеринка упоения жалостью? Уж прости, если мои проблемы не…

Я прерываю её и встаю. Она неправильно называет ненависть к самой себе.

– Да, попросить прощения будет не лишним. Ты злишься на себя за то, что ты злишься на то,

что у тебя отняли все твои мечты? Серьёзно?

– А что, ты думаешь, я должна делать? Радоваться тому, что моя жизнь разрушена?

– Нет, ты не слушаешь. Меня не волнует, что ты злишься из-за своей разрушенной жизни.

Ты бы была полной дурой, если бы этого не делала. Чёрт возьми, да ты мне даже не нравишься, а

меня всё равно это злит. Я всего лишь говорю, что злиться на себя за то, что ты злишься – смешно и

глупо.

– Но… – лопочет она.

– Вместо того, чтобы стучать ногами и огрызаться на каждого, направь свою злость на что-то

более продуктивное. – На самом деле, я надеюсь, что она не прислушается к моему совету.

Наблюдать за этим довольно увлекательно, но только когда ты сам не принимаешь в этом участия.

– Например, на демонов.

– Мне никто не позволит, – сердито, но достаточно нерешительно отвечает Джо.

– Да. Я заметила. Последние два дня никто не разрешал тебе этого делать. – Мои слова

заслуживают от неё лёгкую улыбку. – Хочешь бороться с демонами? Перестать ныть и начинай что-

то делать.

Она замирает, смотря на меня так, словно видит в первый раз.

– Ой, – в итоге произносит она.

– Да, что ж, тебе надо было это услышать. Тебе это на пользу.

– От чистого сердца?

– Да. С добрыми намерениями.

Мы обе вспоминаем тот последний раз, когда мы говорили о добрых намерениях – и Джо

приставила нож к моему горлу – и улыбаемся.

– Спасибо, доктор. – Она делает глубокий вдох и меняет тему. – Но ты – та ещё врунья.

– Она делает паузу. Я – врунья, но мне интересно, что именно она имеет в виду. – На самом деле,

я тебе нравлюсь.

91

На удивление, может быть, она и права.

Прежде чем мне удаётся придумать ответ, Джо сменяет тему.

– Как только всё вернётся на свои места, мне станет тяжелее бороться с демонами.

– Вернётся всё на свои места? Здесь?

– Они никогда не позволят мне получить полный статус борца. Я не буду выходить на

задания. Из-за моей ноги я ущербна. – Её голос становится совсем тихим. – Думаю, Хай

действительно спас мне жизнь.

– И что? А ты спасла его дважды. – Трижды. – Получается, что ты могла погибнуть. Если

тебя это устраивает, разве они могут что-то на это сказать?

– Традиционно борцы сражаются по двое. – Её рот искривляется. – Точнее в парах.

Разве это не одно и то же? У меня нет возможности спросить, так как она продолжает.

– У меня никогда не будет партнёра. Им смог бы стать лишь какой-нибудь глупец.

Я указываю на очевидное:

– Хай достаточно глуп.

– Я бы не смогла взять на себя ответственность за смерть своего партнёра. Кроме того, Хай

– не глупый, а… наивный.

– Разве есть разница?

– Наивность со временем проходит, а вот глупость неизлечима.

Я смеюсь.

– Что губительно для борца.

– Определённо.

Я кошусь на неё.

– В тебе совсем не осталось наивности.

– Полагаю, демоны сожрали её вместе с моей ногой, – беспечно говорит она. Затем следует

долгая, полная размышлений пауза. – И моих родителей.

Внезапно я впервые ясно понимаю, почему мама позволяла мне убивать только плохих людей.

Я вспоминаю нашу ссору. Я была голодна и нетерпелива. Hangry.

– Все умирают, – говорила я. – Разве важно, умер ты в автомобильной катастрофе, из-за

забитой артерии или от моих рук?

– Меда! – Мама слишком сильно боялась не справиться со мной.

– Бог убивает без разбора. А я почему не могу? – Такой наглости могут набраться только

подростки.

Она тут же замолкает в ответ на моё богохульство, и её следующие слова звучат уже в таком

тоне, который я прежде не слышала. От воспоминаний мурашки бегут по коже.

– У Бога на то свои причины. Праведные. – Её карие глаза опускаются на один уровень со

мной. – Такие будут и у тебя.

Я сделала так, как она сказала – с одним серьёзным исключением – потому что поступи я

иначе, она бы расстроилась. В общем-то, я понимала, что это неправильно. Хорошие люди так не

поступают, не поступала так и я. Когда стало очевидно, что я не отношусь, на самом деле, к хорошим

людям, я всё равно продолжила делать так, как учила меня мама – отчасти из-за уважения к ней, но

в основном, потому что так было проще, и это уже вошло в привычку. Когда покойники показывают

тебе своих убийц, это вообще перестаёт быть проблемой. Благодаря человеческой природе, я никогда

не буду голодать.

Но только теперь я действительно поняла то, что неосознанно запомнила ещё давно. Это как с

формулой E=mc2 – её знает каждый взрослый, но по-настоящему понимает лишь учёный. Всё это

время я становилась учёным в области человеческой природы.

Успокоившись, я вспоминаю о Джо и оборачиваюсь к ней.

– Ты всё же умнее Хая.

Она фыркает.

– Я два года была привязана к кровати и только и делала, что училась. А Хай… – Она

подбирает слово, – …добрый.

– И что это значит? А ты разве нет?

92

– Мы не похожи. Он доверяет людям.

Мне кажется, что это скорее показатель глупости, нежели доброты, но я решаю промолчать.

– Он пожертвует собой ради того, во что верит. Он – храбрый.

– И ты храбрая.

– Нет. – Она сдержанно улыбается. – Во мне кипит злость, и я нахожусь на грани

самоубийства. Со стороны это похоже на храбрость, но в действительности это совсем другое.

– Хай тебя бросил. Значит, не такой уж он и хороший.

Она удивлена.

– Но это не так.

– Ури сказал, что вы были лучшими друзьями.

– Ури сказал тебе, что Хай меня бросил?

– Да… – В действительности, он ничего такого не говорил. – Нет, на самом деле, не

говорил. Значит, Хай тебя не бросал?

– Нет. – Пауза. – Я его бросила.

Так, теперь я вообще ничего не понимаю, ведь даже слепому понятно, что она к нему не

безразлична.

Она опускает взгляд, и каштановая завеса из волос падает ей на лицо.

– Меда, традиционно борцы сражаются парами.

Парами, а не по двое. Ох. Теперь я вижу разницу.

– Поэтому оба родителя находятся на задании в одно и то же время, – продолжает она. —

Кто бы ни был моим мужем, он получит либо работу в школе, либо слабого, одноногого партнёра.

Ни один из вариантов не кажется справедливым по отношению к нему.

Вау. Действительно плохо.

– Но ты же собираешься бороться с демонами…

– Хай уже чуть было не погиб сегодня из-за моей чрезмерной медлительности.

– Но… – начинаю я, но Джо качает головой. Она не хочет этого слышать. И на то есть

причина. Ей будет неимоверно сложно получить разрешение на участие в битве. И из-за своей ноги

она действительно слабее, скажем, даже той пустышки Рейчел.

– Кроме того. – Джо смотрит на меня исподлобья. – Я думала, вы с Хаем… – Она

многозначительно замолкает.

Что? Ах, да, тот поцелуй.

– Нет, я просто хотела тебя позлить.

У неё кривится рот.

– Я поняла. – Она внимательно меня рассматривает. – Но… ты уверена?

Любовь действительно слепа.

– Да. – Я самодовольно улыбаюсь. – Я могла бы найти себе кого-то получше.

Она ударяет меня, но лишь в полсилы.

– Ты мне больше нравишься, чем Рейчел, – говорит она, и я могу сказать, что она

испытывает облегчение.

– Ну, конечно.

Думаю, Джо совершает ошибку. Мне кажется, что решать должен Хай, ведь это ему рисковать

своей жизнью. Но мне понятно её нежелание брать на себя ответственность за смерть того, кого она

любит. Она и представить не может, как я её понимаю.