Текст книги "Декабристы рассказывают..."

Автор книги: Элеонора Павлюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Глава 13. Бордель

Сквозь сон Фрида почувствовала коснувшийся её руки холод: с прикроватного столика свалился медальон, куда она ещё перед свадьбой переложила прядь герцога Виндзора. Его миниатюру в золотую крышку Фрида вставлять не стала: да, герцог красив, но любоваться им она не собиралась. Однако кто удивится, если найдёт локон мужа у жены в медальоне, который она носит над сердцем?..

Фрида не видела, но, коснувшись её руки, медальон засиял: словно янтарь, которым украсили крышку, вдруг налился солнечным светом, а вырезанный в золоте узор из переплетающихся нитей зажегся огнём. Сон Фриды поплыл, накрыл её волной тумана, быстро превратился в темноту, мерцающую синими искрами, словно чудесными звёздами. Фриде казалось, она летит среди них, и это было волшебно. На этот раз ей даже не было страшно: она знала, что не упадёт. Нет, только не сейчас.

Потом темнота посветлела, превратилась в мягкий сумрак – и Фрида очутилась в подземелье.

Это был зал, и освещали его только висящие под потолком синие, как до этого искры, коконы. Много, десятки, а может, и сотни. Фрида, естественно, обратила на них внимание, но быстро утратила интерес: её взгляд приковал узор на полу. Фрида умела читать подобные символы и знала, что означает наклон линий и их толщина в магических рисунках. Эта схема была очень сложной – на первый взгляд, просто нагромождение линий и никакого порядка. Ни один из узоров не повторялся, все линии были разной длины и толщины. Фрида не понимала, для чего она, но могла точно сказать, что нарисовавший её маг порывист и очень талантлив. Такой рисунок был похож на то, что рисовала сама Фрида, так же, как портрет «Загадочной дамы» в Национальном музее и его же копия, сделанная ребёнком. Это был шедевр, и руку волшебника явно вело вдохновение. Фрида затаила дыхание, прослеживая переплетение линий.

Схема слабо светилась – тоже синим – и именно в её свете Фрида разглядела сидящего в углу человека. Он уткнулся лицом в согнутые колени, его руки обнимали ноги, и… Нет, это был не человек. Фейри. Знакомый фейри – Фрида заметила, как поблёскивают бубенцы на его рогах и золотой нитью уходит под волосы держащая маску тонкая лента.

– Ты здесь, – выдохнула она.

Голос прозвучал и эхом отдался от стен: «Здесь, здесь…»

Фейри поднял голову, и его глаза в прорезях маски расширились.

– Ты здесь, – повторил он, и эхо услужливо сказало: «Здесь…» ещё раз. С тем же раздражением и… неужели страхом? – Уходи!

Фрида усмехнулась. То он ищет встречи с ней, то гонит… Ну уж нет, она не уйдёт: Фрида всегда была любопытна, и потом, в глазах фейри ещё очень отчётливо читалась боль. Ему было плохо, от него тянуло железом и – очень остро – отчаянием. Ну куда же она уйдёт?

– Ты знаешь, что это за место? – спросила она, подходя ближе.

Фейри усмехнулся – злая усмешка, усмешка боли.

– Конечно, – его голос сочился ядом, но Фрида не чувствовала в ответ ничего, кроме жалости. – Здесь Серый приносит в жертву императору полукровок.

Фрида замерла. Взгляд метнулся к схеме, к коконам – теперь она чувствовала уходящие к ним от схемы силовые линии. Они просто звенели от магии.

– Зачем? – вырвалось у Фриды, когда она отступила от узора подальше. Ей даже почудился исходящий от него жар, как от огромного очага. Как будто, если она будет хоть на шаг ближе, то сгорит.

Фейри, наблюдая за ней, равнодушно пожал плечами.

– Императору нужны защищённые границы. Волшебные щиты. Оружие. Для этого требуется энергия. Магия.

Фрида посмотрела на свои руки: они дрожали.

– Он приносит в жертву моих друзей, – выдохнула она, на мгновение жмурясь, – чтобы нормальные люди в империи могли спать спокойно?

– Наверное.

Фрида почувствовала тошноту и отвернулась. Фейри по-прежнему смотрел на неё, и Фрида увидела в его взгляде сожаление.

– Я же говорил: уходи, – повторил он.

Фрида покачала головой.

– Но ведь... – голос не слушался, дрожал, – эту схему… Её нарисовал не человек. Кем бы ни был этот Серый, для человека такой рисунок слишком… волшебен. Совершенен… я имею в виду, эта гармония в хаосе…

– Её рисовал я.

Фрида вздрогнула и снова встретилась с фейри взглядом.

– Ты?.. Но… почему? – Фейри зло улыбнулся, и Фрида выдохнула: – Конечно, ты же подкидыш… Тебя заставили…

– Нет. Я сам так захотел. Она красива, да? – Фейри улыбался по-прежнему зло и насмешливо, и взгляд его пугал, но в голосе не было ни восхищения, ни удовлетворения своей работой. Только пустота.

– Да, – машинально откликнулась Фрида – схема действительно была очень красива.

Фрида огляделась. Сейчас ей хотелось уйти: это место больше не казалось ни любопытным, ни занимательным. Оно пугало. Если это кошмар, пусть закончится!

Фейри, обхватив руками колени, смотрел на неё и чего-то ждал. Фрида столкнулась с ним взглядом.

Острая жалость оказалась сильнее страха.

– Что с тобой? – спросила Фрида, подходя ещё ближе. Она чётко понимала, что если этот фейри работает на Серого, то он предатель и враг. Но помнила его ещё там, на поляне «той стороны». Запах железа. Растерянность, которую он пытался скрыть заносчивостью.

Он и сейчас потерянно смотрел на неё.

– Я не знаю. – И тут же: – Уйди.

Фрида улыбнулась и села рядом. Пол был холодный, но воздух вокруг фейри, наоборот, горячий. Словно сам подменыш был костром – но не опасным, как его схема, а наоборот, согревающим.

– Почему ты ещё здесь? – выдохнул фейри. – Ты видишь всё это, ты знаешь, что я делаю. Почему тогда ты ещё здесь?

– Почему ты это делаешь? – эхом отозвалась Фрида.

Он покачал головой.

– Потому что могу. И потому, что мне это легко.

– Убивать? Тебе нравится?

– Разве это убийство? – На его губах появилась тень улыбки. – Люди ничего не значат для меня.

– Люди, – выдохнула Фрида. Она слышала, что он говорит правду, но ни жалость, ни желание помочь от этого не исчезли. Ей просто хотелось разобраться. – Полукровки для тебя не люди?

– Но не фейри же, – усмехнулся он.

Фрида смотрела на него и слышала: «Я потерялся. Помоги мне!» Конечно, это было игрой её воображения, но…

– Помнишь, ты звал меня пойти с тобой. Сюда?

– Нет! – торопливо отозвался фейри, и это снова было правдой. – Тебя я никогда бы не тронул. Есть столько расходного материала, и ты…

– Материала? – повторила Фрида. – Почему же я не материал?

Фейри долго медлил с ответом и смотрел на неё совершенно растерянно.

– Я… не знаю.

Фрида потянулась, коснулась сначала его руки, потом обняла за плечи. Шепнула на ухо:

– Ты запутался. Тебе плохо, потому что ты не знаешь, что правильно. Так бывает с подменышами. Вернись домой, к другим фейри…

– Там не мой дом, – твёрдо произнёс фейри. – У меня нет дома. Нигде. И никогда не было. Я везде чужак. Это, – он смотрел прямо перед собой, но тянулся к Фриде. Наверное, неосознанно. – Это такая… пустота! Я никогда… нигде…

Фриде было жалко его до слёз. Она понимала, что это ненормально, что он убийца, и даже не осознаёт, что делает, когда приносит эти жертвы… «Им наверняка манипулируют, – думала она. – Император, Серый? Откуда эти мысли про людей, которые ничто? Кому-то же они удобны».

А потом ей вспомнилось, что с Серым связан её нынешний муж, герцог Виндзор. И что этот Виндзор когда-то говорил про дом то же самое – что не может нигде его найти…

– Сними маску, – неожиданно даже для самой себя попросила Фрида. – Пожалуйста.

Фейри посмотрел на неё, грустно улыбнулся и потянулся к лицу. Замерев, Фрида смотрела, как его рука касается виска, как подкрашенный золотом коготь подцепляет золотистую ленту, как неслышно та падает, и маска соскальзывает…

Потом громкий стук («БАМ-БАМ-БАМ!») заполнил всё вокруг. Стены схлопнулись, фейри пропал, и Фрида, вскрикнув, проснулась.

Сначала она не могла понять, что происходит. На прикроватном столике метался огонёк свечи, которую Фрида оставила на ночь – на всякий случай. В спальне было прохладно, и этот мерный «бам» здорово пугал. Фрида даже решила, что это очередная злая шутка-заклятье Виндзора. Наверное, зелье, которое она подлила вечером, не подействовало. Бездна забери этого придворного мага!

Стучали в дверь спальни, и Мира почему-то ещё не открыла.

Вздохнув, Фрида зажгла свечи в канделябре, и, морщась от головной боли и нахлынувшей слабости, поплелась открывать сама.

Не замеченный, медальон мягко мерцал золотом среди подушек.

***

Этим утром весь столичный дом Виндзоров проснулся ещё до рассвета. Горничные и лакеи бегали то с горячей водой, то с холодной, то с отварами и лекарственными супами из кухни. Дворецкий лично отправился к императорскому врачу, но тот ещё помнил, как Эш, когда ему было пятнадцать, превратил его в стул, и идти отказался наотрез.

Правда, когда до Его Императорского Величества (которого тоже подняли среди ночи) дошла новость, что его придворный маг, кажется, при смерти, ради герцога собрали целый консилиум докторов (их всех, естественно, тоже вытащили из постелей). Всей медицинской академии пришлось проснуться пораньше и осадить спальню Его Светлости, потому что сам герцог, как бы плохо ему ни было, никого, кроме камергера, к себе не пускал.

В покои герцогини Виндзор невероятно серьёзный и вообще не похожий на обычного себя Ричард постучал, когда Эшу стало ещё хуже. Открыли не сразу, зато, когда дверь отворилась, на пороге с канделябром в руке стояла сама леди Виндзор. Она щурилась на раннего гостя, куталась в вышитый синими птицами халат и отчаянно зевала.

– Ричард? В чём дело?..

– Миледи. – Сейчас камердинер смотрел в глаза, и взгляд его был вовсе не робким. Скорее, в нём читалась плохо скрываемая угроза. – Вы чем-то напоили моего хозяина вчера. Что это было?

Леди снова зевнула.

– Вчера? Чаем…

Мимо пробежали горничные с вёдрами воды и окинули камергера с герцогиней любопытными взглядами. Фрида торопливо поправила лямку сорочки и поплотнее завернулась в халат.

– Миледи, – Ричард делал то, что от него точно никто не ждал: он угрожал. – Или вы сейчас же дадите моему хозяину противоядие, или в полиции узнают, что вы отравительница. Вам, полагаю, известно, как в Империи поступают с супругами, отравившими своих мужей?

Фрида продолжала удивлённо смотреть на него, и Ричард не выдержал:

– Да не стойте же вы столбом! Где противоядие?!

Мимо пробежали на этот раз лакеи, и от окрика Ричарда чуть не уронили пустые вёдра. Нервно оглянувшись на них, леди шёпотом попросила:

– Ричард, держите себя в руках. Какое ещё противоядие? Ничем я его не травила, мне это абсолютно незачем делать. Что происходит?

– Вы чем-то напоили его вчера вечером, я знаю, – упрямо повторил Ричард. – Скажите хотя бы, что это было, чтобы я смог приготовить антидот.

– Да говорю же, обычный ча… – Леди осеклась. Лицо её переменилось, и с тихим вздохом Фрида исчезла за дверью, успев бросить Дикону: – Ждите здесь.

Через десять минут она принесла серебряный флакон-кувшинчик с длинным изогнутым носиком. Глянула на Ричарда и быстро приказала:

– Идёмте.

Пройти в коридор Ричард ей не дал. Выхватив флакон, он толкнул леди обратно в комнату – Фрида чуть не выронила канделябр – и бросился к комнатам господина.

– Пять капель, потом подождать десять минут и ещё пять с горячим молоком! – крикнула ему вслед Фрида, впрочем, не став преследовать. И так было понятно, что в комнаты герцога сейчас её не пустят.

Через час Виндзор смог спокойно заснуть, а из дома унесли целый комплект стульев – все было велено поставить в медицинской академии, потому что, даже проснувшись в девять утра, Эш не мог вспомнить, кто из врачей кто. Не удивительно: стулья ведь были совершенно одинаковыми.

Император ещё отправил к Виндзору курьера, и когда тот вернулся с нецензурным ответом, Его Величество совсем успокоился: значит, придворному магу полегчало. Но сгонял курьера в особняк герцога ещё раз, с такой же нецензурной бранью, смысл которой был: «Если ты ещё раз… потревожишь мой сон, я тебя..!»

От Виндзора в ответ привезли ещё один стул. Больше курьеров не выспавшийся император слать не стал: и так ясно, что всё в порядке.

***

К завтраку Фрида спустилась, время от времени останавливаясь на ступеньках и держась за стены – пережидала приступы головокружения. Перед глазами темнело, голова болела, а зеркало, когда после ванны Фрида в него посмотрелась, отразило настолько грустную картину, что Фрида предпочла выкинуть её из головы. Однако пришлось долго подбирать платье, чтобы кожа не казалась противно-серой.

К её глубокому удовлетворению, уже сидящий за столом (и, конечно, даже не сделавший и попытки встать при виде супруги) герцог выглядел ничуть не лучше. Он волком уставился на Фриду, когда та села – практически упала – в соседнее кресло. Но промолчал. Фрида предположила, что ему тяжело говорить.

Завтрак подали лёгкий: молочная каша, ягоды, чай и рисовый пудинг. Фрида смотрела, как герцог без аппетита выковыривает кусочки клубники из каши и чувствовала нечто сродни угрызениям совести. У неё самой хотя бы аппетит не пропал – повару пришлось специально для леди подать заморское угощение: шоколадное фондю. Фрида макала кусочки хлеба в растопленный шоколад и ела с таким удовольствием, что герцог не выдержал первым.

– Хотя бы имейте совесть сделать вид, что вас заботит моё здоровье, – мрачно произнёс он. – А то мне очень хочется посадить вас на хлеб и воду в качестве новомодной диеты – врачи из Конфедерации говорят, она дивно помогает забеременеть.

– Эш, вы забыли, что я уже в положении, – усмехнулась Фрида, ничуть не стесняясь сидящего тут же Ричарда. Тот снова прятал взгляд, а при последних слова леди даже покраснел. «Или он хороший актёр, – думала Фрида, – или дело тут нечисто».

Герцог поморщился, отправил в рот ещё один кусочек клубники… И вдруг ударил ладонью по столу. Тарелки, ваза с розами и кружки с чаем, – всё подскочило.

– Бездна тебя забери, женщина, ты вчера меня отравила!

– О, да бросьте вы, – отмахнулась Фрида. – Обычный приворот. Кто же знал, что вы так на него отреагируете? На самом деле, вы, конечно, должны были сейчас преданно заглядывать мне в глаза. – Герцог действительно бросил на неё взгляд, только совсем не преданный. – Что ж, после того, как вы вчера вытянули из меня энергию, думаю… теперь мы квиты.

Пару минут в Зелёной гостиной царила тишина. Фрида перешла к блюдечку винограда (правда, в шоколаде он ей не понравился), камердинер неподвижно сидел перед полной тарелкой и даже, кажется, не дышал.

– Откуда вы знаете, что я вытянул у вас энергию? – поинтересовался вдруг герцог.

Фрида отпила немного чаю.

– А откуда вы знаете, что я вас вчера отравила?

– Сложно не знать! – усмехнулся герцог. – Если чуть не умер ночью.

Фрида вздохнула. Ну не мог он умереть от простого приворота!

– Вот и мне сложно не знать, если я не могла спуститься сюда, не держась за стену.

Герцог внимательно посмотрел на неё – Фрида приготовилась к новой вспышке гнева, но Эш вдруг усмехнулся:

– Что ж. Квиты. Между прочим, где та брошь, что я вам прислал вчера? Она бы чудно подошла к этому вашему… платью. – При том он так красноречиво смотрел Фриде в декольте, что ей стало не по себе. Надо было надеть пелерину.

Она наклонилась и вытащила из шёлковой сумочки, которая сейчас лежала у неё на коленях, а до того украшала золотой плетёный пояс, бархатный чёрный футляр. И, кивнув лакею, отдала.

– Передайте моему супругу.

Эш мрачно покосился на футляр, который спустя пару мгновений протянул ему на серебряном подносе лакей.

– Вам не понравилось?

– Мне кажется, расплачиваться с женщиной за свои ошибки драгоценностями низко, милорд, – ответила Фрида и допила чай. – Извинения были бы более благородным шагом.

Герцог, хмурясь, выслушал её, потом жестом приказал лакею (вместе с розой) удалиться и бросил:

– Неужели? Ни одна до вас не отказалась.

– Вот и дарите эти безделушки вашим любовницам, – пожала плечами Фрида. – А, теперь, если позволите… – Она поднялась.

– И вас это совсем не коробит? – с явным интересом в голосе спросил Эш. – Что у меня есть любовницы? Я слышал, что человеческие женщины крайне ревнивы…

– Человеческие? – изогнула брови Фрида. На мгновение это неприятно напомнило ей недавний кошмар. – Что ж, меня удивляет только, что при таком знакомстве с женщинами, вы столь мало нас знаете… Нет, не волнует. Только помните, милорд, если вы начнёте встречаться со своими любовницами в этом доме, я тут же подам прошение о раздельном проживании, а потом и о разводе.

– Да не дам я вам жить отдельно! – тут же «завёлся» Эш. – Даже думать забудьте!

Фрида пожала плечами.

– Как пожелаете, – потом, уже выходя из гостиной, не выдержала и бросила: – Может быть, парочка приворотов изменит ваше мнение.

Рядом о косяк ударилась и разбилась чашка. Чай плеснуло Фриде под ноги, и она аккуратно перешагнула коричневую лужицу, пробормотав достаточно громко, чтобы было слышно:

– Истерик.

***

К полудню Фриде стало легче. Для этого пришлось выпить сразу три тоника, но эффект не заставил себя ждать. Голова уже не кружилась, и головная боль затаилась, намекая, что вернётся… может быть, вечером.

Вечером Фрида думала быть дома и напоить беспокойного герцога ещё одним зельем. Жаль Виндзора ей не было совершенно. Сам чуть не отправил её на тот свет, сам вынудил выйти за него замуж – пусть теперь сам и расплачивается. Фрида была искусным зельеваром, и пить плоды её трудов муженьку предстоит долго… А сейчас настало время опустошить его кошелёк.

Впрочем, кошелёк Виндзора был таким толстым, что, Фрида полагала, ей не сделать герцога банкротом, даже если заказывать самые дорогие платья до конца своих дней. Но что ж, завтрашний визит к императору никто не отменял, а платье всё же требовалось срочно.

Фрида приказала подать карету и взяла с собой экономку. С Мирой было бы легче, но селки не разбиралась в нарядах, а значит, толку от неё не будет. Что ж, Фрида потерпит миссис Блаут, не настолько это тяжело.

Уже в холле, где Фрида поправляла перед зеркалом шляпку, её догнал камердинер герцога.

– Миледи, – глаза он снова прятал, а в голосе не было ни следа прежней твёрдости. – Я… Я…

Фрида молча ждала, и Дикон, наконец, выпалил:

– Я должен просить прощения… – Он сделал попытку упасть на колени, но Фрида схватила его за плечи.

– Ричард, да что с вами? В чём дело?

– Вчера я вёл себя с вами неподобающе. Я… Прошу меня простить.

Фрида, хмурясь, смотрела на него.

– Ричард, ради всего святого, вы меня пугаете. С вами точно всё в порядке?

– Леди очень добра, – невпопад выдавил Дикон, по-прежнему не встречаясь с ней взглядом.

– Ричард, посмотрите на меня.

Дикон поднял голову, и Фрида, заглянув в его беспокойные, грустные глаза, вдруг почувствовала, что головокружение вернулось. В глазах этого бедняги была такая бездна, она так засасывала…

– Миледи…

– Послушайте, Ричард, если бы я не знала, что это невозможно, я бы подумала, что вы двоедушник, – вырвалось у Фриды, и Ричард отшатнулся.

– Мадам, что вы делаете с моим Диконом? – прогремел сверху, с открытой галереи над холлом, голос герцога.

Фрида вздохнула.

– А на что это похоже, милорд? Мы разговариваем. Ричард, прошу прощения за мою резкость. Я вижу, теперь я вас напугала. И ваши извинения приняты. В следующий раз, если вашему господину станет плохо, будите меня сразу же: я хочу посмотреть, как он умирает.

– Ах если бы яд в вашем голосе мог меня отравить! – с насмешкой отозвался герцог.

– Ах если бы, – совершенно серьёзно повторила Фрида.

Над городом с утра висел туман – впрочем, совершенно обычный. Но из-за него было промозгло, и воздух казался густым, как вата. В тумане вязли звуки, прохожие и кэбы. Глядя на всё это из окна, Фрида подумала, что не могла выбрать дня для похода по модисткам хуже.

Примерять платья она никогда не любила, особенно, если шить их приходилось срочно. Всё вокруг сливалось в один сплошной поток тканей, оборок, кружев, галунов… А ещё лиц – портнихи и её помощниц. Все они что-то говорили, и где-то сбоку кудахтала миссис Блаут, а Фриду укутывали, обвешивали, заворачивали в рулоны ткани, прикладывали к ней то один образец, то второй, обсуждали фасон, рисунок вышивки… Послали за ювелиром, и пришлось выбирать драгоценные камни и уже готовые украшения, которые к концу третьего часа казались Фриде совершенно одинаковыми.

Примерки всегда давались ей тяжело.

После, когда всё (хвала богам!) было закончено, миссис Блаут потащила леди в ресторан – один из лучших в столице и вообще в империи. Находился он недалеко от мастерской модистки, и у герцога там, оказывается, был заказан столик – каждый раз, как милорд приезжал в столицу, дворецкий покупал ему ложу в Опере и Национальном театре, заказывал столик в лучших ресторанах, присылал портных…

– И что, герцог оценил? – узнав об этом, с усмешкой поинтересовалась Фрида.

Экономка со вздохом ответила, что Его Светлость не любит светскую жизнь и даже в ресторане бывает крайне редко. Всё больше ездит во дворец. Но может быть, сейчас, с появлением герцогини Виндзор…

Фрида в ответ предпочла промолчать.

Последние дни она почти не читала газет: не было времени и желания тоже. Фрида слишком хорошо представляла, что увидит на первой полосе. Но сейчас, когда выйти в свет пришлось, она сполна насладилась славой, которую ей заботливо обеспечили мать и муж. Нет, от Фриды не отворачивались при встрече (знак полнейшего презрения у высшего сословия), наоборот, на неё смотрели, и от этого было не по себе. Когда-то в похожей ситуации Фрида предпочла уехать в Хэмтонкорт, забиться в глушь и преподавать спокойно. Нет, в смерти маркиза Вустермора его вдову не обвинял никто, но слухи, один скандальней другого, ходили. Уж очень быстро маркиз угас, а ещё ведь совсем недавно в салоне графини Н. лапал свою прелестную жёнушку пониже спины. К тому же, его вдова собралась (о, ужас-ужас!) работать! На целый месяц тогда на Фриду ополчился, кажется, весь высший свет. Но сейчас было иначе: теперь её жалели. Маг, тиран, бунтарь совсем недавно выкинул такой фокус на императорском балу, что некоторые дамы до сих пор в себя прийти не могут. А тут ещё и эта ужасная, позорная свадьба…

Стоило Фриде сесть за отделённый от зала ширмой стол на балкончике галереи, как к ней принялись (под разными предлогами) подходить давно забытые знакомые виконтессы-баронессы-графини, выражать свои поздравления, граничащие с соболезнованиями, и пытаться выяснить подробности её семейной жизни. Фриде кусок в горло не лез.

Через час, так нормально и не пообедав, она сбежала в карету, забрав и пылающую яростью миссис Блаут (как это – её нанимателя-герцога обвиняют в немного-немало бесчестье!). Кучеру приказали ехать домой, и за это время у Фриды созрел план. Возвращаться безумно не хотелось: там ждал чокнутый герцог с замашками деспота, его слуга с раздвоением личности, и вообще дом, который ещё не стал (и вряд ли станет) Фриде домом. Можно было бы удариться в бега на недельку в Хэмтонкорт и оттуда на «ту сторону». Но возвращаться когда-нибудь да придётся, а там… Фрида не хотела бы знать, что сделает с ней её матушка. И герцог, которому обещали наследника. И император, который эту кашу заварил. Нет, если представить, что за время её отсутствия мать сцепится с Виндзором… Но потом Фрида, как приз, достанется победителю и… Нет. Нужно просто… просто отдохнуть. На пару часов сменить обстановку.

А потом Фрида вспомнила о борделе, про который говорил Грэгори. Момент был не самый удобный: Фрида ещё чувствовала слабость. И, будь она в себе, поехала бы домой как миленькая, напоила бы герцога чем-нибудь и спокойно легла спать. Но очень, до темноты в глазах хотелось сделать что-нибудь – что-нибудь, что уберёт, сотрёт это жуткое чувство беспомощности. Мать, муж и весь свет в придачу – все решили ею управлять и с успехом это делают.

Фриде безумно хотелось хотя бы глотка свободы. Действия. Жизни.

Она глянула на экономку, на туманный серый город за окном… И послала осторожность в бездну. Браслет Лесного короля помог: Фрида погладила его и загадала желание.

И через минуту уже неслась по улицам столицы в образе мальчишки-слуги, а карета с экономкой ехала домой. Миссис Блаут была в твёрдой уверенности, что госпожа сидит рядом. И останется уверена в этом ещё до-о-олго…

«Я только всё узнаю, – думала Фрида, переулками пробираясь к тому борделю с ярким названием «Ночная роза» и хозяином-любителем полукровок. – Только узнаю, а потом придумаю, что делать». Фрида отлично осознавала, что она отнюдь не сильный маг и что грозиться заколдовать бордельного патрона – идея очень плохая. А вот надавить деньгами и влиянием… Связи у Фриды были, и всё, что требовалось – желание их применить.

«Если что, – с усмешкой решила Фрида, – натравлю моего мужа. Из него чудесная гончая получится, поймает, сгрызёт и не подавится. Ему только цель дай».

***

– Она чокнутая! – возмущался Эш, обкусывая герань с подоконника. Лёгкий воздушный поезд нёсся ко дворцу, но скорость сегодня совсем не чувствовалась: всё заволок туман, и был он ужасно однообразен. – Она ненормальная! Её надо связать и отправить в психушку!

Сидящий напротив Дикон слабо улыбнулся.

– Мой господин, я боюсь, леди сочтёт это оскорблением.

– Да плевать я хотел!..

– И в следующий раз не даст вам антидот.

– Следующий раз! – Эш уронил горшок, тот раскололся и обсыпал пол землёй. – Следующий раз! Нет, теперь я буду осторожнее. Но, боги, зачем только я притащил в дом эту змею!

Дикон молча достал из кармана щётку и принялся счищать землю с брюк хозяина. Эш, не замечая, продолжал:

– А главное: за что? Я был с ней резок? Нет! Я был с ней нежен? Да! И после этого она говорит про какое-то принуждение? Когда она дрожала в моих руках, как… Нет, это просто… А вчера – ну что я ей вчера сделал? Да, выпил энергию. Но я случайно! И я извинился. Да я весь вечер потратил, чтобы ей брошь выбрать! А она? Пришла, напоила меня отравленным чаем и была такова. И ведь как спокойно сидела! Дикон!

– Да, господин?

– Если она отравит тебя, я её убью.

– Господин, – Ричард со вздохом выпрямился. – Может быть, вам стоит просто оставить её в покое? Леди говорила о раздельном проживании, почему бы…

– Да? И признать, что я не сладил с какой-то девчонкой? Нет уж! Я её в бараний рог сверну, но она будет меня слушаться!

– Тогда вам не стоит удивляться, господин, что в процессе она станет сопротивляться.

Эш фыркнул. И неожиданно улыбнулся.

– А ведь именно это мне в ней и нравится. Она не из тех… дурочек, которые мечтают о браке и думают только о том, какое платье надеть. С такой, как Фрида, приятно играть.

Ричард вздохнул.

– Милорд, люди не игрушки.

Эш усмехнулся и собрался было съязвить, но потом вспомнил парад марионеток, который увидел в доме отца – настоящего отца – и остаток пути задумчиво молчал.

В подземелье было тихо и почему-то пахло туманом. Эш махнул рукой Ричарду, приказывая зайти, потом забыл о «брате» – его страх был привычен и даже успокаивал.

Всё остальное тоже было привычно. Схема сияла, как и коконы под потолком, когда Эш их «зажёг». И ничего необычного не происходило, одна лишь рутина, к которой Эш относился, как… как люди относятся к работе? Скучно, нудно – надо, значит, сделаю.

Пока (уже в начале обряда) он не стащил с головы сидящей на стуле полукровки мешок, и – случайно – не заглянул в сверкающие от слёз глаза.

На него смотрела танцовщица из сна – и Эш отшатнулся, сбив одну из свеч. Медленно погасла схема.

Обряд был сорван.

И Эш уже ясно видел, что перед ним вовсе не та полукровка, что у этой волосы не такие длинные и не такие тёмные, что она не в маске, что глаза у неё другого цвета, и скулы не такие острые. Нет, девчонка была другая, и пахло от неё иначе. Но у Эша задрожали руки, а проводить сложный обряд в таком состоянии нечего было и думать.

– Господин? – позвал его от стены Дикон. Он заговорил в этом зале впервые, вспомнил Эш. – Господин, всё в порядке?

Эш выдохнул. Вдохнул, снова выдохнул. И, стараясь не смотреть на полукровку, бросил:

– Прикажи там… Внизу, чтобы заменили жертву. Скажи, мне нужен мужчина. А эту… эту пусть заберут.

«Я не могу», – но это Эш не сказал бы никогда.

С мужчиной было сложно – его не успели напоить наркотиком, он сопротивлялся, и Эш смотрел в полные ненависти глаза, чаруя… Но в итоге всё вышло как нельзя лучше, и империя получила свою дозу магии.

Эш чувствовал себя выжатым.

– Господин, могу я спросить, что случилось? – допытывался растерянный Дикон, пока они шли к станции воздушного поезда.

Раньше Эш рассказывал «брату» всё. Может быть, не вдаваясь в подробности, но – всё. Однако сейчас Эш молчал: стыд связал ему язык. Убить девчонку-полукровку оказалось невозможно. Каждый раз, когда он поднимал руку, ему чудилась, что это та, та самая. И рука опускалась.

– Езжай один, – отмахнулся от очередного вопроса Эш. – Я хочу пройтись по городу.

Дикон был против, но приказы господина не обсуждались. Эш знал это, знал, как воспринимает Дикон любые его требования и даже невинные просьбы. И каждый раз в такие моменты его настроение портилось. Сейчас оно упало прямо-таки в бездну. Эш отправился бродить по туманному городу, надеясь встретить там демона, сирену – хоть кого-нибудь, чтобы сорвать злость.

А потом в кармане пальто обнаружилась давно забытая визитка «Ночной розы» – полицейские бордель уже проверили и ничего не нашли, а Эш был занят женитьбой и решил, что без его личного посещения как-нибудь обойдётся. Но сейчас – время казалось идеальным.

«Там ведь позволяют всё? – с недоброй усмешкой подумал Эш. – Были бы деньги. Бордели – отличный способ найти полукровку. И порезвиться так, чтобы никто не помешал».

Да, время было выбрано удачно.

Эш свернул в переулок и углубился в туман. Впереди был вечер и очень до-о-олгая ночь…

***

Фрида редко пользовалась этой личиной: больно мальчишка был смазлив. Эту иллюзию она создала первой, кажется, лет в тринадцать… или пятнадцать? С тех пор Фрида над ней работала, как учили. Особенно ценные советы давал Лесной король – но он-то мастер иллюзий!

Этот мальчик даже в зеркале отражался, как надо, и тень отбрасывал, какую полагается. Вот только был слишком хорош собой: по его виду, даже не слушая доносчиков, не поднимая протоколы, не беря анализ крови, можно было легко догадаться – полукровка. Волнистые золотистые волосы, голубые яркие глаза, нежные, мягкие черты – одень в платье, и от девчонки не отличить. Фрида никогда не любила таких мужчин, а мальчишка… Что ж, когда его создаёт ещё не очень умелая слабенькая ведьма – ну каким ещё он может получиться? Сладеньким принцем из какой-то книги сказок, картинка из которой врезалась в память.

Зато это была самая стойкая иллюзия.

Фрида только над одеждой помудрила: нужно было сделать её проще, беднее. Что там носят бедняки? Курточка на пару размеров больше, порванные брюки, серая рубашка, стоптанные башмаки. И обязательно шляпа-кепка, чтобы хоть немного закрывала слишком лучистые волосы. Больше Фрида ничего придумать не смогла.