Текст книги "Декабристы рассказывают..."

Автор книги: Элеонора Павлюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

– Правда? – Теперь Эвелина рассматривала в зеркале уже себя. – Правда, правда, правда? О, этот цвет, Фрида, он изумителен! Наша матушка такая искусница, она так хорошо знает, что мне нужно и что подойдёт, мне так повезло!

– Это она выбирала?

– О да, Фрида, наша матушка просто чудо!

– Да. Конечно. – «Уж любимой дочери-то могла бы позволить выбрать хотя бы цвет самой!» – подумала Фрида. Леди Уайтхилл всегда лучше дочерей знала, что им нужно, начиная от цвета первого бального платья и заканчивая супругом. Впрочем, Эвелина расстроенной не выглядела. «Вот бы и мне находить радость во всём», – вздохнула Фрида. Цвет Эви действительно очень шёл.

– Фрида, милая, матушка и тебе платье приготовила. Ты же едешь на бал со мной, правда? Она подыщет жениха и тебе!

Фрида и так это знала, но сердце всё равно ёкнуло: подыщет, уж конечно. Но, видят боги, это в последний раз!

– Платье? Какое… – Фрида обернулась и уставилась на… платье. Уже готовое. Изумрудно-зелёное, атласное, с открытыми по последней моде плечами, с глубоким, сердечком, лифом, тугим корсетом, пышной юбкой и вышивкой такой богатой, что Фрида тут же пожалела мастерицу: наверняка все глаза себе испортила, создавая этот шедевр. Крупные шестигранные изумруды, блёстки алмазов, мелкие, как капельки, нефриты и даже кошачий глаз украшали подол и лиф. И ярким акцентом на одном из рукавов сверкала подвеска из лунного камня.

– О… – только и смогла выдохнуть Фрида, пока Эвелина, сияя от восторга, щебетала:

– Правда, оно прекрасно? Ах, Фрида, милая, тебе же так идёт зелёный!

«Ну да, и именно потому я таскаюсь в нём на каждый бал», – мысленно вставила Фрида. Леди Уайтхилл всегда заказывала ей только зелёные платья, и обязательно насыщенных тонов, хотя самой Фриде нравились нежные, пастельные. И, желательно, синие или сиреневые.

– Сестра, ах, милая, ты будешь самой красивой!

Фрида посмотрела на отражение Эвелины и подавила честное: «Вряд ли».

– Леди, позвольте… – К Фриде подступила портниха с одной из помощниц. Вот уж кто платьем старался не выделяться: на портнихе, немолодой уже строгой женщине было коричневое бархатное, а на помощнице – грязно-синее, уходящее в серое. К тому же, как заметила Фрида, застиранное. «Бедные девочки, неужели, имея таких богатых клиенток, как моя мать, портниха им почти не платит?»

Фрида дала увести себя за ширму, раздеть и упаковать в платье. Корсет, естественно оказался жёстким – Фриде пришлось держаться за стену, пока его утягивали. Но хотя бы юбки получились не неподъёмными – на свой первый бал Фриде пришлось тащить на себе платье весом не меньше чем в пять стоунов. Это за вычетом украшений, которые ещё стоун точно добавили, а то и два.

– О, Великая Богиня! – пропела Эвелина, глядя на Фриду в зеркале. – Ты ве-лико-лепна!

– Х-ха, – только и смогла сказать Фрида, и портниха, бросив на неё быстрый взгляд, приказала помощнице ослабить корсет. Сильно легче от этого не стало.

«Я прокляну этот бал ещё до того, как он закончится», – тоскливо подумала Фрида. Будь её воля, ничего такого роскошного и трудно носимого она бы не заказала. Но матушку точно не переспорить, а значит…

Фрида подозвала портниху и принялась дотошно объяснять ей, где в платье нужно сделать потайную складочку – а лучше и в лифе тоже – и какую сумочку к торжеству успеть сшить, а также как украсить. Сумочка Фриде была очень нужна: куда ещё положить парочку зелий – так, на непредвиденный случай? Это милая, возвышенная Эвелина могла восхищаться балом, а Фрида отлично знала, что отнюдь не все сиятельные лорды галантны и хорошо воспитаны. Особенно после проигрыша в вист и бутылки шерри.

С примеркой управились быстро, и Фрида с превеликим удовольствием сняла свои бальные доспехи, надела простое дорожное платье и пожелала Эвелине, работа над платьем которой была ещё в самом разгаре, удачи.

– Зайди ко мне вечером, сестрёнка! – умильно хлопая ресницами, попросила Эвелина. – Пожа-а-а-алуйста. Я столько всего хочу тебе рассказать!

Фрида предпочла бы выспаться, но это же Эви…

– Конечно, милая. Между прочим, ты не знаешь ли, где сейчас может быть Уилл?

Эвелину вопрос отчего-то рассмешил. Впрочем, она всегда через слово смеялась.

– О, ну конечно же в поле!

– В поле? Эви, что ему делать в поле?

– Ты бы видела, сестра, он такой прекрасный наездник!..

«И его гувернёр позволил десятилетнему мальчику скакать в поле под дождём?» – изумилась Фрида. А вслух сказала:

– Отлично. Как раз и посмотрю.

– Ты обещала, Фрида! – пропела ей вслед Эвелина и тут же снова рассмеялась. Как ручеёк в солнечный день…

У конюшен Фриде пришлось ещё немного подождать, пока ей приведут коня. Юный лорд Уильям действительно поехал в поля, а гувернёр… ну, так с гувернёром и поехал. Фрида, последний раз видевшая Уилла шестилетним мальчишкой под опекой няни, только удивилась, что за странного гувернера наняла матушка. Кататься в полях, в дождь… Ладно бы Уилл сбежал, это было бы понятно – он и раньше был непоседливый, няня ему даже руки пару раз связывала. Всего пару, потому что леди Уайтхилл быстро это заметила и оправдания, что другие благородные семьи одобряют подобный метод воспитания, мисс Витек не помогли. «Девочек – пожалуйста! – возмущалась леди. – А Уилли наследник!» Впрочем, и сбегать Уиллу больше не давали: матушка следила. Действительно, зачем связывать мальчика в поместье, полном слуг? Ребёнку можно испортить жизнь другим способом: против телесных наказаний леди Уайтхилл ничего не имела.

В полях серое небо низко нависало над серой травой – просто туман поднялся и висел в воздухе, а дождь превратился в морось и вмиг намочил Фриде платье (шляпку она оставила в доме). Костюм-амазонка лучше бы подошёл, но Фриде не терпелось увидеть брата. К тому же, она и сама любила верховую езду – а по деревне да мимо школы не больно-то одна поездишь. Особенно когда в деревне ты слывёшь ведьмой, а в школе на тебя косо смотрят за то, что занимаешь место мужчины. Нет-нет, Фрида прилично сидела дома или гуляла по лесу, ну а уж чем она там занималась – её дело.

Уилла она нашла быстро: хоть поля и были бескрайни, но когда в них загорается маленькое солнце, не заметить его почти невозможно. Светился, конечно, не мальчик – сиял юноша рядом с ним – лет семнадцати на вид, не больше (хотя Фрида отлично знала, что ему за сорок), изящный, тонкий, как молодой тополь. Он что-то рассказывал Уиллу, и голос его так красиво вплетался в шёпот дождя, что Фрида даже не сразу решилась их окликнуть.

– Уилли?

Всадники обернулись – и Фрида подвела коня к ним ближе. Грэгори, она заметила, побледнел: значит, не ожидал, не знал… Что ж, и она не ожидала увидеть менестреля Лесного короля здесь, в Уайтхилле. Да ещё и гувернёром.

– Фрида! – завопил довольный и мокрый, наверное, до нитки Уилл. – Ты правда вернулась! Эви о тебе чуть не неделю трепалась!

– Господин Уильям, не «трепалась», а «говорила», – настороженно глядя на Фриду, поправил Грэг. – Что о вас подумает юная мисс?

– Ой, да чё она подумает, как будто не вместе яблоки тянули у Старого Виктора! – захохотал мальчик, и Фрида не выдержала: рассмеялась с ним в унисон. Почему-то вдруг стало легче – даже дышать.

– Вместе? Ты только на стрёме стоял, малыш, – невольно переходя на «низкий» язык, добавила Фрида.

– Да, а когда ты с яблони свалилась…

– Господин Уильям, уймитесь! – пересёк их веселье строгий (Фрида даже не знала, что он так может) голос Грэгори. – Мисс, прошу и вас вспомнить о приличиях. Не пристало компаньонке…

Уильям снова прыснул:

– Компаньонке!.. Грэг, ну ты скажешь! Это же Фрида, она моя старшая сестра!..

– … и мистеру Грэгори совершенно неоткуда было это знать, – закончила Фрида. – Уилли, правда, уймись. – Она убрала со лба мокрую прядь – с неё противно капало на нос. – Господа, вам пора возвращаться, не так ли? Леди Уайтхилл скоро приедет…

– И будет нам всем хана, как обычно, – вставил юный лорд Уайтхилл.

– Уильям! – шикнули на него в унисон Фрида и Грэгори. Последний добавил:

– Нам действительно пора ехать. Вы наверняка замёрзли, господин…

– Нет!

– Уилли, ты замёрз, – подмигнула Фрида. – И чем скорее ты поскачешь домой, тем быстрее узнаешь, что я тебе привезла…

Уильям, не дав ей закончить, хлестнул коня – и тот стрелой сорвался с места.

– О, он уже умеет ездить галопом? – ахнула Фрида, глядя ему вслед.

– Не умеет! – Грэг тоже пришпорил коня. – Сэр Уильям, прошу вас, потише!

Фрида немного задержалась: в тумане ей почудилась странная фигура – не то волк, не то вставший на четвереньки человек. Но потом вздохнул ветер, туман отнесло, и ничего кроме серебряной травы за ним не оказалось.

«Почудилось», – решила Фрида и тоже пришпорила коня.

Копия императорского поезда восхитила Уилла до глубины души. «Что, и дверцы открываются? И в двигатель залезть можно? Грэг, Грэг посмотри!» Гувернёр тем временем пытался настоять на том, чтобы юный господин хотя бы переоделся, если уж не хочет греться в горячей ванне. Уилл успешно не обращал на него внимания.

– Оставь, – тихо попросила Грэгори Фрида, устав наблюдать за его бесплодными попытками. – Пускай играет. Когда матушка вернётся, уверена, он сразу же понесётся переодеваться.

– Как скажете, миледи, – напряжённо ответил Грэгори и замер, когда Фрида положила руку ему на локоть и ещё тише попросила:

– Не нужно. Мы ведь можем быть знакомы и здесь, не так ли? Неужели ты думаешь, что я тебя выдам?

Грэгори обернулся, ищуще взглянул на Фриду и выдохнул:

– Но как? Как ты можешь быть… леди?

Фрида фыркнула:

– Ты же видел мою мать.

И Грэгори улыбнулся ей знакомой весёлой улыбкой – как улыбался, когда играл на своей скрипке, а Фрида танцевала под неё, заканчивая каждый бал… Каждый, кроме последнего.

– Я рада тебя видеть, – шепнула Фрида на фейрийском. И не выдержала: – Моя мать знает?

– Что я полукровка? – усмехнулся Грэгори. – Полагаю, нет, или меня бы здесь не было. Нет, кажется, ей понравилось моё знание фейрийского. И моя внешность.

– Ну конечно. – Фрида нахмурилась. – Она…

Грэгори снова улыбнулся и уже сам накрыл ладонь Фриды своей.

– Всё хорошо, Ласточка.

Фрида усмехнулась, но развивать тему не стала. Сказала только:

– Я привезла камеристку, ты её наверное встретишь… Не удивляйся, хорошо?

– Ту самую, что ты забрала из работного дома? – поднял брови Грэгори.

– Что, уже весь свет знает? – закатила глаза Фрида. – Она фейри, и на ней проклятье. Я везла её отцу, но меня вызвали сюда раньше, чем я успела её показать. Никто не должен знать, хорошо?

– У тебя моя тайна, у меня твоя, – улыбнулся Грэгори.

Фрида кивнула. И, подойдя к увлечённому поездом Уиллу, словно между прочим заметила, что привезла вместе с ним ещё копию вокзала принца Альберта, но отдаст его только когда Уилл приведёт себя в порядок.

– И ты не сказала?! – завопил тот. – Что, и с рельсами?

Фрида вместо ответа позвала лакеев и приказала готовить юному господину ванну.

Ни леди Уайтхилл, ни её супруг (отправившийся, по словам дворецкого, в клуб) к обеду не вернулись. Фрида, поняв, что получила передышку, приказала накрыть ей в гостевой башне и, так как кусок в горло не лез, угостила ещё и Миру. Девочке особенно понравились устрицы – её даже не пришлось учить, как их есть. Фрида, которая к морепродуктам относилась прохладно, с удовольствием отдала их камеристке, а потом, умиляясь, смотрела, как Мира уплетает за обе щёки.

– Надо будет попросить приготовить суп из креветок, – заметила Фрида, отдавая должное рисовому пудингу со сладким абрикосовым соусом. – Матушкина повариха раньше так его готовила – слюнки потекут от одного запаха.

Мира робко улыбнулась.

– Миледи, мне, наверное, не положено сидеть с вами за одним столом…

– Брось! – фыркнула Фрида. – Пусть такая, как моя мать, делит человечество на слуг и равных. Это так скучно – жить в мире на два этажа!

Мира нахмурилась, но ничего не сказала – ещё бы, Фрида как раз придвинула ей запечённые мидии с заморским розовым соусом.

«А ведь правда, – думала Фрида, разливая ароматный чай в тонкие фарфоровые чашечки, – как это грустно жить в мире, где практически все для тебя – не люди, а так, можно сказать, насекомые». Леди Уайтхилл действительно чётко соблюдала это деление: её никогда нельзя было заметить любезничающей со слугами. Низший класс, да даже и люди из Среднего города – всё это были винтики в механизме, который должен был работать на благо леди Уайтхилл и ей подобным. Фрида не смогла бы разделить мнение матери на этот счёт, даже если бы захотела: когда на «той стороне» ты заводишь дружбу с полукровкой, который обязательно окажется низкорождённым или того хуже, слугой в твоём доме, как тот же Грэг – ты уже не можешь считать его ниже себя. В стране фейри ты смеёшься над его шутками, называешь его на «ты», танцуешь под его музыку – и неужели сможешь задирать нос, возвращаясь в мир людей? Фрида не могла.

Мира довольно быстро – Фриду даже удивило, насколько – освоилась в Уайтхилле. Вещи уже были развешены по шкафам и разложены по полочкам, и на кухне маленькую камеристку, видимо, полюбили: вернулась она с двумя яблоками в карамели: «Я и вам, миледи, взяла». Фрида не отказалась.

После обеда она решила отдохнуть. Мире, чтобы не мельтешила, было выдано вышивание (девочка в нём ничего не смыслила, пришлось достать схему и объяснять, что к чему), а сама Фрида вытянулась на диване у окна с книгой. Снаружи всё ещё шёл дождь, и мокрый ясень нет-нет да шлёпал мокрой веткой по окну. Фрида посматривала на него, слушала, как тикают часы на каминной полке и медленно успокаивалась. Ну что ж, всё не так плохо, как могло бы быть. Сестру и брата повидать было приятно, а уж свидеться с другом с «той стороны» и вовсе подарок! Никто не беспокоит, огонь в камине потрескивает уютно, дождь за окном внутрь не ворвётся, тепло, на ужин можно попросить у поварихи, Толстой Берт, любимые сырные палочки… Что и говорить, жизнь прекрасна! Зря Фрида придумала себе невесть что, всё ещё будет хоро…

– Это на неё ты променяла рекомендованную мной камеристку? – раздался за спиной холодный голос матери. Вздрогнув, Фрида обернулась, чуть не перевернув диван. – Девочку с блестящими рекомендациями, служившую самой императрице! На вот это… – Мать стояла над замершей, как птичка перед змеёй, Мирой и бесцеремонно вертела её за подбородок. – Великая Флора, хранительница очага, что, что в ней может быть лучше?

Фрида улыбнулась, заставляя себя успокоиться.

– Матушка, простите, я запамятовала, во сколько вам обошлась Мэри? Десять тысяч фунтов? Двадцать?

Леди Уайтхилл отпустила Миру, отступила на середину комнаты и сокрушённо покачала головой.

– Фрида, моя дорогая, как ты не видишь: я желаю тебе счастья… Подбирать сироток по работным домам, конечно, благородно, но приставь её… хотя бы на кухню посудомойкой! Бедная моя девочка, давай я пришлю тебе свою камеристку?..

– Чтобы она следила за каждым моим шагом? – хмыкнула Фрида. – Благодарю, не стоит.

Леди Уайтхилл снова покачала головой и распахнула объятья.

– Фрида, девочка моя… Иди же, я тебя обниму.

Фрида не пошевелилась. Мира испуганно наблюдала за этой сценой, и пяльцы в её руках дрожали, как осиновый лист.

Леди Уайтхилл постояла так немного, потом опустила руки и совсем другим, деловым, голосом произнесла:

– Идёмте прогуляемся, дочь. Нам есть о чём поговорить.

– Матушка, там дождь, – тоскливо протянула Фрида, но поднялась.

Идти по мокрому саду, впрочем, долго не пришлось: мать вела Фриду в подземелья. Под замком когда-то были обширные катакомбы, позже переделанные в темницы. А леди Уайтхилл нашла им своё применение: сюда она сажала на цепь людей. В прямом смысле. В основном, слуг, конечно, но иногда и домочадцам доставалось.

Стоило Фриде ступить на каменную лестницу, как леди, взяв фонарь в левую руку, правой размахнулась и ударила дочь по лицу. Фрида отшатнулась, выдохнула, прижала руку к горящей щеке.

– Не смей со мной пререкаться, – холодно отчеканила леди Уайтхилл.

– А не боитесь, матушка, что прокляну? – не выдержала Фрида.

Леди снова размахнулась. Потом спокойно поинтересовалась:

– Достаточно?

На этот раз Фрида промолчала. Леди тонко улыбнулась, снова кинула и, подобрав юбки, стала спускаться.

– Держись за перила, дорогая, ступеньки скользкие, – любезно предупредила она.

– Я помню, – выдохнула Фрида, которая не раз и не два сидела в этих подземельях вместе, кстати, со слугами. Так сказать, скованная одной цепью.

Да, она могла бы заколдовать мать – сил бы хватило. Но вот рука наслать проклятье бы не поднялась. Фрида могла сколько угодно воображать себя свободной и независимой, но протянувшаяся из детства цепь держала её даже в Хэмтокорте – пока она не угрожала репутации леди Уайтхилл, можно было жить спокойно. Впрочем, Фрида сомневалась, что надолго. А ещё она думала, что даже когда мать станет дряхлой старухой – она и тогда будет приказывать Фриде, а та – подчиняться. Рваться с этой цепи, тянуть её, но… подчиняться. Леди Уайтхилл могла решить, что игра не стоит свеч, когда Фрида поехала преподавать. А может, в тайне даже гордилась дочерью: она ведь тоже считала мужчин… чуть менее наравне с собой. А иногда и сильно менее. Сейчас же – брак это отличный куш. И ястребиха его из когтей не упустит.

Всё это пронеслось у Фриды в голове, пока длился спуск. И уже внизу она не выдержала:

– Матушка, если вы ведёте меня в ваше подземелье, чтобы я провела там несколько часов и вам больше не перечила, то не стоит. Я и так согласна с вашим решением по поводу меня.

Леди Уайтхилл остановилась на последней ступеньке, обернулась.

– Моим решением? Разве я что-нибудь о нём говорила?

– Матушка, прошу вас, – вздохнула Фрида. – Давайте не будем повторять, что нам обеим и так известно. Вы хотите выдать меня замуж…

Леди Уайтхилл улыбнулась, и Фрида продолжила:

– Я заранее согласна с любым кандидатом, которого вы выберете.

– Наконец-то, девочка моя, ты повзрослела, – усмехнулась леди Уайтхилл. – Но я привела тебя сюда не за этим.

Фрида оглядела тонущую в сумерках круглую комнату. Цепи блестели в отсветах пламени свечи, где-то – кажется, за стеной – капала вода.

– Тогда зачем же?

Леди поставила фонарь ровно в центре комнаты и внимательно посмотрела на дочь.

– Поначалу я действительно решила, что ты будешь упираться. И наш прошлый подобный разговор занял несколько часов, так что… Можешь считать, я не рассчитала время, моя дорогая. – Её последние слова прервал звук чьих-то тяжёлых шагов. Фрида резко обернулась, всматриваясь в темноту. Ей не нужен был фонарь, чтобы разглядеть мужчину среднего роста, неопрятного, массивного. С мешком в руках, и мешок этот шевелился.

– Матушка? – нахмурилась Фрида, обернувшись.

– Так уж получилось, моя дорогая, что тебе придётся стать свидетельницей небольшой семейной ссоры. Смотри и запоминай: мужа необязательно убивать, чтобы он стал покладистым.

– Убивать? – ахнула Фрида. – Матушка, что вы такое говорите?!

Неопрятный мужчина с мешком тем временем вышел на свет. Леди Уайтхилл указала ему на пару цепей слева от Фриды, и он потащил свою ношу туда.

– Матушка, – выдохнула ошарашенная Фрида, наблюдая, как пленнику в мешке сковывают ноги и руки (оставив мешок на голове), а, закончив, мужчина уходит – чтобы спустя буквально минут пять вернуться (Фрида услышала его шаги ещё на первой ступеньке). – Матушка, вы же не… Это не… Вы же не сделали это с отцом!

– Отчимом, моя дорогая. Твоим отчимом, – поправила леди Уайтхилл, подходя к пленнику и срывая мешок. У Фриды вырвался вздох облегчения: это оказалась незнакомая девушка. Вполне опрятная, симпатичная (впрочем, слегка растрёпанная) девушка в ситцевом синем платье, украшенном только белыми рюшами. – Нет, Фрида, поверь: незачем сковывать мужа, если необходимо напомнить ему о супружеском долге. Эта… – леди размахнулась, и девушка в цепях вскрикнула, схватившись за покрасневшую щёку, как Фрида немногим раньше. Цепь натянулась. – дрянь всего лишь его любовница. Из Среднего города… Потаскушка!

Тем временем мужчина («Наверняка наёмник», – решила Фрида) вернулся и снова приковал кого-то к стене. На этот раз трудиться и самой снимать мешок леди Уайтхилл не стала, она небрежно приказала сделать это молчаливому мужчине.

– Он зачастил в свой «клуб», – объяснила леди, возвращаясь к Фриде. – Словно забыл, какие пересуды могут пойти обо мне в обществе. Но я, конечно же, не опущусь до того, чтобы выказывать свою власть перед супругом – и тебе, милая моя, не советую. Слуги болтливы… Но ничто не мешает мне нанять специального человека, который легко найдёт и приведёт ко мне на, надеюсь, только вечерний визит, всех этих… – Она оглянулась и выплюнула: – шлюх.

Фрида молча наблюдала за этим… Она не могла даже подобрать происходящему правильное слово. Её мать всегда была экстравагантна и изобретательна, но на этот раз… В подземелье становилось людно: довольно скоро число любовниц перевалило за десяток. Из Среднего города, судя по одежде (там женщины следили за модой, хоть и не могли позволить себе дорогие ткани) и из Нижнего (где на одежду обращали мало внимания), совсем юные, как Эвелина, и старше леди Уайтхилл, они дёргались в цепях и что-то мычали в кляпы.

– Матушка, право, это слишком, – на пятнадцатой не выдержала Фрида.

– Всё в порядке, дорогая, – отмахнулась леди.

– Но что вы собираетесь с ними делать?

Леди хохотнула – так смеются на подмостках злодеи. В подземелье после этого на минуту стало тихо-тихо, потом пленницы замычали с ещё большим усердием.

Двадцатым оказался прелестный мальчик из какого-то, судя по курточке, приюта. На вид ему было семнадцать, а на запястье Фрида заметила татуировку одного из столичных борделей.

– Вот кобель! – не выдержала леди Уайтхилл. – Пусть девицы, хорошо, нам всем приходится жить в тени мужчин. А жить на что-то надо, я понимаю, но это…

– А мне, что, не надо?! – заорал мальчишка, выплюнув кляп. – Я что, хуже, что ли? Вы знаете, сколько он мне заплатил?!

– Избавь меня от подробностей, – перебила его леди Уайтхилл. – Валдис, будьте добры, заткните ему рот.

Прислонившись к стене, Фрида смотрела, как мать отдаёт наёмнику деньги – весьма увесистый мешочек – как переглядываются, красные не то от гнева, не то от натуги пленницы, как выкручивает себе запястья мальчишка и что-то безостановочно вопит в кляп…

Потом наверху снова зазвучали шаги – правда на этот раз легче и тише. Они быстро слились в дробь: так-так-так. Кто-то очень спешил, и Фрида отлично знала, кто. Она эти шаги хорошо помнила.

Двадцать четыре – почти двадцать пять – лет назад юная Маргарита Уайтхилл попала в точно такую же ситуацию, как сейчас Фрида, с тем лишь исключением, что она была юна, только-только представлена ко двору и репутация её ещё была чиста. Такой она и должна была оставаться, но своенравная Марго умудрилась забеременеть, и – тогда ещё живые леди и лорд Уайтхилл – быстро нашли дочери мужа. Это оказался пятый сын небогатого графа ди Вантрише из Конфедерации, мечтательный, очень красивый и совершенно не приспособленный к самостоятельный жизни юноша. Граф, ломавший голову, что ему делать с младшим и, в общем-то, никому в его стране не нужным сыном (ни наследства, ни нормального титула – баронет, да вы смеётесь?), был рад сплавить его хоть и за границу. Да и жизнерадостная Марго ему приглянулась. «Такая воспитает моего тюфячка», – сказал тогда граф и думать о юном Валентине забыл. Родители Маргариты тоже остались довольны: кто бы ещё взял их дочь на шестом-то месяце? А так – и титул остался за ней, и муж какой-никакой есть…

Как уживались вместе эгоистичная Маргарита и витающий в облаках наивный Валентин – осталось тайной, потому что о своих первых годах вместе ни она, ни он говорить не любили. Но к тому времени, как вся семья Валентина там, за морем, скончалась от тифа – прокатилась по Конфедерации тогда ужасная эпидемия – и бывший баронет стал графом, домой он не поехал, ни-ни. Супруга запретила. Маргарита прекрасно понимала, что уедет её благоверный с концами, а потом ещё и детей додумается забрать… И закон что Конфедерации, что Империи будет на его стороне.

Фрида отчима любила. Она была первым ребёнком, Розалинда родилась только через четыре года, и все это время внимание лорда Валентина, которого Фрида по-простому тогда звала «папой» досталось ей одной. Будущая леди Уайтхилл разъезжала по балам и приёмам, а участие в жизни дочери ограничила общением со сначала кормилицей, а потом няней. Валентин, тяжело переживавший переезд и в душе возненавидевший (если он был способен на такие высокие чувства) Империю, с удовольствием участвовал в жизни маленькой Фриды. Это нельзя было сравнить с Лесным королём, да и незачем: фейри и люди слишком сильно отличаются, Фрида это понимала ещё в детстве. И её не слишком беспокоило, что папы у неё два, а мама что есть, что нет.

Младшая из сестёр, Эвелина пошла в отца полностью: Валентин был так же кукольно, точёно красив и так же сиял. Но он чаще уходил в себя, чаще любил заглядываться на дождь, огонь и что-нибудь похожее, успокаивающее. И улыбался чуть иначе, не открыто и радостно, а мягко, нежно. И совсем уж никогда не смеялся. Повзрослев, Фрида поняла, как злило яркую и экспрессивную мать необходимость жить с таким непохожим на неё мужем.

А ещё Валентин всегда, всегда вытаскивал и Фриду, и позже, Розалинду, а вместе с ними и наказанных слуг из подземелья. По крайней мере, пока леди Уайтхилл не забрала у него ключ. Впрочем, он и тогда научился на неё влиять… В какой-то мере. И Фрида, чувствуя тошнотворный привкус во рту, поняла, что сейчас увидит.

– Марго! – от акцента, милой гортанной «р» Валентин так и не избавился. – Как ты можешь… О! – Он огляделся, побледнел и схватился за сердце. Театральный жест в его исполнении смотрелся совершенно естественно.

– Я нашла их всех! – таким довольным тоном, будто сама рыскала по столице, объявила леди Уайтхилл. – Милорд, я подумала, как неудобно, должно быть, вам ездить к ним после клуба – и собрала их здесь. Как раз у нашего дома. Чтобы вам было комфортно, любимый.

Валентин вздрогнул – и Фрида вздрогнула вместе с ним. Леди обернулась, бросила на неё один красноречивый взгляд – «Не вмешивайся!» – и продолжила:

– Милорд, вы не будете против, если я понаблюдаю?

Фриде хотелось заткнуть уши. А ещё – провалиться сквозь землю. Она отлично понимала, что вмешаться сейчас значит просто оказаться или скованной вместе с остальными, или выставленной за дверь. Когда леди Уайтхилл что-то собирается сделать, она это сделает – это все в доме знали даже лучше молитв.

– Д-дорогая, – голос Валентина упал до шёпота. – Тебе не кажется, что это чересчур?

– Чересчур? – Леди указала на скованного мальчишку. – Вот это чересчур!

– Марго, любимая! – Валентин рухнул перед ней на колени. – Прошу…

«А быть выставленной за дверь неплохая идея», – решила Фрида. И, подобрав юбки, аккуратно обошла пленниц – ни леди, ни лорд её уже не замечали – поднялась по лестнице и с удовольствием вышла на свежий воздух. В голове билась одна мысль: «В моей семье такого не будет!» Леди Уайтхилл любила, когда перед ней унижаются, и заставляла это делать как слуг, так и домочадцев. Фриде от этого становилось тошно. А ещё от собственной беспомощности. После подобных сцен она уже не была уверена, что однажды не наберётся смелости и не подмешает матушке какой-нибудь занятный настойчик, после которого леди медленно, но верно увянет.

«Если бы я умела колдовать, как фейри, – думала Фрида, направляясь к гостевой башне. – если бы мне не нужно было соблюдать ритуалы… Только пожелать – и всё». Но крови фейри в ней была только половина, увы…

Снаружи было прохладно, и Фрида пожалела, что не захватила накидку. В воздухе висел стойкий запах мокрой земли, дерева и листвы, к нему тоненько примешивалась сладкая цветочная струйка. Громко, словно соревновались, кто кого перекричит, орали в пруду лягушки.

Фрида вдохнула поглубже – после дождя дышать стало легче, мокрая тяжесть уже не давила – и направилась было к гостевой башне, как тихий голос окликнул:

– Фрида, постой.

Она замерла, выдохнула и, обернувшись, удивлённо спросила, думая, что ослышалась:

– Грэг?

В темноте он казался серым печальным призраком – одним из тех, что действительно бродили по замку и саду вокруг.

– Нам нужно поговорить. Идём, – он поймал её за руку и повёл, как поняла Фрида, к дальней беседке в глубине сада. Дальше была только роща, и она сейчас настороженно шелестела листвой, будто о чём-то предупреждая.

В беседке Фрида отодвинула побег вьюна, стряхнула капли дождя со скамейки и тихо поинтересовалась:

– Что случилось?

Грэгори огляделся, чутко прислушиваясь, потом тоже сел – на скамейку напротив – потянулся и взял Фриду за правую руку.

– Это браслет Лесного короля. – Прозвучало это вовсе не как вопрос, но Фрида кивнула, а потом ответила:

– Да.

– Он попросил тебя найти фейри, который убивает в столице людей. И ты согласилась.

Фрида пожала плечами.

– Да, почему бы и нет? Это не первый раз, когда я кого-то ищу по его просьбе. Ты же знаешь, мне легко принять чужую личину, я вхожа в высокое общество, и у меня достаточно денег, чтобы выкупать время от времени полукровок, вроде нас с тобой, которым, впрочем, повезло меньше. Ну и что же?

– На этот раз это не полукровка, Фрида. Ты разве не чувствуешь? Даже воздух в столице изменился, там разит кровью…

– Грэг, ты поэт, – не сдержалась Фрида. – Я понимаю. Но столичный воздух постоянно чем-то разит, и в этом нет ничего странного.

Грэгори её веселья не поддержал, даже не улыбнулся. Наоборот, помолчав некоторое время (Фрида ждала), он очень серьёзно продолжил:

– Я знал одного из убитых. Близко знал. Виконт ди Варни, может быть, ты слышала?..

– Он приехал из Конфедерации поступать в Залесский университет, – подхватила Фрида. – Но откуда ты?..

– Не спрашивай, – оборвал её Грэгори. – Достаточно того, что той ночью мы встречались в… одном месте, но Уиллис ушёл раньше…

Фрида чувствовала, как тяжело Грэгори даётся рассказ – полукровке-менестрелю-то, привыкшему сочинять истории!

– Я ненадолго задержался, – продолжал Грэг, – и отправился за ним.

– Зачем?

– Фрида! – его голос дрогнул. – Леди не нужно знать такие вещи.

– То есть вы встретились в борделе, он заплатил и ушёл, а ты остался, чтобы получить у хозяина свою долю, – кивнула Фрида. – Я, может, и леди, но ты забываешь, что мне иногда приходится рыскать по столице в самых разных обличьях. Так что продолжай спокойно. Ты оправился за этим виконтом: вы договорились продолжить у него дома, я угадала?

– Фрида. – Не нужно было вглядываться, чтобы увидеть, как Грэгори покраснел. – Боги, ты понимаешь, насколько это… Ты дочь моей госпожи…