Текст книги "Сказка о Шуте и ведьме. Нелюбезный Шут (СИ)"
Автор книги: Елена Зикевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
– Неплохо. – Я с деланным равнодушием отошла от ларца. – Сколько вы за это хотите?
Мастер Извар расплылся в такой улыбке, что мне захотелось немедленно сбежать из лавки, пока нас догола за эти пузырьки не раздели.
– Две «розы» только для вас, юная госпожа!
Я чуть не поперхнулась от неожиданности. К таким ценам я оказалась совершенно не готова.
Джастер же шагнул вперёд, наклонился к ящичкам и по-детски наморщил нос, пальцем демонстративно пересчитывая количество пузырьков и шевеля губами с таким видом, словно счёт давался ему с большим трудом.
– Э… Почтенный… Что вы делаете?
Стеклодув с недоумением смотрел на Шута. Кажется, он сталкивался с подобным поведением впервые. Впрочем, я была удивлена не меньше. Но, помятуя об устроенном представлении перед воротами, поняла, что, скорее всего, это новый спектакль Джастера.
Сильно я сомневалась, что он настолько плохо считает, как это сейчас показывает.
– Что-то я не понял. – Шут выпрямился и озадаченно почесал в затылке. – Откуда тут две «розы»? Здесь и на «бутон» не набирается.
– Постойте-постойте, почтенный! – Мастер коршуном навис над товаром по ту сторону стойки, пока я пыталась прийти в себя от неожиданности и не рассмеяться от такого резкого снижения цены. – Как это – не набирается?!
– А где набирается-то? – Джастер недоуменно смотрел на стеклодува. – Вот этих – два десятка, этих столько же. Один «листок» за пять штук, получается четыре «лепестка» за всё. И этих пятнадцать. Всего…
– Но эти же по «лепестку» за штуку стоят! – Возмущённый мастер обхватил ларец руками. – Это же произведения искусства! Вы таких даже в столице не найдёте!
– По «лепестку», значит… ага… – проигнорировал возмущение Джастер, задумчиво возведя глаза к потолку. – Тогда «бутон» получается и девять «лепестков». Всё равно меньше «розы». Вот если вы ещё столько же ваших замечательных склянок добавите, тогда да-а…
Лицо стеклодува, ошеломлённого подобным заявлением, покрылось красными пятнами. Мальчишка-подмастерье за его спиной старательно зажимал рот руками, с неподдельным восхищением глядя на торгующегося Шута, а я так же старательно пыталась сохранить невозмутимый вид.
Джастер же, не давая мастеру прийти в себя, развернулся ко мне.
– Что скажете, госпожа?
Я только кивнула, потому что сказать мне было совершенно нечего. К счастью, этого оказалось достаточно.
– Вот и чудесно. – Джастер двумя золотыми «розами», припечатанными о прилавок, решительно поставил точку в торге, не давая открывшему было рот мастеру даже слова сказать. – Госпожа Янига становилась на Торговой улице, в «Праздничном гусе». Все фиалы нужно доставить сегодня до заката. Приятно иметь с вами дело, почтенный Извар. Прошу, госпожа.
После поклона-приглашения к выходу, я только кивнула мастеру, сердито хмурящему брови, и, подхватив подол юбки, вышла на улицу, сощурившись от яркого света.
– Всё будет доставлено в срок, госпожа ведьма! – донеслось мне в спину. – Приятно иметь с вами дело!
Я только вздохнула и снова последовала за невозмутимым Джастером по улице стеклодувов. Приятно иметь дело… Посчитал уже, хитрый старикан, что ему два серебряных от цены сверху дали.
Хотя, на мой взгляд, это было слишком щедро, оспаривать решение Шута я не собиралась. Моей заслуги в этом торге не было никакой.
Я думала, мы пойдём куда-то ещё, но Шут решил вернуться обратно в «Гуся». Шли мы другой дорогой, и я любовалась домами, окна которых были украшены цветами, ажурными решётками или лепниной; небольшими садиками, разбитыми за оградами; перекрёстками больших улиц, где выступали менестрели или бродячие артисты.
К моему сожалению, Джастер не задерживался посмотреть представление, а отстать от него и потеряться в городе мне не хотелось. Но я решила, что после ярмарки обязательно уговорю Джастера погулять по Кронтушу и послушать разных музыкантов.
Конечно, самого Шута я послушала бы с большим удовольствием, но пока не осмеливалась попросить его сыграть. На публику он пел совсем не так, как в лесу для себя…
По возвращению в «Гуся», продолжая изображать госпожу ведьму, я оставила Джастера распоряжаться насчёт ужина, а сама отправилась в комнату. И только перед закрытой дверью вспомнила, что ключ остался у Шута.
К счастью, он не заставил себя ждать. Отперев дверь, он с уже привычным поклоном открыл её, пропуская меня в комнату.
Но снова удрать по неизвестным «делам» я ему не дала.
– Джастер.
– М?
– Останься. Я хочу поговорить.
Шут бросил в сторону двери тоскующий взгляд и со вздохом сел на свою кровать.
– И о чём?
Поговорить мне хотелось об очень многом. Только всё равно не ответит. Или снова рассердится и замолчит на неделю. И так его Кронтуш не радует…
– Зачем ты всё это купил?
– А как ты собираешься завтра свои зелья продавать? – хмуро посмотрел он на меня. – Прямо целиком всей бутылкой в одни руки? И насколько покупателей тебе товара хватит с таким подходом? Кроме того, чем красивее твои зелья упакованы, тем серьёзнее ты выглядишь, как ведьма. Ты здесь, чтобы показать себя с лучшей стороны. Второго шанса произвести первое впечатление не бывает.
Я закусила губу, досадуя, что сама не подумала об этом. Сейчас зелья и в самом деле сильнее, поэтому порции должны быть меньше. И эти духи… Чем больше я продам склянок, тем выгоднее. А что склянки будут красивее обычных… Наверно, это неплохо. Ведь их цену я могу частично добавить к цене содержимого…
Произвести впечатление… Ох, Джастер… Всё для этого делает. Значит, я тоже должна стараться быть «госпожой ведьмой». И я постараюсь.
В конце концов, мне нравится, когда ко мне относятся с должным уважением.
– Ты поможешь мне определиться с ценой? – просительно посмотрела я на хмурого Джастера. – Как, по-твоему, «листок» за такую склянку приворотного – это не слишком дорого?
– О, Боги, – негромко простонал Шут, закрыв лицо рукой.
Не скрывая радостной улыбки, я достала свою книгу и приготовилась писать.
Мастер Извар обещание сдержал. Мы с Джастером едва закончили обсуждать цены, когда подмастерье постучался в дверь. Косясь на хмурого Шута, мальчишка пронёс в комнату и поставил на стол шесть деревянных ящиков, заметно больших по размеру, чем были в лавке. Как раз в каждый по два десятка флаконов уместиться должно.
Джастер же воспользовался случаем и ушёл, отговорившись проверкой нашего ужина.
– Всё, как обещал мастер. – Конопатый подмастерье вежливо мне поклонился. – Проверите, госпожа?
Я кивнула и открыла первый ящик. Плоские баночки с крышками удобно лежали в подстилке из сена. Ещё три ящика с баночками и узкими флаконами не удивили. А вот последние два…
– Шестнадцать и шестнадцать? – недоуменно посмотрела я на подмастерье. Тот поковырял пол носком башмака и щербато улыбнулся.
– Дед сказал, что его давно никто так не обставлял в торге. Поэтому всё честно. На две «розы» ровно. – Он вытер нос рукавом, оглянулся на дверь и, понизив голос, прошептал: – А правду болтают, госпожа, что ваш охранник на тракте один всю караванскую стражу побил?
– Почти, – я покосилась на кровать Джастера, где одиноко лежали фламберг и лютня, ожидая возвращения хозяина. – Он может.
Мальчишка изумлённо присвистнул в щербину, тут же зажав себе рот ладонью, а я подумала, уж не этот ли слух помог честности уважаемого мастера?
– Ступай. – Я закрыла ящики, отпуская подмастерье. Он кивнул, бочком пробрался мимо кровати Шута, с восторгом глядя на огромный меч, и ящеркой юркнул за дверь, оставив меня в одиночестве.
Один побил караванскую стражу… Ох, Джастер… Неужели ты для этого народ пугал?
Ложиться спать мне действительно пришлось в одиночестве.
Сразу после ужина Шут забрал лютню и ушёл, сказав, чтобы я его не ждала. Где он нашёл себе ночлег – он не обмолвился даже намёком. О том, что он не бросил меня окончательно, свидетельствовали только фламберг и его торба, оставленные на кровати.
Мне было обидно, но сделать я ничего не могла. Не разыскивать же его неизвестно где. С равной вероятностью он мог всю ночь пить и играть в каком-нибудь кабаке, наведаться в публичный дом или просто найти женщину на ночь. Хоть к той же Тарьяне в постель попроситься, наверняка не откажут…
Вытерев навернувшиеся на глаза слёзы, я занялась подготовкой к завтрашней ярмарке. Мне предстояло разлить зелья по маленьким флакончикам и разложить ароматные мази по новым баночкам. Если всё будет, как сказал Джастер, то завтра этот товар разлетится как горячие пирожки.
Красивые и дорогие фиалы Шут спрятал в свою торбу, сказав, что для них ещё не пришло время. Я спорить не стала, склянок и без того было много.
Закончив с работой, я погасила свечу и легла спать, оставив дверь незапертой в надежде, что Джастер всё же вернётся. Раз уж он не побоялся оставить меня одну в этом «Праздничном гусе», то навряд ли мне здесь что-то угрожает.
На мягкой перине и после очень насыщенного дня сон пришёл быстро.
А вот пробуждение было ужасным.
Потому что на меня сверху навалилось тяжёлое потное тело, и это был не Шут!
Но я не успела ничего сделать и даже вскрикнуть: рот и нос накрыла грубая большая ладонь, а чьи-то руки крепко схватили меня, не давая пошевелиться.
– Вяжи её крепче! И рот заткни, чтобы не вякала.
Я попыталась вырваться, но в голове неожиданно зазвенело, и мир погрузился в чёрную тишину.
Холодный поток воды обрушился на меня и привёл в чувство. Я попыталась дёрнуться, но поняла, что мои руки к чему-то привязаны наверху, во рту какая-то мерзкая тряпка, левый висок болит и саднит, а сама я босиком и в мокрой нижней рубахе почти на цыпочках стою возле холодной каменной стены в каком-то небольшом сарае. Слева – дверь, справа крохотное окошко, в нём темно – значит, ещё ночь.
Напротив меня стоял колченогий стол, с фонарём и несколькими пустыми бутылками из-под вина. За столом сидел знакомый мне громила, с перевязанной рукой, и мерзко усмехался. На полу валялась сопревшая солома, а возле меня стоял ещё один охранник из каравана, как две капли воды похожий на Махмара. В руке он держал пустое ведро и откровенно паскудно разглядывал прилипшую к моему телу мокрую и почти прозрачную из-за этого рубаху.
Я дёрнулась, старясь избежать его липкого и мерзкого взгляда, а наёмник похабно и довольно хохотнул.
– Что, ведьма, очухалась? – Он грубо и больно схватил меня за лицо пятернёй. – Не ждала, тварь? Думала, тебе и твоему дружку всё с рук сойдёт?
– Где он?! – Махмар неожиданно вскочил из-за стола, в два шага оказавшись возле меня. От него несло перегаром, потом и мочой. – Где этот наглый щенок, ведьма?! Я заставлю его заплатить за то, что он сделал!
– Никто не смеет обижать моего брата, девчонка! – Второй снова развернул меня к себе. – Ты заплатишь за всё, что он сделал! И никто тебе не поможет, не надейся! Здесь никто тебя искать не будет! А потом мы…
– А потом я вырву этому щенку язык и заставлю его сожрать сырым! Я переломаю ему все кости до единой! Он будет ползать, как червяк, и молить о пощаде!
– А пока мы займёмся тобой, ведьма! И твои проклятия тебя не спасут, потому что твой милый ротик заткнут кляпом. – Паскудная ухмылка, резкий рывок – и мокрая рубаха разорвана пополам.
– Рот этой твари можно и по-другому заткнуть. – Махмар ухмыльнулся, грубо хватая меня между ног, пока его братец давил своими ручищами мою грудь.
Я была в таком ужасе, что не смогла бы закричать, даже не будь у меня во рту кляпа. Потому что понимала жуткую правду: Джастер меня не спасёт. Он вернётся только утром, а я столько даже не проживу…
Внезапный грохот слева и что-то большое и тёмное снесло обоих братьев к стене под окно. Я не успела вздохнуть, как передо мной оказалась знакомая фигура в чёрном. В следующее мгновение Живой меч промелькнул над головой, обрезая путы, а кляп был выдернут и отброшен в сторону. Мои руки бессильно упали вниз, а я сама едва не рухнула на пол, но меня окутал плащ Джастера, и воин прижал меня к себе одной рукой, удерживая на ногах.
Джастер… Он пришёл… Он спас меня… И его плащ такой тёплый…
Мне хотелось обнять Шута и разрыдаться от избытка чувств. Но я понимала, что ещё ничего не закончилось, хотя он и убрал Живой меч обратно на пояс.
– Я же говорил, что это твои звери, Визурия. – Шут обращался не ко мне, и только теперь я заметила несколько стражников с факелами и мечами наготове, а за их спинами того самого поджарого воина с двумя мечами за спиной.
Визурия молчал, потому что возразить ему было нечего.
– Ах ты, щенок… – Братцы наконец-то откинули выбитую дверь, которую Джастер использовал как щит и таран, и поднимались на ноги, с проклятиями и руганью. – Ты за всё заплатишь…
– Сдавайтесь! – выступил вперёд один из стражников. – Вы арестованы и будете казнены за похищение и попытку убийства ведьмы.
– Это просто баба, идиоты! – Махмар, несмотря на покалеченную руку, потянулся к висевшему на поясе мечу. Его братец с рыком выдернул своё оружие, готовясь к бою. Только вот между преступившими закон наёмниками и стражей стояли мы с Джастером.
Терять новоявленным преступникам было нечего. Или умереть на дыбе, или от мечей стражи, но с возможностью убить обидчиков.
– Это грязная девка ничем не отличается от простой шлюхи! А этому щенку самое место в петле!
– Надо было тебя убить… – негромко и очень спокойно произнёс Джастер. Только вот костяшки на руке, сжавшей рукоять Живого меча, побелели от гнева.
– Сдохни уже со своей девкой, щенок! – Братцы кинулись в атаку, и на меня накатило.
Мой дар, моя тьма, что до этого таилась в недавно открывшейся глубине, в одно мгновение накрыла с головой, вбирая в себя весь мой накопившийся страх, боль, стыд, унижение, злость, гнев, отчаяние и пережитый ужас.
– Да чтоб вас наизнанку перекорёжило, изверги! – в сердцах крикнула я, вложив в это пожелание всю себя. Тёмная волна моей силы выплеснулась наружу, окатив похитителей. Больше всего мне хотелось, чтобы мои слова исполнились буквально. Тёмная сила бурлила во мне и требовала выхода.
В следующее мгновение наёмники словно налетели на невидимую стену, а Джастер сильнее сжал пальцы на моём плече и крепче прижал к себе, словно просил успокоиться.
И внутренняя тьма подчинилась этой безмолвной просьбе, медленно отпуская меня.
– Что… А… А? – Братья не могли пошевелиться, замерев в позах как их настигло моё проклятие. По рукам, недоуменным лицам и животам словно прокатилась рябь. Но недоумение не успело смениться на новый приступ ярости. Глаза обоих братьев округлились и самопроизвольно полезли из глазниц.
– А-а-а! – Крики быстро затихли, потому что языки обоих вывалились наружу неестественно далеко. Но страдать они не перестали.
Тела преступников самопроизвольно изгибались, ломаясь в спинах, руки и ноги выворачивались в суставах, с отвратительным хрустом и чавканием разрывая мышцы, на каменный пол плескалась горячая тёмная кровь, заливая прелую солому…
Испуганные стражники отскочили от проклятых, а я с отвращением, но без жалости смотрела, как эта парочка умирала от моего слова. Впервые в жизни я прокляла, и не просто на неудачу, а на смерть, но не жалела об этом.
Это не люди, это звери.
Ребра бывших наёмников лопались на спине и выворачивались в обратную сторону. Болтающиеся на ниточках глаза застывшими в них ужасом и болью выдавали, что эти двое всё ещё живы. Кожа на телах трескалась, лопалась, и её края лоскутами заворачивались наружу, как у старых свитков. С влажным чавкающим звуком одна за одной рвались мышцы поясницы, и на пол выпали серо-розовые кишки. Но проклятые были живы, их тела продолжали подёргиваться, выламываясь наизнанку заживо на залитом тёмной кровью полу. Брызги и грязная солома разлетались в стороны, заляпывали стены и падали вокруг, не задевая нас.
Джастер не собирался мараться в этом.
Стражники закрывали лица руками и отворачивались от этого зрелища, кого-то даже тошнило. Джастер стоял молча, опустив голову и стиснув зубы, так, что на виске билась жилка. Но я и без того слышала, как гневно и яростно стучит его сердце.
Я не сомневалась, что он убил бы эту парочку без жалости. Но моё проклятие опередило. Джастеру оставалось только смирять свою ярость.
И только когда с хрустом лопнули черепа, и на камни с влажным чавканьем шмякнулись мозги, я поняла, что всё закончилось.
Внутри стало пусто и глухо. Не осталось ничего, кроме очень глубокой усталости.
– Джастер.
– Простите, госпожа. Это моя вина.
Он отпустил меня и так чётко и отточенно опустился передо мной на одно колено, виновато склонив голову, что я бы удивилась, если бы у меня оставались на это силы. Но теперь я хотела только одного: очутиться в постели и забыть весь этот кошмар. Я вдруг почувствовала, насколько сильно замёрзли босые мокрые ноги, и меня пробила сильная дрожь. Даже плащ не согревал.
– Я хочу домой, Джастер. Мне холодно.
– Да, госпожа.
Он выпрямился, и я не успела даже охнуть, как оказалась у него на руках. Он держал меня как ребёнка, бережно и осторожно, старясь не задеть многочисленные синяки. Лицо Шута не выражало ничего. Это была каменная маска.
Стражники молча расступились, пропуская нас. На меня они старались не смотреть, впрочем, как и на последствия ведьминского проклятия.
И только Визурия осмелился встретиться со мной взглядом, но тут же отвёл глаза. Не знаю, о чём он думал, но я подумала о том, как странно и неожиданно сбылись слова Шута про страшную смерть от проклятия ведьмы Яниги…
Провожать нас никто не стал. Улицы города были темны, лишь кое-где у домов висели фонари или горели факелы, но Джастеру ночь не была помехой. Судя по его лесным прогулкам, в темноте он видел как кошка.
До «Праздничного гуся» мы добрались в полном молчании. Но мне и не хотелось говорить. Я даже не думала, просто прижавшись к Шуту и греясь его теплом.
Оказывается, хозяин заведения не спал, ожидая нашего возвращения. С многочисленными извинениями он кинулся нам навстречу, но Джастер коротко и холодно приказал принести в комнату горячей воды в лохани и кипяток в чайнике. Я же молчала, просто наслаждаясь чувством безопасности и тепла у него на руках. Даже боль от побоев почти затихла.
В комнате он усадил меня на кровать, забрал у служанки воду и заставил меня сначала обтереться, используя остатки рубахи, а потом греть ноги в лохани, пока он делал напиток из трав. Я так и сидела, снова закутавшись в его плащ. Мне было удивительно тихо и спокойно внутри.
Мрачный Джастер подал мне чашку с настоем и отошёл к окну.
– Прости, Янига. – Он глухо нарушил молчание, когда я уже уверилась, что ничего от него не услышу, и начала медленно погружаться в дрёму. – Это моя вина. Я не думал, что они осмелятся на такое. Прости.
Я только вздохнула, понимая, насколько не просто далось ему это признание. Что-то до этого холодной льдинкой сидевшее внутри вдруг растаяло, вытекая из глаз слезами неожиданного и запоздалого облегчения. Я поспешно вытерла мокрые глаза.
Он пришёл. Он успел. Он меня не бросил.
Всё уже позади.
– Как ты меня нашёл?
– По следам, конечно. – Шут так и смотрел в окно, не поворачиваясь ко мне. – Я пришёл, дверь открыта, тебя нет, в комнате разгром, и воняет немытыми мужиками. Разбудил хозяина, спросил, кто приходил к тебе. Он сказал, что никто, только двое охранников Саризулы спрашивали, не здесь ли остановилась ведьма Янига. Один был со сломанной рукой. В общем, всё. Остальное – дело техники. Саризула живёт здесь, дом у него известный, его цепной пёс всегда при нём. А уж выяснить, в какой дыре Визурия нашёл этих недоумков – дело недолгое.
Вот оно как… Разбудил… Интересно, двери-то хоть уцелели, когда он будил?
Я допила отвар, чувствуя, как вместе с приятным теплом внутри разливается благодарность и тихая радость. Значит, он всё-таки вернулся… И он действительно сожалеет, что так получилось.
– Джастер… – Я поставила чашку на пол и забралась под одеяло, не скидывая с себя плащ. Мне казалось, что это не ткань обнимает и греет меня, а сам Шут.
– М?
– Побудь со мной. Пожалуйста.
Он вздохнул, подошел и сел на край кровати.
– Спи, Янига, – бережно опустилась его ладонь на мою голову. Как раз там, где рассёк кожу оглушающий удар. – Спи.
Джастер осторожно и очень легко гладил меня по волосам и лицу, едва касаясь синяков и ссадин. Мне же чудились тёплые золотистые искорки, стекающие с его пальцев, боль затихала, и я сама не заметила, как безмятежно уснула.
6. Саризула
Утром меня разбудило солнце, отразившееся от оконного стекла. Если бы не ярмарка, то я бы с удовольствием поспала ещё. Постель и в самом деле была прекрасной. Лежать было так мягко, тепло и уютно, что я зажмурилась от удовольствия, а затем сладко потянулась, нежась под шелковистым чёрным плащом. Джастер…
Джастер?! На мне его плащ?!
Сон и дрёму как рукой сняло. Я рывком села на постели, разом вспомнив всё, что случилось ночью, и торопливо закуталась в плащ, чувствуя себя голой и беззащитной. Впрочем, так оно и было. Настроение сразу испортилось, а в душе тошнотворно заныло.
Нет, не хочу про это думать! Не хочу! Не буду! Не буду!
Я прижала пальцы к вискам и потрясла головой, стараясь настроиться на деловые мысли и подавить поднимавшуюся удушливую тошноту.
О ярмарке думать надо, о том, как хорошее впечатление на покупателей произвести!
Вот нижняя рубаха теперь даже в стираном и зашитом виде для хорошего впечатления точно не годится, да и я сама… Полуголая избитая ведьма, у которой всё тело боли…
Так, стоп! Я торопливо ощупала голову и осмотрела себя. Ни синяков, ни ссадин, даже на виске никаких следов от вчерашнего удара! И не болит ничего…
Джастер… Что ты… Додумать мысль я не успела: меня осенило иное. Что он вчера сказал про разгром в комнате?
Я торопливо огляделась. Нет, комната выглядит как обычно: мебель на местах, занавеска, отделяющая переднюю, опущена… только… где мои вещи?! Платье, торба и сумка с зельями?! Внутри всё разом похолодело от внезапного понимания. Даже накатывающая от воспоминаний тошнота отступила. Неужели эти двое их…
– Джастер… – беспомощно прошептала имя, даже не подумав, что Шута может не быть в комнате.
Но он откликнулся.
– Госпожа, вы проснулись? Позволите войти?
В голосе Джастера звучало что-то такое, что я торопливо нырнула обратно под одеяло, затащив туда же чёрный плащ. Мало мне переживаний из-за вчерашнего, одежды и пропавших вещей, неужели опять что-то случилось?
– Да, входи! – От напряжения голос дрогнул и прозвучал излишне громко и резко.
К моему удивлению, занавеску откинула девичья рука, и в комнату проскользнула Тарьяна с подносом.
То испуганно и виновато опуская глаза в пол, то косясь на меня, девушка составляла тарелки с завтраком на стол. Я же смотрела на неё, едва высунув нос из одеяла, и не понимала, что происходит.
– Где Джастер? – Я не выдержала, поняв, что она сейчас так и убежит в полном молчании. К моему удивлению, девица вдруг выронила поднос, упала на колени и разрыдалась. Из её рыданий я разобрала только: «Простите, госпожа» и «не проклинайте». Но спросить, что происходит, я не успела.
– Я здесь, госпожа, – откликнулся вдруг Шут, откидывая занавеску и внося в комнату стопку одежды с парой новых туфель на ней и горячий чайник.
Вид рыдающей служанки его не смутил. Он спокойно положил одежду на край моей кровати, поставил дымящийся чайник на стол и обратился к страдающей девице:
– Тарьяна, успокойся и иди работать. Ты не виновата, я уже говорил. Всё хорошо. Никто тебя проклинать не будет.
От последней фразы мне стало не просто стыдно, а по-настоящему плохо. Отступившая тошнота снова вернулась, вдобавок внутри поднималось ощущение мерзости и отвращения, словно я поела тухлой еды.
Служанка же коротко кивнула, подняла поднос и, вытирая лицо передником, торопливо выбежала из комнаты.
Передо мной же, как наяву, снова встала вчерашняя картина смертельного проклятия, и мне поплохело окончательно. Перед глазами всё почернело и сжалось в точку, а внутри поднялся такой клубок тошноты, неприятия и отвращения к самой себе за сделанное, что меня свернуло в клубочек и затрясло в рвотных позывах желания исторгнуть саму себя из тела. По лицу текли слёзы, я ненавидела саму себя настолько, что хотелось умереть.
– Тихо, тихо, девочка. – Вокруг стало тепло и надёжно, потому что меня вместе с плащом взяли на колени и обняли, тихо покачивая, как ребёнка. – Тихо, Янига. Что с тобой?
– Мне плохо, Джастер… – Рыдая, я крепко прижалась к Шуту, уткнувшись в него лицом и силясь хоть немного унять колотящую меня дрожь. – Мне очень плохо. Зачем я это сделала, а? Лучше бы ты их убил… Мне теперь самой умереть хочется…
– Не торопись умирать, Янига, – ласково он гладил меня по плечам, спине и волосам, согревая прикосновениями и тёплым дыханием. – Не надо. Давай лучше в другой раз ты не будешь устраивать самосуд, а постоишь в сторонке? Я сам убью кого надо. Хорошо?
Я закивала, подумав, насколько глупо звучит наш разговор. Только от этой глупости давивший меня клубок чувств распался, и на душе стало немного легче.
– Вот, держи. – Перед мной появилась кружка с дымящимся отваром. – Пей потихоньку.
Я взяла кружку за горячие глиняные бока, молча удивляясь: когда только успел? Отвар пах мятой, ромашкой и чем-то ещё, приятным и незнакомым. Сидя клубочком на коленях по-прежнему обнимавшего меня Шута, я пила маленькими глотками, чувствуя, как всё больше отпускает напряжение внутри.
– Что со мной, Джастер? – Я, наконец, смогла отстраниться от воина и посмотреть ему в лицо. – Почему мне так плохо? У Холиссы никогда такого не было! Она этих проклятий иногда по три за день раздавала! На мне какая-то порча? Проклятие? Откат?
– Ты раньше проклинала на смерть, Янига? – Он смотрел серьёзно и без улыбки.
Я покачала головой. И больше не хочу. Никогда в жизни. Ни за что. Лучше умереть, чем ещё раз такое сделать.
– А просто проклинала?
– Нет. – Я снова покачала головой.
Джастер нахмурился, начиная меня пугать.
– Привороты, отвороты, порчи, ритуалы разные, что у вас там ещё обычно бывает, делала?
– Нет… – Я уже испуганно смотрела на хмурого Шута. – Холисса меня этому учила, я это знаю, но у меня таких заказов не было, все к ней шли… У меня только зелья покупали. И то до тебя денег еле на еду хватало… И дело не в том, что я с Холиссой ходила! У неё всё отлично покупали, а у меня и при ней, и без неё плохо! Я не понимаю – почему! Я же всё делаю по правилам, как все ведьмы делают!
– Ты давно сама стала путешествовать? – воин, как обычно, не спешил отвечать на мои вопросы.
Я покачала головой в третий раз.
– Я только весной обучение закончила.
Шут закрыл глаза ладонью с таким видом, что мне окончательно стало не по себе.
– А это важно? Со мной что-то не так? Джастер?! Ну не молчи! Ты меня пугаешь!
– Не знаю пока, – мрачно буркнул он в ответ, отняв руку от лица. – Сейчас посмотрим. Подожди.
Легко пересадив меня на кровать, воин ушёл к себе и вернулся, неся в руках небольшой мешочек из чёрной ткани. Остановился у стола, сдвинул посуду и достал из мешочка толстую стопку тонких пластинок, размером с ладонь. Забыв про всё, я на цыпочках подошла к столу, затаив дыхание, наблюдая за новым неизвестным мне волшебством. С одной стороны пластинки были чёрные, с золотыми и серебряными звездочками, а с другой на них были красочные рисунки. Держа всю стопку звёздной стороной вверх, Джастер быстро мешал пластинки между собой, а затем протянул стопку мне.
– Сдвинь.
Я поставила чашку с отваром на стол, пальцем осторожно коснулась торца пластинок, и они легко соскользнули примерно на середине стопки.
Шут молча убрал сдвинутую часть вниз стопки и снял сверху три пластинки, кладя их перед собой на стол картинками вверх.
Я едва слышно ахнула от увиденного. И не только потому, что рисунки были очень искусно сделаны.
На левой был изображён самый настоящий демон, восседавший на троне. Крылатый, козлоногий и рогатый, с чертами зверя и человека, пугающий и притягивающий одновременно. Перед ним в цепях и на коленях стояли обнажённые мужчина и женщина. По бокам трона горел огонь; демон же, властно вскинув руку, явно повелевал пленными людьми.
На правой очень красивая и крылатая женщина, в нежном платье цвета весенней листвы и венке из звёзд, восседала на каменном кубе. Правую руку она возложила на стоявший рядом щит, в левой держала тонкий изящный скипетр. Босой ножкой она касалась месяца, а за ней на ночном небе всходило солнце. В отличие от демона, лежала эта картинка головой к Джастеру.
Между ними лежала картинка с двумя скрещенными мечами. Клинки едва слышно звенели, сойдясь в равном поединке.
– Да ладно? – Шут изумлённо приподнял брови. – Вы серьёзно, что ли?
В ответ женщина недовольно нахмурилась и стала притоптывать босой ножкой, а демон оскалился в зубастой ухмылке и демонстративно развёл руками, словно говоря, что серьёзнее не бывает.
Увидев это, я зажала рот ладонью от волнения и изумления, едва сдержав чувства. Джастер же нахмурился, потёр лицо ладонью, буркнул: «Понятно», собрал картинки и снова перемешал всю стопку.
– Так, ладно. – Он хмуро начал выбирать картинки по какому-то понятному только ему принципу. Я во все глаза смотрела, как он откладывает в сторону знакомых мне демона и женщину, а к ним ещё много разных рисунков и фигур, иногда красивых, иногда пугающих.
Мне очень хотелось спросить что это, но я молчала, боясь нарушить творящееся удивительное волшебство. И, честно говоря, хмурый вид Шута останавливал от расспросов не меньше.
Закончив, Джастер взял выбранные картинки, перемешал и протянул мне звёздной стороной вверх.
– Держи и выбери семь штук, вразнобой только. Выбирай, как травы. Доставай и давай мне.
Пластинки на ощупь и по весу больше всего напоминали тонкий металл. Как травы, значит… Я чуть прикрыла глаза, спрашивая у такого чуда разрешения взять нужное. Признаться, я не знала, чего ждать. В ответ пришла такая дружелюбная и тёплая волна, словно множество обитателей волшебных картинок оглядели меня с головы до ног и довольно кивнули: разрешаем. В то же мгновение все пластинки в моей руке едва заметно засветились голубым и золотом, показывая, что я должна выбрать. Я без колебаний вытащила золотистые пластинки, передавая их Джастеру, и молча положила оставшиеся на стол, жалея, что не могу рассмотреть каждую и расспросить Шута про это удивительное чудо прямо сейчас.
Джастер же, ни слова не говоря, переложил картинки в понятном ему порядке и перевернул верхнюю.
Солнце ослепило меня. Оно горело ярко и тепло, грело летним днём и радовало измученную вчерашним ужасом душу… Я сама не заметила, как потянулась к нему всей собой, чувствуя какую-то тихую радость внутри, греясь теплом и наполняясь удивительным ощущением, что я дома…
Лёгкая тень прикрыла солнце, вырывая меня из этого погружения обратно в реальность. Я заморгала и только теперь заметила, что Джастер смотрит на вторую картинку, которая легла рядом с первой. Но рассмотреть, что там, я не успела. Шут досадливо цокнул языком и собрал всё со стола, спрятав обратно в мешочек.
