Текст книги "Сказка о Шуте и ведьме. Нелюбезный Шут (СИ)"

Автор книги: Елена Зикевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

9. Неожиданная просьба

До переулка Кривой Ивы мы дошли в полном молчании.

Всю дорогу я думала, как удержать Джастера, но каждый раз приходила к неутешительному выводу, что такого способа просто не знаю.

Соблазнять как женщина… Знать бы ещё, что он имел в виду. Любовное зелье ему подмешивать бесполезно, этот урок я хорошо запомнила и повторять не желала. Вести себя как гулящая девка – это точно не то. Служанки сколько ему глазки строили – так он и на них внимания не обращал. А как ещё его соблазнять – я придумать не могла.

Каждый раз это было его решение, а не моя заслуга.

Хорошо простым девкам: что не знают про мужиков – у женщин постарше спросят. А мне и спросить некого… На смех же поднимут. Ведьма любовной магии – мужика в постель заманить не может.

Стыдоба и позорище, курам на смех!

А может, всё-таки как настоящей ведьме поступить? Холисса бы не колебалась…

Приворожить – и дело с концом. Не зельем опаивать – долго это, да и спадает такой приворот без зелья быстро, – а настоящим ритуалом, который раз и навсегда его привяжет. Если хорошо над заклятием поработать, то, кроме меня, его ни одна ведьма не снимет.

Соблазнительно. Очень соблазнительно. Всего-то и надо, что волосок срезать, пока он спит…

На крови ещё надежнее. Холисса рассказывала, что любой ритуал на крови всегда очень силён и необратим. Только вот сама она таких не проводила и мне запрещала, если не хочу плохо кончить. Почему плохо и откуда этот запрет, она не объясняла. Но мне хватало того, как серьёзно и уверенно она про это говорила. От других-то ритуалов она не отказывалась…

Впрочем, волосы всегда достать намного проще, чем кровь.

Только вот я сама не понимала, что сильнее меня останавливает от использования магии: совесть или страх. Обманывать Шута совсем не хотелось, но и страх перед непредсказуемыми последствиями был силён. Я не сомневалась в ритуале, но боялась того, как Джастер поведёт себя после этого. Магия на него действовала, только вот не как обычно. И именно это меня и останавливало. Я приворожу, а он как начнёт вместо любовных ласк сцены ревности закатывать и убивать каждого, кто на меня посмотреть посмеет… Глупости, конечно, только вот после его вчерашнего откровения про «хочется всех убить» я почти не сомневалась, что он на такое способен. Не за мной будет бегать и меня любить, как я хочу, а решит от мнимых соперников избавляться, чтобы никто меня не увёл, как его бывшую. Я же первая от ужаса взвою и побегу со всех ног отворот делать. А он потом в себя придёт, и мне так достанется, что даже представить страшно.

Обещанная порка жгучкой любовными ласками покажется.

А ещё… После такого он даже до осени со мной не останется. Выскажет всё, что думает о глупой ведьме, и уйдёт.

Да и неприятностей с законом сразу станет столько, что проще самой руки на себя наложить, стражников и суда не дожидаясь.

Никто не будет разбирать, приворожённый он там был или нет. Убивал добропорядочных людей из-за ведьмы – на дыбу обоих, чтобы неповадно было… Джастер-то своим фламбергом отмахается да в лесу любимом скроется, а там его никто не найдёт. А вот мне придётся за себя и за него отвечать…

Конечно, он сказал, что я для него не игрушка, но ведь и не любимая женщина. Даже любовницей не назовёшь. Он же меня к себе и близко не подпускает. Всё «ведьма» да «ведьма», да грубит через раз.

Только вот когда он был нежен и ласков… От одного воспоминания пронзала такая сладкая дрожь и невыносимое желание снова оказаться в его постели, что я почти готова рискнуть…

Может, попробовать приворот и приворотное зелье одновременно? Вдруг подействует как надо? Он же сам сказал, что теперь зелья намного лучше. Вот и попробовать… Сначала ритуал провести, а потом зельем напоить? После ритуала он из моих рук что угодно примет и счастлив будет.

А может, ещё любовного зелья добавить? Чтобы наверняка…

Надо подумать над таким рецептом. Время есть, торопиться не стоит, чтобы ничего не испортить. И заклинание для зелья и ритуала подобрать отдельно, чтобы все последствия учесть.

Жаль, что снежноягодник на мужчин не действует! Какое бы приворотное зелье могло получиться!

– Кажется, мы рано пришли.

Голос Шута вывел меня из задумчивости, и я огляделась, замедлив шаг.

Переулок Кривой Ивы располагался не очень далеко от ярмарочных ворот и оказался коротким: пять домов с одной стороны и шесть с другой.

Солнце садилось, заливая весь город золотым сиянием, которое рассекали темнеющие длинные тени, и переулку тоже хватало этой красоты. Освещённые стекла домов горели густым золотом, а в тени едва заметно светились жёлтым. Слышались голоса взрослых и детей, где-то женский голос позвал всех к столу. Вчера в это время мы тоже ужинали, а сегодня до ужина ещё долго. Книги-то заберём, а потом ещё сколько идти…

Но хотя бы не я это понесу. Джастеру они нужны, вот сам пусть и тащит.

Дом с грушевым деревом обнаружился почти в самом конце переулка. Само дерево росло вплотную к ограде, за которой виднелись крохотный садик и добротный каменный дом с тёмными окнами. У соседних домов я заметила небольшие огороды на задних дворах, но у книжника всё заросло травой и полевыми цветами. Женской руки здесь явно не хватало.

Выходит, он и впрямь живёт один, даже прислуги нет?

Перед входной дверью лежал серый лохматый пёс размером с волка, поднявший голову при нашем приближении. Фонарь над молчаливым сторожем тоже не горел, значит, хозяин ещё не вернулся с ярмарки.

Странно. Когда мы уходили, многие торговцы уже закрывались. Все торопились вернуться в город до закрытия ворот.

Пёс поднялся, лениво прошёл по дорожке и сел возле калитки. А затем зевнул, демонстрируя зубы и намекая, что незваных гостей не пропустит. В густой шерсти прятался широкий ошейник, но цепи не было.

– Подождём, – Шут, едва покосившийся на такого охранника, хмуро опёрся на ограду прямо под грушей. Чёрная одежда почти сразу слилась с густеющими тенями. – Надо было его с ярмарки проводить.

– Угу, – тихо буркнула я под нос, удивляясь его словам. То грубит ни за что, а то «проводить надо»…

– Вы к Рику? То есть к господину Эрдорику?

Я обернулась на голос. Это оказался вчерашний писарь-учитель, с которым разговаривал книжник. Худощавый мужчина в серой одежде близоруко щурил глаза в наступающих сумерках и прижимал к себе стопку пергаментных тетрадей.

– Да, – я поспешила ответить, опережая Джастера, и постаралась вежливо улыбнуться. – Мы с ним договаривались…

– Да-да-да, он предупредил меня, что к нему должны прийти за книгами. Вот… он… кажется, – мужчина подошёл ближе, вглядываясь в стоящего в тени Шута. – От вас, госпожа ведьма.

– Я была на ярмарке. Поэтому решила зайти сама.

– Рик ещё не вернулся, – наш собеседник смущённо улыбался, то глядя на меня, то отводя взгляд. – Я прошу вас не сердиться на него, госпожа. Рик… он ходит медленно. Если хотите, можете подождать его в моём доме. Я буду… буду очень рад. Я бы мог пригласить вас и к нему, но Борн без Рика пропустит только меня…

– А вы кто? – невозмутимо поинтересовался Джастер из тени.

Серый пёс встал и к чему-то принюхивался, обеспокоенно водя мордой.

Может, запах этого писаря ему был тоже незнаком, как и наш? Неужели он врёт? Но зачем?

– Ох, простите великодушно, госпожа, я забыл представиться! – Мужчина виновато заморгал и отвесил мне витиеватый поклон. – Абрациус, младший архивариус магистрата. Рик – мой сосед и давний друг. А вы – госпожа Янига, я читал ваше дело. Оно очень необычное и впечатляюще… гм… простите… Я вам соболезную… и… мда… наверно, уместнее принести вам… простите…

Архивариус окончательно смутился, отвёл взгляд, и, кажется, даже щёки у него потемнели от румянца. Длинные тени, протянувшиеся по переулку от домов и деревьев, не позволяли утверждать это наверняка.

– Так что с вашим другом? – по-прежнему невозмутимо поинтересовался Шут. – Здесь недалеко идти, в чём причина задержки?

Абрациус перехватил тетради крепче и отвернулся в сторону, стараясь справиться с собой.

– Разбойники, госпожа ведьма. – Его голос стал неожиданно глухим. – Прошлой весной Рик с семьёй возвращался из столицы, зимой его дела там идут… шли лучше. Ночью на караван напали разбойники. Изольду и… мою Малеску… убили. – Мужчина коснулся глаз кончиками пальцев, но тут же снова обнял тетради. – Рик… он выжил чудом. Для забавы эти чудовища подрезали ему колени, а потом разбили голову и сочли мёртвым. Но он… пока был в сознании, он слышал и видел, что эти мерзавцы вытворяли… Простите!

Абрациус отвернулся и тёр глаза, тщетно пытаясь скрыть слёзы. Я старательно глотала вставший в горле комок, чтобы не всхлипывать от нахлынувших чувств.

Даже Борн, или как там звали пса, тихо и обеспокоенно подскуливал, словно сочувствовал человеческому горю.

– Она была вашей невестой? – неожиданно мягко спросил Джастер.

– Да, – архивариус закивал. – Мы собирались пожениться весной. Осенью, перед отъездом, я подарил ей серебряный кулон в виде сердца, с настоящим сапфиром, как символом нашей любви… Мастер Юстон написал на нём наши имена по моей просьбе…

– Нападение под Упочкой. – Шут не спрашивал, он утверждал. – Я слышал об этом. Разбойников не нашли.

Абрациус печально кивнул, по-прежнему глядя в сторону.

– Это ужасное и неслыханное по дерзости преступление. Караван был большой, дорога между Кронтушем и столицей всегда считалась безопасной, поэтому никто не ожидал такого… Эти злодеи убили всех. Говорят, это очень страшная банда. Я слышал, что они скрываются по лесам и даже солдаты короля не рискуют с ними связываться.

– Становится темно. Думаю, мне стоит пойти и встретить вашего друга. – Хмурый Джастер покосился на тихо скулящего пса, беспокойно переминавшего с лапы на лапу, и оторвался от ограды. – Госпожа Янига, прошу вас подождать здесь. А ещё лучше – в доме у господина Абрациуса. На улице может быть небезопасно.

Я не успела ничего спросить, как архивариус обернулся, с тревогой глядя на моего хмурого «пса».

– Вы полагаете…

– Я прошу вас оказать гостеприимство госпоже Яниге, пока я не вернусь, – ответил Джастер холодно и отстранённо, смотря куда-то сквозь дома и словно к чему-то прислушиваясь. – Я постараюсь не задерживаться.

С этими словами он решительно пошёл вниз по переулку, а затем, не обращая внимания на поднявшийся собачий лай за оградами соседних домов, побежал туда, где в нескольких кварталах были ярмарочные ворота. В вечерних лучах в руке Шута блеснул Живой меч.

Серый пёс оперся лапами на ограду и отчаянно скулил, словно просил его выпустить.

Забытые боги! Что же случилось с беднягой книжником?!

Только бы Джастер успел!

– Госпожа Янига, – встревоженный архивариус обратился ко мне. – Что происходит?

– Не беспокойтесь, – я постаралась изобразить спокойствие и уверенность. – Джастер обо всём позаботится. Нам просто нужно подождать.

– Вы увере… Ах да… он же… Да… Да, конечно, простите! – Абрациус подошёл к калитке соседнего дома и открыл её.

– Прошу в мой дом, госпожа Янига. Не обессудьте за беспорядок, я живу один и беру работу на дом. А почтенная госпожа Гвитлоу помогает нам с Риком вести хозяйство раз в неделю и придёт только завтра…

– Ничего страшного, – мне с трудом удалось мило улыбнуться этому скромному и доброму человеку, не показывая своего беспокойства. – Это всё мелочи.

Что такое беспорядок холостяка по сравнению с тем, что где-то на сумеречных улицах Джастер сейчас сражается неизвестно с кем?

Пока архивариус зажигал фонарь над дверью, открывал замок, искал свечи в прихожей и торопливо расчищал в гостиной стол и стул от завалов из свитков и пыльных фолиантов, я думала о Шуте.

И дело было не только в моей тревоге за него.

Его поступок стал для меня полной неожиданностью. После того как он напрашивался на драку со всей охраной каравана Саризулы, после его поединка с Визурией, после откровения про «хочется всех убить» – кинуться спасать чужого для него человека, которому вчера сам же и хамил?

Я совсем этого не понимала.

Не из-за книг и желания же подраться он так поступил…

– Госпожа Янига! – архивариус привлёк моё внимание, перестав нервно возиться со свитками, перекладывая их с места на место, чтобы не падали. – Простите мою невежливость и позвольте предложить вам…

– Смотрите, это не они? – я показала в сторону окна, где на улице мне померещились два силуэта.

Архивариус кинулся к окну.

– Да помилуют нас Древние боги… Рик!

Абрациус сорвался с места и выбежал из дома, забыв закрыть дверь. Я кинулась за ним.

В свете фонаря я увидела, как в калитку входил книжник, которого поддерживал Шут. С другой стороны торговцу тут же подставил плечо архивариус.

– Ваш друг ранен, осторожнее, – предупредил помощника Джастер.

– Кажется, я недооценил вас, юноша… – книжник с трудом держался на ногах, а его камзол был залит кровью. – Если бы не вы…

– Лучше помолчите, – Джастер решительно перешагнул порог. – Где у вас тут кровать?

Архивариус кинулся освобождать постель, которую я даже не заметила, от горы свитков, сваливая их обратно на стол.

Уложив тяжело дышащего торговца, Шут затребовал горячей воды и чистых тряпок. Пока Абрациус метался из кухни в комнату и обратно в поисках необходимого, я разожгла очаг, повесила греться чайник и вернулась в комнату.

Джастер, поставив у изголовья кровати стул, а на него – свечу, закатал рукава рубахи и решительно разрезал ножом пострадавший камзол. Книжник, стиснув зубы, терпел это издевательство. А вот хозяин дома неожиданно возмутился.

– Что вы себе позволяете, почтенный?! Разве вы лекарь?!

– Я наёмник, – холодно отрезал Шут, не прекращая своего занятия. – И такого добра повидал больше, чем вы – книжек и свитков. Поэтому помолчите и не мешайте. А ещё лучше – принесите воды, она уже согрелась.

Не нашедший возражений такому хамству архивариус растерянно взглянул на меня, видимо, надеясь, что я осажу своего «пса». Но я не собиралась мешать Джастеру. Он явно знал, что делал.

– Принесите воды, господин Абрациус, – я снова постаралась ему улыбнуться. – С вашим другом всё будет хорошо.

Архивариус беззащитно заморгал и без возражений отправился на кухню.

– Моя помощь нужна? – мне хотелось хоть чем-то побыть полезной, а не чувствовать себя лишней.

– Нет, госпожа. – Шут освободил рану от мешающей одежды и оторвал лоскут от принесённой хозяином простыни, разорвав оставшуюся ткань на длинные полосы. – Я сам.

Белый, как простыня, архивариус принёс миску с горячей водой и, по указанию Джастера, дрожащими руками обмывал рану книжника от крови, пока воин что-то искал в своей торбе.

Шут выложил на стул небольшой запечатанный воском горшочек и кожаный чехол с нитками и иглой.

– Вам повезло, – воин заглянул в лицо бледного книжника. – Рана неглубокая, нож прошёл по касательной, ваш живот вас спас. Ничего важного не задето. Вы даже крови потеряли немного.

На губах торговца появилась тень улыбки.

– Какой вы образованный юноша… Вы спасли меня…

– Рану надо зашить. – Джастер по-прежнему не обращал внимания на приятные слова. – Придётся потерпеть. Потом я наложу повязку и оставлю вам мазь, она снимает боль и помогает заживлению.

– А как же л-лекарь? – робко поинтересовался архивариус, держа миску с бурой водой, в которой плавала тряпка.

– Завтра позовёте, если хотите, – милостиво разрешил Шут и снова обратился к пострадавшему: – А теперь – терпите.

Книжник кивнул, сжал зубы и зажмурился, стискивая пухлыми пальцами простыню, пока Джастер хладнокровно зашивал рану.

Мне же, как и бледному Абрациусу, оставалось только наблюдать за его работой и удивляться, как ловко воин орудовал иголкой и ниткой. Словно опытный портной…

Сколько же у него таких умений, о которых я ничего не знаю?

– Вот и всё.

Джастер завязал концы нитей, отрезал лишнее ножом, тщательно вытер иглу об уголок оторванной полосы ткани и убрал в кожаный чехол. Кончиком ножа он поддел восковую пробку, и по комнате распространился резкий свежий запах, почти сразу же растворившийся в воздухе.

Абрациус покосился на меня, но я постаралась принять невозмутимый вид, и архивариус со вздохом понёс миску с грязной водой на кухню, пока Шут смазывал шов и накладывал повязку.

Сам книжник лежал без сознания.

– Благодарю вас, – архивариус кланялся мне и Джастеру. – Благодарю от всего сердца! Вы спасли Рику жизнь!

– Если вы не против, мы с госпожой Янигой завтра заглянем узнать, как дела, – воин спокойно убрал чехол с иглой и нитью в торбу.

– Конечно, конечно! – Абрациус заморгал и виновато улыбался. – Вы всегда дорогие гости в моём доме! И в доме Рика тоже!

– Вашему другу несколько дней лучше не вставать, чтобы шов не разошёлся. Попросите соседей, пусть завтра помогут перенести его в дом. И не забудьте утром поменять повязку. Рана небольшая, шов можно будет снять через неделю.

– Вы точно не лекарь? – Архивариус с подозрением щурился на невозмутимого Джастера.

– Я – наёмник, – спокойно повторил Шут и обернулся ко мне. – Нам пора, госпожа. Уже стемнело, а дорога не близкая.

– Ох, и в самом деле! – хозяин дома неожиданно смутился. – Простите, госпожа, что я невольно вас задержал. Я бы вас проводил, но я не могу оставить Рика… – архивариус посмотрел на Шута и смутился окончательно. – Простите покорно, госпожа. С вашим охранником мне не сравниться…

– Позаботьтесь о вашем друге, господин Абрациус, – я изобразила вежливую улыбку. – До свидания.

– Конечно, госпожа Янига, – архивариус открыл нам дверь и проводил до калитки. – Я буду счастлив увидеть вас снова.

Я только кивнула в ответ и отправилась в ту сторону переулка, куда меня незаметно подтолкнул Шут.

В этот раз Джастер без церемоний шёл рядом, незаметно придерживая меня под руку. Я была только рада этому. После случившегося с книжником я вдруг поняла, что улицы Кронтуша действительно опасны по ночам.

Но рядом с Шутом я не боялась ничего.

В наступивших сумерках улицы освещались только фонарями у домов и светом из окон. В центре города на перекрёстках и площадях фонари тоже были, а дома знати просто сияли от света, как драгоценности.

Не смотря на позднее время, город ещё не спал. Нам попадались кареты, патрули стражников с факелами и спешащие по домам горожане.

Поскольку мы с Джастером носили чёрное и шли без факела, то нас замечали не сразу, а замечая, шарахались в сторону, напугавшись нашего внезапного появления.

Несколько раз в нашу сторону направлялись патрули стражников, но стоило им разглядеть светлую шевелюру Шута, мои рыжие волосы и чёрное платье, как они тут же теряли к нам всякий интерес.

Всё-таки в нашей славе были и хорошие моменты.

До «Гуся» мы добрались, когда небо окончательно потемнело и ярко засияли звёзды.

На громкий стук запертую на ночь дверь открыл сам хозяин. Точнее, сначала выглянул в крохотное окошко, посмотреть, кого там принесло так поздно. Увидев нас, он поспешно распахнул дверь, кланяясь и извиняясь за то, что вода в купальне по позднему времени уже остыла.

– Я немедленно велю её подогреть, госпожа!

– Спасибо, не нужно, – я чувствовала себя уставшей настолько, что мечтала только поесть и лечь спать. – Принесите ужин в комнату, и этого хватит.

– Всё будет исполнено, госпожа! – Гузар поклонился и исчез в кухне.

Ужин нам тоже достался не горячим. Впрочем, холодная курица и подогретый овощной гарнир меня вполне устроили. Ели мы уже, по традиции, в молчании.

– Ты ему понравилась, – Шут заговорил неожиданно, допив отвар и поставив чашку на стол.

Я только вздохнула, отодвинув пустую тарелку. Понравилась… Месяц назад я бы этому радовалась, как глупая девчонка. А сейчас…

Что мне этот несчастный архивариус, когда меня интересует только один мужчина?

Но я для него – пустое место.

– Мне обязательно завтра туда идти?

– Надо забрать книги, – Джастер встал из-за стола и стал собирать посуду на поднос. – Это важно.

– Забери сам, – я хмуро отвернулась к окну, допивая свой отвар. Не только ему так разговаривать.

– Ты ему улыбалась.

– А надо было ходить с каменным лицом, как ты? – я вскипела неожиданно для себя и со стуком опустила чашку на поднос, едва не разбив. – И делать вид, что я равнодушна к его утрате? Да, я ему сочувствую! И постаралась его поддержать, как могла! Это вежливо, в конце концов! Мне его жалко и этого беднягу Рика тоже! Но он во мне не меня видит, а свою невесту, на которую я похожа! Как будто ты сам этого не понял!

– Я рад, что ты это понимаешь, – холодно сказал Джастер. В серых глазах стояла знакомая стена. – Доброй ночи, ведьма.

С этими словами он забрал поднос с грязной посудой, вышел из комнаты и негромко прикрыл дверь, оставляя меня злиться в одиночестве.

Я сердито посмотрела на опущенную занавеску и опёрлась щекой на подставленную ладонь. Улыбалась я этому Абрациусу… Подумаешь… Это же не потому, что он мне понравится, а из сочувствия и из вежливости. Он же в людях лучше меня разбирается, сам же всё прекрасно понял, а сказал так, словно я в чём-то виновата…

Я вздохнула и подошла к окну. Город погрузился в темноту, только изредка мелькали огоньки солдатских патрулей.

Пора спать. А то он опять меня ни свет ни заря поднимет.

Дверь за спиной тихо стукнула, возвещая о возвращении Шута. Но занавеска лишь колыхнулась от движения воздуха, а затем я услышала, как воин лёг.

Задув свечу, я разделась и забралась под одеяло. Не хочу больше ни о чём думать.

Спать.

На второй день моя торговля закончилась очень быстро.

Джастер опять оказался прав. Мы только подходили к рощице, а нас уже поджидали. Слуги и служанки и даже трое зажиточных горожан прогуливались возле рощи, зевая, кутаясь в плащи и ёжась от утреннего холода с реки. Помятуя о своей вчерашней небрежности, сегодня я тоже взяла плащ и ничуть не жалела об этом.

Пока хмурый Шут натягивал верёвку, чтобы поставить шатёр, я, вежливо улыбаясь, в лучших ведьмовских традициях продавала товар прямо из сумки, чтобы не создавать толпу.

Солнце ещё не достигло полудня, а все оставшиеся зелья и духи оказались раскуплены, причём, как мне признавались некоторые посетители, – про запас.

Теперь я очень хорошо поняла разницу между большим торговым городом и всеми посёлками и городками, где была раньше.

Кое-кто даже спрашивал, не хочу ли я обосноваться на зиму в Кронтуше, на что я с вежливой улыбкой отвечала, что пока не думала об этом.

Сама мысль о зиме заставляла меня вздрагивать.

Ну что я буду делать в этом, да и в любом другом городе без Джастера?

Как вообще без него жить?

Что мне сделать, чтобы он решил остаться?

Ответов у меня не было.

Когда последний покупатель покинул шатёр, я подумала, что на этом мой день закончился, но ошиблась. Полог приподнялся, и Шут молча пропустил молодую миловидную женщину в простом коричневом платье. Она заметно нервничала, устраиваясь на подушке напротив меня. Голубые глаза бегали, и куда девать руки, женщина тоже не знала: то поправляла чепец, то стискивала кружевной передник или мяла юбку.

Я постаралась мило ей улыбнуться. Холисса не часто улыбалась покупателям, которые робели под её суровым взглядом, но у меня такая улыбка уже входила в привычку.

– Слушаю вас.

Женщина вздрогнула, судорожно сцепила пальцы и, опустив голову, тихо пробормотала:

– Позор скрыть…

– Какой? – я не сразу поняла, о чём она говорит, и та повторила, прижав руки к животу:

– Позор…

Внутри всё похолодело от внезапного понимания. Вот оно что…

Да, за этим к ведьмам тоже обращались и довольно часто. Холисса чуть ли не каждый месяц продавала такие зелья не только гулящим девкам, но и вполне порядочным женщинам, желавшим избавиться от последствий любовных связей. В особо сложных случаях она даже проводила ритуалы, после которых женщина рисковала остаться бездетной, но всегда находились те, кого это устраивало. Однако ко мне с такой просьбой обратились впервые.

Я с трудом удержала счастливую и довольную улыбку. Наконец-то во мне увидели настоящую ведьму, а не молодую девчонку! Моя мечта начинает сбываться!

От нахлынувшего ликования и сильного волнения сердце забилось так быстро и громко, что я испугалась, как бы это не услышала посетительница. Но она смотрела на свой передник, который нервно мяла пальцами.

Только при взгляде на её совсем не заметный живот почему-то в душе снова стало подниматься чувство тошноты и отвращения от того, что предстоит сделать.

Да что это вдруг со мной? Неужели я всё ещё не пришла в себя после проклятия?

Нет, так нельзя. А ну, соберись, Янига! Мне надо не проклятие наложить, а всего лишь зелье изгнания сделать! Оно к вечеру готово будет. Это моя работа! Я ведьма, в конце концов! И не хуже Холиссы!

– Какой срок? – в горле немного пересохло, но я постаралась ничем не показать ни своего волнения, ни того, что мне становилось плохо.

Она должна думать, что я занимаюсь такой работой не в первый раз.

– М-месяц, госпожа, – женщина коротко взглянула на меня и снова опустила глаза. – Я знаю, что ваши зелья стоят дорого, но вы очень сильная ведьма. Скажите, сколько это будет стоить? У меня есть немного сбережений, я хорошо вышиваю и брала дополнительную работу… Я думала, что Гришви женится на мне, и у нас будет семья… и наш малыш… Простите, госпожа, вот …

Она торопливо достала из-под передника небольшой кошелёк и дрожащей рукой положила на покрывало серебряные монеты.

– Вот, госпожа… Шесть «лепестков». Наверно, это мало, но у меня больше нет… Я… я займу денег, госпожа, сколько скажете! Только помогите…

К концу её неожиданной исповеди у меня комок стоял в горле. Я сама не понимала, что со мной. И жалко её, и плохо, и душно, и…

Ничего сказать или сделать я не успела. Полог шатра внезапно откинулся, и хмурый Джастер шагнул внутрь, заставив вздрогнуть от неожиданности нас обеих.

– Убьёшь этого ребенка – всю жизнь страдать будешь. Ни счастья, ни любви, ни удачи никогда не увидишь.

Непоколебимая холодная уверенность в сочетании с мрачным видом грозно нависшего над нами Шута пробрали до дрожи даже меня. Несчастная жертва запретной любви и вовсе смотрела на это воплощение гласа судьбы с ужасом, прижав руки к груди.

– Д… Джастер… – я осмелилась нарушить молчание, понимая, что если он решил вмешаться, то причины для этого есть и очень серьезные.

– За всё надо платить. Всегда. Тяжкий грех убивать невинную душу, зачатую в любви и данную на радость, – воин пристально смотрел в широко распахнутые голубые глаза женщины. – Не сделаешь глупости, Саманта, всё у тебя наладится. Он твой ключ к счастью.

С последними словами Шут почти улыбнулся и вышел из шатра, как будто его и не было. Я ошеломлённо перевела взгляд с опустившегося полога на посетительницу. Саманта снова прижала руки к животу, а по её щекам текли слёзы облегчения. Можно подумать, неожиданный выговор освободил её от тяжкого груза…

У меня на душе точно полегчало от того, что не придётся делать такое зелье. И тошнота отступила…

Последнее напугало куда сильнее, чем внезапное вмешательство Шута.

Да что вдруг со мной такое?! Вчера же всё хорошо было!

– Простите, госпожа, – Саманта всхлипнула, торопливо вытерла глаза. На её губах блуждала робкая улыбка, и вся она прислушивалась к новой жизни в себе. – Я пойду. Простите за беспокойство.

Женщина встала, вежливо поклонилась, забыв про деньги, и вышла из шатра.

– Спасибо, господин, – донеслось до меня. – Спасибо.

– Не за что, Саманта, – невинным тоном отозвался этот глашатай судьбы. – Удачи тебе.

Не сдержав любопытства, я выглянула наружу. Женщина удалялась по дороге к городу, а Шут невозмутимо любовался бегущими по небу облаками.

Плащ я взяла удачно. К вечеру может дождь пойти.

А тошнота совсем прошла… Даже есть захотелось. Вот и хорошо.

Значит, я просто разволновалась слишком. Вот и всё.

– Джастер, – я намеревалась выяснить истину, – ты её знаешь? Что это вообще было?

Шут легко поднялся на ноги, и поднял плащ.

– Она тут вчера полдня кругами ходила, зайти не решалась. Конечно, я слышал, как её зовут. Ну, что, собирайся, ведьма. Провожу тебя обратно.

– А ты чем займёшься? – я бросила серебро в кошель, вытащила покрывало и подушки из шатра. Больше собирать мне нечего.

– Пойдёшь за книгами?

Сидеть в «Гусе» в одиночестве полдня, дожидаясь возвращения Шута, мне совсем не хотелось. Лучше я снова с ним в этот переулок прогуляюсь. Но улыбаться этому архивариусу больше не буду.

Не хочу снова с Джастером из-за такой ерунды ссориться.

– Вечером зайду. Сначала кузницу найти надо, сделать кое-что.

– Что-то с… твоим оружием? – Я испуганно покосилась на Живой меч.

– Нет, с ним всё в порядке. – Воин собирал шатёр, пока я отряхивала от прилипшего мусора подушки и покрывало. – Так, мелочи небольшие.

Если Шут хотел окончательно разжечь моё любопытство, ему это удалось

– Можно с тобой? А потом вечером вместе книги заберём?

– Это надолго, ведьма. И ты мне там будешь мешать.

Честно и прямо. Как всегда…

– Но хотя бы дойти до кузницы с тобой я могу? Это далеко?

– Нет, недалеко. – Джастер убрал шатёр в свою бездонную торбу следом за подушками и покрывалом. – Вон они, отдельно от остальных рядов стоят.

– Тогда я тебя провожу и погуляю по ярмарке, пока ты занимаешься своими мелочами. – Я решительно поправила свою сумку на плече. – Ты не против?

– Хорошо, – неожиданно легко согласился воин. – Тебя уже успели узнать здесь, так что неприятностей быть не должно. Но для начала перекусим.

С этими словами он направился в сторону ярмарки, из-под руки высматривая торговцев пирожками.

Кузницы действительно стояли особняком от остальных рядов, расположившись ближе к реке, между городской стеной и ярмаркой по левую сторону от дороги, ведущей в Кронтуш. Каждая была отгорожена от соседей стеной из обожженных глиняных кирпичей и имела двор, куда могла без помех заехать телега. На ночь каждое хозяйство надёжно закрывалось прочными воротами из тёмного дерева, днём распахнутыми настежь.

Готовый товар, от гвоздей, инструмента и домашней утвари до оружия и доспехов, продавался в ярмарочных лавках помощниками или членами семьи кузнеца. Сами же хозяева оставались у горна и работали наряду с подмастерьями.

Здесь стоял жар, звон молотов и шум от зычных голосов. Подъезжали телеги, загружали готовый товар, привозили колеса на оковку и приносили вещи в починку. Отдельно в двух кузнях подковывали коней.

Жизнь здесь кипела, как и по всей ярмарке.

Джастер шёл вдоль кузниц, высматривая неведомо что. На нас косились, кто-то здоровался, кто-то спешил мимо, торопясь по делам. Я вежливо кивала в ответ, старательно поддерживая вид серьёзной ведьмы.

Шут остановился возле кузницы, во дворе которой было свалено в кучи старое и ржавое оружие. Двое молодых подмастерьев, разбиравших одну из куч, переглянулись, и один из них поспешил в кузницу, а второй с боязливым любопытством смотрел, как мы заходим во двор.