Текст книги "Две жены господина Н."

Автор книги: Елена Ярошенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 17

Пролетел еще один день, заполненный бестолковой суетой, и снова вечер опустился на город. За столиком летней чайной, устроенной ресторатором Бычковым в Народном саду, сидели полицейский пристав Задорожный и судебный следователь Колычев, ставшие, к всеобщему удивлению, закадычными приятелями.

Уже стемнело, и почти все посетители чайной разбрелись по домам (садовая чайная – это ведь не ресторан, чтобы до полуночи гулять!), а пристав со следователем, увлекшись беседой, совсем позабыли о времени. Ну и прислуга не смела тревожить таких гостей, хотя уже давно пора было закрываться.

Вечер был тихим и теплым, от реки тянуло еле заметным ветерком. Свеча, стоявшая в стеклянном колпачке на столике, горела так ровно, что огонек ее почти не колыхался, освещая круг на скатерти и два склонившихся лица.

В Демьянове намечались большие перемены, и беседу пристава со следователем можно было назвать стратегическим совещанием. Исправника, возглавлявшего уездный полицейский аппарат, сместили с должности. Согласно достоверным слухам, тревожившим умы горожан, на место исправника прочили пристава первого участка господина Задорожного.

Отставной исправник, толстый румяный человек с двумя мощными подбородками и богатырскими усами, службой себя особо никогда не обременял, любил после обеда часок-другой соснуть, а потом выйти в шелковом халате с кистями в сад, покуривать трубку и баловаться чайком.

Однако теперь, когда синекура была жестоко вырвана из его рук, да еще и пристав Задорожный коварно метил на его исправничье место, отставник почувствовал непереносимую обиду. Отставной исправник стал писать в уездные, губернские и столичные газеты письма о своих служебных злоключениях, о гнусных интригах врагов и завистников и о несправедливости высшего начальства. Цель, которую он преследовал, была вполне определенной – добиться, чтобы пристав первой части (злокозненный подлец, который, конечно же, и был главной причиной всех бед исправника) тоже полетел со своего места и отнюдь не вверх по служебной лестнице…

Задорожный искал союзников по нелегкой борьбе.

– Ведь что удумал, окаянная душа, – пишет, что я взяточник! Язык его поганый поворачивается этакое-то сказать… Я, конечно, не святой, но ежели что и возьму, так только подарок какой, от чистого сердца поднесенный, чтобы людей не обижать, ну и если они не последнее от себя оторвали. И без всякой для себя корысти порой возьмешь, а чтобы народ не думал, что я высоко возношусь и подарками брезгаю… А чтобы у бедного человека гроши его жалкие отнимать или вымогательствами заниматься – ни боже мой! А вот за исправником всякое водилось – и взяточничество, и вымогательство, и превышение власти… По шапке-то недаром, каналья, получил, а теперь злобой пышет и агнца невинного из себя строит… Все знали, что он брал немерено и все в ценные бумаги вкладывал, а потом купоны с них стриг…

Дмитрий Степанович слушал пристава внимательно и по возможности старался дать ему какие-то советы…

От интриги между исправником и приставом разговор плавно перешел к нераскрытым убийствам женщин.

– Да, Дмитрий Степанович, пока убийца не найден, на повышение по службе рассчитывать не приходится. Если так дальше пойдет, то, того гляди, нового исправника из губернского города пришлют, а мне тоже отставка выйдет за служебное небрежение. Только на вас, голубчик, вся надежда – вы человек молодой, ум у вас бойкий… Уж разрешите вы эту загадку, сделайте божескую милость!

– Ох, Тарас Григорьевич, не дается мне это дело!

– Да как же такое может быть, чтобы не далось? Вы всегда так лихо преступления раскрывали – и убийство купца Ведерникова, и убийство мадам Синельниковой на Святки…

– Да там случаи были простые.

– Ну уж не скажите, простые! Без вас никто бы с ними не справился.

– Вы ведь знаете, у меня и опыта после университета не было, и тогда мне, наверное, случайно повезло с раскрытием. А тут такие изощренные преступления, патологически жестокие, выдают больную психику убийцы…

– Ну так и что, пусть изощренные, все равно ловить преступника надо. Скажите мне как на духу, неужто у вас никого на подозрении нет?

– Конечно же, есть!

– И у меня, Дмитрий Степанович, есть!

– Но ведь на основании наших подозрений арест не произведешь…

– А может быть, рискнем? Посидит в кутузке – покается! Я сам возьмусь признание выбить.

– Тарас Григорьевич, если арест произведен без должных оснований, то и признание, выбитое полицейским приставом, присяжные на веру не примут… Меня еще в университете учили, что подозреваемый не есть виновный, а арест по подозрению в убийстве – вещь серьезная. Улики же совершенно недостаточны.

– А по мне, так подвергнуть его аресту и взять измором. Круглые сутки будем допрашивать, пока не сознается. Самим можно сменяться и отдыхать маленько, а ему спать не давать!

– Тарас Григорьевич, для дознавателей это, может, и удобно, но закон прямо запрещает добиваться признания при помощи разных ухищрений и жестокости…

– Батенька мой, молоды вы еще, молоды… Меня так жизнь научила, что при запирательстве преступника хочешь не хочешь, а к ухищрениям прибегать приходится.

– Господи, Тарас Григорьевич, не пытать же преступника вы вознамерились?

– Ну, пытать, положим, нельзя… Но все же некоторые, как вы изволили выразиться, ухищрения не помешают.

– Нет, современное судопроизводство этого никак не допускает. Кстати, небезызвестный в Демьянове Петр Сергеевич Бурмин выступил в Петербурге в Юридическом обществе с докладом на тему «Проблема гуманного допроса». Он прислал мне экземпляр брошюры со стенограммой своего доклада, ежели интересуетесь, – извольте, пришлю вам завтра для прочтения.

– Ознакомиться, конечно, любопытно. Петр Сергеевич большой умственности человек. Но, как ни крути, гуманный допрос к одному привести может – подозреваемый нам с вами заявит: показания давать не буду, устал, извольте препроводить меня в камеру, а сами выйдите вон. И мы останемся в дураках…

– Да, нельзя отрицать, что для преступника, обладающего некоторым умом и ловкостью, упорное запирательство гораздо выгоднее, чем чистосердечное признание вины. И это не в интересах правосудия и общества.

– То-то и оно! Так что же, будем ждать новых трупов или охоту на убийцу начнем?

– Пожалуй, что начнем. Нужно ловушку какую-нибудь для убийцы придумать.

– Ну, насчет ловушки – это вам карты в руки, у вас, Дмитрий Степанович, ум изобретательный. А уж с моей стороны рассчитывайте на всякую помощь. Только, очень вас прошу, смотрите не перемудрите, а то как бы нам самим в ловушку эту не угодить!

Дмитрий вдруг заметил, что уже поздно.

– Смотрите-ка, Тарас Григорьевич, мы с вами тут одни остались. Пора нам и честь знать, прислугу надо отпустить.

– Ничего, для них такие гости, как мы, – большая честь. А вот вам, голубчик, как я понимаю, давно пора уходить. Бегите-бегите, не стесняйтесь. Ваше дело молодое…

Глава 18

Новинские закончили ремонт собственного особняка, устроив все на самый модный заграничный манер. Специально нанятые поденщицы отмыли до блеска комнаты, убрав строительный мусор, следы краски и пыли, потом дня три мужики в холстинных фартуках сбивали крышки с ящиков, доставали из опилок изящные предметы обстановки, таскали по дому мебель.

На подводах с грузовой пристани подвозили к дому то рояль, то огромный резной буфет, то ореховые стулья, выписанные хозяином откуда-то из больших городов и доставленные на пароходе в Демьянов.

Повторно приглашенные женщины мыли теперь стекла в шкафах, зеркала, протирали от пыли вынутые из корзин книги. Фарфоровая посуда и хрусталь под руководством хозяйки расставлялись по полкам сервантов и буфетов. Ковры, картины, портьеры, вазы и кадки с тропическими растениями занимали свои места в доме, делая его все более уютным.

Когда все было готово, Новинские устроили парадный обед по поводу новоселья, пригласив лучшее демьяновское общество. Их не слишком любили в городе, но от приглашения никто не отказался – всем было интересно посмотреть, как обустроили свой дом люди, прожившие много лет за границей и усвоившие европейские обычаи.

Колычев, тоже получивший приглашение к Новинским, воспользовался случаем поближе присмотреться к жизни этой семьи. Смутные подозрения о причастности Новинского к убийствам женщин должны были принять более четкие очертания, чтобы ими можно было делиться с прокурором и полицией. Хомутовский был прав, фактов пока не было. Но их нужно искать…

Когда разомлевшие от обильной еды гости встали из-за стола, хозяева повели их по заново отделанному дому, демонстрируя богатую обстановку, картины кисти известных мастеров, великолепную библиотеку и всякие модные новинки – граммофон, немецкие барометры и термометры в резных деревянных футлярах…

Демьяновцы, пораженные роскошью и изяществом жилища Новинских, только восхищенно ахали. Обойдя почти весь особняк, компания в конце концов разделилась – мужчины отправились вместе с Новинским осматривать гимнастический зал с различными приспособлениями для спортивных тренировок, а дамы упросили Надежду Игнатьевну показать кухню, о современном техническом устройстве которой в городе слагали легенды.

Колычев спросил хозяйку, не будет ли нескромным с его стороны присоединиться к дамам – осмотр кухни ему гораздо интереснее гимнастических снарядов. Он-де подумывает о женитьбе и тоже мечтает организовать свое домашнее хозяйство самым передовым манером…

Ему милостиво позволили присоединиться к дамам.

На кухне, просторной, светлой и действительно очень удобно оборудованной, дамы восхищались всем подряд – и немецкой «экономической» плитой с конфорками, и набором красивых кастрюль, изготовленных из специальных сплавов, ускоряющих процесс варки, и новенькими заграничными модернизированными приборами – мельничками, терками, мясорубками.

Дмитрий в общей суете осмотрел набор стальных кухонных ножей немецкой фирмы «Золинген». Одного ножа в деревянной подставке не хватало. Размер пустой ячейки соответствовал размеру лезвия аналогичного ножа, принесенного Бетси. Похоже, нож, отнятый у ведьмы, был из этого самого набора. Дмитрия охватил охотничий азарт.

– Надежда Игнатьевна, – обратился он к Новинской, когда экскурсия на кухню была уже завершена, – вы удивительная хозяйка, я в жизни не встречал ничего подобного.

Новинская была явно польщена.

– Я окончила курс в институте благородных девиц, там много внимания уделяли вопросам домоводства. А когда мы с мужем жили в Европе, училась у иностранных хозяек, особенно у немок.

– Но ведь готовит у вас, наверное, кухарка?

– Мы держим повара, но многие блюда я готовлю сама, никому не доверяю. Только грязную работу, например, разделку рыбы. А все главное – своими руками.

– Неужели тот божественный судак за обедом – ваше произведение?

– Вы угадали.

– Поразительно! Не каждая дама обладает таким талантом. Кудесница, хоть бы вы научили чему-нибудь мою служанку. Я на днях нанял новую прислугу, так эта деревенская дура ничего не умеет приготовить, кроме горшка каши. А где в нашем городишке найдешь другую? Перенять-то дурехам не у кого. А невеста моя, скажу по секрету, страшно далека от вопросов кулинарии…

Новинская понимающе улыбнулась. Экспромт Колычева явно удавался.

– Если так пойдет, мне всю жизнь придется по трактирам обедать. Голубушка, Надежда Игнатьевна, научите мою дуру Маруську хоть чему-нибудь! Конечно, так, как у вас в доме, у меня никогда не приготовят, но пусть моя кухарка освоит кроме каши еще хоть два-три других блюда, а то у меня ее стряпня уже поперек горла встает.

– Не расстраивайтесь, господин Колычев, подучим вашу кухарку. Она грамотная?

– Вроде по складам разбирает…

– Вот и чудно, я запишу ей для начала несколько простых рецептов печатными буквами и объясню, что к чему. Пусть завтра подойдет к нам вечером, только попозже, когда я закончу с делами. Мы с наступлением темноты ворота на Царицынскую закрываем, много случайных людей по городу шляется. Пусть ваша прислуга с пустыря заходит, там калиточка из сада. Я предупрежу, чтобы ее проводили на кухню…

– Надежда Игнатьевна, благодетельница! Век буду вам обязан.

Сердце Колычева тяжело стучало. «Неужели удалось? – проносилось у него в мозгу. – Неужели клюнула? Клюнула, клюнула! Если она расскажет мужу о моей просьбе и Новинский узнает, что поздно вечером по пустырю будет идти одинокая девушка, он может попробовать напасть на нее из засады. Только бы успеть все подготовить…»

А пристав Задорожный, с которым необходимо было срочно все обсудить, как на грех уютно устроился на диванчике в углу, угощался коньячком и вовсе не собирался уходить из гостей.

Разговор с приставом пришлось перенести на утро. Но, вернувшись домой, Колычев решил поговорить с Васей. Ваське в хитром плане следователя отводилась особая роль, а его согласием на участие в мистификации Дмитрий Степанович еще не заручился.

– Василий, – окликнул Колычев слугу. – Тебя можно попросить об особой услуге?

– Что ли, к цирковым с запиской бежать?

– Нет, интереснее. Ведьму со мной ловить пойдешь? Не струсишь?

– Ух ты, ведьму! Если с вами, то не струшу, а так страшновато, конечно.

– Не бойся, она такая же ведьма, как мы с тобой. Скорее всего это переодетый мужчина, замотанный в черный платок. Мисс Бетси ногой твою ведьму ударила, так та аж скрючилась от боли. Это существо – земное, нежити удары нипочем. Так что мы вдвоем эту ведьму должны легко одолеть. И Тарас Григорьевич нам, надеюсь, поможет.

– Ну если с приставом, тогда совсем не страшно. С полицией-то и вернее, и сподручнее будет. Что ж, ведьму ловить – это дело хорошее…

– Только, Вася, я говорю, твоя роль тут будет особая. Придется из тебя Марусю сделать.

– Как это?

– Не пугайся, в платье и платочек тебя нарядим, авось впотьмах за девицу сойдешь.

– Да увидит кто, потом весь город смеяться будет. Задразнят меня, Дмитрий Степанович. – Вася представил себя в платочке и сам прыснул со смеху.

– Никто над тобой смеяться не будет, все будут знать, что ты – герой. Ты подумай, ты идешь спасать всех городских девиц вместе взятых! Ведь любая из них может стать следующей жертвой. Представляешь, какими глазами будут смотреть на тебя демьяновские девицы, когда узнают, что ты поймал убийцу «на живца»?

– Ладно, я согласный.

– Хорошо. Тогда пригласи к нам завтра пораньше свою Дусю, и пусть она принесет какое-нибудь платье попросторнее. И еще пару платочков пусть прихватит.

Глава 19

Утром Колычев пошел к приставу Задорожному и посвятил его в детали плана. Пристав, и сам давно мечтавший устроить ловушку убийце, как дошло до дела, потерял весь свой кураж.

– Дмитрий Степанович, да что ж вы такое удумали? Это ж такой скандал выйдет, вы и себя, и меня под монастырь подведете!

– Ничего подобного, Тарас Григорьевич! Просто маленький эксперимент. Если все окажется так, как я предполагаю, вечером убийца, пойманный с поличным, будет в наших руках. Если нет – никто ни о чем не узнает…

– Как же, не узнают тут, в этом городишке! Новинские – люди влиятельные, если что, обиды не спустят. Полетят тогда наши головы… Прокурор-то окружной и так вами недоволен!

– Если убийства будут продолжаться, господин пристав, у прокурора и у всего города будет еще больше поводов для недовольства. А мы с вами можем в один день пресечь преступную деятельность психопата и спасти много христианских душ. А, Тарас Григорьевич? Вам ведь жалко убитых женщин, я знаю…

– Вынужден согласиться. Хорошо, Дмитрий Степанович. Но больше никого из полицейского участка, даже самых надежных хлопцев привлекать не будем. Знать все должны только вы, я и ваш Васька. Если что, мы втроем убийцу скрутим, а если оскандалимся с вашей затеей, так хоть звону по городу не будет. Я вам уже говорил – меня в демьяновские исправники прочат, а ежели затея ваша провалится, не только без назначения, без места можно остаться. А я человек семейный…

– Тарас Григорьевич, кто не рискует, тот не выигрывает! В случае удачи вас не только уездным исправником – полицмейстером в губернский город поставят. Ну, а в случае провала – беру всю вину на себя.

– Нет уж, и жамки, и тумаки – пополам! Я за чужими спинами никогда не прятался.

Глядя вслед уходящему Колычеву, Тарас Григорьевич покрутил ус и сказал сам себе:

– Ох, лышенько! Шо ж це таке будэ?

Дмитрий ненадолго зашел в свой служебный кабинет в здании судебных установлений, и как на грех оказалось, что товарищ прокурора Голубев, мрачный и относительно трезвый, сидит в кабинете и читает следственное дело.

– О, Дмитрий Степанович, здравствуйте! Полдня вас жду…

– Да я тут все по делам следствия…

«Только Голубева и не хватало, – раздраженно подумал Дмитрий. – Как бы его вывести из игры на сегодня? Но только, чтобы он ни о чем не догадался, не сообщил бы прокурору Хомутовскому и тот, не дай бог, не вмешался. А то ведь все испортят!»

– Я, господин Колычев, просмотрел составленный вами план местности по убийству крестьянки Кочергиной. – Голубев брезгливо вытащил из папки с делом один документ. – Надо признать, батенька, не сочли вы нужным как следует поработать. Впрочем, у вас, несомненно, и опыт в таких делах небольшой, так что грех вас судить… Думаю, нам следует отправиться вдвоем к месту преступления и составить более подробную схему. Я вам покажу, как это делается…

– Извольте, извольте, господин Голубев, я с большой радостью приму от вас любую помощь. Но только умоляю: зайдем по дороге в трактир – поесть горячего. Я с утра ползал по пустырю, по сырой канаве – убийства Феофановой и Мятлевой разрабатывал, маковой росинки во рту не было. И если позволите, маленькую рюмочку выпил бы – ноги промочил, боюсь заболеть.

Голубев не только клюнул, но и полностью заглотил наживку.

– Ну что ж, тут я составлю вам компанию. Пообедать действительно не мешает – самое время. А уж после обеда сразу в овраг, рисовать схему. Дело прежде всего, голубчик!

Как только на столе расставили закуски, Дмитрий предложил первый тост:

– Позвольте, господин Голубев, поднять бокал в вашу честь! Вы оказываете мне неоценимую помощь в деле следствия. Вы – настоящий знаток юриспруденции, всех нюансов следственного процесса, и я надеюсь, под вашим руководством мы сможем добиться успеха!

Польщенный Голубев выпил, а Дмитрий незаметно выплеснул содержимое рюмки под стол.

– Позвольте еще по рюмочке за тесное сотрудничество прокуратуры и судебного следствия и за наш общий успех в деле насаждения законности!

Голубев снова с чувством опрокинул рюмку. Выпивка шла, что называется, на старые дрожжи, и он быстро хмелел.

Когда обед в трактире завершился, Колычев отправил официанта взять извозчика. Втроем с официантом и возницей они загрузили мертвецки пьяного Голубева на сиденье пролетки, и экипаж, грохоча по камням мостовой, увез его домой, отсыпаться.

«Нехорошо пользоваться человеческой слабостью, – думал Дмитрий. – Но, увы, что еще оставалось? Слишком серьезная операция намечена на вечер, пусть недреманное око прокурорского надзора ее проспит».

Обряжать Василия, превращая его в прислугу женского пола, начали заранее. Грудь и живот парня закрыли овальным металлическим подносом, шею Васьки Колычев лично обмотал бинтом, пряча в нем плоские медные пластины. Василий жаловался на большое неудобство от такой защиты, но хозяину так было спокойнее – не хватало еще всерьез рисковать Васиной жизнью.

Дусино платье оказалось тесным и коротким для рослого парня. Когда платье стали натягивать поверх подноса, оно затрещало по всем швам. Колычев пообещал Дусе купить новое платье, муслиновое, в розочках, как у барышни, и безжалостно подпорол швы, особенно в талии, чтобы Васе было удобно двигаться. На спине платье не застегивалось, его кое-как стянули булавками.

Дусе велели бегом бежать на ярмарку, пока торговали платочные ряды, и принести большую шаль. Эта шаль с малиновыми розами и бахромой была тоже обещана Дусе после того, как Васька один раз в ней пройдется. Шаль удачно прикрыла и разошедшуюся застежку, и слегка выпирающий поднос, и подпоротые швы.

Подол Дуся удлинила оборкой от простыни, наскоро приметав ее к юбке. Длинная пышная оборка спрятала мужские башмаки.

На голову Васе повязали кокетливый платочек, второй платочек закрепили на шее поверх бинта. Василий и впрямь стал похож на рослую, нескладную деревенскую дуреху.

Дуся, глядя на него, никак не могла удержаться от смеха и все время хихикала. Колычев тоже посмеялся бы от души над переодетым Васькой, но его слишком тревожило предстоящее дело.

Задорожный, переволновавшийся днем, воображая наедине с самим собой весь ужас своего положения в случае провала, сейчас соблюдал абсолютное спокойствие и даже казался апатичным.

– Вася, ты все понял? – снова и снова спрашивал Колычев. – По улицам пойдешь не спеша, гуляючи, но при этом все время будь готов к нападению. Мы с господином приставом будем рядом и не дадим убийце причинить тебе вред, но он не должен застать тебя врасплох. Дойдешь до сада Новинских, внутрь можешь не заходить, он не станет убивать девушку на собственном крыльце. Если на пустыре возле сада никто тебя не тронет, то и дальше ничего не случится, дойдешь до калитки, повернешься и уйдешь восвояси. А мы будем следить, чтобы на тебя не напали со спины. И ничего не бойся, мы с Тарасом Григорьевичем вооружены.

Колычев еще раз проверил револьвер и сунул его в карман. Задорожный, одетый для маскировки в черную сатиновую косоворотку и картуз, встал, перекрестился и сказал:

– Ну, соколы, с богом! Стемнело.

В дверях он обернулся к Дусе:

– А вас, барышня, попрошу ожидать нас здесь, никуда не выходить, дверь никому не открывать, а главное – ни с кем ничего не обсуждать. Смотри у меня, девка, с полицией не шути!

И погрозил Дусе пальцем.