Текст книги "Изгнанник (СИ)"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Любопытно, – заметил Анохин. – Следовательно, наши сведения о вас недостоверны.

– Я же говорил, что ваше досье, мусье Анохин, – никакое вовсе не досье, а испражнение печальной свиноматки! – злорадно произнес Моран.

– В таком случае, не поделитесь ли вы правильной формулировкой вашего проклятия?

– Это еще для чего? – насторожился Моран.

– Для истории, – невозмутимо объяснил Анохин.

– Ладно… – Моран призадумался. – Это звучало приблизительно так: «Моран Джурич, не ты ли виновник тысячи бед? Моран Джурич, что ты ел? Что ты пил? Где ты шлялся? Не по нашей ли воде ты ходил, не к нашему ли хлебу прикасался? Для чего тебе оставаться в Калимегдане?»

– Приблизительно? – удивился Анохин. – Я полагал, вы помните текст дословно.

– Зачем еще?

– Все же это было проклятие… Оно обрекло вас на жизнь в изгнании… Обычно такие вещи запечатлеваются в душе.

– У меня и запечатлелось, – сказал Моран. – Запеклось, не сомневайтесь. Кровавыми буквами.

– С вашего позволения, я запишу, – сказал Анохин и полез в карман за блокнотом. – Вы не могли бы продиктовать? Не хочется опять допустить неточность.

Моран сказал:

– Вот как? Ладно. Диктую. Ну, значит… Я, Моран Джурич, – виновник тысячи бед, не так ли? Записали? Вы сокращайте, там много повторяющихся слов… «Моран Джурич (я, то есть) что ты ел? Что ты пил?» Вы как-то очень медленно пишете… В школе хорошо учились? Диктую по слогам, как для кретина: «Что-ты-пил?».. Авденаго, погляди, какая глубокая щель в земле… Прямо явление природы. Гранд-каньон. Подойди, не стесняйся. И консультанту покажи, ему интересно… Ну как, Анохин, записали? «Что-ты-пил?» Так. Теперь: «Для чего тебе оставаться в Калимегдане?»

Анохин торопливо сделал несколько заметок в блокноте… И тут Авденаго с силой толкнул Сашу в спину. Тот глухо вскрикнул и едва удержал равновесие на краю расщелины. На мгновение прямо перед сашиным лицом мелькнула оскаленная физиономия Авденаго. Затем молодой тролль с силой наступил Саше на ногу, ударил его под колени и вторым толчком сбросил в пропасть.

Анохин застыл на месте, блокнот в одной руке, карандаш в другой.

– Ну, что же вы не пишете? – сказал ему Моран. – По-вашему, я до вечера тут намерен вам диктовать все эти глупости?

Анохин молча посмотрел на него. Затем медленно убрал блокнот в карман и прикусил карандаш.

– Вас что-то смущает? – осведомился Моран. Он обернулся и посмотрел на расщелину, в которой исчез Саша Дерягин. – Ах, это… Мой деловой компаньон сбросил в пропасть моего же консультанта. Заметьте, он не сбросил туда ничего вашего. В чем же дело?

– Собственно, я несколько удивлен, – подтвердил Анохин. – Поступок вашего компаньона вызвал у меня… некоторое недоумение.

– А для чего, по-вашему, я взял с собой консультанта? – Моран пожал плечами. – Это же очевидно. Его роль в моем бизнесе состоит в исследовании новых возможностей для фирмы. Кстати, это обстоятельство отражено в контракте, который он подписал. Подписал добровольно, без всякого давления с моей стороны. Ну, что, есть у вас возражения?

Анохин молчал – как показалось Авденаго, потрясенно.

А Моран продолжал, влекомый вдохновением:

– На данном этапе это касается изучения портала. Исследование новых возможностей, я имею в виду. Поэтому консультант только что, на ваших глазах, приступил к исполнению своих непосредственных обязанностей… – Моран демонстративно зевнул, как бы утомленный необходимостью разъяснять столь очевидные вещи. – Сейчас мы с вами выпьем чаю в уютной теплой подсобке и более подробно обсудим вопросы нашего грядущего сотрудничества. И если мой консультант сочтет портал функционирующим нормально, то я немедленно подпишу все бумаги и вольюсь, так сказать, в вашу дружную семью. Как вы там это называете? В общину петербургских троллей. Немедленно подпишу и вольюсь, – повторил он энергично.

– Просто мне показалось, – проговорил Анохин, собравшись наконец с мыслями, – что ваш консультант отправился инспектировать портал без малейшего желания со своей стороны.

– Ну разумеется! – воскликнул Моран, со всей искренностью прижимая ладонь к сердцу. – Разумеется, без всякого желания! Да сейчас все работают без всякого желания. Палец о палец ударить не хотят, даже за деньги. Всех приходится заставлять. Вот когда вы в последний раз видели живого сантехника? Я не говорю о мертвых сантехниках, я говорю о дееспособных… А? То-то и оно. А поменять унитаз? Проблема! Никто не хочет работать! Поэтому у меня собственная методика. Насилие, только насилие. Я всех заставляю. И работают, голубчики, заметьте, работают на славу… Идемте же, угостите меня наконец чаем. Говорю вам, он скоро вернется и даст мне всеобъемлющую консультацию.

Глава четвертая

«Дорогой (зачеркнуто)

Уважаемый Александр Дмитриевич!»

– Я Владимирович, – скрипнул зубами Дерягин. – Мог бы и запомнить.

«Вы сейчас здорово (зачеркнуто) злитесь на меня и Морана, но, с другой стороны, если это был единственный выход, то нет оснований злиться. Зато экстремально…»

– Экстремальней некуда, – проворчал Дерягин.

Падение в кроличью нору, вроде того, как описано в «Алисе» (книга, невероятно раздражавшая Дерягина, не говоря уж обо всех этих писклявых экранизациях), завершилось обмороком. Дерягин очнулся и обнаружил себя в саду. Сад был тихий, практически райский. У Дерягина раскалывалась от мигрени голова. Контраст между ужасным состоянием Саши и безмятежным покоем сада был болезненный. Хотелось как-нибудь нарушить эту чертову идиллию. Однако Саша, во-первых, не знал – как, а во-вторых, у него не было на это никаких сил.

Саше потребовалось несколько минут просто на то, чтобы решиться сесть. До этого он лежал на клумбе и бессмысленно смотрел на ярко-желтый цветок.

Наконец ему начало казаться, что у цветка сделалось скептическое выражение лица. Это заставило Сашу взять себя в руки и, преодолевая головную боль, отползти от клумбы подальше.

Усевшись в тени дерева, он сразу же нащупал в кармане листок бумаги и вспомнил прощальные слова Авденаго. Насчет письма.

«Место, где вы сейчас, – Истинный мир, – писал Авденаго. – Советую называться именем Хэрибонд. Вам подходит и все будут уважать (зачеркнуто) хорошо относиться.

ВАЖНО! (Подчеркнуто тройной чертой) Недалеко от города Гоэбихон есть большое дерево с дуплом. В дупле обнаружите пергамент. Это листок бумаги из телячьей кожи, вроде тряпки. Этот пергамент надо уничтожить. Только не закапывать или топить, что бесполезно, а по-настоящему, т. е. сжечь.

Если вы уничтожите эту штуку (зачеркнуто)

Сожгите эту штуку (зачеркнуто)

Ликвидация (зачеркнуто)

После сожжения пергамента Вам гарантированы бонусы от нашей фирмы. Очень большие.

Удачи.

Авденаго».

Саша ощупал свои карманы. Он не курил, но зажигалку с собой носил всегда. На всякий случай.

Для начала он сжег послание Авденаго. Что-то подсказывало ему, что с подобными документами на чужой территории лучше не попадаться…

Сад был очень большим, но, разумеется, не бесконечным. Бесконечных садов не существует. В отдалении Саша видел какие-то строения из белого камня, с высокими башнями – похожие на замок из заставки к фильмам студии Диснея. Приближаться к этим башням Саше совершенно не хотелось. Он вообще стремился избегать встреч с людьми, по крайней мере, на первых порах. Думалось ему почему-то, что от подобных встреч возникнут только проблемы.

Дерягин добрался до ограды участка и беспрепятственно выбрался наружу.

Перед ним расстилалась незнакомая земля, плоская, покрытая желтой травой. Эта трава вызвала у Саши брезгливые чувства: ему чудилось, что на ощупь она непременно окажется сальной, как козья шерсть. Наверное, все дело в цвете. Цвет совпадал.

– Что ж, – сказал себе Саша, которому было рекомендовано называть себя именем Хэрибонд, – путешествие начинается.

Он ступил на дорогу и зашагал по равнине. Чего-то похожего он, в общем-то, и ожидал. Не так уж плохо, если разобраться. Заранее заготовленные, якобы таинственные обстоятельства, незнакомая местность, конкретное задание и одна-единственная зацепка – название города, который предстоит отыскать. И псевдоним. Хэрибонд. Чтобы отчетливее ощущать дистанцию между собой-истинным и собой-играющим. Это всеми психологами рекомендуется, кстати.

– Типичный квест, – сказал себе Саша. – Так вот что они имели в виду под «экстремальным туризмом»!

В конце концов, действительно все обстояло вовсе не так уж и плохо…

Саша поднял голову и застыл.

Гигантское раскаленное солнце медленно плыло по фиолетовому небу. Оно казалось живым, и его лучи зримо шевелились, точно щупальца.

* * *

– Понятия не имею, куда он запропастился, мой консультант, – сказал Джурич Моран, когда был выпит одиннадцатый стакан чая, а за окном начало темнеть. – Может быть, в Истинном мире его сразу убили. Почем мне знать.

– Структура нашего портала полностью исключает такую возможность, – заверил его Анохин. – Мне даже странно слышать подобные предположения.

– А почему? – осведомился Моран. – Почему вам странно?

– Потому что мы неоднократно опробовали портал.

– Да? А я не опробовал, – отрезал Моран. – Точнее, попытался опробовать – и что я вижу? Канарейка сдохла!

– Какая канарейка? – Анохин ошеломленно уставился на Морана.

– Такая! Которую шахтеры запускают в шахту прежде, чем войти. Если в шахте есть опасный газ, канарейка дохнет и тем самым показывает, что газ опасный!

Авденаго закатил глаза к низкому потолку строительного вагончика и опять увидел скучный, засиженный мухами плакат с полуобнаженной девицей. В тысячный раз за последние четыре часа.

– Иными словами, господин Джурич, вы подозреваете нас в том, что…

– Я вас, милейший, абсолютно ни в чем не подозреваю. У меня привычки такой нет – подозревать, – оборвал его Моран. – Я всегда открыт. Я даже свое троллиное имя не сменил на человеческое, невзирая на ваши настойчивые рекомендации. А почему? – Моран поднял палец. – Две причины. – Он подумал и прибавил к первому пальцу второй. – Первая. Мне нравится мое имя и не нравятся все остальные. И вторая, главная. Я не считаю нужным прятаться, лгать и изворачиваться. Я всегда говорю все как есть. Да, я не доверял вашему порталу и потому воспользовался консультантом. Видели, как он туда идти не хотел? Насильно спихивать пришлось. – Моран повернулся к Авденаго и погрозил ему кулаком: – Палач!

Авденаго криво пожал плечами:

– Сами приказали.

– Мало ли что я приказал! Я вот завтра прикажу яду в систему городского водоснабжения напустить – что, ты и этот приказ выполнишь?

– Ну… – протянул Авденаго неопределенно.

– Вот видите! – Моран повернулся к Анохину. – С кем приходится работать? Палач!

– Сочувствую, – сухо проговорил Анохин. – Однако время уже позднее… Мне бы хотелось прийти с вами к какому-либо конкретному заключению.

– Мы отправляемся домой, – заявил Моран. – И еще раз хорошенько все обдумаем. Вы же видели, какой у меня компаньон? Зверь! Если я допущу ошибку, принимая столь ответственное решение, он просто сживет меня со свету. Авденаго, дорогой, мы уходим. Я хочу в уют и тепло родного дома… Чай у вас, прямо скажем, поганый, мусье Анохин. Могли бы что-нибудь получше покупать.

– Они нарочно, – пробурчал Авденаго. – Чтобы показать, как плохо у них с финансами.

– А, – сказал Моран, – тогда понятно. Прибедняются? Это почтенно. Ну, Анохин, бывайте. Я вам звякну на неделе.

Джурич Моран тяжело поднялся и двинулся к выходу. Авденаго поплелся за ним.

Было уже темно. Авденаго то и дело спотыкался о какие-то железные коряги. У него не оставалось сил даже на то, чтобы завидовать Морану, который хорошо видел в темноте и двигался легко. Район был незнакомый, от этого Авденаго тоже становилось не по себе. Он не любил оказываться в чужих местах.

Они прошли пару кварталов, когда Моран вдруг замер на месте и прошипел:

– Тс-с-с.

– Да я, кажется, молчал, – фыркнул Авденаго.

– Я и говорю – тс-с-с, – зашелестел голос Морана. – За нами кто-то идет.

– Вам почудилось. Тут нет никого.

Моран молча покачал головой и вдруг стремительно, как летучая мышь, метнулся в сторону. Авденаго остался стоять один посреди тротуара, ощущая себя дурак дураком. Во мраке за углом происходила какая-то странная возня, и спустя пару минут Моран явился под тусклый свет фонаря, подталкивая кулаком в шею какого-то субъекта в длинном черном пальто.

– Что это? – спросил Авденаго.

– А? – рявкнул Моран и наградил субъекта новым тычком. – Следил за нами! Сволочь!

– Я вам не сво… – напористо заговорил субъект, но Моран перебил его:

– Молчать! Говорить будешь, когда спросят! Ты зачем следил? А?

– Позвольте, я объясню! – Голос субъекта зазвучал тверже. – Вы же мне слова сказать не даете.

– И не дам! – разъярился Моран. – Кто ты такой?

– Халсэбарг! – крикнул незнакомец. – Вот кто!

– Что-что? – переспросил Моран, опуская кулак, уже занесенный было над головой незнакомца.

– Халсэбарг, – повторил тот. – Мое имя. По-здешнему – Иван Дмитриевич Следников.

– Ты зачем шпионил, Следников? – спросил Моран.

– Я не шпионил, – ответил Халсэбарг. – Я охранял.

– Нет, ты именно шпионил, – злобно настаивал Моран. – Хотел удостовериться, что мы насовсем от вас ушли и ничего с собой попутно не украли. Да? Что ж, ничего удивительного. Вполне закономерные мысли для таких, как вы. Все вы – низкой касты. Вот ты – точно низкой касты. Видно по сложению, чертам лица и цвету кожи. Что молчишь? Нечем возразить, да? Правда глаза колет?

Халсэбарг обиженно произнес:

– Разумеется, я не могу похвастаться таким же высоким происхождением, как вы, но все же я родом из хорошей семьи… Во всяком случае, я не настолько низок родом, чтобы вы…

Однако Моран его не слушал.

– И вы, геморройные плебеи, еще осмеливаетесь подозревать меня, тролля из высших, самого знаменитого Мастера из числа Мастеров Калимегдана, меня, Морана Проклятого…

– Черного Властелина, – подсказал Авденаго.

Моран быстро обернулся к нему:

– Да, и Черного Властелина! – подхватил он. – А?

– Выслушайте меня! – взмолился Халсэбарг. – Я вовсе не следил за вами. Просто я обязан удостовериться, что вы благополучно добрались до дома.

– Я живу в Питере подольше твоего, ты, выкидыш пьяной обезьяны, и до сих пор всегда благополучно добирался до дома.

Халсэбарг не ответил. Он беспокойно оглянулся и вытащил из кармана складной нож. Щелкнуло лезвие, и в тот же самый миг весь мир для Авденаго перевернулся. Кто-то сбил его с ног и навалился ему на шею. Все существовавшее доселе, все, что составляло жизнь Авденаго, – все было разом отменено чьей-то чужой волей.

Авденаго, прижатый лицом к асфальту, задыхался. Из носа у него лилось густое и соленое, оно затекало в рот и мешало дышать. Но хуже всего было отчетливое ощущение, что нос вот-вот сломается.

Авденаго прилагал отчаянные усилия к тому, чтобы повернуть голову. Наконец ему это удалось, и он глотнул воздуха. И сразу после этого глотка, когда сознание вернулось к поверженному молодому человеку и живительный кислород поступил в мозг, пришло и осмысление ситуации. Он, Авденаго, лежит щекой в луже, а некто прижимает его к асфальту, наступив коленом ему на спину между лопаток.

– Моран!.. – бессильно просипел Авденаго.

Но Морана нигде не было.

* * *

На самом деле Моран был, и притом совсем неподалеку – и притом в самом жалком виде: с мешком на голове и связанными руками. Плотная ткань почти не пропускала воздух. И, что еще хуже, внутри имелись опилки, создававшие пылевую взвесь. Она набивалась в рот, в глаза, в горло, заставляла чихать и кашлять, она оседала в легких и стремительно убивала Морана.

Чей-то голос совсем близко проговорил:

– Точно он?

– Без ошибки, – ответил другой голос.

Оба говоривших держались совершенно спокойно. Судя по сноровке, с которой они затолкали в машину пленника, эти двое отлично знали свое дело.

Машина тронулась с места.

– Ты поранился. – Это Номер Первый.

– Пустяки. Едва задело. – Номер Второй. – Нож у него складной. Вот сволочь.

– Возьми пластырь, залепи. Салон кровью испачкаешь, – доброжелательно предложил Номер Первый.

Возня. Очевидно, Номер Второй вынимал из аптечки пластырь и заклеивал ранку. Машина резко развернулась, и Моран, связанный, фактически превращенный в куль, упал на что-то мягкое. Оно, это мягкое, сдавленно булькнуло. Ага, живое. Моран изловчился и боднул «это» посильнее. Оно опять испустило жалобный звук. Теперь похожий на кряканье. Очень хорошо.

– Часов шесть там у них в подсобке заседал, зараза, – сказал Номер Первый. – Чай пил. А? Ну как тебе это нравится – чай пил? Сколько можно чай пить? Я уж думал, он там ночевать останется.

– Я тоже так думал, – отозвался Второй. – Уж уходить собирался, а вот видишь, как хорошо, что мы с тобой остались! Дело того стоило. Зенкер будет рада. Такого улова у нас еще не было. Слыхал? Он сам говорил – «из высших»… А?

– Доложим сейчас, а разбираться Зенкер будет, очевидно, уже утром, – предложил Первый.

– Да она спит уже, наверное. Она рано ложится, – заметил Второй.

– Ничего, разбудим. Ради такой новости и разбудить не грех. У нас ведь подобных экземпляров еще не было. А Зенкер, по-моему, в глубине души даже не верила, что подобный экземпляр вообще существует в пределах досягаемости.

– Да ну?

– Точно. Она, конечно, виду не подавала. Она всегда такая… И сама не поддается сомнениям, и другим не дает раскисать.

– Точно, – поддакнул Второй.

– «Я, – говорит, – считаю факт реальным только после того, как он доказан», – процитировал Первый.

– Мудрено, – заметил Второй.

Они помолчали. Моран от всей души ненавидел эту Зенкер, кем бы она ни была.

Потом один из голосов спросил:

– А кто на него вышел?

– Турков, по-моему, о нем докладывал, – сказал Номер Первый. – Турков часто производит разведку в свободном поиске. Помнишь тот случай, когда он выследил троллиху с четырьмя ублюдками?

– Зенкер их упустила, – заметил Номер Второй.

– Да ладно, не экземпляры и были. Так, шваль, низшая каста. А этот – другое дело. Высший сорт. Зенкер глазам не поверит, как увидит завтра.

Двое похитителей снова замолчали.

Машина летела через ночной город, невидимый для пленника с мешком на голове, но очень хорошо ощутимый. Джурич Моран даже не подозревал о том, насколько сильно он сроднился с Петербургом. Улицы, набережные, площади, самый асфальт под ногами – все отзывалось Морану, все пыталось с ним разговаривать. «Мы здесь! – кричали перекрестки. – Мы моргаем тебе светофорами! Разве ты не видишь нас? Мы здесь, мы здесь! Почему ты нам не отвечаешь?»

Моран тихо, приветственно мычал, а машина ехала дальше, и вот уже новый перекресток тянулся издали к Морану яркими огнями и звал его: «Сюда, сюда!»

– Сколько времени действует инъекция? – опять спросил Второй.

«Ну просто как маленький! – с досадой думал о нем Моран. – Ничего не знает, обо всем допытывается. Вынь ему да положь, и про Зенкер, и про Туркова, и про инъекцию… Надоел».

– Часа три – с гарантией, – ответил Первый и хмыкнул. – Вон, железный ящичек. Возьми «пистолет», заряди. Справишься?

Сразу же после этого послушно звякнул железный ящичек, потом нежным голоском запело тонкое стекло – видимо, ампулы. Морана схватили, придавили к спинке сиденья, небольно куснули в плечо и выпустили.

И Моран сразу же очутился в роскошном кресле. Он сидел, развалившись на лохматых подушках, покачивал ногой, листал глянцевый журнал. Журнал был очень большим – ширина разворота составляла не менее метра. Страница, на которую смотрел Моран, была на три четверти занята фотографией: английская королева возводит Джурича Морана в рыцарское достоинство.

Королеву Моран сразу узнал (потому и определил, что английская). На ее величестве была маленькая корона, вся усыпанная алмазами, старушачья кофточка неопределенной расцветки и темно-зеленое платьице в мелкий цветочек. Обеими руками она с трудом удерживала огромную шпагу. Джурич Моран в ярко-красном камзоле, похожий на ряженого Петра Первого с городского праздника, опустился перед ней на одно колено, а королева не без облегчения водрузила тяжеленную шпагу ему на плечо.

«Проклятье, – подумал Моран, – теперь ко мне все начнут обращаться „сэр“… А я совершенно не уверен в том, что мне это понравится».

Он пробормотал на пробу «сэр, сэр», но не испытал никаких эмоций. Несколько уязвленный собственным бесчувствием, Моран закрыл журнал и поднял голову.

Перед ним торчал Авденаго. Унылый, мрачный и, кажется, перепуганный.

– Коронованные старухи опасны, – сказал Авденаго.

Моран раскричался на него:

– Как ты обращаешься ко мне! Почему ты не говоришь мне «сэр»?

– Потому что вы, мой господин, никакой не сэр, вы – Джурич Моран, вы – тролль, и вы глупо попались в плен, Джурич Моран.

– А как же мой самолет до Лондона? – взволновался не на шутку Джурич Моран.

– Улетел без вас…

Моран заплакал, вытягивая губы трубочкой и выдыхая воздух с противным свистом.

* * *

– Он долго так будет? – спросил Авденаго у Халсэбарга.

Тот хмуро смотрел на Морана и только качал головой.

– Странно, что у нас все прошло, а он до сих пор бредит, – сказал наконец Халсэбарг.

– Я так думаю, ему двойную дозу вкатили, – предположил Авданаго.

Халсэбарг поднял голову и уставил на Авденаго долгий, тяжелый взгляд.

– Ну, я не врач, конечно, – смутился Авденаго, – но если бы я имел дело с Джуричем Мораном, я бы именно так и поступил. Вкатил бы ему двойную дозу.

Из горла Морана вырвалось сипение, а потом он выговорил:

– Лондон.

– Какой Лондон? При чем тут Лондон? – в отчаянии Авденаго принялся тормошить Морана.

– Оставьте его, – сказал Халсэбарг. – Думаю, он скоро придет в себя.

– Называй меня «сэр», ты, грязная свинья! – невнятно произнес Моран и вдруг устремил на Халсэбарга совершенно ясный взгляд. – Ты заказал мне билет до Лондона?

– Нет, – ответил Халсэбарг.

Моран схватился за его рукав и с трудом сел. Затем разинул рот пошире и задышал.

– Трудно разговаривать с королевой, когда у тебя рот с булавочную головку, – признался наконец Моран. – Где мы?

– Они называли это место «бункер-2», – сообщил Халсэбарг.

– Да? – Моран закашлялся. Он кашлял очень долго, потом выплюнул сгусток, облепленный опилками, обтер рот рукавом Халсэбарга и наконец спросил: – А ты откуда знаешь? Ты что, с ними заодно?

– Просто слышал их разговоры.

– А я почему не слышал? – подозрительно спросил Моран.

– Вы были без сознания, – объяснил Халсэбарг.

– И долго я так провалялся? Беспомощный? Полностью в вашей власти?

– Достаточно, – ответил Авденаго.

– Я бредил? – допытывался у него Моран.

Авденаго молча кивнул. Моран прикусил губу.

– И много я наболтал? – спросил он наконец.

– Достаточно, – не без злорадства сообщил Авденаго.

Моран подавленно замолчал.

– Сейчас, полагаю, середина ночи, – заговорил Халсэбарг. – У нас еще есть в запасе немного времени, но медлить не советую. Мы непременно должны выбраться отсюда до наступления дня.

Место, где очутились тролли, представляло собой просторное помещение с бетонированными стенами. Потолок был низким, сводчатым. Если напрячь воображение, то можно было представить себя находящимся внутри огромной гусеницы. Окон здесь не имелось, а где располагались двери, Авденаго еще не выяснил. В любом случае, вход сюда был наглухо запечатан.

Кажется, в глубине помещения имелись клетки с тяжелыми толстыми прутьями. О назначении этих клеток Авденаго предпочел не задумываться.

Воздух в подземелье был затхлым и заметно отдавал плесенью. И еще изредка сюда залетал слабый, отдаленный ветер, приносящий с собой едва уловимый запах железной дороги. Или, что было вероятнее, – метрополитена. Рельсы, шпалы, мазут. Запах, связанный с движением, с жизнью. В конечном счете – с надеждой.

Несколько минут Моран сидел без движения, безмолвный и как будто совершенно утративший волю, а потом внезапно испустил дикий вопль и вцепился Халсэбаргу в горло. Оба рухнули на бетонный пол и покатились. Моран в бешенстве пытался задушить Халсэбарга, а тот отрывал от себя морановы лапы и отчаянно лягался.

Авденаго думал: «Если сейчас закрыть глаза, то они просто исчезнут». Эта иллюзия успокаивала его, убаюкивала.

А потом он расслышал свое имя и вынужден был вернуться к действительности.

– Авденаго! – орал Моран. – Авденаго!

Авденаго нехотя приблизился к дерущимся. Несколько мгновений он глядел на них, постепенно заражаясь их безумием, а затем яростный боевой клич вырвался из глотки Авденаго, и молодой человек упал на схватившихся троллей. Вся одежда Морана пропиталась жгучим потом, она была совершенно сырой. Авденаго ударил Халсэбарга по голове, и тот отключился. С победоносным криком Моран уселся на поверженного врага и положил обе ладони на его горло. Лицо Джурича Морана исказилось в зверской гримасе, он оскалил зубы и выпучил глаза, готовясь совершить смертоубийство.

– Отпустите его, – попросил Авденаго. – Не надо его душить, мой господин. Он такой же пленник, как и мы. Он нам практически друг.

– Да что ты такое говоришь? – возмутился Моран. – Ты видел, как он шпионил за нами? Ты видел, как он достал нож?

– Это было последнее, что я видел, – признался Авденаго.

Халсэбарг очнулся и простонал:

– Пустите… Мне дышать нечем…

– Ладно, – смилостивился Моран, поднимаясь.

Халсэбарг перевел дух, отполз к стене, улегся набок, подтянул колени к груди.

– Слушайте, – глухо проговорил он, – я не шпионил за вами. Я вас охранял. Понятно?

– Плохо же ты нас охранял, – пробурчал Моран.

– Как умел.

– Плохо умел.

– А от кого вы нас охраняли? – спросил Авденаго.

Глядя в стену, Халсэбарг объяснил:

– От этих. От охотников. Которые нас в конце концов все-таки поймали.

Стена была бетонная, голос Халсэбарга звучал безнадежно.

– Подробней! – потребовал Моран. Он обтер лоб. Ладонь была липкой от пота. Моран украдкой понюхал ее и сморщился.

– Разве Анохин вам не рассказывал? – удивился Халсэбарг. – Я думал, он все вам рассказал, поэтому вы к нам и пришли… Ситуация в городе изменилась. Появились охотники. Охотники на троллей. Фактически расисты. Их лидер – некая Зенкер. Вы не слышали? Татьяна Харитоновна Зенкер.

– Коронованные старухи опасны, – прошептал Моран. – Понимаю.

– Она не старуха, – возразил Халсэбарг. – Сравнительно молодая женщина. Ученый. То есть, ученая. Ученая женщина. Полгода назад она возглавила организацию. Там, я думаю, человек тридцать. На данном этапе.

– Они истребляют в Петербурге троллей? – спросил Авденаго.

У него сжалось сердце от какого-то необъяснимого страха. Вдруг он почувствовал себя евреем в гитлеровской Германии. Точнее, может быть, даже и немцем, но женатым на еврейке. Что тоже ничем хорошим, как известно, в гитлеровской Германии не заканчивалось.

Халсэбарг вздохнул и проговорил:

– Охотники из организации Зенкер выслеживают таких, как мы, и…

– Уничтожают, да? – перебил Моран. Его ноздри алчно раздувались, как будто он почуял близкую поживу.

Джурич Моран, возможно, тоже чувствовал себя евреем, но, в противоположность павшему духом Авденаго, таким евреем, которому палец в рот не клади. Откусит по локоть, а потом возьмет гранатомет и выжжет фашистское логово. Со всеми прихвостнями в радиусе двадцати пяти метров.

– Нет, они нас не истребляют. – Голос Халсэбарга звучал тускло. – Точнее, не совсем…

Моран в злобном нетерпении скрипнул зубами.

Халсэбарг пояснил:

– Информации по деятельности Зенкер пока что не слишком много. Мы нашли некоторые данные касательно темы ее диссертации. Это позволило нам сделать предположение, что Зенкер сейчас разрабатывает проблему клонирования.

– И кого она намерена клонировать? – презрительно усмехнулся Моран. – Троллей, что ли? Опасный экспериментик, надо заметить.

– Нет, она намерена воспроизводить человеческие органы… Точнее, такие внутренние органы, которые хорошо приживались бы у человека. Ее методика заключается в том, что… В общем… – Халсэбарг вздохнул. – В качестве материала для изучения она использует троллей. Во-первых, это безопаснее с точки зрения закона, поскольку тролли юридически не являются людьми. То же самое обстоятельство освобождает исследования Зенкер и от моральных ограничений.

– Тролли не являются людьми не только юридически, но и биологически, – оборвал Моран. – Это не новость. А вот в том, что касается псоглавцев, еще можно поспорить.

– А во-вторых, – продолжал Халсэбарг, не обращая внимания на реплику Морана, – она установила, что генетический материал троллей лучше поддается экспериментам.

– Так чего этой бабе от нас, в конце концов, понадобилось? – осведомился Моран. – Кратко и по существу.

– Она нас разрежет на куски, – сказал Халсэбарг.

– Зачем? – удивился Моран.

– Для науки. Чтобы спасать человеческие жизни, – терпеливо ответил Халсэбарг. Он знал, что тролли из высших стремятся во всем дойти до самой сути.

– Это прибыльно? – спросил Моран.

– Если она добьется своего, то станет самой богатой женщиной на свете.

– Ясно… Но почему именно тролли? Ты что-то объяснял, но слишком мудрено… А я слишком много вашего чая выпил. В сочетании с инъекцией яда это плохо отразилось на моих умственных способностях.

– Две причины, – сказал Халсэбарг. – Тролли – не люди. Это раз. Наши тела крепче и лучше адаптируются к новым условиям – два.

– А ее подручные? Они тоже… ученые? – спросил Авденаго.

Халсэбарг с трудом уселся, привалился к стене спиной.

– А сам-то ты как думаешь?

– По-моему, просто бандиты.

– Расисты, – поправил Халсэбарг.

– Из разговора с мусье Анохиным я понял, что вы тоже расисты, – вставил Моран. – Кафе собираетесь открыть, куда людям вход запрещен.

– Это другое, – ответил Халсэбарг. – Это на отдельно взятой, огороженной частной территории. А они вылавливают нас по всему городу.

Очень медленно до Морана стала доходить одна крайне неприятная вещь. Он обдумывал услышанное и мрачнел все больше и больше. И наконец выговорил:

– Следовательно, до сих пор Зенкер и ее гестаповцы ничего не знали ни обо мне, ни о моем компаньоне? Мы попали в поле их зрения только после того, как посетили вашу проклятую стройку, не так ли?

– В общем и целом… – промямлил Халсэбарг. Ему очень не хотелось, чтобы Джурич Моран дошел до подобных выводов. Но неизбежное свершилось.

– Они ведь установили слежку за вашим участком? – настаивал Моран.

– Вы правы, – кивнул Халсэбарг. Спорить с Джуричем Мораном сейчас и отрицать очевидное было опасно. Моран гораздо сильнее, чем выглядит.

– И когда мы покинули стройку, зенкеровцы попросту пошли вслед за нами… – продолжал Моран.

– Я ведь тоже пошел за вами! – вскинулся Халсэбарг. – Я пытался вас уберечь. И если бы вы не кричали на всю улицу о том, что вы – тролль из высших, все еще, возможно, обошлось бы без последствий!

– По-вашему, мне следует стыдиться моего происхождения? – зловеще поинтересовался Моран. – Или, быть может, я должен скрывать мои таланты?