Текст книги "Изгнанник (СИ)"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– А, – сказал Авденаго без малейшего интереса.

Моран прибавил звук и закричал:

– Гаврилин! Вот это был – тролль! Из троллей тролль! Да я просто уверен, что он – истинный подменыш!

– Вас послушать, так все кругом подменыши, – проворчал Авденаго.

– Человек не мог такое написать, – продолжал Моран. – Я уже третий час слушаю. Сверхчеловечески! И такие чувства во мне пробуждает! Да меня просто распирает от ощущения собственного величия. Это музыка такая! Троллиная. Она пробуждает во мне осознание моей творческой мощи. Понимаешь?

– Нет, – сказал Авденаго, хотя на самом деле все он прекрасно понимал. И ему было тоскливо.

– С каждой нотой я все более осознаю, насколько же я велик, прекрасен, значителен… – продолжал Моран. – Как чудесен мир оттого, что в нем есть я.

Авденаго криво пожал плечами. Ему хотелось поскорее разобраться с обедом и пойти спать. День не имел никакого смысла. Просто еще один день из череды одинаковых. Это у Морана что ни сутки – то новое озарение, а Авденаго просто коснел. В двадцать лет коснеть – не занятие.

– Я сегодня размышлял о существах Первой Реальности, – продолжал Моран, – назовем их Р1, и о существах Второй Реальности, назовем их…

– Р2, – с кислым видом завершил фразу Авденаго. – Очень увлекательно.

Моран приподнялся на локте и впился в него взглядом. Авденаго нацепил на физиономию привычную маску фальшивой заинтересованности и легкого испуга, какую, по мысли молодого человека, надлежит носить денщику, когда Его Высокопревосходительство изволит делиться с ним своими возвышенными мыслями.

– Вот ты, Авденаго, к примеру, – типичное Р2.

– Кто ж будет спорить, – вздохнул Авденаго. – Вот и поясницу у меня что-то ломит…

– А знаешь, как определить, кто Р1, а кто Р2? – Моран сделал музыку еще громче и теперь ему стоило больших трудов перекрикивать ее. – Очень просто! Я постиг. К Р2 применим родительный падеж. Вот к тебе, скажем, применим. Смотри. Ты – Авденаго. Да?

– Ну, да, – сказал Авденаго.

– А что такое – Авденаго? – настаивал Моран.

– Я, – сказал Авденаго.

– Что? – гаркнул Моран. – Что ты говоришь?

– Я говорю – я! – завопил Авденаго.

– Мешаешь вальс слушать, – сказал Моран. – Заткнись.

– Я, пожалуй, лягу, – проговорил Авденаго и растянулся на полу.

Они дослушали вальс. Моран изловчился и лягнул Авденаго в бок.

– Ты что тут разлегся при своем господине? Совсем обнаглел? Ты хоть осознаешь, смерд, при ком ты разлегся?

– Я могу ниц полежать, – предложил Авденаго. – Как перед византийским императором. Только чтобы полежать. Стоять что-то трудно. Устал я за день.

– А, так тебе трудно? Вот и хорошо, – обрадовался Моран. – Давай-ка, встань. Внимай «Анюте» стоя. Навытяжку. Жаль, тяжелого ружья нет со штыком, знаешь, такого, неудобного, как при императоре Павле… На чем мы остановились?

– На том, что Авденаго – это я, – сказал Авденаго.

– Нет, – Моран покачал головой медленно и торжественно, словно готовясь провозгласит ьсмертный приговор. – Ты – в родительном падеже. Ты – кто? Авденаго.

– Именительный падеж, – заметил Авденаго.

– Да, но что потом? – Моран поднял палец. – Потом начинается совсем другое. Ты муж – кого? – Атиадан. Ты дахати – кого? – Нитирэна. Ты раб – кого? Самого Джурича Морана! Так кто ты такой?

– Авденаго.

– Угу. Ты – Р2. Смысл твоего существования – в тех, кто тебя определяет. В них.

– Между прочим, – сказал Авденаго, зачем-то не желая уступать Морану, – в родительном падеже вы все. Вы, Нитирэн, моя жена. А я все-таки в именительном.

– Без нашего родительного твой именительный лишается всякого смысла, – отрезал Моран и поджал губы. Он терпеть не мог, когда его уличали в неточности.

Музыка закончилась. В наступившей тишине Авденаго проговорил:

– Странно, а в Истинном мире я считался довольно значительной персоной.

– Это потому, что ты прилагаешься к очень значительным персонам, – объяснил Джурич Моран. – Так что считай, что тебе повезло.

Авденаго молчал.

– Ты считаешь? – спросил его Моран.

– Считаю, – нехотя выдавил Авденаго.

– Почему-то я не слышу радости в твоем голосе, – заметил Моран.

– Потому что радоваться нечему, – ответил Авденаго, и тут в дверь позвонили.

Авденаго поморщился. Еще одно, осточертевшее. Сейчас клиент будет ломиться в дверь, Моран – орать, что Джурича Морана нет дома, а Авденаго – неубедительно врать из-за запертой двери. У Морана испортится настроение, и остаток вечера он будет шпынять своего раба – просто для того, чтобы развеяться. А поскольку Авденаго надоел Морану не меньше, чем Моран – Авденаго, то все это закончится либо бегством Авденаго из дома под предлогом «выгулять собачку», либо мордобоем.

Очевидно, у Морана возникли те же самые мысли. Он скучно посмотрел на своего раба и пробурчал:

– Что стоишь? Скажи, что меня нет дома. Не то так и будет ломиться до ночи.

– Ну и пусть себе ломится.

– Меня раздражают звуки посторонних людей возле моей двери. Ступай и избавься от него.

Авденаго поплелся в прихожую.

– Мне необходимо побеседовать с Джуричем Мораном, – в ответ на «кто там?» проговорил уверенный, спокойный мужской голос.

– Джурича Морана нет дома, – сказал Авденаго.

– Чушь! Ты кто – слуга? Это ведь он подучил тебя солгать?

– Какая разница, кто меня подучил, – сказал Авденаго. – Господин Моран не принимает.

– В его интересах принять меня, – настаивал голос.

Авденаго открыл дверь, загородил собой вход и проговорил:

– Учти, гнида, малейшее резкое движение с твоей стороны – и я тебе все кости переломаю. Мой господин изволит лежать на диване и упиваться собственным величием под музыку Анюты Гаврилиной.

В прихожую, отстранив Авденаго, ловко проскользнул человек в хорошо пошитом костюме. Он был высоким, угловатым, что странно не вязалось с его интеллигентным голосом и хорошими, немного вкрадчивыми манерами. Его лицо обладало некоторыми чертами монголоидности – иногда такое встречается у сибиряков.

– Как к тебе обращаться? – спросил он у Авденаго.

– Никак. Сейчас ты скажешь, что тебе надо, и уйдешь.

– Нет, молодой человек, то, что я намерен сказать, должно быть доведено до сведения Джурича Морана лично. Впрочем, к слуге можно никак не обращаться.

Он дернул плечом, и в этот самый миг странная догадка посетила Авденаго. «Но… это невозможно! – подумал он в полном смятении. – В Санкт-Петербурге? Нет. Моран бы знал…»

– Ты – тролль? – спросил Авденаго.

Гость глянул на него в полумраке прихожей, сверкнул желтоватыми глазами.

– А, разглядел! – промолвил он. – А ты кто?

– Я – нечто, зависящее от родительного падежа, – ответил Авденаго. – Муж – кого? – моей жены. Друг – кого? – моего друга. Слуга – кого? – моего хозяина. А сам-то я кто? А сам-то я никто. Но поскольку все те, кто стоит рядом со мной в родительном падеже, – очень важные персоны, то и сам я вполне серьезная личность и при случае могу пырнуть ножом. Поэтому веди себя тихо, понял?

Гость сказал:

– Мое здешнее имя – Алексей Дмитриевич Анохин.

Авденаго вытянул шею и крикнул:

– Мой господин! К вам – мусье Анохин по важному делу!

– Пусть катится к черту, – донесся голос Морана.

Анохин уже входил в гостиную. Пес с громким лаем бросился к нему, но уже возле самых ног гостя передумал его съедать и принялся весело обнюхивать его брюки.

Непринужденно устроившись у стола, накрытого скатертью с бахромой, Анохин раскрыл свой портфельчик и извлек небольшой ноутбук. Включил, помедитировал на экран, пока компьютер загружался. Затем перевел взгляд на Морана.

– Итак, вы – Джурич Моран. Странно, что вы не взяли себе человеческого имени, – произнес Анохин.

– Я не намерен брать себе какие-то там чужие имена, – проворчал Моран. – Авденаго, подай подушку! Твоему господину неудобно лежать!

Авденаго сорвался с места, убежал, прибежал, положил еще одну подушку под голову своего господина. Полюбовался. Поправил подушку.

Анохина эта сценка ничуть не впечатлила. Он пролистывал на своем ноутбуке разные файлы. Когда суета вокруг Морана улеглась, Анохин продолжил:

– Имело смысл скрыть свое подлинное имя. Во всяком случае, это затруднило бы поиски вашим врагам.

– Да плевал я на врагов, – сказал Моран. – Тем более на моих. Если они найдут меня, им же хуже будет. Я бы на их месте держался от меня подальше.

– Увы, – Анохин развел руками. – В последнее время ситуация резко изменилась, и изменилась к худшему.

– Авденаго, – жалобно взвыл Моран, – пусть он уйдет! Ты можешь что-нибудь с этим сделать?

Авденаго повернулся к гостю, но тот остановил его, подняв ладонь.

– Спокойно, юноша. Я уйду сам и только после того, как скажу все, ради чего проделал этот путь.

– Он тролль, – вполголоса подсказал Морану Авденаго.

– Тролль? Из него такой же тролль, как из собачьего хвоста кресло, – едва не плача произнес Моран.

Он поймал пса за хвост и некоторое время пытался разогнуть «баранку». Пес вздыхал, приподнимал верхнюю губу, но терпел. Наконец Моран выпустил животное, которое сразу же обрадованно полезло лизать ему лицо. Моран слабо отталкивал от себя собачью морду.

Анохин развернул к нему компьютер:

– Вам хорошо видно?

– Что именно?

– Вот здесь. Видите?

– Какой-то дом. Что это? Супермаркет? – Страшная догадка проникла в мозг Морана. – Вы – торговый агент? Хотите, чтобы я купил у вас электрического утенка, исполняющего семнадцать мелодий?

– Нет, – стремительно отверг гнусное предположение Анохин, – вовсе нет. Я бы не рискнул, будь я агентом… Сам Джурич Моран!

Моран быстро покосился на Авденаго, но тот терпеливо ожидал окончания эпизода. Ему хотелось поскорее вымыть пол после гостя (тот не соизволил снять уличные ботинки, а Моран написал уже несколько писем в законодательную палату Санкт-Петербурга с предложением ввести смертную казнь для тех, кто не меняет обувь, входя в квартиру). Вымыть пол и пойти наконец спать.

– Вас не может не заинтересовать наш проект, – продолжал Анохин. – Мы купили землю… Это кондоминиум.

– Слушай, ты, – прошипел Моран, – мой раб – несовершеннолетний. Ему в Америке даже пиво не продадут. А ты при нем неприличными словами выражаешься.

– Кондоминиум – абсолютно приличное слово, – возразил Анохин. – Означает здание, которое полностью принадлежит владельцам. И огорожено. Все автономное. Собственный дворик, подземные гаражи. Понимаете?

– Что конкретно я должен понимать? – осведомился Моран.

– Дом, – повторил Анохин.

– Авденаго подай гостю чай и не забудь подсыпать мышьяку, – приказал Моран. – Только свежий возьми, который еще не выдохся.

– Меня предупреждали о вашем специфическом чувстве юмора, – кисло проговорил Анохин.

– Кто предупреждал? – напрягся Моран.

– У нас полное досье на вас, – сказал Анохин. – Не пугайтесь, это было сделано в ваших интересах.

– И грязные следы в моей квартире вы тоже оставили, очевидно, в моих интересах, – процедил Моран сквозь зубы. – Говорите, что хотели, и выметайтесь. Мой раб устал, а ему еще полы драить.

– Вот именно, – вставил Авденаго.

– Мы предлагаем вам купить долю в нашем предприятии, – заявил Анохин. – Это если вкратце.

– Нет, все-таки он бизнесмен! – вскрикнул Моран. – Да ты знаешь, что я делаю с бизнесменами?

– Не имел удовольствия узнать.

– Ну так почитай в моем досье, – прорычал Моран. – Там все должно быть написано.

– К сожалению…

– Ага, значит, не полное у вас досье! Я с удовольствием дам тебе материальчик. Джурич Моран бизнесменов унич-то-жает. Понял?

– Послушайте, вы ведь даже не имеете представления о том, что именно я вам предлагаю…

– На последний чемодан с деньгами замахнулись! – не успокаивался Моран. – Бизнесмены! Конкуренты! Везде, везде их жадные руки!

– Я оставлю вам бумаги, – Анохин полез опять в свой портфельчик и вытащил тощую папочку. – Посмотрите на досуге. Жаль, что вы отказываетесь разговаривать. Но я все же надеюсь, что наше общение не закончено.

– Закончено, закончено, – сказал Моран. – Авденаго, выпроводи урода, а его бумаги снеси в мусорное ведро. Я чертовски занят. Подай мне Достоевского. Что-нибудь ужасное. «Записки из Мертвого дома», это лучше всего.

– Может, лучше «Дневник писателя»? – подсказал Авденаго.

– Сказано – «Из Мертвого дома», значит – «Из Мертвого дома»! – рыкнул Моран. – Нет, вы только поглядите, люди добрые! Теперь у всех есть свое мнение о том, что такое Джурич Моран, куда он должен девать свои чемоданы с деньгами и какие книги ему лучше читать!..

* * *

Вопреки полученному распоряжению, Авденаго не выбросил бумаги. Он отнес их в кухню и спрятал под свой матрас. Затем вымыл во всей квартире полы – с порошком и хлоркой, подал Морану крепкий горячий чай, бублик, толсто намазанный маслом и плавленым сыром, передвинул лампу поближе к господскому дивану, снял с полки два разных издания «Записок из Мертвого дома» (с иллюстрациями и без) и на всякий случай подсунул «Дневник писателя». Наконец Моран объявил, что всем доволен, и позволил Авденаго уйти отдыхать.

Кое-что в поведении Анохина сильно насторожило Авденаго. Во-первых, Анохин вовсе не отрицал своей принадлежности к расе троллей. Во-вторых, Морану не удалось его запугать. И в-третьих, Анохин держался так, словно ему было известно нечто такое, о чем Джурич Моран и понятия не имеет. И напрасно, кстати, не имеет.

Авденаго рассчитывал найти хотя бы часть объяснений в документах, оставленных Анохиным. Он предусмотрительно закрыл дверь на кухню, устроился на своем матрасе (Моран так и не озаботился обеспечить раба нормальной кроватью), разложил бумаги и начал вникать.

Первый листок представлял собой план дома. Того самого, кондоминиума. Как и говорил Анохин, собственный огороженный дворик, подземные гаражи, калитка, камера наблюдений. Авденаго долго рассматривал план, вспоминая изнуряюще скучные школьные уроки черчения. Поискал обозначения санузлов – единственное, которое помнил. Нашел несколько и почему-то утешился.

Ясно. Дом.

Он отложил план и взял следующий листок. Список имен. Ага, пайщики.

Скворцов Сергей Дмитриевич – Арсахо…

Анохин Алексей Дмитриевич – Равихо…

…Тролли. Русские имена и троллиные. Сколько же их? Пятнадцать имен – но это ведь только верхушка айсберга? Существуют еще жены, дети, тещи… У троллей чрезвычайно развиты родственные связи, а это означает…

У Авденаго аж дух захватило. Целый дом, населенный одними только троллями. Где-то в Питере. На Левом берегу, за Обуховской обороной. Но все равно. В Питере. Троллиный дом. Кондоминиум. Откуда же все они, черт побери, взялись?

Положим, Моран – изгнанник. Моран – исключение из правил. Он настолько велик, что всегда и везде будет исключением… Но эти-то – они-то как сюда проникли?

Ответ напрашивался только один.

Портал.

Где-то в Петербурге есть портал, через который тролли могут попадать из Истинного мира в реальный. И, вероятно, совершать обратное перемещение. Поскольку портал разрабатывался не эльфами, а троллями, то естественно предположить, что в Истинном мире он располагается по правильную сторону Серой границы.

Авденаго отбросил листок со списком пайщиков и закрыл лицо руками.

Оказывается, он в любой момент мог вернуться к Атиадан. К своей троллиной жене с пушистым хвостиком и жемчужинами на лбу. В это мгновение Авденаго остро ощутил правоту Морана: некоторые существа не обладают полноценным и самостоятельным бытием без кого-то более значительного, без тех, кого Моран именовал Р1. Сердце Авденаго заливала сладость, когда он думал об этом, в ушах сама собой зазвучала «Анюта», и чем дольше Авденаго вспоминал эту музыку, тем теплее и слаще ему становилось. Композитор Гаврилин каким-то образом упорядочил мир, расставил все по своим местам, да так, что вопросов к мирозданию больше никаких не оставалось, оставался один только чистый восторг перед мудростью этого устроения: Моран упивался дарованной ему возможностью творить, а Авденаго – способностью любить троллиху, любить без оглядки, без страха и жить одной только этой любовью.

* * *

– Я хочу, чтобы вы отдавали себе отчет в том, что я сильно рискую, встречаясь с вами, – сказал Авденаго. Он все время оглядывался: ему все чудилось, что Моран вот-вот ворвется в кафешку, где Авденаго с Анохиным пили мутный сливовый сок и конфиденциально беседовали.

– Сперва объясните, почему я должен отдавать себе какие-то отчеты касательно вас, а потом я их отдам, – сказал Анохин.

Авденаго криво улыбнулся.

– Вы все-таки тролль.

– Разумеется, – Анохин пожал плечами. – Кажется, мы это установили еще при первой нашей встрече… Мне нравится, – прибавил он после короткой паузы, – что вы перестали мне грубить, юноша. Это достохвально.

– Ну, может быть, мне кое-что от вас нужно, вот я и прикидываюсь вежливым, – сказал Авденаго. – А как получу желаемое, так сразу и перестану.

– Это очевидно, – кивнул Анохин. – Но достохвальности не отменяет. Итак, насколько я понял, вы все-таки ознакомились с бумагами.

– А откуда я, по-вашему, взял ваш номер телефона?

Анохин помолчал. Постучал пальцами по столу, потом спросил:

– Все-таки вас прислал Моран или же это ваша собственная инициатива?

– Да Моран понятия не имеет… – Авденаго оборвал фразу. – Нет, – поправился он, – это я понятия не имею о том, что знает и чего не знает Моран. Одно могу утверждать точно: я пришел сюда сам. Разрешения у Морана не спрашивал. И вообще ему не говорил.

– Он настолько вас запугал? – Анохин с интересом всматривался в лицо своего молодого собеседника.

– Слушайте, вы же тролль, – возмутился Авденаго. – Вам ли не знать, как наш народ обращается с рабами.

– Еще интереснее… Вы же человек, не так ли?

– Ошибаетесь.

– Подменыш?

– Нет, я – настоящий тролль, только по родству, а не по крови. Я женат на троллихе знатного рода, – объяснил Авденаго.

– Насколько знатного? – потребовал Анохин.

Прежде чем назвать имя жены, Авденаго помедлил. Ему не хотелось, чтобы это имя слышал кто-то чужой. Но все-таки он выговорил:

– Атиадан Злой Колокол.

Анохин отшатнулся, как будто получил пощечину:

– О!

И посмотрел на Авденаго с неподдельным уважением.

– Как же вышло, что тролль вашего положения оказались в рабстве у Морана? Вы, насколько я могу судить, принадлежите к такому знатному семейству, что…

– Это же Моран, – перебил Авденаго. – По-вашему, он станет считаться с моим положением, каким бы высоким оно ни было?

– Да, да, вы правы… – Анохин все не мог успокоиться. Поглядывал на Авденаго и покачивал головой. – Ну надо же, муж Атиадан!..

– Давайте-ка к делу, – перебил Авденаго. Ему было неприятно слышать любимое имя от этого чужака. – Насколько я понял, в Петербурге существует довольно большая община троллей.

– Вы абсолютно правильно поняли… – подтвердил Анохин.

– Насколько большая?

– Скажем так, весьма значительная. В основном она состоит из изгнанников… Эмигрантов, если хотите. Знаете – последствия клановых войн.

– Очевидно, сейчас в город хлынули политические сторонники Эхувана, – предположил Авденаго.

– «Хлынули» – не вполне корректное определение, – возразил Анохин. – Большинство все же предпочли остаться в Истинном мире. Хотя некоторые из наиболее активных… у кого есть основания опасаться…

– Нитирэн больше не преследует своих противников, – сказал Авденаго с презрением. – Напрасно они струсили. Нитирэн уже убил всех, кого намеревался. Те, кого он не тронул, могут не опасаться за свою жизнь.

– И все же некоторые… предпочли… Знаете, необходимость сохранить род, особенно детей – превыше всего. Назовите это перестраховкой, как выражаются люди. – Анохин пристально вглядывался в лицо Авденаго, как будто пытался прочесть в его чертах ответы на некоторые вопросы.

Авденаго напустил на себя туповатое, сонное выражение, которое в свое время так выводило из себя школьного преподавателя словесности, Николая Ивановича Симакова. О да, мусье Анохин мог сколько влезет созерцать скучную физиономию белобрысого парня с красноватой кожей, бесцветными глазами и невыразительным ртом. «Небось, пытается понять, что во мне нашла Атиадан, – мстительно думал Авденаго. – А вот нашла! И никто, кроме меня, ей не нужен. У нас, троллей, любовь – на всю жизнь одна. Потому что мы – примитивные натуры. В отличие от людей. Никакой излишней душевной сложности или метаний».

– Я вот чего не понимаю, – сказал Авденаго, – а как вы ходите из Истинного мира в реальный и обратно?

Анохин не спешил с ответом. Смотрел то на стены кафешки, то в свой стакан, то куда-то неопределенно вбок. Наконец он промямлил:

– А сами-то вы как предполагаете?

– Портал, – быстро ответил Авденаго. Он наклонился, заглянул в глаза своему собеседнику: – Я прав?

– Ну… в общих чертах… да, – ответил Анохин. – Своего рода тоннель. Или канал. Или ворота.

– Портал, – повторил Авденаго.

Анохин поморщился.

– Слово какое-то… Из компьютерной игры.

– Слово как слово, – отмахнулся Авденаго. – Неприятное, как всякий термин, вроде «деноминация», но более понятный.

– В принципе… да, – сдался Анохин.

– Я вот еще что не пойму: этим порталом тролли пользовались еще до изгнания Морана?

– Задолго до, – твердо сказал Анохин.

Авденаго прищурился:

– А Петр Первый об этом портале знал?

– Сейчас в исторических источниках обнаружены практически точные данные о том, что – да. Предположительно, некоторые мастера, которых государь выписывал якобы из Голландии, на самом деле являлись троллями.

– Что еще есть такого, о чем мне следовало бы знать? – спросил Авденаго.

Анохин искренне удивился:

– Разве вам что-то нужно знать о нашем кондоминиуме?

– А разве нет?

– А разве у вас есть деньги? Вы простите меня, конечно, любезный юноша, но, насколько я понял, у вас ничего, кроме знатности, за душой не водится.

– В Истинном мире этого довольно, – отрезал Авденаго.

– Но мы с вами, к несчастью, не в Истинном мире, а в реальном, – развел руками Анохин. – А в реальном мире для нас представляет интерес лишь тот вкладчик, который обладает реальным капиталом. То есть деньгами.

– Иными словами, Джурич Моран был абсолютно прав, и вы действительно покушаетесь на его чемоданы с деньгами?

– Да, но… Послушайте, ведь эта сделка гораздо более выгодна Морану, нежели нам! Что теряет Моран? Пару чемоданов с деньгами… Он, кстати, что – действительно хранит деньги у себя дома?

– В платяном шкафу, – сказал Авденаго. – Но вас это не касается.

– Да, да, разумеется, не касается… Это его деньги. Джурич Моран вправе поступать с ними, как сочтет нужным. Но… Поймите. Мы предлагаем ему безопасное убежище. Дом. Забор. Охрану. И… портал.

– Стоп, – Авденаго поднял палец. – Остановитесь на мгновение. Дом построен вокруг портала, да? Поэтому вы так и держитесь за эту землю?

– Вы ведь видели наш план строительства? – отозвался Анохин.

– Положим, да, видел, – буркнул Авденаго, – но мало что понял. Комнаты, гаражи, подсобки там всякие…

– Мы произвели всеобъемлющее историческое исследование и локализовали портал, – сказал Анохин. – Затем поставили ряд практических экспериментов, чтобы установить надежность портала. Подобные пространственные тоннели должны обладать постоянством. Не перемещаться, во всяком случае. И быть открытыми по крайней мере несколько раз в году. Иначе в них нет смысла.

– В любом портале есть смысл, даже в непредсказуемом, – возразил Авденаго. – В непредсказуемости заключено собственное величие.

– Величие – это для одиночек, вроде Джурича Морана, – отозвался Анохин. – А общины, такие, как наша, нуждаются в стабильности.

– Логично, – кивнул Авденаго. – Продолжайте.

– Строительство уже начато. Нулевой цикл завершен.

– Что завершено? – не понял Авденаго.

– Фундамент, – объяснил Анохин. – Нам необходимы состоятельные пайщики. Моран подходит. Я еще раз подчеркиваю: это сотрудничество не только в наших интересах, но и в его. Мы гарантируем ему безопасное возвращение в Истинный мир.

– В обмен на его деньги, – указал Авденаго.

– Да, но в Истинном мире они ему не потребуются.

– Джурич Моран честен, – сказал Авденаго. – Как бы он ни тосковал по Истинному миру, как бы ни рвался туда, он никогда не нарушит слово. Он не станет пробираться туда тайком, как вор, через дыру в заборе. Его изгнали, признали виновным. Джурич Моран не станет просить о пощаде.

– Никто не говорит о нелегальном возвращении, – заспешил Анохин. – Все будет абсолютно законно.

– Осталось убедить в этом Морана, – сказал Авденаго.

– Полагаю, это ваша забота, – Анохин тонко улыбнулся. – Вам он доверяет. Вас он послушает.

– Вы бы стали слушать своего раба, если бы он вздумал давать вам советы?

– Я – нет, но вы – не простой раб, вы – знатный тролль… И, судя по некоторым вашим высказываниям, вы занимаете довольно высокое положение в администрации Нитирэна.

– Я его дахати, – сообщил Авденаго, наслаждаясь произведенным эффектом.

Анохин аж побледнел. А потом встал и заказал для Авденаго еще один стакан сливового сока. Сам принес, официантке велел не беспокоить.

Авденаго отпил из стакана, облизал губы и прибавил:

– Но для Джурича Морана все мои титулы – пустой звук. Он признает только мастерство.

И подумал о Деянире. Единственный человек, чье мнение для Морана хоть что-то значило.

– Слушайте, – сказал Авденаго, – а что вы имели в виду, когда говорил о «законном возвращении» Джурича Морана?

– Смотрите. – Анохин выложил перед своим собеседником очередной листок бумаги.

– Что это?

– Список артефактов. Нам удалось раздобыть устную копию обвинительного приговора Джуричу Морану. Она бытовала в форме народного творчества. «Будь ты проклят, Джурич Моран, будь ты проклят спящим, сидящим, лежащим, идущим, будь ты проклят во время голода, жажды, во время сна и бодрствования, будь ты проклят, когда ты ешь, будь ты проклят, когда ты пьешь…»

– Ужасно, – сказал Авденаго. – Но бессодержательно. Насколько я знаю Морана, он ест, спит и все остальное без всяких сомнений и содроганий.

– Да, но при этом он проклят.

– Полагаю, вы немного преувеличиваете.

– Возможно. Но это фольклор. Там всегда все немного преувеличено, – сказал Анохин. – Далее. Согласно той же устной традиции, Джурич Моран был изгнан за то, что наводнил Истинный мир опасными артефактами.

– Кстати – слово из компьютерной игры, – заметил Авденаго.

– Термин, – кривовато усмехнулся Анохин. – Мы установили те пять артефактов, которые признаны наиболее опасными. Четыре из них уже уничтожены. – Он быстро отметил галочками первые четыре позиции списка. – Остался пятый. В фольклоре, правда, бытует еще шестой. Я впишу его на всякий случай.

И он быстро добавил к списку: «Енифар».

Авденаго заглянул под руку к Анохину.

– Ага, «пергамент» – понимаю. Это такой листок бумаги. Очевидно, с заклинанием. – И прибавил: – «Заклинание» – термин из копьютерной игры.

– Пергамент подлежит уничтожению в первую очередь, – сказал Анохин. – Енифар – под вопросом.

– Что такое енифар?

– Имя, – кратко ответил Анохин.

– Имя? Чье?

– Дочери Морана, – сказал Анохин.

Вероятно, у Авденаго был очень растерянный вид, потому что Анохин хмыкнул.

– У Джурича Морана есть дочь, – подтвердил Анохин. – Для вас это новость?

– Боюсь, это окажется новостью для самого Морана, – произнес Авденаго. – Ну и ну! Он никогда о ней не говорил.

– Может быть, не хотел вам рассказывать?

– Тролли очень гордятся своими детьми. Моран непременно поставил бы мне на вид наличие у него ребенка. У меня-то никаких детей еще нет… Впрочем, почем мне знать. Я давно не видел мою жену… – Он спохватился: – Но почему дочь Морана следует уничтожить?

– Это вас не касается.

– Нет, касается, – рассердился Авденаго. – Выкладывайте все как есть. Вы же понимаете, что Джурич Моран никогда не пойдет на такое. Предпочтет сгнить в реальном мире.

– Успокойтесь.

– Нет уж, – Авденаго медленно сжал кулаки. – Если вы не хотите, чтобы в Истинном мире я напустил мою родню на вашу родню, – говорите все как есть.

– Для начала вам придется как-то попасть в Истинный мир, а это будет невозможно, если мы с вами сейчас не найдем общего языка.

– Как я попаду в Истинный мир – не ваша забота, – сказал Авденаго. – По крайней мере, на данном этапе. Будьте уверены, пока дочь Морана в опасности, я ни мгновения не…

– Да погодите же вы! Сейчас ситуация поменялась.

– Вы это уже говорили.

– Тогда я говорил о реальном мире. Здесь действительно кое-что стало иначе… Возникла опасность геноцида троллей в Петербурге. Об этом после. В Истинном мире также многое стало иначе.

– Говорите, – хмуро потребовал Авденаго.

– Видите ли, нашим основным источником информации из Истинного мира был некий Церангевин, Мастер из Калимегдана. После изгнания Джурича Морана Церангевин был признан самым одаренным из Мастеров. Он-то и снабжал нас новостями. Приблизительно раз в месяц мы получали от него подробное письмо…

– Ясно, – сказал Авденаго мрачно. – И что он пишет, этот ваш Церангевин?

– Ничего, – ответил Анохин. – В этом-то и дело. Обычно он был весьма аккуратен в переписке, поэтому не получив от него очередной депеши, мы встревожились. К счастью, один из наших… весьма отважный… вот его имя, в списке пайщиков…

На столе возник новый список, знакомый Авденаго по той копии, что была спрятана у него под матрасом.

Палец Анохина скользнул по именам и остановился на предпоследней строчке.

– Эсахас, он же Клеточкин Дмитрий Дмитриевич.

– У вас все «Дмитриевичи», – сказал Авденаго, – почему?

– Это подчеркивает нашу близость, – объяснил Анохин. – Как бы указывает на наше происхождение от общего корня. Архаично и вместе с тем изящно.

– Ясно, – сказал Авденаго. – И что такого интересного нарыл господин Клеточкин? Он ведь, я полагаю, вернулся с известиями?

– О да, – многозачительно кивнул Анохин. – В Истинном мире произошел переворот. У гномов появился сильный лидер. Они называют его кхачковяр… Вы дослушайте до конца, тогда и будете кривить рот. Дело очень серьезное. Кхачковяр реформировал гномское законодательство и обнаружил, что согласно всем законам, правилам и обычаям Калимегдан является исконно гномской территорией. Причем это подтверждается не только гномской традицией, но и троллиной, и даже человеческой.

– Гномы захватили Калимегдан? – Авденаго не верил собственным ушам.

– Абсолютно точно формулируете, – кивнул Анохин.

– А этот ваш Церангевин… С ним что стало?

– Согласно нашим данным, он был казнен.

– Казнен? Голову ему отрубили, что ли?

– Его повесили, – сказал Анохин.

– Это сделали гномы?

– По приказу своего кхачковяра, – подтвердил Анохин.

– Слушайте, да это же Гитлер какой-то!

– Не совсем. Мы вынуждены признать, что он действовал в рамках действующего законодательства.

– Гитлер тоже, – пробормотал Авденаго.

– Возможно. Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, но это, очевидно, не так уж и важно… Итак, кхачковяр сейчас является верховным правителем Калимегдана. И, по последним данным, он захватил также дочь Морана.

– Он намерен и ее… повесить?

Авденаго пошевелил челюстью. Мысль о расправе над троллихой была ему глубоко отвратительна. Дочь Морана! С ума сойти… Вот бы спасти ее и привезти сюда. Представить отцу. И заодно полюбоваться на выражение моранова лица. Да ради этого стоило бы и жизнью рискнуть!