Текст книги "Изгнанник (СИ)"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Елена Владимировна Хаецкая
ТУРАГЕНТСТВО ТРОЛЛЯ

книга пятая
ИЗГНАННИК
(Письмена на ладони)

«…говорили, что здесь живет особый вид троллей и все они красавцы».

Эдит Патту. «Восток»

Глава первая

Человек называл себя Хэрибондом, и деревня, где он очутился, совершенно ему не нравилась. Все здесь выглядело каким-то больным, запущенным.

Разумеется, Хэрибонд немало деревень повидал на своем веку. Случалось ему бывать и в глухих, неблагополучных краях. И там встречались ему и пустующие дома, и покосившиеся заборы, и лопухи с борщевником выше человеческого роста, и такие колодцы, в которые плевать-то опасно, не то что в них заглядывать.

Ну так вот, если весь этот опыт помножить на пять, а лучше на семь, прибавить пару щепоток смутной тревоги, порождаемой странным солнечным светом, очень нездоровым, от какого глаза слезятся, – получится приблизительно то самое, что встретило Хэрибонда в незнакомой деревеньке.

Сам-то Хэрибонд был в полном порядке. Среднего роста, среднего возраста – так, немного за тридцать, – коренастый, светловолосый, на лбу большие залысины. Конечно, внешность могла бы быть и попредставительней, но в общем и целом Хэрибонда вполне устраивала.

Он прошел по единственной улице, рассматривая дома и по привычке мысленно прикидывая, не купить ли тот или этот. Игра такая. На самом деле ничего он покупать не собирался. И средств для подобных приобретений у него не водилось, да и желания особого не было. Просто хотелось иногда представить себя в роли собственника. Вообразить: каково бы ему жилось в этом доме? А в том?

Но все строения в деревеньке производили на редкость отталкивающее впечатление. И пахло здесь гнилостно. Откуда-то из близкой канавы тянуло, не иначе. Или с огородов. Чем они там удобряют свою капусту? Подумать страшно.

Несколько раз он ловил на себе взгляды из-за полуоткрытых ставней или из-за угла. Потом впереди него улицу перешел какой-то человек и, хромая, скрылся.

Хуже всего было то, что Хэрибонд не имел абсолютно никакого представления о том, куда ему теперь направляться. Он прищурился, поднял голову. Огромное раскаленное солнце шевелило щупальцами прямо над его макушкой. Оно казалось больше и висело ниже, чем это было привычно. И не столько согревало, сколько обжигало кожу.

На миг ему показалось, что повеяло прохладой. Впереди, на дороге, показался отряд всадников. Человек восемь, быть может. Хэрибонд не успел рассмотреть их хорошенько. Подумал только: «Откуда бы здесь взяться всадникам? Тут и лошадей-то, небось, не держат. Лошадь – животное благородное…»

Он сделал несколько шагов по направлению к конникам в смутной надежде, что они, по крайней мере, не испугаются незнакомца и поговорят с ним. Объяснят, что это за деревня и как отсюда можно попасть, например, в большой город.

Однако не успел Хэрибонд и пяти метров пройти, как из густых зарослей выскочило какое-то невообразимое существо. С глухим криком оно набросилось на Хэрибонда, сбило его с ног и вместе с ним покатилось в канаву, заросшую лопухом и еще чем-то высохшим и колючим. Вдвоем они провалились в сырую яму, и забрызганные грязью мясистые листья сомкнулись над их головами.

В первое мгновение Хэрибонд был настолько ошарашен случившимся, что даже не вскрикнул. Он потер ушибленный локоть и приподнялся, чтобы выглянуть из канавы. Следовало оценить обстановку и понять, как отсюда выбраться, не рассадив себе руки-ноги об острые камни и сучья. Но едва Хэрибонд шевельнулся, как некто, напавший на него, с силой надавил ему на спину и заставил ткнуться лицом в дно канавы. Дно было влажным, к щеке Хэрибонда прилипла какая-то мерзость. Он дернулся, желая вырваться, однако ж незнакомец держал крепко и только сильнее притиснул свою жертву к земле.

Всадники как раз проезжали мимо. Стук копыт отдавался прямо у Хэрибонда в ушах. Потом все стихло, только донесся одиночный резкий звук – в одном из домов отчаянно-громко хлопнули ставни.

Незнакомец помедлил еще немного и выпустил Хэрибонда. Тот перевел дыхание, выплюнул землю, набившуюся в рот, потер пальцами десны и наконец прошипел:

– Ты в своем уме?

– Они ушли, – шепнул незнакомец. – Хо!

И быстро, как ящерица, полез наверх.

Хэрибонд последовал за ним, гораздо менее ловко. Выбравшись из канавы, Хэрибонд болезненно сощурился: солнечный свет так и хлестнул по глазам, успевшим отдохнуть в полумраке. Все-таки это как-то неправильно. Судя по растительности и общему виду строений, деревня явно принадлежит к северному типу, а солнце жарит тут просто как на экваторе. Впрочем, Хэрибонд никогда не был на экваторе, но представление все же имел.

Незнакомец лежал на траве, раскинув руки и ноги. Теперь Хэрибонд получил возможность разглядеть своего невольного товарища.

Нельзя сказать, чтобы увиденное радовало глаз. Одежда на незнакомце была явно с чужого плеча. И очень грязная. И к тому же чудовищно рваная. Кое-где имелись заплаты, но они только ухудшали общую картину. Штаны подвязаны веревкой с узлами, ноги босы и в очень неприятных красноватых струпьях, рубаха без ворота, существенно более просторная, чем требовалось. Но хуже всего оказалось лицо.

Оно принадлежало безумцу.

* * *

Хэрибонд осторожно отошел, понимая, что любое резкое движение может вызвать у сумасшедшего новый приступ агрессивности. И неизвестно еще, чем все это закончится. С психами лучше действовать осмотрительно. И в случае чего – соглашаться, что бы те ни сказали.

Человек, лежащий на траве, открыл глаза и проговорил:

– Считаешь меня ненормальным, да?

– Ну что ты, – ответил Хэрибонд. – Наоборот.

Незнакомец засмеялся. Он смеялся все сильнее и громче, и с каждым мгновением этот смех звучал все безотраднее и страшнее, а затем, так же неожиданно, оборвался.

Хэрибонд украдкой рассматривал незнакомца. Когда тот не гримасничал, видно было, что он довольно молод и, в общем-то, что называется, смазлив. Только глаза все время бегают, губы в болячках, а волосы неопределенного цвета заплетены в тонкие растрепанные косицы, и каждая косица перетянута цветной ниткой.

– Как тебя зовут? – спросил Хэрибонд. И, не дожидаясь ответа, прибавил: – Меня, например, зовут Хэрибонд.

– Меня никуда не зовут, – ответил незнакомец. – Наоборот, отовсюду выгоняют.

– Ясно, – произнес Хэрибонд, хотя на самом деле ситуация все больше и больше запутывалась. – Почему ты напал на меня? Разве я сделал тебе что-нибудь плохое?

– Ничего плохого, – быстро ответил сумасшедший. – Наоборот. Но даже если б и сделал. Ты ведь человек. Да? Я совсем дурак, но ты – человек.

– Определенно так, – кивнул Хэрибонд, гордясь тем, что ему все-таки удалось наладить диалог с безумцем.

– А они – нет, – прошептал сумасшедший, мотая головой, словно в попытке отогнать какое-то назойливое воспоминание. – Они – нет. Им не надо было нас видеть.

– Кто же они такие? – мягко спросил Хэрибонд.

– Ты не понял? – безумец вдруг уставился Хэрибонду прямо в глаза.

Он определенно не был нормальным, этот странный тип с пестрыми нитками в волосах, но под завесой безумия в его зрачках таился холодный здравый рассудок.

Хэрибонд пожал плечами.

– Я чужой в здешних краях, – отозвался он. – Как я могу что-то понимать? Ты здешний, вот ты мне и объясни, что здесь творится.

– Тролли, – сказал безумец. – Это были тролли. Нельзя, чтобы они меня увидели. Никогда. Понимаешь? Никогда.

Он вытянул вперед руки – перед взглядом Хэрибонда мелькнули костлявые запястья с грубыми, как после попытки самоубийства, шрамами, – и наклонил голову, а потом выпрямился, сверкнул улыбкой и бросился бежать по деревенской улице. Хэрибонд ошеломленно смотрел ему вслед.

* * *

После того, как по деревенской улице проехали всадники, а безумец скрылся, что-то неуловимым образом изменилось вокруг Хэрибонда. Забавно устроен человек. Пережил пару приключений – и уже свыкся с тем местом, куда занесла его судьба. Вроде как породнился.

И что еще удивительнее – в деревеньке нашлась таверна. Хэрибонд мог бы поклясться, что не было здесь этого здания, когда он шел по пыльной и пустынной улице в первый раз. Не мог же он быть таким ненаблюдательным! Напротив. Он внимательнейшим образом разглядывал все, что представало взору.

Ну, как бы там ни было, а таверна объявилась, и Хэрибонд поднялся по скрипучим ступеням. Дом был совершенно такой же, как прочие в деревне, из серых бревен, с кривоватыми стенами, крытый дерном. Но в отличие от остальных он не имел ставней на окнах. Зато прямо под крышей красовалась вывеска. Грубо намалеванная и не вполне понятная. Какие-то пожирающие друг друга существа, имеющие отдаленное сходство с парнокопытными.

Внутри обнаружилось довольно тесное помещение с очень низким закопченным потолком. С грубо обтесанных балок свисали пучки травы, холщовые мешочки с чем-то сыпучим, например, с крупой или песком, и обрывки старых веревок. Как будто на этих балках когда-то вешались карлики. Человеку нормального роста здесь бы повеситься не удалось.

За длинным столом сидели трое – все трое мужчины, двое постарше и с бородами, третий помоложе, безбородый, с длинными белыми волосами. Они лениво тянули какой-то бессвязный разговор, который оборвался при появлении чужака.

Рослый и толстый бородач с обожженным на солнце лицом медленно повернулся в сторону вошедшего, однако ничего не сказал. Второй, рыжий и верткий, крутил в пальцах глиняную кружку, то и дело сухо поплевывая себе на колени. Длинноволосый ухмыльнулся и, нырнув под стол, принялся перевязывать обмотки на своих ногах.

– Здравствуйте, – проговорил Хэрибонд.

Ему не ответили. Толстый продолжал смотреть безмолвно.

– Я, может, присяду? – продолжил Хэрибонд и действительно пристроился на лавку сбоку.

Длинноволосый вылез из-под стола, почесался и тоже уставился на пришельца.

– Меня Хэрибонд зовут, – сказал Хэрибонд.

Толстяк отвернулся, очевидно, сочтя, что увидел достаточно.

– Я бы поел чего-нибудь, а лучше выпил, – Хэрибонд упорно не давал себя смутить. У него при себе не имелось денег, но он рассчитывал расплатиться кольцом. Кольцо у него красивое, с большим камнем.

– Деньги покажи, – буркнул толстый.

Хэрибонд снял с пальца кольцо. Длинноволосый ухватил колечко, поднес к глазам, потом подбежал к толстяку и положил перед ним.

– Есть вода, – сказал толстый. – И вчерашний хлеб, но он с травой.

– Пусть с травой, – ответил Хэрибонд. – Очень уж я проголодался. С дороги, понимаете.

– Понимаем, – с полным безразличием произнес толстый.

Он взял краюшку хлеба, налил воды в кружку и все это вручил длинноволосому, а тот уже подал Хэрибонду.

– Я издалека пришел, – жуя, начал рассказывать Хэрибонд, хотя его никто ни о чем не спрашивал. – Вот, к вам занесло судьбой. Странная у вас деревня.

– Чем это она странная? – поинтересовался рыжий.

– Как будто нежилая…

– Очень даже жилая, – обиделся рыжий. – Вполне жилая. Мы вот здесь живем. Вообще дворов пятнадцать.

– Семнадцать, – поправил толстый.

– Семнадцать! – подхватил рыжий. – А что тебе не нравится?

– Просто непривычно, – уклончиво отоветил Хэрибонд.

– А уж нам-то как непривычно! – заявил рыжий. Длинноволосый при этом энергично закивал. – Раньше, брат, совсем не так было. И дворов побольше, и всего… побольше.

– Когда это – раньше? – полюбопытствовал Хэрибонд.

– До троллей, – угрюмо сказал толстяк. – Вот когда. Будто ты не заметил.

– Чего?

– Троллей!

– Я в канаве сидел, – признался Хэрибонд.

– Самое умное дело, – похвалил толстый. И вздохнул: – Граница сместилась, понимаешь? Серая граница между мирами. Раньше у нас все по-другому было. Деревня, поле. Мы замку платили, отдавали часть урожая, а замок нас защищал. Ну, случались, конечно, изредка троллиные набеги… Но изредка, понимаешь?

– Кажется, понимаю, – неуверенно кивнул Хэрибонд.

– Кажется ему… – Толстяк вздохнул. – Вот и мне все кажется: открою глаза – а прежняя жизнь вернулась. Нет, брат, теперь уже не вернется. Как случилось большое нашествие троллей, так и Серая граница поползла… Видел бы ты, как она ползла, сущее бедствие! Вроде тумана, только живое. И быстро так катилась. Волна за волной… Прямо над землей стелилась, а глаза поднимешь – и неба не видать. Кое-кто ведь так и помер. От этого дела у тебя как будто все внутренности сгорают… Ну, не передать.

– Как болезнь? – осторожно предположил Хэрибонд.

– Точно! – воскликнул длинноволосый и, просияв, обратил взор к рыжему. – Точно ведь? Как болезнь?

Рыжий не ответил.

Толстяк облокотился о стол, навалился грудью, уставил густую кучерявую бороду прямо в лицо Хэрибонду.

– Видел, какое здесь солнце? Оно не для людей, такое солнце.

– Выходит, раньше эти земли принадлежали людям, а теперь их захватили тролли? – уточнил Хэрибонд.

Рыжий с толстяком переглянулись и дружно захохотали.

– Ну ты и дурак! – вытирая глаза, заявил рыжий. – «Захватили»! Ты хоть слушал, что тебе говорили-то? Серая граница сместилась. Смес-ти-лась. Это вот все равно как если бы наводнением затопило.

Хэрибонд долго молчал, осваиваясь с услышанным.

– Значит, я сейчас не в мире людей? – спросил он наконец.

– Ты в мире троллей, – ответил толстяк. – Здесь солнце троллиное, луны троллиные, земля – и та… И все мы им принадлежим. Ты ведь от них зачем-то схоронился, когда они проезжали?

Хэрибонд кивнул.

– А почему? – настаивал толстяк. – Почему ты от них прятался, а?

– Инстинкт, – ответил Хэрибонд. Ему не хотелось рассказывать о встрече с безумцем.

– Вот-вот… – Толстяк потер себе грудь, как будто у него побаливало сердце. А может, и впрямь побаливало. – Помирать-то никому не охота. А что стукнет в голову троллю – загадка нам с тобой не по зубам. Может, мимо проедет, может, обласкает или службу даст, а может и прибьет за здорово живешь. И не допытаешься, почему так, а не иначе. Даже и не пробуй их понять. Они ведь даже не злые.

Хэрибонд доел хлеб. Было невкусно, но как-то само собой елось. Сначала Хэрибонд думал оставить кусок себе на завтра, но не удержался и сжевал без остатка. И воду допил. А уходить не хотелось.

Он-то всегда считал, что харчевники – народ любопытный. Сидят на перекрестьях дорог, смотрят и слушают, собирают истории, новости, сплетни, живут чужими рассказами… А этот толстый глядит на него с полнейшим равнодушием. Ну, пришел чужак, ну, уйдет скоро. Уйдет – и забудут о нем. Как не было такого человека. А для чего приходил, куда ушел – никому и дела нет.

И вдруг длинноволосый заговорил. Он говорил быстро, невнятно, захлебываясь:

– А вот ты по миру ходишь – Хэрибонд, да, тебя зовут? Ты ведь другие края повидал.

– Случалось, – сдержанно ответил Хэрибонд.

– …Разные края, – не слушая, говорил длинноволосый, – всякие там, необычные и странные. Ты ведь и по ту сторону был, а? По ту сторону Серой границы?

– Мы тоже, – вставил рыжий.

Длинноволосый повернулся к нему, медленно наморщился.

– Мы были здесь, – сказал он. – Всегда. Граница пришла. А мы никуда не уходили. Многие ушли, но не мы. Точно?

Рыжий никак не отреагировал. Сунул палец в свою кружку, облизал. Страдальчески зашлепал губами, однако не произнес больше ни звука. А длинноволосый опять заговорил с Хэрибондом:

– Ты понимаешь, к чему я клоню?

– К чему? – по мнению Хэрибонда, длинноволосый парень в своих речах клонил сразу ко многому, так что и разобраться сразу не представлялось возможным. Так что и пробовать не стоит. Пусть сам объяснит, что имеет в виду. Конкретно.

– Хозяева теперь у нас тролли, – сказал длинноволосый и глубоко вздохнул. – Вот я о чем. Тролли.

Опять повисло молчание. Толстяку было весьма уютно в этом молчании, рыжий слишком озаботился содержимым своей кружки, куда попал не то мотылек, не то какой-то непонятный жучок, подлежащий изъятию, а длинноволосый впал в странную задумчивость. Казалось, до пришествия троллей это состояние было для него несвойственно, и молодой человек до сих пор не может оправиться от удивления.

Хэрибонд понял, что по доброй воле никто ему здесь ничего не расскажет, и потому сам нарушил молчание.

– Видите ли, – молвил он, – я тут… в общем, по делу.

– А сюда за просто так никто и не ходит, – живо откликнулся толстяк и уставил на Хэрибонда свои светлые, тусклые глаза. – Мы сразу так и поняли, что ты тут по делу. Верно?

Рыжий пожал плечами неопределенно. Длинноволосый поставил ногу на скамью и опять начал перематывать обмотки. Вдруг он радостно вскрикнул:

– Нашел!

И вытащил из-за обмоток плоский нож.

– Я-то думал, что потерял его, а он вон где закопался, – прибавил длинноволосый, по-детски радостно улыбаясь.

– Поздравляю, – сказал Хэрибонд нетерпеливо. Ему хотелось продолжить разговор.

– Что? – удивился длинноволосый.

– Ну, поздравляю, что ножик нашелся, – пояснил Хэрибонд. – Это ведь важно для тебя, не так ли?

– Да ладно, – отмахнулся длинноволосый. – Нашелся и нашелся.

– У меня было важное дело, – Хэрибонд вернулся к прежней теме.

– У всех важное дело, – заметил толстяк и принялся пересчитывать глиняные плошки, стоявшие у него на полке.

– Моран, – сказал Хэрибонд.

Мгновенно повисла настороженная тишина. Хэрибонд усмехнулся. Он догадывался, что имя Морана производит в Истинном мире ошеломляющее действие на людей. Только не знал, какой силы может быть это воздействие. Что ж, вот и проверим.

– Джурич Моран, – с нажимом повторил Хэрибонд. – Я встречал его.

Его собеседники вдруг расслабились. Рыжий сказал, водя пальцем по столу:

– Да кто ж его не встречал…

– Я, например, – робко вставил длинноволосый.

Рыжий повернул голову к нему:

– Что?

– Я не встречал Джурича Морана.

– Подумаешь! Я тоже его не встречал, – презрительно оборвал рыжий. – Это еще не повод гордиться.

– Я ищу город Гоэбихон, – Хэрибонд решил зайти с другого бока.

– Что? – Все трое воззрились на Хэрибонда как на ненормального. – Что ты ищешь?

– Гоэбихон, – Хэрибонд твердо решил, что не даст себя больше сбить и смутить. – Город такой.

Рыжий засмеялся. Толстяк плюнул и начал пересчет плошек заново: он сбился. Длинноволосый побледнел, его глаза расширились, а ноздри чуть покраснели.

– Город? – переспросил он. И покачал головой. Прядь его белых волос попала в кружку рыжего.

Рыжий вынул их, сунул себе в рот и стал жевать. Парень с негодованием отобрал у рыжего свои волосы и обтер их об одежду.

– Гоэбихон, – еще раз сказал Хэрибонд. – Город.

– Ага, город, как же… – длинноволосый с негодованием отбросил за спину засаленную прядь. – Нету больше никакого Гоэбихона. Пропал.

– Гоэбихон – по ту сторону Серой границы, – сказал толстяк. – В любом случае, его здесь не существует. Не в этом мире.

– А через границу можно как-то… перейти? – спросил Хэрибонд нерешительно. – Может, нелегально? О цене я бы сговорился. Проводники-то найдутся? Ну, за плату?

Ответа он не получил. Все трое пожимали плечами, переглядывались и помалкивали. Неожиданно из-под стола донесся голос:

– Я знаю!

И сразу же по полу что-то с торопливым стуком пробежало. Хэрибонд едва удержался, чтобы не вскрикнуть.

То, непонятное, выскочило на волю из-под стола, с того конца, который был дальше от толстяка – хозяина таверны.

В первый миг Хэрибонду показалось, что существо – один из тех карликов, которые подлежали непременному вылавливанию и повешению на балке. Но затем существо выпрямилось и оказалось человеком обычного роста и размера. Более того, Хэрибонд уже встречал сегодня этого человека. Не узнать пестрые клочья ниток в волосах и феерические лохмотья было невозможно.

– Убирайся! – приказал толстяк оборванцу. – Немедленно убирайся!

– Вот еще! – возмутился тот. – Не буду я убираться. Я такой же, как и все. Вы не убираетесь, и я останусь. Имею право.

– Нет, – возразил толстяк спокойно. – Никаких прав. Ты – другой. Ты не один из нас.

– Я же человек, – настаивал оборванец, переминаясь с ноги на ногу и беспокойно поводя глазами.

– Я тебе сказал, убирайся, – повторил толстяк.

Оборванец повернулся к Хэрибонду:

– Видишь? Меня никак не зовут. Меня только прогоняют. Теперь убедился?

И хмыкнул, довольный собственной правотой.

Толстяк взял с полки плошку, осмотрел ее, убедился в том, что она треснутая, и швырнул ею в оборванца. Тот даже не попытался увернуться. Плошка угодила ему в голову и разлетелась на куски. Оборванца отбросило ударом к стене. Из ранки на голове потекла кровь.

Беловолосый наблюдал за этим широко распахнутыми глазами и несколько раз облизнулся, как будто вид чужой крови пробудил в нем жажду.

– Я был в Гоэбихоне! – сказал оборванец, глядя на Хэрибонда, мимо остальных. – Слышишь, ты? Этого города больше нет. Вот и все, что от него осталось.

И он потянул себя за волосы, перетянутые цветными нитками.

Толстяк молча поднял вторую плошку.

Оборванец засмеялся и выбежал из таверны. Ступеньки резко, неприятно скрипнули под его шагами, потом все стихло.

Толстяк побуравил немного взглядом дверь, захлопнувшуюся за сумасшедшим, пожал плечами и поставил плошку на место.

– Переночуешь у нас? – обратился он к Хэрибонду как ни в чем не бывало.

Голос хозяина прозвучал так дружески, что Хэрибонд вдруг ощутил к нему полное доверие. «Наверное, эти люди стали такими странными из-за передвижения Серой границы, – подумалось Хэрибонду. – Вот в чем дело. Что ж, их легко понять. Я бы тоже сбрендил, если бы вдруг вместо человечьего мира очутился в троллином… Тут какая хочешь психика не выдержит. А так – они совершенно нормальные люди. Добрые даже».

– Я бы провел здесь ночь, – кивнул Хэрибонд. – Неохота на улице ночевать.

– Зачем на улице, когда есть таверна, – подхватил толстяк. – Я тебе на полу постелю. Выспишься на полу?

– Мне доводилось и на голой земле, – сообщил Хэрибонд с достоинством.

– Вот и хорошо, – сказал толстяк.

Они посидели еще немного за столом, но почти ничего не ели, не пили и не разговаривали. Длинноволосый заснул, уронив голову на стол. Рыжий выходил куда-то несколько раз, но неизменно возвращался. Толстяк наконец выглянул в окно, объявил, что наступает вечер, и пошел готовить гостю постель.

Постель состояла из охапки полусгнившего сена. Хэрибонд внезапно понял, что невероятно устал. Слишком много впечатлений и странностей вместил в себя минувший день.

Поэтому он едва дождался минуты, когда можно было встать из-за стола, растянуться на полу, сгрести себе под голову побольше сена и наконец заснуть.

* * *

Он проснулся от того, что его трясут. Вцепились в плечо сильными костлявыми пальцами и изо всех сил мотают, аж об пол стукают.

– Что?.. – вскрикнул Хэрибонд.

– Тихо, ты, тихо, ты, – донесся шепот. – Разбудишь толстого, а он очень уж больно дерется.

– Пусти, – Хэрибонд вырвался из цепкой хватки и сел. Сено было таким сырым, что даже не зашуршало. В темноте Хэрибонд протянул руку и нащупал чье-то костлявое колено. Некто стоял рядом с ним в темноте.

– Ты кто? – спросил Хэрибонд невидимку.

– Я? Ну, Евтихий, – протянул в ответ голос, неприятно знакомый.

– Это у тебя нитки в волосах, верно? – прошептал Хэрибонд. – Мы виделись нынче, да?

– Нитки? – удивился Евтихий. – Это вовсе не нитки, глупый ты дурак. Почему никто из вас не понимает? Почему ты, например, не веришь? Почему ты видишь в этом только нитки? Это – Гоэбихон. Все, что от него осталось. – Хэрибонд услышал, как сумасшедший садится рядом с ним, даже ощутил его дыхание. – Думаешь, я безумен, да? Ношу в волосах целый город. А ты бы так смог?

– Нет, – признался Хэрибонд.

«Не спорить с психом», – приказал он себе.

– Вот видишь, – усмехнулся во мраке Евтихий. – А я могу… Зачем тебе Гоэбихон?

– Там хранится… одна вещь, – уклончиво проговорил Хэрибонд.

– Я провожу тебя туда, – неожиданно предложил Евтихий. – Только… – Он поежился, как будто от холода, и придвинулся ближе к Хэрибонду. – Уходить нужно сейчас.

– Сейчас ночь, – напомнил Хэрибонд. – Темно.

– Вот именно! – подхватил Евтихий. – Все-таки ты меня понимаешь. Ты один меня и понимаешь. Один во всей этой проклятой деревне. А все потому, что ты – нездешний. Вот и я нездешний. А кругом – тролли… И эти люди. Ты же с ними весь вечер разговаривал. Ты понял, какие они?

– Какие? – спросил Хэрибонд.

У него много нашлось бы определений для местной публики, но он предпочитал услышать от своего собеседника – какие именно качества аборигенов тот выделил в первую очередь.

– Какие они, Евтихий? – повторил Хэрибонд настойчиво.

– Они – местные! – сказал Евтихий. – Вот какие… Если ты возьмешь меня с собой, я тебя уведу. Только мешкать нельзя. Ты прямо сейчас возьми меня с собой, тогда я тотчас же уведу тебя.

– Договорились, – прошептал Хэрибонд.

Евтихий вдруг замер. Даже дышать, кажется, перестал.

– Ты ведь мне не доверяешь, верно? – спросил наконец Евтихий.

– Это имеет значение? – вопросом на вопрос ответил Хэрибонд.

Евтихий втянул голову в плечи, схватился за волосы.

– Знать бы, – глухо пробормотал он. – Знать бы, что имеет значение, а что – нет… Поверишь ли, у меня в голове все спуталось, а когда начинаю думать – болит.

– Как с похмелья? – Хэрибонд надеялся, что Евтихий не уловит вопиющей фальши в якобы сочувственном тоне собеседника.

Евтихий отмахнулся.

– При чем тут похмелье… Будто я похмельным ни разу не был… Нет – оно болит, болит по-настоящему… Как будто натрудил… Вот ты когда-нибудь что-нибудь себе натруживал? Руки, спину?

– Ну… да… – ответил Хэрибонд, слегка даже негодуя на собеседника за подобный вопрос. – Разумеется. Я много работаю руками.

Евтихий быстро зашептал ему в самое ухо, обдавая его несвежим дыханием:

– Нет, по голосу слышу, что ни разу ты себе ничего не натруживал… А у меня вечно что-нибудь болит. То спину потяну, то руки надорву. Но хуже всего болит голова. Я поэтому и думать ни о чем толком не могу. А все из-за того, что таскаю сдуру в волосах целый город.

– Ты уверен, что сможешь его найти? Ну, Гоэбихон?

– Для начала, надо перейти границу, – сказал Евтихий. – А там уж недалеко. Мы пойдем до пересохшего русла реки Маргэн. Там… все. Я там все потерял, понимаешь?

– Да, – сказал Хэрибонд.

– Ты когда-нибудь терял… все? Вообще все, чем дорожил в жизни?

– Разумеется, – сказал Хэрибонд.

В темноте Евтихий пристально поглядел на своего собеседника, но ничего не сказал. Молчание тянулось так невыносимо долго, что в конце концов Хэрибонда начало клонить в сон. И тут Евтихий больно схватил его за руку повыше локтя.

– Идем.

* * *

Туман был повсюду, такой густой и липкий, что дышать было почти невозможно.

– Здесь так повсюду? – спросил, мучительно кашляя, Хэрибонд.

Евтихий не ответил. Он медленно пробирался вперед, разводя туман руками, точно плывя, а не шагая по земле. Нитки в его волосах странно мерцали и светились. Сейчас только они и казались живыми в том мертвенном мире, где очутились оба путника.

Серая граница оказалась гораздо ближе к деревне, нежели предполагал Хэрибонд. Они добрались до нее еще до рассвета, и Хэрибонд поневоле замер, когда внезапно прямо перед ним выросла эта стена.

«Наверное, Великая Китайская так выглядит, – подумалось ему. – Жаль, что я там так и не побывал. Непреодолимое препятствие, от горизонта и до горизонта, от поверхности земли и до самой небесной тверди… Везде. Неумолимо. Никаких исключений…»

Но Серая граница обладала еще одной особенностью, которой наверняка лишена Великая Китайская стена: она была живой. Ее бока шевелились и колебались, как будто она действительно дышала. В первый миг она ужаснула Хэрибонда, а затем показалась ему ласковой и нежной, так что его поневоле потянуло пройти сквозь податливую кожу и очутиться внутри, стать частью этой тайной, полной загадок жизни.

Евтихий угадывал мысли своего спутника без труда.

– Хочется быть там, в ней? – шепнул он и тихо засмеялся. – Сейчас ты это почувствуешь.

В последний миг Хэрибонд замешкался.

– А это… не опасно? – спросил он, стыдясь собственной нерешительности.

– Опасно! – тотчас ответил Евтихий. В его голосе, как почудилось Хэрибонду, прозвучала радость. – Еще как! Никогда ведь не знаешь, кто там, внутри… Ну и просто – плохо видно. Обзора никакого. Споткнешься – упадешь – костей потом не соберешь. Поэтому я и не хотел идти один.

– Ты уже проходил границу? – зачем-то спросил Хэрибонд, хотя и так все было ясно.

– Делал это, – вздохнул Евтихий. – Без товарища трудно. Ну, увидишь сам.

– Скажи, зачем ты перешел ее в первый раз? – Хэрибонд все медлил, не осмеливаясь сделать первый шаг в туман.

– Когда в деревню-то ихнюю поганую попал? – Евтихий хмыкнул. – А! На душе так было, что как раз такая деревня впору. Выгоняют отовсюду? Да я сам себя отовсюду выгнал, понял ты? Голодать приходится? Да я бы сам себя голодом уморил, если бы не боялся… За воровство меня били? Моя бы воля, до смерти б себя забил, но не получается… Все, что у меня вот здесь, – он коснулся пальцем середины своей груди, – все там, в деревне, снаружи, только как-то проще, глупее, что ли… И, главное, – на лице Евтихия показалась идиотская улыбка, – думать ни о чем не приходится. Они сами обо всем уже подумали.

– Зачем же ты тогда уходишь? – спросил Хэрибонд.

– Не знаю… – Евтихий пожал плечами. – Тебе помочь. Найти место еще более поганое. Побродить в тумане. Эти-то, деревенские-то, – они же туманов боятся! А я – другое дело. Моя бы воля – в тумане бы и жил.

– Так за чем дело стало? Шел бы жить на ничейную полосу. Или это слишком опасно?

– Опасно? – Евтихий призадумался. – Пожалуй. Долго там не проживешь, это точно!

Он вдруг подпрыгнул, наклонился и изо всех сил боднул Хэрибонда головой в поясницу. Хэрибонд ахнул – и провалился в туман.

Несколько мгновений, поистине ужасных, Хэрибонд думал, что проводник обманул его и бросил. Затолкал в туман, а сам убежал. От безумца всего можно ожидать. Не следовало расслабляться и терять бдительность. Следить надо было за каждым его движением…

Хэрибонд набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание. Когда-то его учили, что это – лучший способ успокоиться. Мозг получает сразу много кислорода и насыщается, а следовательно, улучшается умственная деятельность.

Второй тычок, такой же неожиданный, как и первый, заставил Хэрибонда пробежать вперед несколько шагов, нелепо размахивая руками в тщетных попытках сохранить равновесие. Нога Хэрибонда зацепилась за корень, и он упал. И сразу же Евтихий оказался рядом. Стремительно присев на корточки, он заглянул Хэрибонду в лицо.

– Здорово я тебя?

Хэрибонд прошипел что-то неразборчивое.

Это не произвело на Евтихия никакого впечатления.

– Нужно было сразу решаться, – объяснил безумец. – Иначе мы с тобой полдня бы простояли на границе, да так и не вошли бы. Знаешь, как в воду нырять, особенно в холодную. Или в бой бросаться. Ты в бой бросался?

Хэрибонд наконец перевел дыхание и кисло улыбнулся, всем своим видом показывая, что все, мол, в порядке, и здесь никто и не думал перепугаться до полусмерти.

– В воду нырять приходилось, – сказал Хэрибонд.