Текст книги "Нелегал"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Точно. Хватило, – кивнул Этиго. – Но теперь я хочу вернуться. Назад, к людям. Понимаешь? Я не хочу больше оставаться с троллями. Я не хочу больше оставаться в рабстве. Ты меня понимаешь?

– Нет, – откликнулся Авденаго. – Я тебя вообще не понимаю. Одни вещи, которые ты говоришь, – понимаю, а другие – совершенно нет. Как будто ты все время переходишь со знакомого языка на какой-то японский. Ты же сам только что рассказывал, что вашу деревню сожгли. Куда же ты вернешься? К мертвецам? Нет, тебе некуда возвращаться!

– Я ведь могу прийти к людям, – ответил Этиго. – К любым людям. Просто к людям. Ты, должно быть, совсем забыл, каковы люди и каковы эльфы!

– Ну уж нет, каковы люди – такое при всем желании не забудешь, – проворчал Авденаго. – Подговорят тебя разгромить ларек у чурок, а сами – в кусты… Скрывайся, где хочешь, если не хочешь в тюрьме сидеть, и пусть Моран Джурич тобой помыкает.

– Тобой помыкал Моран, а теперь ты помыкаешь мной, – заметил Этиго.

– Ты, конечно, предпочел бы возить тачку и таскать на ногах осклизлые цепи, – поморщился Авденаго.

Этиго пожал плечами.

– Как вышло, так и вышло.

– Да уж, заметил, – буркнул Авденаго. – Отвратительно вышло, не находишь?

– Для кого как.

Авденаго покосился на сидящего рядом человека.

– Ты при каждой удобной возможности будешь пытаться меня зарезать?

– Не знаю, – честно признался Этиго. – Это уж как выйдет.

– Отвратительно может выйти.

– Для кого как.

– Послушай, Этиго, ты мне вообще не благодарен? – не выдержал Авденаго. – Ни чуточки?

– Благодарен? – Теперь Этиго выглядел по-настоящему удивленным. – За что?

– Все-таки я вытащил тебя из этого… жуткого места, – напомнил Авденаго.

– Ты? Я думал, это Тахар меня отпустил.

– Тахар отпустил тебя по моей просьбе.

– Это была случайность, – сказал Этиго. – Ты мог выбрать любого другого. Я просто подвернулся.

– Для тебя-то эта случайность все равно счастливая, – настаивал Авденаго.

– Не уверен. Невелико счастье – прислуживать троллиному прислужнику. Разве что мне все-таки удастся тебя зарезать.

– Ты похож на маньяка, – сказал Авденаго.

– На кого? – удивился Этиго.

«Ага, проняло», – подумал Авденаго и повторил:

– На такого сумасшедшего человека, у которого в голове только одна мысль: как бы кого-нибудь прибить.

– Не кого-нибудь, а тебя.

– Слушай, но за что?

– Ты – хозяин. Я не хочу, чтобы у меня был хозяин. Если я имеете с тобой приеду в Комоти, ты навсегда останешься моим хозяином.

– Но я не могу приехать в Комоти один, – едва ли не взмолился Авденаго. – Иначе никто не поверит в то, что я – важная персона.

– А ты – важная персона?

– Не важно, важная или нет. Главное – чтобы они поверили.

– Кто – «они»?

– Тролли.

– Ты разве не тролль?

– Понятия не имею, – сознался Авденаго.

– «Авденаго» – троллиное имя, – заметил Этиго. – А ты, вроде бы, все-таки не тролль.

– Диего, – Авденаго и сам не знал, почему он это произнес. II прибавил в виде пояснения: – Тоже заканчивается на «-го». Довольно людоедски звучит, не находишь?

– Диего? – забеспокоился Этиго. – Кто это?

– Понятия не имею… Какой-нибудь одинокий тролль.

– Так ты все-таки не тролль? – С крестьянской настойчивостью Этиго вернулся к прежней теме.

– Говорят же тебе, точных данных на сей счет не имеется… В любом случае, кем бы я ни был, для них я должен стать совершенно своим.

– Зачем тебе это? – в который раз уже удивился Этиго. – Если ты человек, давай вместе перейдем границу и отправимся к людям.

Авденаго решительно помотал головой.

– Исключено.

– Почему?

– Люди мне неприятны.

– А тролли тебе приятны?

– Тролли мне близки. А люди – нет. Не приятны и не близки. Но хуже всего – твоя борода.

Они больше не разговаривали. Сидели бок о бок на телеге, окруженные смутной, тревожной неопределенностью наступающего утра. В руке у Авденаго по-прежнему мерцал нож, но Этиго совершенно не боялся его. Авденаго же временами ощущал, как наплывает на него дикая печаль. С приближением солнечного света эта печаль становилась все слабее, а наскоки ее делались короче и в конце концов прекратились вовсе.

Солнце взошло.

* * *

Без бороды и с остриженными волосами Этиго изменился до неузнаваемости.

Он перестал выглядеть существом без возраста – застрявшим в бесконечной неестественно-бодрой старости. Сделалось ясно, что он ненамного старше Авденаго, лет на пять – от силы.

Без грязной челки, закрывавшей лоб и переносицу, стали заметны глаза, темно-серого цвета. Этиго часто щурился, приподнимая нижнее веко; у него было не очень хорошее зрение, в чем он, естественно, не желал признаваться.

Авденаго разрезал веревку, служившую ему поясом, и отдал половину своему спутнику. Тот помедлил, не решаясь брать.

– Тебе известен смысл того, что ты сейчас делаешь? – спросил Этиго.

Авденаго насторожился.

– Я просто хочу, чтобы ты перестал напоминать огородное пугало. По-твоему, это меня к чему-то обязывает? Ты намекаешь на то, что мы теперь побратимы или… – Авденаго покраснел и не закончил фразы.

Не замечая его смущения, Этиго сказал:

– Пояс – привилегия свободного человека.

– Гм, – молвил Авденаго, покачивая веревку на ладони. – Что будем делать?

– Если мы действительно направляемся в Комоти, мне лучше оставаться твоим рабом, – объяснил Этиго.

– Предлагаешь терпеть твой внешний вид? – осведомился Авденаго.

– Свободному человеку в Комоти не прожить, – ответил Этиго.

– Откуда ты знаешь? Ты уже бывал в Комоти?

– Я не был в Комоти, но хорошо знаком с нравами троллей… Странно, что ты так дурно разбираешься в обычаях собственного народа.

– Будем считать, что я – приемыш, – буркнул Авденаго. – И, кстати, имей в виду: не знать ничего – так же аристократично, как и знать все… Вопрос не в отсутствии или наличии знаний, а в их количестве. Все – или ничего! Вот это по-настоящему аристократично… Так что решаем с поясом?

– Оставим как есть, – ответил Этиго. – Обойдусь без пояса. Если я не буду принадлежать троллю и явлюсь на сборище сам по себе, меня сожрут в первый же вечер. А так – пусть считают меня твоей говорящей закуской.

– И что, многие тролли так делают? Держат при себе говорящую закуску?

– Только людоеды.

– А людоедов много?

– Говорят, Тагана – точно. Все его приверженцы, очевидно, – тоже.

– А Нитирэн?

– Никто не знает.

– Я намерен прибиться к Нитирэну.

– Почему?

– У него в глазах по два солнца.

– Да, это обнадеживает.

– По-моему, для крестьянина ты слишком язвителен. На уроках литературы нам объясняли, что крестьяне отсталые. Ну, тупые, если по-вашему.

– Я – бывший крестьянин, а из таких, как мы, получаются самые лучшие солдаты и самые злые жрецы, – невозмутимо отозвался Этиго, и непонятно было, всерьез он говорит или издевается. – Суди сам, мой добрый господин! Сумел же я приметить, как Тахар заботливо закапывает нож в опилки. Оружие предназначалось тебе, но ты его не нашел. Зато я – нашел… Я – лучший солдат, чем ты.

– Между прочим, я и не собираюсь становиться солдатом, – проворчал Авденаго. – Очень мне это надо! Я хочу стать троллем.

– Если ты действительно про крови – человек, у тебя ничего не получится. От людей не рождаются тролли. На этом основана традиция подменышей.

– Как раз на эту тему я довольно много думал, – сообщил Авденаго. – Если ты человек, но в глубине души – гоблин, то все отлично получится. По крайней мере, здесь, по нашу сторону Серой Границы. Я отпущу тебя, – прибавил он, – когда добьюсь своего. А пока ты нужен мне для представительства. Больше не пытайся убить меня. Пожалуйста!

– Это похоже на предложение дружбы.

– Скорее, на честный договор.

– А ты способен честно соблюдать договор?

– Конечно.

– Тролли на такое не способны.

– Я уверен, ты просто плохо их знаешь.

– «Их»?

– Нас! – сердито поправился Авденаго. – Нас. Нас, троллей. – И повторил несколько раз.

– Я, тролль. Мы, тролли…

Глава седьмая

Гора Комоти воспринималась сначала как искривление горизонта – внезапно совершенно ровная линия, отделяющая плоскую землю от Ничего, приподнялась и набухла. Затем гора стала расти, а трава под ногами сделалась съедобной, что было встречено коньком не без одобрения.

Ход телеги сделался мягче, она больше не подскакивала на твердых комках сухой земли, а плавно катила по мягкой травушке-муравушке. Ветер перестал забивать глаза и ноздри пылью и вместо этого приносил с собой благоухание.

Этиго по-прежнему шел рядом с телегой. Авденаго расспрашивал его о деревне, о здешних людях, о приграничных замках. Впрочем, Этиго немногое мог ему рассказать.

– В замках я никогда не бывал, – признался он. – Видел башни и стены, но даже близко не подходил.

– Почему?

– Не возникало надобности.

– Но ведь крестьяне… э-э… должны поставлять в замок брюкву там… или зерно… – блеснул познаниями Авденаго.

– За хлебом из замка обычно приезжали.

– И какие они были – те, которые приезжали?

– Такие же, как я. Просто люди.

– Скучно с тобой, – надулся Авденаго.

– Я тебе правду говорю, – отозвался Этиго совершенно спокойно. – Наверное, правда менее увлекательна, чем враки.

– Да уж наверное, – проворчал Авденаго.

Желая его утешить, Этиго прибавил:

– Однажды через нашу деревню проходил отряд, и там были эльфы.

– Угу.

– Правда, эльфы.

– И какие они? С острыми ушками?

– Трудно объяснить… Обычно они немного повыше людей, но отличает их все-таки не рост, – Этиго прищурился, дернув нижним веком, прикусил губу, Было очевидно, что ему нелегко подбирать слова. Не привык рассказывать.

(Еще одна здешняя странность. В мире Михи Балашова трепать языком горазды все, даже совсем косноязычные. А здесь рассказывают только специально обученные люди, а прочие довольствуются коротким обменом сведениями о самых простых бытовых предметах.)

Наконец Этиго сказал:

– Эльфы – они другие.

И улыбнулся с таким видом, будто изрек наконец нечто чрезвычайно глубокомысленное, такое, от чего мозг собеседника просто вскипит и перевернется в черепной коробке.

Авденаго покачал головой.

– Наверное, их нужно просто увидеть, чтобы понять, – заметил он, не без сочувствия к Этиго.

– Если ты станешь троллем, вряд ли ты сможешь долго находиться рядом с ними, – предупредил Этиго. – Эльфы без труда уживаются с людьми, но они как бы ядовиты для троллей. Замок Гонэл просто убивает вашего брата. Наслышан, небось?

Гора Комоти приближалась. Через день пути она заслоняла уже половину неба. Пейзаж изменился, появились деревья и целые рощицы, и несколько раз путешественники переходили вброд мелкие бурные речки. Последнее оказалось очень кстати, потому что вода в бурдюках у них закончилась.

Авденаго сперва повеселел. Все-таки пустое пространство очень его угнетало, и перемены он воспринял с огромным, почти физическим облегчением. Но когда они вышли из очередной рощицы и увидели впереди пестрые шатры, Авденаго вдруг сделался мрачным.

Этиго сразу это заметил.

– Ты побледнел, – сказал он.

– Не поверишь, – Авденаго покачал головой, – но я волнуюсь.

– Признайся уж честно, что ты боишься, – хмыкнул Этиго.

– А ты разве нет?

– Не очень…

– Почему? – настаивал Авденаго.

– От меня почти ничего сейчас не зависит, – сказал Этиго. – Это все равно что попасть в грозу. Просто находишь какое-нибудь укрытие, уж какое попадется, и надеешься на лучшее.

– Твое укрытие – это я?

– Точно, – засмеялся Этиго.

– Не слишком надежное.

– Другого нет… А ты почему боишься?

– Эти, которые там собрались, – не чета таким, как Тахар. Тахар – он ведь не слишком высокого происхождения, как я понял, и положение у него… особенное. Не очень почетное. Тахара можно было пронять кольцом Морана Джурича.

– Кто сказал, что тех не проймет? Моран Джурич – известная персона. У нас в деревне его именем пугали детей.

– Намекаешь на то, что я знаком с великим и легендарным персонажем?

– Почему – намекаю? Моран – легендарный, он страшный, близостью с Мораном можно напугать даже тролля, не говоря уж о человеке…

– В таком случае, объясни мне, Этиго, – медленно проговорил Авденаго, – почему же ты меня не боишься?

– А кто тебе сказал, что я тебя не боюсь? – был спокойный ответ.

* * *

Вновь прибывшие не вызвали никакого интереса у собравшихся на Великий Камбай. Таких, как Авденаго, здесь было множество: телеги, запряженные лошадками или рабами, медленно проползали между шатрами в поисках места для остановки.

Авденаго очень быстро успокоился и даже вошел в роль. Он выглядел не хуже остальных. В первые минуты Авденаго беспокоился – как будет воспринята здешними обитателями его одежда. Не слишком ли просто он одет?

Правда, в доме на Екатерининском канале Моран Джурич уверял, что подобрал одеяние для своего питомца просто роскошное, «в самый раз», но в глубине души Авденаго не слишком-то ему поверил. Однако грубая ткань рубахи и штанов и жуткие сморщенные сапоги действительно выглядели здесь едва ли не последним криком моды.

Не хватало разве что какой-нибудь драной звериной шкуры вместо плаща. Впрочем, шкура – дело наживное.

Авденаго стоял на своей телеге, широко расставив ноги и подбоченясь. Этиго вел конька в поводу. Сразу видно – прибыла знатная персона, с собственной телегой и рабом.

Другие тролли были верхом или на телегах, но без рабов. Встречались, впрочем, и такие, что сидели на плечах у слуг. Кажется, прочие тролли к ним относились с презрением.

Потом мимо прогрохотала телега, на которой стоял здоровенный тролль. Ростом он превосходил Авденаго на две головы, в ширину же он превосходил всякое вероятие. Его одежда была сшита из косматых шкур, пояс сверкал золотыми бляшками, а гигантские сапожищи топорщились боевыми шипами. Телегу этого тролля тащила упряжка из шести человек – сплошь сильные мужчины. Дабы окружающие могли любоваться их мускулатурой, они были облачены лишь в набедренные повязки и сапоги. При каждом движении на спинах и ногах надувались огромные мышцы. Намазанная маслом кожа блестела.

Авденаго аж присвистнул, когда увидел такое великолепие. Другие тролли останавливались, уступая дорогу роскошному экипажу.

– Это Эхуван, – сказал Авденаго.

Этиго чуть повернул к нему голову:

– Как ты узнал?

– По описанию. Толстый и рыжий.

– Разве он рыжий?

– По-моему… Ну вот, теперь я не уверен, – расстроился Авденаго.

– Кстати, здесь с рабами не разговаривают, – предупредил Этиго.

– Как ты узнал? – насторожился Авденаго.

– Наблюдаю.

– Вперед, ленивая скотина! – заорал Авденаго, и Этиго опять потянул конька за повод.

В конце концов они отыскали удобное место на краю лагеря. Гора Комоти нависала над долиной черной громадиной, но она не выглядела угрожающей или страшной, напротив, как представлялось Авденаго, она закрывала и защищала свой народ от бездны. К ней хотелось прильнуть, как к боку матери-медведицы, хозяйки жирного молока и теплого меха.

Лагерь бурлил.

Наступила ночь, но никто из присутствующих, казалось, не думал ложиться спать. Вокруг костров собирались тролли. Косматые тени скакали по склонам Комоти, яркий оранжевый свет сотен костров смешивался с пронзительным белым сиянием звезд и лун. Голубая луна взошла через два с половиной часа после белой, и тени сделались двойными.

Авденаго сидел на своей телеге, завороженный зрелищем. Он не в силах был двинуться с места.

– Тебе нужно быть там, с ними, – сказал Этиго. – Познакомиться.

– Я не просил советов, – проворчал Авденаго.

– Но получил их, – ответил Этиго спокойно. – Ты же хочешь быть троллем. Ступай к ним. Или ты все еще боишься?

– Я не боюсь, – медленно проговорил Авденаго. – Я… не знаю, как выразить… – Он повернулся к своему спутнику и тихо, восхищенно вздохнул. – Это очень красиво! Никогда в жизни я не думал о том, что это может оказаться так красиво! В мире троллей столько света, столько… яркого, сильного. Это не злое, не черное, как принято считать, это просто мощное.

– Интересно, те ребята, которых запрягают в телегу, тоже так считают? – хмыкнул Этиго.

– Хочешь проверить на себе? – прищурился Авденаго.

– Ты этого не сделаешь.

– Почему?

– Потому что фактически я тебе не раб. И ты обещал меня отпустить. Тролли всегда держат слово. А ты хочешь быть настоящим троллем.

– Я тебя еще не отпустил.

– Ты собирался подарить мне пояс.

– Тогда я не знал смысла подобного подарка.

– Ты не нарушишь слово, – повторил Этиго.

– Я тебя запрягу… а потом отпущу.

– В конце концов, ты мне обязан, – заметил Этиго.

– Чем? – удивился Авденаго.

Этиго торжественно сказал:

– Я же тебя не убил.

– Вздор! – фыркнул Авденаго. – Ты не задумываясь убил бы меня, если бы я тебе не помешал. А вот ты мне действительно обязан.

– Чем это?

– Я забрал тебя из карьера.

– Это вышло случайно, – возразил Этиго. – Ты мог забрать кого угодно.

– А забрал тебя, – указал Авденаго. – Нет, ты мне на самом деле обязан. И завтра я тебя запрягу, чтобы не умничал. Понял? Я все могу, а ты – ничего.

– Вообще-то, – произнес Этиго, – в этом есть определенный смысл. В том, чтобы запрячь меня в телегу. Я тут подумал… Мне кое-что пришло в голову. Хочешь узнать?

Авденаго поперхнулся. До последнего момента он считал, что просто препирается со своим рабом, в основном для того, чтобы развеяться и собраться с духом. Не собирается же Авденаго, в самом деле, запрягать в телегу человека! Он ведь не фашист какой-нибудь.

Но Этиго был настроен вполне серьезно:

– Ты обязан произвести хорошее впечатление на Нитирэна, коль скоро выбрал его себе в покровители. Нитирэн должен понять – да нет, не «понять», тролли обычно ничего не «понимают» в человеческом смысле слова… Нитирэн должен воспринять тебя как нечто существенное. Ощутить как крупную величину. Как весьма полезное для него существо. Учти, я говорю без всяких шуток. Мне ведь тоже нужно, чтобы ты добился успеха. Я готов тебе помогать.

Авденаго покрутил пальцем у виска, но его собеседник не понял этого жеста. Он ободряюще кивнул:

– Ступай к кострам, Авденаго. Завяжи дружбу с другими троллями, узнай их получше, выпей их вина, посмейся с ними одним смехом… И раздобудь мне, пожалуйста, хорошо прожаренного мяса. Очень есть хочется, а силы мне потребуются. Нам надо как следует подготовиться к завтрашнему дню, когда все решится. Ни на миг не забывай, что тебе предстоит знакомство с тем, кто сделает тебя по-настоящему важной персоной. А я наконец-то смогу избавиться от тебя и троллей и вернуться к своим. Хоть ты и не веришь, что у таких, как я, могут быть какие-то «свои»…

Авденаго сжал его руку в знак согласия, вскочил и резким шагом направился к кострам.

* * *

Его впустили в дружеский круг, не задавая вопросов. На Великом Камбае все равны, по крайней мере, поначалу, когда тролли только собираются вместе. Они сходились у огня, делили трапезу, пили какое-то удивительно кислое вино, напропалую похвалялись своими подвигами, клялись друг другу в вечной дружбе и устраивали потасовки. В общем, это было довольно весело, а главное – не происходило ничего такого, к чему Миха Балашов не был бы привычен.

Авденаго уселся на землю, скрестив ноги, и стал ждать, пока бурдюк с вином, передаваемый из рук в руки, дойдет до него. Каждый, кто отпивал, произносил какую-нибудь фразу, после чего остальные разражались громкими криками.

– Я сожрал живот своего врага! Я сожрал все, что было в животе моего врага!

– А-а-а!

– Я облил мою руку жиром, поджег ее и осветил путь в темноте! Я презираю боль и обожаю свет!

– А-а-а!

– Я обшил мой панцирь зубами моих врагов!

– А-а-а!

Когда бурдюк оказался в руках Авденаго, тот громко выкрикнул:

– Я разгромил дом моего врага! Я сжег дом моего врага!

– А-а-а! – дружно отозвались тролли.

Авденаго ощутил, как горячая волна заливает его, и он краснеет – от удовольствия. Злополучный ларек теперь действительно представлялся ему мощным, хорошо укрепленным «домом врага», а дурацкая хулиганская история трансформировалась в великий деструктивный подвиг. С каждым мгновением Авденаго воспринимал собравшихся все более близкими, едва ли не родными.

Из темноты в круг костра на головы пирующих полетели куски жареного мяса – это подоспели слуги с угощением. Они не обносили хозяев блюдами, а просто швыряли еду как попало.

Тролли с хохотом ловили яства и тотчас впивались в добычу зубами. Некоторые были так ловки, что перехватывали в воздухе по нескольку кусков за раз, размахивая вокруг себя длинными руками с невероятной быстротой.

Что до Авденаго, то ему просто повезло – здоровенный шмат упал прямо на его колени. Не случись этого, он вряд ли сумел бы разжиться едой.

Кругом азартно чавкали и хрустели хрящами. Авденаго попытался во всем подражать манерам соседей и храбро отхватил зубами кусок. Сидевший рядом тролль покосился на него и пробурчал с набитым ртом:

– Следи за собой! Кто учил тебя поведению за трапезой?

Авденаго так и не понял, в чем состоит его ошибка. Он вытер губы рукавом и просто пожал плечами. Тролль фыркнул, обдав себя и соседа щедрыми плевками, и брезгливо отодвинулся от Авденаго подальше.

Возле соседнего костра зашевелились и выросли двойные тени: несколько троллей, вооружившись полуобглоданными мослами, приготовились к сражению. Это были самые сильные и рослые воины; очевидно, поэтому им удалось схватить во время раздачи самые лучшие куски. Они успели покончить с едой раньше прочих участников пиршества и теперь ополчились друг на друга в шутейной схватке.

Авденаго залюбовался их мощными фигурами: черные силуэты, со всех сторон охваченные светом – костра и двух лун. Они передвигались, несмотря на свои огромные размеры и немалый вес, с изумительной легкостью.

То наскакивая друг на друга, то рассыпаясь в стороны, бойцы под общий смех проводили атаку за атакой. Мослы, служившие им потешным оружием, сталкивались с громким стуком. Каждая стычка вызывала шумные вопли одобрения, доносившиеся от пылающих костров. Многие зрители вскочили на ноги, чтобы лучше видеть. Никому не хотелось пропустить ни единой подробности прекрасного зрелища.

Один из сражающихся троллей подпрыгнул высоко в воздух, а другой, упав на землю, стукнул его под коленями. Миг спустя этот ловкач уже вопил, потому что его противник, невзирая на болезненный удар, приземлился прямо ему на спину. Они сцепились и покатились по земле.

Тролли, оказавшиеся у них на пути, с хохотом и криками вскакивали со своих мест и разбегались – впрочем, не слишком далеко: каждый жаждал увидеть, чем закончится потасовка.

Соперники врезались в одного из троллей. Тот невозмутимо продолжал сидеть и жевать, невзирая на царившую вокруг веселую суматоху. Этот тролль был настоящей громадиной. С одного бока он был озарен ярчайшим светом костра, и эта половина казалась красной, и резкие тени подчеркивали четкие черты его лица: орлиный нос, выдающийся подбородок, узкий презрительный глаз. Другая половина внушительной фигуры тролля тонула в черноте ночи, и вот она-то и казалась наиболее угрожающей.

Когда дерущиеся грянулись о него, он, не колеблясь ни мгновения, пнул их ногой, и они с воем укатились прямо в костер.

Пламя разлетелось на мириады искр, длинные извилистые оранжевые змеи поползли по черному небу, все выше и выше, навстречу к неизбежному распаду и гибели. Упавшие тролли вихрем выскочили из костра, волоча за собой пылающие шлейфы. Они завертелись на месте, сбивая с себя огонь, подобно тому, как собака, выбегая из реки, отряхивает воду. Они мотали головами, дергали руками, срывали с плеч одежду.

А черно-оранжевый тролль лениво поднялся наконец на ноги, откинул голову, уставил свой орлиный нос прямо в луну и разразился оглушительным хохотом.

Сидящему на земле Авденаго он казался гигантом, почти невозможно огромным и мощным. Когда тот развернулся, все его круглое темное лицо окончательно утонуло в тенях, а в каждом из раскосых глаз блеснуло по паре золотых зрачков.

«Нитирэн», – понял Авденаго.

Шутейное сражение на мослах закончилось. Бойцы, в пятнах сажи, с прорехами в одежде, похохатывая, возвращались на свои места. Остальные хлопали их по плечам и спине, дружески подталкивали в бок кулаками или просто смеялись между собой.

Снова пустили по кругу бурдюк. Авденаго незаметно (как он надеялся) сунул недоеденный кусок мяса себе за пазуху и вернулся к своей телеге.

Невзирая на шум, вопли и грохот, Этиго преспокойно храпел, растянувшись на горе опилок – иными словами, заняв хозяйское место. Авденаго растолкал его не без труда.

– Что? – Слуга сел, поморгал. – Утро?

– Нет, еще ночь…

– Точно. Еще ночь. – Этиго зевнул, огляделся по сторонам с таким видом, словно троллиная оргия вызывала у него жгучую скуку.

Все так же сотрясалась тьма от выкриков и взлетающих в небо языков пламени. Теперь тролли развлекались по-другому: они набирали полную пасть выпивки и выплевывали в костер. У кого выше взметнется огонь, тот и выиграл. Тут в ход шли разные грязные приемчики. Например, стоило кому-то из троллей залить за щеки побольше вина, как другие начинали его щекотать. Некоторые не выдерживали, либо давились, либо фыркали и расплескивали драгоценное содержимое.

– Я принес тебе поесть, – сказал Авденаго, вытаскивая мясо.

Этиго молча взял и начал жевать. Ему плевать было на то, что мясо обкусано, что кусок довольно долго лежал за пазухой хозяина, соприкасаясь с его немытым телом.

– А меня еще обвинили в дурных манерах, – сообщил Авденаго с таким видом, словно ему был сделан некий загадочный комплимент.

Этиго покосился на него, не переставая чавкать.

– Кто обвинил? Тролли?

– Угу.

– Во время еды нужно как можно шире раскрывать рот, – объяснил, подумав, Этиго. – Вот так. – И он показал – как.

Авденаго поморщился:

– Ты человек, не делай так больше. Людям это не идет.

– Поэтому люди и жуют с закрытым ртом, – рассудил Этиго. – У троллей половина красоты – в зубах.

– У меня не оранжевые, – вздохнул Авденаго.

– Покрась. Тут растение одно есть, оно отлично красит. Я тебе завтра покажу. Только оно на вкус гадкое. Потом неделю будет такое ощущение, словно дохлую кошку съел.

– Откуда ты столько знаешь? – поразился Авденаго.

– Так. Слышал. На карьере говорили. Там много чего говорят. Может, про дохлую кошку еще и неправда. О троллях чего только не рассказывают… И обычно – ничего хорошего.

– Понятно.

– Они ведь – хозяева. И злые. Ну, вы. Вы – хозяева.

– Понятно.

Они помолчали немного, а потом Этиго сказал своему господину:

– Ложись спать и постарайся заснуть покрепче. Ты завтра должен быть сильным. Кстати, закопай руку с кольцом поглубже в опилки. Если кто-то из троллей уже присмотрелся к твоему кольцу и ночью захочет завладеть им, он не сможет быстро отрубить тебе кисть. А пока он шарит по опилкам, ты, глядишь, и проснешься. Ты отменно быстро просыпаешься, особенно если тебя пытаются убить.

– Это точно, – зевнул Авденаго. Несмотря на сонливость и ироническое отношение к рабу, он все-таки последовал его совету, – Это точно…

* * *

Упряжь для Этиго сооружали вдвоем – из веревки. Пояс для Авденаго пришлось делать из одежды Этиго, а остатки тряпок превратили в набедренную повязку.

Как ни странно, без одежды Этиго выглядел куда лучше. Лохмотья здорово уродовали его. У него были широкие плечи, сильная спина. Только мышцы не бугрились и не перекатывались – все-таки он был тощий.

– Тебя нужно откармливать, наверное, с полгода, – сказал Авденаго.

– Честно говоря, я надеюсь расстаться с тобой гораздо раньше, – ответил Этиго. – По-твоему, веревку следует взять в зубы?

Авденаго отошел в сторонку, полюбовался, прикинул на глазок – как все это будет выглядеть, затем покачал головой.

– Нет, в зубы – неудобно. Твоя голова все-таки выше конской. Попробуй поперек груди, как бурлак на Волге.

Конек удивленно косил на людей золотыми глазами. Новые хозяева вели себя более чем странно. Впрочем, они кормили его зерном и даже оставили вчера поглодать мясную кость, за что животное испытывало к ним особенную благодарность.

Влекомая человеком и конем, телега тронулась с места. Теперь ее шатало и раскачивало гораздо больше, но Авденаго уверенно стоял наверху. Он зарыл ноги в опилки почти по колени и как бы врос в телегу. Поводья он держал обеими руками, точно правил квадригой в римском цирке.

Тролли храпели после попойки у остывших костров. Те немногие, кто с наступлением утра все-таки проснулся, сомнамбулически перебирали пустые бурдюки и тщетно встряхивали их в поисках остатков выпивки. Проезжая мимо них, Авденаго запрокидывал голову и испускал громкие вопли. Тролли провожали его кислыми взглядами, но кое у кого в глазах уже загорался огонь: новый день воистину начинался, и скоро уже возобновятся разговоры, драки, пьянство и вся та неуловимая игра, которая сопровождает разделение собравшихся на противоборствующие партии.

Самые знатные тролли разбили богатые шатры, однако эти шатры по большей части пустовали: среди аристократии считалось хорошим тоном ночевать на голой земле, под небом. По двум причинам. Во-первых – потому, что тролли, как никто, ценят свое прекрасное небо, полное звезд и обогащенное двумя лунами. А во-вторых, потому что никакой истинный тролль не боится предстать перед соплеменниками безоружным и спящим. И опять же, по двум причинам: во-первых, страшиться смерти – дурной тон, а во-вторых, не избежать смерти, если имелась такая возможность, – вдвойне дурной тон. Если противник воспользуется твоим сонным состоянием и перережет тебе горло – значит, ты был слабым, значит, ты не был достоин жить, вот и все. И никто тебя не оплачет, даже ты сам.

Поэтому-то гордый Эхуван и храпел на земле, колодой лежа среди других сраженных пьянством троллей. Рыжие волосы его разметались так далеко, что на них, как на одеяле, поместились еще двое спящих. Несколько оранжевых прядей лежали в кострище. Ветер чуть раздул огонь в угольке, и волосы Эхувана вдруг занялись, затрещали, начали превращаться в черноту. Потом все погасло. Одна прядка обгорела, а Эхуван даже не заметил.

Авденаго проехал мимо.

Он искал Нитирэна.

Возле того костра, где вчера происходил поединок на мослах, Нитирэна не оказалось. Телега проскрипела мимо, колесо отдавило ладонь одному из спящих, а потом конек наступил на ухо еще одному троллю. Этот пробудился и, изрыгая проклятия, схватился за нож, но увидел, что его обидчик – всего лишь лошадь. Поэтому он засмеялся, показывая, что считает дело ерундовым, сунул нож обратно в ножны, снова улегся и захрапел.

Нитирэн был одним из немногих, кто бодрствовал в этот час. Авденаго увидел его издалека: огромный, массивный, он стоял в полном одиночестве, возвышаясь над долиной, как скала. Многослойный плащ, сшитый из звериных шкур, шевелился под порывами ветра, так что казалось, будто Нитирэн носит у себя на плечах живое чудовище.

Нитирэн смотрел на единственное строение, находившееся в долине, – на храм Комоти. На дом, который дал троллям повод называть эту долину «городом», хотя никаким городом в прямом смысле слова эта местность, конечно, не являлась: здесь не было ни крепостных стен с воротами и башнями, ни строений, не говоря уж о постоянных жителях.