Текст книги "Нелегал"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Если только не найдется предателя, – брякнула Эвремар, как всегда, слишком прямолинейная. – В противном случае погублено будет все.

Деревенские жители, разбуженные женой Хамтуна в неурочный час, ворчали и вздрагивали, когда сновидения разрывались и покидали их. Ине заходила в каждый дом, трясла спящих за плечи, плескала им в лицо холодной воды, а когда они наконец открывали сонные глаза, всем твердила одно и то же: в деревне эльфы, они пришли из-за Серой Границы, они сделали невозможное, чтобы избавить людей от владычества троллей, чтобы вывести их из потерянных земель.

И везде повторялось одно и то же. Ее выслушивали с досадой, с недоверием. Вслед торопливо уходящей вестнице летели крики:

– Эльфы? Какие эльфы?

– Откуда здесь взялись эльфы?

– Глупости! Такое невозможно!

– Бедная женщина бредит!

– Откуда могут быть эльфы?

Они сердились, они не верили Ине – и все-таки шли за ней следом на двор их с Хамтуном дома.

Завидев толпу, Арилье встал. Две луны озаряли его высокую фигуру, и даже сейчас, в полумраке, видно было, как горят ярко-синим его глаза.

– Мы уходим, – сказал Арилье просто и громко. – Прямо сейчас.

Замолчавшие было при виде эльфа люди сразу зашумели. Куда уходить? Каким образом? Нужно время! Отложим на завтра! Необходимо собрать вещи!

– Никаких вещей с собой не берите, – подал голос Арилье.

И опять они затихли, прислушиваясь.

– Мы пойдем налегке, – продолжал эльф. – Оставьте все в деревне.

Невозможно! Бросить нажитое? О чем он думает, этот солдат? Он-то живет на всем готовом! Он не знает, что такое – работать, создавать!.. У него нет ничего своего!

– Да, – сказал Арилье. Теперь ему приходилось напрягать голос, чтобы перекричать разгневанную толпу. – У меня нет ничего своего! И у вас теперь нет. Все ваше тролли считают своим! Бросайте это барахло и уходите, иначе скоро и ваши жизни перестанут вам принадлежать!

Мнения крестьян разделились. В темноте плакали дети: одни боялись уходить, другие боялись оставаться.

Арилье хлопнул в ладоши.

– На споры времени нет. Кто уходит, идемте.

Он взвалил Хамтуна на плечо и зашагал вперед. Рядом побежала Ине. Арилье слышал, как к ним присоединяются еще люди. Он не оборачивался, чтобы узнать, много ли их. Сколько ни есть – уйдут все желающие.

Некоторое время до него доносились разгневанные крики – люди продолжали ссориться. Потом все затихло. Деревня осталась позади.

Арилье нырнул в рощицу, желая поскорее скрыться из виду. Он не хотел, чтобы оставшиеся могли определить, куда ушли беглецы. Конечно, крестьяне не побегут сразу же и добровольно доносить новым господам о случившемся. Но рано или поздно тролли все-таки явятся в деревню и начнут допытываться у оставшихся – куда подевались другие жители и почему половина домов пустует. И лучше бы тем, кому будут заданы вопросы, попросту не знать на них правдивого ответа.

Тихий топоток вывел Арилье из задумчивости. Какое-то маленькое существо настигло эльфа, прижалось к его боку и толкнуло.

– Что это? – спросил Арилье, продолжая размеренно шагать со своей ношей на плече. Хамтун все еще трясся в лихорадке и стучал зубами прямо в ухо своему другу.

Чья-то шершавая ладошка прикоснулась к локтю Арилье.

– Возьми меня с собой, эльф, – проговорил тихий голосок.

– Кто ты?

– Девочка, – отозвался голосок.

– Где твои родители?

– Остались.

– Ты их бросила, девочка? – удивился эльф. Он знал, что у людей очень сильны родственные связи. Сильнее, чем у его собственного народа.

– Я не хочу оставаться.

– Ты бросила их! – повторил Арилье.

– Я уже взрослая, – фыркнула она. – И они взрослые.

– Сколько тебе лет?

– Восемь, – серьезно сообщила девочка.

– Я подарю тебя моей подруге, – решил Арилье. – Ее зовут Эвремар. Она умеет стрелять из лука. Тебе понравится жить с ней.

– А мои родители все еще спят, – помолчав, сказала девочка. – Когда Ине приходила всех будить, они единственные из всех деревенских не пожелали просыпаться.

– Да, – согласился Арилье, – это настоящая причина их бросить, чтобы уйти с эльфами за Серую Границу.

– Они считают меня подменышем, – проговорила девочка.

Арилье вздрогнул и сбился с шага.

– Что?..

– Моя мать считает, что я тролленок, – повторила малышка. – Она все твердила, что ее родная дочка розовенькая, а я какая-то черная, что ее родная дочка беленькая, а я какая-то черная. Ее родная дочка – ласковая, а я какая-то злючка. Ее родная дочка работящая, а я лентяйка.

Она говорила нараспев, словно напевала колыбельную.

– Енифар. Так звали ее родную дочку. Теперь так зовут меня. Если ты подаришь меня своей подруге, надеюсь, она не будет меня попрекать. Я хотела бы научиться стрелять из лука.

Арилье беззвучно выругался. Его испугали слова ребенка.

– Ине, – окликнул он жену друга. – Ине, подойди ближе.

Голос эльфа прозвучал так тревожно, что страх тотчас передался женщине, умножившись многократно.

– Хамтуну плохо? – Ине подлетела, как птица, коснулась бессильно свисавшей руки мужа. – Ему стало хуже?

– Нет, насколько я могу судить… – Ар илье задыхался. Он говорил быстро и тихо, чтобы другие не могли слышать. – Это не о Хамтуне… Ты знаешь девочку по имени Енифар?

– Подменыша? Знаю. – Ине ответила, не задумываясь ни на мгновение.

– Ясно.

– Это все? – удивилась Ине.

– Да.

Ине отошла.

Если Енифар и впрямь подменыш, как утверждала ее мать, она умрет. Тринадцатый зверь уничтожит существо, в котором есть троллиная кровь. Тринадцатому зверю безразлично, что это ребенок.

Но если мать ошибалась?.. Люди – странные. Среди них встречаются сумасшедшие. Эльфы, быть может, и не обожали своих детей так, как это делали иные люди; зато в народе эльфов почитают кровное родство и никогда не бросят ребенка. У людей все иначе. Арилье никак не мог к этому привыкнуть.

Эвремар ожидала беглецов внутри подземного хода. Она не зажигала огня и никак не выдавала своего присутствия, но Арилье сразу же почувствовал ее близость.

Он остановился, уложил Хамтуна на землю.

– Нужно передохнуть. Пусть все соберутся.

Вот теперь у него наконец-то нашлось время оглядеться. Три десятка человек, считая детей, стояли вокруг эльфа и ждали. Луны озаряли бледные лица. Арилье видел темные провалы на месте глаз, сжатые в нитку губы. Крестьяне. Недоверчивы, как всегда.

– Я рад, что вы поверили мне, – сказал он. – Здесь начинается подземный ход. Мы пройдем в замок. Теперь там другая защитница – Ингильвар. Гонэл погибла, о чем вы, вероятно, уже знаете. Мы сочли, что бросать вас на произвол судьбы… нехорошо. Я и Эвремар. Это было наше решение. – Он прикусил губу, помолчал немного, собираясь с мыслями. – Мне нужно кое-что сказать вам. Кое-что очень важное. То, что мы сейчас сделаем…

Он сделал новую паузу, мысленно подбирая правильное слово. Люди терпеливо ждали. Наконец Арилье заключил:

– Наше проникновение в замок – незаконно. Знать о существовании подземного хода вам не полагается. Да и мне, честно признаться, тоже.

Он безнадежно махнул рукой. Два или три человека негромко, сердечно рассмеялись. У Арилье отлегло от сердца.

– Мы будем идти почти всю ночь. Долго, – предупредил он. – В конце концов мы окажемся в подземелье, под главной башней замка. Там… В общем, что бы вы там ни увидели, ничему не удивляйтесь. И постарайтесь никому об этом не рассказывать.

Один за другим люди входили в подземелье. Они исчезали с поверхности земли. Арилье провожал их взглядом. Каждого. По его подсчетам, в деревне осталось человек двадцать. Ушло больше половины. Кто-то осядет в замке, кто-то двинется дальше – в города, в Гоэбихон… Земля все еще велика.

– Ине, ступай.

Женщина нерешительно посмотрела на своего мужа, по-прежнему лежащего на земле.

– А Хамтун?

– Я вернулся прежде всего ради вас с Хамтуном, – сказал Арилье терпеливо. – Иди вместе с остальными и ничего не бойся. Я донесу Хамтуна. Вы с ним встретитесь в замке. Потом, когда все уже будет позади. Не бойся, – повторил он и легонько подтолкнул ее в спину.

И Ине ушла.

– Енифар.

Девочка, сидевшая на корточках возле Хамтуна, подняла голову. Арилье впервые хорошенько смог рассмотреть ее лицо. Да, она и впрямь вполне могла оказаться тролленком: глаза темные и узкие, повадка звериная. По-своему красивый ребенок, только вот на человеческого не похож.

Арилье коснулся ее плеча.

– Енифар, если ты действительно тролленок, то тебе лучше оставаться здесь, на троллиной земле. Таким, как ты, нечего делать в замке Гонэл… Ингильвар, – поправился он.

Девочка искренне удивилась.

– Даже если я не человек, как все уверяют, – какая опасность может мне угрожать? Ты же обещал, что я буду жить с твоей подругой, которая научит меня стрелять из лука! Разве твоя подруга не сумеет защитить своего ребенка?

– Нет.

– Почему?

– Она не сможет тебя защитить, Енифар. От того, что убьет тебя… От этого невозможно защитить.

– Разве она не добрая?

– Эльфы не бывают добрыми.

Енифар сморщилась.

– Я хочу уйти отсюда. Мне не нравится в деревне. Я не хочу ткать одежду, топить печь, варить еду, копаться в огороде. Все это мне очень противно. Смотри, мама била меня, потому что я ужасно ленивая.

Она протянула руку и показала следы от ударов розги.

– Видишь? Даже побои не могли заставить меня работать! – похвасталась девочка.

– Это говорит лишь о том, что тебе противен крестьянский труд. Но если ты по крови – тролль, тебе лучше уйти к своим, чем продолжать мучиться среди людей.

– Я хочу быть с тобой и твоей подругой, – Енифар надула губы и нагнула лоб. Очевидно, подобная демонстрация упрямства и выводила из себя ее мать настолько, что та принималась лупить ребенка.

– Почему? Почему ты непременно хочешь быть со мной? – Арилье злился на себя. Он терял в споре драгоценное время и никак не мог найти подходящих слов, чтобы убедить девочку не совершать убийственной ошибки.

– Потому что ты сильный, – быстро ответила Енифар. Очевидно, ответ был у нее готов заранее.

– Енифар, я боюсь за тебя. За твою жизнь.

– Ну вот еще! – фыркнула девочка. Ее глаза сверкали, как у зверька. – Ты же эльф! Положим, я и вправду подменыш – так какое тебе дело до того, будет жить какой-то там тролль или помрет?

– Далее если ты тролль, я не хочу, чтобы ты умерла.

– Почему?

– Хватит этой игры в вопросы! – рассердился Арилье. – Ты остаешься. Спор окончен.

Он взвалил на плечи громко застонавшего Хамтуна и зашагал к подземелью. Девочка осталась сидеть на земле, но когда Арилье уже исчез в темноте, вскочила и бросилась вслед за ним.

* * *

Тролль в золотом ошейнике прислушивался и принюхивался. Происходило нечто странное. Нечто недолжное. Такое, что следовало бы пресечь.

У него не было возможности выбраться из подземелья и сообщить о случившемся защитнице. Тринадцатый зверь крепко держал его взаперти. Поговорить с Ингильвар тролль сможет только в том случае, если защитница сама спустится к нему в подземелье. Нужно ждать.

Нынче ночью творилось нечто неправильное. Тролль не стал задавать вопросы. Когда Ингильвар окажется здесь, он расскажет ей обо всем, а пока будет подчиняться и молчать.

Два эльфа, что выбрались из подземелья на закате, пригрозили стражнику мечами, когда тот попытался задержать их. Для чего-то они непременно хотели пройти по потайному ходу. Что ж, в конце концов, это их право – нарушать приказы, лгать защитнице, совершать предательства. Они эльфы, они свободны, они воины. Он выпустил их. Возмездие настигнет их позднее.

Теперь они возвращались, и с ними шли другие. Запахи наполняли подвал башни, у тролля кружилась голова – за годы заточения он отвык от запахов.

Сперва появилась эльфийка – Эвремар. Лучница. Тролль помнил ее. Она бывала здесь и раньше. Когда Гонэл допрашивала подозреваемых в шпионаже, Эвремар стояла рядом и слышала каждое слово. Вот тогда Эвремар и узнала о подземном ходе. Защитнице Гонэл не следовало быть такой доверчивой и выдавать простой лучнице тайны замка.

Следом за Эвремар начали выбираться из подземного хода и другие беглецы.

Лучница зажгла факелы. Сам-то тролль запросто обходился без огня, он отлично видел в темноте. К тому же помещение было ему хорошо знакомо.

Но люди – другое дело. Они очутились в чужом для них месте. Сбиты с толку и растеряны. От них пахло остро, жарко. Каждого хотелось облизать языком. У тролля потекли слюни, и он поспешно обтерся рукавом. Не хватало еще, чтобы эльфы заметили и начали насмехаться!

Эвремар повернулась к нему и щелкнула пальцами.

– Ты! Подойди.

Тролль заворчал, но повиновался.

Эвремар показала ему на сбившихся в кучу людей.

– Обнюхай и запомни каждого. Каждого, ты понял?

– Да.

– Если кто-нибудь из них снова появится здесь, – хватай.

– Приковать к стене? Поймать и приковать к стене? – Глаза тролля расширились.

– Можешь приковать к стене, – позволила Эвремар. Она говорила нарочито громко, чтобы каждый из присутствующих хорошо ее слышал.

– Они умрут, если их приковать, – сказал тролль медленно, обводя людей жадным взглядом. – Они умрут здесь без воды и еды. А я не смогу дать весточку. Защитница не узнает. Она не придет.

– Ей и не нужно ничего узнавать, – сказала Эвремар. – Если кто-то из них здесь появится, попросту съешь его!

Она подталкивала к троллю то одного, то другого беглеца. Дрожащими от жадности ноздрями тот обнюхивал каждого. Его невесомые прикосновения заставляли людей вздрагивать от брезгливости, но троллю в золотом ошейнике не было до этого никакого дела. Он продолжал впитывать чужие запахи. Он был похож на пьяного.

Арилье появился в подземелье последним. Хамтун уже не трясся, приступ лихорадки постепенно проходил. Приятеля Арилье охватила страшная слабость. Тяжелый, как колода, он лежал на плече у эльфа и дышал еле слышно. Арилье с облегчением избавился от своей ноши.

Опустив Хамтуна на пол, он повернулся к круглому черному отверстию – началу подземного хода, – и вдруг вскрикнул:

– Нет!

Он заметил наконец фигурку девочки. Енифар запыхалась, ее смуглое лицо раскраснелось, но все-таки она дошла и почти не отстала от Арилье!

Эльф бросился к ней навстречу.

– Не переступай порог!

Он подхватил ее у самой роковой черты и прижал к стене.

Она отчаянно вырывалась.

– Пусти!

– Нет.

Арилье повернулся к залу, освещенному факелами, где тролль-ублюдок все еще водил носом по одежде и волосам людей.

– Эй! – закричал ему Арилье. – Эй, ты!..

Тролль медленно повернулся на голос. Его нос побагровел и раздулся, сделавшись едва ли не вдвое больше против первоначального размера.

– Подойди ко мне, – приказал Арилье.

– Сюда нельзя, – сказал тролль. – Здесь смерть.

– Я не желаю повторять свои распоряжения дважды. Подойди ко мне.

– Нельзя, – стоял на своем тролль. Он держался нагло, потому что сейчас поступал правильно. Так, как давным-давно велела ему защитница. Та, что купила его, та, что была его истинной хозяйкой, – Гонэл. Он оберегал свою жизнь. Каждое существо имеет право оберегать свою жизнь, даже тролль– ублюдок.

– Эвремар! – вне себя заорал Арилье. – Гони эту тварь ко мне!

Лучница вынула из ножен кинжал.

– Лучше послушайся, – предупредила она тролля.

– Нельзя, – упирался тот.

– Я не требую, чтобы ты переходил черту, – объяснил Арилье, старательно смягчая голос. – Стой рядом. Держись на безопасном расстоянии.

– Безопасное расстояние здесь, – упрямился тролль.

Эвремар кольнула его кинжалом между лопаток.

Тролль плюнул и медленно, останавливаясь на каждом шагу и озираясь, приблизился к порогу.

Арилье взял девочку за плечи и развернул ее лицом к троллю.

– Понюхай.

Тролль раздул ноздри, и вдруг его глаза загорелись.

– Не может быть, – прошептал он. – Я тысячу лет не видел…

– Кто она?

Тролль не ответил. Он молча упал перед Енифар на колени и коснулся лбом пола.

* * *

Солнце уже встало, когда Арилье добрался до выхода из подземелья. Целую ночь Енифар молча топала за ним. Иногда она останавливалась, и тогда Арилье брал ее на руки и тащил на себе. Он валился с ног от усталости.

– Зачем тролли оставляют людям подменышей? – спросила Енифар, когда Арилье выволок ее наружу.

Опять этот невероятный, неправильный спектр! Арилье зажмурился.

– Можно, я не буду открывать глаз? – сказал он.

Енифар толкнула его кулачком.

– Кто я? Что сказал тебе тот тролль?

– Он ничего не говорил, Енифар, ты ведь сама слышала…

– Я ничего не поняла!

– Я тоже мало что понял, – слабо отбивался Арилье. – Можно, я немного полежу с закрытыми глазами?

– Когда взрослые лежат с закрытыми глазами, они попросту засыпают!

– Я не буду спать. Я слишком взволнован.

– Что он тебе сказал?

– Я думаю, – медленно проговорил Арилье, – что ты очень высокого происхождения. Не знаю, кто украл тебя. Не знаю, для чего тебя подсунули этим крестьянам. Наверное, у твоих родичей очень злые враги. Теперь ты должна найти своих, слышишь, Енифар? Найди своих настоящих родных. Тролли признают тебя.

– Ты не можешь желать мне добра, – тихо сказала она, водя ладошкой по его лицу. – Ты эльф, а эльфы не бывают добрыми.

– Я не добрый и вовсе не желаю тебе добра, Енифар, но есть какие-то вещи… правильные и неправильные. Если ты попытаешься проникнуть в замок, ты умрешь. Любой тролль умрет.

– Это неправильная вещь? – жадно спросила она.

– Неправильная вещь – твоя смерть, – ответил Арилье.

– Ой, – вдруг тихо вскрикнула Енифар.

Арилье вздрогнул и открыл глаза. Он так и не взял в толк: как вышло, что шестеро троллей подобрались к нему незамеченными. Теперь они смотрели на глупого, захваченного врасплох эльфа и весело ухмылялись.

Глава четырнадцатая

– Госпожа.

Девушка стремительно обернулась. Она была очень бледна – никогда в жизни Евтихий не видел, чтобы у человека была кожа такого цвета: ни кровинки, ни пятнышка. Волосы убраны под головной убор, туго обтягивающий подбородок. Евтихию этот убор напомнил корзину. Только очень красивую корзину, невозможную – из накрахмаленных белых кружев.

Девушка была невелика ростом, худенькая, с острым носиком. Болотно-зеленые бледные глаза глядели на незнакомца испуганно.

– Ты… слишком незаметно подошел, – задыхаясь, выговорила она.

Он опустил голову.

– Я не хотел тебя смущать. Я всегда так хожу.

– Всегда незаметно? – Она глядела на него, не моргая.

Евтихий чуть пожал плечами, не поднимая головы.

Впервые в жизни Евтихий очутился в городе. Здесь все выглядело непривычным. В какой-то мере город оказался для Евтихия более мучительным испытанием, нежели карьер, где приходилось работать на троллей. В карьере, по крайней мере, не существовало неопределенности. Там все было ясно: где жить, что есть, чем заниматься, чего не делать.

В городе Евтихий оказался предоставлен самому себе. Кругом ходили люди, – люди, не тролли! – но ни один из них ни в малейшей степени не интересовался чужаком. Если здесь и водились воры, они не спешили его обокрасть, – очевидно, видели, что брать у Евтихия нечего. Если здесь и имелись стражи порядка, они и не думали его хватать, – ведь Евтихий не совершал ничего предосудительного. Он просто медленно бродил по улицам, разглядывал дома, подолгу сидел на площадях, раздавленный слишком сильными чувствами и не в силах даже пошевелиться.

Но ни разу далее на миг он не пожалел о том, что сделал.

Когда битва под стенами замка завершилась, и тролли отошли к холму, Евтихий остался в роще. Он пытался отыскать Броэрека. С господским братом что-то случилось, когда тот помчался навстречу золотой великанше. Евтихий не видел, что именно; он просто помнил свою мысль: «Броэрек исчез». Не упал с коня, не скрылся между деревьями, не был ранен… Он просто исчез.

Евтихий привык доверять своему чутью. Единственное великое достояние человека, рожденного на распаханной земле. Как многие крестьяне, он мог чувствовать близость жизни и смерти: он угадывал беременность женщин, обреченность мужчин. Такое многие умеют, Евтихий вовсе не считал себя исключением.

Броэрек еще жив, в этом Евтихий не сомневался. И попал в большую беду, из которой ему самому, без помощи, не выбраться. В этом у Евтихия тоже никаких сомнений не возникало.

Шаг за шагом Евтихий осматривал рощу, переворошил каждый лист, поднял, кажется, каждую ветку, лежащую на земле. Никаких следов. Несколько раз он находил тела погибших. Их Евтихий вытаскивал из рощи и укладывал возле дороги – так, чтобы наутро они были найдены и отвезены к месту погребения. Еще один человек был обнаружен живым. Он умер на руках у Евтихия. Ради него Евтихий прервал свои поиски и молча сидел рядом, пока парень не перестал дышать.

Чем больше проходило времени, тем отчетливей Евтихий понимал, что не хочет возвращаться в замок. Он не сомневался в том, что его никто не станет расспрашивать о Броэреке или, того хуже, упрекать в его гибели. В том-то все и дело. Его вообще ни о чем не спросят.

Ночь Евтихий провел под деревьями. Он лежал без сна, смотрел в привычное небо с одной-единственной луной. Туман размазывал ее края, приглушал белоснежный свет. Было холодно. Деревья, казалось, тонули в небе, растворялись в его черноте.

Евтихию казалось, что он слышит, как очень медленно, постепенно – и неостановимо – уходит от него прежняя судьба. С каждой минутой он все менее становился воином из замка Геранна. Он уже утратил свою первую жизнь, на земле; Авденаго избавил его и от второй – от участи оставаться в вечном рабстве у троллей. Третью, солдатскую, он терял прямо сейчас. Он ничего не делал для того, чтобы сохранить ее для себя. Просто лежал в темноте, на ворохе опавших листьев, и без сожалений смотрел ей вслед.

Быть никем, жить нигде. Опасный жребий: избравшие для себя подобный путь лишь умереть могут не бессмысленно.

Евтихию не хотелось об этом думать. Не сейчас. Ему хотелось насладиться пустотой, безвременьем.

Перед рассветом сон все-таки сморил его, а когда он открыл глаза, все уже переменилось: мир вокруг и он сам. Наступил новый день, совершенно не похожий на все предыдущие.

Евтихий поднялся и пошел прочь от замка, вглубь страны. Из оружия у него оставался только короткий меч, взятый у кого-то из убитых.

На второй день появился всадник.

Он ехал не спеша. На нем была одежда простого солдата из замка, у седла – длинный меч, хороший теплый плащ на плечах. Евтихий и не обратил бы на него большого внимания – он сошел с дороги и спрятался на обочине лишь потому, что не хотел ни встреч, ни возможных разговоров… Однако тут одна деталь в одежде всадника поневоле привлекло внимание беглеца.

Плащ – темно-зеленый, с жиденькой меховой оторочкой у ворота. Сбоку осталось бурое пятно – кто бы ни подобрал этот плащ, он так и не сумел отчистить с материи кровь. Когда Евтихий вытаскивал из рощи погибших, этот плащ был на одном из них. Евтихий ни на миг не усомнился в своей правоте: он мог не узнать человека в лицо, но забыть хорошую, добротную вещь бывший крестьянин просто не в состоянии.

Евтихий и сам не знал, почему так насторожился. Он дождался, чтобы всадник проехал мимо, а потом выскочил на дорогу и побежал следом. Он мчался изо всех сил, заранее зная, что конного ему не догнать. Впрочем, к этому Евтихий и не стремился. Он лишь хотел не упускать незнакомца из виду – сперва его самого, а потом – его следы.

Евтихий шел всю ночь, не останавливаясь, и наутро опять увидел всадника. Тот двигался все с той же беспечностью, останавливался у ручьев, вступал в разговоры с местными жителями, рассказывал им о передвижении границы, о битве возле замка, о гибели защитницы. Люди охали, бледнели, снабжали вестника хлебом и добрыми напутствиями. Всем хотелось, чтобы он скорее добрался до Гоэбихона, где, как утверждал всадник, воины замка найдут помощь.

Их беспокоило, не придет ли граница и на эти земли.

– Никогда прежде она не заходила так далеко, – говорил всадник, – но не бойтесь: замок по-прежнему наш, он сдерживает натиск врага.

Евтихий крался по его следам, как тень. Несколько раз ему удавалось разглядеть лицо всадника. Больше никаких сомнений не оставалось: это был Авденаго.

Той ночью, когда Евтихий лежал без сна в роще, Авденаго покидал троллиный лагерь на холме, над которым развевались стяги Нитирэна. Бывший хозяин находился в двух шагах от своего бывшего раба, когда раздевал убитого, снимая с того человечью одежду. Но Авденаго, в противоположность Евтихию, вовсе не хотел изменять свою судьбу. Человеческое обличие потребовалось этому оборотню для каких-то иных целей.

Авденаго ехал в Гоэбихон.

Что ж. Евтихий тоже направился в Гоэбихон.

Город был тесным. Это создавало ощущение безопасности, уюта. Здесь каждая пядь земли была обжита и исследована. Никаких тайн, ничего неожиданного.

Богатая часть города ошеломила Евтихия. Он подолгу стоял перед каждым домом, не в силах оторвать восхищенный взгляд от чудного зрелища. Разноцветные стекла в окнах поблескивали под солнцем. Выложенная пестрыми камнями мостовая постоянно была влажной: хозяйки выливали на нее воду из деревянных ведер, чтобы избежать пыли. Очевидно, местные жители знали, что здесь следовало ходить с осторожностью: в любой момент могла раскрыться дверь и оттуда выплескивался щедрый поток воды.

Да уж, чего в Гоэбихоне хватало, так это воды: каждая площадь имела собственный колодец. Изобилие воды создавало ощущение богатства и щедрости.

Самый красивый колодец находился перед небольшим, изысканно украшенным строением, что располагалось на центральной площади – идеально круглой, вымощенной плоскими черными камнями. Строение это не было жилым домом; скорее всего, оно представляло собой нечто вроде храма. Войти внутрь Евтихий не решился, а наблюдая снаружи, так и не понял, какому божеству или духу посвящен таинственный храм.

Здесь не было ничего, что позволило бы разрешить эту загадку. Ни жрецов, ни паломников, ни даже храмовой прислуги. Просто безмолвное строение, к которому никто не приближался.

Фасад и колонны у входа были украшены резьбой, однако ее узоры тоже ни о чем не говорили – просто цветочный орнамент, довольно затейливый, но бессодержательный. Розы могли бы намекать на любовное чувство, лилии – на чистоту, полевые цветочки, название которых в каждой деревне придумывают по-своему, – на простоту душевную… Но в целом, сплетенные в венки и гирлянды, эти цветы не означали ровным счетом ничего.

Евтихий обошел строение кругом, заглянул в окно и увидел темноту. Чем бы ни был этот храм, его заполняла тьма. Она удерживалась внутри помещения так, словно была жидкостью, налитой в сосуд.

«Возможно, поэтому здесь нет посетителей, – подумал Евтихий. – Никому не хочется входить в вечную Ночь… Но почему они держат ее прямо в городе? Неужели не боятся, что она вырвется на волю и поглотил все эти улицы и дома?»

Спросить об этом было не у кого, и Евтихий принял здравое решение на всякий случай держаться от храма на безопасном расстоянии. Если появится возможность – попробует узнать больше; не появится – что ж, в конце концов, он приехал в Гоэбихон не для того, чтобы осматривать достопримечательности. Двадцать с лишним лет прожил, ничего не зная об этом городе и его чудесах, – проживет и еще столько же в том же благом неведении.

Поначалу Евтихий считал, что легко отыщет в Гоэбихоне Авденаго. Чужак наверняка будет бросаться здесь в глаза. Достаточно найти постоялый двор и справиться там о вновь прибывшем, о воине в зеленом плаще с пятном крови на боку, – и любой ему укажет…

Однако первые впечатления от города оказались для Евтихия слишком сильными. Он едва мог дышать, очутившись за каменными стенами, в окружении каменных домов и всей этой роскоши. Когда же он наконец сумел взять себя в руки и стряхнуть оцепенение, он понял, что Авденаго успел бесследно исчезнуть.

Но это оказалось не самым худшим.

Хуже всего было то, что в Гоэбихоне не имелось никаких постоялых дворов.

– Госпожа…

Девушка выглядела уверенной в себе и достаточно хорошо одетой, чтобы Евтихий счел подобное обращение к ней правильным. Но она испугалась.

– Я ничего дурного не хочу и не сделаю, – поспешил он заверить, продолжая смиренно протягивать руки.

Она молчала.

Неожиданно Евтихию пришло в голову, что она могла заподозрить его связь с троллями. Держать руки вытянутыми перед собой – этого требовали от пленников тролли. Эльфы и люди поступали как-то иначе. Очень медленно он опустил руки и рискнул посмотреть ей в глаза.

– Меня зовут Евтихий, – продолжал он. – Почему вы испугались?

Она покачала головой, не отвечая.

– Добрая госпожа, я хотел узнать, где в Гоэбихоне останавливаются приезжие. Чужаки.

– Останавливаются? – прошептала она. – На улице?

Она его не понимала. Он повторил вопрос:

– Постоялый двор. Здесь должен быть постоялый двор. Вот и все, о чем я хотел спросить.

– Почему меня?

Нет, она не притворялась – своим вопросом он действительно испугал ее.

Евтихий сказал:

– Вы показались мне госпожой, способной ответить на такой вопрос.

Худенькое личико в обрамлении чепца побледнело еще больше, хотя казалось, что такое было попросту невозможно. Синева проступила под глазами, коснулась теней на щеках.

– В Гоэбихоне нет постоялых дворов, – еле слышно ответила девушка.

Евтихий так и разинул рот от удивления.

И тут произошло нечто по-настоящему поразительное.

Девушка хихикнула.

* * *

Евтихий нес корзину, нагруженную овощами. Девушка шла в двух шагах впереди него. Хотя горожане по-прежнему не обращали на Евтихия никакого внимания, это было какое-то совершенно иное равнодушие. Они скользили по нему глазами безразлично, но спокойно. У этого человека появился статус. Он прислуживал девушке, нес корзину. Он держался так, как и подобает слуге в подобной ситуации. Теперь все было в полном порядке.

Покинув маленькую рыночную площадь, где они покупали овощи, девушка приостановилась.

– Подойди ближе, – сказала она. – Я не хочу разговаривать, оборачиваясь через плечо. Можешь идти рядом. Почти рядом.

– Хорошо.

И он приблизился.

– Ты называл свое имя? Я забыла его.

– Евтихий.

– Звучит так, словно на нем лежит пыль десяти тысяч дорог.

– Всего лишь одной – от замка Гонэл до Гоэбихона, – ответил Евтихий.

Она покачала головой:

– Я думаю, что ты врешь, Евтихий, но это не имеет значения. Мне не интересно, кто ты такой. Зови меня Деянира.

– Звучит так, словно вы потеряли одну жизнь и до сих пор ищете вторую, – сказал Евтихий.

Она вздрогнула всем телом.

– Что ты имел в виду?

– Понятия не имею, – ответил он.

– Никогда так больше не говори!

– Хорошо.

Она посмотрела на него мрачно.

– Тебе ведь безразлично, не так ли? Тебе все равно, сколько жизней я потеряла?

– Я – три, эта – четвертая, – сказал Евтихий. – Мне нетрудно понять человека, с которым случилось нечто подобное. Хотя на самом деле, – прибавил он, подумав немного, – такие, как мы, вообще плохо понимают других людей.

– Что тебе нужно в Гоэбихоне? – спросила девушка.

– Я ищу одного человека. Чужака, как и я.