Текст книги "Нелегал"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Тучи схлестнулись над головами, и кровавый дождь хлынул неудержимым потоком. Отвесные струи хлестали по лицу, стучали по шлемам и щитам. Темные лужи растекались под ногами. Солдаты и кони скользили, падали, но никто не произносил ни слова.

Сказать сейчас правдивое слово – означало позвать свой страх по имени и выпустить его в мир. Ни один тролль, как бы ни был он подавлен и испуган, не допустил бы такого.

С вершины холма Нитирэн смотрел, как приближается Серая Граница. Она летела над землей, словно была покрывалом, которое влекли за собой тысячи незримых птиц. Она пригибалась книзу, точно пыталась что-то понюхать в траве, а в следующий миг уже взмывала почти под облака – и снова ныряла, и опять поднималась волнообразно. И ни одного порыва ветра: все происходило в полной тишине, в безмолвии природы.

Мгновение Нитирэну казалось, что Серая Граница поглотит и его самого, и все воинство троллей, но она, лишь мазнув по подножью холма, отступила назад, обтекла замок Гонэл – и наконец остановилась. Она утвердилась там, где было отныне ее истинное место. Теперь волны густого тумана медленно шевелились под стенами эльфийской твердыни.

Авденаго с наспех перевязанной ногой, бледный, с перекошенным ртом, подъехал к Нитирэну. Тролли нашли его, когда он уже терял последние силы. Они помогли дахати вождя выйти из битвы, привели ему лошадь, усадили в седло. Они спасли его, чтобы он мог, когда потребуется, умереть вместо повелителя. Они не позволили ему продолжить поиски кровника, напомнив о том, что существует более высокий долг, и сейчас Авденаго чувствовал себя оглушенным.

Нитирэн услышал приближение всадника, но даже не повернул головы. Он знал, кто осмелился нарушить его уединение. На это мог решиться один-единственный воин.

– Если хочешь, я попробую проникнуть в замок и разрушить каменных зверей, – сказал Авденаго. – Тогда все тролли смогут пройти в ворота, и наша победа станет окончательной.

Нитирэн покачал головой:

– В одиночку ты не справишься, а помощников у тебя не будет. Не так-то просто уничтожить магические фигуры. Их создавали Мастера из рода эльфов… Я не хочу рисковать тобой. У тебя другая задача, не забыл? Да нам и не нужен этот замок, Авденаго. Ты только посмотри, где сейчас проходит граница…

– Граница может и отступить на прежнее место, если наши противники перейдут в атаку и уничтожат нас, – возразил Авденаго. – Разумнее было бы довершить их разгром.

Он произнес эти слова и вдруг испугался: ему показалось, что очень далеко издевательски хохочет Джурич Моран. Сейчас и Нитирэн рассмеется. Ну конечно! Какой-то Миха Балашов с умным видом патетически рассуждает о стратегии… как будто речь идет о компьютерной игре.

Но Нитирэн даже не улыбнулся. Похоже, он и сам размышлял на эту тему.

– Они еще очень долго не смогут ничего поделать, – тихо проговорил Нитирэн. – Их потери гораздо чувствительнее наших. Сейчас некому командовать гарнизоном. Погибла их защитница – Гонэл. Я знаю это наверняка, потому что убил ее собственными руками. Смотри!

Нитирэн шевельнул копьем, которое держал в руке, и Авденаго заметил прядь длинных светлых волос, привязанных к бунчуку. И хоть Авденаго и промолчал, Нитирэн без труда догадался о том, какие мысли промелькнули у его собеседника.

– Почему я не взял на копье руку Гонэл или ее уши, а ограничился волосами? Это ты хотел бы узнать?

– Нет, – ответил Авденаго.

– Я не стал уродовать ее, – торжественно молвил Нитирэн, и его зрачки начали пульсировать, то расширяясь, то сужаясь до точки. – Она слишком хороша собой. Она слишком хорошо сражалась. Такие враги заслуживают уважения.

– Волосы, – пробормотал Авденаго.

Нитирэн медленно повернулся в его сторону и впился в своего дахати гневным взглядом:

– Что ты имеешь в виду?

– Волосы можно срезать и у живого. Прядь волос еще не говорит о том, что враг убит.

– Ты не умеешь отличать живые волосы от мертвых? – удивился Нитирэн. – Говорю же тебе, Гонэл убита. Я отрубил ей голову!

– Так вот что ты называешь – «не изуродовать»? – в упор произнес Авденаго.

– Я просто ее отсек, – повторил Нитирэн упрямо. – Я не стал отбрасывать ее в сторону. Защитница Гонэл лежит там, в роще, с красной полосой на шее, и кровавый дождь поливает ее, как и нас с тобой. Дождь льется на эльфов и троллей, на живых и мертвых. Кровь объединила всех.

– Но Серая Граница приблизилась, – помолчав, сказал Авденаго. – А это значит, что мы победили.

* * *

Арилье смотрел, как отходит к холму воинство троллей. Сорванным голосом он кричал солдатам гарнизона:

– Не преследовать! Не преследовать! Оставьте их!

Он настигал увлекшихся погоней, гнал их обратно, к стенам, и несколько раз даже вступал в короткую схватку со своими.

– Добьем их! – орали ему разъяренные солдаты. – Пусти!

– Назад! К замку! – отвечал Арилье.

Дождь бил их без разбору по лицу, по рукам. Ресницы слипались, и Арилье то и дело сдирал с них комки сгустившейся крови.

Все в этом сражении происходило неправильно. Впервые за много лет тролли атаковали такой большой армией. И впервые Арилье видел, чтобы они были настолько хорошо организованы. У них действительно появился могущественный предводитель.

Сам Арилье вышел из боя с несколькими царапинами. Другим повезло меньше. Раненых везли на конях, тащили на себе и волоком, иные ковыляли сами. И все были одинаково грязны и залиты кровью, так что отличить уцелевшего от умирающего было трудно. Со стороны могло показаться, будто от ран погибают сейчас все, такое отчаяние застыло на каждом лице.

Сколько Арилье ни всматривался в проходящих мимо него солдат, он нигде не видел Дениса. Несколько раз эльф спрашивал о своем друге, но неизменно получал отрицательный ответ. Судьба Дениса оставалась неизвестной. Большинство из тех, к кому Арилье обращался с вопросом о нем, считали, что он погиб.

«Слишком рано, – думал Арилье в смятении. – Они недолго живут, эти люди, но все-таки неполных двадцать – чересчур мало…»

Ему никак не удавалось избавиться от этой мысли.

На телеге, захваченной у троллей, провезли тело защитницы Гонэл. Рядом ковылял Геранн – неловко, скособочившись. Одной рукой он придерживал голову своей возлюбленной. Приглядевшись, Арилье увидел, что голова воительницы отделена от тела, и Геранн не позволяет ей упасть с телеги.

«Тот тролль, – думал Арилье. – Вот когда начались странности. С того мгновения, когда я встретил тролля, носящего мое имя. С ним был человек. Я уверен, что второй был человеком… Я убил тролля, которого звали, как и меня, Арилье. А потом хлынул кровавый дождь, и все вообще утратило изначальный смысл. Солдаты, вещи, оружие, крепость, женщины. Все».

И тут, словно желая возразить ему, перед Арилье предстала Ингильвар, эльфийская воительница, та, о ком говорили, будто она – нареченная сестра Джурича Морана. При взгляде на нее у Арилье немного отлегло от сердца.

– Где Денис? – властно осведомилась она, никак не показывая радости от того, что видит Арилье живым и невредимым.

– Не знаю, – ответил он.

– Ты был его другом, а теперь говоришь – «не знаю».

– Но я действительно не знаю…

Вздохнув, она коснулась щекой его плеча.

– Я тоже потеряла его…

Постепенно дождь иссякал. Все больше эльфов и людей входили в замок. Речка, бегущая через замковый двор, уносила красные разводы. Из-под корки грязи и крови постепенно проступали лица.

Солдат мучила жажда. Чистой воды для людей не хватало – ее оставили только лошадям. Ингильвар распорядилась выдать всем по кувшину светлого пива. Погреба замка были открыты, и служители наливали каждому в протянутый кувшин и не переспрашивали тех, кто уверял, будто берет для раненого товарища, хотя некоторые приходили за выпивкой по нескольку раз. И никто не спрашивал, по какому праву Ингильвар распоряжается теперь всем.

Давным-давно она была женой защитника Лутвинне. А потом долгие годы даже не вспоминала об этом. Никогда, даже в мыслях, Ингильвар не посягала на главенство Гонэл. Однако сейчас, после гибели защитницы, Ингильвар заняла ее место – и сделала это так естественно, что никто не задал ни единого вопроса. Напротив, все были как будто рады, что все разрешилось словно бы само собой.

Туманы Серой Границы колыхались так близко от замка, что порывы ветра бросали мглистые клочья прямо на стены, словно волны на скалу, и тогда ледяной холод разбегался по камню и жалил всех, кто хотя бы мельком дотрагивался до него. Помещения в стене, соприкасающейся с Серой Границей, были теперь непригодны для жилья.

Отдав своим командирам последние приказы касательно размещения раненых, Ингильвар спустилась в подземелье. Двенадцать каменных зверей охраняли замок в каждый час суток, шесть – при свете солнца, и шесть – при свете луны; но имелся еще и тринадцатый охранный зверь, и о его существовании знали лишь немногие. Это изваяние преграждало путь в замок для тех, кто попытается воспользоваться потайным ходом.

Нижние чертоги располагались глубоко под землей, в фундаменте центральной башни замка. Именно там обитал тролль-ублюдок, купленный некогда защитницей Гонэл у его сородичей. Тролль в золотом ошейнике, обреченный навсегда оставаться в тюрьме, откуда для представителей его расы нет выхода и куда нет входа для таких, как он. Гонэл заточила его там прежде, чем был установлен тринадцатый зверь. И все эти годы тролль преданно служил ей. Он делал за нее грязную работу, он был ее палачом, он допрашивал тех пленников, кто упорствовал в молчании. Один из секретов защитницы, который она не открывала никому, даже самым преданным своим сторонникам.

Ингильвар знала о тайне лишь потому, что и ее допрашивали в этом подземелье.

Тролль услышал шаги. Быстрые, уверенные, легкие шаги эльфийской воительницы.

Когда Ингильвар зажгла факел, он уже стоял перед ней, опустив голову и протянув вперед руки в знак полной покорности.

– Ты все еще здесь, – сказала Ингильвар.

Он поднял голову. Удивление промелькнуло на его роже.

– Другая, – пробормотал он. – Та, другая.

– Защитница Гонэл погибла, – сказала Ингильвар. – Твои сородичи отрезали ей голову. Я пришла сказать тебе об этом.

– Ты пришла убить меня, – проворчал тролль. – Больше нет моей хозяйки. Ты желаешь убить меня.

Он не двинулся с места. Казалось, он даже не испугался.

Ингильвар вынула меч. Блики пробежали по физиономии тролля, по жирной колонне, поддерживающей низкий свод.

– Нет, – помолчав, ответила Ингильвар. – Сначала я намеревалась сделать это, но – нет. Ты еще понадобишься мне. Я – твоя новая хозяйка, ублюдок. Я была защитницей этого замка в давние времена. Теперь, когда Гонэл нет, я снова заняла прежнее место. Вот для чего я пришла сюда.

– Все желают власти, – сказал тролль, ухмыляясь.

– Защитник не обладает властью, – возразила Ингильвар.

– О, я знаю! Я знаю, знаю, знаю! Бедный глупый ублюдок. Он тоже не обладает властью. Совсем не обладает. – Он гулко стукнул себя в грудь. – Глупый ублюдок. Еще глупей хозяйки.

– Ну так помни об этом, – отрезала Ингильвар.

Она повернулась к троллю спиной и быстро побежала прочь, светя себе факелом.

Глава тринадцатая

«Пока собака со мной, – думал Моран Джурич у себя на квартире с окнами на Екатерининский канал, – я в полной безопасности. То существо, которое обычно стоит за левым плечом, никогда не подберется ко мне незамеченным… Почему люди никогда об этом не задумываются? Почему не заводят себе симбиотов, которые охраняли бы их от того, который у твоего левого плеча? Собака – это гарантия бессмертия и неуязвимости».

Щенок бродил по квартире, пытался грызть стулья и тапочки, оставлял крохотные лужицы, лез на ручки, на кровать, носом в хозяйскую тарелку. Морана умиляло абсолютно все, что проделывал пес.

Опрокинув щенка на спину и щекоча его шелковистое пузико пальцем, Моран обращался к нему с разными вопросами.

Например, как-то раз он спросил:

– Почему я никогда не встречаю моих бывших клиентов? Не может ведь такого быть, чтобы все они погибали!

Щенок дергал лапами и жмурился от счастья.

– По-твоему, я все делаю правильно?

Щенок не сомневался в этом. Моран поцеловал его в мокрый нос.

– Ты – умная собака.

* * *

Костер, на котором сгорели тела Гонэл и других погибших, не рассеял мрака: замок был теперь постоянно погружен в полутьму. Геранн сразу постарел: казалось, он отдал пустоте все те годы, что собирался прожить в счастливом браке с Гонэл, и мгновенно превратился в того, кем должен был стать на исходе дней, – в усталого человека с иссохшими мускулами, чуть сгорбленного, но все еще крепкого.

В битве он потерял не только невесту, но и брата. Когда в роще, на берегу речки, подбирали тела погибших, Броэрека так и не нашли. Не обнаружили и еще нескольких солдат. В замке об этом не говорили. Произносить фразы вроде: «Я уверен, они все еще живы, и мы сумеем спасти их» – считалось дурным тоном. Не найдены – значит, не найдены; на этом все.

Именно так ответил Арилье эльфийской лучнице Эвремар, когда та подошла к нему с вопросом о Денисе.

Арилье стоял на стене, обращенной в сторону Серой Границы. Эвремар двигалась бесшумно; туман скрадывал любые звуки. Однако Арилье уловил ее приближение и обернулся.

Мгновение они смотрели друг на друга. Потом Эвремар подошла и встала рядом.

– Оно как будто живое, – проговорила эльфийка, всматриваясь вниз, в колыхающийся туман.

Арилье подобрал камешек и бросил его вниз.

– Видишь? Это просто туман. – Арилье взглянул на лучницу.

Та отвела глаза.

Он помолчал и добавил:

– Меня гораздо больше беспокоит то, что скрывается в этом тумане…

– Денис? – сразу сказала Эвремар.

Арилье поморщился.

– Ты никогда не избавишься от этого ужасного обыкновения – называть все по именам?

Эвремар пожала плечами:

– Я назвала то имя, которое не выходит у меня из мыслей. А разве ты не думаешь о нем?

– О Денисе? – Ноздри Арилье дрогнули, как будто он втайне от всех злился. – Может быть, и думаю; тебе-то что!.. Если он жив, то как-нибудь выберется из неприятностей и вернется; а если умер…

Эльфийка кивнула.

– Странно, – прибавила она, – но мне его не хватает. А ведь мы даже не были друзьями. Нас отправляли на дежурства вместе, потому что…

– Потому что у тебя невыносимый характер, – перебил Арилье. – И если кто-то и мог выдержать твое общество, так это бедный, безответный Денисик. Над которым ты, надо полагать, безнаказанно измывалась.

– Ничего подобного, – проворчала Эвремар. – Мы разговаривали.

– Мне страшно представить, какими были эти разговоры!

– Не представляй, – она вдруг улыбнулась. Клок тумана проплыл мимо самого ее лица, и она отмахнулась от него, как от живого существа.

Арилье опять замолчал. Эвремар не решалась нарушить безмолвие, предполагая, что ее собеседник сейчас вспоминает их пропавшего друга, но оказалось, что это не так. Мысли Арилье были заняты другим.

Он наконец заговорил:

– Когда граница сдвинулась, она поглотила часть наших земель.

– Это же очевидно, – удивленно отозвалась Эвремар. – Не понимаю, почему тебя это занимает.

– Не понимаешь? – Арилье пристально посмотрел на нее.

– Нет.

– Это наши земли, – с нажимом произнес Арилье. – Они были нашими много веков. Всегда.

– Ну и что? – Эвремар покачала головой. – Я не в состоянии болеть душой за каждую пядь земли. Это занятие для владельцев замков, а я – простой воин. Как и ты, Арилье. Земля, собственность – не твоя забота.

– На земле остались люди, – напомнил Арилье негромко.

– Они люди, – сказала Эвремар. – Они крестьяне. Такова их судьба. Люди живут недолго, их беды быстро заканчиваются. Крестьяне – первые, кто страдает от войны, и последние, кто от нее погибнет. А мы с тобой – воины; мы погибаем первыми, но совершенно не страдаем.

– Да, – сказал Арилье. И снова погрузился в молчание.

Эвремар коснулась его руки.

– Прости, если я обидела тебя. Но ведь ты не человек и не крестьянин…

– В деревне у меня есть друзья, – тихо ответил Арилье. Он все еще всматривался в густой серый туман.

Эвремар отдернула руку так поспешно, словно обожглась.

– В деревне… среди крестьян? – переспросила она, не веря собственным ушам.

Арилье кивнул и посмотрел на эльфийку с горечью.

– Я не требую, чтобы мы бросали службу в гарнизоне и отправлялись на безнадежные поиски пропавших, – сказал он. – Я ведь понимаю: если кто-то не вернулся после битвы, значит, он скорее всего мертв, и искать его бессмысленно. Геранн не делает этого даже для своего брата…

Эвремар не ответила. Она разглядывала Арилье так, словно видела его впервые, и он наконец заметил это:

– Со мной что-то не так?

– Не знаю… – медленно откликнулась она после долгой паузы. – Я действительно не задумывалась о тех деревнях, – она кивнула в сторону границы. – Я привыкла, что провизию в замок исправно доставляют откуда-то – неважно, откуда; что повара всегда будут отменно готовить для солдат мясо и овощи… Все делалось как будто само собой, без всякого моего участия. Я и правда об этом никогда не думала.

– Это потому, что тебя никогда не отправляли в деревню с бочками навоза, – сказал Арилье, мимолетно улыбнувшись воспоминанию. – А нас с Денисом отправляли. Когда поймали в винном погребе…

– Опять Денис! – воскликнула Эвремар. – Ты же сам говорил, что постоянно упоминать…

Арилье передернул плечами.

– А может быть, я был неправ! Что поделать, если здесь был такой человек – Денис, и мы с тобой нередко с ним встречались…

Эвремар повернулась к нему спиной и зашагала прочь, не произнеся больше ни слова. Однако почти сразу же она вернулась.

– Я знаю способ, – сказала она просто. – Правда, для меня все это плохо кончится… Защитница Ингильвар повесит меня на стене за предательство, но я выведу твоих друзей-крестьян из-за Серой Границы.

* * *

Когда Серая Граница промчалась над деревней, Хамтун вместе с остальными находился в поле. Люди хорошо видели, как вздымается пыль, как гнется к земле трава и несется прямо на деревню волна густого тумана. Она вздымалась под самые небеса, и от нее не было спасения.

Одни свидетели надвигающегося ужаса оцепенели, не в силах двинуться с места; другие побежали к своим домам. Хамтун закричал:

– На землю! На землю и держитесь!

У него не было времени смотреть, многие ли последовали этому совету. Порыв ветра ударил его в грудь, точно кулак, и Хамтун бросился ничком на поле, хватаясь руками за колосья.

Ледяной холод и влага окутали его. Ветер почти не ощущался; нечто мазануло его по спине, как будто поверху махнули сырой тряпкой. Хамтун съежился, дрожь пробежала по его телу. «Ине, – думал он, твердя имя жены как заклинание. – Ине, Ине… Догадалась ли ты спрятаться?»

Задуло холодом. Хамтуна трясло, как в лихорадке. Он знал, что заболевает. Никто не останется здоровым. Никто из тех, к кому прикоснулся гнилой туман границы.

Он слышал чьи-то голоса. Едва различимые, словно то были голоса умерших. Совсем рядом прошуршали шаги. Новая волна холода хлынула с исчезнувшего неба, руки и ноги Хамтуна скрутило судорогой, и он, пролетев сквозь красную спираль, исчез в черноте.

* * *

Другое небо. К этому следовало привыкнуть. Другой воздух. Сквозь этот густой, напоенный желтоватым светом воздух по-иному виделись предметы. Деревню как будто подменили. Незнакомые дома. Все строения сделались крупнее, светлее, ярче. Незнакомые люди. Хамтун не знал, каким он видится жене, но даже с Ине произошли странные, ненужные перемены. Иногда ему чудилось, будто рядом находится какая-то чужая женщина. Не та, к которой он посватался десять лет назад и с которой прожил счастливые годы.

Холод, дотронувшийся до его сердца в момент перехода границы, так и не покинул Хамтуна. Время от времени его начинало трясти в лихорадке, тогда он забивался в какой-нибудь угол, натягивая на себя одеяло, всю одежду, какую только мог найти, закапываясь в солому, в опилки. Ине находила его спустя несколько часов и отпаивала кипятком, но это не слишком помогало – что бы ни делали Хамтун и его жена, болезнь отпускала свою жертву лишь на следующий день.

Тролли наведались в деревню через пару дней после передвижения границы. Судя по всему, они явились сюда просто так, поглазеть на свои новые владения. Крестьяне заметили незваных гостей, только когда те уже ехали по деревенской улице. Можно подумать, тролли возникли прямо из пустоты: только что их не было, и вот они уже осматриваются по сторонам, презрительно раздувают ноздри и фыркают. Воздух колебался вокруг них и как будто плавился, словно их кожа была раскалена.

Пятеро вооруженных всадников – неестественно широкоплечие, с длинными черными косицами, болтающимися из-под шлемов. Некуда скрыться от них, некуда убежать. Граница навсегда отсекла деревню от родного мира, где другой свет и другое небо.

Один из троллей поднес к губам кривой рожок и затрубил. Повинуясь этому призыву, люди бросали все дела и выбегали из домов. Очевидно, они предполагали, что явились представители новой власти, и сейчас будет сказано нечто важное. Нечто такое, что ни один обитатель деревни не должен пропустить, если хочет остаться в живых.

Внезапно тролль перестал трубить. Зубы его сверкнули, он засмеялся, схватил плеть и принялся без разбору охаживать всех, кто ни попадался ему под руку. Люди вскрикивали, уворачивались, закрывали лица руками, некоторые падали, а двое или трое пытались бежать. Второй тролль снял пращу и запустил в ближайшего из беглецов камнем. С разбитой головой человек рухнул на дорогу прямо перед своим домом. Другой беглец все-таки скрылся.

Тролли дружно расхохотались.

Вскоре они уехали.

– Мы их рабы, – сказал Хамтун своей жене. – Так они считают… Я и сам теперь так считаю. После того, что произошло с нами и нашей землей. Если им понадобится, они заберут наш урожай. Захотят – уведут нас в глубину своей страны, чтобы мы работали на их мельницах или рудниках. Мне даже представить страшно, что они делают там с людьми… С такими, как мы.

Ине коснулась его руки и ощутила жар его кожи.

– Мы столько лет жили бок о бок с эльфами, а теперь они оставили нас, – сказала женщина. Ее голос звучал ровно, почти безразлично.

Хамтун помрачнел. Скуластое лицо крестьянина залила темная краска.

– Я не хочу об этом ни разговаривать, ни даже думать, – признался он жене. – Гонэл носила титул защитницы, но никого она не защитила. Надеюсь, она мертва, потому что жить с подобным позором невыносимо, а жизнь у эльфов очень длинная.

– Ты жалеешь ее? – удивилась Ине. – Пожалел бы лучше нас с тобой.

Он поцеловал ее светловолосую макушку.

– У меня нет ответа для тебя, Ине.

* * *

Две луны. Ночью было светло почти как днем, но это не слишком помогало: тени удваивались, и, казалось, удваиваются даже звуки; все вокруг сбивало с толку.

Арилье остановился, перевел дыхание. Дышалось с трудом. Он даже не подозревал о том, что воздух может быть таким густым. «Людям все-таки легче, – подумал он. – Люди могут жить везде. Если только эти две луны не сведут их с ума».

Эвремар осталась возле подземного хода. Едва только она выбралась на поверхность и глянула на небо, как голова у нее закружилась. Разумеется, она сделала вид, будто ничего странного с ней не происходит. Так, легкий женский каприз. Не хочется ступать на чужую землю. Точнее, на свою – но оскверненную. Неприятно.

И Арилье притворился, будто верит. Взял всю грязную часть работы на себя. Сказал ей, чтобы посторожила выход. А то – мало ли что может случиться.

Ничего тут случиться не может, думал он, пробираясь по знакомым-незнакомым местам. Он как будто узнавал рощицы, пастбища, поле – и в то же время совершенно не узнавал их. Вот здесь они с Денисом останавливались, когда закончили сгружать бочки с навозом… И бочки все еще на месте! И запах, который ни с каким не перепутаешь…

«Дожили, – мелькнуло у Арилье. – Никогда не предполагал, что могу обрадоваться запаху навоза, а вот на тебе!.. Пожалуй, это единственное, что узнается без всяких сомнений – и никаких метаморфоз не претерпело…»

Дом Хамтуна Арилье определил только по узору над дверью. Он помнил этот особенный узор – в виде двух скачущих и сталкивающихся рогами коров. В деревне многие упрекали Хамтуна в несерьезности. «Оберег над входом – не предмет для шуток». Хамтун не верил в необходимость оберегов. Считал, что доброта, отвага и трудолюбие – наилучшие обереги и для дома, и для человека.

Точнее, так считал не сам Хамтун, а его покойный отец, на которого Хамтун ссылался. Арилье никогда не умел определять, когда Хамтун говорит серьезно, а когда шутит. В этом они походили друг на друга, человек-крестьянин и эльф-воин.

Арилье осторожно толкнул дверь. Так и есть – не заперта. Понадеялся Хамтун на своих оберегов… или счел предосторожности излишними, коль скоро тролли все равно в состоянии выломать любую дверь и спалить любой дом.

Эльф остановился посреди темного помещения. Одна-единственная большая комната, где хозяева и спали, и готовили пищу, и собирались за столом. Колыбели не было – Ине так и не собралась родить своему Хамтуну ребенка.

Пройдя в темноте несколько осторожных шагов, эльф позвал:

– Хамтун!

Ответа не последовало.

Он нашел свечу, зажег ее. Из тьмы, населенной призраками и страхами, проступили самые обычные предметы: шкафчик, край стола, большой рукомойник в углу, смятое полотенце на лавке.

– Хамтун! Ине!

Арилье прошел через всю комнату к лежанке, посветил над покрывалами. Иие спала одна, беспокойно разметавшись и тихонько, жалобно всхрапывая.

Арилье потряс ее за плечо.

– Проснись! Ине!

Свечка отразилась в ее расширенных зрачках. Постепенно зрачки сужались, дыхание Ине выровнялось.

– Ты! – прошептала она.

Арилье приложил палец к губам. Он поставил свечку на стол и вернулся к женщине.

– Как идут дела, Ине?

– А ты как думаешь? – отозвалась она со вздохом. – Тролли.

– Где Хамтун?

– У него приступ… – Она огляделась по сторонам. – Если его здесь нет, значит, в сарае…

– Что за приступ?

– Он болен, – ответила женщина. – С тех самых пор, как граница его зацепила. В деревне многие от этого хворают, но он, кажется, сильнее остальных. Бьется в лихорадке, стучит зубами и молчит. Холодно ему.

Арилье сдернул с лежанки покрывало.

– Найдем его.

– Да ты с ума сошел! – спохватилась женщина. – Оставь моего мужа в покое. Его сегодня трогать нельзя. Ты убьешь его.

– Я хочу забрать вас отсюда, – сказал Арилье.

– Завтра и заберешь.

– Ине, ты, мне кажется, плохо понимаешь… Я знаю, как пройти на другую сторону границы. На нашу сторону.

Она медленно покачала головой.

– Я не верю.

– Почему?

– Не верю, и все тут. Нельзя перейти на ту сторону… Нет никакой той стороны. Граница сдвинулась, этого не изменить, ни мне, ни тебе, ни Хамтуну. Здесь теперь тролли.

– Может быть, здесь и тролли, но границу перейти возможно. Пресветлые небеса, женщина, просто проводи меня к своему мужу!

– Он болен, – повторила Ине упрямо.

– Ненавижу крестьян.

Эльф прошелся по комнате. При тусклом свете свечи Ине следила за ним настороженным взглядом. Арилье взял кувшин, отпил, сморщился.

– Молоко скисло, – сказал он.

– Это от эльфов, – ответила Ине.

– Не от троллей, Ине? От эльфов? – Он пристально посмотрел на нее.

– Чего ты добиваешься? – закричала она, теряя терпение. – Я тебе сказала все как есть: наша земля теперь принадлежит троллям, мы все теперь принадлежим троллям, перейти Серую Границу невозможно, а мой муж при смерти. Оставь меня в покое.

– Почему ты решила, что твой муж при смерти? – спросил Арилье.

– Потому что с каждым разом приступы все сильнее… – Она заплакала.

Арилье обнял ее, прижал к себе, пригладил ее вспотевшие волосы.

– Земля, Ине, действительно перешла к троллям. С этим я ничего поделать не могу. Я перешел Серую Границу, чтобы вывести вас отсюда… Всех, кто захочет уйти.

Она высвободилась, потерла лицо ладонями и с неожиданным удивлением провела пальцами по щеке Арилье.

– Арилье? – тихо позвала она. – Ты мне не приснился?

Они выбрались из дома и через озаренный ярким двойным светом двор прошли к сараю. Найти Хамтуна не составило труда: было слышно, как он стучит зубами и всхлипывает. Хамтун забился в угол, закопался в солому и дрожал всем телом. Арилье запустил в солому руки. Нащупав трясущееся горячее плечо, эльф выволок сопротивляющегося человека наружу. Хамтун смотрел на него обезумевшими глазами и лязгал челюстью.

– Кто еще захочет уйти? – спросил Арилье у Ине. – Разбуди всех, в ком ты уверена.

– Троллей в деревне сейчас нет, – сказала женщина. – Я разбужу всех.

– Ладно.

– Слишком легко ты соглашаешься, эльф, – нахмурилась она. – Какой здесь подвох?

– Никакого.

– Если проход тайный, то ты должен бояться выдать его возможным пособникам врага.

– Проход действительно тайный… но я хочу рискнуть.

– Почему?

– У тебя мужской ум, Ине. Если бы ты не была крестьянкой, то могла бы командовать гарнизоном какой-нибудь изрядной крепости. Я рискую потому, что мы сражались ради вас. И не смогли вас защитить.

– Ради нас? – Она подняла брови.

– В том числе…

– Это правда, что защитница Гонэл мертва?

– Да, это правда, Ине. Мы сожгли ее тело на погребальном костре под стенами замка. Не спрашивай больше ни о чем, хорошо? Просто разбуди людей и скажи им, чтобы приходили сюда.

Он закутал Хамтуна в покрывало, снятое с лежанки в доме, уложил на землю, сел рядом и стал ждать.

Разумеется, Ине была права: эльфы сильно рисковали, раскрывая подземный ход из замка за пределы Серой Границы такому большому количеству людей. Насчет людей Арилье не заблуждался: эта раса способна строить отношения с кем угодно, и с троллями в том числе. Он надеялся лишь на то, что за такой короткий срок в деревне еще не появились искренние приспешники троллей.

Самим троллям проникнуть в замок Гонэл будет весьма и весьма затруднительно: тринадцатый каменный зверь продолжал охранять вход. Но вот приспешники троллей, принадлежащие к любой другой расе, проникнут без всякого труда – и никто не знает, каких бед они могут натворить. Конечно, если таковые найдутся.

«Приходится доверять этим людям, – думал Арилье. – Они же доверяли нам…»

Обсуждая предстоящую вылазку, они с Эвремар снова и снова повторяли этот не слишком убедительный довод друг другу. Они долго и старательно уговаривали себя: опасности практически нет. Замок защищен чудесными рукотворными существами. Ни один тролль, никогда…

И все же они ни словом не обмолвились Ингильвар о том, что затевают. Потому что заранее знали: Ингильвар категорически запретит им подобную авантюру. Впрочем, знали они и о том, что Ингильвар все равно мгновенно узнает об их самоуправстве. Не знали они только одного: как Ингильвар с ними поступит.

– Не имеет значения, – вслух проговорил Арилье. – Даже если она действительно повесит нас на стене за предательство, лично я сочту такую жертву приемлемой. Спасено будет гораздо больше, чем погублено.