Текст книги "Лев и ягуар"

Автор книги: Елена Горелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

2. Горький вкус свободы

1

– Удивительно. – Де Пуансэ как истинный француз не скрывал своего восхищения. – Покойный дядя писал мне ещё три года назад: эта страна преподнесёт миру немало сюрпризов. Однако я имел дерзость полагать, что старик преувеличивал.

– Ваш покойный дядя, сеньор, нисколько не преувеличивал, – хмуро заметил дон Антонио Себастьян де Толедо, прибывший только накануне для подписания мирного договора и угодивший аккурат на праздник. – Только он по скромности своей забыл уточнить, насколько приятны будут эти сюрпризы.

– Вам не нравится?

– Это? Очень нравится…

– Ничего особенного, – скривился молчавший до сих пор сэр Чарльз. – Обыкновенные фонари, разве только светят чуть поярче обычных масляных.

– На вас не угодишь, – едко хмыкнул минхеер Николас ван Либерген [8]8
  Реальное историческое лицо. В нашей истории был директором-губернатором Кюрасао с 1679 по 1683 год.


[Закрыть], тоже приехавший сюда подписывать полноценный мирный договор с заокеанской республикой. С которой торговать оказалось куда приятнее, чем воевать.

– Не пройдёт и года, как такие же фонари будут освещать улицы Лондона, сэр, – ледяным тоном ответил англичанин.

– Вы уверены? – Де Пуансэ не упустил случая подпустить ему острую шпильку. – Если этот ваш учёный месье – кажется, его зовут Ньютон? – полностью забросит все прочие дела и посвятит себя разгадыванию секрета обработки земляного масла, то лет через пять-семь, глядишь, у него что-нибудь и получится.

Минхеер ван Либерген ядовито ухмыльнулся, а испанец смерил сэра Чарльза надменным взглядом. Опытный интриган и политик, дон Антонио сразу раскусил посла Англии, которому мир Сен-Доменга с Испанией и Голландией был ну очень не по душе. Как было хорошо, когда на пиратский остров безбоязненно могли заходить только корабли под французскими и английскими флагами! Английские купцы тогда снимали такой навар на посреднической торговле с Голландией! А потом… Потом пираты заключили с проклятыми торгашами-голландцами перемирие, и доходы британских бизнесменов от посредничества заметно уменьшились. А англичане – народ прагматичный, и очень не любят, когда падают их доходы…

Между тем, фонари, зажжение которых вызвало аплодисменты собравшихся, светили отнюдь не «чуть поярче обычных масляных». На улице Лас Дамас и на площади у Алькасар де Колон стало светло, почти как днём! Поблекли даже звёзды! Во всяком случае, так показалось многочисленным наблюдателям. А спустя буквально полминуты сверху раздались очень громкие хлопки, и небо расцвело огненными цветами… По тем временам фейерверки не были чем-то из ряда вон выходящим. Их устраивали и на государственном уровне – по случаю праздников, военных побед, дней рождений монархов или появления на свет наследника престола – и в частном порядке. У кого хватало на это денег и желания, разумеется. Но чтобы фейерверк был цветным… Синие, красные, жёлтые, зелёные «одуванчики» распускались в чёрном тропическом небе, сопровождаемые хлопками взрывов. Мальчишки – да и взрослые мужики тоже, чего греха таить – встречали каждый залп восторженным свистом и криками. Девушки пищали, как будто из благопристойного страха перед подобным «громом с молниями», но на деле многие из них лишь пользовались удобным случаем как бы невзначай прижаться к мужественному плечу… Десятиминутный фейерверк закончился серией особо крупных «одуванчиков» и сильных взрывов. Толпа на площади ответила свистом и рёвом, и гаснущие огарки фейерверка под этот восторженный шум тусклыми звёздами медленно осыпались за городской стеной…

Алькасар де Колон, где Триумвират республики и представители всех трёх советов давали праздничный ужин для иностранных гостей, был освещён всё теми же керосиновыми светильниками. Стекольщики – в основном, сбежавшие с родины французы-гугеноты – расстарались на красивые плафоны, приятно рассеивавшие яркий резковатый свет и скрывавшие копоть на стенках стеклянных трубок. На балконе играли музыканты. Стол был уставлен экзотическими блюдами и дорогими европейскими винами… Удивительно, но даже скептично настроенный английский посол не сказал ничего плохого ни по поводу столь яркого завершения празднования, ни по поводу состава приглашённых. Хотя, этот самый состав его наверняка коробил. Многие члены советов и гости явились на праздничный ужин с супругами. Мэтр Аллен не подвёл: его жена, полноватая, но ещё миловидная дама примерно одного с ним возраста, являла собой образчик типично французской красоты. Дон Иниго де Фуэнтес с супругой… Испанцы – Бог с ними. Это хотя бы европейцы. Но дон Хуан Коком с женой… Индейцев, этих кровожадных и тупых дикарей, принимают здесь как джентльменов! [9]9
  Кому-то возможно покажется странным такое отношение к индейцам и вообще не-белым, но в семнадцатом веке оно «процветало» буквально повсюду. Типичный образчик тогдашнего мнения англичан об индейцах: «Индейцы почти поголовно дурные и грубые или заслуживающие презрения, медлительные, тупые, недалекие и ничтожные люди, как и сами евреи». Стингл писал: «Сохранилось, например, письмо одного из первых колонистов Калифорнии: „…Я часто спорил с Гудом об индейцах. Гуд считает, что надо убивать каждого мужчину и юношу, но индеанок следует оставлять в живых. А мне было ясно, что мы должны убивать и индейских женщин…“»


[Закрыть]А контр-адмирал Герритсзон? Зачем он явился в приличное общество под ручку с женой-индеанкой, которой место в лучшем случае на кухне? Адмирал Роулинг тоже пришёл со своей мусульманкой, которая чуть более месяца назад разрешилась от бремени здоровым мальчиком. «Ужас, – думал сэр Чарльз, вынужденный вежливо раскланиваться перед восточной дамой, по самые глаза завёрнутой в покрывало. – Истинный Вавилон. Цивилизованные люди не должны смешиваться с дикарями». Однако он был не в Англии, а в Сен-Доменге, и мнение своё благоразумно держал при себе. Тем более, что если он выскажется откровенно, мадам генерал уж точно не упустит случая пройтись насчёт недостатков английского воспитания. И всё же… Всё же сэр Чарльз не мог сказать, что этот праздник ему вовсе не понравился. Он даже не стал возражать против общения своей супруги с миссис Эшби – «не леди». Ведь эта дама сегодня изволила одеться в приличное платье и вести себя как полагается государыне. Почему бы не позволить ей пообщаться с истинной леди? Глядишь, что-то и изменится к лучшему…

…Запах сгоревшего керосина благополучно улетучивался в специально проделанные отдушины – хоть на этот счёт Галка была спокойна. Гости не только не морщили носы, но и с удивлением поглядывали на непривычно яркие лампы. Как на взгляд Галки и Влада, не успевших ещё забыть электрическое освещение, зрелище было тускловатое. Но для людей семнадцатого столетия, привыкших к свечкам и слабосильным масляным фонарям, керосиновые светильники оказались настоящей «бомбой». Простенькие дешёвые керосинки поступили в продажу ещё с полгода назад, когда Мартин наконец запустил небольшую примитивную установку крекинга нефти. А нефть на остров привозили голландцы, по дешёвке покупавшие «земляное масло» у жителей побережья Венесуэлы, где его можно было черпать вёдрами из ям. Но до уличных фонарей дошло лишь сейчас. И то – вначале вообще планировалось сделать освещение электрическим. Ведь тот же Мартин уже поставил на реке Осама несколько запруд и «водяных мельниц» – крайне несовершенную, но всё же первую в мире гидроэлектростанцию. Её мощности вполне хватало на несколько десятков станков с электрическим приводом, а в ближайшем будущем планировалось потратить часть добычи с испанского «серебряного флота» на постройку городского водопровода, и излишки мощности (да, да, электроэнергии эти «мельницы» «намалывали» пока больше, чем потреблялось!) собирались направить на водяные насосы. Что и говорить, дело хорошее. Если ничто не помешает, через пару лет в городе не будет никаких проблем с водоснабжением. Однако Галке очень уж хотелось сделать уличное освещение электрическим. Как говорится, дёшево и сердито, и, к тому же, замечательная реклама достижений науки. Но увы. Хоть мощности станции вполне хватало на реализацию подобной затеи, но ни Мартин, ни его помощники не смогли создать достаточно надёжные лампы накаливания. То есть, они фактически наделали их с сотню, но стоило объединить лампы в одну цепь и подать напряжение, как несколько штук сразу перегорели, а две или три вообще лопнули. И так один раз, второй, третий… Технология-то ещё не отработана. Мартин заковыристо ругался по-немецки, проклиная этот чёртов семнадцатый век и отсутствие самой надёжной в мире германской техники. А Галка сразу представила, что произойдёт, если то же самое случится на глазах у сотен свидетелей… и приняла решение сделать пока уличное освещение керосиновым. Благо, голландцы исправно возят нефть, а в качестве платы берут готовую продукцию – керосин и лампы. На нужды Сен-Доменга и на продажу этого товара оставалось ещё вполне достаточно. А электричество… Что ж, когда доведут систему до ума – а они с Владом уже подкинули Мартину идею газосветных ламп, пусть обмозгует – тогда и можно будет подумать о широком внедрении электричества в жизнь. Время ещё есть.

Мартин Лангер и Готфрид Лейбниц. Два немца, даты рождения которых расходились во времени на два с лишним столетия, тем не менее общались совершенно спокойно. Даже подчёркнуто уважительно. «Герр Лангер», «герр Лейбниц»… Галка почти не понимала этот общенемецкий хох-дойч, который оба германца – один из Лейпцига, другой из Дрездена – изучали чуть ли не как иностранный, и, завидев её, учёные перешли на куда более понятный французский.

– Мадам, – герр Лейбниц учтиво поклонился – качнулись локоны его модного парижского парика. – Должен признать, праздник удался на славу. Гости потрясены.

– Да, они глаз не сводили со светильников, вместо того, чтобы опустошать тарелки, – улыбнулась Галка. На ней сегодня было платье кобальтово-синего шёлка с белой отделкой – на этом цветовом сочетании почему-то очень настаивала модистка Марион. Мадам генерал, совершенно не разбиравшаяся в тонкостях моды, согласилась. – Готова поспорить, месье Аллен уже готовит проект концессии с голландцами: ведь именно сейчас, после такой рекламы, у нас отбоя не будет от желающих купить себе такие же лампочки.

– Или украсть технологию, – криво усмехнулся Мартин. – Честное слово, если бы лаборатории и наши дома не охранялись как военные объекты, научная документация давно находилась бы в Лондоне и Париже.

– Нам есть что охранять, – Галкин ответ был с «двойным дном». В полной мере его смысл мог понять лишь Мартин – такой же пришелец из будущего, как и она.

– Это верно, – согласился Лейбниц. – К примеру, таблицы для канониров, хоть в них для меня не было ничего сложного… Скажите, мадам, почему вы рискнули финансировать изобретение месье Бертье? Насколько мне известно, до него никто не пытался создать корабельную артиллерию, способную обстреливать противника на таких расстояниях. У меня сложилось странное впечатление, будто вы знали о том, какие результаты могут воспоследовать от реализации подобной затеи.

– Для этого не нужно быть гением, месье Лейбниц, – Галка ответила с такой простодушной прямотой, что Мартин, успевший её хорошо изучить, только хмыкнул. – Достаточно посмотреть на индейскую стрелу. К тому же, у меня на родине ещё лет сто назад проводились эксперименты с нарезным оружием. Но увы, бронза – не лучший материал для таких пушек.

– Я ничего не слышал о подобных экспериментах, – удивлённо признался герр Лейбниц.

– Простите, месье, вы много были наслышаны о наших экспериментах до того, как попали сюда?

– О! – молодой учёный понимающе улыбнулся. – Я был наслышан о результатах. Редкий случай, когда эксперимент завершается успешно без многолетних исследований.

– Пьер – гениальный канонир, – Галке на миг показалось, будто герр Лейбниц вычислил истину математическим путём. Но… нет. Герр Лейбниц, узнав истину, в жизни бы в неё не поверил. – А кроме того – безумцам действительно везёт.

Оба немца не сговариваясь посмотрели куда-то ей за спину. Галка оглянулась. Так и есть: английский посол. Сэр Чарльз, закончив деловой разговор с месье Алленом, направлялся к двум другим членам Триумвирата. Поговорить о делах государственного масштаба. Впрочем, на таких вот праздничных приёмах и делалась половина европейской политики.

– Разговор пошёл о везении, а следовательно, стал гораздо интереснее, чем проценты налоговых отчислений в изложении мистера Аллена, – сэр Чарльз изволил сдержанно улыбнуться и заговорил по-английски. – Моё почтение, миледи. Моё почтение, джентльмены. С вашего позволения, присоединюсь к вашей компании.

– Всегда рады вас видеть, сэр, – Галка едва заметно склонила голову, приветствуя посла. – Но давайте перейдём на французский язык, герр Лейбниц не знает английского.

– С превеликим удовольствием, – теперь улыбка англичанина была самую малость едкой: сэр Чарльз не очень-то любил всё, что было связано с Францией. – Итак, – продолжал он по-французски, – вы изволили заговорить об удаче, мадам. Но скажите мне, что для вас удача?

– В каком смысле?

– В прямом. Почему вам так везёт?

– О, это вопрос из того же разряда, что и рассуждения о смысле жизни, – с любезной улыбкой ответил герр Лейбниц. – Удача – вещь капризная и крайне непостоянная. А мы с вами, господин посол, находимся в таком месте, где ей впору строить храмы наподобие античных.

– Да, удача для моряков – вещь крайне необходимая, – кивнула Галка, подтверждая его слова. – Но если бы мы всё строили на ней одной, то далеко бы не уехали, поверьте.

– Не покажусь ли я нескромным, если поинтересуюсь – каковы же иные ингредиенты успеха Сен-Доменга? – иронично проговорил посол.

– Проценты налоговых отчислений, – Галка полагала, будто говорит прописные истины. – Ничего таинственного, сэр Чарльз. Ни одно государство в наше время не способно прожить без торговли.

На какой-то миг Галке показалось, будто англичанин взглянул на неё с неподдельным и неприятным удивлением: мол, ну надо же – попугай разумное слово сказал, причём, к месту! «Вот блин… Он что, в самом деле думает, будто у нас с Джеком под кроватью лампа Алладина валяется, и всё делает добрый старик Хоттабыч?» Она прекрасно понимала причину скепсиса английского посла, Этьен через своих осведомителей из числа посольской прислуги был в курсе относительно умонастроения сэра Чарльза. По идее Галка должна была бы подыграть Этьену, но… не могла. При всём желании она не сумела бы изобразить из себя пустышку, ширму для кого-то более сильного и влиятельного. Всё её существо восставало против этой тошнотворной роли, и она рискнула повести свою интригу. Пусть Этьен думает что хочет – генерал Эшби-Спарроу не тот человек, которого можно презирать, даже если это одно из условий игры.

– Мадам разбирается в тонкостях торгового дела? – тем временем иронично поинтересовался сэр Чарльз.

– Весьма поверхностно, – честно призналась Галка. – Меня гораздо больше интересует боеспособность нашего флота.

– Вас она также весьма интересует? – неожиданно поинтересовался Мартин, устремив на англичанина холодный цепкий взгляд.

«Чёрт! – мысленно взвыла Галка, увидев, как подобрался сэр Чарльз. – Мартин! Он сейчас всё испортит!»

– Что вы имеете в виду, мистер Лангер? – англичанин сделал вид, будто не понял вопроса. – Уж не хотите ли вы сказать, будто я собираю секретные сведения о вашем флоте?

– О флоте – нет, – Мартин, заметив страшную гримасу, какую скорчила ему Галка, поубавил оборотов. – Однако кое-кто из ваших людей предметно интересовался нашими разработками, имеющими некое отношение к флоту… Будьте любезны, сэр Чарльз, примите меры. Ведь чрезмерное любопытство ваших людей ставит вас самого в ложное положение.

– О, мистер Лангер, примите мои искренние извинения, – надменный англичанин слегка поклонился ему. – Назовите имена, и клянусь – завтра же здесь и духу этих мерзавцев не будет.

– Вам знаком некий господин Джон Тэлбот?

– Увы. Это мой второй секретарь.

– Я надеюсь, недоразумение будет улажено?

– Как я уже сказал – в самое ближайшее время.

– В таком случае позвольте выразить надежду на то, что это недоразумение более не повторится.

– Я также смею надеяться на это, – произнесла Галка. – Неприятный инцидент, сэр Чарльз, крайне неприятный. Могу себе вообразить, как огорчились бы его величество король Англии и его высочество герцог Йоркский, если бы кто-нибудь начал выведывать секреты английских корабельных мастеров. Но я уверена, что в вашем случае это всего лишь недоразумение – ваш секретарь проявил усердие не по разуму.

Сэр Чарльз едва сдержал раздражение: эта дама по его глубокому убеждению сама проявляла усердие не по разуму. Но попробуй-ка выскажи ей это в глаза! Одно умение сэр Чарльз всё-таки был вынужден был за ней признать: умение скандалить.

– Не будем развивать эту тему, – примирительно проговорил он. – Дипломатия включает в себя искусство забывать о неприятностях.

– Да. Потому что если о них всё время помнить, это весьма мешает взаимопониманию.

– Господа, быть может, стоит обсудить иные проблемы? – предложил герр Лейбниц, подозревая, что без его вмешательства могут начаться те самые неприятности, о которых тоже вскоре придётся забывать.

Галка посмотрела на него с благодарностью, но ничего не сказала.

Знаток четырёх иностранных языков, изученных из интереса, а не по необходимости. Химик по гражданской профессии и радиолюбитель по призванию. Гауптман, получивший своё звание не на полях сражений, а при штабе. Офицер Третьего Рейха. Наконец, просто неудачник. Или наоборот, везунчик – если посмотреть на всё с другой стороны… Словом, герр Мартин Лангер. Просим любить и жаловать.

Жизнь давно покатила на четвёртый десяток. И, несмотря на то, что сейчас у него был довольно удобный (несмотря на отсутствие электричества и радио) домик с полной обстановкой, прислуга, возможность заниматься наукой, Мартин до сих пор не мог избавиться от приступов ностальгии. Да, он неподдельно скучал по Дрездену, который, если верить двоим русским из двадцать первого века, авиация союзников превратила в кучу обгорелого камня. Ему элементарно не хватало аккуратных, чистеньких улиц, кофе (даже этого чёртова эрзаца из пережжённой моркови), окарикатуренных соседними народами сосисок и пива, этого обязательного «гутен таг» при встрече со старенькой соседкой фрау Краузе… Да что там «гутен таг»! Явись тут сейчас какой-нибудь плюгавый прусский унтер с параграфами устава вместо души и стеклянным взглядом фанатика, вскинь руку и гаркни «Хайль Гитлер!» – Мартин расцеловал бы его как родного брата. Как ему не хватало общения хотя бы с малой частью родного мира! Русским повезло, брат и сестра попали сюда вместе. А Юрген, водитель… Кой чёрт дёрнул его хвататься за «парабеллум»? Что ж, испанскую пулю в лоб он получил по заслугам. Иберийские ребята никогда с такими вещами не шутили. Что здесь, что в Испании времён генерала Франко.

Что же оставалось делать немцу Мартину? Пожалуй, только одно: построить маленький кусочек Германии здесь. На Гаити. Точнее, не на Гаити, а на Эспаньоле… Тьфу ты – в Сен-Доменге. У этого острова названий больше, чем подложных паспортов у шпиона из Абвера. Пусть пока удаётся далеко не всё. Пусть. Это дело наживное. Мартин умел терпеливо ждать и усердно работать. Зато надеялся хотя бы в преклонном возрасте увидеть за окном что-то родное, привычное.

Если только он доживёт до преклонных лет, конечно. Здесь не только испанцы скоры на расправу, если вдруг что-то не заладится.

2

«Чёрт! Как от него теперь отвязаться?»

Сэр Чарльз так достал Галку своей язвительной любезностью, что она уже на полном серьёзе прикидывала вариант с каким-нибудь несчастным случаем. Скажем, взял господин посол, да и подавился косточкой. Или совершенно неожиданно выпал в окно.

«А неплохая идея. Жаль, неосуществимая».

Галка не могла понять, за каким чёртом англичанин ходит за ней по пятам. Хочет показать, какой он весь из себя умный? Что ж, когда речь шла о торговле или европейской политике, он рассуждал вполне здраво. Но стоило Галке высказать своё мнение, как сэр Чарльз снисходительно усмехался и пускался в пространные рассуждения о месте женщины: классические «три К» – кирхен, кюхен, киндер. Причём, ни Галкины едкие замечания, ни прозрачные намёки Джеймса на… м-м-м… несвоевременность подобных заявлений на него не действовали. А угрожать послу державы – это всё равно, что угрожать самой державе. Потому-то Галка и рассматривала вариант с несчастным случаем как вполне приемлемый.

«Зачем он меня провоцирует? Как будто неглупый и образованный человек, а ведёт себя, как последний кретин».

– …Потому, миссис Эшби – вы уж простите меня – я понимаю, почему в прошлом теологи даже выносили на обсуждение вопрос, есть ли у женщины душа, – продолжал разглагольствовать сэр Чарльз. – Опыт минувших веков доказывает, что женщина по слабости своей подвержена всяческим порокам. Именно из-за неё человек был изгнан из рая. Себялюбие, лень, глупость, жадность, похоть – вот истинные имена женщины. Поэтому уважающий себя джентльмен просто обязан содержать жену в строгости, ограничивая во всём. Ибо в противном случае в его доме окажется демон.

«Всё. Он меня достал».

Неизвестно, умышленно ли сэр Чарльз нанёс ей оскорбление, или попросту забылся и ляпнул лишнее, но Галка почувствовала, что звереет. А ещё она почувствовала, что терпение Джеймса тоже лопнуло, и он вот-вот вызовет хамоватого посла на поединок. И всё же… Не зря она прожила здесь эти восемь с лишним лет. Отчаянная пиратка давно превратилась в политика.

Впрочем, для сэра Чарльза, кажется, было бы лучше, если бы она оставалась пираткой. Честное слово.

– С ума сойти, – Галка изобразила самую ехидную из своих улыбочек и обернулась к Джеймсу. – Дорогой, представляешь, на каком кошмаре ты женат?

– Ужас, – Джеймс понял её затею и включился в игру. – Даже не представляю, что же мне теперь делать. Запереть тебя? Не давать сладкого?

– Нет, только не лишай меня сладкого, милый! – Галка закатила глаза в притворном ужасе.

– Дорогая, сэр Чарльз просто раскрыл мне глаза. Я же должен теперь как-то спасать твою душу.

– Мистер Эшби, – нахмурился посол, – я не понимаю вашей иронии. Речь идёт о серьёзных вещах!

– Вот именно, – совершенно серьёзно проговорил Джеймс. – Вы оскорбляете мою жену, а я должен спокойно выслушивать ваш бред и соглашаться?

– Мистер Эшби!

– Сэр Чарльз!

– Сэр Чарльз, – голосок Галки сочился таким мёдом, что даже Джеймс испугался – как бы его бедовая жёнушка не совершила сейчас политическое убийство. – Сделайте одолжение, вспомните наконец, зачем вас сюда прислали.

Посол гневно поджал губы, но смолчал. А Джеймс, уже готовый драться, убрал руку с эфеса шпаги.

– Вот так-то лучше, – Галка, оставив притворство, заговорила сухим деловым тоном. – А теперь, сэр Чарльз, давайте проясним наконец парочку моментов. Ваше умничанье оставьте для радикальных протестантов и сочувствующих им лиц. Вы обязаны представлять здесь Англию, а не позорить её подобными бреднями. Это во-первых. Во-вторых, я не верю, что король Карл преднамеренно выбрал вашу кандидатуру на должность посла в Сен-Доменге. Скорее, просто встал не с той ноги. Или у полковника Линча в Лондоне есть более влиятельный покровитель. Порт-Ройял – кормное местечко, я бы на его месте тоже не торопилась возвращаться оттуда на родину. Или очередная любовница кое-что нашептала его величеству. Но тогда хоть понятно, откуда у вас, сэр, такая ненависть к женщинам. И вообще, ваши рассуждения довольно странны для англичанина. Разве не королева Елизавета вывела Англию в разряд великих держав?

– Елизавета разоряла страну на любовников и бесконечные забавы! – возмутился сэр Чарльз. – Она причинила куда больше вреда Англии, чем принесла пользы!

– Король Карл делает то же самое, – пожал плечами Джеймс. – Причём, в отличие от Елизаветы, он ещё и живёт на субсидии из Версаля.

– Это возмутительная ложь, сэр!

– Да ну! – едко усмехнулась Галка. Ей было тяжело стоять, но вернуться в зал к гостям сейчас не было никакой возможности. Нужно было окончательно прояснить ситуацию с послом. – Я собственными глазами видела письменный отчёт французского посла Барийона – кому и сколько он дал на лапу в вашем парламенте, а также куда пошли денежки, переданные лично королю. Сдаётся мне, о том знает весь Лондон. Впрочем, именно вы, находясь в Новом Свете, могли и не быть в курсе. Тогда ваш гнев понятен.

– Миссис Эшби, я знаю, что вы недолюбливаете Англию, хоть и не понимаю причин подобного отношения. Если я оскорбил вас лично – прошу меня простить, – сэр Чарльз говорил сухо, отрывисто и гневно. – Однако я попрошу вас об одном одолжении.

– Каком же?

– Прошу вас, отпишите его величеству королю Франции о том, чтобы он впредь гораздо придирчивее выбирал кандидатуру на роль примерного вассала.

– Вы серьёзно? – Галка сочла нужным рассмеяться: пожалуй, это был наилучший выход из ситуации – ведь чёртов англичанин тупо её провоцирует. Возможно, поступая вразрез с интересами своей страны, которая была, мягко говоря, не готова к войне за океаном. – Вы всерьёз считаете меня марионеткой Версаля?.. Дорогой сэр Чарльз, должна сказать вам очень неприятную вещь. Вы только не обижайтесь, ладно? Так вот: вас на пушечный выстрел нельзя подпускать к политике и дипломатии.

– Так же, как и вас, – фыркнул сэр Чарльз. – В особенности после того, как изволили издать в Голландии свою бредовую книжку.

– Вы её хотя бы читали, сэр? – ядовито осведомился Джеймс. Он как раз был главным критиком и редактором Галкиной книги, и принял наезд на свой счёт. – Насколько я помню, там нет ничего о политике и дипломатии.

– Мне достаточно было прочесть имя автора и первые три страницы, чтобы уразуметь, что это сборник откровенной глупости.

– Но делать заключение о книге по трём страницам по меньшей мере некорректно. Это всё равно, что судить о боевых качествах незнакомого корабля по цвету его борта!

– Совершенно не обязательно съедать неудобоваримое блюдо до конца, чтобы осознать его негодность, сэр.

– Какая бездна мудрости, – Галке надоел этот бессмысленный разговор. Пора его заканчивать, а стало быть, нужно дать послу хорошего пинка под зад. – Впрочем, какими бы ни были искренними ваши заблуждения, они не перестают от этого быть заблуждениями. И гастрономические аналогии тут совершенно неуместны. Супчик, с какой стороны ни зачерпни, на вкус везде одинаков. Книга же, в отличие от супа, иногда преподносит сюрпризы.

– Книга, написанная женщиной? Не смешите меня, миссис Эшби.

– Да я бы рада вас рассмешить, – хмыкнула Галка. – Только вы, сэр, боюсь, разучились смеяться ещё в колыбели.

– Дорогая, – Джеймсу тоже осточертело тыкать посла лицом …э-э-э …в грязь. Тут хоть об стенку головой бейся, упёртый сэр ни на дюйм не сдвинется со своих позиций. – Завтра у нас сложный день.

– Ты прав, дорогой, – согласилась жёнушка. – Уже поздно. Нашим гостям пора разъезжаться по домам.

– Наш разговор ещё не окончен, господа, – у сэра Чарльза на сей счёт было своё мнение, и он не замедлил его сообщить.

– Окончен, – в один голос ответили супруги Эшби.

– В таком случае я немедленно отпишу обо всём случившемся в Лондон, и…

– …и король Карл тут же заменит вас на кого-нибудь поумнее, – съязвила Галка. – Отличная идея!

– Спокойной ночи, сэр, – язвительная улыбочка Джеймса умела ранить не хуже ножа, и первый штурман флота Сен-Доменга это знал.

И, оставив клокочущего в немой ярости посла, мистер и миссис Эшби направились к гостям. В самом-то деле, второй час ночи. Пора и честь знать!

– Лицемерный обыватель, – возмущался Джеймс. – Ненавижу таких.

– Не слишком ли много для него чести, дорогой?

Джеймс покривился и фыркнул, выразив тем самым своё отношение к подобным типажам.

– Вообще-то ты прав, милый. Ещё немного – и я бы сама ему вазу на голову надела, – вздохнула Галка. – Честное слово, Джек, ты его просто спас!

– Его или вазу?

– Да, ты опять прав: ваза денег стоит.

– Этьен нас прибьёт…

– Не прибьёт. – Галка мягко улыбнулась мужу. Объявив праздничный ужин завершённым и распустив гостей, они наконец-то добрались до спальни. Но сон не шёл. Слишком много всего сегодня случилось. – Нет на свете ничего более живучего, чем искренние заблуждения…

Сэр Чарльз недоумевал.

Впрочем, он всегда так делал, когда что-то не клеилось. До сих пор картина мира, в котором обитал благородный сэр, была предельно ясна и логична: чёткая иерархия. Вышестоящий – хозяин жизни и смерти своих подчинённых, и никак иначе. Уже не говоря о том, что для своей супруги сэр Чарльз являлся чем-то вроде бога, истины последней инстанции. В этой пиратской стране при соблюдении внешних признаков иерархии всё не так, чёрт побери! Да, здесь капитану подчиняются так же беспрекословно, как и на английском флоте, но грязная матросня имеет право разжаловать, изгнать или даже казнить его, если он нарушил закон! Разумеется, с соблюдением всех пиратских приличий и канцелярских формальностей. Работник имеет право подать жалобу на хозяина, если тот поступает против уговора, заключённого при найме! Жена имеет право судиться с мужем, если он её бьёт! Даже рабы, эта говорящая скотина, и те недавно получили право на бесплатное начальное образование наравне со свободными гражданами! Где такое видано? Как эта страна ещё не обрушилась на голову своих создателей?

И всё же сэр Чарльз понимал, что существует некий элемент, скрепляющий это государство как строительный раствор скрепляет камни кладки. Хиггинс уже передавал ему любимую поговорку местных стражников: мол, у нас немного законов, но они работают. Закон, пусть даже пиратский, но единый для всех без исключения – вот секрет этой страны. Как там сказала миссис Эшби? «Если я выйду на улицу и кого-нибудь зарежу, меня повесят. Если украду казённые деньги – отправят на каторжные работы». – «Вас? – изволил удивляться сэр Чарльз. – Неужели в этой стране могут казнить высокопоставленную особу за подобные мелочи?» – «Ну, во-первых, закон работает только тогда, когда из него ни для кого не делается никаких исключений. Иначе он превращается в лучшем случае в фикцию, а в худшем – в инструмент тирании. А во-вторых… Кажется, именно в Англии казнили короля за то, что он нарушил закон. Или я ошибаюсь?» После этого короткого диалога о законе сэр Чарльз – невиданное дело! – впервые усомнился в том, что все женщины поголовно лишены мозгов. «Что ж, редкие исключения лишь подтверждают общее правило, – подумал он, подытожив этот невесёлый для него вечер. – Миссис Эшби несомненно исключение. Хиггинс был прав, а я – нет». Но от осознания своей неправоты сэру Чарльзу легче не становилось. Перед ним стояла определённая задача, и её следовало решать. Неважно, как.

Но сперва… Сперва Англия поживится более лёгкой добычей – кусками некогда могущественной Испанской империи.