Текст книги "Лев и ягуар"

Автор книги: Елена Горелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

8

– Две недели? – ахнул старый плотник. – Да ты что, кэп? Тут всей верфи работы самое меньшее на месяц!

«Гардарику» и другие повреждённые в бою корабли отбуксировали к новой верфи, способной капитально ремонтировать линкоры. Если «Дюнуа» или, скажем, «Сварог» отделались повреждёнными бортами, румпелями и потерянными в бою реями, то на носовую часть флагмана страшно было смотреть. Создавалось полное впечатление, будто «Гардарика» на полной скорости врезалась в скалу. Ну… почти так и было. Англичане строили свои линкоры из хорошо просушенного дуба. По полвека дерево сушили! Не скала, конечно, но приятного маловато. Форштевень корабля представлял собой месиво из поломанных досок и погнутых, порванных, зверски перекрученных медных листов. Плюс – потеряны две мачты. Плюс – развороченная обшивка правого борта. Словом, скепсис плотника Чарли был вполне понятен: в две недели осилить такой ремонт – это выше человеческих сил. А ведь нужно ремонтировать не один флагман – почти всю эскадру!

– Две недели, Чарли, – настаивала Галка. – Дерева мало? Вон, пожалуйста, в бухте дров сколько хочешь. Два почти целых, но слегка потопленных английских линкора. Всё равно фарватер расчищать.

– Будто в дереве закавыка! – всплеснул руками плотник. – Чтоб уложиться в две недели, мы должны работать без сна и отдыха, днём и ночью! Ну, днём-то ладно, а в темноте как прикажешь топорами махать?

– Освещение я тебе гарантирую, – холодно усмехнулась мадам генерал. – А уж как организовать работы, ты сам придумай. Кто из нас корабельный плотник – ты или я?

– Тьфу! Чтоб тебе на ровном месте споткнуться, кэп! – возмутился Чарли. – Вот как втемяшится тебе что-то в голову – так хоть грот-мачта на неё свались, и то не выбьет! Разве ж по силам из кучи дров за две недели сварганить боеспособный корабль?

– А ты проверь, – совершенно серьёзно ответила Галка. У неё болело сердце при виде разгромленной «Гардарики». «Прости, родная. Прости…» – Собери всех корабельных плотников с помощниками, всех плотников с верфи, всех мастеров. Работайте в три смены. Все военные склады в твоём распоряжении, бери всё, что пожелаешь. Освещение, как я уже сказала, будет. Пожрать принесут. Остальное твоё дело. И вот что… Справишься с задачей – получишь полное прощение. Нет – извини, будешь махать топором до самой смерти.

Чарли в сердцах выругался, но, понимая бесполезность дальнейших споров, махнул рукой. А Галка, решив все дела в порту и на верфи, отправилась в Алькасар де Колон. Совет капитанов собрался для того, чтобы устроить «разбор полётов» – провести тактический анализ прошедшей битвы. Вовсе не лишнее занятие, если учесть, что Сен-Доменг наконец-то стали воспринимать всерьёз. А раз так, то и противника тоже стоит воспринимать соответственно… Галка пошла не по улице Лас Дамас, южная часть которой всё ещё была завалена обломками Турели, а по Торговой. Заглянула в собор, поинтересовалась самочувствием епископа Пабло – старик за эти дни сильно сдал из-за переживаний. Потом свернула на Эль Конде, всё-таки вышла на Лас Дамас около Каса де Овандо, а там всего квартал до площади Независимости, на восточной стороне которой, возвышаясь над Авенида дель Пуэрто, и стоял Алькасар де Колон. Когда пираты отняли Санто-Доминго у Испании, кто-то из капитанов предлагал переименовать все улицы и снести все испанские памятники. Начать историю с чистого листа, так сказать. Галка решительно воспротивилась. «Пусть всё остаётся как есть, – говорила она. – Чтобы создать что-то новое, совсем не обязательно уничтожать то, что было создано до нас». Так и сделали. Новые улицы и кварталы, населённые иммигрантами, уже носили французские, немецкие и голландские названия. А исторический центр как был, так и остался испанским. Только площадь Эспанья переименовали в площадь Независимости. Но посреди этой площади всё так же стоял памятник Николасу де Овандо, знаменитому испанскому губернатору. «Ну, что, сеньор де Овандо, – Галка с долей иронии мысленно обратилась к бронзовому испанцу в коротком, по моде шестнадцатого века, плаще, неподвижно взиравшему на происходящее. – Прав был одноногий пират Джон Сильвер? Главное – не добыть, а сберечь». Памятник, как и следовало ожидать, промолчал. А Галка преспокойно отправилась в свою резиденцию.

– М-да… – протянул Влад, когда господа капитаны свели воедино свои наблюдения, картина прошедшего боя стала целостной и были прикинуты возможные варианты, которые почему-то никто не задействовал. – Как говорится, все мы задним умом крепки.

– Ну, что сказать-то? – развёл руками Билли. – Где были мозги англичан – догадываюсь. Но где были наши?..

– Как бы не в том же месте, – съязвила Галка. – Только с другой стороны.

На пару секунд в кабинете воцарилась тишина… взорвавшаяся затем такими хохотом, что в оконных рамах задрожали стёкла.

– Будет вам смеяться, господа, – проговорил капитан Дюплесси. – Насколько я понимаю, нам предстоит ответный визит в Порт-Ройял?

– Да, и мы не должны второй раз наступить на те же грабли, – согласилась Галка. – Предлагайте варианты, братцы. У нас ещё есть две недели, пока Мартин со товарищи наделают новые снаряды, а Чарли отремонтирует корабли.

– А он управится за две недели? – хмыкнул Жером. Хоть он и не признавался, но переживал за пострадавшую при обстреле донью Инес куда сильнее, чем хотел показать. – Мыслимо ли – все линкоры повреждены, а флагман и вовсе чуть не заново строить нужно.

– Всё мыслимо, если приложить к делу не только руки, но и голову, – сказал Гранден. – Лично я бы не отказался ещё раз навестить этот милый английский городок. Там ещё столько добра осталось!

Руис, заслуживший полное прощение, конечно же не забыл навестить красивый домик на Эль Конде – домик, где прошло его детство. Он помнил тот страшный день, когда его арестовали. Почти три года назад он покинул его под конвоем, как преступник. А вернулся как солдат, с войны… Мать рыдала от счастья, обнимая сына. Отец тоже не скрывал слёз. А младший брат смотрел на старшего с нескрываемым восхищением. Ещё бы: герой, победитель, настоящий мужчина! Сеньор Эскобар-старший тут же распорядился насчёт праздничного застолья. Забегали слуги, накрывая стол всем, что Бог послал. Но увидев, что служанка ставит на чистейшую скатерть четыре прибора, Руис сперва помрачнел, а потом решительно сказал:

– Погодите, я скоро приду.

– Куда ты? – удивился отец.

– Я друга приглашу.

– Какого ещё друга? Сынок, ты ведь только что вернулся! Это семейное дело!

– Отец, если бы не он, я бы вовсе не вернулся.

– Ну, раз так, то …я буду рад пригласить твоего друга.

И Руис привёл. Огюста.

Добропорядочное испанское семейство ожидало чего угодно, но только не этого. Пират самой что ни на есть типичной разбойничьей наружности. Но слово «приглашение» уже сказано, назад не заберёшь… А потом сеньор Эскобар-старший подумал: не всё ли равно, в конце концов, кому он обязан сохранённой во всех передрягах жизнью сына? Руис наверняка не пожелает заниматься торговлей. Но и военная карьера тоже неплохо. А в том, что его первенец способен достичь многого, он даже не сомневался.

Родители везде одинаковы. Если они хорошие родители, конечно.

Эпилог

И что вы думаете? Чарли справился за двенадцать дней!

Мы снесли на верфь все керосиновые лампы, какие нашлись в мастерских, на складах и в Алькасар де Колон. Лампы принесли жёны и матери плотников. Лампы принесли простые горожане, которым было не всё равно. Помощники Мартина чуть не взорвали свою «аццкую» установку, но гнали керосин в три смены. Зато и плотники имели возможность работать в три смены, днём и ночью, при свете керосинок, развешанных на столбах и канатах. Трактирщики, получив от городской казны спецзаказ, организовали доставку завтраков, обедов и ужинов прямо на верфь. Но зато уже пятого апреля (!) ударная часть флота была на плаву и в полном порядке. За «Гардарику» Чарли отдельное спасибо. Чуть не с нуля её к жизни вернул.

А седьмого апреля в ночь мы снялись с якоря и отправились на Ямайку. С визитом вежливости.

Честное слово, хотела бы я видеть физиономию полковника Линча, когда ему сообщили о приближении нашей эскадры. Интересно, с какой попытки он сумел поймать свою челюсть? Наверняка не с первой. Командор Невилл уж постарался разрисовать, в каком бедственном положении осталась мощнейшая эскадра Сен-Доменга – мол, пиррова победа, флот в самом плачевном состоянии, теперь только подходи и бери их за глотку. А тут полнейший облом. Ну откуда командор мог знать, что плотник Чарли Эпплгейт умеет творить чудеса, когда очень сильно этого захочет? Англичане и форты-то свои как следует восстановить не успели, а мы уже тут как тут. Потому и боя не получилось. Мы пришли, показали чёрный вымпел, и они спустили флаг. Всё.

Ну… Не совсем всё. Дело в том, что кое-кого ждал небольшой сюрприз. Я пришла к полковнику Линчу не только для того, чтобы окончательно его разорить. Ему на стол в качестве утешительного бонуса легли некие бумаги. Счета, ведомости, ещё какая-то бухгалтерская хрень – короче, финансовый отчёт о деятельности небольшой английской фирмы, в которой одним из главных пайщиков был сэр Чарльз Ховард, бывший посол. Не знаю, как всю эту кухню назовёт полковник, а я бы озаглавила сию папочку: «Сказ о том, как сэр Чарльз родину продавал». Спасибо месье Аллену, это ведь он из простого делового предложения сэра Чарльза – сбывать республике английское корабельное дерево – сумел выжать максимум выгоды для Сен-Доменга. А я, тварь такая, превратила её в инструмент политической расправы. Ведь сэр Чарльз не просто доски нам продавал, имея на этом солидный бакшиш, а стратегические запасы, предназначенные для строительства новых кораблей… В общем, не завидую я сэру Чарльзу. После двух подряд обломов Ройял Флит на эти проделки уже мало кто посмотрит сквозь пальцы.

Ну, а что же до другого сэра Чарльза – Модифорда? О, тут полковник стоял насмерть, требуя его возвращения на родную землю. Мол, если он преступил закон, то должен быть осуждён по английским законам. Я выразила вежливое сомнение в том, что британская Фемида будет достаточно сурова к преступнику; ведь у него в сундучке обнаружилось весьма интересное письмецо. Но согласилась принять английских адвокатов, которым придётся защищать его в нашем суде. Что ж, законность должна быть соблюдена. Мы цивилизованное государство или где?.. Кстати, о старшем помощнике Джеффри Грине речь вообще не шла. Будто на всей эскадре был один Модифорд. Порядочки у них, однако… Ну, да ладно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. До поры до времени.

Порт-Ройял мы трусанули на такую сумму, что братва только диву давалась – как им раньше не приходило в голову пограбить этот милый городок? Только монетой и побрякушками мы взяли ещё десять миллионов (и это всего через месяц после нашего прошлого визита!), а уж на какую сумму позабирали всякой мебели, посуды и прочих товаров народного потребления, можно будет оценить только дома. Братва в восторге. Фрегаты, оставшиеся на плаву после боя у Сен-Доменга, и оставленный тут ещё до драки линкор мы тоже забрали. В качестве компенсации за боевые потери, так сказать. И на закуску, выперев англичан из города на Палисадос, сделали с Порт-Ройялом то же, что Морган сделал с Панамой. Спалили на фиг. Джек, поддавшись ностальгии, спросил меня: зачем? А я и ответила: а чтоб они ещё потратились на восстановление. Меньше, мол, денег останется на всякие каверзы. Не всё же испанцам быть битыми, в конце концов.

Кстати, «хитом сезона» у нас стала песенка, сочинённая Владом на мотив окуджавского «Когда воротимся мы в Портленд». Ни он, ни я слов не помнили, потому братец сочинил свой текст – про ямайского пирата, которому наобещали с три короба и послали в бой на верную смерть. А он попал в плен. Теперь, таская камни и глотая пыль, бедолага мечтает вернуться в Порт-Ройял и на чём свет стоит клянёт обещавших ему богатую добычу. Песенку подхватили и теперь горланят в каждой таверне, постепенно добавляя новые куплеты… Велика сила пиратского народного творчества!

Сегодня двадцать восьмое июля. Я получила кое-какие сведения от Николаса из Голландии. Что ж, наша информационная бомба рванула, и над королём Англии потешается вся Европа. А всего-то делов было: составить подробное описание сражения, снабдить его иллюстрациями Влада, отдать в редактуру двум газетчикам, чтоб перевели с французского на голландский и расцветили сочными фразами. Запаковав всё это в большой конверт, отправили в Голландию. На быстроходном сторожевике. К издателю Хорну. Через двадцать дней наша «барракуда» была на месте. Хорн, учуяв прибыль, тут же тиснул брошюрку в обоих засланных вариантах – на голландском и французском языках. И представьте себе, она ушла на ура. Пришлось допечатывать ещё один тираж: жареная новость, как-никак. Английский флот позорно продул каким-то заморским пиратам! Драка у Сен-Доменга наверняка не была самым значительным событием этого года, но мы сумели представить её таковым событием. Европейские газеты подхватили новость «на перья». Французы с чисто версальской язвительной иронией прошлись по нынешней убогости английского флота. Голландцы подняли радостный вой, объясняя поражение бриттов чрезмерной для английского короля приверженностью Карла Стюарта католичеству. Испанцы в кои-то веки изволили помянуть нас добрым словом и не забыли пнуть Англию за Маракайбо. А английские газеты просто захлёбывались от дерьма, выплеснутого на голову собственного монарха. «Наконец-то нашлась дама, способная решительно отказать нашему „старине Роули“ [40]40
  Роули – так звали любимого жеребца короля Карла. Придворные остряки по понятной причине прозвали «стариной Роули» самого короля, и тот, кстати, даже бравировал этим прозвищем, подчёркивавшим его мужские достоинства.


[Закрыть], – писала одна такая газетёнка. – Жаль, что ценой сего отказа стала целая эскадра». Что я могу сказать? Хороший урок заносчивой Британии. Впрочем, ей со Стюартами всегда не везло.

Николас получил от меня некие официальные бумаги, с которыми отправился к штатгальтеру. А тот с этими бумагами в руках надавил на Генеральные штаты. Голландия, пользуясь удобным случаем и нашим секретным договором, объявила Англии войну. Вильгельм же заявил свои права на английский престол… Ещё новостишка: малость, а приятно. Герцог Йоркский, почуяв, что трон под седалищем братца основательно закачался, смылся в Версаль – за поддержкой кузена Луи. Так что сидит сейчас «старина Роули» не на престоле, а на жёрдочке, и та под ним трещит. Особенно интересно будет, когда Карла с этой жёрдочки сгонят, а Джеймс Стюарт при поддержке Луи де Бурбона и Вильгельм Нассау при поддержке самого себя (а злые языки треплют – и папы римского тоже, во что я охотно верю) сцепятся за английский престол. Надеюсь, этой весёлой психушке немного поспособствует одна бумага, которую Николас получит со следующей почтой. Если ей дать ход… Ну, не будем забегать вперёд, а то потом будет не смешно.

Жан Гасконец с помощью союзных индейцев атаковал англичан на континенте. Примерно в тех местах, где в нашем мире была Атланта. С местными испанцами добазарились о торговле и концессиях… А знаете, что это означает? Это означает, что теперь у нас будут собственные лесозаготовки. Мы сможем строить корабли, почти не закупая импортный лес. Весьма полезная штука для островного государства.

А вообще… Вообще всем этим державным господам стоит помнить одну простую вещь. Жизнь – как зебра. Полоса белая, полоса чёрная, опять белая, опять чёрная, а в итоге всё равно …э-э-э …филейная часть. Что за память о себе они оставят – это уж кому как повезёт. Одно знаю наверняка: ни казну, ни побрякушки, ни королевства на тот свет не утащишь. Потому я и не рву душу в попытке надышаться перед смертью. Просто делаю своё дело. Хорошо или плохо, судить не мне. Но теперь-то я точно знаю, что жизнь моя не растрачена зря.

У меня есть достойная цель. А это кое-что значит в нашем мире.

ВЫБОР

1

«Странно. Война идёт полным ходом, а мы этого почти не ощущаем».

За два с лишним года со дня битвы у Сен-Доменга много воды утекло. Флот и город восстановили. Устроили английским колониям прессинг по полной программе, поочерёдно навещая то Антигуа, то Барбадос, то Ямайку, организуя налёты индейцев на континентальные владения британской короны, перехватывая в море английских купцов. Английские колонисты слёзно жаловались королю, король, раздражаясь всё больше, слал в Версаль письмо за письмом. А король Франции только пожимал плечами: дескать, я-то тут при чём? У вас война с Сен-Доменгом и Голландией – вот сами с ними и разбирайтесь. Впрочем, если вы, дорогой кузен, желаете, чтобы я был посредником… И начиналось перечисление услуг, кои должны были обеспечить благожелательное Англии посредничество великого соседа. В ответ Карл раздражался ещё сильнее и требовал, чтобы кузен Луи прекратил поддерживать мятежника – герцога Йоркского… Словом, такой вот родственный междусобойчик. Сен-Доменг вовсю пользовался плодами сей «мудрой» политики, практически безнаказанно блокируя английскую торговлю в Мэйне и разоряя колонии… Галка знала, что при всей соблазнительности предложения голландцев – пограбить города южного побережья Англии и подпрягшейся к этой войне Португалии – Сен-Доменгу пока ещё рановато соваться в Европу. Иначе Европа, осознав опасность, сунется в Мэйн гораздо раньше, чем Сен-Доменг будет к этому готов.

«Вильгельм – хитрый перец, – думала мадам генерал, пока матросы подгребали шлюпку к пирсу. – Как любой здравомыслящий политик, он прекрасно понимает одну простую вещь: сегодняшний союзник завтра может стать противником. Не мешало бы подложить под него мину замедленного действия. Что ж, не он один такой умный».

Амстердам. Крупнейший город Соединённых Провинций Нидерландов. Можно сказать, нынешний деловой центр Европы. «Гардарика» едва втиснулась на рейде – так много здесь стояло торговых судов. Досужие горожане в первые пару дней специально приходили поглазеть на пиратский флагман. Опытные голландские моряки и корабельные мастера, разглядывая невиданную доселе конструкцию его корпуса, только диву давались: как эта посудина не развалилась пополам при своём знаменитом таране? Какие там должны быть шпангоуты? Какое крепление обшивки? Эх, вот бы Рюйтеру, покойнику, такой кораблик… «Рюйтер славно отметился напоследок. – До полудня, когда Вильгельм ждал её во дворце на площади Дам, было ещё много времени, и Галка, отпустив матросов, пошла прогуляться по набережной. – Так долбанул англичан, что от Ройял Нави остались рожки да ножки. Пожёг верфи, поднялся вверх по Темзе и не отказал себе в удовольствии пострелять по Лондону. Короче, в каком-то смысле старик отомстил за английский обстрел собора в Сен-Доменге… Что ж, на эту тему, кстати, сегодня с Вильгельмом будет непростой разговор». Рюйтер умер вскоре после своего рейда на Англию, даже не подозревая, что заметно осложнил жизнь своему штатгальтеру. Ведь англичане, здорово обиженные на суд, состоявшийся летом восьмидесятого в Сен-Доменге, теперь осаждали Вильгельма требованиями выдать им «военных преступников» – офицеров Рюйтера, коль уж самого адмирала с того света достать было затруднительно…

– Сеньор Эллиот, сеньор Бертон, – Фернандо Моралес, главный прокурор Сен-Доменга, обратился к адвокатам, – есть ли у вас вопросы к свидетелю?

Оливер Хиггинс. Да, да, тот самый. Под конвоем двух крепких молодцов, но без цепей. Свидетель по делу о военном преступлении, одним словом…

– Да, ваша честь, – адвокат Эллиот, отлично говоривший по-испански, в переводчике не нуждался.

– Извольте.

– Сеньор Хиггинс, исходила ли инициатива целенаправленного обстрела собора Санта-Мария-де-Энкарнасион от моего подзащитного, или же он действовал согласно приказу, полученному от вышестоящих персон? – хитрюга Эллиот, дабы не обвинили его в неуважении к суду, и к свидетелю-англичанину обратился по-испански. Благо, тот сразу заявил, что владеет обоими государственными языками республики.

– Сэр Чарльз ссылался на имеющиеся у него инструкции, – ответил Хиггинс.

– Вы видели эту бумагу, или же о наличии приказа знаете со слов подсудимого? – тут же встрял обвинитель Родригес.

– Протестую, ваша честь! – воскликнул Эллиот. – Для подданного британской короны приказ коронованной особы и вышестоящего начальства является обязательным к исполнению, и неважно, отдан он в письменной или устной форме!

– Протест принимается, – важно произнёс прокурор. – В данном случае наличие или отсутствие письменного приказа не имеет значения, ибо согласно статье тридцать шестой Уголовного кодекса республики отдавший преступный приказ и исполнивший его несут равную ответственность…

«Вся фишка в том, что ни в Англии, ни в Голландии нет законов, позволяющих осудить военного преступника. А если и примут такие законы, то они обратной силы не имеют. – Амстердам Галке понравился, и она с удовольствием разглядывала декор домов, выходивших к трём большим каналам. – Вильгельм воспользовался этим не хуже пройдохи-адвоката, но его проблемы это не решит. Лондон-то горел. И люди погибли. А свою кровь англичане привыкли ценить очень дорого».

Что правда, то правда, тут Вильгельм был полностью согласен с пираткой. Но он, ещё полтора года назад предъявивший от имени своей жены Марии, дочери герцога Йоркского, права на английский престол, не был заинтересован в полном разгроме Англии. Кто ж в здравом уме будет дотла разорять то, чем собирается владеть? Он уже дважды лично переговорил с заокеанской дамой, и та согласилась с его аргументами. Англию стоит ослабить лишь в той степени, чтобы Вильгельм мог спокойно, без особенных усилий забрать у Стюартов плохо лежащее имущество. А полтора года войны и Декларация в защиту свободной торговли, подписанная к этому времени Голландией, Сен-Доменгом, Юкатаном, Кубой, Швецией, Испанией и Францией («Во гадючник! Кое-кто стонал, рыдал, скрипел зубами, но ведь подписали же!»), привели экономику Англии в глубокий кризис. Основная её статья – экспорт шерсти – как раз от этой декларации и пострадала. Ведь страны, её подписавшие, объявили бойкот английским судам до тех пор, пока Англия не отменит свой Навигационный акт. А поскольку Англия сей акт пока не отменила, купцы не могли зайти в гавани стран, подписавших декларацию: их корабли и груз попросту арестовывали. Владельцы овечьих стад и выпасов, привыкшие к богатой жизни, в большинстве своём разорялись. Немногие, самые оборотистые, вовремя переориентировались на поставки шерсти в Португалию. А португальцы в свою очередь поставляли эту же шерсть в Голландию. Пока их принц-регент Педро Браганза, вообще-то достаточно умный человек, не сподобился сделать большую нелепость – под нажимом Англии объявить Голландии и Сен-Доменгу войну…

«Это называется – допрыгались, – мрачно усмехнулась Галка, вспомнив про сей, если так можно выразиться, „успех“ британской дипломатии. – Подрубили последний сучок, на котором сидели. Впрочем, чего я хотела? Какой король, такие и послы. Один сэр Чарльз Ховард чего стоил». Конечно, Англия получила неплохого военного союзника. Но при этом голландские суконные мануфактуры, оставшись без английской шерсти, переключились на немецкую, испанскую и частично на французскую. А английские «джентри» лишились одного из немногих легальных каналов сбыта продукции. Результат – разорение многих богатых семейств, запустение земель, ранее отнятых под овечьи пастбища, и страна, оказавшаяся на краю пропасти. То есть, гражданской войны. Два претендента на трон при живом, но стремительно теряющем остатки влияния короле… Такой беды Галка и злейшему врагу бы не пожелала. А ведь после битвы у Сен-Доменга у Карла был чудесный шанс. Гибель эскадры и двойное разграбление Порт-Ройяла подняли в Англии волну патриотизма. Вновь созванный парламент выделил королю сумму, достаточную для постройки целой эскадры. На какое-то время даже прекратились междоусобицы внутри страны. Умница Вильгельм прекрасно понимал, что сейчас не время для громких заявлений, и Голландия тогда вела войну без «шумового прикрытия». Зато герцог Йоркский не сумел вовремя заткнуться и растерял многих своих сторонников в Англии. Ещё одно очко в пользу Карла. Но… Получив такой кредит доверия, незадачливый король ухитрился меньше чем за год обратить его в пыль. Половина отпущенных парламентом денег до верфей даже не дошла, на оставшееся средства построили всего пять линкоров и два десятка фрегатов. А полученную поддержку внутри страны Карл совершенно бездарно растратил на борьбу с родным братом. Так что к моменту, когда «Гардарика» бросила якорь на рейде Амстердама, всё вернулось на круги своя. Англичане уже прозрачно намекали на мирные переговоры. Вильгельм Оранский в принципе не имел ничего против мира, даже сепаратного, а вот сен-доменгская дама упёрлась, публично заявив, что не будет вести никаких дел с Англией Карла Стюарта. Этот намёк тоже был более чем прозрачен, и Вильгельм осторожно, шаг за шагом, подводил мадам генерала к решающей, третьей беседе.

Мир был нужен всем. Но для каждого он имел свою цену.