Текст книги "Мне не забыть"
Автор книги: Елена Свиридова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
– Ребята, давайте Серому покажем, а то мы уже заклинились, – добродушно предложил Андрей.
– Это ты заклинился на своем ля! – обиженно произнес Вовчик.
– Адик прав, – вмешался Геша. – В музыке нужна тирания, иначе ни хрена не получится! Думаешь, ему легко? Скажи спасибо, что он способен из ангела в дьявола превратиться, если для дела надо.
– Спасибо! – Вовчик картинно отвесил поклон.
– Ладно, начали! – Андрей проиграл на гитаре замысловатую трель, вступили бас-гитарист и ударник. – Ну что, пойдет? – обратился Андрей к Ивану. – Уловил? Понимаешь, срочно слова нужны!
– У меня нет вдохновения, я ничего не слышу… – вздохнул поэт.
– Да что с тобой? Ты же гений! У тебя не может не быть вдохновения! Послушай еще раз!
– Никакой я не гений, – грустно сказал Иван. – Я – что-то другое…
– А что же? – с интересом спросил Адик.
– Не знаю… Мне это еще не открылось.
Теперь все молча глядели на Ваню и терпеливо ждали продолжения. Никто не смел нарушить тишину, Ванин авторитет был непререкаем.
– Уеду в деревню, там заброшенный дом и никого… – размышлял Ваня вслух. – Даже столбы электрические спилены, провода ржавыми лохмотьями висят… Тетка Дуня самогонщица одна осталась, у нее сына кабан убил, она с тех пор по деревне бродит, то поет тонким голосом, как ребенок, и причитает, то матом ругается… Заезжие ее боятся, самогон купят, и восвояси… А я с ней разговариваю, она самогону выпьет, я воды из родника, сядем на бревнышко, и она мне про жизнь свою рассказывает. Я все понимаю, что она говорит, а никто больше не понимает… В лес пойду, там зверье всякое, с ними тоже поговорить можно, я их язык немного знаю, еще в детстве выучил… Они мне иногда стихи наговаривают… А может, мне вообще не надо стихи писать? Ведь я еще не знаю, что я такое… Раньше знал, да, видно, ошибался…
– Серенький, ты поэт, – ласково сказал Андрей, – без твоих стихов лучшая и единственная в мире бард-рок-группа пропадет и зачахнет!
– Где моя муза? Кто украл ее сердце? – с болью в голосе произнес Иван.
И в это время муза явилась – энергичная, деловитая.
– Натали, наконец-то! Мы думали, ты нас совсем позабыла-позабросила! – обрадовался Адик.
– Ребята, не обижайтесь! Я делала курсовую. Завтра буду показывать в институте. Придете?
– Не вопрос! – сказал Андрей. Он заметил, как засияли глаза у Ивана. – Все пойдем. Тебе ведь нужна группа поддержки?
– Конечно, нужна. Если честно, я жутко боюсь. Красовский обещал приехать. Привезет свой фильм, который пять лет лежал на полке… Представляете, его кино и моя поделка – в один день!
Андрей заметил, как печальная тень снова легла на лицо его любимого друга Вани.
– Да что нам Красовский! Мы сами подпольные и опальные, нас этим не удивишь! Мы пойдем исключительно ради тебя, Натали! А кстати, где твоя прекрасная подруга? Она придет завтра?
– Да она сегодня придет! И, может быть, не одна, – Наташа поглядела на Адика, – я тебя не разочаровала?
– Ничуть, я рад за нее. У меня к ней другой интерес. Наш «Квадро» с ней мог бы стать «Квинтетом». Как думаешь, Серый? Ты ведь слышал ее.
– Не знаю, тебе решать, – сказал Ваня. – Ты главный по части музыки.
– Но мнение свое можешь сказать? – настаивал Адик.
– У нее поющая душа… Это не мнение, это явление… – высказался Ваня.
Когда Поющая душа появилась в квартире Адика, Вовчик и Геша с таким откровенным любопытством уставились на нее, что Максим с трудом сдержал себя, чтобы не сорваться. «Но какое я имею право запрещать другим мужчинам так смотреть на нее! – подумал он. – Кто я ей? Влюбленный телохранитель? Нет, с этим пора кончать! Сегодня же объяснюсь с ней… Мужчина я или нет, в конце концов? Если она откажет мне, я скажу – останемся друзьями! Нет, не скажу, я буду добиваться ее, чего бы это ни стоило!»
– Ребята, я жажду музыки! – разрядила накалившуюся атмосферу Наташа.
– Вы хочете песен – их есть у меня! – весело сказал Адик и ударил по струнам…
Было еще не поздно, но разъяренные соседи стучали в пол и в потолок одновременно.
– Концерт окончен, – Адик положил гитару, – иначе опять милицию позовут!
– Пусть зовут, – усмехнулся Максим. – Скажем, что опоздали, милиция уже на месте. Я им популярно объясню, что вы имеете полное право играть до одиннадцати часов.
– Спасибо, друг, – сказал Адик. – Приходи к нам почаще!
– С удовольствием, – ответил Максим. – Если Лера не против…
– Конечно нет, но сейчас мне пора.
– Жаль, что вы уходите, – сказал Андрей, – если нельзя петь и играть, то можно поговорить. Ей-Богу, я мог бы рассказать много интересного. – Андрей смотрел на Максима, открыв в нем для себя нового, неискушенного слушателя.
– О бард-роке? – улыбнулась Лера.
– Совсем не обязательно, – обиделся Адик, – ты думаешь, это моя единственная тема? С таким же успехом я могу прочитать вполне научную лекцию о том, как ухаживать за девушками. – Он поправил спадающие очки и снова посмотрел на Максима.
– То-то и видно, что ты не продвинулся дальше теории, – усмехнулся Геша.
– Ну ладно, тогда о том, как косить от армии. В этом я больше преуспел?
– Мне бы родиться с твоей близорукостью! – вздохнул Вовчик.
– Да у тебя и так все будет в порядке! – уверенно сказал Андрей. – Дадут заключение, что ты никуда не годен. Зря мы, что ли, старались?
– Хотелось бы верить, – произнес Вовчик.
Лера посмотрела на него, и ей почему-то вдруг стало очень грустно, что-то внутри подсказало ей, что этому парню грозит беда. Стараясь отвлечься от неприятного ощущения, она сказала:
– Я обещала маме прийти не поздно, и так совсем не бываю дома. Макс, ты меня проводишь?
– Да хоть на край света!
– Не устанешь пешком идти? – засмеялась Лера.
– Никогда в жизни!
Подошла Наташа, взяла за руку Леру и потащила за собой в кухню.
– Можно тебя на две минуты? Извини, Макс, мне надо кое-что обсудить с подругой, это быстро…
– Что-нибудь случилось? – спросила Лера.
– Случилось. Я завтра показываю во ВГИКе свою курсовую. Ты знаешь – о чем. Вот и решай, придешь смотреть или нет?
– Конечно, приду. И не думай, что, если увижу на экране Юргена, упаду в обморок или залью слезами просмотровый зал… Все это в прошлом.
– Я подумала и Максима пригласить, но решила сначала с тобой посоветоваться.
– Ну уж нет! – сказала Лера решительно. – Не хочу, чтобы он видел выражение моего лица!
– Значит, ты в себе не так уж уверена?
– Нет, но…
– Но Максим тебе небезразличен! Я страшно рада!
– Наташка, я сама ничего не знаю, просто встречаюсь с ним, не хочу ничего загадывать, решать, строить планы… Пусть все пока так и будет, но на просмотр я приду одна, так будет лучше.
– Наверное, ты права… В общем, поступай как знаешь, положись на свою интуицию, она тебя редко подводит… Если даже ты сама не придешь, я не обижусь.
– Я подумаю… – сказала Лера.
– Тебе понравились ребята? – спросила Лера Максима, выходя с ним из подъезда.
– Да, поют и играют здорово, слова, правда, уж больно замысловатые…
– Это новый эксперимент. Ваня пробует себя в философской лирике.
– Я, наверное, ни черта не понимаю в поэзии. Вот Есенина читаю, Высоцкого слушаю – там все просто, ясно.
– Это только кажется. В настоящей поэзии всегда как бы несколько слоев, сначала ты видишь один, потом замечаешь другой, и так до бесконечности. Поэтому надо читать или слушать не один, а много раз… И с каждым разом открываешь для себя новый смысл.
– Наверное, ты права. Хочешь, пройдемся немного? Такой чудесный вечер нам дарит природа!
– Ты сам заговорил как поэт, – улыбнулась Лера.
«Да, я хотел бы стать поэтом, но мне не дано, – подумал Максим, – я так хочу найти нужные, красивые слова… А начинаю говорить и запинаюсь, как дурак…»
Он осторожно взял Леру за руку, и они вышли на Рождественский бульвар… В этот момент Максим даже не мог предположить, каким невероятным образом, начиная с этого вечера, повернется его жизнь… Не знал он также, что выяснить отношения с Лерой он не успеет. Поэтому мы не будем повторять то, что уже известно, посмотрим, что было дальше… Итак, «скорая помощь» увезла раненого Максима…
Он не знал, сколько времени пролежал в палате без сознания, перевязанный, неподвижный, а когда очнулся, очень удивился, что еще жив. «Наверное, я все-таки скоро умру», – подумал Максим и стал рисовать в воображении душещипательные картины собственных похорон, огромные зеленые глаза Леры, залитые слезами… Друзья утешают ее, а она шепчет: «Господи, как он любил меня! Какой он был смелый, сильный, благородный! Он спас мне жизнь, пожертвовав своей… Какая же я была глупая, что сразу не разглядела такого человека!»
И тут в палате появилась Лера, вполне реальная, красивая, почему-то совсем не заплаканная, положила на тумбочку фрукты.
– Привет, Макс, – сказала она. – Ты лучше выглядишь.
«Она хочет подбодрить меня, но я все равно умру, – подумал Максим, – и так будет лучше…»
– Зачем ты пришла? – прошептал он. – Ты все равно меня не любишь…
– Какие глупости ты говоришь! – произнесла она с нарочитым возмущением.
– Значит, ты меня… любишь? – слабым голосом спросил Максим.
– Конечно, – рассмеялась Лера. – Такого потрясающего парня невозможно не любить!
– Не врешь?
– Не вру… – улыбнулась Лера.
– Тогда обещай мне одну вещь…
– Какую же? – Лера внимательно посмотрела на него.
– Обещай, тогда скажу! Я ведь все равно скоро умру! Тебя это ни к чему не обяжет…
– Это шантаж, Макс! – шутливо сказала Лера.
Максим вдруг застонал и закрыл глаза.
«А если он правда умрет, потом всю жизнь меня будет мучить совесть…» – подумала Лера.
– Девушка, вам пора уходить, – нарочито строго сказала молоденькая медсестра, сдерживая затаенную ревность.
– Макс, очнись… – Лера осторожно тронула его за плечо. – Я обещаю, слышишь?
Он не шелохнулся, потом с трудом приоткрыл глаза и произнес еле слышно:
– Это правда? Ты обещаешь, о чем бы я тебя ни попросил?
«Он все слышал, – подумала Лера. – Ну и что же. А если он все-таки умрет?.. Нет, я совсем не желаю ему смерти, я хочу, чтобы он выздоровел! Он добрый, славный, он спас мне жизнь… Он всем нравится, даже эта дурочка в белом халате без ума от него! Правда, я совсем не люблю его, я люблю того, кого никогда в жизни больше не увижу, безнадежно люблю… Но какое теперь это имеет значение? Надо наконец избавиться от навязчивых воспоминаний и снова начать жить…»
– Да, я обещаю, о чем бы ты меня ни попросил, – сказала Лера, погладив его руку.
– Теперь я, может быть, выживу… – прошептал Максим слабым голосом.
Медсестра, стиснув зубы от бессильной ярости, буквально вытолкнула Леру за дверь.
В небольшом просмотровом зале собралось довольно много народу. Наташа ужасно нервничала перед показом своей курсовой. Еще бы, в первом ряду, положив ногу на ногу, сидел Красовский и оживленно болтал с Наташиным мастером курса. Чуть дальше расположились бард-роковцы, и то и дело Наташа ловила на себе нежный и печальный Ванин взгляд, от которого ей еще больше становилось не по себе. Но особенно удивляло ее отсутствие Леры… Может быть, она вообще не придет? Наверное, я была не права, пригласив подругу на этот просмотр! Ведь то, что я собиралась показать, было снято там, на практике! Вечер в ДК, в кадре сплошной Юрген, он отвечает на вопросы, поет, танцует с Лерой… Что же я наделала, какая я эгоистка! Увлеклась эффектным материалом и совсем не подумала о чувствах Леры! Правда, поначалу я хотела сделать ей сюрприз, но с тех пор все так изменилось… Сейчас она немного успокоилась, встречается с Максимом. Зачем же бередить ей душу воспоминаниями! Нет, уж лучше бы она не пришла!»
– Я хочу сказать несколько слов перед началом просмотра, – едва не заикаясь от волнения, произнесла Наташа. – Моя курсовая сделана из киноматериала, который вообще мог не увидеть свет. Отснят он был для телепередачи во время моей практики, но в передачу не вошел по соображениям цензуры. Как мне удалось вывезти эту пленку, не буду рассказывать, скажем, это производственная тайна. Я сделала еще кое-какие досъемки и попыталась смонтировать свой фильм так, как мы задумывали передачу, ну, и кое-что переосмыслив… Последнее, что считаю нужным сказать… Здесь, в зале, находится автор идеи моего фильма, и для меня очень важно будет услышать его мнение…
В зале погасили свет, и на экране появился Юрген с гитарой, потом Зигфрид, что-то записывающий в блокнот, Клаус, идущий по улице с кинокамерой, Вернер, болтающий с какой-то девушкой, наконец – Хайнц в наушниках, с магнитофоном в руках…
– Это – молодые немецкие кинематографисты… – произнес диктор. – Они впервые приехали в нашу страну, чтобы снять фильм о нас… И мы вместе с ними постараемся их глазами посмотреть на самих себя. Какие мы? Как мы выглядим со стороны?
Пасмурный день. Старый, набитый автобус медленно подъезжает к остановке… Выходят люди. Лица людей. Стоп-кадры. Женщина с авоськами, плачущий ребенок, которого тащит за руку мать, старик с палкой… Лица, лица… Клаус с кинокамерой на улице среди толпы…
В зал незаметно вошла Лера и села в заднем ряду. В этот момент на экране появился Юрген, делившийся своими впечатлениями о Советском Союзе. Он говорил по-русски о том, какая это замечательная страна, и что он обязательно приедет сюда еще, чтобы лучше узнать и понять ее.
Потом пошли кадры этой замечательной страны… Общежитие на окраине города. Грязный заводской цех… Очередь в продовольственном магазине… И снова – лица, разные – усталое, мрачное, улыбающееся, плачущее… Дальше Наташа умело использовала хронику, военную и послевоенную. Но тогда этих ребят еще не было на свете, они родились позже и не имеют к этой войне никакого отношения.
Лера неподвижно застыла, прижавшись спиной к стене. В горле застрял комок. Когда она увидела на экране Юргена рядом с собой на сцене ДК, слезы потекли сами собой. Она подумала – хорошо, что в зале темно и никто ничего не видит…
Закончился фильм на довольно оптимистичной ноте: будущее принадлежит молодежи, которая хочет мира, любви, творчества…
– Ну, начинай обсуждение, Леонид, – сказал мастер курса Красовскому, когда в зале зажгли свет. – Я так понял – ты был вдохновителем создания этого фильма.
– Не надо преувеличивать мою роль. – Красовский встал, подошел к Наташе. – А ты молодец, – сказал он, пожимая ей руку. – По-моему, очень интересная работа, есть авторская позиция, умело использован контрапункт. Честно говоря, не ожидал, что случайно брошенная мной идея разовьется в такое удачное произведение… Я привез свой фильм, но сейчас совсем не уверен, что смогу выдержать конкуренцию с молодым режиссером.
Наташа, совершенно онемев от радости, ничего уже вокруг не видела и не слышала, но Красовский вдруг заметил в зале Леру и громко сказал:
– А вот, кстати, и героиня фильма! Валерия, поделитесь своими впечатлениями!
Все посмотрели на Леру.
– Простите… Я сейчас не могу… – запинаясь, сказала она.
– Тогда сделаем перерыв? – предложил Красовский.
Наташа бросилась к подруге, с тревогой поглядела на нее.
– Знаешь, я боялась, что ты не придешь… А ты все-таки пришла! Лерка, прости, наверное, тебе не надо было смотреть…
– Почему? Отличный фильм. Очень хорошо, что я посмотрела.
– Тебе понравилось? Правда?
– Да, твой фильм мне очень понравился… И знаешь, мне надо было посмотреть на НЕГО, я все поняла… Не волнуйся за меня, теперь это уже не имеет значения. Важно другое… Максим в больнице, я только что была там, вот и опоздала…
– А что случилось?
– Его вчера чуть не убили из-за меня, он спас мне жизнь. Я все решила. Если он поправится, я выйду за него замуж.
К ним подошел Красовский и дружеским жестом обеих обнял за плечи.
– Как приятно снова оказаться в такой замечательной компании! Надеюсь, не помешал? Или у вас секреты?
Наташа ощутила внутреннюю дрожь от его прикосновения и еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть или не упасть в обморок. А Лера сразу насторожилась, напряглась, ожидая очередной колкости и ехидства, которые словно сами собой слетали с языка Красовского. Но, как ни странно, ничего подобного на этот раз не произошло.
– Нет-нет, у нас никаких секретов, – поспешно сказала Лера, выручая онемевшую подругу.
– Хотите посмотреть мой опус?
– Конечно, – заверила Лера.
– Тогда пошли в зал. К сожалению, у нас время ограничено.
Лера отметила про себя, что Красовский становится совершенно нормальным человеком, перестает вредничать только тогда, когда речь идет о его работе. Скорее всего это единственное, что действительно интересует его в жизни. Она почувствовала также в его поведении, в его голосе тщательно скрываемое волнение и подумала, что даже этот умный, проницательный, ироничный и безжалостный человек тоже уязвим, как и другие смертные. Он хорошо умеет держаться, но на самом деле очень обеспокоен тем впечатлением, которое произведет на окружающих его фильм… Мысль о том, что Красовский не лишен человеческих слабостей, почему-то вдруг успокоила Леру.
Всю эту короткую сцену наблюдали со стороны бард-роковцы, и Адик вдруг сказал:
– Думаю, мы можем сваливать. Группа поддержки не понадобилась.
– Адик, ты когда-нибудь видел такой взгляд? – задумчиво произнес Ваня.
– Что ты имеешь в виду, Серенький?
– Ни что, а кого. Она смотрит на него так… Мне почему-то трудно слова найти, я их все потерял… Я знаю только, что такой взгляд надо заслужить. И если она глядит на него так, то, значит, он заслуживает такого ее взгляда, иначе просто не может быть…
– По-моему, ты все усложняешь, – сказал Андрей.
– Не говори так! Я знаю… и хочу понять до конца. Поэтому я остаюсь посмотреть его фильм. А ты можешь идти, если хочешь…
Андрей поглядел на друга.
– Знаешь, мне тоже любопытно, пошли…
Входя в зал, они услышали голос Красовского:
– У этого фильма своя история, по-своему сложная, но довольно типичная для нашего времени. Я начал снимать его восемь лет назад. Речь идет о судьбе человека и его открытия. Пока я работал над сценарием, моего героя уволили с работы, лишили всех званий и отдали под суд. На студии мне предложили заменить тему, но я отказался, потому что такой поворот мне был особенно интересен. Мы стали работать на чистом энтузиазме, в процессе съемок распутывая историю талантливого человека, ставшего жертвой интриг, зависти и неповоротливости бюрократической системы. Мы довели работу до конца и показали начальству. Фильм, конечно, не приняли. От переделок я отказался. В итоге фильм пролежал на полке почти шесть лет. Я очень рад, что сегодня мы собрались не на официальный просмотр, и с благодарностью ко всем собравшимся в этом зале прошу начинать…
Глядя на экран, вспоминая слова Красовского, сказанные перед просмотром, Лера думала о том, что он не случайно так боролся за тему своего фильма… Слишком много было общего в судьбах автора и его героя, в их жизненной позиции. Просто одному из них повезло немного больше, он остался на свободе, даже имел возможность работать. А может быть, это не просто везение, а умение бороться, противостоять обстоятельствам несмотря ни на что? Как убедительно говорит об этом автор с экрана, и как больно видеть на экране сломленного человека, в подробностях узнавая страшную историю его жизни… Красовский, наверное, хорошо представлял, что такое может случиться и с ним, он сделал фильм о себе самом, он раскрылся в нем, показал зрителю неведомые, недоступные грани своей загадочной личности…
Когда погас экран и в зале зажгли свет, кто-то из студентов спросил:
– А почему вы у нас не преподаете?
– Вопрос на засыпку, – усмехнулся Красовский. – Что ж, придется признаться: в следующем году, если, конечно, ничего не случится, я набираю мастерскую.
– Это здорово! – произнес кто-то.
Ваня прошептал Адику:
– В Литинститут меня не взяли… Может, пойти на режиссерский?
– Ты не сможешь, – сказал Андрей, – режиссер должен быть сволочью, он должен ходить по трупам.
– А Красовский? Ты думаешь, он ходит по трупам?
– Не знаю… Возможно, он – исключение. Я ничего о нем не знаю как о человеке. Он смелый, может, он и гений, но неизвестно, какой он человек.
– Гений и злодейство несовместимы… Он не может быть подлецом. Плохой человек не сделает такое кино, – уверенно констатировал Ваня. – Я все теперь понял, но это совсем ничего не меняет и не может изменить… – Он вдруг замолчал, углубившись в себя.
– В твоем отношении к Натали, – закончил за него Андрей.
Ваня ничего не сказал, но его печальная улыбка говорила сама за себя.
– И ты абсолютно прав, Серенький! – продолжал Адик. – Муза остается музой, и плевать нам, как и на кого она смотрит!
– Муза с украденным сердцем… – произнес Иван нараспев. Когда его голос звучал так, он обычно начинал сочинять стихи.
– Давай, родной, – тихо сказал Андрей, – это будет лучшая наша песня…
Когда вся компания дружно ввалилась в квартиру Андрея, они увидели Гешу и Вовчика, с мрачным видом разливающих в стаканы дешевый портвейн.
– Ребята, куда вы пропали? – спросила Наташа. – Я вас ждала!
Бас-гитарист и ударник ничего не ответили, чокнулись, выпили, и Геша налил по новой.
– Что за кислые морды? – Андрей подошел к ребятам и положил им руки на плечи. – Ей-Богу, вы много потеряли.
Оба опять промолчали, потом Геша хрипло произнес:
– Вовчика в армию забирают.
– Да ты что! Этого не может быть! Это какая-то ошибка! – возмутился Андрей.
– Нет, Адик, все к черту! Не сработало! Написали, сволочи, что я абсолютно здоров! – Вовчик допил свой стакан и уронил голову на руки.
Все молчали. Каждому хотелось что-то сказать, подбодрить друга, но никто не мог найти нужных слов, потому что все это теперь казалось бессмысленным.
– Ты классный музыкант, – первым нарушил молчание Андрей, – тебя определят в какой-нибудь клуб, будешь культработником.
Вовчик замотал головой и пробормотал, ни на кого не глядя:
– Афганистан… Молитесь за меня, ребята…
Морозным январским утром к зданию загса лихо подрулили три милицейские машины. Сотрудница увидела их из окна, тут же сообщила заведующей. Это вызвало легкий переполох. Заведующая отправила одну из своих подчиненных выяснить, в чем дело. Та выбежала на крыльцо с испуганным лицом и, к удивлению своему, увидела, как из одной машины выходит высокий молодой человек в парадном костюме и подает руку красивой девушке в белом платье. Следом за ними вываливается целая толпа с цветами, шампанским, гитарой, фотоаппаратами и бодро и весело шествует в загс.
Девушка тут же побежала к заведующей сообщить, что тревога ложная. Оказывается, милиционеры тоже женятся!
– Голицына и Денисов, пройдите в зал регистрации! – торжественно произнесла молоденькая сотрудница в строгом костюме.
– Макс, что делать? Мамы до сих пор нет. Мы договорились, что она приедет прямо сюда на машине с тетей Жанной и дядей Мишей… Вечно из-за этих родственников какие-то неприятности!
– Честно сказать, мне они тоже не очень нравятся, – признался Максим.
– Зато они от тебя в восторге! – раздраженно сказала Лера. Ей трудно было забыть все зло, которое причинила ей тетка.
– Успокойся, сегодня у нас счастливый день, не думай о плохом. А Софье Дмитриевне, конечно, надо было ехать с нами.
– Я предлагала, но она решила, что так будет лучше для установления всеобщего мира…
– Ты ей время точно назвала?
– Конечно, к 11.30. Она не могла перепутать, я ей все написала, как и куда ехать.
– Голицына и Денисов, пройдите в зал! – настойчиво повторила девушка.
– Надо идти, – Максим взял Леру под руку, – не волнуйся, Софья Дмитриевна просто опаздывает, вот увидишь, она появится сейчас.
– А нельзя немного отложить? Попробуй поговорить с ними, ты ведь умеешь, Макс! – попросила Лера. – Я не хочу, чтобы начиналось без мамы.
– Ладно, попробую.
– А я пока позвоню домой, может быть, она еще там… – Лера бросилась к телефону в вестибюле.
К ней подошел Максим.
– Знаешь, ничего не получается, у них все расписано по минутам. Или сейчас, или еще три месяца ждать!
Лера посмотрела на собравшихся – родителей Максима, его друзей, Наташу, Адика, Ваню – нарядных, торжественных, улыбающихся…
– Идем, – сказала она решительно, – нельзя заставлять всех ждать. Если мы решили пожениться, значит, сейчас мы поженимся.
– Не верю, честное слово… – Максим поглядел Лере в глаза. – Я думал, ты никогда не согласишься…
– Я и сама так думала… Но в жизни все меняется.
Девушка в строгом костюме встала напротив собравшихся.
– Дорогие Валерия и Максим! Поздравляю вас с созданием новой семьи. Живите долго и счастливо, в любви и согласии… – проговорила она, от волнения хватаясь руками за огромный письменный стол.
– Какая симпатичная! – произнес Леха. – Надо бы познакомиться.
– Да тише ты, бабник наглый! – шикнул на него Максим.
Девушка запнулась, густо покраснела.
– Извините, – пробормотала она, – у меня сегодня первая регистрация… Пожалуйста, жених и невеста, подойдите к столу и поставьте свои подписи… А теперь прошу расписаться свидетелей.
Пока Наташа деловито расписывалась в книге, Леха быстро поставил свою закорючку и уставился на девушку.
– Господи, я, кажется, все перепутала, – она нервно вертела в руках какую-то бумажку, – надо было сначала расписаться, а потом поздравить…
– Как вас зовут? – шепотом спросил Леха.
– Светлана Борисовна.
– Вы, Светлана Борисовна, все сделали просто замечательно. Правда, Наташа?
– По-моему, все прекрасно, – улыбнулась свидетельница.
– Так вот, мы тоже поздравляем вас! – произнес Леха громко, чтобы слышали все. – С вашим, так сказать, дебютом! – Он протянул девушке букет красных гвоздик.
– И желаем вам любви и счастья, – добавила Наташа, вставая из-за стола.
– Да что вы, – она окончательно растерялась. – Спасибо… Честное слово, зачем это?
– Свидетель, хватит заниматься личной жизнью, открывай шампанское! – крикнул Максим.
Все подняли бокалы и дружно чокнулись.
– Мне нельзя на работе, – вздохнула Светлана.
– Мы никому не скажем, – подмигнул Леха. – Скажите, Светлана Борисовна…
– Можно просто Света…
– Вы каждый день работаете, Света?
– Нет, через день. А что, вы тоже хотите подать заявление?
– Я готов хоть прямо сейчас!
– Но… сегодня день регистрации, приходите в понедельник, – сказала Светлана строго.
– Надеюсь, вы не замужем?
Онемев от удивления, она смотрела на Леху…
Выходя из дверей загса, Лера остановилась на ступеньках и закрыла глаза. Странное оцепенение охватило ее, ноги перестали слушаться, она качнулась и чуть не упала, Максим испуганно поглядел на нее, обнял за плечи.
– Что с тобой? Тебе плохо?
– Нет, ничего, уже прошло, просто голова немного закружилась… В этот момент ее словно пронзило током, но неприятное ощущение быстро исчезло… Она догнала Наташу.
– Я поеду с тобой.
– А Макс не обидится?
– Нет… Мне надо сказать тебе, он все равно не поймет… Я почувствовала, что-то случилось сейчас…
– Лерка, не думай, просто ты переволновалась, вот тебе всякое и кажется! – Наташа обняла подругу.
– Не знаю, может быть. Но мне вдруг почему-то стало страшно. У меня иногда это бывает, я как приемник какой-то, словно что то через меня передается, но я не знаю – что именно… Боюсь, мама не приехала не просто так!
– Выкинь это из головы!
– Не могу… У меня этого не было только там, на практике… Я тогда ничего кругом не видела, ни о ком не думала, ты знаешь… А вообще, наверное, я чувствую опасность, именно опасность…
В квартире Максима шли последние приготовления. Его двоюродные сестры суетились вокруг огромного праздничного стола. Им помогала тетя Жанна, а ее муж с важным видом сидел перед телевизором.
Когда все вошли в дом, Лера с удивлением уставилась на тетку.
– Знаешь, так получилось, мы опоздали. Мише пришлось срочно ехать на работу, вот мы и решили прямо сюда!
– А где мама?
– Это я тебя должна спросить.
– Меня? Но она собиралась приехать с вами.
– Я позвонила ей, сказала, что мы задерживаемся, она решила взять такси и подъехать прямо к загсу.
Лера бросилась к телефону. Длинные гудки. Набрала еще раз, снова никто не ответил. Как только она положила трубку, раздался звонок.
– Алло! – Лера с надеждой слушала голос в трубке, потом разочарованно произнесла: – Это тебя, Макс.
– Денисов у телефона! – весело сказал Максим, ожидая услышать очередное поздравление. – Что? – Выражение его лица резко изменилось. – Да, конечно, мы сейчас приедем.
Милицейская машина с включенной сиреной мчалась по улице. Леха вел ее просто виртуозно, обгоняя испуганных частников и лихо объезжая зазевавшихся пешеходов.
Максим держал за руку Леру. Она молчала, на ее лице не осталось сухого места, и на белом шелковом платье расплывались мокрые пятна от слез.
– Не плачь, пожалуйста, – уговаривал Максим, – кажется, ничего страшного, дорожная авария. Сейчас мы все узнаем…
– Я ведь чувствовала, я знала… – проговорила Лера сквозь слезы.
– Ну и что ты могла сделать? Не мучай себя, я уверен, все обойдется…
Лера уткнулась лицом ему в плечо и заплакала навзрыд.
Медсестра сразу провела Леру в палату, Максим вошел вместе с ней и остановился у двери.
– Не больше пяти минут, – приказала медсестра.
Софья Дмитриевна с забинтованной головой печально глядела на дочь.
– Мама! Мамочка! – Лера подбежала к кровати, взяла мать за руку, прижала ее к лицу.
– Видишь, как получилось, – с трудом проговорила мать. – Лера, я так виновата перед тобой…
– Мама, Господи, о чем ты? Мама…
– Ты – мое единственное сокровище! Я так виновата, прости, я не могла иначе… Вот, это мой подарок к свадьбе… – Она с трудом вынула из-под подушки маленький сверток. – Медальон твоей бабушки, все, что осталось от нее…
– Спасибо, мама! Тебе не надо говорить…
– Нет… Я должна сказать тебе… Прочти мой дневник… Ты все поймешь… Прости меня, если сможешь… Твой отец…
– Кто, кто мой отец? – Лера взяла мать за руку, с отчаянной надеждой поглядела ей в глаза.
Но Софья Дмитриевна вдруг замолчала, закинула голову и потеряла сознание. Она не произнесла больше ни слова.
…Потом все было словно в тумане. Лера плохо понимала, что происходит вокруг. Откуда-то доносились чистые голоса певчих, пахло ладаном… Софья Дмитриевна была крещеной, и отпевали ее в церкви по христианскому обычаю.
Максим ни на шаг не отходил от Леры. Сам он был почти здоров, рана зажила, и самым важным для него было сейчас заботиться о своей любимой жене, быть рядом с ней, успеть во время подать руку, подставить плечо…
Народу в церкви было немного, только самые близкие. Почему-то не пришли тетя Жанна и дядя Миша, но Лера тогда не обратила внимания на их отсутствие.
Потом все вышли из церкви и направились к автобусу… И тут Лера увидела человека, вид которого вывел ее из забытья. Красивый цыган смотрел на нее в нерешительности, взгляды их встретились, и он медленно пошел ей навстречу… Лера увидела печальное, постаревшее лицо, по черным кудрям рассыпалась седина, но она сразу его узнала… И не только узнала, ее поразило вдруг впервые открывшееся чудо. Его черты, взгляд – ей показалось на миг, что в его лице она увидела собственное отражение… И, наверное, это показалось не только ей, потому что все смотрели на них с нескрываемым удивлением.
