Текст книги "Мне не забыть"
Автор книги: Елена Свиридова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
– Он говорит, здесь место на троих, – перевел Юрген на русский, – а два места уже заняты.
– Ну и что тут смешного? – вступилась Наташа за своего соседа.
Юрген перевел ее слова на немецкий, и все четверо вдруг захохотали, вызвав недоумение девушек.
– У немцев такой юмор, – объяснил Юрген по-русски, – как это лучше сказать – тупой и грубый.
Теперь уже смеялись все, потом Юрген, встав из-за стола, вытащил гитару из красивого кожаного чехла и стал перебирать струны. Разговоры стихли, и он запел свои веселые и незатейливые песенки о любви, глядя на Леру и коротко пересказывая по-русски их содержание. В этих песнях все было просто – он любит ее, она любит его, они расстаются и снова встречаются. Потом он пел на английском известные песни «Битлз», которые еще недавно в России были запретны и недоступны для большинства, потом попытался спеть по-русски, и все стали ему подпевать.
Устав, он положил гитару, все дружно выпили, и вдруг Лера осторожно коснулась струн и тихо запела чуть хрипловатым низким голосом:
Страстные речи он говорил мне,
Страстные речи он говорил мне,
Но не любил он, нет, не любил он,
Нет, не любил он меня…
Голос ее становился все чище, все сильнее, и все замерли, слушая ее. Вдруг она резко сменила темп, перешла на лихую «Цыганочку», и, постукивая рукой по гитаре в такт песне, встала и пошла по комнате.
Ехали цыгане с ярмарки,
Да с ярмарки домой…
– Ну, тут усидеть невозможно! – воскликнула Наташа, сбросила туфли на каблуках и пустилась в пляс, с трудом находя свободное пространство в тесной, заставленной мебелью комнате.
Тут же отодвинули стол, убрали стулья, и все стали танцевать кто как умел. Даже Хайнц оживился, поднял свое грузное тело и с неожиданной легкостью стал выделывать невообразимые «па» вокруг Наташи. Увлекшись пляской, девушки только теперь заметили, что в распахнутой настежь двери стоят двое дюжих парней в майках, с наколками на руках, а из-за их спин выглядывают Клавка и Маша. Их вид явно не предвещал ничего хорошего. Танцы мгновенно прекратились, парни шагнули в комнату. Немцы, ничего не понимая, удивленно оглядывались. И во время этой короткой напряженной паузы Лера передала гитару Юргену, напела какую-то мелодию.
– Подыграй, пожалуйста, – попросила она и запела сразу, громко, протяжно.
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы…
Юрген легко подобрал аккомпанемент и стал подыгрывать.
Парни в наколках остановились в некотором недоумении.
– Ребята, слова знаете? – неожиданно обратилась к ним Лера. – Я не все помню.
– Да вроде, – неуверенно сказал один, чернявый, с проросшей щетиной.
Я знаю, меня ты не ждешь,
Рвешь письма мои, не читая!
И встретить меня не придешь,
Забыла меня ты, я знаю! —
с блатным подвыванием громко запел другой, с кудрявой рыжей шевелюрой.
– Отлично! – Лера встала, подошла к нему. – Давай на два голоса!
– Ха! Давай! – согласился парень.
Надо сказать, получился довольно интересный дуэт. У парня оказался неплохой голос, и он сам так увлекся песней, что позабыл, видимо, зачем его привели сюда.
– А «Мурку» можешь сбацать? – вдруг обратился к Лере чернявый.
– Запросто!
«Мурка» пошла на «ура», подпевали все, кто как мог, а Лера расходилась все больше, приплясывала вокруг рыжего, изображая Мурку, схватила вдруг под руку чернявою, пропев басом: «С агентом из МУРа…»
– Зин, выйди на минутку, – позвала Маша.
Зина стремительно вылетела за дверь.
Рыжий сразу перестал петь.
– Баста! Пошли, Толян!
– Лады. Сваливаем.
Лера и Наташа с самым гостеприимным видом направились их провожать до двери. И тут Юрген внезапно произнес:
– На посошок! Я правильно сказаль?
Рыжий хмыкнул.
– Лады, – произнес чернявый.
Оба выпили молча, ни с кем не чокаясь, закусили колбасой и пошли к выходу.
– Кажется, обошлось… – прошептала Лера Наташе.
– У меня нет слов, это все ты… – ответила Наташа вполголоса.
Но тут Зигфрид произнес по-немецки какую-то фразу и посмотрел на Юргена.
Девушки встревоженно переглянулись.
– Он очень удивлен. Он говорит, что был в Париже в русском ресторане и слышал цыган. Ты поешь лучше! – перевел Юрген, обращаясь к Лере.
– Не сомневаюсь? – громко произнесла Наташа и, с трудом сдерживая улыбку, шепнула Лере: – Слава Богу, они ничего не поняли.
Было уже поздно, немцы собрались уходить Вернер, Зигфрид и Хайнц, громко и весело разговаривая, отправились ловить такси. А Юрген, ни чуть не смущаясь, обнял Леру и стал целовать прямо на глазах у любопытных зевак, собравшихся в коридоре. Можно ли упрекнуть его за это? Ведь он тогда абсолютно ничего не понимал в советской действительности!
Друзья Юргена подогнали к подъезду машину.
– Иди, – сказала Лера, поймав на себе завистливый Зинин взгляд и с трудом заставив себя высвободиться из его объятий.
– До завтра, – он улыбнулся ей и побежал догонять друзей.
Когда девушки проводили гостей, Зина заявила, что смертельно устала, буквально падает с ног, и тут же улеглась спать, натянув на голову одеяло.
Лера с Наташей были слишком возбуждены и долго шептались в полумраке. За окном вовсю светила луна, озаряя маленький дворик загадочным серебристым светом и преображая его в дивный сказочный сад.
– И как это у тебя получилось? Я думала, будет настоящая заваруха! – сказала Наташа. – Ты просто гений! Вот кому надо на режиссерский!
– Да брось, это так – интуиция, что ли, подсказала…
– Ты так прекрасно поешь! – Наташа говорила с искренним восхищением. – Но откуда в тебе такая цыганщина?
– Сама не знаю, – ответила Лера уклончиво. – Наверное, с детства… Когда-то моя мама дружила с цыганами, я даже пела с ними, но потом они исчезли…
– Знаешь что, – Наташу осенила внезапная мысль, – не будь дурочкой, брось все, уезжай с ним в Германию! Ты сделаешь там карьеру, будешь богатой и знаменитой, объездишь весь мир и к нам как-нибудь заглянешь на гастроли!
– Но он не зовет меня с собой, – с грустью сказала Лера, – по-моему, ему такое и в голову не приходит.
– Подожди, еще позовет. Еще не вечер, – улыбнулась Наташа.
– Да уж утро скоро, – Лера придвинулась к подруге. – А как тебе Зигфрид? По-моему, ты ему очень понравилась.
Наташа помолчала, вздохнула, взяла сигарету.
– Я другое дело, – с болью в голосе проговорила она. – Знаешь, я давно люблю одного человека… как дура, как сумасшедшая…
– А он?
– Мы почти незнакомы, так, виделись мельком. Он даже не знает, кто я такая, как меня зовут… словом, я не существую для него. А я за него готова жизнь отдать! Глупо, правда?
– Конечно, глупо! Ни один мужик твоей жизни не стоит! – сказала Лера.
– Ты просто его не знаешь! Он странный, его не назовешь красивым, но мне он кажется лучше всех на свете! Он такой талантливый, умный, необыкновенный!
– По-моему, тебе надо просто ближе с ним познакомиться, – улыбнулась Лера.
– Как бы я этого хотела, – со вздохом произнесла Наташа, – вообще-то он женат, но, говорят, жена его бросила, надоело ей, видите ли, терпеть всякие трудности… Мне бы никогда не надоело… Хочешь, покажу его фотографию?
– Конечно!
Наташа достала из чемодана журнал, раскрыла его. С разворота горделиво смотрел Леонид Аркадьевич Красовский… На какое-то мгновение у Леры замерло сердце, она подумала, какие странные вещи выделывает с людьми судьба.
– Да он же здесь, на студии! – сказала она вслух.
– А ты откуда знаешь? – удивилась Наташа.
– Да я просто не успела тебе рассказать! – И Лера поведала подруге вчерашнюю историю о своем появлении на студии и неожиданном участии в съемке. Правда, в ее изложении все выглядело не совсем так, как было на самом деле… Красовского она изобразила очень деловым и излишне суровым, а о поездке с ним в автобусе вообще ничего не сказала.
– Тебе повезло, – сказала Наташа с нескрываемой завистью. – Я напросилась сюда на практику, я думала, буду попадаться ему на глаза, буду стараться сделать что-нибудь хорошее для него… может быть, он заметит меня здесь, возьмет к себе в ассистенты, в помощники, да хоть в уборщицы! А ему на глаза попалась ты!
– И что с того? Потащил меня на эту дурацкую съемку! Я думала, от страха заикой стану! Не знаю, замечает ли он вообще женщин и как к ним относится, но меня он просто использовал как подопытного кролика!
– Тебя трудно не заметить, ты такая красивая!
– При чем здесь я? Ты на себя посмотри! Любая Ким Новак умрет от зависти!
– Не надо меня утешать, я все про себя знаю, – сказала Наташа с горечью. – И потом, что я могу с собой сделать, если мне никто на свете больше не нужен?!
– Брось, так не бывает! – Лера обняла ее за плечи и подумала: «Как все в жизни глупо и несправедливо… В автобусе на моем месте должна была оказаться Наташа… А интересно, как бы он вел себя, окажись она рядом с ним? Тоже кокетничал бы и валял дурака? Вообще-то непохоже, что он бабник… Но какое мне до этого дело? Меня он совершенно не интересует, если только как режиссер…»
Размышляя так, Валерия чуточку лукавила сама с собой. Женское чутье подсказывало ей, что она небезразлична Красовскому, и это, конечно, доставляло ей определенное удовольствие, льстило ее самолюбию, хотя сердце ее, вне всяких сомнений, принадлежало другому. Но не только эти мысли тревожили девушку… Спросив о том, откуда в ней такая цыганщина, Наташа задела нечаянно одну из самых болезненных струн в ее душе… Возбужденная событиями прошедшего вечера и собственным пением, Лера словно внезапно оказалась в давнем прошлом… Странные, манящие воспоминания детства… Это было много лет назад, когда в доме часто появлялись цыгане… Молодой красавец с курчавыми волосами, его звали Роман, и его друзья были так непохожи на всех знакомых матери, которые изредка заходили в дом. Шумные, веселые, в яркой одежде, они пели свои цыганские песни, играли на гитарах… Они очень нравились Лере… Она сидела на руках у Романа и была счастлива. Мать улыбалась, даже смеялась… Потом все вместе поехали куда-то… И вот Лера очутилась в огромном зале ресторана… Ее поразил яркий свет, красивые люстры, нарядные люди с приветливыми лицами… Цыгане пели на небольшой сцене, молодые цыганки в пестрых широких юбках плясали, звенели монистами… Мать сидела за столиком, смотрела на них, слушала, Лере запомнилось ее счастливое, улыбающееся лицо… Вдруг к ним подошел Роман, подхватил на руки Леру и понес на сцену.
– Пой! – сказал он.
И Лера, словно по волшебству, запела вместе с ними, она хорошо помнила, как впервые услышала собственный голос… Ей так понравилось петь, что уже тогда, в далеком детстве, она очень захотела стать певицей… Люди в зале замерли, а когда песня закончилась, на Леру обрушился шквал аплодисментов… Потом две красивые яркие цыганки взяли ее за руки и повели в зал. Они вместе ходили между столиками, пели, плясали, что-то говорили, а люди протягивали им разные сладости, кто-то даже преподнес Лере цветы… Лера запомнила этот вечер как самый счастливый и прекрасный в жизни…
Домой они вернулись с матерью вдвоем, а там их ждала ненавистная тетка. Даже не взглянув на Леру, она увела мать в комнату и закрыла за собой дверь. Сначала до Леры доносились приглушенные голоса, потом – крики… Ей стало страшно.
– Ты позоришь семью, Софья! Если бы отец был жив, ты бы не посмела! – грозно звучал голос тетки.
– Нет, это ты не посмела бы! – пронзительно прокричала мать. – Позоришь семью ты! Из-за таких, как твой муж, лишились родителей!
– Вот ты как заговорила! Сама связалась с уголовником да еще Михаила хотела в свои грязные дела втянуть! Дрянь! Идиотка!
Странный звук, похожий на удар… Истерические рыдания матери. И тишина… Лера испугалась, на цыпочках подошла к двери, осторожно приоткрыла ее… Увидела мать, неподвижно лежавшую в постели, на ее щеке багровело припухшее пятно… Глаза, полные слез, смотрели в пространство…
– Кто тебя звал?! – рявкнула тетка, грубо схватила Леру за руку и вытолкнула за дверь.
Потом приехала «скорая помощь», и мать увезли в больницу. Лере хотелось убить тетку или умереть самой, она сжалась в комок в большом старом кресле и тихо плакала…
Когда мать вернулась из больницы – бледная, осунувшаяся, молчаливая, – Лера сказала ей:
– Мама, позови Романа, пусть он защитит нас.
– Никогда больше не говори о нем, дочка, – прошептала мать испуганно.
– Но почему, мама? Он добрый, сильный.
– Забудь, навсегда забудь о нем.
Но Лера не забыла… Цыгане снились ей по ночам, их звонкие голоса долго еще звучали в ее памяти. Лера все ждала и надеялась, что вдруг распахнется дверь и они снова появятся в доме, запоют свои красивые песни, но проходил день за днем, а их все не было. Правда, к большой радости Леры, тетка тоже исчезла на какое-то время. Мать ходила по дому как неприкаянная и почти не разговаривала с дочерью. И так продолжалось довольно долго, но однажды к ним пришла красивая пожилая цыганка – высокая, статная, одетая в черное. Она пела старинные романсы, колдовала с картами. Лере тогда запомнилась не столько реальная женщина, сколько запретный и манящий образ сказочной колдуньи, словно пришедшей из мира детских фантазий и тревожных снов… Потом мать с цыганкой заперлись в комнате и долго сидели там. До Леры доносился только шум голосов, но разобрать, о чем они говорили, девочка, как ни старалась, не могла. Когда они вышли, мать, провожая цыганку до двери, тихо шептала:
– Ради Бога, не приходите больше, Магда Романовна, я боюсь… они способны на все! И так столько бед я вам причинила!.. Умоляю, оставьте меня навсегда…
– Не думай об этом, береги дочь и себя!
После этого цыгане окончательно исчезли из жизни Леры, ей раз и навсегда было категорически запрещено даже упоминать о них, особенно при тете Жанне и дяде Мише. Кем был этот человек? Почему при виде его мамины глаза наполнялись страхом и ненавистью? Почему всякий раз, когда он садился рядом с матерью, за ними пристально и ревниво наблюдала тетя Жанна? Почему у самой Леры при каждой встрече с ним возникало почти подсознательное ощущение опасности? Что вообще происходило в их семье? На эти вопросы она так до сих пор не получила ответа… Спрашивать мать было бессмысленно – она молчала, мрачно глядя на дочь, или начинала биться в истерике… Лера терялась, ее сердце разрывалось от жалости, но что она могла сделать? Единственной радостью в ее жизни стала музыка. Она пела всегда, когда оставалась одна, и еще тогда, в далеком детстве, мечтала выступать на сцене… Однажды, услышав ее, мать заявила вдруг:
– Если ты станешь певичкой и будешь выступать по кабакам, я не перенесу такого позора и покончу с собой!
– Мама, зачем ты так говоришь? Разве стыдно петь?
Мать повернулась к ней спиной, подошла к окну.
– Прекрати этот разговор, если не хочешь убить меня! – хрипло прозвучал ее голос.
Лера не знала, насколько серьезны угрозы матери, но в душе ее поселились страх и сомнения… Закончив школу, она поступила на факультет журналистики, простившись со своей мечтой… Господи, как давно все это было, но Лера так и не смогла ничего забыть.
Заснула она уже под утро, когда за окном забрезжил рассвет.
– Пишите объяснение, – произнес начальник первого отдела, глядя на Леру непроницаемым взглядом.
– Какое объяснение? – с напускным недоумением спросила Лера.
– Вы сами прекрасно понимаете, о чем идет речь, – сказал он сухо и углубился в перелистывание настольного календаря.
Глядя на этого гнусного типа, бывшего кадровика, отставного военного, Лера живо представила вдруг своего дядю Мишу… Те же залысины на лбу, глаза навыкате, багровая морда… Наверное, все они похожи друг на друга! Лера, конечно, сразу обо всем догадалась. Видимо, кто-то уже успел «настучать» о вчерашней вечеринке, и теперь она лихорадочно соображала, как поумней выйти из неприятного положения. Писать или не писать объяснение? Писать было слишком рискованно, молчать – тоже опасно, получалось, что, как бы она ни поступила, все это может обернуться против нее. Стараясь оттянуть время, она машинально чертила на листе бумаги какие-то замысловатые рисунки, пытаясь восстановить в памяти последние события. Утром, когда она уходила из общежития, Наташа спала ангельским сном, и ей было жаль будить подругу. Зины уже не было, ее аккуратно застеленная постель пустовала, но девушки привыкли, что она встает раньше всех и чуть свет убегает по своим делам. Она жила в общежитии в ожидании квартиры вот уже несколько лет, ей все обещали, она все ходила на прием в разные инстанции, но до сих пор оставалась жертвой нерешенной в городе жилищной проблемы. На студию Лера пришла первой и тут же была отправлена в первый отдел.
Внезапно распахнулась дверь кабинета, на пороге появилась запыхавшаяся Наташа с красными пятнами на лице, испуганно посмотрела на Леру, потом на начальника.
– Вы меня вызывали?
– Садитесь. По полученным сведениям, вчера в комнате номер двенадцать общежития, где вы временно проживаете, состоялась встреча с представителями капиталистической страны, во время которой вы нарушали общественный порядок, демонстрировали аморальное поведение. – Он говорил сдержанно, почти мягко, явно наслаждаясь своей властью. – Насколько мне известно, встреча не была санкционирована. Вы должны, каждая по отдельности, подробно описать, что происходило вчера, с семи до одиннадцати вечера, какие между вами велись разговоры и кто был инициатором встречи. – Он посмотрел на девушек жестким, непроницаемым взглядом и остановил его на Лере. – Надеюсь, вам все ясно?
Его слова прозвучали как приговор, который оставалось только подписать, девушки переглянулись, но под холодным взглядом начальника молча опустили головы, стараясь больше не смотреть друг на друга.
– А вот мне не ясно! – неожиданно прозвучал возмущенный голос Красовского, с шумом распахнувшего дверь кабинета.
Девушки с надеждой повернулись к нему, но он, даже не взглянув на них, вплотную подошел к начальнику.
– В чем дело? Я вас не вызывал, – раздраженно сказал тот.
– Знаю, я сам пришел, потому что возмущен тем, что творится на студии! – решительно заявил Красовский. – Почему вы срываете практиканток с работы? Я, как художественный руководитель студии, отвечаю за них!
Начальник первого отдела оторопел от натиска ненавистного худрука, но, быстро справившись с собой, прошипел с угрозой в голосе:
– Вот вы мне и ответите! Вы что, не понимаете политической ситуации?
– Это вы не понимаете политической ситуации, уважаемый Валентин Иванович! Неужели вам не известно, что мы готовим передачу о молодых немецких кинематографистах, приехавших сюда снимать фильм о достижениях нашей страны? Перед вами – автор и режиссер передачи. Я – консультант и художественный руководитель, таково распоряжение директора. Вам должно быть стыдно, что вы мешаете такому важному международному мероприятию.
– Почему меня не информировали? – Чиновник был явно уязвлен тем, что его сумели обойти.
– Вот этого я не знаю, – развел руками Красовский. – Мое дело – творческое руководство.
– Вот вы и пишите объяснение в письменной форме, товарищ Красовский! – путаясь от негодования с русским языком, высказался начальник.
– Когда будет время, напишу объяснение, и обязательно в письменной форме, хотя я предпочел бы отделаться verbal communication! А сейчас – за работу, ну-ка пошли! – Он буквально вытолкнул девушек из кабинета.
Бывший кадровик смотрел им вслед с таким видом, словно его укусила ядовитая змея.
– Откуда такое чудовищное легкомыслие? – сердито выговаривал девушкам Красовский, уводя их в дальний конец коридора. – Вы что, с ума сошли? Устроили спектакль на весь город! Этот тип свои прямые обязанности исполняет, ему за это зарплату платят!
Они слушали молча, с благодарностью глядя на своего спасителя.
– Ну что уставились на меня, как невинные овечки? Совсем не понимаете, где живете? А если бы я не оказался на студии? Детский сад, ей-Богу…
– Мы и не знали, что готовится такая передача, – первой нарушила молчание изумленная Наташа.
– Конечно, вы и не могли знать. Я придумал это пять минут назад. А кстати, неплохая идейка? – он пристально посмотрел на Леру. – Хороший экзамен для начинающей журналистки!
Лера почувствовала, что ее бледное лицо густо заливается краской. Опустив глаза, прижалась к стене, словно пытаясь скрыться в ней от всевидящего язвительного гения. Он видел ее рядом с Юргеном еще в самолете, потом – на студии и теперь вдруг решил дать им возможность общаться вполне официально. Какой неожиданный поворот событий! Какое невероятное великодушие! Но сможет ли она выдержать этот экзамен? Да кто же он на самом деле, этот Красовский!
– А сейчас – быстро в монтажную, в любую пустую комнату, чтобы к обеду сценарий передачи был готов! – произнес Красовский тоном приказа. – Идеологией особенно не увлекайтесь, экскурсов в историю не делайте, основная идея – взаимопонимание творческой молодежи разных стран. Директор будет в два часа, я успею его предупредить. Все. За работу! – Он повернулся и быстро пошел по коридору, закуривая на ходу.
Девушки, не зная, смеяться им или плакать, побежали по лестнице на третий этаж, стараясь не попадаться никому на глаза.
– Знаешь, я думала, мы пропали, – сказала Лера.
– Считай, он нам жизнь спас! – восторженно бормотала Наташа. – Господи, какая же я счастливая! Он сделал это ради нас, ради меня… Он наконец заметил меня, говорил со мной!.. Знаешь, я готова сейчас ради него спрыгнуть с Останкинской башни.
– Только, пожалуйста, с парашютом, – серьезно сказала Лера.
Обе рассмеялись, но Наташа смеялась нервно, готовая сорваться на истерику.
– Успокойся, все хорошо, – тихо сказала Лера. – Само провидение в образе Леонида Аркадьевича дает нам шанс… Мы не должны упускать его, может быть, это начало нашей головокружительной карьеры!
– Насчет головокружения ты точно подметила, – улыбнулась Наташа.
Забившись в угол пустующей монтажной, девушки шептались и спорили, то и дело поглядывая на дверь. Потом записывали текст, нещадно марали и черкали его, снова строчили на бумаге.
Вдруг в приоткрывшуюся дверь заглянула Зина.
– Вот вы где! А я везде вас ищу! Что вы тут сочиняете?
– Секрет, – подмигнула ей Наташа, прикрывая руками исписанные листки.
– С каких это пор у вас от меня секреты? – обиделась Зина.
– Понимаешь, это чисто личное, чужая любовная тайна. Нас попросили помочь, в плане литературы, – откровенно врала Лера, говоря первое, что ей приходило в голову.
– Что-то не верится… – Зина попыталась заглянуть в записи, разложенные на столе, сквозь Наташины пальцы.
– Знаешь, у нас и так мало времени! – взмолилась Наташа.
– Может, я помогу вам?
Леру вдруг осенила страшная догадка. Если сопоставить все факты и немного покопаться в психологии, все встает на свои места. И дело тут не в незваных девицах, пожелавших тут же свести счеты, а в самой Зине… Одинокая, некрасивая, неудачница… Да, было бы странно, если бы она искренне полюбила своих столичных соседок! Конечно, ей можно посочувствовать, но подлость есть подлость! Пристально поглядев на Зину и не отрывая от нее взгляда, Лера пропела мелодраматическим голосом:
Здравствуй, моя Зинка,
Здравствуй, дорогая!
Здравствуй, дорогая, и прощай!
Ты зашухарила всю нашу малину,
А теперь маслину получай!
– Что ж, не буду мешать. – Поджав губы, Зина удалилась.
– Ты думаешь, это… она? – шепотом спросила Наташа.
– Почти уверена. У нее все на лице было написано… Час назад мне такое даже в голову прийти не могло.
– Мне тоже. Ну и ну… А мы с тобой молодцы, не проболтались. Вели себя как разведчицы с секретным заданием! Фу ты, даже нехорошо стало… – Наташа вытерла платком повлажневший лоб. – Жили в одной комнате со стукачкой и даже не подозревали… Господи, чего мы там с тобой только не болтали!
– Ну, теперь это не имеет значения! Она осталась с носом! А потом, мы больше говорили по ночам, когда она спала… Не думаю, что она прятала пол подушкой магнитофон, не та квалификация!
Прикрыв дверь в монтажную поплотнее, они снова принялись за работу.
В четыре часа директор студии утвердил сценарный план передачи без единой поправки и велел отнести в распечатку. Счастливые и окрыленные, девушки побежали к машинистке.
– Леонид, ты опять играешь с огнем, – сказал директор Красовскому, оставшись с ним наедине, – когда-нибудь я здорово влипну с тобой.
– Никуда ты не влипнешь, наоборот – здорово прославишься, – рассмеялся Красовский. – Ты лучше подумай, Саша, где нам съемку провести! Надо подобрать хорошее помещение…
– Ты эту кашу заварил – ты и думай! – Директор тяжело вздохнул, давно смирившись с участью козла отпущения в делах своего непредсказуемого друга. – Помещение – это мелочи. Надо еще разрешение на передачу получить!
– Прекрасно! Проведем встречу молодежи в ДК завода имени Ленина, организовать ее попросим райком комсомола. Они немцев встречали, вот пусть теперь и отдуваются! Таким образом убьем сразу двух зайцев…
– До чего же ты изобретателен, аж противно. – Директор посмотрел на друга потеплевшим взглядом, – знаешь что, Леня, остался бы ты у нас худруком, постоянно, а не и.о. Может, хватит тебе мотаться? Чем плохо, снимай, что хочешь…
– Спасибо, Саша, за предложение, только ничего не получится. Ты ведь знаешь, я через месяц затоскую в вашем дружеском теплом болоте…
– Зато у тебя будет постоянная работа!
– Ты еще вчера мне говорил, что лучшая монтажница ушла в декрет, четверо осветителей в запое, а их всего пятеро. Три камеры в ремонте. Как можешь ты, зная мой отвратительный, скандальный характер, предлагать мне терпеть все это?
– Попробуем что-нибудь изменить, – сказал директор без всякой надежды в голосе.
– Да ничего нельзя изменить! Сам знаешь! Меня это бесит, когда я тут две недели провожу, а ты говоришь – навсегда. Да и какая работа! Закончим передачу про немцев, и опять те же routine and stagnation! Прости, это не для меня!
– Жаль, что ты – птица перелетная, я понимаю, тебя не посадишь в клетку…
– Даже в золотую, – вздохнул Красовский.
Узнав от Леры, что им предстоит совместная работа, Юрген пришел в восторг. Теперь они смогут проводить вместе столько времени, сколько пожелают, под вполне официальным предлогом, и никто не сможет им помешать!
– Ты придешь ко мне сегодня? Мы обсудим вопросы интервью… – сказал он, мысленно укладывая ее рядом с собой в постель.
– Приду, – ответила Лера.
В тот вечер, когда Юрген под проливным летним дождем ждал Валерию у входа в гостиницу, все было продумано заранее. Юрген и его друзья решили обмануть обстоятельства и разработали свой план. В вестибюле на первом этаже действовал Вернер. Используя весь свой скудный словарный запас, он «заговаривал зубы» швейцару на ужасном русском языке. Все это дополнялось жестами, восклицаниями. Он восхищался русской природой, интересовался достопримечательностями города. Потом он потребовал от швейцара бумагу, стал рисовать картинки с видами немецкой архитектуры, а закончилось все тем, что он изобразил портрет Карла Маркса и подарил его швейцару. Швейцар, который пребывал в некотором недоумении от натиска молодого общительного немца, принял портрет с благодарностью, это не противоречило убеждениям и успокаивало совесть верного стража порядка.
В это время Юрген вместе с промокшей до нитки Валерией уже миновали вестибюль и поднялись на этаж, где умный ироничный Зигфрид прекрасно отрабатывал свою роль. Не зная по-русски ни слова, он жестами увлек дежурную «тетку», как метко называл ее Юрген, и долго тряс перед ней полотенцами и постельным бельем, на которых обнаружил некие пятна. Он также демонстрировал неубранный мусор в тумбочке, невытертую пыль на мебели, молча; вежливо улыбаясь, он устроил настоящий скандал. «Тетка», которую от его улыбки била нервная дрожь, вызвала уборщицу и кастеляншу, все трое прыгали вокруг Зигфрида, принося свои извинения.
Во время этого спектакля Юрген и Лера спокойно проникли в номер, у двери которого флегматичный Хайнц лениво попыхивал сигаретой. Когда все получилось, он неторопливо удалился, пряча улыбку под своими густыми рыжими усами.
Она стояла босиком на ковре, с нее капала вода, волосы слиплись. Юрген сказал, что она похожа на русалку, а русалки не бывают одетые, и стал медленно, осторожно снимать с нее одежду. Она замерла в каком-то странном оцепенении, и когда вся ее одежда была брошена на стул, Юрген залюбовался ее красивой тоненькой фигуркой, ее золотисто-загорелым телом с белыми следами от купальника. Потом он осторожно дотронулся до ее груди и бедер, там, где не было загара.
– Ты никогда не загораешь голая?
– У нас нельзя, понимаешь, на пляже много людей, мужчин, женщин. Это неприлично…
– Почему? – Юрген улыбнулся и вдруг услышал стук в дверь. Увидев испуг на лице Валерии, он мгновенно распахнул дверь в ванную комнату, включил душ и втолкнул под него смущенную девушку. Потом схватил ее одежду и комом положил на сушильную трубу. После этого быстро разделся сам и, накинув купальный халат, впустил в номер дежурную «тетку», которая под впечатлением сцены, устроенной Зигфридом, решила проверить остальные номера, занятые капризными, придирчивыми немцами. Вид полуодетого молодого иностранца несколько смутил ее, и Юргену легко удалось выпроводить «тетку» под громкий шум воды, раздававшийся из ванной. Кажется, все получилось… Но как, однако, нелегко жить в этой дикой стране, где самые простые вещи выворачиваются наизнанку, где всюду нагромождаются нелепости! В то же время Юрген почувствовал, что эти дурацкие приключения по-своему ему даже нравятся, увлекают своей необычностью, что так даже интереснее, чем тогда, когда все доступно и просто. Еще он отметил для себя, что за какие-то два дня уже научился что-то понимать в этой жизни и приспосабливаться к обстоятельствам. Все это веселило его, он с улыбкой распахнул дверь в душ и, подхватив на руки свою прекрасную русалку, понес ее в комнату, где в слабом свете настольной лампы стояла деревянная кровать с откинутым одеялом…
Бережно положив ее в постель, Юрген сел рядом и нежно погладил ее лицо, потом его руки скользнули вниз, дотронулись до маленькой упругой груди. Она лежала неподвижно, не отталкивала его, не отвергала его ласки, и в то же время во всем ее облике чувствовалась какая-то странная обреченность, словно она приносила себя в жертву. Это было странно и непривычно, ведь она сама пришла к нему, она лежала в его постели!
– Что с тобой? Ты не хочешь меня? Я тебе не нравлюсь? – тихо спросил Юрген.
– Ты мне безумно нравишься… – прошептала Лера, протянула руки и обвила его шею.
– Ты боишься?
– Нет! – Она прижалась к нему, и все поплыло и закружилось, исчезли оцепенение и скованность, была только любовь… Потом они молча лежали рядом, словно боясь нарушить тишину, и их стройные тела были прекрасны в слабом вечернем свете. Юрген снова обнял ее и стал целовать ее губы, глаза и вдруг почувствовал солоноватый вкус слез.
