Текст книги "Покушение"

Автор книги: Елена Сенде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

36

Париж, 18 часов

Они переставили лампу с абажуром на низкий столик в гостиной, чтобы лучше осветить десятки бумаг и книг, разбросанных по комнате. Нино сидел на ковре, положив локти на стол и подперев голову руками, и в сотый раз пытался разобраться в распечатанных медицинских данных, но все было напрасно.

Не выдержав, он воскликнул:

– Черт! Я не исследователь и даже не врач и ни черта в этом не понимаю!

Тони принес кофе, уже в третий раз.

– Ничем не могу тебе помочь, малыш. Я мало что в этом смыслю, извини.

– Ты нам уже и так помог, спасибо! – с улыбкой ответил Нино, доставая из пачки сигарету.

Тони передал жесткий диск с бывшего компьютера Маньена специалисту по имени Дамьен, с которым работал три года назад в компании «InformExtra» и который занимался восстановлением компьютерных данных. Тони ждал час, пока Дамьен колдовал над «сердцем» компьютера. Надев комбинезон, маску и ботинки, он закрылся в стерильной комнате, откуда вышел с хорошей новостью: некоторые удаленные файлы удалось спасти. Дамьен отдал Тони диск с записанными на нем файлами, а также десять процентов от стоимости жесткого диска, тем не менее добыча этих двух несчастных файлов обошлась Тони в триста восемьдесят евро. Но он знал, насколько это важно для Нино, и отдал деньги без колебаний.

Было уже шесть вечера, и он задавался вопросом, не лучше ли было потратить их на выходные в Джербе. Оба файла, добытые Дамьеном, представляли собой сплошную неразбериху. Единственным ценным было то, что оба они оказались помечены кодом 4РП14. Дальше шли сплошные таблицы с цифрами и графиками, сложными для понимания непосвященных людей. Нино ничего не говорил, но, похоже, начинал отчаиваться. Час назад он отправил оба файла Сириль, но так и не получил ответ.

Из первого документа Нино понял, что речь идет о протоколах клинических исследований. Он уже видел подобные документы, но никогда не пытался разобраться в них. Его всегда интересовала только последняя страница, где было написано, какие дозы какого препарата и с каким интервалом следует вводить пациенту. Все остальное его не касалось. Впрочем, в тот единственный раз, когда он попытался во всем разобраться, один из врачей заявил: «Это не твое дело». И он отказался от этой затеи.

Он еще раз перечитал таблицу, заполненную цифрами, дозами и микрограммами, данными, выраженными в минутах (время всасывания? латентности?), процентах (чего?) и формулах молекул. Все его познания в химии сводились к годам учебы в колледже. Кроме того, он не блистал в этой области. Он снова вздохнул. А чего он, собственно, ждал? Что тут большими буквами будет написано: «Я вводил пациентам опасные дозы препарата, что имело серьезные последствия», а ниже подпись начальника отделения и печать Сент-Фелисите? Что это будет неопровержимое доказательство, которое позволит отправить этого негодяя в тюрьму?

Только в фильмах преступники могли оставлять за собой настолько серьезные улики. В жизни же медики быстро удаляли следы своих ошибок, за которые, за редким исключением, никто никогда не расплачивался.

Нино выпустил очередную порцию дыма. Не говоря ни слова, Тони встал и открыл окно. Потом вернулся и сел рядом с ним.

– Почему для тебя так важно помочь Сириль?

Нино снова затянулся и ответил:

– Я по-настоящему любил ее… десять лет назад. Мы доверяли друг другу. Думаю, что именно на такой девушке я бы женился… если бы не встретил тебя.

Нино подмигнул Тони, который улыбнулся ему в ответ. Затем оба снова уставились на таблицы.

Нино решил заняться химическими формулами. В конце концов, буквы «С», «N», «О» и «Н» соответствовали атомам углерода, азота, кислорода и водорода. Это казалось ему менее сложным, чем все остальное.

– Что может означать эта химическая формула? – спросил он, открывая учебник по химии, взятый в библиотеке.

Тони сел за свой ноутбук, и его пальцы забегали по клавиатуре, копируя формулу.

– Есть! – воскликнул он в восторге оттого, что хоть чем-то смог помочь Нино. Он ввел формулу в Гугл. – Это (2R)-1-(изопропиламин)-4-(1-нафтилокси)пропан-3-ол.

– Что? – спросил Нино.

Тони повернул ноутбук к нему.

– (2R)-1-(изопропиламин)-4-(1-нафтилокси)пропан-3-ол.

Нино скривился.

– Вряд ли это нам поможет!

Тони скопировал название целиком и запустил новый поиск.

– Ого!

– Что?

– А если я скажу «мезератрол», так будет лучше?

37

Анувату Бунконгу, секретарю отдела Группы волонтеров по вопросам развития детей в Бангкоке, было не больше тридцати пяти лет. Он отличался моложавым видом, приятной улыбкой и решительностью. В этот день на нем, как обычно, была белая футболка с логотипом ГВ, черные брюки и сандалии. Активно выступая против правительства Танскин, он не отступал ни на шаг, когда речь заходила о защите прав обездоленных. Начав с противокоррупционной деятельности, он вот уже два года был в Группе волонтеров.

– Профессор Аром предупреждал меня пару дней назад, что, возможно, нас навестит его французская коллега. Я польщен.

Сириль поклонилась. Значит, это было до того, как вмешался Бенуа. Как хорошо, что сегодня этот мужчина не разговаривал с Аромом!

– Я также польщена. Профессор рассказывал мне о работе с некоторыми из ваших воспитанников.

Они прошли по длинному светлому коридору в комнату с огромными окнами и видом на сад.

– В Азии более миллиона детей используют в сексуальных целях. В барах, на улицах, в отелях… – пояснил он посетительнице. – Первый отдел Группы волонтеров был создан на севере страны, в Чиангмай.

– Какие принципы вашей работы?

– На местах работают воспитатели. Они информируют подростков, чтобы уменьшить риск их попадания в сети педофилов. Мы также много работаем с родителями, если они есть, пытаясь объяснить им все опасности, которым подвергаются дети.

Сириль кивнула.

– Я очень рад встрече с коллегой профессора Арома! Нам так нужны поддержка и желание помочь.

Сириль улыбнулась.

– Эта структура существует давно?

– С две тысячи первого года. Помимо проведения различных предупреждающих кампаний и работы с родителями, мы создали приемные пункты наподобие этого. В данном случае мы находимся рядом с храмами и туристическими кварталами, где дети могут работать и подрабатывать. Мы предоставляем им временный приют, рассказываем о токсикомании и ВИЧ-инфекциях, раздаем презервативы и даем советы касательно гигиены… Мы также имеем возможность приютить у себя нескольких детей-сирот или детей, чьи родители находятся за решеткой.

Ануват Бунконг провел Сириль в просторный застекленный зал. Около десятка детей в возрасте от десяти до пятнадцати лет усердно трудились над созданием глиняной посуды. Через приоткрытую двустворчатую дверь в глубине комнаты видна была другая группа детей, они раскрашивали шелковые платки.

– Мы разработали новую программу, – пояснил Ануват, – в ней уже принимают участие около двухсот детей. Она дает им возможность заниматься полезной деятельностью, выражать эмоции, связанные с тем, что они пережили, и настроиться на мирное будущее, в котором они смогут достичь счастья. Дети занимаются не только гончарным ремеслом, как вы сами видите, но также изготовлением украшений, музыкой, спортом, театральной деятельностью, фотографией, садоводством и английским языком.

– А что происходит с плодами их работы? – задала вопрос Сириль.

– Мы их продаем, и дети получают девяносто процентов их стоимости. Мы рассчитываем, что они не отправятся на улицу в поисках денег, предпочитая развивать свой творческий потенциал, а не выставлять себя на продажу.

Сириль взглянула на мальчика с бритой головой и босыми ногами, одетого в брезентовые штаны и жилет, склонившегося над рядом глиняных горшков. Тонкими пальцами, испачканными глиной, он придавал им удлиненную форму. Сириль нахмурилась, представив, что, должно быть, пережил этот мальчуган. Она провела рукой по волосам и откашлялась.

– Спасибо за объяснения.

Они вышли из помещения и через несколько шагов столкнулись с эффектной блондинкой, одетой в шорты и футболку с логотипом ГВ. Ее волосы были собраны на затылке в хвост.

Ануват представил ей посетительницу:

– Сириль Блейк, врач, подруга профессора Арома, который направил ее к нам для осмотра центра.

Женщина протянула руку:

– Наташа Хецфелд, – представилась она на французском языке с сильным немецким акцентом. – Я приехала из Цюриха и являюсь руководителем ГВ в Таиланде.

Сириль поздоровалась.

– Санук Аром говорил, что вы сможете рассказать мне о детской амнезии. Я сама занимаюсь подобными случаями во Франции, и мне бы очень хотелось посмотреть, что делают здесь.

Наташа Хецфелд быстро взглянула на Анувата, и Сириль почувствовала, что атмосфера стала натянутой.

– Мы не можем ничего вам рассказать. Это конфиденциальные медицинские дела.

– Я врач, – настаивала Сириль. – Санук Аром говорил мне, что эти дети, возможно, токсикоманы. Если это действительно так…

Женщина перебила ее:

– Мне очень жаль, но у нас нет времени. Нам пора на совещание.

Ануват заговорщически взглянул на посетительницу и повел ее к выходу. Он ничего больше не говорил, но Сириль показалось, что он колеблется. Эта дама из Швейцарии, которую прислали из ЮНЕСКО управлять центром, мало что знала о ситуации в стране и, вопреки здравому смыслу, пыталась навязать свои строгие правила. Плохой ход. Ануват улыбался Наташе Хецфелд, но, похоже, она нравилась ему все меньше и меньше.

– Я хотела бы сделать взнос для ассоциации, – сказала Сириль.

Ануват как будто ждал сигнала. Горячо поблагодарив, он быстро провел ее в свой небольшой кабинет – крошечную комнатушку с бамбуковыми балками, окно которой выходило на речку. Сириль села на пластиковый стул, Ануват направился к своему рабочему месту – доске с подставкой. Сириль достала из сумки несколько купюр по тысяче бат и протянула их ему вместе с визиткой. Секретарь взял деньги, еще раз поблагодарив ее, открыл ящик и положил в него купюры. Он не смотрел на нее, о чем-то размышляя. Потом неожиданно прервал молчание:

– Профессор Аром объяснял вам, при каких обстоятельствах были найдены эти дети? – спросил он, обеспокоенно поглядывая на дверь.

– Приблизительно, – уклончиво ответила Сириль.

Ануват встал, закрыл дверь и вернулся на свое место. На стене за его спиной висела подробная карта страны. Он указал пальцем на Тайский залив.

– Мы нашли их здесь. Около города Сураттхани. Первого ребенка нашли тринадцать месяцев назад. Следующих – восемь и два месяца назад. Последнюю маленькую девочку – два дня назад. Все четверо были на берегу залива, приблизительно в одном и том же месте. Их как будто высадили с парохода.

Сириль нахмурилась.

– На берегу залива?

– Да. Все четверо страдали амнезией. Они не могли сказать, как оказались там или что с ними произошло. Их отправили в отдел ГВ в Сураттхани – единственный на юге страны.

– Боже мой…

Ануват повернулся к своему компьютеру – старющей машине, вентилятор которой гудел, будто работавший с перебоями двигатель. Он подвигал мышкой, и монитор засветился.

– Как я уже говорил, последнюю девочку нашли… два дня назад. В том же месте и состоянии, что и троих предыдущих детей.

Он щелкнул по файлу с фотографией. На мониторе появилось изображение девочки. Длинные волосы, разделенные пробором, обрамляли ее улыбающееся лицо какого-то неестественного цвета.

– Вот. Это фото нам прислали вчера из отдела Сураттхани. Она говорит, что ее зовут Док Май, что она родилась в районе Пхуке и… это все.

Сириль придвинулась ближе, чтобы рассмотреть лицо девочки. Она с трудом верила тому, что слышала.

– И часто вы находите детей в таком состоянии?

– Каждый день на улицах находят детей, предоставленных самим себе. Иногда они пребывают под таким сильным воздействием наркотиков или настолько пострадали от жестокого обращения, что действуют совершенно неадекватно и не могут даже назвать своего имени. Но в данном случае, судя по анализам, нет ни намека на наркотики или насилие.

Ануват взглянул на дверь и поспешно щелкнул мышкой по другому документу.

– У вас есть какие-то предположения относительно того, как дети оказались в этом месте?

Он покачал головой.

– Все, что мы знаем, – это то, что эта территория находится под контролем Лиги Кох Самуй.

Сириль вопросительно приподняла брови.

– О чем идет речь?

– Это одна из банд Тайского залива. Занимается перевозкой наркотиков, оружия, а также детей для проституции и порнографии… Наш кошмар.

– Вы предупредили полицию?

– Нет. У нас нет доказательств. Кроме того, полиция Юга немногое делает против перевозок… если вы понимаете, что я хочу сказать.

Ануват смущенно улыбнулся. Да, Сириль все понимала.

– Их лечил профессор Аром?

– Он начал с некоторых из них. Но об этом он вам сам расскажет.

Сириль задумалась. Ануват щелкнул еще по одному документу.

– Трое первых детей были найдены с пустыми руками. У Док Май кое-что было. В кармане. Я хотел бы показать вам видео, поскольку вы врач. Я получил этот файл сегодня утром и отправил профессору Арому, чтобы узнать его мнение.

На мониторе появился черный прямоугольник. Видео длилось сорок секунд.

– В кармане девочки был мобильный телефон. По словам наших коллег в Сураттхани, в нем не было ничего, кроме этого короткого видео.

Заинтригованная Сириль уставилась на монитор.

Видео было тусклым. Его действительно засняли с мобильного телефона. Камера зафиксировала окрестности: скалы, море. Затем в кадре появилась дверь дома, построенного в конце песчаной аллеи. На девятой секунде видео (очень плохого качества) переключилось на этот дом. На тринадцатой – можно было рассмотреть его внутреннее убранство. Скамейку, на которой сидели двое детей, одетые в шорты и жилетки цвета хаки. Они смотрели прямо перед собой. На двадцатой секунде камера переключилась на съемки через стекло. За стеклом можно было различить большой белый аппарат в форме подковы. На двадцать пятой секунде рядом с ним кто-то шевельнулся. Лысый мужчина в халате. И ничего больше.

Сириль Блейк застыла на стуле.

Ануват Бунконг повернулся к ней.

– Доктор, не могли бы вы сказать, что это за аппарат?

– Судя по тому, что я увидела, это открытый магнитно-резонансный томограф.

– Нечто вроде сканера?

– Да, но открытый. Такой прибор не везде можно найти.

– И что делают с его помощью?

– То обстоятельство, что он открытый, позволяет оперировать с помощью визуализации, в реальном времени. Во Франции, в специализированных больницах, таким образом оперируют очень сложные опухоли мозга.

Сириль встала, обошла вокруг стола и щелкнула мышкой, чтобы снова запустить видео. Она не отрываясь смотрела на экран, а когда подошла очередь аппарата, поставила видео на паузу.

– Вот, взгляните. Там кто-то есть. Видны ноги. – Она навела курсор на темную точку видео. – Это ребенок, – добавила она.

Никто из них не произнес ни слова. Сириль внимательно смотрела на видео и на фотографию Док Май.

– Как вы думаете, что с ними делают? – спросил наконец Ануват.

Сириль покачала головой.

– Не имею понятия… Где сейчас малышка Док Май?

– По-прежнему в Сураттхани. Ей подыскивают приемных родителей.

– А остальные?

– Живут в приемных семьях.

Сириль снова села на стул, размышляя над тем, какой информацией обладал Аром и о чем ей не хотели сообщать. Голос Наташи Хецфелд заставил их подскочить.

– Что вы здесь делаете?

Видео исчезло с монитора компьютера.

– Я принял щедрый взнос доктора Блейк, – ничуть не смутившись, ответил секретарь.

Дама продолжала стоять, скрестив руки на груди.

– Вас ждут на совещании. До свидания, доктор.

Она ясно давала понять, что встреча окончена. Сириль встала. Перед тем как выйти, Ануват сказал:

– Я вам позвоню.

Сириль, покусывая губу, вышла к реке. Ануват рассказал ей невероятную историю, а то, что она увидела на видео, не слишком радовало. Неизвестные люди проводили на детях какие-то исследования.

«Что они с ними делают?»

Порывшись в сумке, она достала купленную заранее пачку сигарет. Сириль вытащила сигарету и несколько секунд спустя с наслаждением вдыхала дым. У нее слегка кружилась голова. Она долго курила, а потом направилась к набережной. Ей нужно было вернуться в отель «Бадди Лодж», собрать вещи и перебраться в «Хилтон».

Вскоре подошел катер. Сириль присела на скамейку, чувствуя, как ее охватывает тревога. Она приехала сюда, чтобы найти ответы на свои вопросы, а уезжала с еще большим количеством вопросов. Она взглянула на айфон, новых сообщений не было.

Поколебавшись, Сириль открыла подложный почтовый ящик Бенуа Блейка на Gmail. Ее сердце забилось быстрее: во входящих письмах был ответ от Маньена.

38

Париж

– Конечно! – воскликнул Нино. – Мезератрол – это ведь то лекарство, которое Сириль использует в Центре «Дюлак».

Нино подошел к Тони и принялся читать текст, высветившийся на ноутбуке. Согласно Википедии, мезератрол – это «бета-блокирующее вещество, действующее на сердечном уровне. Вызывает успокоение сердечного ритма, уменьшение сокращающей силы, уменьшение волнения, снижение минутного сердечного выброса и употребления кислорода миокардом, повышение продуктивности работы сердца, западение ушно-желудочковой проводимости, умеренное уменьшение проводной способности коронарной артерии…» Нино продолжал читать: «…открыт Бенуа Блейком в 1980-х гг. Получены отличные результаты относительно его эффективности в лечении психологических травм. Предполагают, что в 2010 г. за свои достижения Бенуа Блейк станет обладателем Нобелевской премии по медицине».

Нино подкурил очередную сигарету и выдохнул дым через нос.

– Представь себе такое. В двухтысячном году Маньен узнает, что Блейк испытывает мезератрол на мышах и решает протестировать молекулу на людях, до того как начать настоящие клинические испытания, предполагающие годы административных запросов, соглашение комитета по этике и затраты в миллионы евро. На тот момент у него под рукой имеется материал – люди, у которых нет семьи и которые пытались покончить с собой. Если все пойдет неудачно, он может запросто «списать» подобную смерть. Подопытные кролики не умирают. Правда, выходят из клиники с поврежденным мозгом.

– Тогда он уничтожает все доказательства своего жестокого исследования, – закончил его мысль Тони, – и молится о том, чтобы никто не сунул туда свой любопытный нос.

Нино кивнул.

– Да! И этот негодяй проворачивает свои делишки, пользуясь тем, что я нахожусь на обучении, курсах повышения квалификации или в отпуске. Ты думаешь, это случайность? Ну и подонок!

– А Блейк? Считаешь, он был в курсе дела?

Нино скрипнул зубами.

– Не знаю. Маньен мог раздобыть мезератрол в лаборатории Блейка, подослав к нему кого-то из своих студентов. Запросто! Или же просто ввел его в курс дела.

– Ты думаешь, Блейк с самого начала все знал?

– Понятия не имею.

– Возможно, у меня слишком богатая фантазия, но если это так, то, значит, Блейк участвовал в исследованиях. Сириль могла поймать его на горячем, и тогда он подвергает ее аналогичному лечению, чтобы она забыла определенные события. Что думаешь?

Нино улыбнулся.

– Что ты смотришь слишком много детективов.

* * *

Жюльен заказал кофе без сахара в «Старбак кафе», расположенном напротив отеля «Хилтон». Устроившись в кресле, он смотрел на улицу. Он хотел есть, но не мог заставить себя что-нибудь проглотить. Лили была совсем рядом. Полдня он ждал ее перед «Бадди Лодж». Когда она наконец появилась, то быстро поднялась в свой номер и спустя минут десять вышла с чемоданом. Прыгнув в такси, он проследил за ней до центра города и с тех пор ждал у «Хилтона», когда же она снова появится. Потягивая кофе, он окунулся в воспоминания. Его мысли переключались с одной женщины на другую: мама, Сириль, Мари-Жанна…

Все, что он хотел, – это поговорить с Сириль, услышать от нее правду. В его сумке лежала аккуратно сложенная газетная вырезка, которую он нашел у Мари-Жанны и которая так сильно его разозлила. Сириль должна была все ему объяснить. Самое главное – это спокойствие. Это было вполне возможно, если не поддаваться стрессу и волнениям. Приступы ярости его сначала парализовывали, а потом приводили в бешенство, и он ничего не мог с этим поделать. Гнев, закипавший в нем, должен был выплеснуться наружу. Его рукам необходимо было схватить что-то живое и прикончить. Он не всегда был таким. Первые приступы начались после того, как его выписали из Сент-Фелисите. Поначалу – Жюльен был в этом уверен! – он чувствовал себя вполне нормально. Странно, но нормально. Он радовался тому, что жив, и готов был начать все с чистого листа. А затем он разозлился, очень сильно разозлился, из-за того, что агентство продало фотографии без его ведома. Это было обычное дело, но у Жюльена оно вызвало волну раздражения. Почему? Он не знал. Внутри него будто что-то проснулось. Что-то, что он не мог контролировать. Он знал, что ничего страшного не произошло, но чувствовал, что вот-вот взорвется. Ничто не могло успокоить его. Только ощущение лезвия бритвы в руке… Он сразу же почувствовал, что стало легче: гнев улетучился, словно воздушный шар. С тех пор кровь была единственным средством, способным унять его страхи и подавить внутреннюю жестокость.

Он испробовал все: техники релаксации, быструю ходьбу, горячую ванну и холодный душ, пробовал держать в руке кусок льда, пока он не растает, сжимать эспандер… Проблема заключалась в том, что, что бы Жюльен ни делал, он мог лишь оттянуть неминуемое, которое все равно наступало. Ему нужно было чем-то занять руки, он ощущал огромное напряжение, сердце бешено стучало в груди, голова была тяжелой (будто весила тонну!), он задыхался. Иногда ему казалось, что он теряет сознание и отключается, перед глазами у него все плыло, в ушах звенело… Именно тогда в его руке появлялся перочинный нож.

Вот уже десять лет (возможно, больше – он не хотел думать об этом), калеча животных, он избегал того, чтобы покалечить себя. Видеть их раны и кровь, пронзать их кожу, разрезать их плоть, а особенно слышать, как с едва различимым мягким звуком поддаются глазницы, – лишь это было эффективным. Временным, но все же эффективным. Только так Жюльен мог снять напряжение и избавиться от необъяснимой усталости, преследовавшей его. Он допил кофе и пообещал себе, что не причинит вреда Лили. Но он обещал то же самое и в отношении Мари-Жанны…

Отогнав от себя эти мысли, он расплатился и встал.

* * *

Оказавшись наконец в новом номере и вытащив вещи из чемодана, Сириль решила отдохнуть. Она легла на кровать и прикрыла глаза рукой. Очнувшись от сна, наполненного странными видениями, она заметила, что солнце уже садится, а на стенах номера пляшут причудливые тени. Она села на кровати. Во рту у нее пересохло. И еще это неприятное чувство беспомощности…

Сириль поплелась в ванную и приняла душ. Обычно вода придавала ей сил, но сегодня этого не случилось: ее «батарейки» полностью сели.

Сириль и сама не знала, что угнетало ее больше: странный фильм, показанный Ануватом, взгляд крошки Док Май, неудача, постигшая ее в разговоре с Аромом, то обстоятельство, что Жюльен Дома где-то рядом и ищет ее, или ответ Рудольфа Маньена, пришедший на подложный электронный адрес Бенуа.

Пока она была в душе, пришло сообщение от Нино. «Есть новости, позвони, когда сможешь». Дрожащими руками Сириль набрала на телефоне, стоявшем у кровати на тумбочке, его номер.

– Привет, это Сириль.

– Наконец-то! Мы очень рады тебя слышать! – воскликнул Нино.

Сириль улыбнулась в трубку.

– Я тоже. Вы даже не представляете себе, насколько я рада.

– Как ты?

Сириль закашлялась. С утра столько всего произошло… Она вкратце описала свой день. Нино вздохнул.

– Вот это история…

– Да уж… А я-то поехала сюда в надежде прояснить ситуацию… Ну да все в порядке. Моя судьба – повод для зависти по сравнению с тем, что переживают эти дети на улицах. Клянусь тебе, это не поддается описанию! Ладно, скажи лучше, что вы нашли?

– Ты сидишь?

Она устроилась в кресле.

– Да.

– Тогда слушай: Маньен испытывал мезератрол на пациентах!

– Что?

Нино зачитал ей документы, найденные Тони на бывшем компьютере начальника отделения. Сириль вцепилась в подлокотники кресла. Мезератрол вводили в невероятных дозах, в сотни раз превышающих те, что она назначала своим пациентам сейчас! Клара Маре, Жюльен Дома и еще по крайней мере двое пациентов подверглись этому убийственному «лечению».

– Он преступник! – воскликнула Сириль. Мысли ее путались. – Так вот что это за программа 4РП14!

Сириль была потрясена. Ее руки дрожали, она покраснела, на лбу выступил пот. Маньен остановил свой выбор на молодых людях со здоровым сердцем. Бета-блокирующее вещество замедляло сердцебиение – должно быть, мезератрол приводил их в состояние полной отключки. Задыхаясь от гнева, она задавала себе вопрос, все ли они выжили…

– Теперь я понимаю, почему Дома совершает подобное варварство! Ему ведь изуродовали мозг! – возмутилась она.

«А я? Почему я ничего не заметила?»

Она встала, прошлась по комнате и снова села на кровати, закрыв лицо руками.

– Сириль, ты все еще там? – взволнованно спросил Нино.

– Да, – ответила она еле слышно.

– Что-то не так?

– Я спрашиваю себя, как я могла ничего не заметить? Ведь я работала там, Жюльен был моим пациентом.

– Или от тебя все скрывали, или ты об этом забыла.

– Как раз это меня и волнует.

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

Сириль вздохнула.

– Да. Возможно, меня накачали препаратами, как и остальных. Это вполне объясняет мою амнезию…

– Я отправляю тебе второй файл. Мы с Тони ничего не можем в нем понять. Кроме первой цифры, которая, как нам кажется, соответствует номеру палаты пациента. 21 – Жюльена Дома, 15 – Клары Маре… Может, тебе это поможет. – Он немного помолчал. – Скажи…

– Да?

– Как ты думаешь… твой муж… Мы с Тони подумали: может, он был в курсе этого всего?

Сириль напряглась.

– Нет, это невозможно.

Нино, удивившись сухому тону Сириль, не решился возражать.

– Когда ты возвращаешься? – спросил он.

– Как только закончится конгресс, через неделю.

Пожелав друг другу удачи, они попрощались, и Сириль повесила трубку. У нее ужасно пересохло в горле.

Сигнал телефона сообщил о том, что пришло новое сообщение. Это был второй файл с компьютера Маньена, найденный Тони.

Она не осмелилась сказать Нино правду. Она просто не могла этого сделать.

В ответ на письмо «Бенуа» Рудольфу Маньену с просьбой дать совет относительно того, что его супруга узнала о существовании дела 4РП14, Маньен написал: «Я тебе позвоню».

Сириль узнала все, что хотела. Бенуа и Маньен были знакомы, и оба знали о существовании секретного дела. Бенуа постоянно лгал ей, и теперь у нее были доказательства этого.

Она не была уверена, что осознает все, что вытекает из этого пугающего открытия. Сириль протянула было руку, чтобы открыть файл, но так и застыла.

Тук-тук.

Кто-то стучал в дверь. Волосы на ее голове встали дыбом. Она никого не ждала и ничего не просила у обслуживающего персонала. Она сидела, не осмеливаясь ни шевельнуться, ни дышать.

Тук-тук.

Сириль медленно встала. Ее сердце билось больше двухсот раз в минуту. Вытащив из косметички ножницы, она приблизилась к двери и, накинув цепочку, открыла ее.

Никого.

Закрыв дверь, Сириль медленно отошла от нее, ничего не понимая. Потом выключила в номере свет. Свет из коридора просачивался под дверью. Она сидела на кровати, не зная, что делать.

«Никто не стучал, мне показалось», – сказала себе она. И тут же поняла, что вовсе ей не показалось: на полоске света появилась тень от ног.

Сириль встала, рывком открыла дверь… и замерла.

– Что ты здесь делаешь?

Перед дверью ее номера стоял Юрий с аккордеоном на плече.

– Здравствуй. Мой приятель из «Бадди» сказал, куда ты переехала. Можно войти?

Несколько секунд Сириль колебалась, затем сказала:

– Нет, подожди меня.

Схватив с кровати сумку, телефон и кошелек, она вышла на лестничную площадку.

– Пойдем в кафе внизу.

* * *

Не задумываясь над тем, сколько сейчас времени, Сириль заказала себе двойной кофе со сливками и шоколадное пирожное с хрустящей глазурью. Юрий взял пиво.

– Я не сразу узнал тебя. Ты ведь была блондинкой, верно? А потом было уже поздно: ты убежала. Тебя зовут… Сесиль? Или как-то так?

– Хм… Сириль.

Она улыбнулась, слегка смущенная. Откинувшись на спинку кресла «Старбак кафе», она рассматривала группу туристов.

– Я увидела тебя, проходя по улице.

Это не могло быть объяснением того, почему она убежала, но у нее не было времени вдаваться в подробности. Раз уж он оказался здесь, она задаст ему интересующий ее вопрос и уйдет.

Принесли кофе, и Сириль с удовольствием сделала несколько глотков. Потом попробовала пирожное и совсем расслабилась. Юрий сидел в кресле напротив нее. Взгляд Сириль невольно задержался на его руках музыканта, изящных и умелых. Она не могла не любоваться ими. Юрий извлекал из своего инструмента звуки, которые покорялись лишь ему одному. В постели эти руки также были умелыми…

«Сейчас не время думать об этом!»

Они обменялись несколькими стандартными фразами, потом Сириль решилась:

– Я хотела бы задать тебе один вопрос, несколько деликатный.

Она смущенно потерла нос. Он смотрел на нее с улыбкой.

– Такая красивая леди, как ты, может спрашивать меня о чем угодно… Я заранее согласен.

– Ладно, – засмеялась она. – Ты помнишь тот вечер, когда мы познакомились?

Юрий наклонил голову, и в его глазах вспыхнула какая-то искорка. Сириль чувствовала, что ее смущение с каждой секундой нарастает.

– Ты не скажешь, что мы могли принять в тот вечер? То есть мы немало всего приняли… По правде говоря, у меня небольшие проблемы с памятью, и я опасаюсь, как бы это не было связано…

Юрий широко улыбнулся.

– Мы можем продолжить, если хочешь.

Сириль, покраснев, закрыла глаза и снова попросила:

– Мне очень нужно это знать. Пожалуйста!

Эстонец залпом выпил пиво.

– Это было давно. Кстати, когда именно?

– В октябре двухтысячного года.

– И ты думаешь, я помню, что мы приняли десять лет назад?

Сириль потерла лоб.

– У тебя могли сложиться привычки…

Музыкант немного подумал, а потом наклонился вперед, чтобы только она могла расслышать его слова:

– Нужно сходить к парню, который нас обслуживал.

– Хорошо. Когда?

– Завтра вечером. Ты свободна?

– Да.

– Я зайду за тобой в отель в восемь вечера.

* * *

Вернувшись в свой номер в «Хилтоне», Сириль сбросила туфли, запустив ими в другой конец комнаты. Ее переполняли стыд и гнев. Десять лет назад она повела себя как полная идиотка. Что она согласилась принять тогда? Экстази? Кокаин? Галлюциногенные грибы? Или всю эту дрянь сразу? Она потерла лоб. А Юрий? Как она могла оказаться с ним в постели? Он обворожительный, ладно, но… Она отогнала глупые мысли и глубоко вздохнула. Она себя не узнавала. Когда-то она была такой рассудительной, здравомыслящей, мудрой…