Текст книги "Евсения. Лесными тропками (СИ)"
Автор книги: Елена Саринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Однако, боевой пыл, поддерживаемый всю дорогу лишь за счет постоянных препирательств с бесенком, покинул меня уже у чугунной калитки. Поэтому, вдохнув по глубже, я немедля дернула за мокрую от дождя веревочку. Действие это тут же отозвалось внутри двора истеричным перезвоном колокольчика, и через пару мгновений ко мне оттуда высунулась небритая рожа:
– Я к господину Ольбегу... по приглашению, – буркнула, насупившись на морщинистый лоб мужика. И по тому, как он скоро калитку распахнул, а потом, сделав шаг на улицу, кинул вдоль нее насмешливый взгляд со словами: "Чего пешком то? Или у мамаши Фло опять коляска накрылась?", поняла, что подобные "приглашения" в данном доме – не диво. А вот это знание пыл мой как раз и вернуло. – Не твое дело. Веди, – поправив на бедре сумочку, первой пошла к высокому, подсвеченному фонарями крыльцу...
"А вообще, занятное это зрелище – дом единственного в округе богатея", – открыв удивленно рот, застыла я сразу же с внутренней стороны двухстворной двери. Огромная комната с цветочными горшками по углам была освещена, как солнцем в яркий день, висящими по стенам, светильниками, а прямо напротив входа, высилась на подставке "рогатая" одёжная вешалка, на которой висел сейчас, стекая каплями на натертый до блеска пол... Зонт? Точно, зонт. Я такой один раз видала. В Букоши, у почты. Что же касается самих стен, то были они, толи разрисованы причудливыми синими птицами, толи...
– Евся, деточка! Вот уж не чаял, не надеялся! – ну, бестолочь тиноглазая, теперь держись...
– Доброго здоровья, господин Ольбег, – вмиг преисполнившись девичьей стыдливости, выдохнула я. – Страсть, как хочется удивиться. А раз вы обещали...
– Приложу все усилия, – великодушно обязался передо мной подружкин жених, плотнее запахивая на животе длинный расшитый... Халат? (да, какая разница?) – Прошу за мной. В мои скромные апартаменты.
Скромные эти апартаменты, мы, довольно прытко, пересекли вдоль всей их "нескромной" длины, а потом устремились наверх, по узкой, обвитой вокруг каменной опоры лестнице. Я лишь озираться по сторонам успевала, подгоняемая сзади распростертыми гостеприимно хозяйскими объятьями. В результате чего, в следующий раз тормознула уже... Ну а где ж еще можно "удивлять" весчанку из глуши? Только лишь в опочивальне. А чего ж она сама ждала?.. Правда, опочивальня эта скорее напоминала весевую площадь со стенами и окнами, на мое счастье, пока не завешенными. С кроватью под золотым пологом в одной ее стороне и камином – в стене напротив. А между ними: кресла, столики и шкафы резные разных размеров и цветов. Да... Есть где разгуляться и меж чем поноситься... если до этого дойдет. Но, то, что привлекло мое большое внимание сразу же, вообще ни в какие, даже дриадские, нравы не укладывалось – картины. Много картин. И на всех – совершенно голые дамы (сидящие, возлежащие, нюхающие цветочки и просто меж них живописно замершие) с формами, не уступающими "богатству" моей дорогой подруги.
– Располагайся, деточка, не стесняйся, – подтолкнул меня в очередной раз Ольбег, наведя на мысль, что "стесняться" мне здесь пристало лишь собственных, "ущербных", по сравнению с рисованными размеров:
– Ага. А можно мне к камину?
– Да, пожалуйста, – разочарованно скосясь в сторону полога, вздохнул он, однако, духом не пал. – Орешки хочешь? Конфеты? Пирожное? С вином – в самый раз. Ты усаживайся, я тебя сейчас сам обслужу, – и махнул своим длинным халатом в сторону одного из шкафов. Я же в это время тщательно выбрала себе нужное место: чтоб хоромы хорошо просматривались, и улица из окна. Точнее, время суток. И бухнулась в кресло прямо у каминных ступеней рядом с круглым столиком...
И потянулась наша нудная беседа, представляющаяся обеим ее сторонам лишь неизбежным злом. Однако каждый желал в конечном итоге получить свою, заслуженную за терпение "награду". Я, улыбаясь и удивляясь в нужных местах, лишь тянула время, поглядывая на предзакатную хмарь за окном. Ольбег же прыть выказывать заметно остерегался: а вдруг, возьму, да Любоне потом на него в запале "глаза раскрою"? В конце концов, после наполовину опустошенной единолично бутыли, у жениха ее уважаемого язык развязался. Из чего я сделала вывод, что пора и попробовать соединить "приятное" с "полезным":
– Господин Ольбег...
– Зови меня просто Ольбегом, деточка, – закидывая в рот орешек, поправил он меня.
– Ольбег, а чем вы еще занимаетесь, кроме добычи камушков?
– А что, про то местные злые языки еще не растрепались? – окинув взором почему своих настенных красавиц, спросил он, а потом пьяненько хмыкнул. – Хотя... Я – коллекционер, деточка.
– Кто вы? – в очередной раз за вечер удивилась я.
– Собиратель прекрасного и его пламенный почитатель... Я имею в виду живопись, и исторические ценности... Ты меня понимаешь?
– Это те, что в музеях показывают? – выказала я невиданные для веси Купавной познания, удивив на этот раз сама:
– Совершенно верно, – даже глаза свои припухшие больше обычного приоткрыл Ольбег. – Но, к сожалению, здесь мало тех, кто по достоинству может оценить мою страсть – глушь беспросветная с "кудесами".
– Что, у вас даже... друзей здесь нет?
– Да откуда они? Все мои друзья давно... В общем недосягаемы. А здесь – одни подрядчики да подельники, – начал он, а потом, совсем уж печально, хмыкнул. – Вот видишь, деточка, я уж и сам начинаю под стать местным разговаривать. Скоро буду "выдавать" только "або" да "кабы", – и замолчал, вперяясь глазами в бутыль. – А хочешь, Евся, я тебе кое-что покажу?
– Что именно? – насторожилась я.
– Жемчужину своей коллекции. О ней знают лишь немногие. Безумно ценная вещица со своей историей... Хочешь?
Я бросила мельком взгляд за темнеющее окно, прикинув в уме оставшееся до основного действа время, и решила, что таким способом его скоротать тоже вполне дозволительно:
– Хорошо. Покажите, – кивнула покорно, а когда воодушевленный Ольбег исчез за дверью, и сама из своего кресла подпрыгнула. Прошлась вдоль одной из стен, рассматривая уже более тщательно местную "живопись" и, наконец, остановилась напротив одной из картин. На ней розовощекая дама была в полный свой рост и выписана в самых мельчайших подробностях. – А что? Вполне подходит, – склонив набок голову, вынесла я свой вердикт. – А-а, коварная разлучница моей любимой подружки и ее уважаемого жениха? И не стыдно тебе?..
– А вот и я, – глаза у вернувшегося коллекционера горели сейчас совсем уж нездоровым огнем, а в руках он, застыв на пороге, сжимал, обтянутую черным бархатом коробочку. – Пойдем к огню. Там ты сможешь лучше все разглядеть. Но, сначала, всего несколько слов, – и быстро присел на самый край своего покинутого кресла. – Ты знаешь, кто такие кентавры?
– Да-а, – с большим сомнением, но, все ж, согласилась я. – Видала на картинке и немного про них читала.
– Прекрасно, – с чувством выдохнул Ольбег. – Ну, надо же, как мне с тобой повезло... Так вот, этот народ не без бахвальства величает себя потомками эллинов. Что же касается их истории... Да, не в этом суть. А суть вся в том, деточка, – провел мужчина дрожащей рукой по бархату. – что здесь у меня находится древний символ их власти, передаваемый из поколения в поколение. Так называемая "Кентаврийская Омега". Взгляни... – в следующий миг откинул он крышку, явив мне покоящуюся на точно таком же бархате, большую золотую подкову. Точнее...
– А почему она...
– Лишь половина? – вскинул Ольбег брови. – В этом и есть ее "история". Дело в том, что изначально Тинаррой правили два царственных брата, образовавшие два своих, вполне самостоятельных клана: южный и северный. Но, при довольно... туманных обстоятельствах, один из них погиб – разбился в глубоком горном ущелье, прихватив с собой и вторую половину подковы. В официальной, государственной "легенде", говорится, что один другого до последнего за эту вещицу из пропасти вытягивал. Но, золото – металл мягкий. И в конце концов, подкова не выдержала тяжести, переломившись ровно посередине. Это – официальная версия.
– Да. Интересная история, – осторожно провела я пальцем по реликвии.
– А хочешь ее в руках подержать? – подался ко мне через столик мужчина.
– А можно? – открыла я рот.
– Тебе – даже нужно, – вынул он драгоценную половинку и протянул мне. – Вы будете прекрасно вместе смотреться.
– Да что вы? – не совсем понравился мне его "шальной" голос. Но, я все же, взяла в руки реликвию и поднесла ее поближе к глазам. А потом и вовсе круто развернулась к огню, разглядев, вдруг, на рельефной золотой поверхности, идущие по всей длине, незнакомые буквы, сложенные в слова. – А что здесь напи... Ольбег, вы чего?.. – но, мужчина, присевший у моих ног, лишь сильнее обхватил меня за колени:
– Деточка, не порти мне удовольствие. Я сегодня – обладатель двух бесценных сокровищ сразу. И если б ты знала, как давно я тебя здесь поджидал.
– Что? – вытаращила я от растерянности глаза, даже не предприняв попытки освободиться.
– А что? Ведь ты же сама ко мне за этим пришла?.. Только, подковку из рук не вырони, – уже перекидывая меня к себе на плечо, от натуги, выдохнул он и живо попёр к своему пологу... Да, бестолочь я и есть. Потому как из такого положения вообще невозможно что-нибудь предпринять. Ну, не вдувать же ему дурман в...
– Поставьте меня на место!
– Я тебя на твое место уложу, – хлопнулась я в следующий момент спиной поперек кровати гостеприимного хозяина. А потом и он сам ко мне подоспел... со своими длинными руками... "Ну, подружка, прости – не до тебя теперь", – попыталась я вывернуться из под немалого мужского веса. Но, не тут-то было. – Деточка, даже не думай, – пропыхтел он мне страстно в ухо. – Со мной твои дриадские штучки больше не пройдут.
– Что? – а вот теперь уже всерьез удивилась я такой в моей судьбе осведомленности. И даже замерла на мгновенье:
– С чего вы это взяли? Дед рассказал?
– Он тебе такой же дед, как я – брат, – видя такое дело, расслабился и сам Ольбег. – Я его лет тридцать знаю и за это время он детьми не обзавелся. Тем более, внучками... Евся, сделай мне приятное – не дергай ножками. И я тебя за это щедро отблагодарю, – запустил он свою пятерню мне под юбку и поэтому в следующий момент... Хр-рясь... – Моей же под-ко-вой... – закатив глаза, откинулся Ольбег на спину.
– А это дриадский к ней довесок, – хоть запоздало, но, от души, вдула я ему двойную дозу своего сонного дурмана. А потом подскочила на кровати, соображая, что же делать дальше.
Весь мой, придуманный тут же, у камина коварный план, коварным же мотыльком в дымоход и вылетел. И теперь уже вряд ли получится убедить самого рукоблуда в невинности содеянного. Что же касается Любони, то, судя по тьме за окном... подруга моя явно запаздывает... В следующий момент, будто в опровержение мечущимся в голове мыслям, дверь в опочивальню, начала медленно и бесшумно открываться, заставив сработать все мои охранные инстинкты сразу. И я, уже, незримой проваливаясь сквозь кровать и половые доски комнаты, заметила рыжие кошачьи лапы, неспешно входящие в дверь. Через пару мгновений, оказавшись этажом ниже, в проходе из длинных столов, заставленных посудой и в сопровождении жуткого грохота.
– Что еще за лешья мать? – в страхе отшатнулась в противоположную от меня сторону пожилая женщина в длинном фартуке. И удобнее перехватила в руке тесак... "Ну, я и бестолочь", – с высунутым от старания языком, извлекла я из пустой кастрюли провалившуюся вместе со мной несчастную реликвию и, всего лишь долечку покрутив ее в руках, пихнула в сумку. Подкова исчезла из обозримого пространства как раз в тот момент, когда женщина засунула в опустевшую посудину свой мясистый нос. Я же, как можно осторожнее, спиной вперед, ретировалась в настежь открытую дверь кухни...
Как я потом выбиралась сначала из дома, вместе с выходящим оттуда охранником, а потом и с яблони через садовый забор, под присмотром двух, виляющих хвостами волкодавов, вспоминалось с трудом... И уже в орешниковом подлеске, по которому я, целую кучу времени рыскала, обсыпая себя водой с листвы и отсутствующего беса "призывами" вперемешку с ругательствами. И, уже, начхав на это гиблое дело, чуть не сшибла его, ринувшись напрямую сквозь заросли:
– Ты где?.. Тебя где?.. Я тут...
– Встряла? – догадливо хмыкнул Тишок.
– Ага. Еще как, – отбросила я с лица мокрые пряди волос. – Ты почему не сразу откликнулся?
– Меня господин... В общем, давай, Евся, и очень быстро, а потом я к нему.
– О чем и речь! – резво припустила я вслед за мелькающим хвостом беса...
ГЛАВА 13
Домой я неслась под дождем, будто преследуемая и среди родных деревьев длинными Ольбега руками, а уже на самом пороге, вдруг, «запнулась» от долетевшего, все ж, вдогонку: «Он тебе такой же дед, как я – брат!». И даже руку от дверного кольца отдернула... Что же теперь делать? О чем думать? На кого полагаться, если кругом одни тайны да смертельные на них зароки? «И если я волхву не внучка, то с какого боку репей? Терпеть в своем доме столько лет существо, собственной вере враждебное – это, если не бремя родства, то, либо подвиг либо... корысть. Да только что с меня взять?..», – нахмурившись, отошла я от двери, и, тяжело дыша, приткнулась лбом к опоре навеса. В голове сейчас была настоящая, лопающаяся пузырями каша, которую мешай – не размешаешь. Но, одна мысль все ж настойчиво всплывала на ее бурлящую поверхность. Та самая «ненормальная мысль», пришедшая ко мне в голову на озерном камне после ночного посещения Стахоса, и там же, в озере, утопленная... Правда, изгнала ее в глубину еще внучка волхва...
– Ну что ж, раз ответов ждать не от кого, придется искать их самой, – вновь ухватилась я за дверное кольцо, уже точно зная, что делать дальше. – Адона!
Дриада поджидала меня в своем уголке под лестницей. Сидела, запахнувшись в платок, рядом с аккуратно разложенным на постели новым ажурным жилетиком. "Значит, закончила", – с какой-то потаенной тоской, усмехнулась я, а потом присела перед нянькой на колени:
– Адона, я сейчас пойду к себе и... – вот ведь. Даже просто вслух такое вымолвить и то жутко. – ... и попытаюсь вызвать свой сон. Потому как уверена, там есть ответ на мое нынешнее существование. И не спорь со мной... Пожалуйста, не спорь. Я знаю, подсказать тебе нечем, ведь дриады снов не видят. Но, надеюсь, у меня получится... Я пошла.
Я пришла. Бросила на стул у окна сумку, скинула мокрые туфли... И легла на кровать, вытянув вдоль туловища руки. После зажмурилась, заменив темень в комнате на новую – еще гуще. И попыталась ровно дышать, не смотря на мелкую дрожь в конечностях. Ну что, полуумная полудриада, по силам тебе такое? А потом себе приказала: "Давай. Не трусь, ведь ты уже не беззащитная девочка, а, значит, все будет по-другому", – и распахнула в темноту глаза... проваливаясь вместе с постелью и комнатой в тягучую, сонную муть...
Это только вначале так показалось. Муть постепенно сменила цвет на темно-зеленый, а потом, разлетевшись в мелкие клочья, и вовсе дала просветы. И я в первый раз огляделась по сторонам. Видимо, все ж, промахнулась с нужной опушкой. Потому что стояла сейчас совсем в другом месте, среди незнакомых каштанов и дубов, какие растут не в нашем лесу, а... И, резко сорвавшись, понеслась, меж этих деревьев, поняв, наконец, где нахожусь. И севернее меня сейчас наше озеро, а за спиной должна быть гора Молд, которой из-за листвы не видно. Точно, ведь все это и случилось как раз на границе заповедного леса. Так откуда ж этим местам мне быть узнанными? И лишь теперь ощутила, скользнув на полном ходу сквозь, не дрогнувший в ответ малинник, что совершенно лишена тела. "А вот это совсем уже "по-другому"", – и еще прибавила скорости. Да так и вылетела на проклятую опушку...
Действо было в полном разгаре. И я с диким криком бросилась туда, потому как все остальное тут же вылетело из сознания, кроме единственной цели: защитить. Но, все было тщетно. И никто даже не оглянулся на орущую и пинающуюся бестелесную тень. И, тогда от бессилия я накрыла собой тело девочки, а потом подняла от ее заплаканного лица глаза...
Сначала я увидела посох... а потом и его самого, выступившего наполовину из-за крайнего к вырубке дуба. Он стоял и, нахмурив седые брови, смотрел прямо перед собой. Будто думал о чем-то досадном. Да, обычно, он так и делал, когда настраивался на трудный ритуал. А здесь... Что ж вы здесь делаете, батюшка Угост?! Почему стоите и просто хмуритесь, вместо того, чтоб посохом своим прибить этих извергов? Батюшка Угост!.. Да, наверное, потому, что ты, богопротивная дриада, ему вовсе не внучка. А еще потому, что и всё здесь происходящее – тоже часть какого-то "трудного ритуала". Только вот цель его какова?.. Девочка подо мной, вдруг, всхлипнула, и с силой зажмурив глаза, прошептала: "Ненавижу. Как же я вас всех ненавижу"...
– Будь ты проклят!!! – оттолкнувшись руками от земли, понеслась я к стоящему волхву, но, в этот самый момент, амулет на его груди бликом от солнца ударил мне по глазам...
– А-а-а! – рывком подскочила я на кровати... Вокруг меня сейчас была ночь с барабанящим по крыше дождем и всё... Кошмар закончился и больше не вернется. – Адона! У меня получи-лось... – уже на лестничных ступенях, на самой их середине разглядела я, лежащую внизу на полу дриаду... Кошмар закончился?.. – Ты чего? – нянька моя приоткрыла глаза и, ухватившись рукой за край лавки, попыталась сесть. Но, без моей помощи, не обошлась бы точно, потому что на смуглом ее дриадском лбу я разглядела ссадину. Небольшую, но, глубокую. У лесных духов такой урон сглаживается быстро, если не нанесен стихийной магией. Потому что перед ней дриады особенно беззащитны. А здесь оной, вроде как, не чувствуется. – Откуда у тебя ссадина? Оступилась или... – а вот это уже совсем не безобидно – в самой глубине зеленых глаз женщины темными всполохами металось, неизвестное мне, разрушительное заклятие. – Погоди. Я сейчас, – от страха за няньку, без раздумий, пришлепнула я свою ладонь к ее раненому лбу. В пальцы тут же словно мелкие иглы впились, но, под моим упрямым нажимом, постепенно вливаемая через них сила начала свое "продавливание". И неожиданно скоро враждебная магия схлынула. Растворилась в моей, будто вода в воде. – Не понимаю, – тряся онемевшей рукой, нахмурила я лоб. – Почему снаружи следов нет, а внутри... Адона, – вдруг, дошло до меня. – Ты что, нарушила свой зарок? – дриада недовольно сморщилась и, видно, уже приходя в себя, изобразила на лице нетерпение. Я, в свою очередь тоже изобразила... недоумение. – Я ведь не спрашиваю, какой именно, а наоборот, предупредить хочу, чтоб не вмешивалась. Потому что дальше, Адона, у нас с волхвом совсем другие игры начнутся. И тебе в них лучше... Да что? – и развернулась вслед за ее указующе вскинутой рукой. – Ну, ночь давно за окном. А где он, кстати?.. Адона, то, что на улице, я и сама уже догадалась...И нечего на меня крыльями махать, потому... как... – палец ее теперь, без всяких разнотолков уперся прямо в мою свистульку, брошенную с обеда на подоконнике. – Стахос? – вот и получила я, наконец, долгожданный кивок...
"И как вообще этому человеку верить? Ведь просила же: не приходи сюда больше. Так нет. По такому дождю... Да о том ли я сейчас должна думать? Лучше бы озадачилась: на кой ляд он мог волхву нашему грозному понадобиться", – придерживая руками юбку, неслась я сквозь лес теперь уже в совершенно другом направлении, в качестве "проводника" в этот раз, используя деревянного кентавра. И чем дальше углублялась в самую гущу, преследуя плавно скользящую красную "нить", тем на душе становилось все тревожнее. А уж когда вдали на деревьях разглядела отблески пылающего за высоким частоколом костра, сомнений и вовсе не осталось:
– Сначала с одним разберусь, потом – с другим, – клятвенно пообещав самой себе, толкнула я скрипучую створку ворот местного капища.
Изнутри вид захватывал еще больше: батюшка Угост, грозно подбоченясь, с зажженным факелом. И напротив него – Стахос, примотанный туго к узкому жертвенному столбу. А между оными и вокруг того столба – охапками хворост... Где-то я уже видала такую картину... Точно, в одной из книг про предтечный мир, которой меня Лех в детстве стращал... И о чем вообще думаю...
– А вот и ты, чадо. Токмо тебя и ждем, – с нескрываемой радостью, громко оповестил о моем прибытии волхв. Стахос же ограничился кривой улыбкой.
– Я разумею, теперь у нас с тобой все будет по-честному?
– Оттого и костерок смастерили? – со злостью, кивнула я в сторону пленника. – А, батюшка Угост. Честности захотелось. Так давайте отсюда выйдем и факел свой затушим. Или вы меня без этих "честных" доводов боитесь?
– Больна борза ты стала, как я погляжу, – даже растерялся на какой-то миг старец, но тут же взял себя в руки. Точнее, факел покрепче перехватил. – Некогда мне с тобой по лесу бегать, а то б не отказался. Давай здесь решать.
– Слагать будем, або вычитать? – в той же манере уточнила я у волхва, косясь на разложенный хворост, даже под таким дождем, уж больно "полированный". А через несколько мгновений, к ужасу своему догадалась, учуяв запах конопляного масла, щедро на него пролитого. – Стахос.
– Да, Евсения, – с прочувствованным вздохом отозвался мне мужчина.
– Ты как?
– Нормально. Кстати, если ты насчет костра переживаешь, то, я – не против.
– Не против чего? – ошарашено уставились мы на него вместе с волхвом.
– Его, – великодушно расплылся Стах. – А то, озяб что-то в вашем лесу, – попытался он передернуть для наглядности плечами, наведя меня на совсем поразительную в этой ситуации мысль:
– Стахос, ты что... пьяный? – широко открыв рот, уточнила я. Мужчина сделал вторую попытку шевельнуться, видно, на этот раз намереваясь изобразить связанными плечами сожаление:
– Откуда ж я знал, что у меня сегодня ночью такая важная встреча?.. Так что там с костерком, дедушка?
– Да какой я тебе... – гневно рявкнул на него волхв, у которого, наверняка был совсем другой вариант "честного" разговора. – Евсения! – вспомнив о моей персоне, сверкнул он таким выразительным взглядом, который в былые времена загнал бы меня в страхе на частокол. – Або я его палю, або ты даешь мне зарок! – вот, значит, как – прибаутки закончились.
– А что такое "зарок"? – заинтересованно уточнил главный "довод".
– Это служба такая: бескорыстная и малоприятная, – окрысилась я на старца. – За компанию с бесом и дриадой. Так, батюшка Угост? Только, сдается мне, что и в этом случае Стаху не жить. Или, я не права? – пошла я на него, сверля взглядом не хуже. Волхв, не отступив ни на долечку, взметнул мне навстречу свой шипящий факел, а потом отвел его на хворост:
– Вдругорядь повторять не намерен. Будешь мне служить?..
Я вздохнула по глубже и, зажмурив глаза, подняла лицо к небу, равнодушно сыплющему на всех нас, и жертв и служек и хитрых старцев своим дождем, и опустила взгляд на волхва:
– Нет... Палите. Тем более, он сам о том мечтал, – и посмотрела на Стахоса. – Прости.
Мужчина ответил мне вполне трезвой усмешкой:
– Да не за что.
Зато батюшка Угост был более красноречив:
– Ты умом тронулась, ежели такое вещаешь! Безгодное создание, из жалости мною подобранное! Последний раз вопрошаю: будешь мне служить?! За мой кров, снедь да тепло ты мне до конца своих никчемных дней обязана!
– Может мне самой его поджечь? Сил нет вашему бреду внимать, – едва дыша от злости и ненависти, прошипела я. – Палите!
Огненный факел полетел и, упав в середину кучи, тут же ладно запрыгал по ней маленькими языками пламени, а я вновь вскинула лицо кверху, только на этот раз, глаз не закрывая... Странное это чувство – единение со стихией. Тебя будто вплетает узором во что-то целое, мощное, и ты взамен получаешь часть его силы и власти... Когда я вскинула к небу руки, волхв еще что-то кричал, а потом, вдруг, затих, но я не видела сейчас ни его, ни стоящего в занимающемся вокруг столба огне мужчины. Я старалась успеть, закручивая над жертвенником невидимую для посторонних глаз, собранную из миллионов дождевых капель воронку... И она, наконец, наполнилась, рухнула вниз, вмиг залив весь огонь. И всего мгновением позже, стоящий рядом с ним волхв превратился в бугристую ледяную статую, с играющими на ней отражениями от главного костра капища. Всё... Кажется, успела, глазами найдя среди густого пара изумленно распахнутый рот Стахоса с мокрыми, закрывшими половину лица волосами...
– Ну что... протрезвел?
– Угу... Евсения. Я тебя люблю.
– Ну, да. Вполне трезвая мысль. Значит, можно тебя отвязывать, – пошлепала я навстречу стекающим из кучи осевшего хвороста ручьям.
– Постой, я сам, – через несколько мгновений, предстал он передо мной, растирая свои запястья. – У меня нож был в рукаве.
– Что-о?!
– У меня нож... был... – уже пятясь, повторил Стах, и сел обратно на хворост. – Евсения, а что ты хотела? Приходит ко мне морок в юбке, зазывает идти с собой, подмигивая обоими глазами сразу. Естественно, пришлось подстраховаться.
– А зачем ты вообще тогда за ним поперся?! – даже воздуха мне от такого нахальства не хватило. – Раз сразу понял, что это – морок... Кстати... – отвернувшись, лишь на долечку, скользнула я взглядом по капищу. – Сволочь хвостатая, твоих рук дело?!
– Ну, так Евся, – проблеяли мне с ближайшего к частоколу дуба. – Мне господин приказал. А я ему специально подмигивал, хоть и рисковал... и даже не хвостом с ушами, как обычно с тобой.
– Ух, ты! – азартно задрал голову кверху Стах, уже с безопасного от меня расстояния. – Какие у вас тут зверушки обитаются... Евсения, я ведь думал, ты в беде. Оттого и пошел. А потом мне просто интерес...
– Это я – в беде?! Да это ты – огромная ходячая неприятность. Да все мои беды только из-за тебя... Ты куда? – выдохнула вслед сквозанувшему к частоколу мужчине:
– К зверушке твоей на ветку, стихию переждать, – но, в следующий момент, уже подтянувшись на руках над верхом забора, он, вдруг, передумал, броском нырнув обратно. – Ко мне за спину. Быстро.
– Евся! Там... О-ой... – распахнулись во всю ширь ворота, явив перед нами три женских, вооруженных луками наизготовку силуэта...
Так мы и познакомились с родственными мне дриадами из соседнего с заповедным леса. А еще я узнала причину, по которой моя бесценная нянька нарушила свой зарок. Они ей и явились. Лишь, припозднились слегка. Хотя... для хорошего дела никогда не поздно...
– А что вы будете с ним делать? – скосилась я на хмурого, насквозь мокрого волхва, выводимого в тьму за ворота.
Главная из шести пришедших на "зов сестры" дриад – высокая поджарая Клейда, тоже бросила в его сторону взгляд, а потом задала мне встречный вопрос:
– А ты истинно, хочешь это знать? – и тут я всерьез задумалась... Правда, ненадолго:
– Не-ет.
– Ну и мир в наших душах, – уклончиво качнула она каштановым хвостом. – Адона, ты остаешься здесь или... Поступай, как считаешь нужным... Евсения, этот человек – наш кровный враг. Он загубил своей жадностью и властолюбием ни одну нашу сестру и лишил нас всех родного крова. Ведь весь этот лес, – обвела дриада глазами верхушки деревьев, – издревле был нашим, потому что именно мы его много сотен лет назад создавали. Да он не одних нас крова лишил. Так что, не заботься о его судьбе. Он получит то, что полагается... Однако и ты его тоже не сильно пожалела, – закончила Клейда совсем уж злорадным смешком.
– Ну, а если заповедный лес был вашим, – "стыдливо" потупилась я в ответ. – то, почему бы вам, сюда не вернуться? Ведь я, как ни смешно – единственная наследница волхва и имею полное право исправить все его... промахи.
– Благодарю тебя, хранительница, – с достоинством приложив руку к груди, кивнула мне дриада, вогнав в еще большее смущение. – Мы обдумаем твое приглашение. А теперь нам пора – скоро рассвет. Прощайте, – и, скользнув напоследок взглядом по сидящему в стороне у костра Стаху, поплыла в сторону ворот.
– Адона, – глядя на это дело, неожиданно для самой себя, нахмурилась я. – А как мы будем жить дальше?.. Адона... Адона, – и тут медленно, но, все ж стало до меня доходить. – Я ведь – свободна, Адона. От своих страшных снов, от ночных хождений, от стыда за собственную инородность. Адона, это такое счастье, – обхватила я свою няньку за плечи, в ответ получив объятья и от нее.
– Очень рад за тебя, Евся, – выказал небывалую смелость, подскочивший к нам бывший морок, а потом осторожно добавил. – А что теперь будет с нами?
– А... так вы тоже теперь свободны. Разве нет? – отстранилась я от дриады. Та лишь неопределенно качнула головой. – Или я чего-то не понимаю, или... А ну, рассказывай, прохиндей, в чем здесь загвоздка. Как эти зароки даются и как потом расторгаются.
– А ты не передумаешь? – прищурился на меня бес.
– А ты расскажи сначала, – уперла я руки в бока. Тишок крутнулся на месте и с готовностью затараторил:
– Зарок на службу, наложенный на духа снимается или со смертью его господина или тем, кто его победил в честном бою.
– Ага, – в задумчивости скривила я набок рот. – А можно считать итог нашего... " честного" с волхвом разговора "честным боем"?
– Вполне, – азартно подпрыгнул бес. – Ведь вы с ним один на один были и... В общем, можно. Так вот, для зарока есть непреложное условие. Это, как... – на долечку задумался он. – договор, только, особый и занесен не на бумагу, а спрятан в камне, через который господин за своим служкой и следит. И эти камни у волхва были...
– ... в том самом мешочке, к которому мне и прикасаться было запрещено, – вспомнив, покачала я головой. – А сейчас они где? Он же их всегда с собой носил. Тишок...
– Они здесь, – заполошно всплеснул тот лапкой, видя мой испуг. – Он их выложил на алтарь. Потому как... в общем... к ритуалу готовился, твоему.
И ты их должна будешь бросить в огонь, сначала. Это будет означать...
– Расторжение договора?
– Нет, – нетерпеливо мотнул головой бес. – Только лишь переход слуг к новому хозяину. То есть, к тебе.
– А мне-то вы зачем? – опешила я, но, увидав две вытянувшиеся физиономии, поправилась. – В качестве слуг.
– Евся, дослушай меня... пожалуйста до конца... Так вот, после нашего к тебе перехода ты просто отпустишь нас на свободу и все.
– И все?
– Ага, – расплылся Тишок.
– А прощальный пендель под хвостатый зад?
