355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Штаерман » Культура древнего Рима. Том 1 » Текст книги (страница 25)
Культура древнего Рима. Том 1
  • Текст добавлен: 3 мая 2017, 19:00

Текст книги "Культура древнего Рима. Том 1"


Автор книги: Елена Штаерман


Соавторы: Михаил Гаспаров,Н. Позднякова

Жанры:

   

Культурология

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

Медицинская теория Римской империи, связанная с философским мировоззрением, ставила и разрешала проблемы доступными ей научными методами. Человеческий организм римская медицина рассматривала не изолированно, но в соответствии с природным целым, в качестве составной части природы, изучение которой, по словам Галена, «нечто более значительное и более важное, чем вся врачебная наука. Не одному только врачу полезно исследовать назначение частей тела, но гораздо больше, чем врачу, это необходимо философу, стремящемуся приобрести познание о всей природе, и ради этого следует быть посвященным в ее таинства» (De usu part., XVII). У Галена есть трактат, озаглавленный «О том, что хороший врач должен быть философом». Это положение он обосновывал тремя основными причинами: врач должен владеть научным методом; занятия медициной и философией должны быть выше выгоды; поскольку изучением природы занимается философия, медицинские теоретические вопросы входят в ее предмет. Философия оставалась для Галена основным способом познания мира, поскольку она включала познание творящей силы природы. Как философ, он обожествлял рациональный принцип созидающей природы: «Если бы демиург захотел в одно мгновение сделать из камня человека, то это оказалось бы для него невозможным. Вот этим и отличается от взглядов Моисея наше учение и учение Платона и других греческих философов, серьезно занимавшихся вопросами естествознания. Моисей думал, что достаточно, чтобы бог захотел привести в порядок материю, – и она тотчас же пришла бы в порядок, так как он считает, что для бога все возможно, если бы даже он захотел из пепла создать коня или вола. Мы же судим не так, но полагаем, что есть нечто возможное для природы и что бог не пытается это делать, но из многих возможностей выбирает наилучшую» (De usu part., XI, 14).

4. МАТЕМАТИКА, АСТРОНОМИЯ, ГЕОГРАФИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ АЛЕКСАНДРИЙСКИХ УЧЕНЫХ

Уровень знаний о природе вбирал в себя результаты предшествующего развития натурфилософии в классический и эллинистический периоды. Несмотря на развитие новых областей теоретического и прикладного знания в период Империи, в отношении метода, концепций, выбора проблем астрономия, математика и география исходили из научной традиции, накопленной предшествующими поколениями. В свою очередь, интерес к математике и астрономии был обусловлен еще и тем, что знания, приобретенные в этих областях науки, способствовали практическому развитию мореплавания (за пределами бассейна Средиземного моря), а также всякого рода землемерным работам.

Греческие математики V–IV вв. до н. э. уже использовали элементы высшей математики. Евдокс положил начало аксиоматическому направлению, отличному от методов южноиталийской и ионийской математических школ. Вместе с созданием «геометрической алгебры» аксиоматический стиль способствовал дальнейшему развитию греческой математической теории[153]153
  Нейгебауэр О. Точные науки в древности. М., 1968, с. 150.


[Закрыть]
. «Начала» Евклида подытожили предшествующее развитие греческой математики. 13 книг его труда включали планиметрию, теорию чисел, учение о несоизмеримых величинах и стереометрию. Геометрия Евклида, использовавшая теоремы, аксиомы, определения, постулаты, до недавнего времени удовлетворяла требованиям школьного пособия.

Величайшим механиком, математиком и астрономом был Архимед (287–212), живший в южноиталийской греческой колонии Сиракузы в Сицилии при дворе своего родственника тирана Гиерона. Математические и механические занятия Архимеда поражали его современников, а о нем самом сохранилось много исторических и легендарных свидетельств, одно из которых сообщает Витрувий, механик и архитектор времени Августа: «Когда Гиерон, достигший царской власти в Сиракузах, после удачного завершения своих предприятий, решил по обету бессмертным богам поместить в одном из храмов золотой венец, он заказал сделать его за определенную плату и отвесил нужное количество золота подрядчику. В назначенный по договору срок тот доставил царю тонко исполненную работу, в точности, видимо, соответствовавшую весу отпущенного на нее золота. После же того, как был сделан донос, что часть золота была утаена и при изготовлении венца в него было примешано такое же количество серебра, Гиерон, негодуя на нанесенное ему оскорбление и не находя способа доказать эту пропажу, обратился к Архимеду с просьбой взять на себя разрешение этого вопроса. Случилось так, что, в то время как Архимед над этим думал, он пошел в баню и, садясь в ванну, заметил, что чем глубже он погружается в нее своим телом, тем больше через край вытекает воды. И как только это указало ему способ разрешения этого вопроса, он не медля, вне себя от радости выскочил из ванны и голым бросился к себе домой, громко крича, что нашел, что искал; ибо на бегу он то и дело восклицал по-гречески: «Эврика, эврика!» (IX, praef., 9—10). Так будто бы был открыт второй закон гидродинамики, на основании которого Архимед сумел доказать недобросовестность подрядчика, проделав опыт, который показал примесь в золотом венце серебра. Архимед впервые определил отношение окружности к диаметру, а также определил, что поверхность шара с радиусом г равна 4г2л. Значение л он определял как 3 10/70 > п > 3 10/71.

Величайшим математиком, астрономом и географом был и Эратосфен Киренский (270–194 до н. э.), глава Александрийской библиотеки. До нас дошло его письмо к Птолемею III Евергету об удвоении куба. В следующем веке жил крупнейший астроном и математик, основатель тригонометрии Гиппарх Тарентский (190–120 до н. э.), который предложил сферическую систему координат, в сильнейшей степени повлиявшую на геоцентрическую теорию Клавдия Птолемея. Ко времени Римской империи в математических теориях намечается тенденция к алгебраическим и арифметическим формам, обнаруживающаяся, в частности, в отсутствии строго аксиоматической структуры в геометрии Герона Александрийского и арифметико-алгебраическом направлении Диофанта Александрийского. В 13 книгах «Арифметики» «отца алгебры», из которых до нас дошло только шесть, даны решения уравнений второй степени, кубическое и биквадратные, уравнения (знаменитые «Диофантовы уравнения»).

В III в. до н. э. Аристарх Самосский предпринял попытку определить относительные размеры Земли, Луны и Солнца, а также расстояния между ними и выдвинул гелиоцентрическую концепцию движения планет. Большое влияние на последующие поколения астрономов и географов оказали наблюдения Эратосфена и Селевка (II в. до н. э.) о зависимости океанических приливов и отливов от годового вращения Земли вокруг своей оси и от положения Луны. Селевк высказал предположение о бесконечности Вселенной. Архимед также занимался вычислениями видимого диаметра Солнца и даже построил модель, воспроизводившую движение Луны, Солнца и пяти планет, собственно, первый известный планетарий, который видел Цицерон в Риме.

Основные астрономические и метеорологические представления Ранней империи изложил римский автор времени Августа Манилий в дидактической поэме «Астрономика». Лукреций, Витрувий, Плиний Старший, Сенека также затрагивали астрономические проблемы в своих энциклопедиях. В науке периода Империи общепринятой была точка зрения о том, что универсум вращается вокруг неподвижной Земли, занимающей центральное положение во Вселенной. Земля имеет форму шара и вращается вокруг своей оси, проходящей через центр Вселенной. Традиционного взгляда о неподвижной Земле в центре Вселенной придерживался и Клавдий Птолемей, обосновывавший это положение последовательным применением тригонометрии и всей предшествующей математики. Отвергал он и гипотезу о вращении Земли вокруг оси: многочисленные, тщательно отобранные и проанализированные им эмпирические данные в его построениях гораздо проще объяснялись геоцентрическим эпициклом, чем гелиоцентрической планетной системой.

В тесной связи с астрономическими теориями того времени была астрология, очень распространившаяся ко II в. н. э. Не только частные лица прибегали к астрологическим предсказаниям, начиная с раба и кончая императором. Воздействие астрологии испытывали философия, медицина. Минералогия, ботаника и другие науки о природе. Если Новая академия «читала основы этой науки несостоятельными, то стоики весьма ее поддерживали, не делая большой разницы между понятиями «астрология» и «астрономия». Эллинистическая персональная астрология, возникшая, вероятно, в III в. До н. э. в школе Бероса на острове Кос, не была прямым заимствованием или усовершенствованной формой вавилонской астрологии. В основе эллинистических астрологических теорий лежит идея о возможности предсказания будущих событий для определенного лица при помощи вычислений положения космических тел и знаков Зодиака в момент рождения человека. Ничего сверхъестественного в такой логике не видели, если принять во внимание, что в философски осмысляемой картине мира космос – единая замкнутая система, все части которой взаимосвязаны и взаимозависимы. Сенека, например, представлял универсум структурообразным целым уже совершившихся и еще скрытых в будущем событий (NQ, II, 3, 1). Среди восьми книг Секста Эмпирика против ученых на равных основаниях фигурирует и книга против астрологов. Астрологи нередко оказывались в одном статусе с философами, когда официальными декретами неоднократно изгонялись из Рима. Тот факт, что многие римские императоры держали при себе на официальной должности астрологов, объясняется естественным для политического деятеля стремлением правильно оценивать будущую расстановку сил, так что предсказания астролога в этом случае – своеобразная футурология на уровне знаний того времени. Массовое сознание зачастую смешивало астрологов с уличными гадателями, шарлатанами и магами, что было следствием чрезвычайного распространения религиозных и мистических верований среди низового населения империи.

Теоретическую астрономию и астрологию Клавдий Птолемей объединял с математикой, дающей более достоверное объяснение природных явлений благодаря тому, что она основывается не на непосредственном опыте, а на опыте, истолкованном с помощью математических построений, и оперирует методами арифметических и логических доказательств (Ptol. Almagest, I, 1). По Птолемею, существуют два способа предсказания посредством астрономии: первый основывается на положении о взаимообусловленной связи Солнца, Луны и других планет друг с другом и всех их с Землей (Tetrab., I, prooem.). Подробное описание этого метода и его применение Птолемей излагает в 13 книгах «Математического сборника», более известного в арабском варианте как «Альмагест». Второй способ прослеживает степень и характер влияний, оказываемых взаиморасположенными в соответствии с природной закономерностью планетами на зависимые от них явления природы. Подробному рассмотрению этой темы посвящен «Тетрабиблос» («Четверокиижие») Птолемея.

Первые две книги «Альмагеста» посвящены научному (математическому) обоснованию указанной выше темы и изложению учения о небесной сфере. В III книге излагается теория движения Солнца, и здесь Птолемей фактически следует за выводами Гиппарха, сделанными тремя столетиями ранее. Геоцентрическая теория Птолемея, привлекшая внимание ученых в более позднее время, не занимала того главенствующего положения в общей системе взглядов Птолемея, которое ей стали придавать в новое время. В IV и V книгах говорится о движении Луны, а в VI – о применении изложенных теорий для предсказаний затмений. VII и VIII книги содержат подробный перечень звезд, a последние пять книг посвящены рассмотрению движения планет.

«Тетрабиблос» представляет собой систематическое изложение астрологической науки. Академики, начиная с Карнеада, критиковали основы астрологии, и Птолемей, основываясь на Посидонии, защищавшем науку дивинаций, посвящает первую и вторую главы I книги обоснованию астрологии как науки, которая столь же близка к разысканию истины, как и философия, I и II книги рассматривают «всеобщую» астрологию, предмет которой заключается в выявлении характера влияний небесных светил – Солнца, Луны и др. – на человечество, материки и природу явлений в целом. Речь идет о причинах и закономерностях таких явлений, обусловленных влиянием планет, как ежегодные чередования климатов, смена направлений ветров, скорость движения рек, величина волн, приливы и отливы морей, ритмы жизнедеятельности животных и растений и т. и. Эти явления, пишет Птолемей, хорошо знакомы всем, кто по роду занятий связан с земледелием или мореплаванием и развил таким образом природную наблюдательность, отмечая, например, по определенному расположению Луны и звезд на небе признаки надвигающегося шторма или перемену ветра. Однако только природная наблюдательность не может гарантировать безошибочности выводов; лишь овладение научными методами астрологии обеспечивает точное знание о вещах, которые от природы изменчивы и случайны. Ошибочные результаты применения методов астрологии еще не доказывают ее несовершенство как науки, а являются следствием некорректного использования астрологии.

Предмет рассмотрения III и IV книг «Тетрабиблоса» – «генетлиалогическая», т. е. учитывающая прирожденные свойства человека, астрология, назначение которой состояло в выяснении зависимости судьбы отдельного конкретного человека от взаимного расположения небесных светил в момент его рождения и после. Птолемей отмечает, в частности, что для составления гороскопа, чрезвычайно важно знать точное время рождения человека (вплоть до минуты), однако на практике, сетует он, мы вынуждены прибегать к показаниям солнечных или водяных часов, которые, к сожалению, не обладают достаточной точностью показаний (Tetrab., III, 2).

Кроме астрономии и астрологии. Птолемей занимался еще теорией музыки, оптикой, хронографией и географией. В «Альмагесте» он описал расположение известной в его время суши на поверхности земного шара, a также привел сведения о семи «климатах», или параллелях, определяемых по тени на солнечных часах при солнцестояниях и равноденствиях. Эти вопросы он перенес в «Руководство по географии», или, как его определил Томсон (из-за отсутствия описательного и исторического материала) «Руководство по изготовлению карт»[154]154
  Томсон Дж. О. История древней географии. М., 1953, с. 465.


[Закрыть]
. Действительно, у Птолемея почти отсутствуют физико-географические данные, составляющие основу 17 книг по географии его предшественника Страбона (I в. н. э.). Главной заботой Птолемея в «Руководстве по географии» было картографирование, основанное на астрономическом определении местонахождения данного пункта. Это было очень полезным начинанием, потому что в практике этого времени большинство населенных пунктов определялось весьма приблизительно, на основании свидетельств итинерариев (путеводителей) и сообщений путешественников, очень ненадежных из-за отсутствия компаса. К описанию методов картографирования, с помощью которых он указал около 8 тыс. населенных пунктов, Птолемей приложил 27 карт, которые дошли до нас в сильно испорченных средневековых копиях.

Наряду с математикой и астрономией ко времени Птолемея эллинистическая география имела большую традицию.

Название науки о характере поверхности земного шара принадлежит Эратосфену (276–194 гг. до н. э.). Обобщать огромный фактический материал, накопленный предыдущими поколениями мореплавателей, торговцев и путешественников, сообщив этим данным теоретические обоснования из физики, астрономии и метеорологики, стала отдельная область знания – география, или землеописание. Эратосфен написал «Географические записки», о содержании которых известно в основном из произведения Страбона. Эратосфен был автором первой карты Земли с учетом ее шарообразной формы, он сделал также первую попытку точно определить протяженность обитаемого мира с севера на юг и с запада на восток, выстроив сетку параллельных и перпендикулярных линий. Эратосфену принадлежит и определение окружности Земли, очень близкое к истинному, при помощи особого вида солнечных часов, «скафис» или «скиаферон». Эту процедуру он описал в работе «Об измерении земли», до нашего времени не сохранившейся. Ссылаясь на Эратосфена, античные авторы называют для величины окружности Земли цифру 252 тыс. стадиев, т. е. около 39 690 км (действительная длина меридиана – 40 000 км). Знаменитый стоик Посидоний (ок. 135—51 до н. э.) предпринял еще одну попытку измерения земной окружности, получив цифру 180 тыс. стадиев[155]155
  Возможно, что причина несовпадения – в использовании разных мер длины. Эратосфен пользовался египетским стадием в 157,5 м, а для данных Посидония его интерпретаторы использовали так называемый «царский стадий» в 210 м (см.: Томсон Дж. О. История древней географии; Дитмар А. Б. География в античное время. М., 1980; Он же. Рубежи ойкумены. М., 1973).


[Закрыть]
.

В период Римской империи сведения Эратосфена, Гиппарха и Посидония обобщил Страбон (63 до н. э. – 19 н. э.), выходец из греческой колонии Амасии на южном берегу Понта, в 17 книгах своей «Географии». Страбон много путешествовал, собрал огромный материал и дал описание всей известной тогда ойкумены. Страбон учитывал и новые данные, полученные римлянами в результате завоевания малоизвестных прежде территорий Галлии, Германии и Британии. Вместе с тем он попытался систематизировать географические сведения предшественников, сопоставив их с фактами, известными в его время. Страбон писал свою «Географию», ориентируясь, как теперь говорят, «на широкий круг читателей», но в то же время и не для невежд. Он подчеркивал, что «география не менее всякой другой науки входит в круг занятий философа» (1, 1). Страбон также был автором 43-томного труда по истории, почти полностью утерянного для современных исследователей.

Из римских авторов, писавших для римского читателя по-латыни, современниками Страбона были автор географического сочинения в трех книгах «Описание местностей» Помпоний Мела; географические сведения приводят также Витрувий, Лукреций, Плиний, Сенека, автор исторической поэмы «Фарсалия» Лукан, Манилий в «Астрономике» и другие римские авторы.

В Римской империи занятия математикой, астрономией или географией не носили характера научной деятельности в современном понимании, поскольку античный «ученый» менее всего был «узким специалистом» в отдельной области знания. Науки о природе развивались в рамках познания природной закономерности методами, присущими античной науке, мировоззренческий характер которой выражался в том, что природа познавалась через философию, именно в той ее части, связанной с целой системой, которая называлась физикой, или натурфилософией. Естествоиспытатель в понимании Сенеки – тот, кто более всего разрабатывает именно эту часть философии (NQ, VI, 13, 2). Птолемей вслед за Аристотелем разделял теорию (умозрительную философскую концепцию универсума) на теологию (познание божества), физику, исследующую явления подлунного мира, и математику, включающую теоретическую астрономию (Almagest., I, 1). Научное знание было тесно связано с философией, поэтому ученый-теоретик спешил объявить о причастности любой области знания к философии, будь то математика, география, медицина или теория агрикультуры, потому что знание, оторванное от общей системы философии, не было наукой и относилось либо к ремеслу, либо к собранию сведений о природных аномалиях, как это случилось, например, с научной традицией парадоксографии ко времени Империи.

5. СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО РАННЕЙ ИМПЕРИИ. АГРИКУЛЬТУРА КОЛУМЕЛЛЫ

Включение агрикультуры в перечень наук Римской империи наряду с математикой, астрономией или медициной, на первый взгляд, может показаться странным. Между тем ко времени Империи теория агрикультуры в эллинистической и римской традиции насчитывала уже несколько столетий. Для общества, в котором сельское хозяйство было основой производительных сил, это неудивительно, так как богатство державы базировалось на земледелии и все влиятельные люди государства были крупными земельными собственниками. Римские авторы (Варрон, Вергилий, Цельс, Плиний Старший, Колумелла) включали теорию агрикультуры в круг «благородных наук», добавив к обычным представлениям греков об artes liberales сельское хозяйство, медицину, право и военное дело. Энциклопедия Корнелия Цельса в I в. и. э. включала в себя перечень шести «свободных наук»: агрикультуру, медицину, военное и ораторское искусства, философию и право.

Римские представления о пауке, связанной с сельским трудом, определялись особенностями социального института римской гражданской общины и того типа хозяйства и землепользования, с которого, собственно, и начиналось «безмерное величие римского общественного порядка» (Plin., XXVII, 3), при котором статус свободного гражданина предполагал обязательное владение землей.

Мельчайшей социальной единицей гражданской общины была сельская фамилия, состоявшая из свободных родственников и рабов под началом главы хозяйства, или «отца фамилии», пользовавшегося неограниченной властью внутри замкнутого автаркичного хозяйства[156]156
  См. выше, гл. 3.


[Закрыть]
. Правила жизни и этические представления замкнутой сельской фамилии нашли свое отражение в «философии хозяйства»[157]157
  Сергеенко M. Е. Ученые земледельцы древней Италии. Л., 1970, с. 8.


[Закрыть]
Марка Порция Катона Старшего. Свой трактат о земледелии он написал около 165 г. до н. э., после того как в результате победы в III Пунической войне перед Римом открылись небывалые возможности экономического и политического влияния на страны Средиземноморья. Изменения, происшедшие за 300 лет в социальной и экономической жизни Рима в процессе образования мировой державы и повлекшие новые формы хозяйства и землепользования, отразились и в литературе по сельскому хозяйству. Основой сельскохозяйственного производства Ранней империи, как показывают исследователи, были средние по размеру хозяйства, и господствующим типом хозяйства стала рабовладельческая вилла, связанная с рынком[158]158
  Кузищин В. И. Очерки по истории земледелия Италии II в. до н. э. M., 1906, с. 69.


[Закрыть]
.

Основные источники о состоянии сельского хозяйства Италии в I в. н. э. – «Естественная история» Плиния (с 14-й по 19-ю книгу) и трактат «О сельском хозяйстве» Колумеллы. Если сведения Плиния касаются в основном практического состояния дел в этой области, то Колумелла пишет не просто пособие для хозяина-практика, но, обобщая сведения предшественников, вводит в свой трактат теорию агрикультуры. Колумелла написал не дошедшую до нас книгу о хлебопашестве и полностью сохранившуюся книгу о садах и виноградниках. Основную его заслугу исследователи видят в том, что в условиях «донаучной» агрикультуры Колумелла выдвинул тезис, противоречивший распространенной в его время теории естественного убывания плодородия почвы. Почти все его предшественники, писавшие о земледелии, придерживались мнения, что земля, устав от возраста и истощившись в результате вековой деятельности, словно существо женского пола, изнурена старостью и не способна рожать (II, 1, 2). Колумелла придерживался противоположного взгляда. На основании собственного опыта и теории он утверждал, что, давая земле отдыхать и своевременно ее подкармливая, можно получать большие урожаи: «Причина скудных урожаев по в одряхлении земли; не от усталости и не от старости, как думало большинство, а от нашего собственного нерадения поля меньше щедры к нам. Можно получать большие урожаи, если восстанавливать силы земли частым, своевременным и умеренным унавоживанием» (II, 1, 7).

Теоретические положения Колумеллы заметно выигрывают от того, что основываются на практическом опыте. Размышляя о сортах винограда, он делится своими успехами в выведении выродившейся в Италии аменейской лозы, когда-то дававшей прекрасное вино. Несколько лет потратил Колумелла на то, чтобы этот сорт стал давать превосходные урожаи (III, 7, 2).

Колумелла был не просто крупным землевладельцем, зависевшим от доходов своего поместья; судя по манере изложения, он человек с хорошим риторическим образованием, и агрикультура для пего включает не только перечень практических наставлений землевладельцу, она – «разнообразная и обширная наука» (I, praef., 28). К теории агрикультуры он подходит как философ, т. е. как ученый, охватывая разнообразие своей науки в совокупности составляющих ее частей и соизмеряя ее с природным целым. Для него несомненно, что наука о сельском хозяйстве ближе других наук стоит к философии и состоит с ней как бы в кровном родстве (Ibid., 4). В своих убеждениях Колумелла опирался на стоиков, с похвалой отзывался о своем современнике Сенеке, некоторые высказывания которого тесно перекликаются со взглядами Колумеллы на природу: «Когда я обозреваю огромность всей сельскохозяйственной науки, всю эту громаду, соотношение ее частей, словно отдельных членов ее, я всегда испытываю страх, не настигнет ли меня смерть раньше, чем я смогу постичь всю науку сельского хозяйства» (Ibid., 21). Сельскохозяйственная наука его времени включала многие компоненты: технику сева и пахоты, изучение различных видов почв, знание бесконечных видов лоз и деревьев и правила посадки и ухода за ними; уход за скотом и его досмотр; уход за домашней птицей и пчелами, виды прививок и обрезок плодов и овощей; технику выращивания смоковниц и роз и прочие вещи, знание которых необходимо для наилучшего ведения хозяйства, хотя и не требующего очень тонкого ума, однако, «не по плечу и тупице» (Ibid., 33).

Как всякий образованный его современник, Колумелла убежден, что агрикультурой нельзя заниматься человеку непросвещенному и незнакомому с высокими науками, в то же время на практике «немногие ведь могут разобраться даже в различных видах почв» (Ibid., 23).

Основной пафос трактата Колумеллы состоит в том, чтобы убедить читателя, что земледелие – наиболее благородный и достойный способ обогащения (Ibid., 10) и самый чистый способ сохранить и увеличить имущество (Ibid., 7). Советы Колумеллы обращены к «рачительному» хозяину и, по его выражению, лишь «костыли» на пути к тому, как получить наибольшую прибыль. Отсюда его обстоятельные и конкретные советы: где следует приобрести имение (вдали или поблизости от города), какими должны быть оптимальные его размеры, как выбрать место с учетом климата, природы и почвы, как правильно расположить постройки, какие требования предъявлять к соседям, каким должен быть управляющий имением (вилик), как часто посещать имение и т. д. Сообщаемые им сведения интересны не только подробностями современного ему быта, они одновременно отражают изменения, происшедшие в системе культурных ценностей со времени Катона. Излюбленным предметом авторов эпохи Империи на долгое время стали моральные поучения на тему о страсти к роскоши и падении нравов современников.

В этом смысле Колумелла не отличался оригинальностью. Довольно мрачную картину практического состояния сельского хозяйства в его время он постоянно соотносит с давно прошедшими временами, когда знатные землевладельцы жили в своих усадьбах, проводя время на охоте или собственноручно трудились на полях и виноградниках, а не сидели в цирках и театрах, когда сельских жителей предпочитали городским, а те, кто, ничего не делал, сидел в городах, казались бездельниками по сравнению с работавшими в поле или распоряжавшимися трудом колонов (Ibid., 17). Под влиянием перемен ветшали и ценности замкнутого общинного хозяйства, а их носители, «оставив плуги и серпы, сползались в город». В результате урбанизации сельских тружеников и разложения прежних понятий о чести «общепринятым стало убеждение, что сельское хозяйство – дело грязное» (Ibid., 15, 20). Собственным примером Колумелла пытался убедить современников, что правильно организованное хозяйство может и должно приносить прибыль.

Ко времени Империи люди среднего достатка, занятые сельскохозяйственным трудом, обычно постоянно жили в усадьбе, непосредственно наблюдая за ведением хозяйства. Людям высшего круга, совмещавшим многочисленные магистратуры в столице и других городах, приходилось реже бывать в имениях, управление которыми в этом случае перекладывалось на управляющего – вилика. Поэтому Колумелла считает наиболее подходящим пригородное имение, куда легко ежедневно выезжать, закончив дела на форуме, даже занятому человеку (I, 1, 19). Именно такое пригородное имение в 17 милях от Рима описывает Плиний Младший (Ep., 5, 17), который имел несколько имений в Италии, живя на доходы от них (его состояние насчитывало около 20 млн. сестерциев).

К таким землевладельцам и обращается Колумелла, говоря о важнейших принципах извлечения дохода с поместья: знание дела, возможность тратиться и воля действовать. Необходимой оказывается и теория агрикультуры, поскольку «воля и возможность, не соединенные со знанием, принесут хозяину большие потери» (I, 1, 2). Колумелла был сторонником так называемого интенсивного ведения хозяйства, основанного на использовании теории, финансовых вложениях и возможности экспериментировать. Сторонники экстенсивного ведения хозяйства, ориентируясь на мелкие и средние хозяйства (например, Плиний), отвергали эксперимент, ратовали за сокращение вложений, получение средних урожаев без особых затрат и обращались к традиционным методам хозяйствования. Вину за относительно низкий доход в этих хозяйствах перекладывали обычно на старение и истощение почвы, на нерадивость и леность работников, в основном рабов.

Агрикультура Колумеллы соединила высшие достижения сельскохозяйственной теории II в. до н. э. – I в. н. э. Наряду с греческими теориями среди своих предшественников он называет Катона, обоих Сазернов (отца и сына), Тремеллия Скрофу, М. Теренция, а также Вергилия. Не оставили вниманием сельскохозяйственную науку и его современники – Корнелий Цельс посвятил агрикультуре 5 книг и отдельно книгу об уходе за лозами, Юлий Греции «изящно и учено» написал две книги о виноградниках.

Римские сельскохозяйственные авторы, заимствуя эллинистические теории агрикультуры, по-разному относились к этому наследию. Наряду с приверженцами старинных методов ведения хозяйства, ориентированных на ценности замкнутого хозяйства во главе с pater familias, были теоретики, согласующие свои выводы с основными положениями эллинистических теорий, такие, как Скрофа Тремеллий или Марк Варрон. В книгах о сельском хозяйстве Марк Варрон ссылается примерно на 50 греческих и латинских авторов, своих предшественников, писавших о сельском хозяйстве. Энциклопедическое сочинение Корнелия Цельса, как и «Георгики» Вергилия, предполагало традиционно римскую систему ценностей. Плиний Старший, отдавая должное греческой учености, и в книгах о сельском хозяйстве не преминул назвать греков «отцами всех пороков» (XV, 19). Колумелла, столкнувшийся с огромным запасом практических знаний и опыта, накопленных в области сельского хозяйства, призывал, выступая одновременно в роли и ученого-философа, и практика, «прилежно рыться в сочинениях старых писателей, взвесить их соображения и советы и определить, все ли наставления предков согласуются с современной агрикультурой или здесь есть некоторые разногласия» (I, 1).


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю