Текст книги "Сердце Дэва. Искатель (СИ)"
Автор книги: Елена Майская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Глава 13. Как-то раз...
Через прихожую, вслед за Валенбергом, Мила вошла в столовую. Здесь было немного опрятнее, хотя пыль покрывала лакированную мебель толстым слоем, сделав еë матовой. Зато в следующей комнате, гостиной, опять всë свободное место заняли книги, а на стенах плотным ковром висели ножи и кинжалы, топоры и мечи, пистолеты и пистоли. Столько оружия Мила видела разве что на военных парадах.
Особое место, прямо над камином, занимал молот. Чëрную головку его, весом не меньше пуда, обильно покрывали длинные тонкие шипы. Будто дикобраз какой-то. Рукоять же, пусть и такая же чëрная, была покрыта магическим песком, который переливался и мерцал даже в самом тусклом свете. Лишь две ложбины под ладони оставались одного цвета, под каким бы углом на них не смотреть.
– Ну идëмте же! – простонал нетерпеливо Валенберг. – Почему вы на лекциях столько интереса не проявляете?
– Это тоже у кого-нибудь украдено… То есть, из какой-нибудь экспедиции привезено?
Валенберг взглянул на молот, потом на Милу и сухо пояснил:
– Во-первых, Отто Гербертович никогда ничего и ни у кого не крал! Будет ещё смазливая кокетка честь великого искателя порочить! А во-вторых, этот молот принадлежал одному из пращуров господина Вернера ещë во времена Пагонежа.
– Так давно? – поразилась Мила.
– Да, тринадцать веков, ни много ни мало. Звали того прекрасного человека Яромир Грузный, и был он тысяцким в княжьей рати. Именно о нëм упоминается в летописях монаха Енакия. «И собрал княже Всеволод Ясный Сокол обоз без злата, и повелел Яромиру да Святозару, воинам своим верным, до Пагонежа идти, да передать кагану дань новую. И повелел весть братиям своим передать, что Адамар отныне вольный город. И не будет впредь над вольным градом власти ни Пагонежской, ни ханской», – процитировал по памяти Валенберг, призадумался и пояснил: – Может, не точно, но близко к тексту.
– Тринадцать веков, – протянула Мила, будто по звуку пытаясь понять, насколько это большой срок.
– Пойдëмте уже! Сколько можно, в конце-то концов?
Кабинет, куда так настойчиво приглашал Валенберг, находился сразу за дверью. Там так же было темно, пространство сужалось из-за книжного завала. В большой нише виднелся глобус, а стены вместо обоев покрывали схематичные карты островов.
Вернер сидел в глубине кабинета. Не за столом – тот скрылся под одним из книжных холмов. Искатель развалился в просторном мягком кресле с обивкой из красной кожи. Худосочный, сморщенный, больше похожий на мумию. Остатки седых волос у него на голове ярко выделялись на смуглой залысине. А крохотный пенсне на кончике носа напоминал массивную бородавку.
Единственным источником света в кабинете был торшер на изящной ножке, склонивший плафон к книге, что держал Вернер у себя на коленях. Искатель закрыл еë сразу, как только вошли гости, и взглянул на них серыми блеклыми глазами.
– Господин Вернер, – поклонился Валенберг. – Простите, что заставили вас ждать. Госпожа Рябова была положительно потрясена вашим собранием диковинок.
– Оставь нас, Густав, – медленно велел Вернер басовитым, слегка хрипловатым голосом. – Пойди лучше приготовь чаю. У нас с Милой будет очень серьëзный разговор.
Валенберг, едва успев выпрямиться, вновь склонился и покинул кабинет. Прикрыл за собой дверь.
Только теперь, с его уходом, Мила ощутила, как легко стало дышать. Она прошла по кабинету и остановилась у странной на вид вещицы. Несколько проволочных обручей один другого меньше, собранные вокруг золотого шарика. Мила лишь слегка коснулась конструкции, и все обручи зашевелились, закрутились. Из хаотичных движений скоро отчëтливо проявилась сфера.
– Ой! – пискнула Мила.
– Занятная игрушка, не правда ли? – вкрадчиво спросил Вернер.
– Это тоже какой-то артефакт давно вымершего племени?
– Нет, это изобретение наших мореплавателей. Если пустить на сферу луч света, она отразит звëздное небо экватора нулевой долготы в день летнего солнцестояния. Смотри.
Вернер повернул плафон к сфере, и тут же все стены кабинета, потолок и завалы расцвели бурным соцветием белых и жëлтых точек, туманных облаков. Раскрыв рот, Мила крутила головой и не могла поверить, что видит это своими глазами.
– В живую это ещё красивее, – удовлетворился еë восхищением Вернер. – Когда стоишь на палубе, вокруг бескрайний океан, команда уже спит. И небо. Везде, куда не посмотри. Над головой, у горизонта, в воде. Не сомневаюсь, ты когда-нибудь сама всë увидишь.
– Думаете, я стану искательницей? Я вот как-то уже сомневаюсь, – грустно сказала Мила, глядя, как замедляется сфера и тает небесный атлас.
– У тебя нет другого пути. Помню, когда видел тебя в последний раз, ты горела этой мечтой.
– Это было давно. Уже лет десять прошло. Я выросла и многое поняла. Путешествия слишком опасны. Они приносят родным много боли. Разве это стоит того, чтобы увидеть ночное небо посреди океана?
Вернер рассмеялся, хоть и походил его смех на сиплое карканье. Потом откашлялся и произнëс:
– Девочка, жизнь – несправедливая штука. Приносить боль родным можно вообще ничего не делая. Но никогда и ничто не сравнится с радостью от возвращения из долгого плавания.
– А если возвращения не будет? – спросила Мила, и голос еë дрогнул.
– Ты об отце печалишься? Понимаю. И это совершенно нормально.
– Вы думаете, с ним всë в порядке? Он вернëтся?
– Мне этого неведомо. Опасность идëт с ним рука об руку, и только Дэву известно, что будет дальше. Но Афанасий опытен и умëн, его так просто не взять. Помни об этом.
– Я не могу просто так сидеть и помнить. Я должна что-то делать. Но всё не получается. За что ни возьмусь, всë время какая-то стена на пути вырастает. Я пыталась уговорить Великого Князя Михаила снарядить спасательную экспедицию, но он только посмеялся надо мной. Мама пыталась добиться от Хопфа того же, но тот лишь развëл руками.
– Хопф отличный учëный, но тот ещё карьерист. Насколько я помню, за время своего руководства он отправил всего три спасательные экспедиции. И то на помощь искателям из знатных родов. Так что, если Афанасия не посвятят в какие-нибудь графья или бароны прямо сейчас, то можно и не надеяться на спасение.
– Но это невозможно! – всплеснула руками Мила.
– Именно! Поэтому оставь пустые переживания об этом. Только зря терзаться будешь.
– И что же мне делать?
Мила напряглась. Она прекрасно понимала, что Вернер ей собирается сказать. Смириться и ждать. Но согласиться с таким невыносимо, а спорить с великим искателем – это вопиющее неуважение. И что же делать?
– Мой дорогой друг Густав, который сейчас подслушивает под дверью, в скором времени отправляется в Порт-о-Лейн. – На этих словах за дверью что-то грохнуло. – Его дальнейший маршрут лежит на юг к архипелагу Москитов, но сделать небольшой крюк по Бушующему океану он непрочь.
Ответ оказался для Милы настолько неожиданным, что не верилось своим ушам. Она так и застыла, вздëрнув брови. А сердце в груди заходилось от радости.
– Спасибо вам, – выжала из себя Мила, а вместе с тем и из глаз потекли слëзы. – Спасибо вам огромное! Я просто не знаю, как вас благодарить! О Дэв! Неужели это правда?
Вернер помахал ладонью, чтобы она успокоилась и дослушала.
– Меня не надо благодарить, – сказал. – Я всего лишь старый затворник, который передал послание скромного профессора, ужасно сожалеющего о своей несдержанности.
– Валенберг… То есть, профессор Валенберг сам это предложил? – поразилась Мила ещё больше и едва не выпалила: «Этот мерзкий старикашка?».
– Да. Вчера вечером явился ко мне весь избитый и с порога принялся рассуждать, что совет – это никчëмные бюрократы, и он сам отправится на поиски Афанасия Рябова.
– Правда? Очень на него не похоже.
– Я и сам его никогда таким заведëнным не видел. Но тому была очень весомая причина, – Вернер сложил перед собой ладони в замок и отрывисто произнёс: – Фринн.
– Да-да, профессор как раз говорил, что вы можете мне рассказать какую-то мрачную историю про Казимира Всеволодовича.
– Семь лет назад Фринн пришëл ко мне в команду. Он быстро зарекомендовал себя как ответственный искатель, которому можно доверить любую полевую работу. Прекрасные знания флоры и фауны Бушующего побережья, отличная работа с картами. Да и с остальной командой у него наладились тëплые отношения.
Экспедиция направлялась на остров Таркани. Тогда как раз Кесерская Империя сняла блокаду с порта Таркани-Ана, и впервые за тридцать лет мы получили возможность проводить раскопки на острове.
Мы встали лагерем близ крупной деревни Имиин, что в двух верстах от северного побережья острова. Дальше, через реку, там располагаются земли Мааски. Дикого племени, с которым Тарканийские власти отчаялись разобраться и оставили им кусок земли, куда даже не суются.
Помимо каннибализма и крепких внутриродовых связей, когда каждый род это скорее отдельное племя, чем часть большого общества, Мааски прославились мистическими верованиями и обрядами. Это ощущается, как только переходишь границу. На деревьях полно всяческих символов и украшений, постоянно слышны необъяснимые голоса. Одним словом, чтобы добраться до тамошних капищ и погостов нужно обладать крепкими нервами.
В первый же поход вести людей вызвался Фринн. Он был достаточно погружëн в культуру Мааски и знал, как велик риск. Особенно хорошо он знал, что при обнаружении нужно немедленно отступить и оставить всё, что нашли. Но по какой-то причине Фринн этого не сделал.
Через две недели после выхода группы мы уже были уверены, что все они погибли. Увы, но в такой дикой местности это обычное явление. Однако ещё через две недели нам стало известно, что два крупных рода Мааски сошлись в бою и вырезали друг друга почти под чистую. Тогда же явился и Фринн. С невероятным цинизмом он рассказал, как наблюдал смерть своих товарищей – некоторых съели заживо. Но особенно веселило его то, как удалось отомстить Мааскам. Благодаря знанию языка, Фринн охмурил одну из девиц и уговорил выпустить его. Они бежали вместе. Но когда им больше ничего не угрожало, Фринн воспользовался несчастной и убил так, как это делали Мааски. Перерезав горло, вспоров грудь и вырвав сердце. Однако и этого ему было мало. Он перетащил тело ближе к соседней деревне и оставил след из обрывков одежды. Ну а когда Мааски провели примитивное расследование и обвинили соседей в смерти девицы, началась бойня.
После этой истории Фринн изменился до неузнаваемости. Настолько отвратительных людей я встречал редко. Он обокрал не только меня, но и едва ли не половину команды. Хоть я и не нашëл доказательств, но было очевидно, что это его рук дело. А уж сколько раз он препирался со мной. Честное слово, мне стоило больших усилий, чтобы не выкинуть его в океан. В итоге в Порт-о-Лейн я велел ему искать другой корабль. Так мы и расстались, надеюсь, навсегда.
Вернер замолчал, пристально рассматривая лицо Милы. А та не могла и слова вымолвить. Если история была правдой, то Фринн – чудовище. Но как же сложно в это верилось после вчерашнего вечера. Его необходительность при спасении Милы казалась просто капризом в сравнении с тем, как поступил профессор с племенем Маасков.
– Это отвратительно! – возмутилась Мила. – Я просто не могу поверить в это! Разве человек на такое способен?
– Всё, что я рассказал – сущая правда, – заверил еë Вернер.
Тут и Валенберг решил наконец войти. С подносом, на котором дрожали чайник, сахарница и три чашки, он кое-как справился с дверью. Задом протиснулся в кабинет и, отдуваясь от выбившихся волос, просеменил к ближайшей куче книг. Поставил на неë поднос, и только теперь с облегчением поправил причëску.
– Вы извините, но я немного подслушал ваш разговор, – сказал.
– Мы так и подумали, – усмехнулся Вернер. – У тебя есть, что добавить?
– Есть, да. Мне доподлинно известно, что когда мы оставили Фринна в Порт-о-Лейн, он встречался с Афанасием Рябовым.
– С папой? – удивилась Мила, но потом вспомнила, как Фринн рассказывал о той встрече. С теплотой, едва не с восхищением. – Да, я слышала, что они нашли общий язык.
На это Валенберг тоненько засмеялся.
– Общий язык? Да о том скандале потом года два весь архипелаг вспоминал. Фринн обокрал вашего отца, Рябова, а потом прятался от него неделю по всему городу.
– Не может быть! – Мила обратилась к Вернеру. – Это правда?
– Понятия не имею. Это была моя последняя экспедиция, а потом я ушёл на покой и потерял всякий интерес к артефактологии.
Мила вновь взглянула на Валенберга, несогласие разжигала злой огонëк в еë глазах.
– Я не знаю, насколько это правда, но вы… Вам… Извините, я, наверное, пойду.
Отчеканила Мила и ринулась на выход. Не хотела она верить мерзкому старикашке Валенбергу, слишком он был отвратителен. А Фринн оставил самое приятное впечатление. Даже то, что он практически раздел Милу уже не выглядело, как нечто предосудительное. Как ещё должен был он еë спасать?
Глава 14. Дневник отца
Мила покинула дом Вернера, не закрыв за собой. Еë раздирали эмоции. Было обидно за Фринна. Столько грязи на него вылили, и всё ложь. И дело было даже не в том, что Мила испытывала к нему какие-то чувства. Она запрещала себе даже думать о нëм как о мужчине. Но как человек Фринн просто не мог быть таким негодяем.
Мила прекрасно помнила слова, сказанные профессором на приëме. Разве мог он, так переживающий за каждого погибшего товарища, обокрасть отца и стольких погубить? Нет! Это не укладывалось в голове.
Но ведь и мама припомнила, что с Фринном связана какая-то дурная история. Если она нашла в отцовских бумагах подтверждение, то…
Что тогда делать? В ректорате и слушать ничего не станут. Сейчас вообще любое обвинение против Фринна будет принято как зависть и клевета. А значит, придëтся слушать лекции этого чудовища, отвечать на его вопросы. Сдавать ему курсовую.
Сама того не заметив, Мила пришла домой и опомнилась, лишь когда открывала входную дверь. Нюра как раз прибиралась в прихожей.
– Добрый день, госпожа, – приветствовала она Милу, на секунду оторвавшись от уборки. – Ваша матушка в оранжерее, а брат ещё не явился.
– Спасибо. Привет, – Мила оставила учебники на тумбочке и направилась к маме.
Дверь в оранжерею находился на кухне, напротив входа в подвал. Полностью прозрачная, через неë как будто открывался вид на другой мир. Тропические растения с яркими крупными цветками, расползающиеся повсюду лианы и плющи. И невысокое дерево с толстым, будто бочка, стволом. В Адамаре ничего подобного и близко не было.
– Мамуль, ты где? – окликнула Мила с порога.
Мама отозвалась откуда-то из глубины джунглей. Попросила подойти. Мила вздохнула и шагнула вперëд.
Не нравилось ей сюда заходить. Душно, влажно, да ещё со всех сторон скалятся цветочки. Вот и сейчас. Не успела Мила отойти от двери, как возле уха что-то клацнуло и огорчëнно зашелестело обратно. Тут же с другой стороны застрекотали в стеклянной колбе маленькие кактусы. Они стреляли ядовитыми шипами во всех, кто подходил к ним ближе, чем на десять шагов.
– Ма-ам, может, ты сама ко мне подойдëшь? – застонала Мила. Идти вперëд было слишком страшно.
Наина Вячеславовна выглянула из-за дерева. На голове пеньковая шляпа с мелкой прочной сетью, закрывающей лицо, тело спрятано под плотный зелёный костюм, а на руках – внушительные перчатки. В такой одежде не то что цветы – даже драконы покажутся домашними питомцами.
Увидев, что дочь стоит среди оранжереи в блузке и короткой юбочке, Наина Вячеславовна гаркнула не своим голосом:
– Вон отсюда!
Мила вздрогнула и выскочила в кухню. Мама прибежала следом. Скинула шляпу и перчатки и принялась осматривать дочь. Руки, подмышки, задрала юбку и придирчиво оглядела ноги. Взяла Милину голову, склонила к себе и осмотрела волосы. Затем хотела и блузку расстегнуть, но тут уж Мила еë остановила:
– Да всё в порядке, мам. Меня никто никуда не кусал, я бы заметила.
– Какого лешего ты вошла без защиты? – успокоилась Наина Вячеславовна и оставила дочь в покое. – Я сколько раз тебе говорила, что…
– Но ты же сама меня позвала, – надула губки Мила.
– Да? – мама на секунду задумалась, а потом нехотя согласилась: – Ну да. Там просто период опыления у Defiskus Microtingus, а они жутко прихотливые в выборе партнёра. Никак не соглашаются по парам распределиться. Всë ревнует друг друга и дерутся. Прям как дети малые.
– Мам, это ты про кого? У тебя там животные, что ли, завелись?
– Что? Не-ет, просто редкий цветок из долины Тонако. Афоня из прошлой экспедиции привëз. Знала бы я, что они такие капризные, даже не подумала бы их разводить. Ну да ладно. Почти всех я по парам разделила, а остальные, коль не хотят по-хорошему, пусть дальше носами крутят.
– У них даже носы есть? – улыбнулась Мила, представив, как это могло бы выглядеть.
– Нет у них ничего: ни носов, ни стыда, ни совести.
– Мамуль, я спросить хотела: ты про Фринна что-нибудь выяснила?
– Про Фринна? – нахмурившись переспросила Наина Вячеславовна, но лоб еë быстро разгладился. – Ах, да! Нет, пока не смотрела. Не до него было.
Она стала расстëгивать куртку.
– Так может, сейчас посмотрим вместе? – предложила Мила.
– Он что, опять к тебе приставал? – насторожилась мама.
– Нет, что ты! Просто сегодня после уроков я заглянула к Вернеру. Помнишь? Наш сосед-затворник. Он столько гадостей про Фринна рассказал, что я даже не могу в это поверить.
– Отто Вернер? Знаешь, Мила, Отто слов на ветер не бросает. Если он сказал, что Фринн плохой человек, значит, так и есть.
– Мам, но этого не может быть. Я же с профессором сама разговаривала. Уж, наверное, заметила бы хоть какие-то намëки на это, – упорствовала Мила. – Вот я и хочу узнать, что о нëм говорил папа. Это важно! Мне, в конце концов, профессору ещё курсовую сдавать.
– Нашла о чëм переживать, – рассмеялась мама. – Не оставайся с ним наедине, и всё будет нормально. А ещё лучше – носи с собой нож. На всякий случай.
Она сняла куртку и повесила еë в шкаф возле двери. Потом сняла штаны, оголив стройные ноги с гладкой кожей и упругие ягодицы. Мила часто удивлялась, как мама умудрялась оставаться в отличной форме. Она ведь из дома почти не выходила. Разве что в театр по выходным. А выглядела так, будто из тренажёрного зала не выбирается. Наверное, яд какого-нибудь сухоцвея или экстракт корня малмации. Но эту тайну Наина Вячеславовна хранила крепко.
Пока Мила рассуждала о том, когда на еë бёдрах появится апельсиновая корка, мама надела домашнее платье кремового цвета, сложила перчатки и шляпу к костюму и закрыла шкаф.
– Ну, пойдëм, – сказала, явно недовольная, что пришлось оторваться от любимого дела.
В кабинете Наина Вячеславовна обогнула стол и достала из нижнего ящика связку пухлых записных книжек в плотных кожаных обложках. Выбрала третью сверху и села в кресло. Мила встала рядом, над правым плечом.
– Кажется, это было здесь. Восемьдесят третий год, – тихо проговорила мама, листая книгу. А потом указала пальцем на нужную строку и объявила: – Восьмое апреля.
– Можно мне? – спросила Мила и взяла книгу.
Ровный папин почерк плотно покрывал пожелтевшие листы. Читать было просто, будто это печатный шрифт.
«8 апреля 2783 года
Сегодня добрались наконец до Порт-о-Лейн. Штиль немного сбил наши планы, но при благоволении Дэва скоро мы всë наверстаем.
Остановился в таверне «Вислана». Будто и не покидал еë. Распорядитель всё тот же Завьялов, да и половые с горничной как будто всë те же. Люблю это место. Вся бухта как на ладони, ничто не мешает ветерку, и жара становится вполне сносной. К тому же мой излюбленный номер на четвëртом этаже оказался свободен.
За ужином познакомился с молодым искателем Казимиром Фринном из команды Отто Вернера. Замечательный человек, надо сказать. Любознательный, отзывчивый. Он мне напоминает меня самого, когда я только начинал путь искателя. Надеюсь, у него получится всё задуманное.
9 апреля 2783 года.
Сегодня договорился о неплохой скидке на провизию, так что получится выдать парням побольше карманных денег. Главное, чтобы не загуляли. А то Фрязин уже успел вчера напиться и влезть в драку с тремя молодчиками из Кесеры. Отправил его за это на гауптвахту.
Фринн опять меня удивил. Он считает, что сможет найти Сердце Дэва (впрочем, какой искатель об этом не мечтает), и даже вывел вполне разумную теорию. Процитировал целые главы из Вечной Книги, вдобавок сослался на мои труды. Одним словом, Фринн считает, что Сердце находится на острове Родэм.
Не знаю, насколько эта теория верна, но она ничем не хуже многих других. И даже лучше! Вполне может так статься, что Дэв был представителем Древних. Вполне! Но как найти Родэм? Нас чудом прибило к нему во время бури, и слава Всевышнему, что нашлись там материалы для починки брига. Но сколько раз я в дальнейшем пытался найти остров, сколько убеждал совет в его существовании. И ничего. Говорить честно, так я уже и сам сомневаюсь в том, что сам там бывал.
11 апр.
Завтра на рассвете уходим на юг к Пеласке. Там скоро как раз начинается лето, и снега будет поменьше. Надеюсь, удастся забраться поглубже, куда даже самые безбашенные золотодобытчики не совали свои кирки.
Вернер с командой отправились к Таркани ещё вчера. Тепло распрощались, особенно с Фринном. Обменялись контактами, он мне показал фотокарточку своей жены и дочери. Обе, надо сказать, красавицы, хоть и весьма своеобразные. Чувствуется в них что-то дикарское.
Я же, в свою очередь, показал Фринну своих. Получил массу приятных и добрых слов. А потом весь вечер пил в одиночестве. Сколько раз уже я покидаю дом так надолго да всё никак не привыкну. Как там сейчас моя Наиночка? Как Милочка и Максимка? Сердце рвëтся, как представлю, сколько вëрст между нами, сколько милей. И так нестерпимо хочется бросить всё и скорее домой. Обнять их, милых, к себе прижать.
Может…»
День так и закончился на полуслове. Дальше шли описания морского перехода и быт на корабле. Ничего такого, что пролило бы ещё немного света на историю общения Афанасия Рябова и Казимира Фринна.
– Ну вот, – удовлетворëнно захлопнула дневник Мила и отдала маме. – Я же говорила, что он хороший человек. А вчера просто вышло недоразумение.
– Не понимаю, – произнесла задумчиво Наина Вячеславовна, тоже прочтя записи. – Я прекрасно помню, как Афоня злился даже от одного упоминания фамилии этого Фринна. Должна ведь была какая-то причина.
Она пролистала дальше, почти до самого конца. Искала, хмуря брови, и никак не могла принять очевидного.
– Мамуль, может, ты просто ошиблась? Столько лет прошло. Мало ли, с кем папа ещё встречался? От гадов никто не застрахован.
– Нет-нет, я точно помню, что причина была во Фринне. Вот! – мама ткнула пальцем в запись на предпоследней странице. И сама же принялась читать вслух: – Двадцатое ноября.
Наконец добрались до Порт-о-Лейн. Слава Дэву! Ещё немного, и Адамар! Представляю, как поразит совет моя находка. Я описывал еë раньше, но сегодня ночью заметил интересное сходство со сферическим небесным атласом. Ему не требуется динамическая энергия, а от преломления света возникает проекция карты какого-то побережья, но не звëздного неба. Механизм тот же, однако уровень технологии недостижим для нашей науки.
Таким образом, помимо вопроса о происхождении артефакта в тундре, где, кроме примитивных кочевников, никогда не было человека, возникает вопрос и о том, что за местность изображена на карте. Очень занимательная вещица. И есть у меня робкая надежда, что она лишь звено цепочки, которая тянется к чему-то грандиозному!
Как оказалось, в Порт-о-Лейн также прибыл и Отто Вернер. К несчастью, часть его команды погибла на Таркани. Высказал ему свои соболезнования. Увы, но все мы под Дэвом ходим.
Что интересно, Вернер сильно разругался с Фринном и велел ему проваливать с корабля. Даже не могу представить, что у них стряслось, но я с готовностью предложил Казимиру место у себя на бриге. Такие люди мне были бы нужнее во время экспедиции, но так я, по крайней мере, скоротаю время в пути до Адамара за доброй беседой.
Мерзавец! Подонок! Тварь неблагодарная! Я не верил Вернеру, когда тот рассказывал, как Фринн изменился, но оказалось, что всë это правда! Не успел Фринн ступить ко мне на борт, как тут же выкрал артефакт с таинственной картой и был таков. Подлая змея! Убью гадину, попадись он мне. Видит Дэв, убью!
Последние слова Наина Вячеславовна проговорила быстро, глотая окончания. Не хотела озвучивать брань. Но и без неë было ясно, что Афанасий Фёдорович писал эти строчки в гневе. Ровный почерк заплясал, появилось много острых углов и размашистых витков. Да и перо он вдавливал так, что даже спустя семь лет на бумаге остались глубокие борозды.
Больше аргументов у Милы не осталось. Фринн и правда оказался мерзавцем. А уж сколько из того, что он говорил ей вчера с искренним видом, оказалось враньëм. От этого к горлу подступил ком, затошнило, будто от отравления. Мила прикрыла рот рукой.
– Да, теперь я всë это вспомнила, – тихо произнесла мама, вернула записную книжку на место и закрыла ящик. – Не знаю, как таких людей земля носит.
