Текст книги "Сердце Дэва. Искатель (СИ)"
Автор книги: Елена Майская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 29. Каур баа
Абсурд происходящего окончательно выбил Милу из равновесия. Она шла прочь от пожара, не замечая шагов. Мысли метались в голове, что плодовая мошка, то пробуждая в памяти лицо Киры, похожее на восковую маску, то обглоданные останки Инны. В ушах до сих пор отчëтливо звучали слова Фринна. Ох уж этот Фринн! Чего он хотел? Зачем пристал? Почему не мог сразу сказать, что ему надо, и не разыгрывать этот кровавый спектакль?
Выйдя на шоссе, Мила остановила извозчика и машинально назвала адрес Вернера. Осознала это, лишь когда самоезд проехал несколько вëрст, но идея показалась разумной. Лишь Вернер мог пролить свет на замысел Фринна и на природу того чудовища, в которого превратилась Кира перед смертью.
Смертью…
Одно только это слово заставило Милу передëрнуть плечами. За ним скрывался перелом. Всë, к чему Мила привыкла, изменилось раз и навсегда из-за этого чëртова слова. И так внезапно… Неужели жизнь только на том и держится? Стоит потерять бдительность, расслабиться, как тут же следует удар, и кажется, что дышать уже не сможешь никогда.
Извозчик неспешно пробрался через город и въехал в Рижин. За всё время в пути Мила так и не выглянула в окно. Куда больше еë интересовал сломавшийся ноготь на указательном пальце правой руке.
Мысли замедлились не сразу, но когда потекли вязким потоком, вырваться из них уже было не просто. Лишь громкий голос извозчика заставил Милу вздрогнуть и поднять голову. Самоезд стоял напротив дома с башнями.
Мила расплатилась, вышла. Проводила такси взглядом. Потом подошла к двери, глубоко вздохнула и постучала.
Открыл ей Валенберг. Глянул на неë удивлëнно и произнëс:
– Рябова? Неужели это снова вы, о прекрасная обольстительница? Вот так встреча. Я вас на своих лекциях реже видел, чем здесь в последнее время. А ведь мне так ваших прелестей не хватало на семинарах.
Мила подняла голову и показала, что ничего прелестного на еë лице не осталось. Только горе, потëкшая тушь и слезами намоченные щëки. Несчастный вид стал оберегом от скользких комплиментов Валенберга.
– Здравствуйте, профессор, – тихо сказала Мила.
– О Дэв, это возмутительно! Что за негодяй заставил такую красавицу плакать? Назовите мне его имя, а я уж…
– Не надо, профессор, – перебила его Мила. – Вы не скажите, Отто Гербертович дома? Мне надо с ним поговорить.
– Конечно, он дома, – кивнул Валенберг. – Он отсюда и не выходит.
Он отошëл, позволив Миле войти, и закрыл дверь. Провëл гостью к кабинету.
– Мила? Как раз думал о тебе, – приветствовал еë Вернер, отложив книгу. – Удалось тебе снять приворот?
– Да, – голос предательски дрогнул. Мила подошла ближе к Вернеру и встала у одного из книжных завалов. – Профессор Клярова мне очень помогла и попросила ничего вам не передавать.
– Похоже на неë, – усмехнулся Вернер, доброжелательно склонил голову и с отеческой заботой спросил: – Но почему ты плачешь? Разве без приворота тебе стало хуже?
– Моя подруга погибла. И друг. И Инна, которая дочь Фринна… Дэв, как много смертей! – осознала вдруг Мила и закрыла лицо ладонями.
Вернер долго молчал, позволяя ей выплакаться. Да только слëз у Милы как будто уже не осталось. Ни капли больше не сорвалось по щекам, хоть так этого не хватало. Хоть самую малость, но они тушили боль в груди. Теперь же, без них, приходилось терпеть жгучее понимание, что исправить ничего нельзя.
– Как много смертей за один день, – горько проговорил наконец Вернер. – Это ужасная трагедия. Но как такое возможно?
– Я сама не знаю. Всë нарастало одно за другим, как снежный ком. А в конце превратилось в кромешный ад. Кажется, что вот сейчас зазвонит будильник, и всë станет, как прежде. Но он не звонит, и кошмар становится только страшнее.
– Понимаю. Самое тяжелое, когда теряешь друзей, это смириться, что придётся жить дальше без них. Это не пройдëт по звонку будильника. Ты привыкнешь сама. Каждый день понемногу будешь привыкать, пока новая реальность не станет обычной жизнью.
– И когда это случится? – Мила посмотрела на Вернера с надеждой.
– Никто тебе этого не скажет. Это случится, когда ты сама будешь готова. Однажды утром проснëшься и поймëшь, что жизнь прекрасна. Сейчас это кажется невозможным, но поверь старику, когда-нибудь ты снова будешь смеяться и улыбаться.
– Остановитесь, – взмолилась Мила и опять скрыла лицо за ладонями.
Но Вернер продолжал:
– Жизнь несправедлива, это правда. Но такая же правда и то, что она прекрасна. Пережив одну потерю, ты потеряешь ещё и ещё. С этим придëтся смириться, иначе никак.
– Вы просто не видели, что произошло! – крикнула Мила и всплеснула руками. – Это не про справедливость или про то, что нужно потерпеть. Я своими глазами видела, как моя подруга превратилась в чудовище и сожрала Инну! Фринн сказал, что она стала вурдалаком! И есть у меня подозрение, что точно так же она убила и Егора сегодня ночью! Вы правда думаете, что я смогу жить нормально после того, что видела?
Вернер еë внимательно выслушал, потирая подбородок. Долго молчал и после того, как Мила замолчала. Это давало надежду, что он сейчас найдëт ответ на все вопросы разом.
– Фринн, говоришь?
– Да. Он спас меня дома у Инны, хотя я толком не знаю, что он там делает.
– Спас? – не понял Вернер. – Вот что. Расскажи-ка мне всë с самого начала, а то я уже запутался.
Неприятно это было, но Мила всë же пересказала события сегодняшнего утра и закончила словами:
– Так я решила приехать к вам. Вот и всё.
– Правильно сделала, Мила. Очень правильно. То, что ты видела – это не вурдалак. Уж этих тварей я видел немало. Они выглядят совсем как люди, но пасть у них не так сильно наполнена клыками. Да и человеческим мясом они не питаются. Их прельщает кровь. Они…
Мила слушала его, кривясь от отвращения. В чудовищах она не разбиралась и не собиралась это менять. Потому, когда поняла, что Вернер углубляется в подробности, она его перебила вопросом:
– Если Кира не вурдалак, то кто?
– Я рассказывал тебе недавно про Маасков, помнишь?
Мила кивнула.
– У них очень богатая мифология, – продолжал Вернер. – Один из мифов гласит, что погосты их вождей оберегают бессмертные стражи. Невероятно сильные и ловкие, убить которых весьма непросто. Их изображают людьми, но рты их наполнены клыками.
– Как у Киры, – ахнула Мила.
– Именно так. Этих стражей зовут каур баа. «Каур» переводится как яростный, а «баа» – это мертвец. Но мертвецами их считают скорее номинально. По рассказам, если человек становится каур баа, он лишается эмоций. Его не волнует больше опасность, стыд и, уж тем более, совесть. Идеальная машина для убийств, причëм способная очень неплохо мыслить.
– Но ведь это просто миф. Ведь миф же?
– Долгое время я полагал, что так оно и есть. Таких историй в любом крупном племени полно, но правдивы из них единицы. Ты же принесла мне доказательство существования этих стражей. Твоя подруга подходит под описание каур баа, как нельзя лучше. Впрочем, полностью опираться на мифы не стоит. Они меняются от деревни к деревне, так что некоторые детали могут не соответствовать действительности.
Мила задумалась. Что-то смущало еë в логике Вернера, но что? Может то, как быстро он пришёл к этому выводу? То, что услышал давным-давно на дальних берегах Бушующего океана, сравнил с тем, что произошло в Адамаре. Похоже, Вернер скрывал цепь размышлений, которая навела его на такие выводы.
– Но как Кира могла стать этим каур баа? – спросила Мила. – Она дальше ста вëрст от города никогда не отъезжала.
– А это очень любопытно, – поднял указательный палец Вернер. – Твоя подруга превратилась вскоре после появления в академии Фринна. Я сопоставил твои слова с тем, что известно мне, и пришëл к самому очевидному ответу: в той злополучной экспедиции Фринн сам стал каур баа. Именно поэтому он так изменился, оставив всякие правила приличия в стороне. И именно он обратил Киру.
– Но для чего? Что она ему сделала?
– Понятия не имею, – признался Вернер. – Может, так он хотел избавиться от Инны и остаться чистеньким? Мысли каур баа столь хладнокровны, что обычному человеку вряд ли их получится разгадать.
Мила прошлась по кабинету под вдумчивым взглядом Вернера. Заламывала пальцы, гадая, нет ли в этой истории куда более хитрого умысла. Но, так ничего и не придумав, заявила:
– Мне кажется, что Фринн пытается подобраться ко мне. Всё происходит так близко.
Внезапно в дверь постучали. Мила так увлеклась разговором, что вздрогнула и резко обернулась. На миг ей показалось, что это Фринн пришëл закончить начатое. Но дверь открылась, и на пороге показался Валенберг.
– Я прошу прощения, – сказал он, склонив голову, – но вы так громко разговаривали, что я не мог не услышать нескольких фраз.
– Мог бы не объяснять, – хохотнул Вернер. – Мы и не сомневались, что ты «не подслушиваешь». Но раз ты решил себя выдать, значит, у тебя есть, что добавить?
– Не совсем, – Валенберг подошëл ближе. – Я сегодня был в порту и заметил, что бриг Фринна нагружают провиантом. Есть подозрение, что в скором времени он покинет город.
– Опять? Но он только прибыл, – удивилась Мила, подумала немного и добавила: – Ну и хорошо. Тогда весь этот кошмар наконец прекратится. Фринн и так уже наделал столько, что не знаешь, как с этим разобраться.
– Так-то оно так, но скорый отъезд… – протянул Вернер. – А в порту не сказали, на какой день назначено отбытие?
– Нет. Велено держать в состояние готовности, а документы подписаны без даты.
– Получается, Фринн чего-то ждëт? И это что-то он рассчитывает получить в ближайшее время. Мила, скажи, много ли ты сообщила ему про своего отца?
– Я? – заволновалась Мила. – Да ничего особенного. Пустяки какие-то. Он пытался про книгу «Древние» заговорить, но я тогда еë даже не читала.
– А про артефакты? – давил Вернер. Казалось, ответ он уже знал, но хотел ошибиться.
А Мила от возмущения даже вскрикнула:
– Конечно, нет! – потом призадумалась немного и призналась, сама поняв, где ошиблась: – Я говорила об этом Кире. Просто упомянула карту и всё. Даже без подробностей.
– Видимо, Фринну этого хватило! – недовольно повысил голос Вернер. – Говорил же, держи рот на замке. Ладно. Ничего. Артефакты же спрятаны надëжно?
– Ну… Да. Они в тайной комнате.
– Слава Дэву! – одновременно с облегчением выдохнули Валенберг и Вернер.
Но Мила поникла и еле слышно добавила:
– Только я дверь не смогла закрыть. Она так и стоит нараспашку.
– Что? – в миг осип Вернер. – Только не говори, что бесценные артефакты, за которыми охотится бесчеловечное чудовище, сейчас лежат на самом виду!
– Получается, что так.
– Ладно. Ладно! – нервно заëрзал Вернер. – По одному из поверий каур баа не могут войти в жилой дом без приглашения. Я надеюсь…
Мила так округлила глаза, что ответ стал очевиден.
– Вчера под приворотом я разрешила… ему… войти…
– Немедленно беги домой и прячь артефакты! – заорал Вернер.
Мила кивнула, бросилась на выход, но у самой двери остановилась и уточнила:
– А куда прятать-то?
– Сама придумай! В саду зарой, в сливной бачок запихни! Не медли!
Мила ещё раз кивнула и бегом покинула кабинет.
Глава 30. Конец притворству
В считанные минуты Мила прибежала домой. Сама того не заметив, она распахнула приоткрытую дверь и взлетела по лестнице. Ворвалась в кабинет и выдохнула от изумления. Тайная комната была закрыта.
Мила подошла к той секции шкафа, за которой скрывался проход, и попробовала еë сдвинуть. Не получилось.
«Может быть, она сама закрылась?», – предположила Мила. – «Или еë кто-то закрыл?».
Но кто мог это сделать? Миле даже гадать не пришлось. Конечно, Максим. Глупо было надеяться, что он сюда не полезет. Слишком любопытен. Но другой вопрос: всë ли на месте? Братец ведь мог просто повертеть что-нибудь в руках, но уносить бы не решился.
Мила по памяти повторила комбинацию. Провернула глобус, расставила книги, выдвинула ящик. Потом подпрыгнула в центре комнаты. Секция отодвинулась, и сразу стало очевидно главное – карта пропала.
Все прочие артефакты так и лежали на месте. Мила проверила даже верхние полки. Но карты не было нигде.
– Ну, гадëныш, только покажись мне, – процедила Мила сквозь зубы.
Она заметалась по комнатке, судорожно обдумывая, мог ли Максим тоже встать на сторону Фринна. Если так, то после этого удара Мила вряд ли когда-нибудь ещё поверит людям. Все они подлые, лицемерные и лживые. Только и ждут, чтобы предать повыгоднее.
За этими подозрениями Мила и думать забыла про то, зачем сюда примчалась. Казалось, самое важное уже исчезло, а всё остальное – лишь безделицы, толку от которых немного.
Впрочем, гнев Милы бушевал недолго. Негодование, что затуманило здравый смысл, утихало. Вспомнились слова, сказанные Максимом утром. Если он взял карту, то наверняка лишь для того, чтобы показать еë в совете искателей. Подзатыльник он этим себе обеспечил, но до предательства не дотянул.
Слабость охватила Милу, в глазах засверкали искры. Что будет дальше, если даже такие мелочи могут в два счëта выбить из равновесия?
Захотелось выговориться кому-нибудь. Тому, кто поймëт и утешит вновь подступившие слëзы. Маме. Кому же ещё? Ей можно рассказать всë, не выбирая. Признаться, покаяться, разрыдаться от сожалений у неë на плече. И она утешит.
Мила вытерла щëки и спустилась на первый этаж. Лишь в прихожей она поняла, что не закрыла дверь. Да и не смогла бы. Стоило подойти к ней ближе, как стало заметно, что замок выломан. Это случилось ещё до того, как Мила вернулась, иначе бы она услышала.
Значило ли это, что Фринн здесь? Мог ли он прямо сейчас прогуливаться где-то по дому? От ожидания новой встречи спëрло дыхание. И ярче огня вспыхнул вопрос: почему же молчит мама?
– Ма-ам, – простонала Мила. Набрала воздуха побольше и закричала: – Мама?! Ты где?!
Ответа не последовало. По комнатам блуждала вязкая тишина, из которой захотелось немедленно вырваться. Жадно втягивая воздух, Мила побежала в оранжерею, но уже в столовой увидела опрокинутый стол и разломанные стулья.
– Мама!!! – завопила Мила.
Мысль, что всё повторяется в точности, как в доме Инны, сводила с ума. Казалось, сейчас Мила войдëт на кухню и увидит там…
– Нет!!! – разрыдалась она.
На ватных, будто чужих ногах Мила подошла к двери, заглянула за неë. И пусть на кухне не было ничего похожего на обглоданный труп, легче от этого не стало.
Следом Мила сунулась в оранжерею, но и там мама не отозвалась. Только перед тем, как покинуть кухню, Мила услышала за дверью в подвал всхлипы.
– Кто там? – громко произнесла она. – Мам, это ты?
Вместо ответа кто-то охнул и затаился.
– Нюра? – предположила Мила. – Если это ты, можешь выходить. Тут только я.
Дверь скрипнула, приоткрылась и из-за неë опасливо показалась голова Нюры. Бледное лицо, на котором не осталось ни кровинки, ошалелый взгляд широко раскрытых глаз. Нюра осмотрелась и уже смелее выбралась целиком.
– Госпожа, вы б видали, что тута творилося, сами б в подвале спрятались.
– Где мама? Что с ней? А с Максимом? Что произошло вообще? Почему весь дом вверх дном? – накинулась на неë Мила с расспросами.
А Нюра вся сжалась, попятилась. Шею втянула и зажмурилась, будто еë бить собрались. Что ж она такое увидела, раз даже Мила еë напугала до полусмерти?
– Прости, Нюрочка. Расскажи, что случилось? – мягче спросила Мила, сделав над собой усилие.
Внутри всë клокотало, кипело, рвалось наружу лавиной эмоций. Но дай им волю, и Нюра закроется. Из неë потом клещами слова не вытянешь.
– Мужчина приходил, – робко произнесла она и замолчала.
– Как он выглядел?
– Высокий такой, красивый. Но в глазах холод колючий. Я как его увидала, так и поняла: не с добром явился. А он всё в дом просится. И так всё мягко стелит, будто я дура какая и ничегошеньки не понимаю.
– Фринн? Похоже, это был он, – предположила Мила.
Нюра округлила глаза ещё больше и заговорщицки прошептала:
– Не нужон он вам, госпожа. Он злой. Я никогда злее людей не видала. «Пусти», мне говорит, а я дверь закрываю. Он как шарахнул ногой! Я аж Дэву чуть душу не отдала. Тут и хозяйка вышла на шум, отчитывать его стала. Я токма и успела подумать, что беда приключилась, а он хвать хозяйку за волосы и в столовую потащил.
– И что, никто из соседей на крики не пришëл? – удивилась Мила.
Нюра замотала головой.
– Нет. Уж сколько мы кричали тут, а всё одно никто не заметил. Ох, да… Простите меня, госпожа, дуру грешную! Не уберегла я матушку вашу. Ох, не уберегла…
Нюра жалобно захныкала. Мила обняла еë, уткнулась носом ей в плечо, и сама не сдержалась.
– Значит, он и маму убил? – простонала она.
Нюра отстранилась, промокнула глаза замызганным фартуком и всхлипнула:
– Не убил он еë. Не убил. Не здеся, точно. Он в столовую хозяйку оттащил да стал допытывать: «Где», говорит, «карта? Давай еë сюда!». А хозяйка и знать не знает, чего от неë хочут. Какая-такая карта? Будто мало карт в мире нарисовано. А мужчина то этот всё бесится, крушит всё, что не попадя. И орëт всë, орëт.
– А ты?
– А что я? Под лестницей затихорилася и вздохнуть боюсь. Он как рявкнет, так у меня внутрях всë околевает. Как громыхнëт чего, так и меня всю трусить начинает. А тут гляжу, он хозяйку в охапку взял, да понëс на улицу. Куды – не знаю, да только я про себя так решила: ежели он еë похитил, то и меня заберëт. А энто ж и не знаешь, что он там себе удумал. Вот я быстренько в подвал перебежала, дверь привалила, и так до вашего прихода и просидела.
– Ты всё правильно сделала. Сейчас надо городовых вызвать, – сообразила Мила и направилась в столовую.
А Нюра ей вслед спросила:
– Прибрать тут, госпожа? А то городовые приедуть, так негоже их при таком бардаке принимать.
– Не трогай ничего. Тут могут быть улики. Пусть всë на месте лежит.
– Ну, улитки, так улитки, – растеряно пробормотала Нюра, озираясь.
Мила подошла к овальному зеркалу-экрану, криво висевшему над поваленным столом. Провела рукой, пробуждая обозреватель эфира, в облаке иконок выбрала телефон. Но набрать номер не успела. Телефон зазвонил сам.
Номер был незнакомый, но отклонить его Мила не смогла. Интуиция подсказывала, что это не реклама и звонок важен, как никакой другой.
Поколебавшись, она нажала «Ответить». На экране всплыло окошко с видом на тëмную комнату. Голые бетонные стены, покрытый пылью серый пол. В центре стоял стул, и на нëм даже кто-то сидел, но пока он оставался в тени и различались лишь очертания.
– Привет, Мила, – прозвучал спокойный голос Фринна.
– Что тебе надо? – грубо отозвалась Мила. – Что ты сделал с моей мамой?
– Пока ничего.
Раздался щелчок, и над стулом вспыхнула лампа. От потрясения Мила закрыла рот ладонью и отступила. В центре комнаты сидела Наина Вячеславовна. Еë домашняя одежда была растерзана, волосы всклокочены. Она безвольно склонила голову на грудь и не двигалась.
– Мамочка, – прошептала Мила.
Она ощущала, как грудь еë наполняет та ярость, которую не остановить страхом. Она тверда и остра, и жалить будет насмерть. Но пока Фринн оставался где-то там, на другом конце линии, утолить жажду мести было невозможно.
– Мне пришлось прибегнуть к такому варварскому методу, чтобы ты исполнила мою просьбу. Поверь, я и сам не в восторге. Хотел обойтись изящной манипуляцией, но ты оказалась непроницаемой идиоткой. Беда, если в доме такие курицы живут.
Фринн вышел в зону видимости. На губах его играла самодовольная ухмылка, но округлившиеся желваки выдавали, как он напряжëн.
– Что тебе от нас надо? – сухо спросила Мила.
– Карта, конечно. Твоя шаловливая подруга всë мне рассказала. Просто поразительная тупость: болтать всем про такую редкую вещь и надеяться, что она останется тайной.
– Я всё знаю! – повысила голос Мила. – Я знаю, в кого ты превратил Киру! И сам ты чудовище!
Фринн оскалился, а затем неестественно широко раскрыл рот. Зубы его быстро удлинились и заострились. Но так же быстро они вернулись к прежней форме.
– И что же ты сделаешь? – посмеиваясь, спросил Фринн. – Впрочем, не отвечай. Мне не очень хочется познавать глубины твоего воображения. Примерно так же, как я побрезговал глубинами твоего тела. Не обижайся, но меня раздражают пустоголовые девки.
– Ты приворожил меня, иначе бы я и не подумала заниматься с тобой ничем подобным, – парировала Мила.
– Знаю, – неожиданно согласился Фринн. – Ты едва дышала во время поцелуя, а уж к чему-то серьëзному тебя и вовсе готовить пришлось бы до конца года. Проблема лишь в том, что ждать так долго я не могу. Даже сейчас я попусту трачу время, разговаривая с тобой. Так что вернëмся к главному. Мне нужна карта твоего отца. Если принесëшь еë, с твоей матерью всë будет в порядке.
– Но карта… – Мила замолкла на полуслове, едва не сказав, что карта пропала. Это бы подписало маме смертный приговор. – Но у отца много карт…
– Хватит! – рявкнул Фринн. – Ты прекрасно знаешь, о чëм я говорю. Карта Древних! Принеси еë мне!
– Я поняла, – уступила Мила. – Я постараюсь еë найти…
– Не выдумывай! Ты знаешь, где она.
– Но это не так просто.
– Ясно, – отчеканил Фринн.
Он подошёл к Наине Вячеславовне и за волосы поднял еë голову. Хлестанул по щеке, приводя в сознание. Не помогло. Тогда Фринн достал из кармана маленький цилиндр, размером меньше мизинца, провернул и дал Наине Вячеславовне его понюхать. На этот раз она дëрнулась и открыла глаза.
– Ты меня слышишь? – Фринн пощëлкал перед ней пальцами.
Наина Вячеславовна слабо что-то прохрипела. Пошевелила руками, но путы были так крепки, что даже двинуться не позволили. А потом она увидела Милу и резко взбодрилась.
– Мила, не смей его слушать! Он…
– Нет-нет-нет, я пробудил тебя только для того, чтобы ты слушала, – проговорил Фринн, засовывая ей в рот кляп из тряпки, что подобрал на полу у стула. – Итак, Мила, посмотри внимательно на свою маму. Если ты не отдашь мне карту, я еë съем.
Наина Вячеславовна яростно взглянула на него и замычала что-то оскорбительное. Мила же застонала от отчаяния.
– Вижу, ты понимаешь, – благосклонно сказал Фринн. – Это хорошо, иначе пришлось бы показать на примере, что я имею в виду. Так что, принесëшь ты мне карту?
Не в силах сказать больше ни слова, Мила кивнула.
– Жду в порту. Третий склад, – отрезал Фринн и отключил связь.
Мила отступила к чудом уцелевшему стулу и грузно на него села. Где взять эту чëртову карту? Этот вопрос, казалось, не имел ответа. А то, что случится, если Фринн еë не получит, даже представлять не хотелось. Он и не подумает о милосердии.
– Госпожа, городовые то приедут? Аль нет? – высунулась с кухни Нюра.
– Понятия не имею.
