Текст книги "Затерянная во Вратах (СИ)"
Автор книги: Елена Ловина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
А потом открылся он – портал – и потянул нас всех неожиданно резко, жестко и агрессивно, словно поджидал, когда мы расслабимся прежде чем мобилизоваться перед «падением». Нас едва не разнесло по разным «углам», если так можно выразиться про своеобразный коридор, сквозь который нас несет от врат к вратам. Но телохранители даже в такой отчаянной ситуации собрались быстрее остальных, и меня с мелкими, да еще тетю Ллой с яйцом окружили так плотно, что даже делать ничего не нужно – нас и так вынесет вместе со всеми.
И только Валер изменил своей привычке быть от меня через одного-двух дрохов, и уцепился за чей-то хвост в конце нашей живой сети. И остался чуть ли не в первом же месте, где открылся портал…
Эх, Валер, Валер…
Словно каменный кол воткнули в сердце – в самую середину, и только небольшие язычки пламени слабо теплятся на ветру. Мой давний друг, самый вредный, самый надежный, самый лучший, самый…верный.
Надеюсь, ты вернешься к нам на следующей луне, и мы действительно поговорим.
Прости и меня, Валер, что мои гормоны и вредный характер отдалили нас друг от друга, что я тоже не поняла твоих терзаний, метаний и жажду помочь нам всем…
***
Он ушел со всеми ключами. Не стал дожидаться, когда старшие примут решение и выберут кого-то, кто, по их мнению, способен пройти от портала к порталу и закрыть каждый. Он принял для себя за истину, что он сильнее любого из тех, кого выберут. Не физически конечно, а в магии. И его очень уязвляло то, что Клевр был его учителем. А еще сбил с правильного пути тот факт, что я, более слабая дрохия, смогла принять решение для спасения всех нас и вырвать из своего сердца часть пламени – он с этим не справился, когда пытался сделать это раньше меня.
Не справился и промолчал.
А теперь все это прочел вслух Рар, когда мы вернулись в пространство между мирами, и перед нами открылось магическое письмо.
Черные символы на белом фоне, подвешенные в воздухе говорили голосом Валера, а у нас чешуйки вставали дыбом от ощущения, что он просто скрылся за иллюзией и говорит оттуда. Словно по стеклу металлом скребут, и нас потряхивает от этих «незабываемых» ощущений.
Кажется, поступок Валера не впечатлил дядю, который считал себя единственным нашим учителем, а наоборот разозлил до раскаленной чешуи. Дядя так яростно рычал, глядя каждой из нас в глаза, что, наверное, даже и не понял, как наложил дополнительные запреты на выход из портала, на возможность остаться в чужом мире, на возможность общения с посторонними, способными оказаться в нашем пространстве. Наложил, да только магия вдруг взбунтовалась и отказалась закрепляться. Стекала разноцветными струйками с чешуи и впитывалась в магическую твердь.
Похоже, что-то с уходом Валера сильно поменялось – осталось только понять, что.
Мы не поняли это ни в тот раз, ни через луну.
Подумаешь, при сильных эмоциях Рар не справился с заклинаниями – с кем не бывает.
Подумаешь, мамино яйцо вместо того, чтобы трескаться, принялось вибрировать – много ли мы знаем правды про яйца дрохов?
Через луну не открылись порталы.
И мы настороженно принялись ожидать их каждую терцию, а потом и десятину.
День.
Два.
Четыре.
Седмица.
Вторая луна…
Портал так и не открылся.
А нас накрыло состояние полного ступора.
Кажется, мы дошли до придела своих возможностей ждать, удивляться, спасаться, быть все время на чеку.
Мы сдулись.
Мы потерялись в новом режиме, словно нас впервые выкинуло из переходов между порталами.
И вот в таком состоянии мы услышали первый треск яйца. Словно дерево хрустит и накреняется, но пока не падает.
Потом треск повторился, а мы подошли ближе. Немного совсем – на полшага.
Следующего треска ждать пришлось долго. Мы даже начали переглядываться между собой и выяснять, не привиделось ли нам.
Нет, все верно – яйцо трескается.
Если бы в пространстве между мирами восходило и заходило солнце, то за полный его оборот мы услышали еще с десяток звуков, увидели крупные и мелкие трещины, но само яйцо так и не развалилось, как писали в одном старом учебнике по древним дрохам. И даже Гориан, который все же оказался приверженцем древних традиций (он сам признался после ритуала родства – каялся в своих, якобы, заблуждениях), не мог толком сказать, через сколько должен появиться маленький дрох.
Все решилось через три дня – скорлупа просто растворилась, открывая нашим взорам ребенка. Розового, пухловатого, с черным пушком на голове. Мальчика.
Но, шарх подери, в человеческой форме!
Да ни разу такого не было (тут память предков явила себя не только многострадальной мне, но и всем моим родственницам от мала до велика)! Ни разу из яйца не появлялся ребенок – только дрох.
Ребенок лежал в какой-то луже, оставшейся от яйца, и сучил руками и ногами, словно продолжал бить по скорлупе изнутри.
Первой судорожно задышала мама, словно до этого кто-то огромный наступил ей на все ее шеи, в теперь отпустил, поэтому вдох получился резкий, шумный и совсем не королевский.
Второй… Тут, конечно, можно поспорить: то ли тетя Ллой, которая нервно поглаживала свое яйцо и уже три раза чуть его не уронила, то ли прабабушка, которая за свою жизнь все же успела повидать и яйца, и вылупляющихся дрохов.
Остальные продолжали не дышать. Наверное, надеялись, что это наваждение, и оно вот-вот спадет.
А потом ребенок заорал. Звонко, резко, пронзительно. А мы все ринулись врассыпную от этого эпицентра катастрофы. И первой среди нас, кажется, была мама. Но кто мы такие, чтобы ее осуждать?
Она воспитала четверых дочерей, рожденных естественным путем в двуногой форме, и «откладывать яйцо» для нее было сродни сумасшествию, но ей пришлось принять этот факт, ведь яйцо – это естественная форма появления на свет крылатого дроха. И с тем, что из яйца проклюнется пятиглавый крылатый ящеренок, пришлось тоже смириться и принять этот факт, так как это же естественно…
И вот теперь весь естественный процесс закончился катастрофой – по-другому не скажешь.
А как назвать тот факт, что ребенок настоящий, не годовалый или еще какой, а именно «новорожденный»? Просидевший (или пролежавший?) в яйце столько времени. И если с дрохом-ребенком мы знали (опять же приблизительно), что нужно делать, как его растить, кормить, общаться и воспитывать, то что делать огромным неповоротливым ящерам с хрупким младенцем?
Пронзительный крик затих, и из лужицы до нас донеслись тоскливые хныкающие звуки.
– Ему, наверное, холодно? – всхлипнула Ваюни и сделала робкий шаг обратно к центру наших страхов.
– И есть ему хочется, – Руид тоже робко пошла вперед, но держалась исключительно за спиной Ваюни, словно малыш, что лежал перед ними, мог, как минимум, взорвать или поджечь пространство вокруг себя.
Кажется, материнские инстинкты пробудились в первую очередь у самых мелких. Оно и понятно – они сейчас ближе всех к этому ребенку.
Мама вздохнула как-то обречённо и тоже сделала несколько шагов к сыну. Мы же пока наблюдали со стороны за ее действиями: как она осторожно-осторожно мелкими шажками подходит к ребенку, как ведущая голова появляется в поле зрения ребенка, и он при этом не начинает вопить со всей мощи легких, а изучает мамину морду (как же неправильно называть это лицом, но морда в нашем случае тоже звучит как-то так…неласково).
Конечно же он не произнес "мама" и не стал улыбаться – слишком рано, но смотрел так серьезно и сосредоточено, что мама осмелилась подойти совсем близко и протянуть к нему лапу.
Мы не кошки и не умеем втягивать когти, поэтому трогать хрупкого младенца было рискованно, но других вариантов пока нет. Магия оплела мамины когти – это было какое-то серьезное заклинание защиты – и младенец ухватился за один с цепкостью рыбки-прилипалы, что живёт глубоко в океане и плавает под брюхом огромного вуяхру.
– Ооооо, – простонали наши тридцать, вернее, уже двадцать девять телохранителей. Что поделать, мужчины любое проявление притяжения мать-дитя воспринимают как проявление божественной магии.
– Он тебя узнал, – пискнула Ваюни и сунула свою голову вперёд маминой. Реакция не заставила себя ждать: с раскатистым криком нашего брата даже самый мощный дрох не посмеет спорить, так страшно и угрожающе он растекался по окрестностям.
– Хм, поистине, королевский голос, – прабабушка с умилением смотрела в центр круга, а за ее спиной тетя Ллой с глазами круглыми, как две луны, шептала бабушке: "Как она его кормить будет?"
Признаться, мы все очень порадовались, что мама была занята братом и Ваюни и не слышала вопроса, потому что как ни крути, а это проблема. В пространстве между мирами мы конечно задумывались о том, чем кормить тех детей, что вылупятся из яиц, но мы-то ждали дроха, который уже через десяток терций должен стоять на своих ногах и питаться… ну, хотя бы, пережеванной пищей. При этом мы ни в коем случае не собирались кормить сырым мясом, которое ловили время от времени – наш огонь, как ни крути, мог и зажарить, и прокалить, и подогреть.
А тут ну прямо подхвостье вонючего луру, не иначе. Младенец, который сейчас на что и способен, так это только пить молоко и воду, и мама в крылатой форме ящера, у которого отродясь не было молока.
Действительно, как кормить-то?
Мама трепетно покачивала мальчика на лапе, обогревая и высушивая от жидкости, что была в яйце, а мы могли лишь порадоваться, что от страха, одиночества и холода ребенок не умрет.
Через три дня проблема висела над нами карающим мечом Матери дрохов, потому что даже отчаянная попытка накормить мальчика собственной кровью не увенчалась успехом – его организм четко не желал принимать ничего из того, что было нами поймано и приготовлено (специально для младенца перетерто и доведено почти до жидкого состояния).
В эту ночь (да-да, сегодня реально потемнело) мы едва ли могли заснуть, потому что брат рыдал, даже не плакал: взахлёб, отчаянно, до хрипоты. А с ним также отчаянно рыдала мама, потому что она готова была отдать свою магию, свой огонь, свою кровь, лишь бы спасти сына, но… Брат потерял свою розовость и пухлость, а ещё его глаза перестали открываться и смотреть на окружающую мир с сосредоточенной решимостью.
На седьмой день и он и мама забылись в дерганном и нервном сне, и мы все безвольно повалились кто где, потому что всё это время пытались прорвать завесу, отделяющую нас хоть от какого мира. Мы были без сил, почти без энергии и способности пропускать магию сквозь себя, и дико, почти до помутнения ненавидели Клевера, который отомстил так, что ни одно мыслящее и чувствующее существо не могло бы придумать. Появись он сейчас рядом, и его бы точно растерзали на части, даже если б выяснилось, что без него мы в принципе не можем вернуться в Арх-Руа.
Не знаю, сколько терций я смогла подремать, но проснулась от тихого жалобного хныканья, которое, казалось, было последним обращением к Матери дрохов, перед тем как уйти к ней.
Я, наверное, не вспомню никогда, как доползла до мамы и забрала из ее ослабленных лап младенца. Как отнесла в сторонку и склонилась, с удивлением прислушиваясь к памяти королевского рода, которая почему-то решила, что, надавив на основание головы, я избавлю нас всех от этой невозможной изматывающей пытки.
Никогда не вспомню…
***
Сиушель, королева дрохов.
Она проснулась резко от ощущения пустоты: в лапах, в сердце, в пространстве. От тишины, такой звенящей, мучительной, которую не прорезывал ни один писк или стон. И боль, иррациональная, потому что ещё даже не ясно, что что-то могло случиться, сжала сердце и начала гасить пламя.
Скрип когтей по тверди заставил вздрогнуть и резко развернуться. От вида молчаливого младенца в лапе дочери едва не потеряла сознание, а глаза залило красной пеленой гнева и ужаса одновременно. Когти впились в твердь и принялись крошить и сминать, а воображение кровожадно подкидывал видение пяти голов, которые раскалываются под ударами лап. И не важно, что это головы родной дочери.
А потом раздалось тихое почмокивание, которое пробудило в памяти далёкие и не очень моменты, когда ее дочери точно также почмокивали после прикладывания к груди.
– Но как? – не с первого раза смогла задать вопрос – горло сжал спазм запоздалого ужаса, что она едва не поддалась на первобытный зов, который сидит внутри каждого дроха. "Убей! Убей того, кто отнял ребенка".
Саян вздохнула как-то тяжело, словно приготовилась каяться в очередной шалости, которыми она славилась до обращения в дроха. А потом показала маленький камень на лапе величиной с палец взрослого мужчины.
Черный камень был немного подплавлен с одного конца и покрыт беловатой жидкостью.
Сиушель взяла камень в лапу, повертела, понюхала, лизнула.
– Молоко?
– Оказывается, я помню его вкус. А ему ещё и не из всех камней нравится…
Дочь кивнула куда-то себе под ноги, а дрохия с удивлением принялась считать и осматривать камни: круглые, квадратные, белые, серые, большие и маленькие – пятнадцать. Они все были оплачены и покрыты засохшим молоком.
– Как ты это сделала, Саян? – королева ещё не понимала, что произошло, но вот память и интуиция уже яростно кричали, что все плохо, потому что, найдя выход, чтобы спасти сына, она может лишиться дочери.
– Изменила структуру камня, как тогда с вратами, – ее маленькая совсем недавно дочь смотрела так печально и настороженно, словно ждала, что ее примутся ругать за неосмотрительность, беспечность, недальновидность.
Она изменила структуру камня! И создала не неживой предмет, а пищу, способную наделить энергией, магией, светом и тьмой – силой жизни. Ее дочь накормила брата, потратив часть своего резерва. Ее маленькая Саюни в очередной раз пожертвовала частью себя ради семьи, ради брата.
А Сиушель только и оставалось, что обнять ее и сына, закрыв крыльями от такого враждебного мира, и, глотая слезы, прошептать едва слышно:
– Прости… Прости меня…
– А как мы его назовем? – поняв, что ругать ее не будут, дочь встрепенулись и приободрилась. – Папа же передал тебе его имя?
– Ясор… Его зовут Ясор.
Глава 26. Ключи в чужих руках.
Ясор ел мало, словно чувствовал, что мне трудно пока найти нужный камень, чтобы из него сделать вкусное и питательное молоко. Когда-то рассуждая о том, на что похожи магические камни, когда их ешь (а такое случается время от времени с теми, чья магия завязана на магию камней), я даже представить не могла, что найдется еще больший гурман, чем я, который будет кривить носик от молока из халцедона или из гранита, а самое вкусное молоко ему покажется из лунного камня и кахолонга, хотя кахолонг – это же смесь того же халцедона, кварца и опала. Но, видимо, цвет и непрозрачность изначального образца все же имеет значение. Я тут попробовала обмануть братца и из гранита сделала сначала лунный камень, а потом переплавила его в молоко, но не вышло – кривился он также, как и от простого гранита. И стоило ради такого дважды тратить магию?
Пока я плавила камни из тех, что еще остались от прошлых экспериментов по созданию ключей, бабушка Куэларо и Химмо разрабатывали стратегию, как при выходе из порталов максимально эффективно раздобыть нужные растения, которые в дальнейшем пригодятся не только для лекарств, но и для возможного выращивания и кормления маленького двуного дроха. Глядя на мои хилые капельные попытки переформировать структуру камней так, чтобы молоко понравилось Ясору, кузина принялась тоже самое проделывать с парой чахлых кустиков, что они с бабушкой раздобыли несколько порталов назад. Получалось так себе, во всяком случае Ясор кривился и орал на всю необъятную степь, а я только вздыхала, потому что на подходе было второе яйцо – оно уже начало вибрировать – а я так и не смогла уменьшить затраты резерва при создании молока. Глядишь, к тому моменту, когда два младенца смогут есть растительную и мясную пищу, я свой резерв исчерпаю до дна, потому что те крохи, что удается поймать на доступной мне высоте, совершенно не восполняют мою изначальную магию.
Но прежде чем растворилась скорлупа на втором яйце, нас все же затянуло в портал. Спустя почти две с половиной луны. Причем число порталов, в которые нас затянуло в этот раз, значительно уменьшилось. Мы все боялись надеяться, что в конце мы найдем Валера и сможем отправиться в Арх-Руа, и не зря.
На последнем портале мы задержались, потому что нас снова встречали с оружием. И направлено оно все было исключительно на тетю Ллой. То ли вибрирующее яйцо притягивало к себе магнитом воинов, то ли нервная тетя Ллой рычала чересчур угрожающе и страшно, что ее приняли за самую опасную из нас. В общем, нам пришлось немного потрепать этих воинов, а потом еще и от магов отмахиваться, но хоть они нас не сильно задели.
Кстати, удивительно, магия в этом мире разлита практически у самой земли: хочешь, как говорят, ложкой ешь, хочешь – так пей или впитывай. В общем, магия тут на столько доступна, что про собственный резерв можно забыть и творить все на внешних ресурсах (кроме еды, к сожалению). И при этом сами маги здесь довольно слабые: нас не то что бы помяли, даже не пощекотали, как сказал жардан Кевор на все попытки местного магичества выпроводить нас обратно за Врата.
А я все пыталась найти возле каждого портала хоть какой-нибудь намек на розу или на присутствие Валера в этом мире. Было так страшно не найти ничего, что я даже принялась наших противников рассматривать и у одного из них заметила на наплечнике выгравированную и разукрашенную алыми красками розу, которая играла странными переливами и все норовила попасться на глаза после того, ка я ее заметила.
Неужели это знак от Валера?
Жутко хотелось раскидать этих смешных человечков, заковавших себя в железо в надежде, что оно спасет их от наших зубов, и схватить того, с розой, и задать ему много-много вопросов, но… Я до сих пор плохо освоила мыслеречь. А после известных событий заниматься как-то не удается – меня начинает потряхивать и головы закрываются ментальными щитами, не пропуская никого внутрь моих мыслей. Дядя говорит, что это не плохая защита, просто однобокая, потому что защищаться я могу, а вот общаться или нападать – разучилась.
Так что общение с этим, который с розой, отпадает. Во всяком случае, я точно знаю, что это не сам Валер – уж его ауру я смогу распознать среди миллиона других. Он же не жил в этом мире сто лет, чтобы слиться с принявшим его миром и магией.
Присмотреться как следует к мужчине не получилось, но по размаху плеч и росту он был гораздо больше Валера, поэтому с некоторой опаской предположила, что это и не его сын, а уж тем более не дальний потомок – все же две с половиной луны по местному летоисчислению превращаются в двадцать циклов. То есть, сейчас самому Валеру должно исполниться… сорок? Ого.
Как-то сразу стало больно внутри, воздух резко закончился, да вообще стало некомфортно, словно арифметические действия шарахнули по сердцу кувалдой, и у меня случился самый настоящий разрыв этой мышцы, который происходит порой у людей от сильного горя или страха.
Почти из бессознательного состояния меня вывело легкое прикосновение чужого разума, как тогда с вратами, когда местные хранители «налаживали» со мной общение. Что они хотят на этот раз?
Как оказалось, они решили меня просто успокоить, правда про Валера они ничего не пояснили, словно мои мысленные образы, демонстрирующие друга в полный рост, были им непонятны, но про ключи Древа мне поведали: те, что еще не закрывают врата, пока «зреют» кто где – кто в горах, кто в карьерах, кто в низинах рек.
Странно говорить о камнях «кто», но тут уже ничего не поделаешь – наделяя камни магией, мы оставляем им часть нашей силы и энергии, часть нашего духа, который остается с артефактами навсегда, и уже невозможно про эти изделия говорить, словно они «что».
А еще Древа решили мне помочь. Они прямо под моими лапами протолкнули из земли несколько крупных молочно-белых опалов, а я с радостью принялась их благодарить, потому что этого количества должно хватить на несколько лун…до следующего открытия порталов.
На этом месте я тяжко вздохнула, а внутри моих голов вздохнули и все хранители, потому что как ни крути, а пока все ключи не будут в своих вратах, нам не на что рассчитывать – уйти домой мы не сможем. Надеюсь еще, что ни я, ни Рар, ни память предков, с помощью которой я высчитывала напряженность магического поля для создания ключей, нигде не ошиблись, и в конце нас не ждет сокрушительный крах.
Портал открылся как всегда стремительно и в этот раз все равно неожиданно, хоть мы каждую терцию и десятину озирались, ожидая увидеть воронку. Он открылся, не дав нам как следует посопротивляться, но в этот раз нам была нужна эта скорость, потому что яйцо уж очень стремительно начало покрываться трещинами, а тетя Ллой просто взорвалась паническими воплями, которые местные приняли, скорее всего, за призыв к нападению, и ринулись на нас с железом наперевес.
Подхватив опалы и еще раз посмотрев на человека с наплечником-розой, я уверилась в своих догадках, что это не Валер – слишком злобное у него было лицо – я ухватила телохранителей за хвосты и вместе с ними решительно шагнула в портал. Смешно, но движения стали на столько привычными, что складывается ощущение, что я возвращаюсь домой, не в Арх-Руа, а в место, которое неожиданно приняло на себя функцию дома. Но, если бы меня спросили, где бы я хотела жить, то я бы к общему удивлению ответила, что в этом странном мире, у которого загадочные, но для меня почти понятные хранители, и магия на столько доступна, что в двуногой форме можно чувствовать себя раскованной и сильной, чего никогда не добьешься в родном и тяжелом Арх-Руа.
А в пространстве между мирами нас ждало новое испытание – скорлупа в этот раз не растворилась, как у Ясора, а с шумным треском распалась на части, ну а внутри…
– Кахарат подхвостье кусатяга! – если что, то это я сказала, и мне из-за этой фразы совершенно не стыдно. Даже больше скажу: никто меня не одернул и не укорил, что принцессе в принципе не положено знать столь откровенно оскорбительные ругательства, что ни всякий разбойник решится произнести их в окружении себе подобных. Даже тетя Ллой не рыкнула на меня, хотя это при виде содержимого ее яйца у меня вырвалась эта нелицеприятная фраза. А все потому, что в этот момент именно я имела полное право ругаться и сыпать проклятьями – в яйце находилось ДВА младенца.
Ровно в два раза больше, чем мы ожидали. То есть, моих сил и резерва понадобится гораздо больше, чем я уже сейчас могла выделить, чтобы в конце пути, или приблизительно через наш дроховский цикл не потерять собственную крылатую сущность. Или, и это ввергает меня в первобытный ужас, свою человеческую ипостась.
– И не говори, – как-то странно было слышать такие слова от тети Ллой, но, посмотрев на нее повнимательнее, заметила, что ей тоже страшно. И ей не помогли ни ожидание, ни то, что она была второй, а не первой в этом давно забытом новом для дроха состоянии, ни, в конечном итоге, положительный пример нашей мамы. И да, когда ждешь одного, два – это много…
***
Тимао и Касан ели все, что им давали: мясо жареное, пареное, тушеное, зелень с кустов и овощи с грядки Химмо, лишь бы все это было перетертое и жидкое. Но, штрах всем в кишки, от молока они не отказались, вернее в первую очереди им нужно было молоко. И мне приходилось капля за каплей плавить опалы и сливать все в три хрустальных бутылочки, которые, слава Матери дрохов, не давали молоку прокиснуть.
А оно, между прочим, умудрялось киснуть, чтоб его! Кто бы мне раньше сказал, что созданное из камня молоко прокиснет, я бы посмеялась тому в лицо, но нет – это реальный факт, с которым мы столкнулись буквально в первый же раз, когда я создала порций побольше, чтобы меня не отвлекали в самый неподходящий момент.
Я снова проверяла и перепроверяла наши формулы с ключами. Чтобы убедиться, что не ошиблась, потому что странно для меня: создавала я камни в одно время, а «зреют, растут» они по-разному.
И что странно, из всех ключей я чувствовала только один – Сиалит, внутри которого заключено часть моего пламени – и он «растет» медленнее всех остальных.
Лучше б я его не чувствовала.
Потому что где-то через месяц наши врата, которые мини-копия, дрогнули и загудели, а на отражении скважины, к которой должен быть приложен Сиалит, начали медленно вырисовываться черные письмена.
Витиеватые, едва ли похожие на те, к которым мы привыкли, словно из чужого языка изъяли руны и вплавили в камень и металл. А мы стояли и не верили глазам, потому что как же так? Как возможно изменить структуру Врат, чтобы они приняли страшное проклятье? Я не сомневалась, что завитушки содержат не просто какую-то формулу, а нечто страшное и неприемлемое, потому что ж ждать от Клевра? И ни десятины не сомневалась, что это дело рук Клевра: кто еще жаждал мести на столько, что готов нас запереть в пространстве между мирами любым способом.
– Отдай первый дар, – прочла Румани завитушку, и мы резко на нее глянули, словно она заговорила на мертвом языке первых дрохов-переселенцев.
– Откуда ты знаешь этот язык? – это спросил один из телохранителей, чем навлек на себя недовольство жардана Кевора.
Да уж, мы бы такой вопрос не задали, потому что королевская кровь в каждой из нас открывает уйму нужных и не очень сюрпризов, как хлама в чулане, да только при этом и не узнали бы, что ответ лежит на поверхности, и королевская кровь совершенно не виновата.
– Так это же наш язык, – недоумевала Румани и начала когтем очерчивать буквы, которые наслаивались одна на другую, схлестывались по три, а то и по четыре и выглядели как нитки в клубке, а не как буквы, знакомые с детства. – О…Т…Д…А…Й…
– ОТДАЙ, – за ней прочел тот самый телохранитель и сам уже провел когтем по следующему слову, – ПЕРВЫЙ…
– И что это значит?
Кто бы мог ответить? Все взгляды устремились к Рару, а тот в свою очередь смотрел только на меня – опять что-то попросит неприятное.
– Саян, попроси хранителей показать нам, что произошло… Я подозреваю очередной ритуал…
Заканчивать фразу не понадобилось, потому что последний ритуал, который отразился на магии Врат, был с жертвоприношением. Очень хотелось думать, что мы просто… ну, боимся обжечься на льду.
В этот раз я даже не успела сосредоточиться, потому что иллюзорные фигурки начали перемещаться вдоль нашей копии и что-то делать. А мы смотрели с открытыми ртами за жизнью по ту сторону портала.
Два человека возле Врат. И Сиалит в их руках. Вернее, еще не совсем Сиалит. «Проросший», почти «созревший» в том мире, только без магии. Вернее, моей магии в нем под самый потолок, да только этого никто не видит. Он еще не напитан личной магией жителей того мира. Внутри камня вихри разных стихий: горячие и холодные – другого не понять. Оба человека вливают силу в камень, а затем приставляют его к «скважине». Врата и камень сливаются, но неожиданно проступает на поверхность линия черных рун, пересекающая всю «скважину» и не дающая камню остаться на месте.
По этой руне не понятно, как она появилась: только что от соприкосновения Сиалита с Вратами или кто-то заранее ее начертал.
Двое долго спорят, кричат, жестикулируют. Один другого схватил за куртку и принялся трясти, но недолго – отпустил, вернее, почти швырнул на каменные плиты. Тот, что остался стоять, оказался по магии явно сильнее. Он махнул рукой и принялся срезать руны, напитывая магией «скважину». Там сил уходило немеряно, потому маг слабеет, но ему удается убрать полосу рун и впечатать артефакт на место.
Вот тут я бы ему посоветовала сразу уходить порталом и отдыхать уже на нейтральной земле, потому что Врата продолжают тянуть из него силы, прочно зацепившись за его «первый дар». Не думала, что у обычных магов – не дрохов – магия тоже завязана на резерв, но тут явно Врата тянут силы оттуда, лишая мужчину жизни и магической энергии.
Мужчина привалился к Вратам, мы видим его светлый удовлетворенный взгляд, облегчение и ясную улыбку, по которой не понятно, осознает он, что его жизнь заканчивается прямо сейчас, или нет.
Тот второй взмахом кинжала попытался обрезать нить, что связывает его напарника с Вратами, но ничего не вышло – кинжал как будто сам сменил направление и вгрызся в грудь, которая за мгновение до этого перестала вздыматься и опадать – застыла камнем на выдохе.
Кинжал не пресекает жизнь, но вытягивает остаточную магию, напитывая ею руны. Черные ссыпавшиеся в кучку камни, словно червяки возвращаются на свое место, а затем, заалев красным, передают неизвестному какую-то другую субстанцию – светлую искристую.
Нам видно, как второго втянуло в портал, а на его место встал третий маг, неизвестный и ухватился за Сиалит. Перемещение было на столько стремительным, что его невозможно было бы зафиксировать человеческим взглядом, но мы видим, что третий маг пришел с запозданием и не видел полной картины того, что происходило.
Его рука, сжимающая камень, становится глаже, белее, исчезают ожоги и изъяны, но человек недоволен и начинает стучать навершием посоха по Сиалиту, да только в это время начинает разворачиваться портал, в который выходят воины, а с ними и мужчина с короной на посеребренной сединой голове. Третий маг исчезает так же быстро и незаметно для остальных…, и картинка исчезает.
Все.
Ритуал проведен.
Не так, как планировал тот третий маг, потому что черные руны вернулись на место смазанными, неровными, словно дрох, которому вручили перо и чернила, принявшись писать, тут же другой рукой затирает надпись. Такое случается у тех, кто пишет левой рукой – большая часть чернил отпечатывается на ребре ладони.
И не так, чтобы совсем не причинить вред вратам, как хотели бы мы все.
Тут вообще не понятно, как отразятся все эти действия на дальнейшей работе врат, на появлении порталов, на наших входах и выходах.
Нам еще предстоит узнать, на сколько лун откинул нас от нашей цели этот ритуал.
Только предстоит…
ЧАСТЬ VI (Долгая дорога назад) 27. Жизнь не стоит на месте.
Пространство между мирами, восемь циклов спустя по летоисчислению дрохов.
– Ясор, чтоб тебя, принц недоделанный, – я перепрыгиваю через поваленное дерево, ускоряюсь и сбиваю брата хвостом, пока он не угодил в пасть брахдуба.
Это шестипалое клыкастое безумие, за которым шлейфом растягивается темная как ночь магия смерти и такой же поток яда, на столько опасен и проворен, что Ясор не имел шансов от него сбежать. Поэтому-то Тимао и Касан во все свои горла и мыслями орали, призывая помощь.
– Я собирался его побороть, – пищит Ясор, припадая на поврежденную лапу, – как ты и учила!
И ведь ни капли раскаяния, ни страха, что чуть не погиб, и наглость такая в глазах, что сама б его прибила, да только жалко – зря, что ли, я его столько лет кормила.
