Текст книги "Пуля для любимого"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
И в этот момент дверь распахнулась – совершенно внезапно, Настя не услышала шагов с той стороны. Она даже вздрогнула от неожиданности. Удивленно вскинула глаза, собралась было отругать Наташку за плохое гостеприимство и застыла, словно потеряв дар речи. Перед ней стоял Олег. Тот самый Олег, с которым она рассталась чуть больше часа назад возле своего подъезда.
Кажется, он был удивлен ничуть не меньше, чем она. А может быть, даже больше, потому что вообще никак не ожидал, что с той стороны кто-то стоит.
– Настя?..
Она молчала.
– Ты что здесь делаешь?
– Звоню в дверь. Последние десять, а может быть, пятнадцать минут. – Она первой пришла в себя, сразу же поняв, о какой вечеринке и о каких заждавшихся друзьях он говорил. – А ты?
– А я вот... покурить вышел... А тут – ты.
Некоторое время они стояли молча, глядя друг другу в глаза, а потом не выдержали и оба рассмеялись.
– Черт возьми, бывает же такое! Значит, ты – та самая Настя.
– А ты – тот самый Олег.
– Тот самый, – подтвердил он.
– Что ж, давай курить вместе.
Они отошли от двери. Олег смотрел пристально, глаза по-прежнему смеялись.
– Послушай, тебе не кажется, что это судьба? – спросил он, слегка наклонившись для того, чтобы поднести зажигалку.
– Я не верю в судьбу, – ответила она серьезно.
– А во что ты веришь?
– В себя. Больше – ни во что.
– Вот как...
Глубоко затянувшись, Олег выпустил ровную тонкую струйку дыма. Настя смотрела, как она медленно тает, расширяется, теряя свое идеальное и строгое очертание, становится бесформенным облаком.
– Послушай, с виду ты совсем не производишь впечатления женщины, которая в жизни надеется только на себя и верит только в себя.
– Это только с виду. И вообще, Олег, давай найдем какую-нибудь другую тему для разговора. Где твоя машина? Я что-то не заметила ее возле подъезда.
– Угнали, наверное. Хотя кому она нужна, развалина, – ответил он равнодушно.
– Ну, не скажи, – возразила она и замолчала.
Он докурил сигарету, прищурившись, щелчком отбросил окурок в сторону и выжидательно посмотрел на нее:
– Ну что, пойдем?
– Пойдем, – согласилась она неохотно.
– Что-то я не слышу энтузиазма в голосе. Там весело, Настя.
– Знаю. Это я так. Пойдем, конечно.
Оказавшись внутри квартиры, Настя едва сдержала желание зажать покрепче уши – так громко играла музыка. В комнате горел приглушенный свет, и она сумела разглядеть только темные тени. «Пляшущие человечки», – мелькнуло в голове не совсем уместное сравнение из Конан Дойла. Олег помог ей снять полушубок, повесил его на вешалку. Она расстегнула молнию на ботинках и застыла в нерешительности.
– Вперед, Москва за нами. Отступать ведь некуда?
– Вперед, – снова согласилась Настя.
Олег зажал в своей теплой руке ее холодную руку. Настя ощутила шероховатость его ладони, почувствовала уверенность, исходящую от него, и слегка сжала его пальцы, словно благодаря за поддержку.
Они возникли в дверном проеме и в течение нескольких минут стояли там, абсолютно никем не замеченные, не расцепляя рук. За эти несколько минут Настя успела осмотреться, оценить обстановку и сто раз пожалеть о том, что решила прийти.
В единственной комнате царил полный разгром. Настя поразилась – неужели возможно за какие-то два с лишним часа довести квартиру до такого состояния? Стол, накрытый белой тонкой скатертью, был сдвинут к стене. Количество грязных тарелок на нем явно превышало количество присутствующих людей как минимум в два раза. Потом Настя поняла, в чем дело – из одних тарелок ели холодные закуски, в других подавалось горячее. Были еще тарелки с остатками торта. На белую скатерть кто-то щедро разлил вино или компот – яркое пятно алело в самой середине, как кровь на снегу.
– Как кровь на снегу, – беззвучно, одними губами, проговорила Настя, но Олег, как ни странно, расслышал.
– Кровь на снегу?.. Удачное, только немного странное сравнение. С чего это ты, Настя? Почему не клубника со сливками?
В ответ она только покачала головой и слегка улыбнулась, продолжая рассматривать окружающую обстановку. По центру комнаты танцевали трое – Наташка, Костя и молодая девушка. Настя несколько раз видела ее мельком – кажется, ее звали Аленой, она была бывшей Наташкиной одноклассницей. Высокая, тоненькая и гибкая, со жгучими черными глазами и такими же угольными волосами – настоящая шамаханская царица. Костя – фигура внушительных размеров, грузная и немного нелепая – топтался посреди комнаты, а девчонки обвивали его с двух сторон, как японские гейши, трогали руками, терлись бедрами, закатывали глаза и смеялись во весь голос. А тот прикрыл глаза и улыбался хмельной и довольной улыбкой, как, кот Базилио из детского мультфильма. В самом углу комнаты находился еще один участник торжества. Настя заметила его не сразу, а заметив, сначала не поняла, что он вообще делает. Он стоял на коленях, опустив лицо вниз.
– Молится, что ли? – спросила она Олега, кивнув в сторону странной фигуры.
– Кошку кормит. Последние полчаса исключительно этим и занимается.
Приглядевшись, Настя и правда заметила возле коленопреклоненной фигуры серую Мурку, Наташкину кошку. В хорошие времена ей доставалась килька – а сейчас, видимо, наступили самые лучшие времена в ее жизни, потому что плененный ее красотой и обаянием молодой человек щедро кормил ее то ветчиной, то осетриной. Мурка ела прямо с руки, тревожно застывая, когда очередной кусок заканчивался, поднимала вопросительный взор к столу, на самом краю которого и стояла тарелка с мясным ассорти. На ней оставалось всего три кусочка копченой колбасы. Один из них в ту же секунду переместился в ее розовую пасть. Облизнувшись, она снова с трепетом воззрилась на своего кормильца.
– Евгений, – шепнул Олег.
– Что? – не расслышала Настя.
– Евгений. Его зовут Евгений, он Аленин муж, – повторил он, наклонившись к самому уху Насти, так, что его губы слегка коснулись мочки. Настя, не ответив, отстранилась, тихо разжала пальцы и освободила свою руку.
– Интересно, мы еще долго будем здесь стоять, никем не замеченные?
– Не долго, – ответил Олег и сделал шаг в комнату. На краю стола лежал пульт от магнитофона. Одно движение – и все звуки прекратились, смолк последний пьяный смешок Алены и на короткое мгновение в комнате воцарилась полнейшая тишина.
– Полюблю и жената-ва-а-а-а-а! – раздалось откуда-то снизу. Как оказалось, это Евгений решил заменить соло Ирины Аллегровой, посчитав себя кандидатурой вполне подходящей. Его сиплое сопрано стало своеобразным сигналом к тому, что молчание может быть нарушено.
– Настька! – завизжала Наташа и кинулась подруге на шею. – Ну наконец-то!
Настя, улыбнувшись, отстранила подругу.
– Олег! Познакомься! Это Настя! – отрапортовала она на одном дыхании.
– Мы уже знакомы, – тихо ответил он, улыбнувшись.
– А за знакомство надо выпить! – тут же осенило Евгения, который продолжал стоять на коленях возле стены и смотреть на всех снизу вверх. – Налей, Константин!
Стол тут же снова сдвинули к центру, грязные тарелки сгребли в кучу и отнесли на кухню, алое пятно промокнули салфеткой. Едва стоящий на ногах Константин подошел к столу и разлил по рюмкам водку, попутно залив ею оставшиеся на тарелке два куска колбасы. Настя села на диван, Олег опустился рядом, наполнив ее фужер прозрачной жидкостью из графина.
– За вас! – Константин определенно обращался к Насте и Олегу. – Чтобы все у вас было и ничего вам за это, как говорится...
– Подожди, Костя, – улыбнулась Настя. – Почему – за нас? За вас надо пить!
– За нас? Да что за нас пить-то, у нас уже все позади, а у вас – впереди!
– Короче, за родителей, – сделал вывод наконец поднявшийся с пола Евгений. Возражать ему никто не стал.
Настя сделала глоток из фужера, потом резко опрокинула рюмку. Едкая теплая жидкость обожгла горло, подкатился комок, она поморщилась, зажмурила глаза, но сглотнула и торопливо принялась запивать. Выдохнув, опустила рюмку и тут же заметила лукаво прищуренные глаза Олега.
– Что так смотришь? – тихо спросила она.
– Не очень-то ты умеешь это делать, – улыбнулся он, а она пожала плечами и ничего не ответила.
Снова включили музыку, Костик тут же выскочил на середину комнаты, принялся руками подзывать к себе Алену. Евгений поймал кошку, прижал ее к себе и стал что-то горячо шептать ей на ухо. Кошка дергала ухом, но сидела терпеливо, видимо, понимая, что просто так в жизни ничего не дастся и в данный момент как раз и наступило время расплаты.
– Нет, Наташка, ты мне скажи, на кой черт мне этот ребенок сдался? – Алена пододвинулась к Наташе, полностью проигнорировав призывный жест Константина, который обреченно топтался посреди комнаты, все еще надеясь снова поиграть в султана.
– Ну, не знаю, Аленка, по-моему, ты слишком категорична, – неопределенно ответила Наташа.
– Ничего не слишком! Ну, сама подумай, зачем мне ребенок, когда я еще сама, можно сказать, девочка! – Алена хихикнула, поправила выбившуюся из-за уха черную прядку. – Мне еще жить да жить! А тут – ребенок... Пеленки, ползунки, бессонные ночи. В чем радость-то, в чем счастье? А он, идиот, плачет, говорит, сделаешь аборт – я себя убью.
– Пугает, – весомо возразила Наташа.
– Вот и я так думаю. Настя, а вы? – Она подняла черные, практически одного со зрачком цвета глаза, взметнула густо накрашенные ресницы.
– Не знаю. – Настя пожала плечами. Разговор был ей неприятен, да и вообще сама обстановка почему-то не располагала к общению. Конечно, она могла бы возразить Алене, могла бы привести тысячу доводов, доказывающих, что ребенок – это счастье. Самое большое счастье в жизни человека, самая огромная радость. Ничто в жизни не может сравниться с этой радостью. Возможно, если бы этот разговор произошел год назад, Настя не смогла бы промолчать, обязательно высказала бы Алене все, что думает по этому поводу. Год назад ее покоробила бы сама мысль о том, что сидящая с ней за одним столом девушка собирается сделать аборт, убить зарождающееся чудо, лишить жизни уже живое существо... Год назад, но не сейчас. Сейчас ей было все равно – и все-таки неприятно.
Настя вспомнила свой разговор со свекровью, когда та узнала о ее беременности. Утирая платком скупые слезы, жалостливо заглядывая в глаза, та попросила ее подумать как следует, прежде чем рожать этого ребенка.
– У тебя зарплата – шестьсот рублей, Настя. У Игоря стипендия – и того меньше. Как вы жить-то будете, чем кормить его собираетесь?
– Не знаю, Алевтина Григорьевна. Но я уверена – Игорь что-нибудь придумает. Он постарается обеспечить и себя, и меня, и нашего малыша, – не чувствуя подвоха, улыбнулась Настя.
– Послушай, дочка... – свекровь опустила глаза, видимо, не решаясь все-таки предложить ей то, что уже давно казалось ей единственно верным решением проблемы, – ведь ребенка можно родить попозже, когда Игорь окончит институт, найдет нормальную работу...
– Через три года? Я ведь не слониха! – Настя от души рассмеялась, совершенно искренне не понимая, о чем говорит Алевтина Григорьевна.
– Через три года. А лучше – через пять. Только не этого – другого ребенка, Настя.
– Другого... другого ребенка? То есть вы предлагаете мне... Вы хотите, чтобы я сделала аборт? Чтобы я его убила?
– Настя! – Свекровь вскочила, посмотрела укоризненно. – Его еще нет! Ты не можешь убить то, чего нет!
– Его нет? – медленно, словно под гипнозом, произнесла Настя. – Как это – нет? Он – здесь, у меня под сердцем. Он скоро начнет шевелиться. Он живой, он уже живет!
– Ах ты, – не выдержала свекровь, – сентиментальная дура! Да знаешь, сколько абортов тебе в жизни придется сделать! Всех все равно не родишь! Думаешь, я не хотела кроме Игоря еще одного, а может, и двоих? Или, думаешь, не залетала ни разу? Ошибаешься, еще как залетала! Да только шла, ложилась на кресло и делала аборт! Потому что о ребенке думала, о том, чем кормить его буду, на что одежду ему покупать! Думаешь, мне не жалко было?
– Я не залетела, Алевтина Григорьевна. Я забеременела. И я хочу родить ребенка. Я мечтаю об этом.
Эта ссора была единственной за все время их брака. Но с того момента Настя отдалилась от своей свекрови еще больше...
Откинув волосы, Настя постаралась не думать о прошлом.
– Наташка, я же вам подарок купила! И шампанское, и конфеты!
Настя поднялась, принесла из прихожей пакет, вытащила папоротник, поцеловала Наташку. Та, как и ожидалось, пришла в бурный восторг, тут же попыталась водрузить его по центру степы, но после нескольких безуспешных попыток решила эту затею оставить.
– Насть, ты извини, мы тут все немного перебрали, – шепнула она на ухо подруге, – так что шампанское после такого количества водки уже вряд ли кто-то будет пить. А вы, если хотите, открывайте, не стесняйтесь. Олег ни одной рюмки водки не выпил – он же за рулем, как обычно.
Чмокнув Настю и еще раз поблагодарив за подарок, она отправилась на кухню мыть посуду. Алена поднялась и обвила длинными руками взвизгнувшего от восторга Костю. Евгений продолжал мучить Мурку, которая вела себя уже не так безропотно. Настя покосилась на Олега.
Странный, подумала она. Почти все время молчит, а тогда, на дороге, болтал без умолку, шутил. Теперь же – как будто воды в рот набрал. В принципе у нее самой не было настроения, и, возможно, молчание Олега было ей более близким, чем бесконечные шутки Константина и пустая болтовня подвыпивших подружек. Она откинулась на спинку дивана.
– Настя? – позвал он полувопросительно, и она обернулась к нему.
– Давай выпьем шампанского. Вдвоем.
– Вдвоем?
– Я думаю, вряд ли кому-либо из присутствующих эта идея придется по душе. Кроме нас двоих. Ты так не считаешь?
– Пожалуй, ты прав. Давай выпьем.
Полупрозрачная пенящаяся жидкость медленно заполняла хрустальные бокалы, переливаясь сотней радужных искр и тут же образовывая мелкие воздушные пузырьки на стенках. Настя смотрела как завороженная, не в силах оторвать взгляда. Ее почему-то волновала эта картина – мелкие пузырьки на стенках хрустального фужера, лучи, сталкивающиеся и разбегающиеся в разные стороны множеством искрящихся линий, его глаза, его уверенные, сильные руки и то случайное прикосновение его губ...
Она тряхнула головой, откинув волосы назад, улыбнулась и подняла бокал.
– За знакомство! – Тост был банальным, но по крайней мере уместным.
– А знаешь, почему люди чокаются? – спросил он.
– Кажется, я что-то об этом слышала, только уже не помню что.
– Это древнейший обычай. Когда бокалы сталкиваются, жидкость переливается из одного в другой. По крайней мере несколько капель. А это значит, что ни в одном из бокалов нет яда. Что ни ты, ни я не желаем друг другу смерти. Люди чокаются – это значит, что они доверяют друг другу.
– Можешь быть уверен, я не собираюсь тебя отравить и вообще не желаю тебе смерти. Можешь мне доверять, – улыбнулась Настя.
– У тебя какая-то грустная улыбка, Настя.
Она промолчала в ответ. Сквозь громкие звуки музыки они не могли услышать, как зазвенели, столкнувшись, их бокалы, но оба увидели, что несколько капель шампанского и в самом деле попало из одного в другой.
– Пойдем танцевать, – предложил он спустя несколько минут, когда быстрая и ритмичная мелодия сменилась вдруг на медленную, мелодичную. Настя молча положила ладонь в его руку, и он потянул ее за собой.
Олег оказался потрясающим партнером. Он вел Настю так, что она даже не задумывалась над своими движениями, чувствуя себя легко и свободно, словно парила в воздухе. Оба молчали, и она слегка прикрыла глаза, ощущая его уверенные и сильные руки на своей талии. Аромат его одеколона был каким-то непривычным, незнакомым. Олег не прижимал ее к себе слишком сильно, но она вдруг почувствовала, что помимо своей воли сама тянется к нему, пытаясь дотронуться щекой до щеки, отстранилась, вскинула глаза. Олег смотрел, как обычно, слегка прищурившись, но на этот раз без усмешки. Последний рефрен уже затихал, танец подходил к концу.
– Настя... – шепнул он ей на ухо, – давай убежим отсюда?
А она в ответ только сжала его руку, в считанные доли секунды осознав, что сама давно уже только об этом и думает.
– Давай, – согласилась она без колебаний, – только незаметно.
Последнее Настино условие едва ли можно было отнести к категории трудновыполнимых. Сначала Олег, за ним и Настя тихонько прошмыгнули в коридор и вышли на лестничную площадку. Он уже стоял в наброшенной на плечи дубленке, держа в руках ее полушубок.
– Кажется, никто не заметил, – прошептала она.
Олег помог ей одеться и протянул руку:
– Побежали.
Он потянул ее за собой – быстро-быстро, и она едва успевала бежать за ним, перескакивая через две ступеньки, и смеялась.
Наконец оказавшись на улице, они остановились, чтобы отдышаться.
– Посмотри, как красиво, Настя. Это же просто сказка.
Она огляделась кругом и сразу поняла, что он прав. На самом деле, будь она ребенком – сразу же поверила бы в то, что оказалась в сказочном снежном королевстве.
– Деревья – как будто хрустальные, – ответила она, – правда?
Он не отвечал, и она медленно перевела на него взгляд.
– Да ты, оказывается, на меня смотришь, – улыбнулась Настя, – а я тебе – про деревья...
– У тебя глаза удивительного цвета. Никогда не видел таких глаз. И ресницы длинные. Ты красивая, Настя. Снежная Королева. Только у Снежной Королевы ледяное сердце.
– Боже, Олег, – она от души рассмеялась, – если ты хотел меня рассмешить, то ты этого добился. Снежная королева, ледяное сердце... Прошу тебя, не продолжай, мне же не пятнадцать лет. И даже не восемнадцать. Спасибо, конечно, за комплимент. Да вон же она, твоя машина! – Она вдруг увидела невдалеке огромный сугроб, из-под которого в свете фонарей печально выглядывали фары.
– Да ну ее ко всем чертям, эту машину! Пойдем пешком, прогуляемся. Может, зайдем по пути куда-нибудь, посидим.
– Нет, Олег. На сегодня достаточно. Не хочу больше нигде сидеть, лучше давай, на самом деле, пройдемся. На улице так замечательно.
Музыка, доносящаяся со второго этажа, из приоткрытой форточки Наташиной квартиры, внезапно стихла.
– Да говорю тебе, нет их! Смылись! – услышали они Костин бас. – Сейчас я их догоню, пока не поздно!
Настя и Олег посмотрели друг на друга.
– Бежим! – Он снова протянул ей руку, и они побежали. Снег скрипел под ногами, приминаясь и четко вырисовывая предательские следы их побега. До ближайшего бастиона, роль которого мог сыграть только находящийся метрах в пятидесяти от подъезда гараж, они добежали, наверное, меньше чем за минуту. Настя спотыкалась, изо всей силы вцепившись в ладонь Олега и понимая, что если отпустит, то тут же упадет и провалится в сугроб.
– Иди сюда. – Он крепко прижал ее к себе, обхватил двумя руками, почувствовав, как после быстрого бега бьется ее сердце. – Тише. Молчи, иначе нас обнаружат.
И после этих слов взял в ладони ее лицо, поднял его к себе, на секунду заглянул в глаза и принялся целовать. А Настя только откинула голову, сразу поняв, что и сама уже давно этого хочет.
* * *
– Не уходи, – прошептала она, когда их руки наконец разомкнулись, – останься.
Они стояли возле Настиного подъезда уже целый час, почти не разговаривая, прерывая поцелуи лишь редкими короткими фразами.
– Олег, ты как ребенок. – Она отстранилась. – Ну где это видано, чтобы взрослые люди столько времени целовались возле подъезда? Пойдем, слышишь? Пойдем ко мне.
– Ты правда этого хочешь? – Он смотрел серьезно, и его серые глаза казались почти прозрачными в тусклом и неживом свете фонаря.
Она ничего не ответила. Знал бы он, сколько времени у нее не было мужчины, сколько ночей она провела одна. Год, два года, а может быть, три? Во время беременности она сама берегла себя, боясь повредить ребенку, а потом, когда родился Никитка, ей и вовсе стало не до этого. Игорь приходил уставший, опустошенный. Он как будто и не замечал ее вовсе, лишь изредка обнимал, целовал в макушку. Они спали вместе, но это ничего не меняло. В последние месяцы Насте уже начинало казаться, что у него есть другая женщина. Она страдала от этой мысли, мучилась еще сильнее от того, что не в силах ничего с этим сделать. На ее робкие ласки он не отвечал, отворачивался к стене и сразу же засыпал, а она после этого долго еще гладила спящего мужа по спине, нежно проводила руками по плечам, засыпая со слезами на глазах. Потом Никитка начал все чаще просыпаться ночью, плач его стал громким, и Игорь перебрался на кухню, потому что плач ребенка не давал ему спать. Вечером, сидя перед зеркалом в спальне, Настя лихорадочно сбрасывала на пол шелковый халат, заслышав его шаги, и оставалась в одном нижнем белье, с распущенными по плечам волосами, чистая, с прохладной кожей – она так ждала, так хотела его... Но он словно и не замечал ее, как обычно, целовал в подставленную щеку, желал спокойной ночи и уходил на кухню. Настя слушала скрип раскладушки и глотала слезы. Иногда она приходила к нему ночью, пытаясь разбудить поцелуями, но он ничего не чувствовал – спал, как убитый. Она уходила, поправляла одеяло в кроватке спящего Никиты и проваливалась в беспокойный сон.
А теперь, после того, как все ее самые страшные подозрения на счет другой женщины подтвердились, когда Игорь ушел, бросил ее одну с маленьким больным сыном, она и не думала о том, что ей нужен мужчина. Она вообще ни о чем не могла думать, кроме того, как вырваться из этого замкнутого круга. И вот теперь появился Олег.
Появился внезапно, нежданно и вдруг напомнил Насте о том, что она женщина. А он мужчина. В тот вечер для нее этого было более чем достаточно. Где-то в глубине души она чувствовала себя похотливой самкой, которая просто идет на запах. Но ей было все равно. Она не думала о том, что завтра он уйдет и, возможно, больше не придет никогда. Она была готова довольствоваться малым. Где-то вдалеке прогремел выстрел, заскулила, отчаянно завыла собака, потом все смолкло. Настя вздрогнула.
– Я правда этого хочу, – тихо, одними губами, прошептала она и быстро пошла вперед. Не оборачиваясь, не слыша его шагов, но зная, что он идет за ней.
– Мадам, ваш кофе.
С трудом разлепив веки и прищурившись от неожиданно яркого дневного света, Настя не сразу поняла, в чем дело. Крепкий и приятный аромат кофе, склонившееся лицо...
– Олег...
Приподнявшись на локтях, она улыбнулась в ответ на его улыбку и, продолжая щурить глаза, тихо спросила:
– Это правда – было? Или это мне приснилось?
– Что тебе приснилось? Расскажи скорей!
Поставив поднос на пол, он присел на уголок кровати, наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Наверное, то же, что и тебе. Сколько сейчас время?
– Без пятнадцати двенадцать.
– Боже... Я даже не помню, когда в последний раз вставала так поздно.
– А ты еще и не встала. Ты просто проснулась – но ведь это еще не повод, чтобы покидать теплую постельку.
– Теплую, – согласилась Настя, – но неуютную.
– Почему неуютную?
– Потому что я в ней одна.
– Но ведь это поправимо. – Он тут же откинул уголок одеяла. Кофе продолжал остывать на полу.
Олег ушел на следующий день утром.
– Я тебе позвоню вечером; Сходим куда-нибудь. Угу?
– Не хочу никуда идти. Просто приходи, ладно? Можешь даже не звонить, я все равно буду тебя ждать.
– Настя... – Он стоял уже на пороге, дверь была полуоткрыта.
– Что?
– Мне было очень хорошо. Правда.
– Мне тоже, – ответила она и обхватила его руками за шею. – Ты правда придешь?
– Конечно, приду. Как только дела закончу.
Последний поцелуй был, наверное, самым долгим.
– Что за дела могут быть у журналиста в воскресенье?.. Ладно, иди, а то мы так никогда не расстанемся.
Захлопнулась дверь. Настя, напевая какой-то мотив, отправилась на кухню. За прошедшие двое суток они практически ничего не ели – им просто было не до этого, а теперь, когда он ушел, она вдруг почувствовала, как сильно проголодалась. Наспех соорудив себе бутерброд, поставила на плиту чайник, налила в бокал заварки, насыпала ложку сахара и принялась нетерпеливо ждать, когда же закипит вода. Поежившись от холода, сходила в комнату, достала из шкафа мягкий серый пуховый платок и накинула на плечи.
Ей было хорошо. Пожалуй, настолько хорошо, что в это даже было трудно поверить. События последних двух дней просто перевернули ее жизнь. Она двигалась медленно, словно завороженная. Чайник закипел, она выключила газ, но еще долго сидела без движения, позабыв о своем недавнем нетерпении, уже не чувствуя холода. Посмотрела на часы, Они показывали без пятнадцати двенадцать – вчера именно в это время она только проснулась...
Откинув со лба растрепанные волосы, она снова зябко поежилась и, наконец вспомнив, что ей холодно, налила полную чашку горячего чая. Он придет, наверное, не раньше семи – или, может быть, в шесть? До шести оставалась еще уйма времени – целых шесть часов, и она понятия не имела, чем заполнить эту пустоту. Посмотрев на примостившийся в уголке тумбочки телефонный аппарат, она улыбнулась, вспомнив, как решительно еще позавчера вечером Олег выдернул шнур из розетки. Да, телефонные звонки им были ни к чему, – по теперь, пожалуй, настало время восстановить связь с внешним миром. Настя медленно поднялась и воткнула кабель в розетку. Не прошло и минуты, как телефон тут же зазвонил.
– Настя! – Голос Наташи на том конце трубки просто срывался от возмущения. – Где ты была, черт возьми?
– А ты не хочешь сначала поздороваться? – улыбнулась Настя.
– Не хочу я с тобой здороваться! – категорично отрезала Наташа. – Где ты была, я тебя спрашиваю?
– Я была... в сказке, Наташка! – Голос Насти немного дрогнул, и она поняла, что больше не в силах держать свое счастье в себе – пришло время выплеснуть его наружу.
– Настя, – тихо произнесла Наташа, когда Настя, успокоившись, наконец замолчала и дала ей возможность ответить, – если бы ты знала, как я за тебя рада! Видишь, я была права, а ты даже знакомиться с ним не хотела.
– Между прочим, я с ним познакомилась без твоей помощи.
– Ну и что, все равно это была чистая случайность. Ты ведь могла его и не встретить, а если бы не пришла ко мне, то никогда бы больше и не встретила.
– Ну ладно, сдаюсь, – засмеялась Настя, – конечно же, ты мой добрый ангел. Спасибо тебе, родная.
– Не издевайся, пожалуйста. Значит, он сегодня опять придет?
– Придет, конечно. У него какие-то дела, по работе. Часов в шесть вернется.
– Ну что ж, счастливо вам... Ты только не забудь, что выходные закончились. Завтра на работу.
– Ну что ты, Наташа. Не забуду, конечно.
На этом подруги распрощались, а Настя, внезапно почувствовав небывалый прилив энергии, включила магнитофон и принялась убираться в квартире. Она управилась меньше чем за час – навела порядок в комнате, протерла пыль, пропылесосила, вычистила до блеска кафель в ванной комнате, вымыла полы на кухне... Обессилев, она наконец присела на уголок дивана и улыбнулась – вот ведь как бывает! Обычно на уборку у нее уходило никак не меньше трех часов, и ей всегда казалось, что она делает это быстро. Теперь же ей потребовалось всего пятьдесят минут!
Осмотревшись, она осталась довольна результатами своего труда. Никиткины игрушки, еще вчера вызывавшие у нее приступ жуткой тоски, сегодня заставили ее улыбнуться. Они сидели в своем уголке так чинно, словно собрались на какое-то дружеское чаепитие – поболтать, посплетничать о старом... Только маленьких чайных чашечек не хватало на крохотном столике.
Довольная результатом проделанной работы, Настя отправилась в душ – несмотря на то, что в квартире было холодно, с нее семь потов сошло, пока она убиралась. Еще бы, в таком темпе... Теплые, ласковые струи расслабляли, не хотелось выходить из душа – вода словно держала ее, не отпуская от себя, и она решила наполнить ванную и понежиться в теплой воде. Через час Настя наконец вышла из ванной, обернувшись большим махровым полотенцем, и посмотрела на часы. Было всего лишь пять минут третьего.
Боже, как медленно движется время, когда чего-то ждешь! Настя примялась наблюдать за секундной стрелкой, которая ползла по циферблату, словно полумертвая гусеница. Потом она отвела глаза – ей стало плохо от созерцания медленного движения времени. Целых четыре часа – и это как минимум отделяло ее от того момента, когда он придет и все начнется снова. И тут она вспомнила, что у нее нечего есть. То есть в холодильнике были какие-то полуфабрикаты, но вот настоящей, домашней и вкусной, еды не было. В морозильной камере как раз вот уже неделю лежал цыпленок. Настя стремительно ринулась к холодильнику, достала цыпленка и сунула его под струю холодной воды – размораживаться. В этот момент ее захлестнула новая волна восторга – она решила приготовить ужин для двоих. Не простой ужин, каким обычно кормит уставшая и равнодушная супруга припозднившегося с работы мужа, а настоящий ужин, при свечах!
Эта идея показалась ей просто фантастической. В глубине души она удивлялась сама себе – Боже, как давно она не испытывала таких чувств! Ей казалось, что она уже просто не способна на то, чтобы вот так загореться идеей провести вечер при свечах наедине с мужчиной. Оказывается, что двадцать три года – это еще не старость!
Откуда-то из глубины вдруг возникло другое чувство, и ее внезапно пронзил страх. «У меня не может быть будущего», – подумала она отстраненно, но в тот же момент сумела заставить себя не думать о плохом. «Знаешь, Настя, иногда необходимо жить сегодняшним днем. Без этого человек просто не выживет», – вспомнила она слова отца, тряхнула мокрыми волосами, привычно убрала за ухо непослушный локон и принялась за цыпленка.
Уже в пять часов все было готово. Вино ждало своего часа в холодильнике, цыпленок на красивом, хоть и стареньком металлическом подносе источал ароматнейшие флюиды, глянцево блестели яблоки, как нельзя кстати извлеченные Настей из погреба несколько дней назад... Но оставался еще как минимум час (может быть, и два, но об этом Настя даже думать не хотела), который необходимо было убить. То есть как-нибудь провести, поправила она себя, и не придумала ничего лучшего, как растянуться на диване. Сон – лучшее лекарство от ожидания. Тем более что она не выспалась.
Проснувшись, она не сразу сориентировалась. За окном было абсолютно темно. Сознание сразу же включилось, и она почувствовала, что произошло что-то хорошее. Это ощущение было ей знакомо, так было всегда – проснувшись утром, она еще не могла вспомнить, какие события произошли накануне и что ждало ее впереди, но точно знала – хорошее или плохое. И уже потом, окончательно проснувшись, она сразу вспоминала, с каким именно событием связаны эти эмоциональные ассоциации. За последние два года она очень редко просыпалась с ощущением чего-то хорошего, а сегодня...
И в этот момент она поняла, что что-то не так. Она ждала Олега, прилегла на диван. Он должен был прийти в шесть или в семь часов. На улице темно, но это еще не значит...
