Текст книги "Пуля для любимого"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Настя отодвинула трубку от уха и, улыбаясь, смотрела, ловя обрывки Наташкиных фраз.
– Наташа, – не дождавшись окончания тирады, она все же решилась ее оборвать, – послушай, все это еще ничего не значит. Ну, пришел... Подумаешь. Кстати, он уже ушел и неизвестно, когда вернется. И вернется ли вообще.
– Вернется, – заверила ее Наташа, – вот увидишь! Ладно, не будем перегружать телефонные провода. Я сейчас к тебе приеду, фруктов привезу.
– Фруктов не надо, – категорично заявила Настя.
– Как это не надо! Ты же болеешь, тебе нужны витамины! – сразу же запротестовала Наташа.
– У меня все есть. Если хочешь, просто приезжай. Без фруктов.
Наташа влетела вихрем в Настину квартиру спустя пятнадцать минут. Сразу же деловито достала из тумбочки градусник и сунула его под мышку Насте. Удобно устроившись в кресле, произнесла единственную фразу:
– Ну, давай.
За разговорами время пролетело незаметно. Взглянув на часы, Наташа подскочила, словно ее кипятком ошпарили:
– Мне пора, у меня же вторая смена в саду. Ну, Настька, смотри. Не упускай его.
– Вот еще, – отмахнулась Настя, – птица счастья...
Но когда за Наташей захлопнулась дверь, она задумалась. И правда – может быть, вот оно наконец, ее счастье? Она так долго жила без любви, что уже перестала надеяться. В жизни было только прошлое – ужасное прошлое, маленький больной сын, находящийся между жизнью и смертью, и муж, который сбежал от них, оставив в придачу кучу собственных долгов, которые теперь ее, Настю, заставляют отрабатывать. Конечно, была еще и спортшкола, был детский сад, любимые детские лица. Да только всего этого, конечно же, было слишком мало для счастья. Последние события в жизни почему-то привели ее к мысли о том, что она вообще, в принципе, не может быть счастлива, что она не родилась под счастливой звездой и жизнь ее никогда уже не будет жизнью – всего лишь существованием даже не человека, а растения. И вот теперь... Но ей было страшно. Страшно снова открывать свою душу другому человеку, привязываться к нему, привязывать его к себе. «Мы всегда в ответе за тех, кого приручили» – вспомнила она фразу из любимой книги Сент-Экзюпери. А имеет ли она право кого-то приручать? Обремененная нескончаемыми проблемами, с маленьким больным сыном – что сможет она дать Олегу, кроме своей любви? «Но разве этого мало? – подумала Настя. – И разве это не главное?»
Зажмурившись, Настя внезапно вздрогнула от поразившей ее мысли – а что дальше? Он так и будет приходить и уходить, бросая ее одну, в пустой квартире, со своими мыслями, оставив на столе записку? Какое у них может быть будущее, да и может ли оно быть вообще? Ведь есть Никитка – и с этим ничего не поделаешь. Никогда в жизни она не будет счастливой, если рядом не будет сына. А Олег? Нужен ли ему этот мальчик, чужой, незнакомый, капризный и больной? Многие говорят, что ребенок не помеха, если два человека любят друг друга. Возможно, это правда, но только – в отношении здорового ребенка. А если ребенок больной – кому нужно всю жизнь нести этот крест? Кому, кроме нее? Ведь даже родной отец не выдержал и от него отказался. Имеет ли она моральное право требовать от Олега, чтобы он любил Никиту, чтобы считал его родным сыном, а не вынужденным довеском?..
От всех этих мыслей просто голова шла кругом. Но может быть, она все преувеличивает? Сильно преувеличивает? На самом деле, ведь они знают друг друга всего лишь педелю – откуда эти навязчивые мысли о совместном будущем? Может быть, и даже скорее всего, никакого совместного будущего и не будет совсем, все это она просто придумала, нафантазировала, как в детстве – просто намечтала. Просто душа так истосковалась по любви и ласке, что несколько встреч с Олегом так круто изменили ее жизнь.
На столе лежал оставленный Настей листок бумаги. Она подошла. Взяла его в руки и снова прочитала: «Люблю». Черт бы побрал это магическое слово! Какое-то волшебное сочетание букв, которое все переворачивает наизнанку и заставляет быть счастливой и несчастной одновременно. Что же ей делать?
Еще немного поразмыслив, она решила, что самый лучший вариант – это просто не думать о том, что ее мучает. По крайней мере не думать о плохом, о будущем – просто жить сегодняшним днем и пользоваться моментом, ловить жалкие крошки счастья, которые дарит судьба. Почему бы и нет? Откуда у нее эта дурацкая привычка – любое событие превращать в драму, делать из мухи слона, как всегда говорил Игорь? В конце концов, Олег – это на сегодняшний день самое лучшее, самое светлое, что есть у нее в жизни. Вот и все. А остальное не важно. И даже самое страшное – черный силуэт, который преследовал ее по ночам – все равно и это не важно. Ей нужно быть сильной... и счастливой.
И она старалась, изо всех сил старалась, быть счастливой. Иногда у нее это получалось – особенно в тот день, когда Олег, внезапно забежав к ней днем (что случалось достаточно редко), прямо с порога заявил:
– Знаешь что, Настя? Давай жить вместе! Мне надоело чувствовать себя в гостях!
Настя стояла, прислонившись к дверному косяку, и улыбалась беспомощной улыбкой.
– Ты, наверное, хотел сказать совсем не это. Ты хотел сказать, что так сильно любишь меня, что больше не хочешь со мной расставаться... Да?
– Настя...
Он подошел, сгреб ее в охапку, поднял лицо, зажав между ладонями, и принялся осыпать его мелкими и нежными поцелуями. Она зажмурила глаза и подумала: «Вот оно, счастье».
– Конечно, котенок, я именно это и хотел сказать. Просто, честно говоря, немного боялся твоей реакции, поэтому и понес чушь. Я правда так сильно люблю тебя, что больше не хочу с тобой расставаться. Никогда.
«А как же Никита?» – пронеслось в сознании, и она прижалась к Олегу, закрыла глаза, испытывая странное чувство. Счастье и страх. За прошедшие две недели они почти не расставались, но она ни разу не заводила разговор о Никитке. Вернее, о Никитке они разговаривали, и очень часто, – Настя вспоминала его первые шаги, первые слова, а Олег, сидя в кресле напротив вечно горящего экрана телевизора, слушал внимательно и никогда не перебивал. Но все это были просто разговоры. Никита всегда был отдельно – он словно стал частью ее прошлого, и она не знала, будет ли ему место в ее настоящем. Конечно, если встанет выбор – сын или Олег, Настя не задумается ни на секунду. Но она не знала и не могла понять – придется ли ей делать этот выбор?
И в ту же секунду он словно прочитал ее мысли. Прижав к себе покрепче, прошептал одними губами:
– Никите будет веселее, если в доме появится мужчина. Правда ведь?
Настя не смогла ему ничего ответить – горло сдавило железным кольцом, она только уткнулась в его теплый пушистый свитер – тот самый, который был надет на нем в вечер их знакомства – и изо всех сил постаралась не расплакаться. Только в тот раз у нее все равно ничего не получилось.
«У меня не может быть будущего». Эта мысль с каждой секундой вытесняла ощущение счастья. Через час после того, как ушел Олег, все произошедшее стало казаться сном. Ведь он о ней совершенно ничего не знает. Одинокая девушка с маленьким больным сыном – это еще как-то можно принять. Но вот все остальное?.. Делить с любимым человеком горе и радость – так просто и так естественно, но имеет ли она моральное право делить с Олегом свое горе? Он предложил ей жить вместе, не зная того, что через несколько дней ей просто негде будет жить. И это – в лучшем случае. А в худшем...
Думать об этом было страшно. К тому же Олег никогда в жизни не видел Никиту. Он мог хотеть его любить, но это еще не гарантировало того, что он сможет его полюбить. Чужой ребенок, особенно сын, так сильно похожий на своего отца. Больной ребенок, требующий внимания, который всегда, что бы ни случилось, будет стоять для Насти на первом месте. С этим ничего не поделаешь – как бы ни был ей дорог Олег, Никита все равно всегда будет важнее. Сможет ли он понять это и смириться с тем, что в жизни любимой женщины есть более дорогое ей, чем он сам, существо?
Хотя, конечно же, нельзя сравнивать ее чувство к сыну и чувство к Олегу. Любовь к ребенку и любовь к мужчине еще никогда не были взаимоисключающими понятиями, и было бы глупо, если бы Олег стал ревновать ее к сыну. Впрочем – о чем это она?!
Настя горестно усмехнулась. Она снова вспомнила жестокое лицо Власова, его слова, и снова все поплыло перед глазами. Она понимала, что должна найти какой-то выход из ситуации – и не могла. Тысячи вариантов вертелись у нее в голове, в том числе и различные версии побега из города. Но со временем она поняла, что побег в данном случае был бы настоящим дезертирством. Так уже поступил Игорь – нажил кучу проблем и исчез, а теперь его проблемы приходится решать ей. И какой ценой! А что будет, если теперь и она решит убежать? Ведь проблема таким образом решиться не может. Власов – цепкий, как паук – это было понятно с первого взгляда. А значит, так просто отделаться от него будет невозможно. Предположим, ей удастся обмануть его и ухитриться уехать из города вместе с Олегом, прихватив по дороге Никитку. Но, во-первых, согласится ли Олег? Он всю жизнь прожил в этом городе, здесь его друзья, любимая работа, здесь похоронены его родители. А что может Настя предложить ему взамен? Скитальческую жизнь – и ничего больше. Конечно, кроме своей любви, только это еще неизвестно, правду ли говорят, что с милым и в шалаше рай. Исходя из собственного горького опыта со временем Настя начала сильно сомневаться в справедливости этой народной мудрости.
Так что же ей все-таки делать? Просто сказать «спасибо» и отказаться от своего счастья? Отказаться от Олега и согласиться сделать то, что от нее требует Власов? Убить человека?..
От этой мысли Насте становилось по-настоящему жутко. Одно дело – стрелять по бегущим мишеням. И совсем другое – стрелять из оружия, настоящего, боевого, а не спортивного, при этом целиться туда, где бьется еще живое сердце... Что она знает об этом человеке, жизнь которого теперь во многом зависит от ее решения? Практически ничего, или только то, что он каким-то образом был виновен во всех ее несчастьях. Именно благодаря ему Игорь попал в это положение, которое теперь тяжким бременем легло на хрупкие Настины плечи. Но это слова Власова. А верить Власову было бы глупо. Конечно, все на самом деле могло обстоять именно так, как он и говорил, но легче от этого Насте не становилось. Кто бы там ни был этот человек – ведь она не Бог, чтобы судить, достоин или не достоин он жить на этом свете. Она не может – ни по собственной воле, ни по приказанию всесильного Власова – лишать человека жизни. Самого святого, дорогого и неприкосновенного... Это слишком страшно. Содрогнувшись, Настя подумала о том, что ни за что и никогда в жизни не смогла бы выстрелить в живого человека. Даже если бы в роли ее мишени выступал не какой-то незнакомый человек, а, скажем... сам Власов...
Слабая мысль змейкой мелькнула в сознании. О чем это она? Настя покачала головой. Нет-нет, конечно же, нет. Даже если бы это был сам Власов – все равно нет. Но как же быть, в таком случае?! Вопрос так и остался нерешенным.
Вечером, придя домой с тренировки, она застала его сидящим на лавочке возле подъезда.
– Олег, – смущенно пробормотала она, – извини, я даже представить себе не могла...
– Как ты себя чувствуешь? – перебил он се.
– Нормально. Отлично. Замечательно...
– Ну, хватит, – засмеялся он, – я понял, что твоя бледность – это просто пудра. Так ведь?
– Олег...
Он снова не дал ей договорить:
– Ну, а на будущее, чтобы таких вот нонсенсов больше не возникало – я имею в виду, чтобы мне больше не пришлось сидеть на обледенелой лавочке и караулить свою хозяйку... Я думаю, мне не помешало бы иметь ключи от квартиры, – выдохнул он после многозначительной паузы и добавил: – Ну и хам!
– Кто? – не поняла Настя.
– Конечно же, я! – почему-то грустно ответил Олег. – Ладно, ты извини меня, малыш, за мою настойчивость. Просто мне на самом деле так надоело жить одному! Хотя не в этом дело, я совсем не то хотел сказать. Просто я хочу быть с тобой. Всегда. Просыпаться с тобой рядом, засыпать, пить кофе по утрам, слушать твое дыхание, смотреть, как ты читаешь, как ты расчесываешь волосы... Я люблю тебя, Настя. А разве это не естественно – желание всегда быть рядом с любимым человеком, не расставаться с ним никогда?
– Это естественно, только, Олег... – Она смущенно опустила глаза, в глубине души понимая, что не хочет ему возражать, что она сама, возможно, еще сильнее, чем он, хочет того же самого – засыпать и просыпаться рядом с ним, пить кофе по утрам и смотреть, как он бреется в ванной... Ведь в этом и есть счастье. И если бы не эти чертовы обстоятельства...
Олег как будто бы почувствовал, о чем она думает.
– Настя, у меня такое чувство, что ты что-то от меня скрываешь. Я же вижу, что ты любишь меня. Любишь... И не смей возражать!
Он поднес палец к ее губам, слегка нажав на них. Настя не смогла удержаться от того, чтобы легонько не поцеловать этот палец. Олег тут же привлек ее к себе и закрыл поцелуем рот.
– Олег... – Отдышавшись, она умоляюще подняла на него глаза. – Послушай, может быть, мы все-таки поднимемся домой? У тебя есть одна странная привычка, я заметила – ты любишь целоваться на морозе...
– Это одна из разновидностей серьезного сексуального расстройства, – произнес он без улыбки, – только ей еще не придумали название. Давай назовем ее «Синдром Виноградова».
– Синдром Виноградова? – переспросила Настя с улыбкой. – А почему Виноградова?
– Потому что Виноградов – это моя фамилия.
На этот раз Олег улыбался, а Настя, наоборот, почувствовала, что ей совсем не до смеха.
– Олег, послушай... Неужели ты сам не понимаешь – ведь мы с тобой совершенно ничего друг о друге не знаем! Я даже не знала до сих пор, как твоя фамилия!
– Послушай, Настенька, я с тобой целиком и полностью согласен. Но тогда ответь мне на один вопрос: если бы моя фамилия была не Виноградов, а, скажем, Абрикосов, ты бы любила меня от этого меньше? Или больше? А если – Чесноков? Знаешь, был такой знаменитый теннисист.
Не дождавшись ответа, он вдруг подхватил ее на руки – легко, словно она на самом деле была пушинкой, – и стремительно побежал вперед, взлетел наверх по ступенькам. Настя смеялась, обхватив его руками за шею и крепко зажмурив глаза.
Дома, разливая по тарелкам горячий суп, Настя слушала Олега – он определенно в тот вечер пребывал в отличном настроении и рассказывал ей смешные случаи из реальной жизни журналистов. Она смеялась, но смех получался каким-то натянутым, не совсем натуральным. Через два дня она должна была дать Власову окончательный ответ.
– Настенька, – Олег встал, поднял со стола пустые тарелки, отнес их к раковине и поставил на стол чашки, – ну скажи мне, чем я могу тебя развеселить? Что с тобой происходит?
Настя вздохнула и в который раз произнесла:
– Олег, ведь ты обо мне ничего не знаешь.
– Ты права, – он сказал это серьезно, – я о тебе действительно почти ничего не знаю. Лично я считаю это абсолютно не важным – важно только то, что я люблю тебя такой, какая ты есть. Не думаю, что что-то может измениться от того, что твоя бабушка, как окажется, сидела в тюрьме по обвинению в причастности к заговору, а прадед был дезертиром в Первой мировой войне. Или, может быть, в своей прошлой жизни ты сама совершила какой-то серьезный грех? Например, обидела муху?..
Он налил в обе чашки крепкий свежезаваренный чай и опустил в каждую по кусочку лимона. Настя смотрела на круглые желтые дольки – как будто два маленьких солнышка плавали в коричневой воде.
– Начнем с того, что я замужем.
Олег, нахмурившись, попытался отшутиться:
– Я не предлагал тебе руку и сердце. Знаешь, все эти формальности...
Но, заметив, как помрачнело ее лицо, тут же вскочил со стула, присел возле Насти на колени и, заглянув ей в глаза снизу вверх, произнес:
– Настя, я все знаю. Я знаю, что у тебя где-то есть муж, с которым ты формально еще не развелась. Но я знаю и то, что ты не поддерживаешь с этим человеком никаких отношений... Разве это не так?
Олег снова нахмурился – на мгновение Насте показалось, что он засомневался в том, что на самом деле не ошибается. Она не стала его мучить.
– Конечно, не поддерживаю. Даже при всем своем желании я бы не могла поддерживать с ним отношения, потому что я просто понятия не имею, где он находится.
– Ну и черт с ним! – беззаботно, как показалось Насте, отозвался Олег, – пускай находится где хочет! Нам-то что до него? Или...
– Олег, – Настя легко, но настойчиво заставила его подняться с коленей, – сядь, пожалуйста. Дело совсем не в этом. Ты ведь не знаешь, почему он от нас ушел.
Олег послушно поднялся, взял с подоконника пепельницу, снова опустился на кухонную табуретку и прикурил сигарету. Вопросительно посмотрел на Настю, и та согласно кивнула. Затянувшись поглубже, она начала свой рассказ.
Над кухонным столом висели часы. Когда Настя закончила свой рассказ, стрелки, соединившись, замерли на мгновение на самой вершине циферблата – и вот одна из них медленно, словно нехотя, поползла вниз.
Она рассказала Олегу все – или почти все, – за исключением того, о чем сказать все-таки не решилась. Какое-то тяжелое, гнетущее предчувствие не позволило ей этого сделать, а может быть, виной всему было простое суеверие. Так или иначе, но в тот момент Настя поняла, что просто боится произнести вслух все то, о чем в последнее время она думала так часто. История с Власовым так и осталась Олегу не известной. На столе в черной пепельнице лежала целая гора окурков. Настя поднялась, чтобы вытряхнуть ее в мусорное ведро и открыть форточку.
– У нас здесь просто не продохнешь.
– На самом деле, – согласился Олег. – Знаешь что, Настя? Давай больше не будем курить дома. И вообще – может быть, бросим курить? Вместе?..
– Олег, – Настя потянулась к нему, – неужели ты на самом деле меня так сильно любишь?
В ответ он ничего не сказал – только, поднявшись, подошел, обнял и прижал ее к себе крепко-крепко, как будто бы хотел срастись с ней, стать одним целым.
– И никогда... никогда не расставаться, – закончила Настя свою мысль вслух и улыбнулась. – Нам пора спать. У меня завтра в садике первая смена, а у тебя, наверное, очередная журналистская погоня. Я права?
– На все сто процентов, – согласился Олег. – Спать так спать.
И принялся медленно расстегивать пуговицы у нее на кофточке.
В тот день она проснулась словно от внутреннего толчка. Оглядевшись по сторонам, по привычке остановила взгляд на часах, которые показывали без семи минут шесть. Просыпаться было еще слишком рано, а если учесть то, что они с Олегом снова заснули в третьем часу ночи, не в силах оторваться друг от друга, как будто бы оба предчувствовали возможность скорой разлуки, Настя вообще должна была бы в то утро проигнорировать сигнал будильника. Но будильник даже еще не собирался звонить, так в чем же дело?
Она смотрела на Олега – он спал, отвернувшись к стене, и только рука его, переброшенная назад, даже во сне слегка сжимала Настины пальцы. Она медленно высвободилась, стараясь не потревожить его сон, встала и пошла в ванную. И уже по дороге туда она поняла, в чем дело – сегодня было девятое февраля. Месяц, отпущенный ей на раздумья, истек. Сегодня – она в этом не сомневалась – Власов найдет ее и заставит принять решение. Как, каким образом он выйдет на связь с ней – она этого не представляла, даже не могла себе представить, и в то же время ни минуты не сомневалась в том, что это случится. Такие люди, как он, слов на ветер не бросают...
Настя грустно улыбнулась, внезапно зафиксировав свою последнюю мысленную фразу: «Такие люди, как он, слов на ветер не бросают». Смешно – она рассуждает так, как будто бы полжизни прожила, вращаясь в криминальном мире, точно зная все его порядки и законы, и с первого взгляда умела определить человека. Что значит эта фраза – «такие люди, как он...»? Что он вообще за человек – человек, который так хладнокровно предложил ей убить другого человека, угрожая в случае отказа лишить ее самого дорогого, что у нее есть?
На самом деле Настя этого не знала. Она просто чувствовала, что оказывать сопротивление этому человеку бесполезно. Но в таком случае что же все-таки делать?!
Повинуясь какому-то внутреннему порыву, она внезапно вернулась в комнату и выдернула из розетки телефонный шнур. Так, один путь перекрыт. Лихорадочно оглядевшись, она подумала, что бы еще такое можно было сделать, чтобы... Но, внезапно ощутив всю тщетность своих усилий, в изнеможении опустилась в кресло и уставилась в одну точку.
Все утро она была как на иголках. Разбудив Олега, как он просил, в половине восьмого, она практически молча накормила его завтраком, подставила холодную щеку и даже не поцеловала на прощание.
Он удивленно поднял брови:
– Настя, что с тобой сегодня?
Она вздохнула, не зная, что сказать.
– Критические дни.
– А-а! – многозначительно протянул Олег и еще раз чмокнул ее в щеку. – Ну, тогда все понятно!
Настя усмехнулась про себя – бедные, наивные мужчины! Они могут чувствовать себя уверенно всегда и везде, в любой ситуации, найти выход из любого тупика, принимать самые сложные и ответственные решения и дать ответ на любой, самый мудреный, вопрос. Но вот когда дело касается элементарной физиологической особенности женского организма – здесь все они отступают, теряются перед этим странным и загадочным явлением природы, отождествляемым то ли с цунами, то ли с Бермудским треугольником – а может быть, и еще с чем-нибудь. Настя уже не в первый раз убеждалась в том, насколько прекрасно действует эта отговорка – стоит сослаться на гормональный сдвиг, и мужчина простит тебе любое сумасшествие, не говоря уже о таком пустяке, как плохое настроение! В самом деле – с чего ему быть хорошим, когда в организме случилось это стихийное бедствие.
Олег ушел, тихонько закрыв за собой дверь и, как обычно, весьма приблизительно назвав время своего предполагаемого возвращения. А Настя, оставшись в одиночестве, почему-то почувствовала себя спокойнее. Через некоторое время она поняла, от чего ей стало немного легче – теперь она уже точно знала, что звонок или приход Власова не застанет Олега. Олег не узнает, не увидит, не станет задавать ей вопросов, на которые она пока не может ответить.
«Почему я рассказала ему обо всем, кроме этого?» – в который раз за последние дни задала себе Настя этот вопрос. Но только в тот день она совершенно ясно осознала почему – потому, что она до сих пор точно не знала, каким будет ее окончательное решение. Все ее существо сопротивлялось самой мысли о том, что ей придется убить человека, и она гнала от себя эту мысль, твердя, что никогда и ни за что этого не сделает – но, с другой стороны, она понимала, что Власов не остановится ни перед чем. Вспоминала Никитку – и ей становилось страшно. Так страшно, что она уже не знала, что лучше, – может быть, ей просто покончить с собой? Если бы у нее не было ребенка, если бы не это маленькое существо, за жизнь и здоровье которого она несла ответственность, если бы не любовь и глубокая привязанность маленького человечка, наверное, Настя так и сделала бы. А теперь получается, что она должна была спасти жизнь своего сына ценой жизни другого, незнакомого ей человека. Пусть человека нечестного – опять со слов все того же Власова, пусть виновного в какой-то степени во всех ее теперешних проблемах – и все же...
Она смотрела на болтающийся шнур от телефона. Олег даже не заметил, что она выдернула его из розетки и повесила на спинку стула. Медленно поднявшись с кресла, она снова включила телефон. Но лишь на короткое время.
– Сергей Сергеевич? – коротко, даже не поздоровавшись, спросила она. – Это Настя.
– Здравствуй, Настенька, я тебя узнал. Снова что-то случилось?
– Да ничего особенного.
Настино сердце сжалось, когда она почувствовала, как сильно беспокоится за нее этот человек, со временем заменивший ей отца. Почувствовала по его голосу и представила выражение лица – тревожные, близорукие прищуренные глаза, губы, поджатые в одну тонкую линию...
– Ничего страшного, Сергей Сергеевич, – произнесла она, глотая комок, подступивший к горлу, – просто голова болит. Можно мне сегодня пропустить? Я отработаю...
– Голова болит? – немного поколебавшись, неуверенно переспросил он. – Настя, скажи мне, пожалуйста, честно – у тебя все в порядке?
– Конечно, у меня все в порядке. Я же говорю, просто голова болит.
– Я буду очень рад, если у тебя на самом деле болит голова. Просто болит голова – и ничего больше... Ничего больше с тобой не случилось. Настя, прошу тебя, пожалуйста, если что – скажи. Скажи мне, я тебе обязательно помогу...
«Если бы кто-нибудь мог мне помочь! Хоть кто-нибудь!» – с болью в душе подумала Настя и, попытавшись придать голосу оптимизма, ответила в трубку:
– Сергей Сергеевич, я вам торжественно обещаю – если у меня что-нибудь случится, я обязательно вам скажу! Если мне понадобится помощь, я обязательно обращусь к вам! Да мне ведь и не к кому больше обратиться, – добавила она под конец, слегка смутившись.
– Ну и добро, – успокоившись, согласился наконец Сергей Сергеевич. – Так тебя теперь когда, в среду ждать?
– В среду, – подтвердила Настя.
Попрощавшись с Сергеем Сергеевичем, она повесила трубку и тут же выдернула шнур из гнезда. Что же, больше она ничего не может сделать для того, чтобы избежать встречи с Власовым. В глубине души она понимала, что ведет себя как ребенок – если он захочет, то все равно ее найдет, но в то же время не могла ничего с собой поделать и продолжала лелеять глупую надежду на то, что, не сумев дозвониться и не застав Настю ни на работе, ни дома (а она в тот день не собиралась никому открывать дверь своей квартиры), Власов в конце концов махнет на все рукой и постарается найти другого исполнителя для своего дела. А Настя благополучно останется не у дел...
Внезапно Настя почувствовала такую усталость, словно она прошедшие двое суток разгружала вагоны. Но это только обрадовало ее – не долго думая она перешла с кресла на еще не застеленный диван, сбросила халат прямо на пол, и, накрывшись с головой одеялом, попыталась заснуть. Вскоре ей это удалось.
Черный, огромный, глянцево-блестящий паук полз по белой простыне. Настя в ужасе закрыла лицо руками, не в силах пошевелиться. Она хотела закричать – но страх жестким ледяным кольцом сдавил горло, перекрывая дыхание, которое с каждым разом становилось все более тяжелым и хриплым. Настя, парализованная ужасом, не могла даже отвести глаза в сторону. Она смотрела, как двигаются в темноте его лапы – гладкие, блестящие, словно покрытые лаком и усыпанные мелкими сероватыми ворсинками. Паук скорее напоминал черного краба, а его лапы – огромные черные клешни. Настя перевела взгляд выше и тут же встретилась с его глазами – двумя огромными круглыми шарами, как будто бы стеклянными, наполненными мутной желтоватой жидкостью, которая кипела внутри каждого, бурлила, заставляя кружиться и подпрыгивать в своем водовороте маленький черный шарик – зрачок. Каждый зрачок повиновался только своей стихии, и оттого они двигались не вместе, не синхронно, а каждый по-своему. «Он меня не видит!» – мелькнуло в голове у Насти, и в тот же момент она поняла, что ошибается. Три передние клешни резко согнулись – паук будто бы подтянул их к себе, а затем резко выбросил вперед, – и вслед за ними потянулось его круглое плоское тело, приблизились желтые глаза. Настя заметила, что на простыне остался серый след, как будто бы покрытый слизью или просто жидкостью, вытекающей из паука. Теперь расстояние, отделяющее ее от этого ужасного монстра, сократилось – и все же еще не до такой степени, чтобы он мог до нее дотронуться. Из последних сил она все же попыталась приподняться – и с ужасом поняла, что потеряла способность двигаться. Шарики-зрачки закружились быстрее, желтая муть закипела сильнее – казалось, сейчас она выплеснется из своей стеклянной оболочки, прорвется наружу, рассыпав осколки.
Настя подумала о Никитке – о том, что она так и не сумела сохранить себя для него. Несчастный ребенок – теперь он останется круглым сиротой. У него нет папы, не будет и мамы...
Паук снова резко согнул клешни, прижал их к себе – но вместо того чтобы, как в прошлый раз, опять выбросить их вперед, он стал медленно приподниматься вверх. Неуверенно покачиваясь, словно только что родившийся теленок, паук продолжал приподниматься на кровати. Настя теперь ясно видела его серое склизкое туловище, густые капли, которые стекали вниз, на белую простынь. Паук, шатаясь, наконец выпрямился. Настя, сжав побелевшие губы, напрягла последние силы и скатилась с кровати. Оказавшись на полу, она внезапно поняла, что теперь снова обрела способность двигаться, и, стремительно поднявшись, отскочила в угол комнаты. Паук, тяжело переваливаясь, медленно двинулся вслед за ней. «Нет, – в ужасе пролепетала Настя, – нет, пожалуйста, не надо...» Но он продолжал двигаться, только еще быстрее. Настя слышала, как похрустывают его невидимые суставы, как шумит ледяная кровь в черных сосудах, как бурлит жидкость в наливающихся кровью глазах... В самом деле, желтая муть постепенно алела, замедляла свое движение, становилась густой – и вот уже зрачки были неразличимы, одна только кровь, кипящая в глазах этого ужасного чудовища.
Она закрыла глаза, поняв, что больше не в силах смотреть на то, как смерть приближается к ней. Но сквозь дрожащие ресницы она все же видела черную тень, которая неотступно поглощает все больше света, заслоняя его своим огромным и страшным силуэтом. Настя снова попыталась закричать, но вместо собственного голоса услышала лишь голос паука – дребезжащий, скрипучий, как будто звук старой испорченной механической игрушки. Это было невыносимо...
Открыв глаза, Настя не сразу поняла, что звонят в дверь. Она провела рукой по лбу, утирая струи ледяного пота, и вдруг снова услышала это противное дребезжание. Но теперь она уже точно знала, что это был всего лишь звонок... Хотя теперь она не могла точно сказать, что для нее казалось более ужасным.
Притаившись, стараясь не дышать, она натянула на себя одеяло – почти до самого лба, оставив только узенькую щелочку. Сердце билось так, словно хотело выскочить наружу. Свет нестерпимо ярко светил в глаза – она не могла понять, который час, и не была уверена в том, что ужасный паук на самом деле ей просто приснился. Откинув одеяло, она с ужасом оглядела простыню – но никаких следов пребывания жуткого монстра на кровати не обнаружила. Звонок в дверь настойчиво повторился... Настя сидела, не двигаясь, стараясь не думать о том, кто может стоять с той стороны двери...
